Иов | 10 глава

Здесь Иов признается, что пребывает в полном замешательстве (ст. 15), и его речь соответствует этому состоянию: он не знает, что сказать, и, наверно, порой едва ли дает себе отчет в сказанном. В этой главе Иов:

(I) Жалуется на невзгоды, которые ему приходится терпеть (ст. 1−7), а потом утешает себя тем, что находится в руке создавшего его Бога, и ссылается на это (ст. 8−13).

(II) Снова жалуется на суровое обхождение с ним Бога (ст. 14−17) и потом утешает себя тем, что смерть положит конец всем его бедам (ст. 18−22).

Стихи 1−7. В этих стихах говорится:

I. О страстной решимости Иова упорствовать в своих сетованиях (ст. 1). Придя в ужас от внушающего благоговение величия Бога и убедившись в своей неспособности отстаивать собственную правоту перед Ним, Иов решает облегчить свое состояние, дав выход чувству обиды. Он прибегает к полным эмоций словам: «Опротивела душе моей жизнь моя, ей надоело это тело и не терпится избавиться от него; она «поссорилась» с жизнью и недовольна ею, устала от нее и жаждет смерти». По слабости благодати Иов противоречит велению самой природы. Если мы хотим поступать достойно святых, то нам надлежит вести себя мужественно. Вера и терпение должны уберечь нас от усталости от жизни и от жестокости по отношению к ней (существует и такое чтение), даже когда Провидение сделало нашу жизнь весьма утомительной; ибо это значит, что мы устали от исправления со стороны Бога. Утомившись от жизни и не находя какого-то иного облегчения, Иов полон решимости жаловаться и говорить. Он не облегчает себе душу силой рук, но дает выход своей горечи силой слов. Неудачники думают, что им позволено говорить: кого одолевают необузданные страсти и необузданные желания, тот склонен думать, что таковые служат оправданием неистовству, с которым трудно справиться; но зачем же нам даны мудрость и благодать, если не для того, чтобы обуздывать уста? Здесь говорит тленная часть Иова, но вставляет свое слово и благодать.

1. Иов будет жаловаться, но оставит свою жалобу на себе (англ. пер., ст. 1). Он не станет осуждать Бога или обвинять Его в несправедливости и недоброжелательности. Хотя Иов и не знал, на какой почве возник конфликт с Богом и что побудило Господа к действиям против него, тем не менее в общем он готов предположить, что причина заключается в нем самом, и охотно примет на себя всю вину.

2. Иов будет говорить, изливая при этом исключительно горесть души своей, а не выражая твердое суждение. Если я скажу что-нибудь ошибочно, то это говорю не я, а живущий во мне грех, не моя душа, а ее горечь.

II. О смиренном прошении к Богу. Иов будет говорить, но первым его словом станет молитва, причем, насколько я понимаю, хорошая молитва (ст. 2).

1. Чтобы ему избавиться от самого жала страданий, которое есть грех: «не обвиняй меня; не отлучай меня от Себя навеки. Хотя меня постигли скорби, пусть не постигнет проклятие; хотя меня поразил жезл Отца, пусть не истребит меч Судии. Ты наказываешь меня, и я буду стараться вынести это, но только не обвиняй меня!» У тех, которые в Иисусе Христе, есть утешение: хотя они и страдают, им нет ныне никакого осуждения (Рим 8:1). Более того, они наказываются от Господа, чтобы не быть осужденными с миром (1Кор 11:32). Поэтому, переживая скорбь, мы в первую очередь должны умолять: «Господи, поступай со мной, как Тебе угодно, только не осуждай меня; мои друзья осуждают меня, а Ты не осуждай».

