Иов | 4 глава

После того как Иов столь искренне дал выход своим чувствам и таким образом «проломил лед», его друзья со всей серьезностью принялись давать выход своим суждениям по делу Иова, которыми они, наверно, делились между собой, сравнивая свои мысли и обсуждая их; и убедились, что пришли к единому мнению в своем приговоре, а именно: страдания Иова, вне всякого сомнения, доказывают его лицемерие. Но они не стали нападать с этим обвинением на Иова, пока он не выразил свое недовольство и нетерпение; причем в этом они усмотрели упрек в адрес Самого Бога и утвердились в своем плохом мнении (которое у них сложилось прежде) об Иове и его характере. Сейчас они приступили к нападению очень осторожно. Спор начинается, и вскоре он станет ожесточенным. В качестве оппонентов выступили три друга Иова. Сам Иов предстал ответчиком. А как арбитр является сначала Елиуй, и в конечном счете Сам Бог высказывает Свое суждение о полемике, чтобы управлять ею. Главный вопрос спора сводился к тому, был Иов честным человеком или нет, тот же вопрос, на котором основывался спор между Богом и сатаной в первых двух главах. Сатана этот спор проиграл и не осмелился притязать на то, что проклятие Иовом своего дня подразумевало проклятие Своего Бога: нет, сатана не может отрицать, что Иов до сих пор крепко держится своей непорочности. Друзьям же Иова понадобилось представить дело таким образом, что если бы Иов был честным человеком, то не страдал бы столь долго и мучительно; поэтому они призывают его признать себя лицемером в своем исповедании религии. «Нет, отвечает Иов, этого я никогда не сделаю. Я обидел Бога, но мое сердце, тем не менее, было искренним пред Ним». Иов до сих пор крепко держится и находит утешение в своей непорочности. Елифаз, который, по-видимому, был старшим или занимал более высокое положение, начинает в этой главе свой спор с Иовом и:

(I) Призывает к терпеливому слушанию (ст. 2).

(II) Хвалит Иова и признает, что тот славился и приносил пользу своим исповеданием религии (ст. 3−4).

(III) Обвиняет Иова в лицемерном исповедании, основывая свое обвинение на постигших Иова несчастьях и его поведении во время таковых (ст. 5−6).

(IV) Для подтверждения своего предположения Елифаз настаивает на том, что именно нечестие человека всегда навлекает Божьи суды (ст. 7−11).

(V) Свое утверждение он подкрепляет рассказом о полученном им видении, во время которого ему напомнили о чистоте и справедливости Бога и о низости, немощи и греховности человека (ст. 12−21). Своей речью Елифаз стремится подавить дух Иова и побудить его к раскаянию и терпению в скорби.

Стихи 1−6. В этих стихах мы узнаем, как:

I. Елифаз приносит извинение за обиду, которую, возможно, причинит Иову его речь: «если попытаемся мы сказать к тебе слово (ст. 2) слово обличения или совета, не расстроишься ли ты и не воспримешь ли его болезненно?» У нас есть основания опасаться, что расстроишься, но выхода нет: «...кто может возбранить слову!» Примите во внимание:

(1) Как скромно Елифаз говорит о себе и о своей попытке. Он не собирается брать руководство делом только на себя, но весьма смиренно сообщает об участии своих друзей: «Мы побеседуем с тобой». Кто защищает Божье дело, тот должен радоваться помощи, чтобы не пострадать из-за собственной немощи. Многого он не обещает, но просит позволить ему попытаться по возможности предложить что-нибудь относящееся к делу Иова. В сложных случаях вполне уместно претендовать лишь на попытку что-то сказать или сделать. Многие замечательные лекции публиковались под скромным названием Попытка.

(2) С какой заботой Елифаз говорит об Иове и его нынешнем состоянии скорби: «Если мы выскажем тебе свое мнение, не тяжело ли будет тебе? Не отреагируешь ли ты болезненно? Не примешь ли это близко к сердцу и не вменишь ли нам в вину? Не сочтешь ли нас недоброжелательными и жестокими, если мы будем говорить честно и прямолинейно? Мы желаем и надеемся, что этого не произойдет, и будем сожалеть, если сказанное с добрыми намерениями вызовет неприятную обиду». Следует заметить: мы должны соблюдать осторожность, чтобы не обидеть людей, особенно тех, кто и так страдает, и, в отличие от врагов Давида, не умножать страдания уязвленных (Пс 68:26). Какими бы необходимыми ни были слова (которые, как мы догадываемся, могут обидеть), произнося их, надлежит показать, что мы делаем это без особого желания. Сам Бог наказывает и огорчает неохотно, хотя и заслуженно (Плач 3:33).

