Иов | 15 глава

Возможно, Иов был настолько уверен в правоте своего дела, что подумал: «Если я и не убедил всех троих, то, по крайней мере, заставил их замолчать». Но, по-видимому, он заблуждался. В этой главе описывается начало второго нападения на Иова, во время которого каждый из друзей с новыми силами и с не меньшим, чем прежде, неистовством выдвигает ему обвинения. Для нас естественно ценить собственное мнение и твердо его отстаивать, отказываемся же мы от него с большим трудом. И здесь Елифаз не отступает от принципов, на основании которых обвинял Иова, и:

(I) Упрекает его в том, что он оправдывал себя, и несправедливо приписывает ему множество пороков, которые якобы вытекают отсюда (ст. 2−13).

(II) Елифаз старается убедить Иова в необходимости признать свое бесчестие и смириться перед Богом (ст. 14−16).

(III) Он читает ему длинную лекцию о плачевном состоянии нечестивцев, которые ожесточили свое сердце против Бога и для которых приготовлены суды (ст. 17−35). Весьма полезными представляются прозвучавшие из уст Елифаза обличения (ибо они понятны) и учение (ибо оно здраво), но ни то, ни другое не применимо к Иову.

Стихи 1−16. Елифаз яростно набрасывается на Иова, потому что тот возразил на слова, сказанные им и его друзьями, вместо того чтобы согласиться и одобрить, как они ожидали. Если гордецам не позволяют диктовать свою волю и предписывать законы всем вокруг, то они склонны видеть в этом чудовищную несправедливость; и если кто-то не повторяет в точности их слова, то такового они считают невежей, упрямцем и полным ничтожеством. Здесь Елифаз обвиняет Иова в разнообразных тяжких преступлениях лишь потому, что тот не пожелал признать себя лицемером.

1. Елифаз обвиняет Иова в глупости и в нелепом поведении (ст. 2−3), якобы теперь он лишился репутации мудрого человека; каждый скажет, что мудрость изменила ему, ведь его речи сумасбродны и бессмысленны. Выдвигать подобные обвинения начал Вилдад (Иов 8:2), а затем Софар (Иов 11:2−3). Яростным спорщикам свойственно представлять суждения своих-оппонентов неуместными и нелепыми сверх меры, и при этом они забывают, какова участь того, кто называет своего брата рака и безумный. Верно, что (1) в мире много суетных знаний, так называемых лженаук, которые бесполезны, а потому ничтожны.

(2) Речь идет о знании, которое надмевает, и у людей появляется чрезмерно высокое мнение о собственных достижениях.

(3) Какое бы суетное знание ни поселилось в голове человека, если он хочет, чтобы его считали мудрым, то ему лучше это знание не высказывать, пусть оно умрет вместе с ним, как того и заслуживает.

(4) Бесполезные речи приносят вред. В судный день нам придется отвечать не только за нечестивые, но и за праздные слова. Поэтому бессмысленные высказывания, не приносящие блага ни Богу, ни нашему ближнему и не делающие чести нам самим, никоим образом не должны звучать во время назидания; лучше их вообще не произносить. Слова, подобные ветру легкие и пустые, а особенно подобные восточному ветру пагубному и разрушительному представляют угрозу для нас самих и слушающих, ибо таковые нам зачтутся и сослужат плохую службу.

(5) Суетное знание и бесполезные разговоры подлежат обличению и обузданию, особенно если этим грешат мудрые люди, которым это совсем не приличествует и которые своим плохим примером могут причинить вред другим.

II. Елифаз обвиняет Иова в нечестии и в отсутствии религиозности: «Да ты отложил и страх (ст. 4), то есть страх Божий и почтение, которое должен испытывать к Господу; и поэтому за малость считаешь речь к Богу». Видите, в чем заключается религия, в страхе Божьем и в молитве к Нему: первое самый необходимый принцип, второе самое необходимое действие. Где нет страха Божия, там ничего доброго и не жди; и кто живет без молитвы, тот, несомненно, живет без Бога в мире. Кто воздерживается от молитвы, тот таким образом подтверждает, что отбросил страх. Вне всякого сомнения, кто не просит у Бога благодати, тот не благоговеет перед Его величием, не боится Его гнева и не заботится о своей душе и о вечности. Кто не молится и не имеет страха, тот не имеет и благодати. Когда люди отбрасывают страх Божий, тогда они открывают дверь всем грехам и нечестию всякого рода. Особенно плохо, если это происходит с человеком, который некогда имел страх Божий, а теперь отбросил его, некогда часто молился, а теперь перестал. О, как он пал! Он утратил свою первую любовь. Это означает, что он совершил насилие над самим собой. К нему должен был прилепиться страх Божий, а он отбросил его; ему надлежало бы произносить молитвы, а он воздерживается от них. Таким образом он отказывается от своих убеждений. Кто пренебрегает молитвой или ущемляет и ограничивает себя в ней, тот угашает дух усыновления и отказывает себе в свободе исполнять свой долг. Воздерживаться от молитвы довольно плохо, но еще хуже удерживать от молитвы других, препятствуя или запрещая, как это делал Дарий (Дан 6:7). Итак:

1. Елифаз обвиняет Иова (1) либо в том, что таков его привычный образ действий. Он считал, что Иов говорил с Богом так свободно, словно считая себя равным Ему, и столь яростно обвинял Господа в суровом обхождении и так часто призывал устроить ему честное испытание, что просто забыл о святом благоговении перед Ним. И это обвинение было ложным, хотя и не лишенным некоторой подоплеки. Поэтому нам следует не только заботиться о том, чтобы хранить страх Божий и постоянно молиться, но и следить за собой, чтобы не обронить неосторожное слово, которое может дать повод ищущим повод подвергнуть сомнению нашу искренность и постоянство в религии.

(2) Либо в том, что другие могут именно так истолковать учение, которого он придерживался. Елифаз думал: «Если слова Иова о том, что человек может сильно страдать и быть при этом благочестивым, верны, тогда прощай религия, молитва и страх Божий! Если «всему и всем одно» и с наилучшими людьми обходятся в этом мире наихудшим образом, тогда каждый пожелает сказать: тщетно служение Богу, и что пользы, что мы соблюдали постановления Его (Мал 3:14)? Так не напрасно ли я... омывал в невинности руки мои (Пс 72:13−14)? Кто захочет быть честным, если покойны шатры у грабителей (Иов 12:6)? И если у Бога нет прощения (Иов 7:21), то кто будет бояться Его (Пс 129:4)? Если Он пытке невинных посмеивается (Иов 9:23) и если доступ к Нему затруднен (Иов 9:32), то кто будет молиться Ему?» Следует заметить: даже мудрые и благочестивые люди зачастую грешат тем, что во время жаркого спора несправедливо обвиняют своих оппонентов, якобы те сделали неправильные выводы, тогда как они к таким выводам не приходили и в действительности им это мнение чуждо. Мы бы не хотели, чтобы с нами так поступали.

2. И на столь явной инсинуации Елифаз обосновывает серьезное обвинение в нечестии: нечестие твое настроило так уста твои твои уста учат беззаконию (дословно, ст. 5). «Ты учишь других таким же враждебным мыслям о Боге и о религии, которые имеешь сам». Плохо, когда человек нарушит одну из заповедей сих малейших, но еще хуже, когда он научит так людей (Мф 5:19). Стоит нам лишь помыслить о зле, как следует сразу же положить руку на уста и подавить злую мысль (Притч 30:32) и ни в коем случае не произносить ее; в противном случае мы ставим на нее печать, дающую разрешение на обнародование, бесчестя тем самым Бога и причиняя вред другим. Примите во внимание: уста излагают беззаконие, когда человек отбрасывает страх и отказывается от молитвы. Кто перестает делать добро, тот быстро учится злодеяниям. Что можно ожидать от человека, кроме беззаконий всякого рода, если он не вооружился против них Божьей благодатью? А ты избрал язык лукавых, то есть: «Ты излагаешь беззаконие несколько демонстративно, с претензией на благочестие, примешивая к злым словам немного добрых, как делает торговец, чтобы распродать свой товар». Без языка лукавых нечестивые уста принесут не столько зла, как при его поддержке. И змей обольстил Еву благодаря своей хитрости (см. Рим 16:18). Язык лукавых говорит, имея хорошо продуманный замысел; поэтому можно сказать, что прибегающие к таковому избирают его, предпочитая языку праведных, так как он лучше служит их целям; но в конечном счете мы убеждаемся, что честность лучшая политика. В своей первой речи Елифаз выступил против Иова просто на основе предположения (Иов 4:6−7), а теперь он выдвигает против него доводы на основе его же слов: тебя обвиняют уста твои, а не я (ст. 6). Но Елифазу следовало бы учесть, что он и его друзья сами спровоцировали Иова говорить то, чем они теперь воспользовались как преимуществом; и это было несправедливо. Самому суровому осуждению подвергается тот, кто осуждает себя сам (Тит 3:11; Лк 19:22). После того как собственный язык обвинил его, в нападках множества других просто нет нужды.