2. Чтобы ему узнать истинную причину своих страданий; и речь тоже идет о грехе: «Господи, объяви мне, за что Ты со мною борешься?» Когда Бог посылает нам скорби, Он борется с нами, а если Он с нами борется, то на это всегда есть причина. Он никогда не гневается без повода, в отличие от нас; поэтому желательно знать, какова причина, чтобы мы покаялись, умертвили и оставили грех, за который Бог вступил с нами в спор. И, спрашивая об этом, давайте позволим собственной совести исполнить свой долг и быть с нами честной (как в Быт 42:21).

III. О настойчивом стремлении Иова обсудить с Богом то, как Он обходится с ним. Теперь Иов действительно говорит в горести души своей, причем не без некоторых злобных замечаний в адрес Божьей справедливости.

1. Иов считает, что благости Бога и милосердию Его естества не пристало поступать столь сурово с Его творением, возложив на него больше, чем он может вынести: хорошо ли для Тебя, что Ты угнетаешь? (ст. 3). Конечно нехорошо; ведь когда так поступают люди, то Бог этого не одобряет (Плач 3:34−36) и Сам этого делать не станет. «Господи, поступая со мной так, Ты угнетаешь Своего подданного, презираешь Свое творение и поощряешь Своих врагов. Итак, Господи, в чем же смысл всего этого? Твоя природа такова, что это не может доставлять Тебе удовольствие; Твое имя таково, что это не может делать Тебе честь. Почему же ты так поступаешь со мной? Что пользы в крови моей?» Иов далек от мысли, что Бог причиняет ему вред, но он совершенно растерялся, не зная, как примирить Божье провидение с Божьей справедливостью; в такой растерянности зачастую пребывают благочестивые люди и должны ждать дня, который покажет. Поэтому давайте сейчас не будем давать пристанище суровым мыслям о Боге, ибо нам суждено увидеть потом, что для таковых не было основания.

2. Иов считает, что безмерному ведению Бога не пристало подвергать Божьего узника таким мукам, чтобы под пытками вынудить его к признанию (ст. 4−6).

(1) Иов уверен, что Бог разоблачает и судит не так, как люди: у Бога не плотские очи (ст. 4), ибо Он Дух. Плотские глаза не видят во тьме, но для Бога тьма преградой не является. Плотские глаза могут в определенный момент времени находиться только в одном месте и видят совсем немного; тогда как на всяком месте очи Господни, и они обьемлют взором всю землю. От плотских очей, даже от самых любопытных и проницательных, многие вещи скрыты: есть такая тропа, которую не видел даже глаз коршуна; но ничто не скроется и не может быть скрыто от Божьего ока, перед которым все обнажено и открыто. Плотские глаза видят только внешнее и могут заблуждаться из-за deceptio visus — оптического обмана; Бог же видит все, как оно есть. Его зрение нельзя обмануть, ибо Он испытывает сердце и знает о его мыслях и намерениях. Плотские глаза исследуют предметы и явления постепенно; и когда наш взор устремляется на один предмет, то другой исчезает из поля зрения; Бог же видит все сразу. Плотские глаза быстро утомляются и каждую ночь закрываются, а Хранящий Израиля не дремлет и не спит, и зрение Его никогда не ухудшается. Бог смотрит не так, как смотрит человек, то есть судит не так, как человек, который, в лучшем случае, судит secundum allegata et probata — пo представленным и доказанным обстоятельствам, когда кажущееся зачастую выдается за действительное под влиянием чувств, страстей, предубеждений и частных интересов; а мы знаем, что поистине есть суд Божий и что Бог знает истину не по донесениям, а по собственному расследованию. Человек обнаруживает тайное путем поисков, допроса свидетелей, сопоставления показаний и выдвижения на этом основании предположений, при этом он уговаривает или принуждает участвующие стороны к признанию. Но Богу не нужен ни один из этих способов обнаружения: Он смотрит не так, как смотрит человек.

