Иов | 6 глава

Елифаз завершает свою речь с претензиями на убедительность; он очень уверен в том, что сказанные им слова понятны и уместны и на них невозможно что-либо возразить. И хотя первый в тяжбе своей прав, но приходит соперник его и исследует его. Иова не убедило все сказанное, и он продолжает оправдывать свои сетования и обвиняет Елифаза в слабости доводов.

I. Иов показывает, что у него было законное основание сетовать на свои беды и таковым оно представится любому непредвзятому судье (ст. 2−7).

II. Он повторяет свое страстное желание потерпеть поражение от внезапного смертельного удара, чтобы получить таким образом облегчение в страданиях (ст. 8−13).

III. Иов упрекает своих друзей в немилосердном осуждении и недоброжелательном отношении (ст. 14−30). Следует признать, что слова Иова большей частью обоснованы, хотя в них присутствует страсть и человеческая слабость. И в этом состязании (как на самом деле бывает в большинстве состязаний) обе стороны неправы.

Стихи 1−7. В начале своей речи Елифаз говорил с Иовом очень резко, тем не менее нет свидетельств тому, чтобы Иов перебивал его, но, очевидно, терпеливо слушал, пока тот не сказал все, что хотел. Кто желает представить нелицеприятное суждение о речи, тот должен выслушать ее до конца и воспринять целиком. А когда Елифаз закончил, Иов дает ответ, причем весьма эмоциональный.

I. Иов сообщает, что постигшее его бедствие, вообще говоря, намного серьезнее, чем он описал раньше или чем друзья это себе представляют (ст. 2−3). Он не смог описать полностью, а они не смогли понять до конца или, по крайней мере, не хотели признаться, что поняли. Поэтому Иов с готовностью взывает к третьему лицу, у которого правильные весы и гири: пусть он взвесит беспристрастной рукой и узнает тяжесть его скорби и бед. Иов желает, чтобы на одну чашу весов поставили его скорбь вместе со всеми ее проявлениями, а на вторую бедствие во всех его подробностях, и тогда (хотя он и не собирался полностью себя оправдывать в своей скорби) они увидят (как Иов говорит в Иов 23:2), что страдания его тяжелее стонов его; ибо, какой бы тяжкой ни была скорбь, бедствие, вызвавшее ее, перетянуло бы песок морей: ведь его тяжесть складывается из большого веса каждой из бед многочисленных, как песок. «Оттого, говорит Иов, слова мои неистовы»; то есть: «Поэтому вы должны простить прерывистость и ожесточенность моих речей. Не удивляйтесь, если мои слова не будут изысканными и вежливыми, как у красноречивого оратора, или взвешенными и правильными, как у педантичного философа. Нет, в этих обстоятельствах я не могу претендовать на роль ни того, ни другого; мои слова таковы, как и я сам довольно неистовы». Таким образом:

(1) Иов сетует, что, к несчастью, друзья взялись за его духовное врачевание, не разобравшись тщательно в ситуации и не узнав о ней наихудшее. Очень редко не обремененные страданиями люди могут правильно оценить скорбь скорбящего. Сильнее всего человек ощущает собственное бремя, и очень немногие способны почувствовать, как тяжело другим.

(2) Иов извиняется за излишне эмоциональные выражения, к которым он прибегал, когда проклинал свой день. Хотя сам он не мог оправдать все сказанное, тем не менее думает, что друзьям не следовало бы столь сурово его осуждать, ибо на самом деле ситуация оказалась чрезвычайно тяжелой и можно было бы посмотреть сквозь пальцы на поведение этого мужа скорбей, которое в случае обычных неприятностей считалось бы недопустимым.

(3) Иов просит друзей о милосердном и снисходительном сострадании и надеется улучшить их отношение к себе, описав истинную тяжесть своего бедствия. Страдающие испытывают некоторое облегчение, когда им сочувствуют.