III. Елифаз обвиняет Иова в недопустимом высокомерии и самоуверенности. Требование Иова было законным, разумным и скромным: допустите, что и у меня есть разум (англ. пер., Иов 12:3). Но обратите внимание, как друзья придираются к Иову: согласно их ложному толкованию, он считает себя самым мудрым из людей. Из-за того что Иов отказал им в абсолютной мудрости, они представляют это так, как будто бы он сам претендует на таковую (ст. 7−9). Якобы он думал, что имеет преимущество над всем человечеством благодаря (1) давнему знакомству с этим миром, которое дает человеку возможность приобрести больше опыта: «Разве ты первым человеком родился и, следовательно, старше всех нас и обладаешь способностью лучше понимать времена древние и судить о самых первых и ранних, самых мудрых и чистых веках? Ты предшествовал Адаму? (возможно и такое чтение). Разве он пострадал не за грех? Так почему бы тебе, столь великому страдальцу, не признать себя грешником? Разве ты прежде холмов создан, как сама Премудрость? (Притч 8:23 и далее). Должны ли Божьи советы, которые подобны большим горам (Пс 35:7), неподвижным и вечным холмам, преклоняться перед твоими познаниями и подчиняться им? Неужели ты знаешь о мире больше, чем каждый из нас? Нет, ты такой же вчерашний, как и мы (Иов 8:9).

(2) Близкому знакомству с Богом: «Разве совет Божий ты слышал? (ст. 8). Наверно, ты претендуешь на членство в совете министров небес, если можешь лучше других объяснить Божьи действия». Существуют Божьи тайны, которые нам неведомы, поэтому мы не должны заявлять о своей способности объяснить таковые. Претендующие на это проявляют дерзкую самонадеянность. Кроме того, Елифаз утверждает, что Иов:

[1] Приписывает себе знания, которыми никто другой не обладает: «Разве ты привлек к себе премудрость, как будто бы, кроме тебя, мудрецов нет?» Иов говорил: сколько знаете вы, знаю и я (Иов 13:2). А теперь друзья упрекают его, как это свойственно яростным спорщикам, которые думают, что обладают привилегией хвалить себя: что знаешь ты, чего бы не знали мы? Как типичны подобные реплики в разгаре спора! И как наивно они выглядят впоследствии после критического пересмотра!

[2] Плывет против течения, оспаривая мнение старцев, священным именем которых прикрываются все спорящие стороны: «И седовласый и старец есть между нами (ст. 10). На нашей стороне отцы; все богословы древности разделяют наше мнение». Эти слова легко произнести, но не так просто подтвердить; и когда их подтверждают, истина обнаруживается не столь быстро, как это представляет себе большинство людей. Давид предпочитал мнению старцев истинное знание Писания: я сведущ более старцев, ибо повеления Твои храню (Пс 118:100). Или, возможно, дело в том, что один или двое, а то и все три друга Иова были старше его (Иов 32:6) и поэтому считали, что он обязан признавать их правоту. Спорящие прибегают и к такому аргументу, который звучит громко, но почти не имеет смысла. Если они старше своих оппонентов и могут сказать, что знали нечто еще до того, как те родились, то это все равно не служит оправданием их высокомерию и авторитарности; ибо наистарейшие не всегда являются наимудрейшими (Иов 32:9).

IV. Елифаз обвиняет Иова в том, что он пренебрег советами и утешениями своих друзей: разве малость для тебя утешения Божии? (ст. 11).

1. Елифаз болезненно воспринял то, что Иов не оценил должным образом утешения, которые произносил он сам и его друзья, и не приветствовал каждое сказанное ими слово как истинное и важное. Они действительно говорили очень полезные вещи, но применительно к Иову оказались жалкими утешителями. Следует заметить: мы склонны думать, что наши слова важны и значительны, тогда как у других есть веские основания считать их пустыми и несерьезными. Павел заметил, что во время обмена мнениями от тех, которые казались значительным, он ничего нового не узнал (англ. пер., Гал 2:6).

2. Елифаз представляет отношение Иова к советам и утешениям друзей как презрение к святому утешению вообще, якобы Иов не придавал им значения, несмотря на их истинную важность. Если бы он ценил их высоко, то легче переносил бы страдания. Следует заметить:

(1) Божьи утешения сами по себе отнюдь не малость. Утешение свыше весьма важное явление, ибо речь идет об утешении от Бога и в особенности об утешении, которое мы находим в Боге.

(2) Поскольку Божьи утешения сами по себе не малость, то весьма печально, если они кажутся малостью нам. Когда человек не ценит или недооценивает духовные блага и презирает землю желанную, то это является сильным оскорблением для Бога и свидетельствует о развращенном уме. Елифаз говорит: «Как! И это неизвестно тебе? Разве у тебя есть некий бальзам для поддержания сил, некое секретное снадобье, о котором никто не знает и не может знать?» Или: «Не приютил ли ты в своем лоне и не потакаешь ли ты какому-нибудь греху, который мешает действию Божьего утешения?» Не ценят Божьи утешения лишь те, кто втайне любит мир и плоть.

