Иов | 7 глава

В этой главе Иов продолжает описывать горечь постигших его бедствий, чтобы оправдать свое желание умереть.

I. Иов жалуется себе самому и друзьям на свои беды и на беспокойство, которое он постоянно испытывает (ст. 1−6).

II. Иов обращается к Богу и начинает с Ним дискуссию (ст. 7 и до конца главы), в которой (1) ссылается на то, что со смертью приходит конец нашему нынешнему состоянию (ст. 7−10).

(2) Неистово жалуется на жалкие условия, в которых он пребывает в данное время (ст. 11−16).

(3) Удивляется, что Богу угодно так с ним бороться, и просит прощения за свои грехи и скорейшего избавления от страданий (ст. 17−21). Трудно привести в порядок речи человека, который сам признал себя почти безнадежным (англ. пер., Иов 6:26).

Стихи 1−6. Здесь Иов приводит объяснение тому, что не подлежит оправданию, в том числе и своему необузданному желанию смерти. Почему бы ему не жаждать конца жизни, который будет и концом его мук? Он приводит аргументы в поддержку этого объяснения.

I. Ссылаясь на общие условия существования человека на земле: «Он краткодневен и пресыщен печалями (Иов 14:1). Каждый человек быстро умирает, и у каждого есть те или иные причины желать себе смерти; тогда почему вы считаете мое желание столь злостным преступлением?» Или же: «Поймите меня правильно и не подумайте, что я хотел бы ускорить наступление предназначенного Богом времени, нет, я прекрасно знаю, что это время четко определено; но только такими словами я могу позволить себе выразить, как мне сейчас нелегко: не определено ли человеку время (дословно война) на земле, и дни его здесь не то же ли, что дни наемника?» (ст. 1). Примите во внимание:

(1) Нынешнее место пребывания человека. Он находится на земле, которую Бог дал сынам человеческим (Пс 113:24). Это свидетельствует о ничтожестве и подчиненном положении человека и о Божьей милости к нему. Ведь люди все еще пребывают на земле, а не под ней не в аду. Наше время на земле ограничено и коротко, соответственно узким пределам этой земли; а небеса не поддаются измерению, и дням на небе нет числа.

(2) Длительность его пребывания в этом месте. Не определено ли время его нахождения здесь? Конечно, определено, и не трудно догадаться, Кто его определил, а именно Создавший и Поселивший нас здесь. Мы на земле не навсегда и не надолго, а на определенное время, решение о длительности которого принимает Тот, в Чьей руке все наше время. Мы не должны думать, что нами распоряжается слепая фортуна, как считают эпикурейцы; ибо мы во власти мудрой, святой и суверенной воли Бога.

(3) Условия пребывания человека здесь. Его жизнь война, и она подобна дням наемника. Все мы должны видеть себя в этом мире в качестве [1] воинов, которые преодолевают трудности и находятся среди врагов; мы должны служить и подчиняться командованию; а когда война закончится, нас расформировывают и отпускают либо с позором, либо с честью, соответственно тому, что мы делали в теле. [2] Поденщиков, которые должны выполнять работу, определенную для конкретного дня, а вечером получить расчет.

II. Ссылаясь на собственные условия существования в данное время, Иов считал, что имеет такие же основания желать смерти, как бедный слуга или наемник, уставший от работы, жаждет наступления вечерней тени, когда он получит свою плату и пойдет отдыхать (ст. 2). Ночная тьма желанна для труженика так же, как утренний свет для стража (Пс 129:6). Бог природы позаботился об отдыхе тружеников, и нет ничего удивительного в том, что они его ждут. Сладок сон трудящегося (Еккл 5:11). Нет для труженика наслаждения более приятного, желанного и роскошного, чем отдых; и ни один богач не получит от своей прибыли такое же удовольствие, которое испытывает наемник от платы, полученной за трудовой день. Приведенное здесь сравнение отличается прямотой, его прикладное значение лаконично и может показаться неясным, но если добавить несколько слов, то все станет очевидным; от человека, пребывающего в таком состоянии, как Иов, не нужно ждать четкости изложения: «Я желаю смерти по той же причине и столь же настоятельно, как раб жаждет тени; ибо я получил в удел...». Прислушайтесь к сетованиям Иова.