II. Иов жалуется, что самым мучительным в этих бедствиях был ужас, завладевший его душой (ст. 4). Здесь Иов служит прообразом Христа, Который, подвергшись страданиям, больше всего сетовал на муки душевные: душа Моя теперь возмутилась (Ин 12:27). Душа Моя скорбит смертельно (Мф 26:38). Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мф 27:46). Здесь бедный Иов горько жалуется на то:

(1) Что он чувствовал стрелы Вседержителя в себе. Его привели в смятение не столько беды, ставшие причиной его нищеты, позора и физической боли; но сердце Иова разрывалось на части и он сильно тревожился от мысли, что Бог, Которого он любил и Которому служил, ниспослал ему и заставил испытать на себе знаки Своего недовольства. Следует заметить: самым мучительным является душевное беспокойство. А пораженный дух кто может подкрепить его? Какое бы бремя потерь здоровья или имущества Бог ни задумал возложить на нас, мы вполне способны вынести их, пока Он оставляет нам здравомыслие и спокойную совесть; но если отнимет что-нибудь из этого, то мы окажемся в поистине печальной и достойной сочувствия ситуации. Чтобы избежать огненных стрел Бога, нужно надеть щит веры, который отражает огненные стрелы искушений сатаны. Примите во внимание: Иов говорит о стрелах Вседержителя, ибо речь идет об одном из проявлений превосходства силы Бога над силой любого из людей, ведь только Божья стрела способна поразить душу. Создавший душу может коснуться ее Своим мечом. Кроме того, сказано, что яд (или пламя) этих стрел пьет дух Иова, потому что они поразили его сознание, поколебали его решительность, истощили его энергию и угрожают его жизни; отсюда столь неистовые слова, которые хотя и нельзя оправдать, но можно простить.

(2) Чего он боялся. Иов видел, что ужасы Божии ополчились против него, подобно войску, выстроенному в боевом порядке и окружившему его. Бог боролся с ним Своими ужасами. Иов не находил утешения, когда смотрел внутрь себя, равно как и не утешался глядя вверх на небеса. Привыкший воодушевляться Божьим утешением не просто страдает от отсутствия такового, но и поражен Божьими ужасами.

III. Иов упрекает своих друзей за суровое осуждение его сетований и за неспособность разобраться в ситуации.

1. Их обличения были беспочвенными. Правда, Иов действительно сетовал сейчас, когда его постигло несчастье; однако раньше, во время своего преуспевания, он никогда не жаловался, в отличие от людей, склонных к беспокойству и раздражительности: он не ревел, когда была трава, и не мычал у месива своего (ст. 5). Теперь же, полностью лишившись благ, разве мог он оставаться бесчувственным, словно камень или колода (а не чувствительным, как дикий осел или бык), чтобы совсем не дать выхода своему горю? Он вынужден есть невкусную пищу и настолько обеднел, что не имеет и крупицы соли, чтобы приправить и придать немного вкуса яичному белку, который стал теперь самым изысканным блюдом на его столе (ст. 6). Сейчас он рад даже той еде, к которой раньше брезговал прикасаться, и она стала его отвратительной пищей (ст. 7). Следует заметить: мы проявим мудрость, если не будем приучать себя или своих детей к гурманству и привередливости в еде и питье, потому что не знаем, в какие стесненные обстоятельства можем попасть (или попадут наши дети); ведь тогда то, чем мы пренебрегаем сейчас, может стать нашей пищей в силу необходимости.

2. Их утешения были сухими и банальными существует такое толкование ст. 6−7. Иов сетует на то, что у него теперь нет ничего, что принесло бы облегчение, никакого бальзама, ничего для оживления и поднятия бодрости духа; предложенное друзьями, по сути, подобно безвкусному яичному белку, и Иов воспринял это как нечто неприятное и обременительное, словно отвратительная пища. К сожалению, Иов именно так отозвался о превосходной речи Елифаза (Иов 5:8 и далее). Но раздраженный дух слишком склонен к тому, чтобы обижать своих утешителей.

Стихи 8−13. Неуправляемые страсти зачастую лишь усиливаются, сталкиваясь с порицанием или попыткой обуздания. Волнующееся море неистовствует сильнее, когда его волны ударяются о скалу. Иов уже просил себе смерти, которую считал счастливым концом своих страданий (гл. З). Именно за это его строго упрекал Елифаз, но, вместо того чтобы взять свои слова обратно, Иов говорит о смерти с еще большей одержимостью, чем прежде; эти слова злы, как почти все, сказанное в его речах, и записаны они нам в назидание, а не для подражания.