(3) С какой уверенностью Елифаз говорит об истинности и уместности слов, которые собирается произнести: кто может возбранить слову! Несомненно, он руководствовался святой ревностью о Божьей чести и о духовном благополучии Иова, которая и обязала его говорить. «Кто удержится от речи в защиту Божьей чести, которая, как мы слышим, порицается? Кроме того, мы не будем молчать из любви к твоей душе, которой грозит опасность». Следует заметить: если слова или действия наших друзей ошибочны, а мы не обличаем их лишь из жалости или боязни обидеть, то такая жалость неразумна, даже когда друзья переживают скорбь. Как бы люди ни воспринимали обличение, мы должны с мудростью и кротостью исполнить свой долг и поступить по велению доброй совести.

II. Елифаз предъявляет Иову двойное обвинение.

1. Относительно его поведения в этой скорби в частности. Он обвиняет Иова в слабости и малодушии; и этот пункт обвинительного акта зиждился на серьезном основании (ст. 3−5).

(1) Елифаз отмечает, что прежде Иов приносил пользу, утешая других. Он признает, что Иов наставлял многих, причем не только своих детей и слуг, но и других соседей, друзей и всех, с кем общался по роду своей деятельности. Он не просто воодушевлял людей, несших служение учителя, и поддерживал их, оплачивая обучение нищих, но и сам наставлял многих. Иов не считал это ниже своего достоинства, несмотря на свое высокое положение в обществе (так и царь Соломон выступал в роли проповедника); будучи занятым человеком, он находил время для наставления: подходил к соседям, говорил с ними о необходимости позаботиться о душе и давал добрые советы. О, если бы этому примеру Иова следовали наши великие мужи! Когда он встречал людей, готовых впасть в грех или в уныние под бременем проблем, то своими словами поддерживал их, оберегая от падения. Иов обладал удивительной способностью предложить самое подходящее средство для укрепления человека против искушений, чтобы помочь ему нести свое бремя, и утешал страждущих. Он владел языком мудрых и использовал его, зная, как вовремя укрепить словом изнемогающего, и посвящал много времени этому полезному делу. Своими уместными советами и утешениями он поддерживал опустившиеся руки, чтобы они могли трудиться, служить и сражаться в духовной брани; и гнущиеся колени укреплял, чтобы человек мог продолжать путь под тяжестью своей ноши. Наш долг состоит в том, чтобы не только укреплять свои опустившиеся руки и ослабевшие колени, побуждая и вдохновляя себя идти по пути долга (Евр 12:12), но и укреплять, когда нужно, ослабевшие руки других людей и делать все возможное для утверждения колен дрожащих, говоря при этом робким душой: будьте тверды, не бойтесь (Ис 35:3−4). Эти слова, по-видимому, заимствованы отсюда. Следует заметить: мы должны проявлять щедрость в духовной благотворительности. Произнесенное своевременно с мудростью доброе слово может принести больше пользы, чем мы думаем. Но почему здесь об этом говорит Елифаз?

[1] Возможно, Елифаз хвалит Иова за пользу, которую тот приносил, чтобы он лучше воспринял последующие за этим упреки. Справедливая похвала является хорошим предисловием к справедливому порицанию, она помогает устранить предубеждения и дает понять, что обличение произносится без злого умысла. Прежде чем ругать коринфян, Павел похвалил их (1Кор 11:2).

[2] Вспоминая, как Иов утешал других, Елифаз показывает, что Иов вправе ожидать, что и его утешат; тем не менее если для утешения необходимо обличение, то друзьям нужно принести извинения за то, что они начинают именно с этого. Утешитель, придя, обличит (Ин 16:8).

[3] Возможно, Елифаз говорит об этом с сожалением, сетуя на то, что из-за тяжести постигшей Иова скорби он не может прибегнуть к тому же утешению, которым раньше утешал других. Давать советы легче, чем принимать; проповедовать о кротости и терпении легче, нежели практиковать это. Facile omnes, cum valemus, rectum consilium aegrotis damus. Когда здоровы, мы легко даем хорошие советы больным (Терент).