1. Дни его бесполезны, и это длится довольно долго. Он полностью отошел от дел и совершенно не пригоден для них. Каждый день для него бремя, потому что Иов не в состоянии делать добро или проводить день с пользой. Et vitae partem поп attigit ullam — Он не может заполнить свое время чем-либо достойным. Эту ситуацию Иов называет уделом из месяцев суетных (ст. 3). Благочестивый человек сильно страдает из-за болезни или преклонного возраста именно потому, что таковые вынуждают его к бездействию. Он не столько обеспокоен тем, что дни не доставляют ему удовольствия, сколько огорчен, что не может приносить в эти дни пользу; на данном основании о таком времени говорится как о месяцах суетных. Тем не менее, когда мы утрачиваем способность трудиться для Господа, нам следует покориться Его воле и сидеть спокойно; такая реакция будет приемлемой.

2. Ночи его беспокойны (ст. 3−4). Ночь обычно приносит облегчение от дневных трудов и утомления, причем не только труженикам, но и страдальцам: если больному удастся ночью немного поспать, то это идет организму на пользу, и можно надеяться, что он поправится (Ин 11:12). И какой бы ни была беда, сон на некоторое время отвлекает от забот и трудов, страданий и боли; и в скорби возникает перерыв. Но бедный Иов такого облегчения получить не смог:

(1) Его ночи были изнурительными, и, вместо отдыха, он еще больше утомлялся, ворочаясь с боку на бок до самого утра. Если человека сильно беспокоит телесный недуг или душевные муки, то он думает получить некоторое облегчение, повернувшись на другой бок, поменяв место или положение. Но так как причина никуда не исчезает, все эти движения бесполезны. Это лишь напоминает состояние нетерпеливого и мятущегося духа, ибо происходит лишь перемещение, но облегчение так и не приходит. Из-за этого Иов боялся ночей (тогда как раб жаждет их) и, ложась, говорил: «когда-то встану?»

(2) Эти ночи горестные были отчислены ему. Бог, Который назначает предопределенные времена, отчислил Иову такие ночи, как эти. Какое бы прискорбное событие ни произошло когда-нибудь в нашей жизни, полезно помнить, что оно отчислено нам, чтобы мы покорились ему не только как неизбежному, но и как преследующему святые цели. А когда ночи приносят нам утешение, то мы тоже должны понимать, что они отчислены нам, и благодарить за них, так как они намного лучше ночей горестных.

3. Тело Иова выглядело омерзительно (ст. 5). В ранах кормились черви, струпы были подобны комкам пыли, а кожа лопалась столь злокачественной оказалась болезнь, которая ни за что не желала его отпускать. Видите, как отвратительно наше тело и как мало у нас оснований потакать ему и гордиться им; в нем самом находится тлетворное начало, и как бы мы ни любили его сейчас, может наступить время, когда мы станем презирать свое тело и пожелаем избавиться от него.