I. Иов по-прежнему страстно желает себе смерти, как будто бы возможности увидеть снова добрые дни в этом мире не существовало или он сам не мог благодаря своей вере и благодати даже эти дни своей скорби сделать добрыми. Иного конца своим страданиям, кроме смерти, он не видел, и у него не было терпения дождаться назначенного для нее времени. Он вынужден обратиться с просьбой, в которой излагает свое страстное желание (ст. 8); и что же это за просьба? Казалось бы, естественно просить: «О, если бы благоволил Бог спасти меня и вернуть мне былое процветание!» Но нет, он просит о другом: о, если бы благоволил Бог сокрушить меня (ст. 9). «Если однажды Он простер руку, чтобы сделать меня бедным, а затем больным, то пусть прострет ее еще раз, чтобы положить конец моей жизни. Пусть обрушит на меня смертельный удар, и таковой станет для меня coup de grace ударом милосердия»; так поступали во Франции требовали нанести последний удар для умерщвления человека, подвергшегося колесованию. Было время, когда Иов боялся наказания от Бога (Иов З1:23), а теперь сам умоляет погубить свою плоть, но в надежде на спасение духа в день Господа Иисуса. Примите во внимание: хотя Иов сильно желал смерти и очень сердился по поводу ее отсрочки, тем не менее он не пытался погубить себя сам и свести счеты с жизнью, а лишь умолял, чтобы Бог благоволил сокрушить его. Нравоучения Сенеки, предлагавшего самоубийство в качестве законного избавления от нестерпимых страданий, в то время не были известны и вообще не должны учитываться людьми, которые хотя бы немного уважают законы Бога и природы. Каким бы нелегким ни казалось душе заточение внутри тела, она ни в коем случае не должна подвергать свою тюрьму разрушению, но ждать законного освобождения.

II. Свое желание Иов излагает в молитве, чтобы Бог соблаговолил удовлетворить его просьбу. Столь страстное желание приблизить собственную смерть являлось грехом, который лишь усугублялся тем, что желание было представлено Богу; само желание выглядело плохо, но еще хуже оно выглядело в молитве Иова, ибо все, что мы просим у Бога, надлежит просить с верой, и с верой просить лишь о том, что согласуется с Божьей волей. Молитвы, произнесенные в порыве страсти, наихудшее проявление страстных речей, ибо в молитве надлежит воздевать чистые руки без гнева.

III. Иов надеется, что смертельный удар принесет ему существенное облегчение и печаль уйдет: «Это было бы еще отрадою мне (ст. 10), которой у меня сейчас нет и не будет до наступления смерти». Обратите внимание на (1) суетность человеческой жизни; она является ненадежным благом и зачастую становится тягчайшим бременем человека, от которого он желает непременно избавиться. Так пусть благодать дарует нам способность охотно расстаться с жизнью, когда бы ни призвал Бог; ведь может случиться так, что даже в здравом уме у нас возникнет желание расстаться с ней до того, как Господь призовет.

(2) Надежду, которую праведный человек возлагает на смерть. Не будь совесть Иова чиста, он не смог бы с такой уверенностью говорить об отраде после смерти, благодаря которой Лазарь и богач меняются ролями: ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь.

IV. Иов бросает смерти вызов, не страшась наихудшего. Даже если смерти предшествуют острые боли, агония и сильнейшие судороги и ему предстоят пытки перед казнью, он все равно не придаст значения предсмертным мукам, лишь бы смерть наконец наступила: «и я крепился бы в моей беспощадной болезни, открыл бы грудь для стрел смерти и не прятался бы от нее. Пусть Он не щадит меня (англ. пер., ст. 10). Я не прошу об уменьшении боли, которая успешно положит конец всем моим страданиям. Пусть лучше я прочувствую все предсмертные муки, чем не умру совсем». От этих эмоциональных слов лучше было бы воздержаться. Мы должны смягчаться во время скорби, чтобы она произвела на нас благотворное влияние, и совершенствоваться, потому что при печали лица сердце делается лучше. А если мы ожесточаемся, то побуждаем Бога продолжать борьбу; ибо Он побеждает в суде Своем. Слишком самонадеянно бросать вызов Всемогущему и заявлять: «Пусть Он не щадит меня», ведь разве мы сильнее Его? (1Пар 10:22). Мы многим обязаны Его щадящей милости; и если утомились от нее, то наши дела действительно плохи. Давайте лучше скажем вместе с Давидом: отступи от меня немного.