[4] Согласно мнению большинства толкователей, Елифаз упоминает это как отягчающее обстоятельство недовольства Иова, упрекая, что с его знаниями и полезным служением другим он мог бы повести себя иначе: «Ты учил людей, почему же не научишь себя? Не является ли это свидетельством твоего лицемерия: ты прописывал другим лекарства, которые не желаешь принимать и таким образом сам себе противоречишь и поступаешься собственными принципами? Как же ты, уча другого не ослабевать, не учишь себя самого? (Рим 2:21). Врач! Исцели самого себя». Кто обличал других, тому об этом напомнят, если он сам обижается на обличения.

(2) Елифаз упрекает Иова в том, что сейчас он пал духом: «А теперь, когда дошло до тебя и настала твоя очередь страдать, ибо идущая по кругу чаша горечи попала в твои руки, ты изнемог (ст. 5); теперь, когда коснулось тебя... ты упал духом». Таким образом:

[1] Елифаз слишком недооценивает беды, постигшие Иова: «коснулось тебя». Именно это слово употреблял и сатана (Иов 1:11; Иов 2:5). Испытай Елифаз хотя бы половину страданий Иова, то сказал бы: «Это поразило меня, это ранило меня»; но, говоря о скорби Иова, он представляет ее незначительной: «Коснулось тебя, а ты не можешь вынести прикосновения». Noli те tangere Не прикасайся ко мне.

[2] Елифаз слишком преувеличивает обиду Иова, придает ей большое значение: «Ты изнемогаешь или выходишь из себя; ты безумствуешь, сам не знаешь, что говоришь». Когда люди переживают сильное горе, они заслуживают хотя бы каплю снисхождения; не нужно слишком придираться к словам, которые они говорят; сами мы не хотели бы, чтобы в каждом нашем слове видели плохие намерения.

2. Относительно характера Иова в общем, независимо от этой скорби. Елифаз обвиняет его в нечестии и неискренности; и этот пункт обвинительного акта совершенно необоснован и несправедлив. Елифаз недоброжелательно высмеивает Иова, упрекая в том, что его прославленное некогда исповедание религии оказалось никчемным и показным: «Богобоязненность твоя не должна ли быть твоею надеждою, и непорочность путей твоих упованием твоим? (ст. 6). Разве не очевидно, что все это было обыкновенным притворством? Ибо, будь ты искренним, Бог не заставил бы тебя так страдать и ты не стал бы так себя вести в скорби». Именно к этому стремился сатана показать, что Иов был лицемером, и опровергнуть характеристику, данную ему Богом. Сам он этого сделать не мог, ибо Бог до сих пор видел и утверждал, что Иов непорочен и справедлив, поэтому сатана попытался использовать друзей, чтобы они убедили самого Иова в том, что он лицемер, и побудили признаться в этом. Добейся сатана этой цели, он бы торжествовал. Твоими собственными устами я обвиню тебя. Но по Божьей благодати Иов обрел способность крепко держаться своей непорочности и не пожелал терпеть ложное обвинение против себя. Следует заметить: кто выносит своим братьям необдуманное и немилосердное обвинение, представляя их лицемерами, тот делает работу сатаны и служит его интересам, хотя сам об этом и не подозревает. Я не знаю, как получилось, что в разных изданиях Библии на английском языке этот стих звучит по-разному; тем не менее в первоисточнике и во всех древних переводах слова твоя надежда предшествуют словам непорочность путей твоих. Это мы найдем в Женевском издании и в большинстве изданий самого позднего перевода; но в одном из первых (1612 г.) я нашел: «Не это ли — твой страх, твое упование, непорочность твоих путей и твоя надежда?» Такое чтение стиха встречается в издании г-на Пула и в Сборнике аннотаций. А в издании 1660 года написано: «Не твой ли страх твое упование, а непорочность путей твоих — твоя надежда? Разве теперь не очевидно, что религиозность твоего поклонения и образа жизни была продиктована лишь надеждой и упованием на то, что это обогатит тебя? Какая расчетливость!» Именно эту мысль внушал и сатана. Г-н Брутон предлагает такое чтение: «Не религия ли твоя твоя надежда, не твои ли пути твое упование?» Или же: «Разве не так? Разве ты не думал, что это станет твоей защитой? Но ты заблуждался». Или: «Разве это было бы не так? Если бы ты был искренним, разве это не уберегло бы тебя от отчаяния?» Поистине, если ты в день бедствия оказался слабым, то бедна сила твоя (Притч 24:10) и благодать твоя; но отсюда не следует, что у тебя вообще нет ни благодати, ни силы. О характере человека нельзя судить по одному поступку.