V. Елифаз обвиняет Иова в сопротивлении самому Богу и религии (ст. 12−13): «К чему порывает тебя сердце твое? К таким неприличным, нерелигиозным высказываниям». Следует заметить, что каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью (Иак 1:14). Если мы уходим от Бога и от своего долга и совершаем грубые промахи, то к этому нас побуждает собственное сердце. Если ты буен, то один потерпишь. В душевных порывах есть сила, неуправляемый импульс; извращенное сердце как бы силой толкает человека идти против собственных убеждений. «Чему подмигивают твои глаза? Почему ты так легкомысленно и невнимательно относишься к тому, что тебе сказали, будто бы был в полудреме? Почему ты с таким презрением и пренебрежением относишься к нашим словам, как будто бы прислушаться к ним ниже твоего достоинства? Что мы сказали такого, что не заслуживает уважения? Более того, что ты устремляешь против Бога дух твой?» Плохо, что сердце удалилось от Бога, но еще хуже, если устремилось против Него. Кто оставляет Господа, тот быстро перейдет к открытой вражде с Ним. Но как это проявлялось? «Почему ты позволил слететь с твоих уст таким словам, которые бросают тень на Бога, на Его справедливость и благость?» Таков нрав нечестивых: они настраивают свои уста против небес (англ. пер., Пс 72:9), а это является верным признаком того, что их дух устремился против Бога. Елифаз думал, что Иов рассердился на Бога, возмущаясь Его обхождением, и в связи с этим дух его стал другим. Елифазу недоставало доброты и сострадания, иначе он не отреагировал бы столь грубо на речи того, кто некогда имел твердую репутацию благочестивого человека, а теперь подвергался искушению. По сути, он выступил на стороне сатаны, признавая, что Иов повел себя именно так, как тот предсказывал, и открыто проклял Бога.

VI. Елифаз настолько увлекся, обвиняя Иова и оправдывая себя, что даже отрицает свою причастность к общему развращению и осквернению человеческого естества: что такое человек, чтоб быть ему чистым? (ст. 14). То есть: следует ли ему претендовать на это и следует ли ожидать, что он окажется таковым? Кто он рожденный женщиною, грешной женщиной, чтобы быть праведным? Следует заметить:

(1) Праведность это чистота; она делает нас чистыми перед Богом и приносит облегчение нам самим (Пс 17:25).

(2) После грехопадения человек не может претендовать на чистоту и праведность перед Богом, равно как и оправдывать себя перед Божьим правосудием и хвалить, чтобы заручиться Божьей благосклонностью.

(3) Человека надлежит считать нечистым и неправедным, так как он рожден женщиной, от которой наследует тленное естество, а значит вину и осквернение. При помощи этих простых истин Елифаз думает убедить Иова, тогда как последний только что говорил то же самое: кто родится чистым от нечистого? (Иов 14:4). Но следует ли отсюда, что Иов лицемер и нечестивец (а это он отрицал)? Никоим образом. Хотя человек, как рожденный женщиной, нечист, тем не менее, как рожденный свыше духом, чист.

(4) И в подтверждение своих слов Елифаз показывает, что:

[1] Наилучшие из Божьих созданий несовершенны и нечисты перед Богом (ст. 15). Бог не полагается на святых и ангелов; он задействует и тех и других, но не доверит им служение, если не снабдит свежими силами и мудростью для выполнения такового, зная, что сами по себе они не обладают достаточными способностями и лишь Его благодать совершенствует их. Даже небеса не удовлетворяют Господа. Какими бы чистыми они ни казались нам, с точки зрения Бога, на них множество пятен и изъянов: и небеса нечисты в очах Его. При солнечном свете меркнет свет звезд (говорит г-н Карил), но что такое свет солнца в Божьих глазах! (см. Ис 24:23).

[2] Что и говорить о человеке: тем больше нечист и растлен человек! Если святым нет доверия, то тем более грешникам. Если небеса нечисты (а они остаются такими, какими их создал Бог), то тем более человек, подвергшийся дегенерации. Он омерзителен и нечист в Божьих глазах, и если когда-нибудь покается, то станет таковым и в собственных и возненавидит себя. Грех отвратителен и делает людей омерзительными. Таково тело греха, поэтому оно и названо мертвым телом, вызывающим отвращение. Разве мы не сочтем нечистым и не испытаем тошноту, когда увидим, как кто-нибудь ест пищу для свиней или пьет что-нибудь отвратительное и зловонное? Такое же омерзение вызывает нечистота человека, пьющего беззаконие (к которому Бог испытывает отвращение и которое ненавидит) столь жадно и с таким удовольствием, как человек пьет воду, когда испытывает жажду. Речь идет о постоянном напитке: грешникам свойственно совершать беззакония. Этот напиток услаждает, но не утоляет жажду и аппетит ветхого человека. Он как вода для человека, страдающего водянкой. Чем больше люди грешат, тем сильнее хотят грешить.