V. Основанием для уверенности в утешении служило свидетельство собственной совести Иова, что он был верен и тверд в своем исповедании религии и в какой-то мере оказался полезен, возвещая Божью славу своему поколению: ибо я не скрывал изречения Святого (англ. пер., ст. 10). Примите во внимание:

(1) Иову были доверены изречения Святого. Божьи люди в то время благословлялись Божьими откровениями.

(2) Иов находит утешение в том, что не скрыл их, а значит, не тщетно принял Божью благодать.

[1] Иов не стал скрываться от изречений Господа, но дал им полную свободу действий над собой и во всех своих поступках руководствовался ими. Он не придушил обличения, не стал подавлять истину неправдою и не препятствовал усвоению этой духовной пищи и действию духовного врачевания. Давайте не будем скрывать от себя Божье Слово, но научимся всегда принимать Слово в свете его.

[2] Иов не стал скрывать их у себя, но проявил готовность передавать знания на благо людей при любой возможности, никогда не стеснялся и не боялся признавать Божье Слово своим руководством и неустанно старался познакомить с ним других. Следует заметить: надеяться на утешение в смерти может только тот, кто был благочестив и творил добро, пока жил.

VI. Свое чрезвычайное желание умереть Иов оправдывает весьма прискорбным положением, в котором он сейчас пребывал (ст. 11−12). В конце своей речи Елифаз обнадеживал его, что он еще увидит благополучный исход страданий; но бедный Иов убирает этот бальзам от себя и отказывается принять утешение, всецело предаваясь отчаянию, и весьма изобретательно (хотя и превратно) возражает на адресованные ему слова ободрения. Безутешный дух удивительным образом желает спорить не в свою пользу. В ответ на благоприятные перспективы, описанные Елифазом, чтобы угодить ему, Иов намекает, что (1) у него нет оснований рассчитывать на что-либо подобное: «Что за сила у меня, чтобы надеяться мне? Вы же видите, как я немощен и унижен, насколько я неспособен совладать со своим душевным расстройством, а посему какие у меня основания надеяться, что я переживу это и увижу лучшие дни? Твердость ли камней твердость моя? Разве мои мускулы из меди, а сухожилия из стали? Нет, это не так, а значит, я не смогу постоянно переносить это горе и боль, но непременно упаду под их тяжестью. Если бы я сумел совладать со своим душевным расстройством, то имел бы право на надежду увидеть, что будет за ним; но, увы! У меня не получилось. Изнурение сил на пути непременно приведет к сокращению дней» (Пс 101:24). Следует заметить: если учесть все обстоятельства, то у нас нет оснований рассчитывать на долголетие в этом мире. Что за сила у нас? Она относительна. У нас ровно столько сил, сколько дает нам Бог, ибо в Нем мы живем и движемся. Эти силы убывают; ежедневно мы расходуем запасы, и они постепенно истощаются. Эти запасы непропорциональны испытаниям, с которыми мы сталкиваемся, и на какую силу нам полагаться, если болезнь за два-три дня может отнять у нас все силы? Вместо того чтобы рассчитывать на долголетие, мы имеем все основания изумляться, что до сих пор живы, и ощущать стремительное приближение смерти.

(2) У него нет оснований желать чего-либо подобного: «и какой конец, чтобы длить мне жизнь мою? На какое утешение я могу надеяться в этой жизни по сравнению с утешением, которого я жду от смерти?» Следует заметить: кто по благодати готов перейти в мир иной, тот не видит, что держит его в этом мире или дает основания любить его. Будь на то Божья воля, мы послужили бы Господу дольше и пришли бы в мир иной более зрелыми и подготовленными; тогда у нас появился бы смысл желать продления жизни ради осуществления своей главной цели. В противном же случае, чем объясняется наше желание задержаться здесь подольше? Чем длиннее жизнь, тем большим числом страданий она обременена (Еккл 12:1) и тем меньше ощущается вкус ее наслаждений (2Цар 19:34−35). Самое лучшее в этой жизни мы уже увидели, но не уверены, что видели наихудшее.