Стихи 7−11. Здесь Елифаз выдвигает еще один аргумент, чтобы доказать, что Иов был лицемером; причем он считает, что против Иова свидетельствует не только его нетерпение во время скорбей, но и сами скорби, которые оказались столь экстраординарными и сильными, что, казалось, от них вообще нет избавления. Для подкрепления своего аргумента Елифаз излагает два принципа, которые представляются вполне убедительными:

I. Никогда благочестивые люди не погибали таким образом. Для подтверждения этого принципа Елифаз взывает к наблюдениям самого Иова: «Вспомни же (ст. 7), поразмышляй над тем, что ты видел, слышал или о чем читал, и приведи мне пример человека невинного и праведного, который погибал бы, как ты сейчас, и подвергался бы истреблению». Если речь идет об окончательной и вечной погибели, то этот принцип Елифаза верен. Никто из невинных и праведных не погибнет вовек: только человек греха является сыном погибели (2Фес 2:3). Но к Иову этот принцип не применим: он не так погибает и не лишился жизни; человек не считается погибшим, пока не попал в ад. Но если речь идет о преходящих бедствиях, то принцип Елифаза не является верным. Праведник умирает (Ис 57:1); одна участь праведнику и нечестивому (Еккл 9:2) как в жизни, так и в смерти; главное и радикальное различие имеет место после смерти. Даже до времени жизни Иова (как давно бы это ни было) нашлось достаточно примеров, противоречащих данному принципу. Разве праведный Авель не погиб, будучи невинным? Не лишился ли он жизни в самом ее начале? Разве не пришлось праведному Лоту, гонимому огнем, оставить свой дом и пристанище и скрываться в мрачной пещере? Не стал ли праведный Иаков готовым погибнуть сирийцем (в русск. пер. странствующий Арамеянин, Втор 26:5)? Вне всякого сомнения, были и другие, подобные этим, примеры, о которых просто не написано.

II. Таким образом зачастую погибают нечестивцы. Для подтверждения Елифаз приводит собственные наблюдения: «Как я видал неоднократно, то оравшие нечестие и сеявшие зло пожинают его (ст. 8); от дуновения Божия погибают (ст. 9). С такими примерами мы сталкиваемся ежедневно; а значит, если ты так погибаешь и подвергаешься истреблению, то у нас есть основания думать, что, несмотря на твои заявления о собственной религиозности, ты орал нечестие и сеял зло. Что я видел у других, то вижу и у тебя».

1. Елифаз говорит о грешниках в общем о хитрых и деловитых грешниках, которые усердствуют в грехе, ибо о них сказано оравшие нечестие; таковые рассчитывают получить выгоду от греха, ибо они сеяли нечестие. Сеющие сеют в надежде, но каков результат? Что посеяли, то и пожнут. Сеющий в плоть... пожнет тление и погибель (Гал 6:7−8). Урожаем же не куча жатвы будет, но скорбь жестокая (Ис 17:11). Он пожнет, что посеял, то есть плод, соответствующий семени. Когда сеет грешник, он сеет не тело будущее, ибо тело дает Бог, причем дает Он тело смерти конец всех дел грешника (Рим 6:21). Существует мнение, что под словами нечестие и зло подразумевается вред и обиды, причиненные другим людям. То есть если орать нечестие и сеять зло, то получишь то же самое тебе отплатят той же монетой. Возмутителей спокойствия постигнут беды (2Фес 1:6; Нав 7:25). Опустошитель будет опустошен (Ис 33:1), и кто уводил в плен, тот сам пойдет в плен (Откр 13:10). Далее Елифаз описывает погибель грешников: от дуновения Божия погибают (ст. 9). Замыслы, над которыми они так усердно трудились, расстроены; Бог рассекает узы тех оратаев (Пс 128:3−4). И сами они погибают, получив заслуженное наказание за свое нечестие. Они погибают, то есть уничтожаются полностью; они исчезают, то есть уничтожаются постепенно; и это происходит от дуновения и дыхания Бога, то есть (1) от гнева Божия. Его ярость означает гибель для грешников, поэтому они названы сосудами гнева, а Божье дуновение сравнивается с потоком серы (Ис 30:33). Кто знает силу гнева Твоего? (Пс 89:11).

