1-я Царств | 25 глава

Здесь мы узнаем, что Саул на некоторое время перестал беспокоить Давида. Провидение дало тому возможность передохнуть, тем не менее в данной главе мы находим другие примеры неприятностей, с которыми сталкивался Давид. Если нам кажется, что беде пришел конец, то следует быть начеку; буря может возникнуть с другой стороны, как произошло здесь с Давидом.

I. Весть о смерти Самуила не могла оставить его равнодушным (ст. 1).

II. Тем не менее в данной главе более подробно описывается оскорбление, которое нанес Давиду Навал.

1. Характеристика Навала (ст. 2−3).

2. Адресованная ему смиренная просьба (ст 4−9) 3 Грубый ответ Навала (ст. 10−12).

4. Сильное негодование Давида по этому поводу (ст. 13,21−22).

5. Благоразумная забота Авигеи о предотвращении несчастья, готового обрушиться на ее семью (ст. 14−20).

6. Речь Авигеи, обращенная к Давиду с целью умиротворения (ст. 23−31).

7. Благосклонный ответ Давида (ст. 32−35).

8. Смерть Навала (ст. 36−38).

9. Брак Давида с Авигеей (ст. 39−44).

Стих 1 Здесь приводится краткое описание смерти и погребения Самуила.

1. Хотя он и был великим человеком, наделенным превосходными качествами для служения обществу, тем не менее последние дни своей жизни он провел весьма неприметно в уединении, и причина отнюдь не в возрастной немощи (ибо он успешно возглавлял общину пророков, 1Цар 19:20), но в том, что Израиль отверг его, за что Бог заслуженно наказал израильтян; кроме того, Самуил сам пожелал в тишине и покое наслаждаться общением с Богом, всецело посвящая себя поклонению теперь, когда достиг преклонных лет, и Господь милостиво пошел навстречу этому желанию Самуила. Давайте не будем мешать пожилым людям стремиться к покою, даже если это выглядит, как будто они хоронят себя заживо.

2. Хотя Самуил был верным другом Давида (за что его ненавидел Саул, равно как и за прямолинейность в общении), тем не менее даже во время жесточайшей тирании Саула (который, как он опасался, способен убить его, 1Цар 16:2) он почил с миром. Хотя Саул и ненавидел Самуила, тем не менее он боялся его, как Ирод боялся Иоанна, а также боялся народа, ибо все знали, что Самуил пророк. Это удерживало Саула от причинения ему зла.

3. Самуила оплакивал весь Израиль; и у них была на это причина, ибо каждый понес потерю. Почести, оказанные Самуилу по его смерти, были продиктованы его заслугами. Благодаря своей прежней общественной деятельности, когда Самуил судил Израиля, он заслужил уважение, и каждый считал своим долгом хранить в памяти его имя. Отказ Самуилу в почестях свидетельствовал бы о вопиющей неблагодарности. Сыны пророческие потеряли основателя и главу своей общины, а любое обстоятельство, ослабляющее их деятельность, таило в себе угрозу для народа. Но это еще не все: Самуил постоянно ходатайствовал за израильтян, ежедневно молился о них (1Цар 12:23). Его уход означал расставание с наилучшим другом. Потеря была тем более прискорбной, если учесть сложившиеся обстоятельства, когда жестокость Саула возросла до предела, а Давид был изгнан из страны; теперь Израиль нуждался в Самуиле сильнее, чем когда-либо, а его не стало. Мы надеемся, что израильтяне оплакивали смерть пророка еще горше потому, что припомнили себе свой грех и неразумность, проявленную в том, что отвергли Самуила, пожелав, чтобы у них был царь. Следует заметить:

(1) Какое жесткое сердце у того, кто погребает верного служителя с сухими глазами и не чувствует утраты, когда умирает молившийся за него и наставлявший его в Слове Божьем!

(2) Когда Божье провидение забирает у нас родственников и друзей, нам следует стыдиться своего неправильного поведения по отношению к ним, когда они были с нами.

4. Самуила похоронили не в пророческой общине Навафа, а в собственном доме (или, наверно, в прилегающем к нему саду) в Раме, где он родился.

5. После этого Давид спустился в пустыню Фаран, возможно, чтобы в уединении оплакивать смерть Самуила. Или, скорее, поскольку он потерял столь дорогого ему друга, который был (и, как он надеялся, будет) для него мощной поддержкой, Давид теперь оказался в более опасном, чем когда-либо, положении, и поэтому вынужден удалиться в пустыню за пределы земли Израиля; именно в это время он жил у шатров Кидарских (Пс 119:5). В некоторых частях упомянутой пустыни Фаран Израиль ходил, когда вышел из Египта. Это место напоминало о заботе Господа о народе, и Давид мог найти здесь утешение для себя теперь, когда он находился в положении скитальца по пустыне.

Стихи 2−11. Здесь начинается рассказ о Навале.