4. Его жизнь стремительно приближалась к концу (ст. 6). Иов считал, что у него нет оснований надеяться на долгую жизнь, ибо видел свое быстрое угасание: «Дни мои бегут скорее челнока...» (ст. 6), то есть: «У меня теперь осталось мало времени, и в моих песочных часах всего лишь несколько песчинок, которые стремительно бегут вниз». Движение в природе ускоряется ближе к центру. И Иов думал, что его дни бегут быстрее, потому что, по его мнению, он скоро будет в конце пути. Он считал, что его дни уже сочтены, и поэтому не тешил себя надеждами на возвращение к былому процветанию. Это применимо к жизни любого человека. Наши дни можно уподобить ткацкому челноку, перебегающему от одного края полотна к другому в мгновение ока, а потом обратно; туда-назад, пока не закончится нить, и тогда мы должны отрезать подобно ткачу жизнь свою (Ис 38:12). Время бежит стремительно, его ход не остановить, и, когда оно в прошлом, его не вернешь. Мы сеем, пока живы (Гал 6:8), и ткем, пока живы. Каждый день, подобно ткацкому челноку, оставляет за собой нить. Многие ткут паутину, которая однажды подведет их (Иов 8:14). Если мы ткем себе священную одежду и облачение праведности, то получим от них пользу, когда наши дела будут проходить проверку; и тогда каждый человек пожнет то, что сеял, и наденет то, что соткал.

Стихи 7−16. Наверно, заметив, что друзья, хотя и не перебивают, но уже начали уставать от его речи и не прислушиваются к его словам, Иов обращается к Богу и говорит с Ним. Если люди не хотят нас слушать, то Бог захочет; если люди не могут нам помочь, то Бог сможет; ибо Его мышца не укоротилась, а ухо не отяжелело. Однако мы не должны брать за образец эту речь Иова, чтобы научиться говорить с Богом; ибо нужно признать, что в его словах присутствует много страсти и порочности. Но если Бог не считает нужным прибегать к крайним мерам, слыша ошибочные суждения Своих людей, то давайте извлечем из этого урок. Здесь Иов умоляет Господа покончить или с его страданиями, или с ним самим. И предстает перед Богом:

I. Умирающим человеком, который умрет непременно и скоро. Когда мы болеем, нам полезно думать и говорить о смерти, ибо болезнь посылается именно с той целью, чтобы напомнить нам о ней. И если мы должным образом размышляем об этом сами, то можем с верой напомнить и Богу, как здесь Иов: вспомни, что жизнь моя дуновение (ст. 7). Иов предстает перед Богом как объект, достойный Его жалости и сострадания, если учесть, что он существо немощное и хрупкое, его пребывание в этом мире быстротечно и ненадежно, а уход отсюда будет скорым и неизбежным, тогда как на возращение рассчитывать нельзя, ибо оно невозможно; жизнь Иова, впрочем, как и каждого человека, подобна дуновению; она шумит и, возможно, ревет, как ветер, но остается пустой и тщетной, быстро пролетает, а пролетев, не возвращается. Сам Бог испытывал сострадание к Израилю, ибо помнил, что они плоть, дыхание, которое уходит и не возвращается (Пс 77:38−39). Примите во внимание:

1. Благочестивые размышления Иова о себе и о собственной жизни и смерти. Простые истины о скоротечности и суетности жизни и о неизбежности и бесповоротности смерти принесут нам пользу лишь тогда, когда мы думаем и говорим о них применительно к себе. Поэтому следует учесть, что (1) вскоре нам придется проститься со всем видимым и преходящим. Наши плотские глаза закроются, и мы больше не увидим то благо, к которому большинство людей прилагает свое сердце; ведь они восклицают: «кто покажет нам благо?» (Пс 4:7). Если мы столь неразумны, чтобы связывать свое блаженство с видимыми благами, то что с нами станет, когда они навеки скроются от наших глаз и мы их больше не увидим? А значит, давайте будем жить верой, которая есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом.

(2) Нам предстоит переместиться в невидимый мир. Не увидит меня там око видевшего меня здесь (ст. 8). Речь идет о hades невидимом состоянии. Смерть переносит наших друзей и возлюбленных во тьму (Пс 87:19) и вскоре удалит и нас от их взора; да, мы отойдем и не будет нас (Пс 38:14), но мы отойдем, чтобы общаться с невидимым и вечным.