(2) От слова Божия. Что Он говорит, то и происходит, причем легко и действенно. Господь убивает грешников духом уст Своих; словами уст Своих Он поражает (Ос 6:5). У Бога слово с делом не расходится. И о беззаконнике сказано, что Христос убьет его духом уст Своих (2Фес 2:8; ср. Ис 1:4; Откр 19:21). Существует мнение, что, говоря о погибели грешников от Божьего дуновения и от духа гнева Его, Елифаз подразумевает ветер, обрушивший дом на детей Иова, как будто бы они были грешнее всех людей, что так пострадали (Лк 13:2).

2. Елифаз говорит о тиранах и жестоких угнетателях в частности, уподобляя их львам (ст. 10−11). Примите во внимание:

(1) Как он описывает жестокость и притеснение с их стороны. В древнееврейском языке есть пять разных названий львов, и все они употреблены здесь для описания терзающей силы, свирепости и жестокости гордых угнетателей: они рычат, рвут на куски и охотятся на всех вокруг и своих детенышей учат поступать так же (Иез 19:3). И дьявол назван рыкающим львом; а они, будучи причастниками его естества, исполняют его похоти. Они сильны и коварны, как львы (Пс 9:30; 16:12); и пока таковые преуспевают, они опустошают все вокруг.

(2) Как Елифаз описывает их погибель крах силы и крах личности. Их удержат от причинения вреда в дальнейшем и посчитаются за уже причиненный. Будут предприняты действенные меры:

[1] Чтобы они не наводили ужас. Звук рычания прекратится.

[2] Чтобы они не причиняли страдания. Бог разоружит их и отнимет у них силу наносить раны: зубы скимнов сокрушаются (см. также Пс 3:8). Таким образом Он обуздает остатки гнева.

[3] Чтобы они не обогащались, грабя своих ближних. Даже могучий лев страдает от голода и погибает без добычи. Живших за счет грабежа и насилия постигнет такая нужда, что в конечном счете они, наверно, умрут от голода.

[4] Чтобы они, вопреки своим надеждам, не оставили наследников: дети львицы рассеиваются в поисках пищи, которую раньше им приносили старшие: прежде лев похищал для насыщения щенков своих (Наум 2:12), а теперь они вынуждены делать это сами. Возможно, говоря об этом, Елифаз намеревался упрекнуть Иова, якобы тот, будучи знаменитее всех сынов Востока, добыл себе состояние путем грабежа и пользовался своей властью, угнетая ближних; а теперь он лишился власти и состояния, и семья его рассеялась. В таком случае, как жалко, что человек, которого хвалил Бог, подвергся столь сильному унижению!

Стихи 12−21. После того как Елифаз предпринял попытку убедить Иова в греховности и неразумности его недовольства и нетерпения, он сообщает о видении, которого некогда удостоился, и описывает его Иову с целью обличения. Все люди относятся с особым вниманием к тому, что исходит непосредственно от Бога, и Иов, вне всякого сомнения, исключением не является. Существует мнение, что Елифаз получил это видение совсем недавно, после того как пришел к Иову, и оно подсказало ему слова для убеждения последнего; и было бы неплохо, если бы Елифаз держался сути видения, служившего основанием для порицания Иова за его ропот, а не для обвинения в лицемерии. Согласно другому мнению, видение было получено когда-то раньше; ибо в первых веках от сотворения мира Бог действительно зачастую сообщал сынам человеческим Свою волю именно таким образом (Иов 33:15). Вероятно, Бог время от времени посылал этого посланника и послание самому Елифазу, когда тот проявлял беспокойство и недовольство, чтобы успокоить и утешить его. Следует заметить: нам надлежит утешать других тем утешением, которое получили сами (2Кор 1:4), подобным же образом мы должны постараться убедить других аргументом, имевшим силу убедить нас. В то время у Божьих людей не было написанного слова, которое можно было бы процитировать, и поэтому подчас Бог сообщал им посредством чрезвычайного откровения даже простые истины. Мы же, имея в своем распоряжении Библию (благодарение за нее Богу), обращаемся к более надежному слову, нежели видения и голоса (2Пет 1:19). Примите во внимание:

1. Каким образом и при каких обстоятельствах это послание было передано Елифазу.

