Деяния | 21 глава

21:1−4 После трогательного, полного любви прощания в Милите Павел и его спутники пристали к острову КОС, где провели ночь. На другой день они продолжили свой путь на юго-восток, к острову РОДОС. Отплыв от северной оконечности острова, они направились на восток, в ПАТАРУ — морской порт Ликии, находившийся на южном побережье Малой Азии. В Патаре они пересели на корабль, следовавший в Финикию, прибрежную область Сирии, протянувшуюся узкой полосой вдоль моря, одним из основных городов которой был Тир. Пересекая Средиземное море в юго-восточном направлении, они обошли вокруг южной оконечности острова Кипр, оставив его слева. Первым портом назначения на материке, в Палестине, был ТИР. Так как там надлежало сложить груз с корабля, Павел со спутниками смогли навестить местных христиан и пробыли с ними семь дней.

21:4 Именно тогда эти христиане по внушению Духа говорили Павлу, что ему не следует ходить в Иерусалим. Это вновь поднимает давний вопрос: был ли приход Павла в Иерусалим сознательным неповиновением; сделал он это невольно, не сумев предугадать намерение Господа, или же, отправившись туда, поступил согласно воле Божьей? При невнимательном чтении стиха 4 может показаться, что апостол был своеволен и упрям, открыто не повинуясь Духу. Однако при более внимательном прочтении становится ясно, что на самом деле Павел не знал, что эти предупреждения исходили от Духа. Лука, как историк, сообщает читателям, что советы тирских учеников были богодухновленными, но он не утверждает, что апостол знал об этом. Кажется гораздо более вероятным, что Павел истолковал этот совет друзей как продиктованный желанием спасти его от физических страданий или даже смерти. Любя соотечественников-иудеев, он не считал важным принимать во внимание свою личную безопасность.

21:5−6 Когда эти семь дней прошли, все тирские христиане вышли на берег проводить миссионеров, что красноречиво свидетельствует об их христианской любви. После молитвы и трогательного прощания корабль отошел от пристани, а оставшиеся на берегу возвратились домой.

21:7 Следующим местом стоянки была ПТОЛЕМАИДА, морской порт, расположенный приблизительно в сорока километрах к югу от Тира и теперь известный как г. Акко, возле Хайфы. Он был назван в честь Птолемея. Однодневная стоянка позволила служителям Божьим навестить местных братьев.

21:8 На другой день начался последний этап их морского путешествия — они прошли еще около шестидесяти двух километров на юг, в КЕСАРИЮ, расположенную в долине Шарон. Там они остановились в доме Филиппа благовестника (не следует путать с апостолом, носившим то же имя). Это тот Филипп, которого иерусалимская церковь избрала дьяконом и который благовествовал в Самарии. Его наставления способствовали спасению евнуха-ефиоплянина.

21:9 У Филиппа были четыре дочери девицы, пророчествующие. Это означает, что Святой Дух одарил их способностью получать послания непосредственно от Господа и передавать их другим. Некоторые делают из этого вывод, что женщины имеют право проповедовать и учить в Церкви. Но поскольку в Писании ясно сказано, что женщинам запрещено проповедовать, говорить или властвовать над мужчинами в собрании (1Кор 14:34−35; 1Тим 2:11−12), отсюда можно сделать единственный вывод: пророческое служение этих четырех дочерей девиц осуществлялось дома или на внецерковных собраниях.

21:10−11 Когда Павел пребывал в Кесарии, пришел из Иудеи некто пророк, именем Агав. Это был тот же самый пророк, который пришел в Антиохию из Иерусалима и предсказал голод, случившийся во время правления Клавдия (Деян 11:28). Теперь он взял пояс Павлов и связал им себе руки и ноги. Как и многие другие пророки до него, он не просто произносил свое пророчество, а представлял его в действии. Затем он объяснил смысл своих действий. Так же, как он связал себе руки и ноги, так и иудеи в Иерусалиме свяжут руки и ноги Павла и предадут его в руки властителей — язычников.

Служение Павла иудеям (символом которого был пояс) приведет к тому, что они же и схватят его.