(3) Бог может легко и мгновенно положить конец нашей жизни и отправить нас в мир иной: «очи Твои на меня, и нет меня; Ты сможешь перевести меня в мир иной взглядом и, нахмурившись, положить меня в могилу, если Тебе будет угодно». Стоит Тебе посмотреть на меня недовольным и полным укора взглядом, И я исчезну, я умру, словно от удара молнии. Сэр Р. Блэкмор Бог отнимает наше дыхание, и мы умираем; более того, Он лишь призирает на землю, а она трясется (Пс 103:32).

(4) Отправившись однажды в мир иной, сюда мы никогда не вернемся. Из этого мира в тот люди переходят постоянно, но vestigia nulla restorsum обратного пути нет. «А посему, Господи, смилуйся надо мной и дай мне покой в виде смерти, ибо этот покой навсегда. Я больше не вернусь к бедствиям этой жизни». Умирая, мы уходим, чтобы уже не возвращаться:

[1] Из своего подземного дома: нисшедший в преисподнюю не выйдет (ст. 9) до общего воскресения; он уже не придет на свое место на земле. Смерть это дело, которое совершается только раз, поэтому сделать его нужно хорошо: ошибка в нем исправлению не подлежит. В качестве иллюстрации здесь приводится сравнение с редеющим и рассеивающимся облаком. Оно растворяется в воздухе и исчезает навсегда, его части никогда не соединятся вновь. Появятся другие облака, но это уже не вернется; так и новое поколение сынов человеческих вырастает, а прежнее редеет и исчезает. Когда мы видим облако, которое выглядит величественно, затмевает собой солнце и, кажется, тянет за собой землю, а потом внезапно исчезает, то можем сказать: «Такова же и жизнь человека; она как пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий».

[2] В наш дом на земле: не возвратится более в дом свой (ст. 10), к его делам и радостям; перестанет владеть им и пользоваться. Этим домом будут владеть другие и содержать его, пока не уступят грядущему поколению. Богач, попавший в ад, пожелал, чтобы в его дом послали Лазаря, зная, что совершенно бесполезно проситься пойти туда самому. Прославленные святые уже не вернутся к заботам, тяготам и печалям своего дома; равно как и проклятые грешники не вернутся к веселью и наслаждениям своего. Их место уже не узнает их, не захочет признавать, не станет с ними знаться и не попадет под их влияние. Поэтому мы должны побеспокоиться, чтобы попасть в лучшее место после смерти, ибо это уже не признает нас.

2. Поспешный вывод, который делает Иов. На основании приведенных выше рассуждений он мог бы прийти и к лучшему заключению, чем это: не буду же я удерживать уст моих; буду говорить... буду жаловаться (ст. 11). Когда о хрупкости человеческой жизни размышлял святой Давид, то размышления побудили его к прямо противоположному: я стал нем, не открываю уст моих (Пс 38:10). Иов же, решив, что близок к смерти, торопится представить свою жалобу, словно она должна стать его последней волей и завещанием, или как будто бы он не мог умереть с миром, не дав напоследок выход своей страсти. Когда нам остается лишь несколько вдохов и выдохов, то они должны стать благодатным дыханием веры и молитвы, а не зловонными и мерзкими выдохами греха и тления. Лучше умереть во время молитвы и прославления, чем с сетованием и ворчанием на устах.

II. Больным человеком, который испытывает сильные физические и душевные муки. В этой части своих сетований Иов проявляет раздражительность, как будто бы Бог поступал с ним жестоко и возложил на него непосильную ношу: «Разве я море или морское чудовище (ст. 12) бушующее море, которому нельзя позволять выходить за грани, и следует обуздывать его гордые волны; или непокорный кит, которого надлежит удерживать силой, чтобы он не проглотил всех рыб в море? Неужели я так силен, что нужно столько хлопот, чтобы схватить меня? И так неистов, что лишь крепкие узы скорби помогут укротить меня и удержать?» Переживая скорби, мы склонны сетовать на Бога и на Его провидение, как будто бы Он возложил на нас ограничения сверх того, что требует ситуация. Тем не менее на самом деле тяготы возникают лишь тогда, когда в них есть потребность, и не выходят за пределы необходимого.