1. Оно тайно принеслось, или незаметно для других. Самое приятное общение благодатных душ с Богом происходит тайно, когда ничей глаз не видит, кроме ока всевидящего. У Бога есть возможности донести Своим людям обличение, совет и утешение незаметно для мира, шепотом, который окажется столь же сильным и действенным, как публичное служение. Тайна Господня боящимся Его (Пс 24:14). Как злые духи часто похищают из нашего сердца добрые слова (Мф 13:19), так и Добрый Дух подчас незаметно приносит в сердце добрые слова.

2. И Елифаз принял нечто от него (ст. 12). Речь идет лишь о малой толике духовного знания, которое получают в этом мире наилучшие. Мы знаем мало по сравнению с тем, что предстоит узнать и что откроется, когда придем на небеса. Как мало мы слышали о Господе! (Иов 26:14). Знаем лишь отчасти (1Кор 13:12). Обратите внимание на смирение и скромность Елифаза. Он не претендует на полное понимание видения, но что-то все-таки постиг.

3. Послание пришло к нему в ночных видениях (ст. 13), когда он уединился от мира с его суетой и все вокруг было спокойным и умиротворенным. Следует заметить: чем больше мы удаляемся от мира и того, что в мире, тем лучше подготовлены для общения с Богом. Когда мы размышляем в сердцах наших на ложах наших и утешаемся (Пс 4:5), тогда для Святого Духа наступает самое подходящее время, чтобы общаться с нами. Когда остальные спали, Елифаз был готов к этому посещению с небес и, вероятно, подобно Давиду, размышлял о Боге в ночные стражи; во время этих благочестивых размышлений к нему и пришло послание. Чем больше мы думаем о Боге, тем больше будем получать от него вестей; хотя некоторые удивляются ночным обличениям (Иов 33:14−15).

4. Посланию предшествовал страх: объял меня ужас и трепет (ст. 14). По-видимому, прежде чем Елифаз увидел или услышал что-нибудь, его охватила дрожь, сотрясавшая его кости и, наверно, ложе под ним. Елифаз попал во власть святого страха и благоговения перед Богом и Его величием и таким образом подготовился к посещению свыше. Кого Бог намерен отличить честью, того Он сначала смирит и унизит; Господь желает, чтобы мы служили Ему в святом страхе и радовались с трепетом.

II. Посланником был дух, один из добрых ангелов, которые не только задействованы как служители Божьего провидения, но иногда выступают служителями Его слова. О духе, который был послан Елифазу, здесь (ст. 15−16) говорится, что (1) он был реальным, а не сном или фантазией. Облик был пред глазами его; Елифаз видел его в действительности: сначала он прошел туда и назад перед ним, двигался вверх и вниз, а потом стал, чтобы говорить с Елифазом. Бывали случаи, когда кто-то обманывал и представлял другим ложные видения, а некоторые были столь неразумны, что позволяли навязать себе ложь, но отсюда не следует, что видения духов, как добрых, так и злых, невозможны.

(2) Он не имел четких очертаний. Елифаз не распознал вида его, то есть не смог отчетливо сложить мысленный образ, а тем более описать его. Целью видения было пробудить сознание Елифаза и передать ему сообщение, а не потакать его любопытству. О духах мы знаем мало и не способны узнать больше, да это нам и не нужно: всему свое время. Вскоре мы переместимся в мир духов и тогда познакомимся с ними лучше.

(3) Дух поверг Елифаза в настоящее оцепенение, так что у него волосы встали дыбом. С тех пор как человек согрешил, он с ужасом воспринимает послания с небес и осознает, что ему нечего ждать оттуда добрых вестей; поэтому видение духов, даже добрых, всегда внушало людям, даже благочестивым, сильный страх (см. Дан 7:28; 10:8−9). Как хорошо, что Бог передает нам Свои послания не через духов, а через людей, подобных нам, страх перед которыми не сможет смутить нас!

III. Само послание. Прежде чем оно было передано, наступила тишина (в русск. пер. тихое веяние, ст. 16), глубокая тишина. Когда мы собираемся говорить или от имени Бога, или с Богом, тогда нам приличествует сделать торжественную паузу, как бы ограждая гору, на которую собирается сойти Бог, и не произносить слова поспешно. Сообщение было передано Елифазу тихим и спокойным голосом и звучало так: «человек праведнее ли Бога? (ст. 17). Смертный справедливее ли бессмертного Бога? И муж думает ли или претендует на то, что он чище Творца своего? Прочь такие мысли!»