Стихи 17−35. Упрекнув Иова за ответ, Елифаз приступает к защите положений, на основании которых осудил его. Его мнение сводится к тому, что нечестивые непременно несчастны, и отсюда он делает вывод, что несчастные непременно нечестивы, а значит, таковым является и Иов. Примите во внимание:

I. Торжественное предисловие к речи, в котором Елифаз призывает Иова слушать внимательно (на что у него было мало оснований рассчитывать, ибо сам он не прислушивался и не придавал значения словам Иова): «Я буду говорить тебе (ст. 17) то, к чему стоит прислушаться, а не спорить, как ты делаешь, приводя бесполезные доводы». Когда люди осуждают аргументацию других, они склонны хвалить собственную. Елифаз обещает учить Иова:

(1) На основании собственного опыта и наблюдений: «я расскажу тебе, что видел сам в разных ситуациях». Весьма полезно замечать проявления Божьего провидения в жизни сынов человеческих, ведь отсюда можно извлечь много хороших уроков. Когда бы мы ни делали наблюдения, из которых извлекли пользу для себя, нам следует с готовностью передавать свой опыт другим; и мы вправе говорить смело, когда возвещаем то, что видели.

(2) На основании мудрости древних: что слышали мудрые... от отцов своих (ст. 18). Следует заметить: мудрость и знания современников большей частью происходят от мудрости и знаний древних. Хорошие дети могут многому научиться от своих благочестивых родителей; и то, что мы узнали от предков, надлежит передать потомкам и не скрывать от грядущих поколений (см. Пс 77:3−6). Если нить накопленных веками знаний прервется по чьей-то неосторожности и никто не позаботится о сохранении чистоты и целостности знания, то от этого пострадают все грядущие поколения. Елифаз ссылался на по-настоящему авторитетных людей высокого ранга и положения в обществе, которым одним отдана была земля (ст. 19); а значит, можно предположить, что они были фаворитами Небес и обладали исключительными способностями делать наблюдения, касающиеся состояния дел на земле. Мудрые предписания исходят преимущественно от тех, кто обладает достоинством и властью, как, например, Соломон; однако есть мудрость, которой никто из властей века сего не познал (1Кор 2:7−8).

II. Саму речь Елифаза. Он здесь стремится показать, что:

1. Мудрые и благочестивые обычно процветают в этом мире. И намекает, что земля отдана исключительно обладателям одного с ним нрава (ст. 19); таковые всецело и мирно владели ею, и никто чужой к ним не приходил, чтобы разделить владение или потревожить их. А Иов говорил, что земля отдана в руки нечестивых (Иов 9:24). «Нет, возражает Елифаз, она отдана в руки святых, и они добросовестно управляют тем, что им вверено; их не грабят чужие и не разоряют враги, совершающие набеги, подобно тому как савеяне и халдеи напали на тебя». Но из того, что многие из Божьих людей, таких как: Авраам, Исаак и Иаков, значительно преуспевали в этом мире, не следует, что страдающие от бед и обнищавшие, подобно Иову, не являются Божьими людьми.

2. Нечестивцы, в частности притеснители и правители-тираны, постоянно подвержены страхам, испытывают ужасные неудобства при жизни и умирают очень несчастными. На эту тему Елифаз говорит более подробно, показывая, что бросившие дерзкий вызов Божьим судам не могут не бояться таковых и в конечном счете испытают их на себе. Елифаз говорит в единственном числе нечестивый, подразумевая (существует такое мнение) Нимрода; или, возможно, Кедорлаомера, или какого-нибудь, подобного им, сильного зверолова пред Господом. Но боюсь, что Елифаз подразумевал самого Иова, которого он недвусмысленно обвиняет как в тирании, так и в том, что его объял страх (Иов 22:9−10). Елифаз думает, что истинный смысл понять нетрудно, и в приведенном здесь описании Иов, как в зеркале, увидит собственное лицо. Итак:

(1) Давайте посмотрим, как Елифаз описывает грешника, жизнь которого так горестна. За описанием следует заявление о причине столь жалкой участи (ст. 25−28). Причем речь идет не о простом, а об отъявленном грешнике, притеснителе (ст. 20), хулителе и гонителе, который и Бога не боится и людей не стыдится.