1. Иов жалуется, что не может отдохнуть даже в своей постели (ст. 13−14). Именно здесь мы надеемся найти немного покоя, когда устали от работы, боли или путешествия: «утешит меня постель моя, унесет горесть мою ложе мое. Сон хотя бы на время принесет мне облегчение». Обычно так и происходит; именно таково предназначение сна; нам не раз становилось лучше после него, и мы просыпались отдохнувшими, с новыми силами. В таком случае мы имеем веские основания быть благодарными; у Иова же было по-другому: постель, вместо утешения, внушала ему ужас; и ложе, вместо того чтобы уменьшить его страдания, усиливала их; ибо, когда он засыпал, его мучили кошмарные сновидения, и, даже когда он от них пробуждался, его преследовали страшные видения. Именно поэтому ночи для Иова были не долгожданными, а утомительными, и он говорил: «когда-то встану?» (ст. 4). Следует заметить: когда Богу угодно, Он может навести на нас страх, даже если мы надеемся на покой и облегчение; более того, Он делает так, что мы сами превращаемся в ужас для себя, ибо неоднократно были виновны в порочных грезах, и Бог может использовать силу нашего воображения, чтобы повергнуть нас в скорбь и превратить в наказание то, что было нашим грехом. Хотя сновидения Иова отчасти могли быть вызваны его недутом (во время лихорадки или черной оспы, когда все тело покрыто язвами, сон обычно становится тревожным), тем не менее у нас есть основания полагать, что к этому приложил руку сатана, ибо ему нравится приводить в ужас тех, кого не способен погубить, так как они недосягаемы для него. Но Иов взирал на Бога, позволившего сатане пугать (Ты страшишь меня), и ошибочно принял действия сатаны за ужасы Божии, которые ополчились против него. И у нас есть основания молить Бога о том, чтобы наши сновидения не оскверняли и не тревожили нас, не искушали нас к греху и не мучили нас страхами и чтобы Тот, Кто хранит Израиля и не дремлет и не спит, хранил и нас, пока мы дремлем и спим, дабы сатана в это время не причинил нам вреда, придя в виде змея-искусителя или рыкающего льва; а если мы легли спать и сон наш сладок и ничто нас не страшит, то за это надлежит благословлять Бога.

2. Иов мечтает отдохнуть в могиле, ибо на этом ложе он не будет ворочаться с боку на бок и видеть кошмарные сны (ст. 15−16).

(1) Иов устал от жизни, ему ненавистна сама мысль о ней: «Опротивела мне жизнь; я сыт ею по горло. Не вечно жить мне. Не вечно жить не только в условиях нищеты и страданий, но и в роскоши и неге, когда постоянно рискуешь лишиться всего. Дни мои суета в лучшем случае; в них нет надежного утешения, но присутствует опасность настоящих скорбей; и я не желаю быть связанным навеки с такой неопределенностью». Следует заметить: благочестивый человек не стал бы (если бы и мог) жить вечно в этом мире, даже если бы все у него складывалось благополучно, потому что этот мир мир греха и искушения; к тому же есть надежда на лучший мир.

(2) Иов восхищался смертью и тешил себя мыслями о ней: его душа (его ум, как он думал, хотя на самом деле речь идет о его чувствах) желает лучше прекращения дыхания; такой жизни, как эта, он предпочел бы любую смерть. Несомненно, что в этом Иов проявил слабость; ибо, несмотря на то что благочестивый человек не пожелает жить вечно в этом мире и предпочтет греху прекращение дыхания и смерть (так поступали мученики), тем не менее он будет довольствоваться жизнью столько, сколько это угодно Богу, а не выбирать смерть вместо жизни; потому что жизнь дает нам возможность прославить Бога и подготовиться к небесам.