1. Существует мнение, что таким образом Елифаз намеревался доказать, что сильные скорби Иова служили достоверным свидетельством его нечестия. О смертном человеке подумали бы, что он несправедлив и очень нечист, если бы он так наказал или расправился со своим слугой или подданным, если только последний не виновен в каком-либо весьма тяжком преступлении: «А значит, если за тобой не числится какое-то серьезное преступление, за которое Бог тебя так наказал, то тогда человек справедливее Бога; а это невозможно представить!»

2. Я же склонен думать, что таким образом Елифаз хотел лишь упрекнуть Иова в ропоте и недовольстве: «Может ли человек претендовать на то, что он справедливее и чище Бога? Что он лучше понимает истину и более строго, чем Бог, соблюдает принципы и законы справедливости? Проявит ли Енос, смертный и жалкий человек, такую самонадеянность? Более того, станет ли Гевер, самый могучий и выдающийся из людей, в расцвете своих сил сравнивать себя и состязаться с Богом?» Следует заметить: мысль о том, что другие люди или я сам могу быть справедливее и чище Бога, самая нечестивая и нелепая. Кто придирается к указаниям Божьего закона и к проявлениям Божьей благодати или Божьего провидения и противится им, тот представляет себя более справедливым и чистым, чем Бог; и тогда обличающий Бога таким образом пусть отвечает Ему. Как ты можешь, грешный (ведь не будь он грешным, то не был бы и смертным) и близорукий человек, претендовать на то, что ты справедливее и чище Бога, Который, будучи твоим Создателем, является твоим Господом и владельцем?! Станет ли глина спорить с горшечником? Если человеку и присуща какая-то справедливость и чистота, то это от Бога, а значит, Сам Господь справедливее и чище (см. Пс 93:9−10).

IV. Комментарий, который делает по этому поводу сам Едифаз (ибо так представляется наиболее очевидным, хотя и существует мнение, что слова следующих стихов были произнесены во время видения). Все сводится к одному.

1. Елифаз показывает, насколько сами ангелы ничтожны по сравнению с Богом (ст. 18). Ангелы Божьи слуги, они сопровождают Бога и работают на Него. Ангелы Божьи служители (Пс 103:4); несмотря на их блеск и сияние, Бог в них не нуждается и мог бы без них обойтись, так как Сам безмерно превосходит их, поэтому:

(1) Он им не доверяет, Он на них не надеется, как мы на тех, без кого не можем жить. Из всех видов служения, в которых они задействованы, нет такого, которое не могло бы совершиться без них, если бы Богу было угодно. Бог никогда не делает ангелов Своими доверенными лицами или советниками (Мф 24:36). Он не отдает Свои дела полностью в их руки, но очи Господа обозревают всю землю (2Пар 16:9). Похожую мысль мы найдем дальше (Иов 39:11). Существует такое толкование: «Даже у ангелов естество настолько изменчиво, что Бог не желает полагаться на их порядочность; в противном случае все они поступили бы по примеру тех, которые не сохранили своего достоинства; и Господь счел необходимым дать ангелам сверхъестественную благодать, чтобы укрепить их».

(2) Бог обвиняет их в неразумности, суетности, слабости, немощи и несовершенстве по сравнению с Собой. Если бы управление миром было возложено на ангелов и им одним доверили бы руководство делами, то они сделали бы ложные шаги и все бы не делалось к лучшему, как сейчас. Ангелы наделены интеллектом, но он ограничен. Хотя в беззаконии их обвинить нельзя, но можно обвинить в неблагоразумии. Толкователи по-разному передают смысл второй части предложения (ст. 18). Я думаю, что возможно такое чтение, когда отрицание повторяется (что является распространенным явлением): Он не желает доверять своим святым; не желает хвалиться ангелами (in angelis suis поп ponet gloriationem) или считать их своей гордостью, как если бы их заслуги или служение что-то могли Ему дать: Господь безмерно рад Своей славе и без них.

2. Отсюда Елифаз делает вывод, насколько ничтожен человек, который достоин доверия и похвалы еще меньше. Если столь велико расстояние между Богом и ангелами, то сколь оно велико между Богом и людьми! Обратите внимание, как здесь представлен человек во всем своем ничтожестве.