(2) Иов уверен, что Бог, в отличие от человека, не близорук, и жизнь его не скоротечна: «Разве дни Твои, как дни человека (ст. 5), которые малы и несчастны? Разве они преходящи или подвержены переменам, как дни человека? Нет, никоим образом». Люди становятся мудрее благодаря своему опыту и получают знания путем ежедневных наблюдений; в их случае истина дочь времени, поэтому им нужно посвящать время исследованиям, и если один эксперимент не удался, то следует проводить другой. Но с Богом все иначе: для Него нет ничего прошедшего и ничего будущего, а все в настоящем. Дни, которыми измеряется жизнь человека, ничто в сравнении с годами вечности Божьей жизни.

(3) Поэтому Иов считает странным, что Бог так сильно продлевает ему муки и держит его в узах скорби, не прибегая при этом к судебному разбирательству и не посылая облегчение, как будто бы Господу требуется время, чтобы искать в нем порок и допытываться греха (ст. 6). Скорее всего, Иов не думал, что Бог его мучает, чтобы найти, к чему придраться, но считал, что в Божьем обхождении с ним было нечто бесчестящее Господа, из-за чего у людей могло бы появиться искушение видеть в Боге жестокого господина. «Вот, Господи, если Тебе нет дела до моего утешения, то подумай о собственной чести; сделай что-нибудь ради Своего великого имени и не унижай престола славы Твоей (Иер 14:21)».

3. Иов считает, что заключение бедного узника в темницу выглядело как злоупотребление всеведением, ведь Господь знал, что Иов невиновен, но не оказалось никого, кто мог бы вызволить его из Божьих рук: хотя знаешь, что я не беззаконник (ст. 7). Иов уже признал себя виноватым перед Богом грешником; но здесь он настаивает на том, что не является нечестивцем, не предается всецело греху, не притворяется в религии и не враг Богу; он не был нечестивым пред Богом своим (Пс 17:22). «Но некому избавить меня от руки Твоей, и поэтому выхода нет; я должен довольствоваться своим нынешним положением и ждать наступления Твоего времени, полагаясь на Твою милость и покорившись Твоей главенствующей воле». Здесь обратите внимание:

(1) Что должно утихомиривать нас в бедах. То, что нет смысла бороться с Всемогущим.

(2) Что сполна утешит нас. Мы получим утешение, если сможем обратиться к Богу, как здесь Иов: «Господи, Ты знаешь, что я не беззаконник. Я не могу сказать, что у меня нет недостатков или что я не слаб; но благодаря благодати могу сказать, что я не беззаконник; Ты знаешь об этом, ибо знаешь, что я люблю Тебя».

Стихи 8−13. В этих стихах мы сможем увидеть:

I. Что Иов взирает на Бога как на своего Творца и Хранителя и описывает свою зависимость от Господа как Инициатора своего существования, Который поддерживает его. Это одна из важнейших истин и мы заинтересованы, чтобы знать ее и учитывать.

1. Нас создал Бог именно Он, а не наши родители, которые были лишь орудиями Его силы и провидения в нашем появлении на свет. Нас создал Он, а не мы сами. Его руки трудились... и образовали наши тела и каждый их орган (ст. 8), и мы дивно устроены. Душа, которая оживляет тело, тоже Его дар. Иов упоминает здесь как тело, так и душу.

(1) Тело создавалось, словно из глины (ст. 9), ему придавалась форма фигура, подобно тому как горшечник лепит из глины сосуд в соответствии со своими навыками и волей. Мы как земляные сосуды: имеем низкое происхождение и быстро разбиваемся на куски, ибо изготовлены из глины. Поэтому пусть изделие не говорит сделавшему его: «зачем ты меня так сделал?» Нам не следует гордиться своим телом, потому что материал для него взят из земли, но и бесчестить его не нужно, ибо форму ему придавала Божья мудрость. Образование человеческого тела в утробе описано при помощи изысканного сравнения: Ты вылил меня, как молоко, и, как творог, сгустил меня (ст. 10), и дополнено некоторыми подробностями (ст. 11). Хотя мы приходим в мир нагими, тем не менее наше тело покрыто и защищено. Его облачением служат кожа и плоть; кости и сухожилия его оружие, но не наступательное, а оборонительное. Жизненно важные органы, такие как сердце и легкие, имеют облачение и ограждение, чтобы их не видели и не причинили им вред. Восхитительное строение человеческого тела являет яркий пример мудрости, силы и благости Творца. Как жаль, что тела, которые могли бы стать храмами Святого Духа, превращаются в орудия неправедности!