[1] Он демонстративно не повинуется Богу, Его власти и силе (ст. 25). Скажите ему о Божьем законе и об обязанностях и он разрубит эти узы пополам и не пожелает, чтобы Создатель обуздывал его или руководил им. Скажите ему о Божьем гневе и об ужасах такового и он станет провоцировать Всемогущего поступить с ним наихудшим образом, будет вести себя своевольно и идти своим путем, невзирая на Бога и не желая подчиняться закону или совести или знакам грядущего суда. Он простирает против Бога руку свою с пренебрежением к Нему и к силе Его гнева. На самом деле Бог для него недосягаем, но он простирает против Господа руку, чтобы показать: будь это в его силах, он сверг бы Бога. Это относится к дерзкому нечестию грешников, которые являются настоящими богоненавистниками (Рим 1:30), чьи плотские помышления не просто вражда против Бога, но и само воплощение вражды (Рим 8:7). Но, увы! Злоба грешника столь же бессильна, сколь и дерзка; что он может сделать? Он противится Вседержителю, укрепляет себя против Него, желая быть храбрецом (существует и такое чтение). Он думает, что своей непомерной деспотической силой сможет изменить времена и законы (англ. пер., Дан 7:25) и, вопреки Провидению, одержит победу ради грабежа и несправедливости, будучи свободным от обуздания со стороны совести. Следует заметить: именно чрезмерное безумие самонадеянных грешников заставляет их бросать вызов Всемогущему. Горе тому, кто препирается с Создателем своим! Эта идея заложена в основу дальнейшего описания дерзкой самонадеянности грешника: устремлячся против Него (ст. 26), против Самого Бога, оказал прямое сопротивление Ему, Его заповедям и провидению с гордою выею, как отчаянный воин, когда видит, что ему предстоит бой с неравным противником: бросает тому вызов и в то же время падает на острие собственного меча или на острую пику щита. Вообще, грешники бегут от Бога; но самонадеянный грешник, который грешит дерзко, устремляется против Бога, состязается с Ним и являет открытое неповиновение; и легко предсказать, каким будет исход.

[2] Он окутал себя беспечностью и сладострастием: он покрыл лицо свое жиром (ст. 27). Это означает и услаждение плоти, когда ее ежедневно кормят лакомствами, и ожесточение сердца против Божьих судов. Следует заметить: потакание потребностям тела, объедение на пирах до отвала зачастую вредит душе и ее интересам. Почему забывают о Боге и презирают его, если не потому, что богом становится чрево и счастье находят в чувственных наслаждениях? Кто упивается вином и крепкими напитками, тот оставляет серьезные размышления и тешит себя надеждами, что завтра то же будет, что сегодня (Ис 56:12). Горе беспечным на Сионе (Ам 6:1,3−4; Лк 12:19). Из-за жира, покрывшего лицо нечестивца, он выглядит дерзким и высокомерным, из-за тука, отложившегося на боках, ему мягко и приятно лежать, почти ничего не чувствуя; но жир окажется жалкой защитой от стрел Божьего гнева.

[3] Он обогащается за счет того, что грабит всех вокруг (ст. 28). Он живет в городах, которые сам разорил, изгнав из них всех жителей, чтобы находиться там одному (Ис 5:8). Гордые и жестокие люди питают странную страсть к руинам, которые создают сами, когда разрушают города (Пс 9:7), и торжествуют уничтожая, так как могут завладеть городами лишь тогда, когда те обречены на развалины и население со страхом покидает их. Следует заметить: кто стремится захватить и прибрать к рукам весь мир, тот теряет всякий покой и становится несчастным в гутце событий. Как такой тиран достигает своей цели и завладевает городами, в которых присутствуют все признаки античности? Здесь говорится, что он добивается всего злобой и ложью (ст. 35) главными составляющими нечестия того, кто был лжецом и убийцей с самого начала. Он зачал зло, вследствие чего приготовляет обман, притворяясь, что будет защищать людей, которых замышляет подчинить себе, и заключает мирные договоры, чтобы более успешно вести военные действия. Избавь, Боже, всех благочестивых от таких нечестивцев.

(2) Теперь посмотрим, в каком жалком состоянии оказывается нечестивец, подвергаясь светским и духовным судам.

[1] Его внутренний мир постоянно подвержен тревогам. Окружающим он кажется беспечным, поэтому они завидуют ему и желают оказаться на его месте; но Знающий, что происходит внутри человека, скажет, что в груди нечестивца очень мало покоя и удовлетворения, поэтому он заслуживает жалости, а не зависти.

Во-первых, его обвиняет собственная совесть, из-за ее угрызений и уколов он мучит себя во все дни свои (ст. 20). Его не покидает тяжкое чувство при мысли о жестокостях, в которых он повинен, и о крови, в которой он омыл свои руки. Грехи нечестивого возникают перед ним куда ни повернись. Diri conscia mens habet attonitos — Осознание вины ужасает и приводит в замешательство.

Во-вторых, его мучит неопределенность относительно того, сможет ли он сохранить свое богатство и власть надолго. И число лет закрыто от притеснителя. Как бы он ни притворялся, ему известно, что это не будет длиться вечно, и у него есть основания опасаться, что однажды состояние и власть исчезнут; и от этой мысли его бросает в дрожь.