(1) Посмотрите на человека и на его жизнь, и вы увидите, что он весьма ничтожен (ст. 19). Даже в расцвете сил он презренное создание по сравнению со святыми ангелами, хотя и благороден, если сравнивать с животными. Правда, ангелы являются духами, и души людей духи; но

[1] Ангелы чистые духи, а души людей обитают в храминах из брения таково тело человека. Ангелы свободны, а души людей помещены внутрь тела, которое стесняет движения и становится клеткой, даже тюрьмой. Речь идет о доме из глины, неприглядном и подверженном разрушению; по прихоти горшечника глиняный сосуд разбивается так же быстро, как и изготовляется. Речь идет не о доме из кедра или слоновой кости, а о глиняной хижине, которая быстро развалится, если не ремонтировать ее постоянно.

[2] Положение ангелов устойчиво, а само основание глиняного дома, в котором обитает человек, прах. Дом из глины, если он построен на камне, может простоять долго; но основание из праха ненадежно, и вскоре дом упадет, осядет под собственной тяжестью. Если человек создан из праха земного, то он существует и находит поддержку в том, что происходит от земли. Отнимите у него это и его тело вернется в землю. Мы стоим лишь на прахе; у некоторых груда праха возвышается над грудами праха других, но, тем не менее, всех нас поддерживает земля, и вскоре она же нас и поглотит.

[3] Ангелы бессмертны, а человек распадается быстро; земной наш дом, эта хижина, разрушится; он умирает и распадается, истребляются скорее моли, которую можно быстро и легко раздавить пальцами. Убить человека так же просто, как убить моль. Любая мелочь способна погубить его жизнь. Дословно эта фраза звучит так: распадается на глазах у моли; если какой-то мучительный недуг, съедающий подобно моли, послан человеку, чтобы погубить его, то сопротивляться ему бесполезно, как не в силах человека сопротивляться острому недугу, приходящему к нему с рычанием, подобно льву (см. Ос 5:12−14). И может ли Бог доверять таким созданиям, как мы, и рассчитывать на какое-то служение с нашей стороны, если Он не надеется даже на ангелов?

(2) Посмотрите на человека и его смерть, и станет очевидным, что он еще презреннее и не достоин доверия. Люди смертны (ст. 20−21).

[1] Умирая, они распадаются и вовсе исчезнут для этого мира. Смерть это точка в конце жизни человека, на этом завершаются все труды и радости; и место его не будет уже знать его.

[2] Люди умирают с каждым днем и постоянно истощаются: между утром и вечером они распадаются. Смерть до сих пор действует в нас, подобно кроту, роющему нам могилу, при каждом движении; и мы постоянно подвержены опасности, убивающей нас весь день напролет.

[3] Жизнь людей коротка, они погибают быстро. И длится она лишь с утра до вечера, всего-то один день (существует такое толкование); рождение и смерть это восход и закат одного дня.

[4] После смерти исчезают все достоинства людей; ни красота, ни сила, ни знания не только не спасают от смерти, но и умирают вместе с человеком; он не может взять с собой величие, богатство или власть.

[5] Даже мудрость не спасает людей от смерти: они умирают, не достигнув мудрости; умирают от недостатка мудрости, из-за своего неразумного поведения, ибо рыли себе могилу собственными зубами.

[6] Речь идет о таком обыденном явлении, что никто не придает ему значения: не увидишь, как они вовсе исчезнут; никто не принимает близко к сердцу. Смерть других зачастую становится предметом всеобщего обсуждения, но редко предметом серьезных раздумий. Есть мнение, что здесь идет речь не только о смерти для мира, но и вечном проклятии грешников: со смертью они уничтожаются или распадаются на части с утра до вечера; и если не покаются, то погибнут навек (существует такое чтение ст. 20). Они погибают навек, потому что пренебрегали Богом и своим долгом; они не помышляли о будущности своей (Плач 1:9). Нет у людей такого достоинства, которое не унесла бы с собой смерть, и они умирают умирают второй смертью, ибо им недоставало мудрости ухватиться за жизнь вечную. Может ли такое ничтожное, неразумное, греховное и смертное создание притязать на то, что оно праведнее Бога и чище Творца своего? Нет, вместо того чтобы сетовать на скорби, пусть лучше удивляется, что не попал в ад.