I. На основании краткого описания, кто такой Навал и что он собой представлял (ст. 2−3), видно, что об этом человеке мы никогда бы не узнали, если бы не общение, имевшее место между ним и Давидом. Обратите внимание на (1) его имя: Навал неразумный именно таково его значение. Странно, зачем родители дали ему такое имя, ставшее зловещим предзнаменованием того, каким он будет по характеру. Хотя на самом деле мы все заслуживаем именно такого имени, когда приходим в этот мир, ибо человек рождается подобно дикому осленку и глупость привязалась к нашему сердцу.

(2) Его род: он был из дома Халева, но явно был другого духа. Навал унаследовал имение Халева, ибо Маон и Кармил находились рядом с Хевроном, который был дан Халеву (Нав 15:54−55; 14:14), но отнюдь не унаследовал достоинства своего прародителя. Он стал позором для своего рода, что ему чести не делало. Degeneranti genus opprobrium Хорошее происхождение служит дегенерату лишь упреком. Септуагинта и некоторые другие древние переводы приводят здесь имя нарицательное: не «он был из рода Халева», а «он был угрюмым человеком со сварливым нравом», то есть грубым, раздражительным, ворчливым. Он был anthropos kynikos — циничным человеком.

(3) Его состояние: оно было просто великим, то есть Навал был очень богат (а богатство делает человека великим в глазах мира, тогда как с точки зрения умеющего оценивать правильно, наоборот, он выглядел настоящим ничтожеством). Богатство это обычное благословение, которое Бог зачастую дает разным навалам, которые не получают от Него ни мудрости, ни благодати.

(4) Его жену Авигею женщину весьма разумную. Ее имя означает «радость для своего отца», хотя тот не мог надеяться на большую радость, когда выдал ее замуж за человека, который ищет богатства, а не мудрости. Как много детей оказываются в огромной куче грязи мирского богатства, когда вступают в брак с теми, кто ни о чем ином, кроме богатства, не думает. Наследство приносит пользу, когда есть мудрость, а наследство без мудрости особого блага не сулит. Как много Авигей связаны брачными узами с навалами! И даже если женщина весьма разумна, как Авигея, это все равно приносит мало радости.

(5) Его нрав. Навалу не были присущи такие чувства, как честь и честность; о чести речь даже не идет, ибо он груб, сварлив и недоброжелателен; не было и честности, ибо его дела злы, в них проявляется жестокость и склонность к угнетению; подобные люди в приобретении и сбережении богатства обычно, не задумываясь, прибегают к мошенничеству и насилию, ибо умеют лишь приобретать и сберегать. Такую характеристику дал Навалу Тот, Кто знает, что собой представляет каждый человек.

II. Давид смиренно обращается к Навалу с просьбой, чтобы тот прислал немного продовольствия для него и его людей.

1. По-видимому, Давид находился в столь стесненных обстоятельствах, что был рад оказаться у него в должниках и действительно явился к Навалу на порог в качестве просителя. Как мало у нас причин ценить богатства этого мира, если столь отъявленный грубиян, как Навал, утопает в роскоши, а столь великий святой, как Давид, терпит нужду! Мы уже читали о том, как Давид просил хлеба, но тогда он обратился к первосвященнику Ахимелеху, прийти на поклон к которому не унизительно. Но посылать просителей к Навалу это шаг, на который человек такого духа, как Давид, решился без особого желания. Тем не менее если Провидение допустило в его жизни такую нужду, то он уже не скажет, что просить стыдно (хотя ему и принадлежат слова из Пс 36:25).

2. Он выбрал подходящее время, чтобы послать своих людей к Навалу: тот нанял много рук для стрижки овец, которым обязан готовить щедрое угощение для поддержания бодрости. Обратись к нему Давид в другое время, Навал мог бы придумать, что не имеет ничего лишнего, но сейчас подобный предлог не принимался. Очевидно, таков был обычай пировать во время стрижки овец; например, Авессалом тоже собирался устроить праздник по этому поводу (2Цар 13:24), ибо шерсть была одним из основных продуктов Ханаана.

3. Давид велел своим людям передать просьбу со всей учтивостью: «...пойдите к Навалу, и приветствуйте его от моего имени. Скажите, что я послал вас, чтобы предложить ему свои услуги и узнать, как поживает он и его семья» (ст. 5). Давид наставляет посланников, что нужно говорить: и скажите так ему, живущему (англ. пер., ст. 6) в благоденствии (добавляют наши переводчики), как будто по-настоящему живет лишь тот, кто живет, как Навал, утопая в богатствах этого мира; тогда как на самом деле сластолюбивая заживо умерла (1Тим 5:6). На мой взгляд, назвать Навала живущим было для того слишком высокой похвалой. Давид знал лучшее, а именно то, что настоящая жизнь заключается в Божьей благосклонности, а не в одобрении мира; и удовольствовался грубым ответом на столь деликатное обращение к этому навозному червю. Тем не менее добрые пожелания Давида весьма похвальны. «Мир тебе, твоему телу и душе, мир дому твоему, мир всему твоему». Скажите ему, что я искренне желаю ему добра, здоровья и процветания. Он велит, чтобы о нем сказали: сын твой Давид (ст. 8), подразумевая, что возраст и положение Навала заслуживали со стороны Давида сыновнего почтения, поэтому и он надеялся на проявление по отношению к себе отчей доброты.