VII. Иов пытается предупредить подозрения в том, что он бредит: «есть ли во мне помощь для меня?» (ст. 13); то есть: «Разве я не воспользуюсь своим разумом, который, благодаря Богу, может мне помочь, даже если вы не поможете мне? Неужели вы думаете, что мудрость изменила мне настолько, что я совсем обезумел? Нет, достопочтенный Елифаз, я не безумствую, но говорю слова истины и здравого смысла». Следует заметить: у кого есть внутри благодать, ее свидетельства и проявления, у того есть и мудрость, которая помогает ему пережить наихудшие времена. Sat lucis intus У таковых есть свет внутри.

Стихи 14−21. Елифаз был весьма строг в своем осуждении Иова; и его спутники, хотя пока почти ничего и не сказали, тем не менее дали понять, что согласны с ним. И здесь бедный Иов сетует на их недоброжелательное отношение, которое усугубляет его горе и служит еще одним поводом желать себе смерти; ибо какой радости ему ждать в этом мире, когда те, кому надлежало стать его утешителями, оказались мучителями?

I. Иов показывает, на каких основаниях он ждал от них доброго отношения. Его ожидания основывались на обычных принципах человеколюбия: «К страждущему, который пропадает и тает на глазах от скорби, должно быть сожаление от друга его, а кто не проявляет сострадания, тот оставил страх к Вседержителю» (ст. 14). Следует заметить:

(1) Наш долг проявлять участие к страждущим. Самое меньшее, что могут сделать люди, у которых все в порядке, по отношению к тем, кто страдает и мучается, это пожалеть их: проявить искреннюю заботу и посочувствовать, показать, что знают о случившемся, спросить, что их беспокоит, выслушать жалобы, плакать вместе с плачущими, утешить их и сделать все возможное, чтобы помочь и принести облегчение, такое отношение весьма приличествует членам одного тела, которые должны сочувствовать недомоганиям друг друга, ибо не знают, как скоро такая же боль станет их собственной.

(2) Негуманное отношение свидетельствует о нечестии и отсутствии религиозности. Кто отказывает своему другу в сочувствии, тот оставил страх перед Вседержителем (так сказано в халдейском парафразе). Как пребывает в том любовь Божия? (1Ин 3:17). Явно не боится жезла Господня тот, кто не имеет сострадания к испытавшим на себе его удары (см. Иак 1:27).

(3) Беды проверяют дружбу на прочность. Когда человек пострадает, тогда он увидит, кто был ему настоящим другом, а кто притворялся; друг... как брат, явится во время несчастья (Притч 17:17; 18:25).

II. Иов показывает, как горько он разочаровался в своих ожиданиях: «Но братья мои, которым следовало бы утешить меня, неверны, как поток» (ст. 15). Они пришли, соблюдая множество формальностей, специально, чтобы плакать вместе с ним и утешать его (Иов 2:11); и от таких мудрых, ученых и знающих людей, к тому же личных друзей Иова, ожидалось нечто экстраординарное. Никто не сомневался, что их речи будут посвящены утешению Иова с воспоминаниями о его былом благочестии, с заверениями в Божьей благосклонности к нему и с предсказаниями о благополучном исходе. Но вместо этого, друзья самым жесточайшим образом напали на Иова с упреками и осуждением, обвинили его в лицемерии, говоря обидное о его бедствиях и поливая раны не елеем, а уксусом; поэтому и сказано, что они были неверны. Следует заметить: мы поступаем как обманщики и мошенники не только тогда, когда нарушаем свои обязательства перед друзьями, но и когда разочаровываем их в законных ожиданиях от нас, на которые мы сами же их и воодушевили. И еще следует заметить, что мы проявим мудрость, если перестанем надеяться на человека. Не нужно слишком рассчитывать на тварь, тогда как упованиям на Творца нет предела. В том, что даже братья поступают вероломно, нет ничего нового (Иер 9:4−5; Мих 7:5); поэтому давайте будем полагаться на Скалу вечную, а не на надломленный тростник, на Источник жизни, а не на водоемы разбитые. Бог в Своих действиях превзойдет наши надежды, тогда как люди не оправдывают их. Описывая разочарование, которое ему довелось испытать, Иов упоминает высыхающие летом ручьи.