В-третъих, им овладевает некое страшное ожидание суда и ярость огня (Евр 10:27), которое повергает и держит нечестивца в постоянном страхе и оцепенении, так что он, вместе с Каином, обитает в земле под названием Иод, или смятение (Быт 4:16), и стал, подобно Пасхору, Магор Миссавивом ужасом для окружающих (Иер 20:3−4). Звук ужасов в ушах его (ст. 21). Он знает, что и небо и земля разгневались на него и Бог недоволен им и весь мир ненавидит его. Он ничего не сделал, чтобы с кем-нибудь примириться, и поэтому думает, что всякий, кто встретится с ним, убьет его (Быт 4:14). Или же он ведет себя как человек, скрывающийся от уплаты долга, который в каждом видит судебного пристава. Впервые страх пришел вместе с грехом (Быт 3:10) и до сих пор сопровождает его. Даже преуспевая, нечестивец испытывает мрачное предчувствие, что на него нападет губитель либо ангел-губитель, посланный Богом для возмездия за борьбу, либо кто-нибудь из его же подданных пожелает отомстить за себя. Кто распространял ужас на земле живых, тот обычно оказывается в могиле среди пораженных (Иез 32:25), в ожидании чего становится ужасом для самого себя. Об этом говорится далее: нечестивый в своем мрачном предчувствии видит пред собою меч (ст. 22); ибо знает: кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом (Откр 13:10). Виновная совесть представляется грешнику пламенным мечом обращающимся (Быт 3:24), на который он непременно наткнется. И снова: знает, что уже готов, в руках у него день тьмы (или, скорее, ночь тьмы), то есть это ему предназначено и отсрочке не подлежит (ст. 23), приближаясь стремительно и неизбежно. День тьмы наступает после смерти; речь идет о дне Господнем, который станет беспросветной тьмой для всех нечестивцев, когда им вынесут приговор; тьма будет бесконечной. Следует заметить: некоторые нечестивцы, хотя и кажутся беспечными, уже получили смертный приговор внутри приговор о вечной смерти; и они отчетливо видят отверстую для них пасть ада. Поэтому не удивительно, что далее говорится: нужда и теснота (внутренняя скорбь и теснота в душе, о которой сказано в Рим 2:8−9 и которая стала следствием Божьей ярости и гнева, довлеющего над совестью) устрашает его и заставляет опасаться, что будет еще хуже. Какой ад ждет впереди, если он уже испытывает ад внутри? Хотя нечестивец и рад избавиться от своего страха, стряхнуть и «пропить» его, этого недостаточно, ибо страх одолевает его, как царь, приготовившийся к битве (ст. 24) и имеющий в своем распоряжении такое сильное войско, которому бесполезно .сопротивляться. Кто хочет сохранить мир в душе, тот должен хранить добрую совесть.

В-четвертых, если нечестивый когда-нибудь попадет в беду, то он потеряет надежду выбраться из нее: он не надеется спастись от тьмы (ст. 22), но считает себя погибшим и пропавшим в бесконечной ночи. Благочестивые уповают на свет в вечернее время и на свет, который воссияет из тьмы; но какое основание рассчитывать на выход из тьмы скорби есть у того, кто не желает вернуться из тьмы греха, а ходит в ней (Пс 81:5). Беда проклятых грешников состоит в том, что они знают: им никогда не выйти из кромешной тьмы и никогда не перейти великую пропасть.

В-пятых, нечестивец сбивает себя с толку постоянными заботами, особенно если Провидение выкажет ему малейшее недовольство (ст. 23). Он настолько боится нищеты, замечая потери в своем имении, что в собственном воображении уже скитается за куском хлеба повсюду и готов просить милостыню на пропитание, говоря: где это? (англ. пер., ст. 23). Даже богатый человек, живя в достатке, спрашивал: что мне делать? (Лк 12:17). Возможно, нечестивец притворяется, что боится нужды, чтобы оправдать свою привычку к стяжательству; тогда он заслуживает того, чтобы оказаться наконец в крайне затруднительном положении. Мы читаем о сытых, которые нанимаются ради хлеба (англ. пер., 1Цар 2:5), чего описываемый здесь грешник не стал бы делать. Он не может копать, ибо слишком тучен (ст. 27), хотя просить подаяние тоже стыдно (см. Пс 108:10). Давид никогда не видел праведных оставленными или просящими хлеба, ибо на самом деле благотворители будут кормить их, не дожидаясь прошения (Пс 36:3,25). А нечестивцу придется просить, ибо он не вправе рассчитывать, что ему с готовностью подадут. Как может найти милость тот, кто сам никогда не являл милость?