(2) Душа это жизнь, душа это человек, душа это дар Бога: Ты жизнь... даровал мне, вдохнул в меня дыхание жизни, без которого тело оставалось бы никчемной тушей. Бог является Отцом духов: Он делает нас живыми душами и дарует нам силу разума; Он дал нам жизнь и милость; и жизнь сама по себе милость милость великая, которая дороже пищи и одеяния; милость различающая, ибо наделяет нас правом на получение других милостей. Теперь Иов пребывает в лучшем расположении духа по сравнению с тем, когда выражал свое недовольство жизнью, сравнивая ее с бременем, и спрашивал: для чего не умер я, выходя из утробы? Или же под жизнью и милостью подразумевается жизнь и все ее блага, относящиеся к былому процветанию Иова. Было время, когда он ходил в свете Божьей милости и думал, подобно Давиду, что благодаря этой милости его гора стоит непоколебимо.

2. Бог поддерживает наше существование. Он зажег светильник жизни и не оставил, чтобы тот горел, питаясь собственными запасами, но постоянно подливает в него свежее масло: «и попечение Твое хранило дух мой, поддерживало во мне жизнь и защищало от опасностей и от смерти, риску которой мы постоянно подвержены; Ты благословлял меня необходимыми для жизни средствами, снабжая ими ежедневно по мере надобности.

II. Как Иов ссылается на эту истину в своем обращении к Богу и какую пользу из нее извлекает. Он напоминает Господу о ней: вспомни, что Ты, как глину, обделал меня (ст. 9). И что же теперь?

1. «Ты создал меня и поэтому знаешь обо мне абсолютно все (Пс 138:1−13) и не имеешь необходимости изучать меня, посылая наказания, и вздергивать на дыбу, чтобы посмотреть, что у меня внутри».

2. «Ты создал меня, словно из глины, деянием Своей верховной власти; неужели деянием той же власти погубишь меня? Если так, то я должен покориться».

3. «Разрушишь ли Ты дело собственных рук?» Это довод, к которому святые часто прибегали в молитвах: мы — глина, а Ты образователь наш (Ис 64:8). Руки Твои сотворили меня и устроили меня (Пс 118:73). Также и здесь: «твои руки трудились надо мною... и Ты губишь меня?» (ст. 8), «и в прах обращаешь меня?» (ст. 9). «Неужели Ты не пожалеешь меня? Неужели не пощадишь и не поможешь мне и оставишь дело рук Твоих? (Пс 137:8). Ты создал меня и знаешь мои силы; неужели заставишь страдать сверх меры? Разве я был создан, чтобы стать несчастным? Неужели Ты сохранил меня лишь для этих бедствий?» Если мы приводим себе такие доводы как побуждение к исполнению долга: «Бог создал и хранит меня, и поэтому я буду служить и подчиняться Ему», тогда мы вправе приводить их Богу, когда просим Его о милости: Ты создал меня и воссоздай Твой я, спаси меня. Иов не знает, как явленные ему прежде милости Бога согласуются с Его нынешним недовольством, но приходит к выводу: «...то скрывал Ты в сердце Своем (ст. 13). Как милость, так и недовольство проявляется по воле Своей, поэтому, вне всякого сомнения, здесь противоречия нет, вопреки тому, что может показаться». Когда Бог странным образом изменяет Свой образ действия, то мы, хотя и не можем этого объяснить, обязаны верить, что на то есть веские основания, которые скрыты в Его сердце, но вскоре будут явлены. Установить причину нам не под силу и не в нашей власти, но знаю, что это было у Тебя. Ведомы Богу все дела Его.