1. Иов прибегает к весьма изысканному сравнению (ст. 15−20).

(1) Намерения друзей весьма уместно уподобляются великолепному зрелищу, когда потоки во время наводнения широки и полноводны благодаря растаявшему льду и снегу, от которого они приобретают черноватый или грязноватый оттенок (ст. 16).

(2) Своим торжественным приходом с целью утешения друзья подогрели упования Иова; и он сравнивает это с надеждой изможденных и страдающих от жажды путников найти воду летом там, где они видели ее в большом изобилии зимой. Смотрят на них дороги Фемайские, надеются на них пути Савейские (ст. 19). Речь идет о купеческих караванах из упомянутых стран, чей путь лежит через аравийские пустыни: они ищут и рассчитывают найти в ручьях запас воды. «Где-то здесь», говорит один. «Немного дальше, отвечает другой, когда я в прошлый раз шел этой дорогой, здесь было достаточно воды; мы сможем утолить жажду». Мы рассчитываем найти помощь и утешение там, где получали это прежде; но такой закономерности не наблюдается.

(3) Иов сравнивает свое разочарование в упованиях со смятением, которое охватывает бедных путников, когда они находят груды песка там, где рассчитывали увидеть потоки воды. Зимой, когда пить не хотелось, воды там было достаточно. Но в летнюю жару, когда появилась нужда в воде, ее не нашли, ибо она высохла (ст. 17) или потекла по другому руслу (ст. 18). Преуспевающие и живущие в изобилии у каждого вызывают одобрение и восхищение. Но когда богатые и высокопоставленные лишаются своего положения, становятся бедными и нуждаются в утешении, тогда толпившиеся вокруг них прежде начинают их сторониться, и те, кто их раньше хвалил, готовы теперь унижать. Поэтому люди, возлагающие большие надежды на тварь, убедятся, что она их подведет именно тогда, когда следовало бы помочь; в то время как полагающиеся на Бога получат благовременную помощь (Евр 4:16). Кто возлагает надежды на золото, тот рано или поздно пренебрежет им и устыдится своих упований (Иез 7:19); причем, чем большей была надежда, тем большим будет стыд: таковые остаются пристыженными в своей надежде (ст. 20). Мы сами способствуем своему смущению, лелея тщетные надежды: тростник ломается под нами, потому что мы опираемся на него. Если мы строим дом на песке, то непременно разочаруемся, ибо он упадет во время бури; и мы сами виноваты, что оказались такими неразумными, рассчитывая, что дом будет стоять. Мы не станем жертвой обмана, если не обманываем себя сами.

2. Суть сравнения лежит на поверхности: так и вы теперь ничто (ст. 21). Казалось, они что-то собой представляют, но знаменитые не возложили на него ничего более (Гал 2:6). От посещения друзей положение Иова не улучшилось и он не стал мудрее. Следует заметить: какую бы отраду мы ни находили в созданиях и как бы на них ни полагались, какими бы великими и какими бы дорогими они нам ни казались, однажды нам придется сказать им: вы теперь ничто. Когда Иов преуспевал, его друзья что-то для него значили, он находил отраду в них и в их обществе, но: «вы теперь ничто, и утешение я сейчас могу найти только в Боге». Как полезно было бы всегда иметь твердую уверенность в суетности твари и в ее неспособности сделать нас счастливыми уверенность, которая приходит к нам во время болезни, душевных потрясений или на смертном одре: «вы теперь ничто. Вы не то, чем казались, чем вам следовало быть, кем вы притворялись и кем я вас считал; ибо вы увидели страшное и испугались. Во времена моего подъема вы заботились обо мне; но теперь, увидев мое падение, вы стесняетесь меня и боитесь проявить доброту, чтобы я не осмелился просить вас дать мне что-нибудь или одолжить (ср. ст. 22); вы боитесь, что, признавая меня, вы свяжете себя обязательством поддерживать меня». Возможно, они боялись, что болезнь Иова перейдет к ним, или не желали приближаться туда, где чувствовался ее тошнотворный запах. Плохо, когда из-за своей гордыни или утонченности, из-за любви к собственному кошельку или телу мы стесняемся людей, попавших в беду, и боимся приближаться к ним. В такой же ситуации мы можем вскоре оказаться и сами.