[2] Внешнее процветание нечестивца скоро придет к концу, а вместе с этим придет конец его уверенности и благам. Как сможет он преуспеть, когда на него нападает Бог? Существует и такое толкование стиха 26. На кого Господь нападет, того он непременно одолеет; ибо Он победит в суде Своем. Видите, как Божьи суды расстраивают все хлопоты, желания и замыслы мирского нечестивца и таким образом усугубляют его несчастье. Во-первых, хлопочет о достатке, но не пребудет он богатым (ст. 29). Собственная алчная душа нечестивца мешает ему разбогатеть по-настоящему. Богат не тот, кто живет в достатке, и не тот, кто считает себя состоятельным. Но единственное великое приобретение это быть довольным. Провидение самым удивительным образом удерживает некоторых людей от богатства, расстраивая их предприятия и сокрушая меры, так что они все время отстают. Многие промышляют мошенничеством и грабежом, но не становятся богатыми: добытое как приходит, так и уходит; оно досталось нечестивцу одним грехом и расточается другим. во-вторых, нечестивец хлопочет о сохранении добытого, но тщетно: не уцелеет имущество его; оно истощится и сойдет на нет. Бог сдует его, словно ветром: в одну ночь выросло и в одну же ночь и пропало. Богатство от суетности истощается. Некоторые сами доживут до того, чтобы увидеть крах имения, нажитого угнетением; но даже если этого не произойдет, оставшееся от нечестивца переходит к наследникам вместе с проклятием. De male quaesitis vix gaudet tertius haeres — Третий наследник редко радуется неправедно доставшейся собственности. Нечестивец покупает имение для себя и своих потомков навеки; но с какой целью? Ведь не распрострется по земле приобретение его. Благо и утешение от богатства будет недолгим; и когда состояние исчезнет, то можно ли говорить о распространении? Как мы вообще можем рассчитывать на умножение и распространение по земле, где все преходяще и вскоре мы увидим конец всякого приобретения? В-третьих, нечестивец хлопочет, чтобы сохранить и оставить добытое своим детям. Но и эти планы расстроятся; потомки его рода погибнут, хотя он и надеется, что все они будут жить и процветать и обретут репутацию великих людей. И ветви его не будут зеленеть (ст. 32). Отрасли его иссушит пламя (ст. 30). Он стряхнет их, как цветы, которые так и не завяжутся, или как недозрелую ягоду (ст. 3З). Они умрут в начале своих дней, так и не достигнув зрелости. Неоднократно семьи терпели крах из-за беззакония своего хозяина. В-четвертых, нечестивец хлопочет, чтобы самому долгое время радоваться своему богатству, но и в этом не преуспеет.

1. Возможно, он сам будет взят от имения: дуновением уст своих увлечет его (ст. 30) пламя; и богатство достанется другим. Речь идет о пламени Божьего гнева, который, как поток серы, зажжет огонь (Ис 30:33), или о Божьем слове: Господь говорит и это тотчас же совершается. В сию ночь душу твою возьмут у тебя; за зло свое нечестивый будет отвергнут, а мирской за свое обмирщение.

2. Возможно, богатство отнимется у нечестивца и улетит, словно орел на небо: оно закончится (исчезнет) преждевременно (англ. пер., ст. 32); то есть нечестивец переживет свое богатство и увидит собственное обнищание. В-пятых, когда попадает в беду, нечестивец хлопочет, как из нее выбраться (а не как извлечь полезные уроки); и в этом тоже не преуспеет: не уйдет от тьмы (ст. 30). Когда он начнет падать, подобно Аману, то все воскликнут: «Долой его!» О нечестивце было сказано: он не надеется спастись от тьмы (ст. 22). Он путал себя, что бедствиям нет конца; и Господь тоже употребит его обольщение и наведет на его ужасное для него (см. Ис 66:4), как Он поступил с Израилем (Чис 14:28). Господь говорит «Аминь» на сомнения и отчаяние нечестивца. В-шестых, он хлопочет о безопасности своих партнеров и надеется обезопасить себя благодаря партнерству с ними; но и это напрасно (ст. 34−35). Собрание лицемеров (в русск. пер. дом нечестивого, ст. 34), целое объединение таковых они сами и их шатры разорятся и будут сожжены огнем. Им вменяется в вину лицемерие и мздоимство, то есть нечестное поведение по отношению к Богу и к людям: Бога они оскорбили своей маской религиозности, а людям причиняли вред под маской правосудия. Невозможно, чтобы у таковых был хороший конец. Несмотря на круговую поруку в вероломных деяниях, порочный не останется ненаказанным.

(3) О пользе и прикладном значении сказанного. Неужели процветанию самонадеянных грешников придет столь плачевный конец? Тогда пусть не доверяет суете заблудший (ст. 31). Пусть несчастья, которые случаются с другими, послужат нам предостережением; и давайте не будем опираться на надломленный тростник, который всегда подводит понадеявшихся на него.

[1] Кто доверяет своим порочным путям обогащения, тот доверяет суете, и суета будет и воздаянием ему, ибо он не получит ожидаемого. Собственная хитрость обманет его и, возможно, погубит в этом мире.

[2] Кто доверяет своему богатству, когда обретает его, особенно нечестным путем, тот доверяет суете; ибо оно не принесет никакого удовлетворения. Прилепившаяся к этому богатству вина непременно омрачит радость обладания им. Нечестивец сеет ветер и пожнет бурю и в конечном счете, к своему огромному стыду, признает, что обманутое сердце ввело его в заблуждение и что он лгал себе обманом в правой руке своей.