Стихи 17−21. Здесь Иов дискутирует с Богом:

I. О том, как Бог обращается с человеком вообще (ст. 17−18): что такое человек, что Ты столько ценишь его? Эти слова можно истолковать:

(1) Как необдуманный упрек в адрес Божьего правосудия; якобы великий Бог недооценивает и унижает Себя, когда состязается с человеком. «Великие люди считают, что обращать внимание на подчиненных, обличая и наказывая за неразумные и недостойные поступки, ниже их достоинства; почему же тогда Бог возвеличил человека тем, что посещает его и испытывает, создавая возле него так много хлопот? Почему Он прилагает все усилия ради того, кто совсем не ровня Ему? Почему Господь наказывает человека скорбями, которые, подобно приступам малярии, повторяются с таким же постоянством, как и приход утренней зари, и каждое мгновение испытывает, что он способен вынести?» Мы понимаем Бога и природу Его провидения неверно, если думаем, что внимание к ничтожнейшим из Его творений каким-то образом умаляет Божье достоинство.

(2) Или же как благоговейное восхищение снисходительностью Божьей благодати (как в Пс 8:5; Пс 143:3). Иов признает, что, вообще, Бог милостив к человеку, хотя сам он, в частности, сетует на свои скорби. «Что такое человек, бедное, ничтожное и слабое существо, что Ты, великий и славный Бог, уделяешь ему столько внимания? Что такое человек, что:

[1] Ты удостоил его такой чести, ценишь его, заключив с ним завет и позволив общаться с Собой?

[2] Ты так заботишься о нем и обращаешь на него внимание Твое как на дорогое Тебе существо, которому Ты хочешь явить милость.

[3] Ты посещаешь его с состраданием каждое утро, как и мы ежедневно навещаем близких друзей или как доктор посещает больного, чтобы помочь ему.

[4] Ты каждое мгновение испытываешь его, словно прощупываешь его пульс и проверяешь внешний вид в заботе и ревности о нем». У нас есть все основания непрестанно восхищаться тем обстоятельством, что такой земной червь удостоился внимания и благосклонности небес.

II. О том, как Бог обращается с ним в частности. Примите во внимание:

1. Сетования Иова на свои скорби, особую тяжесть которых он описывает (как все мы склонны делать), прибегая к трем образным выражениям:

(1) Якобы он стал мишенью для Божьих стрел: «Ты поставил меня мишенью перед Собою (англ. пер., ст. 20). Мой случай особенный, и никто не страдает, как я».

(2) Он стал самому себе в тягость, готовый утонуть от тяжести собственной жизни. Как бы мы ни были довольны собой, Бог может, если Ему угодно, превратить нас в бремя для самих себя. Какое утешение мы сможем себе приносить, если Бог выступит против нас как враг, и мы не найдем утешения в Нем?

(3) Его беды были беспрерывными: «доколе не отойдешь от меня со Своим жезлом или не уменьшишь строгость наказания, хотя бы на малое время, чтобы я смог проглотить слюну? (ст. 19). Такое впечатление, что недуг поразил гортань Иова и сильно душил его, так что и слюну он глотал с трудом. Он жаловался, что болезнь стиснула его, словно воротник одежды (англ. пер., Иов 30:18). «Господи, говорит Иов, дай мне, пожалуйста, небольшую передышку, чтобы я смог перевести дух» (Иов 9:18).

2. Беспокойство Иова по поводу собственных грехов. Даже у наилучших из людей бывают грехи, на которые они сетуют; причем, чем лучше человек, тем усерднее он сетует.