Стихи 14−22. В этих стихах приводятся:

I. Страстные сетования Иова. Он долго играет на этой струне, издающей резкие и неприятные звуки; и, хотя в данном случае его нельзя оправдать, тем не менее можно извинить. В отличие от израильтян, роптавших ни о чем, у Иова была причина для жалоб. И если мы думаем, что ему не пристало так себя вести, то пусть это послужит нам предупреждением о необходимости держать себя в руках.

1. Иов сетует на суровость Божьего суда и на строгость принятых против него мер, так что готов назвать это summum jus — правосудием на грани с жестокостью.

(1) Якобы Бог воспользовался всеми преимуществами против Иова: «...если я согрешу, Ты заметишь (ст. 14). Стоит мне предпринять один ошибочный шаг, сказать что-то не так или бросить косой взгляд, и я, несомненно, услышу об этом. Твой верный помощник совесть непременно упрекнет меня и скажет, что мои нынешние невзгоды и болезненные судороги наказание за проступок». Если бы Бог именно так замечал беззаконие, то мы все бы погибли; но следует признать противоположное: хотя мы и грешим, Господь не прибегает к крайним мерам.

(2) Якобы Бог предъявил Иову самый высокий иск за проступки: Ты не оставишь греха моего без наказания. Переживая эти беды, Иов не мог рассчитывать на утешение Божьего прощения или слышать голос радости и веселья; тяжело разглядеть любовь в Божьем сердце, когда видишь выражение недовольства на Его лице и жезл в Его руке.

(3) Якобы, каким бы ни был характер Иова, состояние его дел в настоящее время весьма неблагоприятно (ст. 15).

[1] Если Иов нечестив, то его ждет неминуемая погибель в грядущем мире: если я виновен, горе мне! Следует заметить: греховное состояние весьма прискорбно. Это каждый из нас должен учитывать, как здесь Иов, применительно к себе: «Если я виновен, хотя и преуспеваю и живу в свое удовольствие, горе мне!» А у некоторых есть основания вдвойне бояться горя, если они нечестивы. «Я, обладающий знанием, заявляющий о своей религиозности, подвергавшийся весьма сильным обличениям и давший так много прекрасных обещаний; я, родившийся у благочестивых родителей, получивший хорошее воспитание в порядочной семье и долгое время находившийся под воздействием средств благодати, если я виновен, то тысячекратно горе мне!»

[2] Если Иов и прав, то все равно не осмеливается поднять головы своей, не осмеливается отвечать, как и прежде (Иов 9:15). Он так угнетен и задавлен своими бедами, что не может взглянуть вверх с утешением или уверенностью. Извне нападения, внутри страхи; поэтому, словно меж двух огней, Иов находится во власти смятения, причем смятение видно не только на его лице (от позора низкого положения, в котором он оказался теперь, и от осуждения со стороны друзей), но и дух его смятен; душа постоянно мечется, он почти изнемогает (Пс 87:16).

2. Иов сетует на жестокость наказания. Он думал, что Бог не просто наказывает его за каждый проступок, но наказывает в высшей степени сурово (ст. 16−17). Страдания Иова (1) были мучительными, весьма мучительными и вызывали изумление, чрезвычайное изумление. Бог гнался за ним, как лев как свирепый лев, который во время охоты загоняет свою добычу. Бог явился Иову не только странно, но и изумительно (англ. пер., ст. 16), ибо навел на него необычные беды, сделав Иова чудовищем в глазах многих изумленных. Все удивлялись тому, что Бог пожелал нанести Иову так много поражений и что Иов смог так много перенести. Страдания усугублялись тем, что Иов видел в них Божий гнев; именно гнев придавал им вкус горечи и делал бремя столь тяжким. Беды были как Божьи свидетели против Иова, знаки Божьего недовольства; поэтому телесные язвы ранили дух.