Стихи 22−30. Бедный Иов продолжает упрекать своих друзей в недоброжелательности и жестоком обращении. Здесь он приводит несколько примеров, чтобы оправдать себя и осудить их. Если бы они думали беспристрастно и говорили то, что думают, то непременно признали бы, что:

I. Несмотря на свою нужду, Иов ничего не просил и не обременял друзей. Кто использует свои беды, чтобы попрошайничать, тот обычно вызывает меньше жалости, чем молчаливый нищий. Иов был рад видеть своих друзей, но не стал говорить: «дайте мне» (ст. 22) или: «избавьте меня» (ст. 23). Он не желал, чтобы друзья несли из-за него расходы, и не умолял их:

(1) Заняться для него сбором средств, чтобы снова устроиться в этом мире. Хотя Иов и мог сослаться на то, что потерпел потери от руки Божьей, а не по собственной вине или глупости; что полностью разорился и обнищал; а до разорения, когда у него были средства к существованию, занимался благотворительностью и с готовностью помогал попавшим в беду; что его друзья, будучи богатыми, могли бы помочь ему; тем не менее он не говорил: дайте мне, или от достатка вашего заплатите за меня. Следует заметить: когда благочестивый человек попадает в беду, он боится беспокоить своих друзей.

(2) Поднять его хозяйство: помочь ему вернуть скот, захваченный савеянами и халдеями, или отомстить им: «Посылал ли я за вами, чтобы вы от руки мучителей выкупили меня? Нет, я никогда не рассчитывал, что станете из-за меня подвергать себя опасности или понесете какие-то издержки. Я предпочел бы сидеть и довольствоваться своей скорбью, стараясь извлечь из нее уроки, чем поживиться за счет друзей». И Св. Павел работал руками, чтобы никого не обременять. То обстоятельство, что Иов ничего не просил у друзей, не служило оправданием тому, что они не предложили ему помощь, когда он нуждался и когда в их силах было сделать это. И так как он ждал от них лишь доброго взгляда и слова, но не получил ожидаемого, то их недоброжелательное отношение представляется тем более неоправданным. Часто случается, что, даже когда мы желаем малого, от людей мы получаем меньше, а от Бога, даже если желаем многого, получаем несравненно больше (Еф 3:20).

II. Хотя мнение Иова отличалось от мнения друзей, тем не менее он не проявлял упрямства, но был готов согласиться с их доводами и признать свою неправоту, как только станет очевидным, что он заблуждался (ст. 24−25). «Если, вместо оскорбительных замечаний и немилосердных домыслов, вы дадите мне четкие наставления и приведете твердые аргументы, обоснованность которых не вызовет сомнения, то я буду готов признать свою ошибку и вину: научите меня, и я замолчу; ибо я часто с удовольствием и с удивлением убеждался, как сильны слова правды. Но метод, который вы избрали, никогда не поможет вам обратить в свою веру: что доказывают обличения ваши? Ваши гипотезы ложны, ваши догадки необоснованны, ваш подход слаб, а слова сердиты и немилосердны». Следует заметить:

(1) Справедливая аргументация обладает силой и властью, и удивительно, если люди не покоряются ей; а ругательства и сквернословие бессильны и глупы, поэтому не удивительно, что они вызывают лишь раздражение и ожесточение.

(2) Вне всякого сомнения, характеру каждого честного человека присуще искреннее желание, чтобы ему дали понять, в чем он заблуждается, и стремление исправить свои ошибки; и тогда он признает, что правильные слова, когда очевидно, что они таковы, приятны и имеют силу, даже если противоположны его прежней точке зрения.

III. Хотя Иов на самом деле был виноват, тем не менее он не заслуживал столь сурового обращения: «Вы придумываете, или весьма искусно изобретаете (дословно), речи для обличения моих неистовых слов, которые я произнес в отчаянном положении, как будто бы они свидетельствуют о моем преобладающем нечестии или безбожии. Будь у вас хотя бы капля милосердия и беспристрастности, вы простили бы мне эти слова и истолковали бы их не столь превратно. Неужели о духовном состоянии человека следует судить по нескольким поспешным и необдуманным словам, произнесенным от отчаяния и безмерного горя? Разве честно, милостиво и справедливо критиковать кого-либо в такой ситуации? Хотели бы вы сами, чтобы с вами так обошлись?» (ст. 26−27). Недоброе отношение друзей к Иову усугубляется двумя отягчающими обстоятельствами.