(1) Иов искренне признает свою вину перед Богом: я согрешил (в англ. пер. слово если отсутствует, ст. 20). Господь говорил о нем как о непорочном и справедливом человеке, тем не менее Иов утверждает: я согрешил. Человек может быть справедливым, не будучи при этом безгрешным; и искренне раскаявшиеся являются благодаря Посреднику непорочными с точки зрения Евангелия. В отличие от своих друзей, Иов не считал себя лицемером и нечестивцем; тем не менее Богу он признался, что согрешил. Если Господь удерживает нас от серьезных грехов, то отсюда не следует, что мы невинны. Даже наилучшие должны признавать перед Богом, что согрешили. Называя Бога стражем, или хранителем людей, Иов, возможно, хотел сделать ударение на тяжести своего греха: «Хотя Господь следил за мной мне же во благо, я согрешил против Него. Когда мы переживаем скорби, самое время исповедать грех, ставший главной причиной наших скорбей. Исповедь с раскаянием будет подавлять гневные жалобы и заставит их умолкнуть.

(2) Иов серьезно интересуется, как ему помириться с Богом: «что я сделаю Тебе, сделав так много против Тебя?» Если нас убедили, что мы согрешили, и побудили признаться в этом, то мы непременно приходим к выводу: надлежит сделать что-нибудь для предотвращения фатальных последствий греха. Нельзя оставлять все как есть, но надлежит предпринять что-нибудь для исправления злодеяния. Если мы по-настоящему понимаем, какой опасности себя подвергали, то будем готовы сделать все что угодно, лишь бы обрести прощение на любых условиях; и поэтому допытываемся: «Что нам сделать для Господа?» (см. Мих 6:6−7); что нам сделать, но не с тем, чтобы удовлетворить требования его правосудия (это под силу лишь Посреднику), но чтобы стать достойными получения знаков Божьей благосклонности, согласно условиям евангельского завета. Задавая такие вопросы, полезно взирать на Бога как на стража, или Спасителя людей, а не как на губителя. Во время покаяния надлежит хранить добрые мысли о Боге, Который не находит радости в уничтожении Своих тварей, но предпочитает, чтобы они обратились и были живы. «Ты спаситель людей; будь и моим Спасителем, ибо я сдаюсь на Твою милость».

(3) Иов усердно просит о прощении своих грехов (ст. 21). С одной стороны, из-за пылкости духа сетования Иова стали более горькими, а с другой стороны, его молитвы стали более живыми и настойчивыми, как здесь: «Изачем бы не простить мне греха? Разве Ты не Бог безмерной милости, готовый прощать? Разве не Ты побудил меня к покаянию? Почему же Ты не пожалуешь мне прощение греха и не дашь услышать голос радости и веселья?» Несомненно, Иов желал большего, чем просто избавления от внешних бед, и он усердно просит вернуть ему Божью благосклонность, на отсутствие которой сетовал (Иов 6:4). «Господи, прости мне мои грехи, даруй мне утешение Твоего прощения, и тогда я смогу легче переносить скорби» (см. Мф 9:2; Ис 33:24). Когда Божья милость прощает совершенные нами преступления, тогда Божья благодать устраняет царящее внутри нас беззаконие. Где Бог избавляет от вины за грех, там Он свергает власть греха.

(4) Для подкрепления молитвы о прощении Иов ссылается на перспективу скорой смерти: ибо, вот, я лягу в прахе. Когда приходит смерть, мы ложимся в прахе и там уснем, возможно, очень скоро. Иов жаловался на беспокойные ночи, что сон убегает от него (ст. 3−4,13−14); но кто не может сейчас уснуть в своей постели, тот вскоре уснет на ложе из праха; его не будут пугать сновидения, и он перестанет ворочаться с боку на бок: «завтра поищешь меня, чтобы явить мне Свою благодать, а меня нет слишком поздно. Если мои грехи не будут прощены, пока я жив, то я погиб навсегда». Следует заметить: с учетом того, что вскоре мы должны умереть и, возможно, умрем внезапно, нам всем нужно весьма старательно добиваться, чтобы наши грехи были прощены, а беззаконие снято.