21:12−14 Когда спутники апостола и кесарийские христиане услышали это, они просили, чтобы он не ходил в Иерусалим. Но Павел не разделял их беспокойства. Их слезы лишь разбивали его сердце. Мог ли страх оков и тюрьмы удержать его от осуществления того, что он считал Божьей волей? Они должны были знать, что он готов не только быть узником, но умереть в Иерусалиме за имя Господа Иисуса. Все уговоры оказались бесполезными. Он твердо решил идти, и потому они просто сказали: «Да будет воля Господня!»

Трудно поверить, что слова, сказанные на прощание Павлом, говорил человек, который сознательно не повиновался водительству Духа Святого. Мы знаем, что ученики в Тире предсказали по внушению Духа, что ему не следует идти в Иерусалим (ст. 4). Но знал ли Павел о том, что они говорили по внушению Духа? И не кажется ли, что Господь одобрил его путь в Иерусалим, когда сказал: «Дерзай, Павел, ибо как ты свидетельствовал о Мне в Иерусалиме, так надлежит тебе свидетельствовать и в Риме» (23:11)? Ясно следующее: во-первых, служа Господу, Павел не руководствовался соображениями личной безопасности. Во-вторых, Господь направлял события так, чтобы они послужили к Его славе.

21:15−16 Чтобы попасть из Кесарии в Иерусалим, нужно было пройти по суше восемьдесят километров — по тем временам долгий путь. Число сопровождавших апостола увеличилось, так как к ним присоединились некоторые ученики из Кесарии, а также брат-христианин по имени Мнасон. Родом с Кипра, он был там одним из первых христиан. Теперь он жил в Иерусалиме, и ему выпала честь принимать у себя апостола и его спутников во время последнего посещения Павлом Иерусалима.

С прибытием Павла в Иерусалим фактически заканчиваются его миссионерские путешествия. Оставшаяся часть книги Деяний повествует о его аресте, суде над ним, пути в Рим, суде и заключении там.

21:17−18 По прибытии в Иерусалим апостол и его товарищи были сердечно приняты братьями. На следующий день назначили встречу с Иаковом и всеми пресвитерами. Невозможно точно сказать, который Иаков упоминается здесь. Быть может, это был брат Господа нашего, или сын Алфея, или другой человек, носивший это имя. Наиболее вероятно первое.

21:19−20 Павел открыл собрание, рассказав подробно, что сотворил Бог у язычников служением его. Его рассказ вызвал немалую радость.

21:20−22 Однако иудейские братья были встревожены. По городу ходили слухи, что апостол Павел проповедовал и учил против Моисея и закона. Это могло вызвать беспорядки в Иерусалиме.

Суть обвинения, выдвинутого против Павла, состояла в том, что он учил всех иудеев, живших в других землях, отступлению от Моисея, говоря им, чтобы они не обрезывали детей своих и не поступали по иудейским обычаям. Действительно ли Павел учил этому?

Он действительно проповедовал, что Христос — конец закона, к праведности всякого верующего. Он действительно учил, что как только в жизнь уверовавшего иудея приходит Христос, закон на него более не распространяется. Он утверждал, что если человек принял обрезание, чтобы оправдаться, он лишил себя возможности обрести спасение во Христе Иисусе. Он учил, что возвращение к символам и теням закона после прихода Христа оскорбляет Его. Принимая это во внимание, нетрудно понять, почему иудеи вынуждены были думать о нем так, как они думали.

21:23−24 Но у иудейских братьев в Иерусалиме был план, который, как они считали, умиротворит их соотечественников — и спасенных, и не спасенных. Они предложили Павлу дать иудейский обет. Четыре человека уже исполняли его. Павел должен был присоединиться к ним, очиститься с ними и оплатить их издержки. Ф. В. Грант объясняет:

«Пусть он возьмет этих четырех человек, которые, будучи христианами, как и он сам, тем не менее могли связать себя обетом назорейства, и, очистившись вместе с ними в храме, возьмет на себя расходы, связанные с этим очищением; и все это пусть он сделает публично, чтобы все могли ясно увидеть его отношение к закону». (Grant, «Acts»,. 147.)

Мы почти не знаем, в чем заключался этот обет. Детали его покрыты мраком неизвестности. Но нам достаточно знать, что это был иудейский обет и что если бы иудеи увидели, как апостол исполняет обряды, связанные с ним, то, несомненно, убедились бы в том, что он не отвращает других от закона Моисеева. Это свидетельствовало бы о том, что сам апостол соблюдает закон.