1. Они воспользовались преимуществом, которое им давала слабость и безнадежное состояние Иова: вы нападаете на сироту. Иов прибегает здесь к образному выражению, означающему наиболее варварские и негуманные действия. «Сирота не может спастись от нападений и попрания со стороны низких и подлых по своему духу людей так ко мне относитесь и вы». Будучи бездетным отцом, Иов считал себя таким же уязвимым для обид, как и ребенок, не имеющий отца (Пс 126:5), ведь торжествовавшие над ним имели повод для оскорблений. Так пусть же люди, которые подавляют и унижают того, кто подобен сироте, знают, что тем самым они не только отказывают ему в человеческом сострадании, но и выступают против сострадания Бога, Который является и желает быть Отцом сирот и помощником беспомощных.

2. Они притворялись милосердными: вы роете яму другу вашему; вы не только недоброжелательны ко мне своему другу, но и под маской дружбы заманиваете меня в ловушку». Когда они пришли и сидели с ним, Иов подумал, что может свободно рассказать им, что у него на душе, полагая, что, чем более горькими будут его жалобы, тем усерднее они станут его утешать. Это побудило его к большей, чем в противном случае, откровенности. Например, Давид, хотя и сдерживал обиду, когда перед ним были нечестивые (Пс 38:2), вероятно, дал бы выход своим чувствам, окажись он в обществе своих друзей. Но свобода слова, которой воспользовался Иов, увидев заботу со стороны друзей (как оказалось, притворную), сделал себя уязвимым для осуждения с их стороны, а значит, уместно сказать, что они рыли ему яму. Таким образом, когда наше сердце воспламеняется внутри, мы склонны считать нехорошие поступки преднамеренными.

IV. Хотя Иов и проронил нечаянно неистовые слова, тем не менее в главном он был прав; и его скорби, причем чрезвычайные, не подтвердили предположение о его нечестии или лицемерии. Он твердо держался своей праведности и не хотел ее терять. Чтобы доказать это, здесь Иов ссылается на (1) то, что пришедшие увидели в нем: «Но прошу вас, взгляните на меня (ст. 28); что вы видите во мне такого, что свидетельствовало бы, что я безумец или нечестивый человек? Нет, посмотрите на мое лицо и вы сумеете распознать признаки терпения и покорного духа. Пусть мой внешний вид свидетельствует обо мне, что, хотя я и проклял свой день, я не проклинал своего Бога». Или, скорее: «Посмотрите на мои язвы и нарывы и по ним вы четко увидите, что я не лгу»; то есть: «Мои сетования небеспричинны. Пусть ваши собственные глаза убедят вас, что мое состояние весьма плачевно и что я не согрешил против Бога, представив его хуже, чем на самом деле».

(2) То, что пришедшие слышали от него: «Послушайте, что я скажу: есть ли на языке моем неправда? (ст. 30) В какой неправде вы меня тогда обвиняете? Разве я хулил Бога или отрекся от Него? Разве мои доводы не верны? Неужели по моим словам вы не понимаете, что я способен различить превратное? Я могу обнаружить ваши хитрости и ошибки, а если я сам заблуждаюсь, то смогу это понять. Что бы вы обо мне ни думали, я знаю, что говорю».

(3) Их собственные здравые мысли после повторных размышлений: «Пересмотрите, обдумайте ситуацию еще раз без предрассудков и предвзятости и в итоге не допустите беззакония и несправедливого приговора, и тогда вы увидите, что правда моя» (ст. 29); то есть: «Я прав в этом деле; и, хотя мне не удалось сдержаться, как следовало бы, я сохранил свою непорочность, не сказал, не сделал и не позволил ничего, что подорвало бы мою репутацию честного человека». Правому делу нужно лишь одно чтобы его правильно выслушали; и, если понадобится, выслушали повторно.