(2) Становились все более и более тяжкими. Иов делает на этом большое ударение; когда он надеялся, что волна откатится назад и начнет спадать, она становилась все выше и выше. Его скорбь нарастала, а со скорбью и Божье негодование. Иову никоим образом лучше не стало. Эти свидетели возобновляли свое свидетельство против него, чтобы если одному не удастся его убедить, то придет другой. Перемены и война были против него (англ. пер., ст. 17). Если с ним происходили какие-то перемены, то они оказывались не к лучшему; он все еще оставался в состоянии войны. Пока мы пребываем в этом мире, то не должны удивляться тому, что после дождя возвращаются тучи; и, возможно, самые суровые и мучительные испытания припасены напоследок. Бог воевал с Иовом, и это стало огромной переменой. Раньше все было не так, и данное обстоятельство усугубляло беды, делая их поистине изумительными. Обычно Бог являет Себя Своему народу милостивым; но если иной раз Он предстает другим, то это Его необычайное дело и Его чудное действие, и в этом Он являет Себя изумительно.

3. Иов сетует на свою жизнь, жалея о том, что вообще родился для всех этих бед и несчастья (ст. 18−19): «Если мне уготован такой жребий, то зачем Ты вывел меня из чрева, а не задушил там? И почему я не задохнулся во время родов?» Это в нем говорили страсти, и он повторил грех, в который уже впадал раньше. Только что Иов сравнивал жизнь с милостью (ст. 12), а теперь говорит о ней как о бремени и ссорится с Богом за то, что Он дал ему жизнь, вернее, возложил ее на него тяжким бременем. Г-н Карил толкует эти слова в пользу Иова: «Мы вправе милостиво предположить, что пораженный бедами Иов беспокоился, что пребывает в таком состоянии, которое (по его мнению) препятствовало исполнению главной цели жизни, а именно прославлению Бога. Арфа Иова висела на вербе, и он был не в настроении восхвалять Бога. Более того, он опасался, что его беды бросят тень на честь Господа и дадут Его врагам повод к хуле; поэтому Иов высказывает пожелание: пусть бы я умер! Благочестивый человек считает, что жизнь бессмысленна, когда он не может жить так, чтобы воздавать Богу славу и хвалу». Если Иов придерживался такого мнения, то он заблуждался, ибо мы можем славить Господа и в огне (англ. пер., Ис 24:15). Но отсюда надлежит извлечь урок: не следует слишком сильно любить жизнь, ибо подчас ситуация складывается так, что даже мудрые и благочестивые люди на нее жалуются. Зачем же нам тогда бояться, что мы испустим дух, или стремиться, чтобы чьи-то глаза увидели нас? Почему мы так сильно оплакиваем смерть наших детей в младенчестве, когда они, как не бывшие, из чрева переносятся во гроб, если сами подчас жалеем, что нам не выпал такой жребий?

II. Смиренные просьбы Иова. Он молится:

(1) Чтобы Бог взглянул на его бедствие (ст. 15), узнал о его ситуации и с состраданием принял ее во внимание. О том же молился и Давид: призри на страдание мое и на изнеможение мое (Пс 24:18). Подобным же образом и мы в своих бедах должны обращаться к Господу, и пусть утешением нам послужит то, что Бог знает, как скорбит наша душа.

(2) Чтобы Бог даровал ему какое-то облегчение. Если просьба об устранении бед окажется безуспешной, то, может, будет перерыв? «Господи, не всегда же мне мучиться и пребывать в крайне тяжелом положении! Оставь, отступи от меня, чтобы я немного ободрился! (ст. 20). Дай мне временное облегчение, небольшую передышку, чтобы я немного утешился». Иов счел бы это великой милостью. Кто не испытывает должной благодарности за постоянный комфорт, тому надлежит подумать, каким желанным был бы один час облегчения во время непрекращающейся боли. Иов ссылается на два момента:

[1] Жизнь, как и ее свет, очень коротка: «Не малы ли дни мои? (ст. 20) Да, несомненно, их мало. Господи, пусть они не будут такими несчастными, пусть не все окажутся полными невзгод. Для жизни мне отпущено мало времени; дай мне испытать немного жизненных благ, пока она длится». Этот довод рассчитан на благость Божьего естества, размышление о которой сильно утешает скорбящий дух. И если мы прибегаем к нему, взывая к Богу о милости: «Не малы ли дни мои? Боже, пожалей меня», то должны рассматривать его и как довод для самих себя, побуждающий нас к исполнению долга: «Не малы ли дни мои? Значит, в моих интересах дорожить временем, использовать возможности и изо всех сил стараться делать, что моя рука может делать, чтобы подготовиться к дням вечности, которых будет много».

[2] Смерть, как и ее тьма, очень близка и будет весьма долгой (ст. 21−22): «Господи, даруй мне небольшое облегчение, прежде чем я умру», то есть: «чтобы я не умер от боли». Подобные аргументы приводил и Давид: «да не усну я сном смертным (Пс 12:4), и тогда уже будет слишком поздно ждать облегчения; ибо разве над мертвыми Ты сотворишь чудо? (Пс 87:10). Дай мне немного утешения, прежде чем я умру, чтобы я покинул этот мир спокойно, а не в таком смятении, как сейчас». С таким же усердием мы должны просить о благодати и приводить аргументы: «Господи, обнови меня, моего внутреннего человека; Господи, освяти меня, пока я не умер, ибо в противном случае это никогда не произойдет». Видите, что здесь говорит Иов о состоянии мертвых: [а] это неизменное состояние, из которого мы никогда не вернемся к жизни в том виде, какова она сейчас (Иов 7:10). Умирая, мы должны навсегда распрощаться с этим миром. Затем тело будет положено туда, где ему предстоит лежать долго, а душа приговорена к состоянию, которое должно длиться вечно. Дело, которому предстоит совершиться лишь раз и навсегда, надлежит сделать хорошо, [б] Это очень мрачное состояние; таковым оно кажется нам. Умирая, святые души переносятся в землю света, где нет смерти; но свое тело они оставляют в стране тьмы и тени смертной. Иов повторяет здесь слова с одинаковым значением, чтобы показать, сколь ужасно присущее людям предчувствие смерти и могилы; и только крайне тяжелое состояние, в котором пребывал он сам, заставило его желать смерти. Давайте подойдем к могиле и посмотрим на нее, и тогда мы обнаружим, что, во-первых, там нет порядка: нет устройства вечная ночь, которая не сменяется днем. Все лежат на одном уровне, и нет различия между князем и крестьянином, а раб свободен от господина своего (Иов 3:19). Не соблюдается порядок и в том, как люди отправляются в могилу: ни самый старший, ни самый богатый, но первым ложится тот, чей пришел черед, который определяется Богом жизни. Во-вторых, там нет света. В могиле густая тьма; на самом деле она неосязаема, но пугает тех, кто наслаждался светом жизни. В могиле нет ни знания, ни утешения, ни радости, ни прославления Бога, ни совершения спасения, именно поэтому там нет света. Иов так сильно стеснялся своих язв и не хотел, чтобы их видели другие (да и сам боялся на них смотреть), что ему казалась желанной темнота могилы, которая скроет их. Тьма приближается, поэтому давайте ходить и работать, пока у нас есть свет. Поскольку могила это страна тьмы, то хорошо, что мы оказываемся там с закрытыми глазами; тогда нам все равно. Могила страна тьмы для человека; когда туда отправляются наши друзья, мы считаем, что они перенеслись во тьму (Пс 87:19). Но у Бога на этот счет другое мнение: хотя прах тел святых рассеивается и смешивается с другим прахом, ничто не будет потеряно, ибо Божье око следит за каждой частичкой, и явление состоится в день великий.