Действия апостола, согласившегося дать иудейский обет, и оправдывались, и критиковались. В защиту Павла говорилось, что он действовал в соответствии со своим собственным принципом:

для всех сделаться всем, чтобы спасти, по крайней мере, некоторых (1Кор 9:19−23). С другой стороны, Павел подвергается критике за то, что зашел слишком далеко в своем стремлении расположить к себе иудеев, создавая впечатление, что подчиняется закону. Иными словами, Павла обвиняют в противоречии собственным утверждениям, что христианин не нуждается в законе ни для оправдания, ни для жизненного руководства (Гал 1 и 2). Мы склонны согласиться с этой критикой, но считаем, что нужно быть очень осторожным, давая оценку мотивам, которыми руководствовался апостол.

21:25 Иерусалимские братья заверили Павла, что не считают нужным заставлять уверовавших из язычников соблюдать какие-либо другие правила, кроме предложенных на совещании в Иерусалиме, а именно: язычники должны воздерживаться от идоложертвенного, от крови, от удавленины и от блуда.

21:26 Сегодня смысл действий Павла нам неясен. Многие комментаторы считают, что это был обет назорейства. Но даже если это и так, мы все равно не понимаем значения различных этапов обряда, описанного в этом отрывке.

3. Арест Павла и суды над ним (21:27 — 26:32)

21:27−29 Когда семь дней обета уже оканчивались, выяснилось, что попытка Павла умиротворить иудеев оказалась тщетной. Когда некие неуверовавшие асийские иудеи увидели его в храме, они возмутили против него толпу. Они обвинили Павла не только в том, что его учение противоречит закону и направлено против иудейского народа, но и в том, что он осквернил храм, введя язычников во внутренний двор. На самом же деле произошло следующее: перед тем они видели в городе Павла с Трофимом. Трофим был обращенный в христианство язычник из Ефеса. Поскольку они видели их вместе, они думали, что Павел привел своего друга-язычника во внутренний двор храма.

21:30−35 Хотя было ясно, что обвинение ложное, оно все же подействовало. Волнения охватили весь город. Толпа, схватив Павла, повлекла его вон из храма, закрыв за собой двери во внутренний двор. На этом они не успокоились и намеревались убить его. Весть об этом дошла до хилиарха, тысяченачальника, возглавлявшего полк Антония. Он поспешил туда вместе с несколькими своими воинами, отнял Павла у разъяренной толпы, сковал его двумя цепями и спросил, кто он и что сделал. Толпа, разумеется, отвечала ему нестройно и бессвязно. Одни кричали одно, а другие другое. Так ничего и не узнав, военачальник повелел солдатам вести узника в крепость, где он разберется, что же на самом деле произошло. Попытке исполнить это приказание мешал народ, который ринулся вперед с такой решимостью, что воинам пришлось нести Павла вверх по лестнице.

21:36 Поднимаясь, они слышали слова, выкрикиваемые из толпы, слова, которые, возможно, некоторые из них слышали и раньше: «Смерть ему!»

21:37−39 В тот момент, когда они уже собирались ввести Павла в крепость, он попросил у тысяченачальника разрешения сказать ему нечто. Тот поразился, услышав, что Павел говорит по-гречески. Он, очевидно, решил, что арестовал египтянина, который произвел возмущение и вывел в пустыню четыре тысячи человек разбойников. Павел незамедлительно заверил его, что он иудей, гражданин небезызвестного киликийского города Тарса. Город этот был известен как центр культуры, образования и торговли и при императоре Августе провозглашен «свободным городом». С характерным для него бесстрашием апостол попросил позволения говорить к народу.

21:40 Разрешение было получено, и Павел, стоя на лестнице в окружении римских воинов, движением руки успокоил толпу. Наступило столь глубокое молчание, сколь яростными были крики толпы до того. Теперь Павел мог свидетельствовать иудеям в Иерусалиме.

Под термином «еврейский язык» здесь, вероятно, подразумевается арамейский язык (родственный древнееврейскому), на котором говорили в те времена евреи.