4. Давид напомнил о помощи, которую он сам и его люди оказывали пастухам Навала; ибо следует платить услугой за услугу. Он ссылается на слуг самого Навала, которые могли подтвердить, что, когда среди них жили воины Давида, то (1) не причиняли им вреда и не обижали их сами, не доставляли им беспокойства, не запугивали их и не взяли ни единого ягненка из стада. Хотя если учесть, какие люди примкнули к Давиду, в каких стесненных обстоятельствах они пребывали разочарованные, в долгах и со скудным пропитанием в стане, то можно лишь представить, сколько заботы и хорошего руководства потребовалось, чтобы удержать их от грабежа.

(2) Защищали их от посягательств других. Давид лишь намекает на это, потому что он не желал хвастаться своими добрыми делами: и ничего у них не пропало (ст. 7). А слуги Навала, на которых ссылался Давид, сказали даже больше: они были для нас оградою и днем и ночью (ст. 16). Давидовы воины охраняли пастухов Навала, когда отряды филистимлян расхищали гумна (1Цар 23:1) и разоряли овечьи загоны. И от таких грабителей заботами Давида были защищены отары Навала, поэтому он и говорит: да найдут отроки благоволение в глазах твоих. Оказавшие любезность вправе рассчитывать на ответную любезность.

5. В своей просьбе Давид проявил скромность. Несмотря на то что был помазан на царство, он не требовал царских яств, но: «Дай что-нибудь, что у тебя под рукой, и мы будет благодарны за это». Просители не должны капризничать. Люди, которые заслуживали, чтобы их накормили в первую очередь, готовы довольствоваться остатками. Они умоляют: ибо в добрый день пришли мы, в праздник, когда не только столы ломятся от пищи, но и сердца и руки более открыты и щедры, чем в другое время, ведь сейчас можно много дать, ничего при этом не потеряв. Давид не требует того, что хочет как должного, в качестве дани царю или жалования военачальнику, но просит, чтобы его угостили как друга, как смиренного слугу. Давидовы отроки передали это послание в точности и со всей учтивостью, нисколько не сомневаясь в том, что вернутся назад, хорошо нагруженными провизией.

III. Резкий ответ Навала на это скромное прошение (ст. 10−11). Трудно себе представить человека более грубого и злобного, чем Навал. Сам Давид назвал себя его сыном и попросил хлеба и рыбы, но вместо этого Навал дал ему камень и скорпиона; не только отказал, но и оскорбил. Допустим, Навал побоялся снабдить Давида продовольствием, чтобы избежать печальной судьбы Ахимелеха, дорого заплатившего за оказанную Давиду любезность, но и в этом случае он мог бы дать ему вежливый ответ и сделать свой отказ таким же смиренным, каким было прошение. А он вместо этого приходит в гнев, как склонны поступать алчные люди, когда у них что-либо просят, думая покрыть один грех другим, и при этом обижают нищих, чтобы оправдать свое нежелание помочь им. Но Бог таким образом поругаем не будет.

1. Навал говорит о Давиде с презрением, как о ком-то незначительном, не достойном внимания. Даже филистимляне сказали о нем: Давид, царь той страны, который поразил десятки тысяч (1Цар 21:11), а Навал, его близкий сосед, принадлежащий к тому же колену, притворяется, что не знает Давида, или же не видит в нем человека, заслуживающего почтительного отношения: кто такой Давид, и кто такой сын Иессеев? Вряд ли он не знал, сколь многим обязана Давиду страна за его служение обществу, но мелкая душа Навала не желает заплатить хотя бы часть долга и даже не признает его. Он говорит о Давиде, как о ком-то незначительном, неизвестном, не достойном внимания. А посему не стоит удивляться, когда великие и заслуженные люди сталкиваются с таким неуважением.

2. Навал вменяет Давиду в вину, что тот сейчас оказался в столь затруднительном положении, и использует это как повод представить его негодным человеком, которого следовало бы заковать в колодки за бродяжничество, а не оказывать ему услуги. Как естественно звучат в устах Навала грубые и оскорбительные слова, к которым обычно прибегают те, кто не любит подавать милостыню: ныне стало много рабов (как будто в прежние дни таковых не было), бегающих от господ своих. Этим Навал подразумевает, что Давид один из них: «Если бы он держался места при своем господине Сауле, то не имел бы нужды посылать ко мне за провизией, к тому же он собрал вокруг себя и приютил таких же беглецов, как и сам». Как возмутительны упреки и злословие, исходящие из уст такого ничтожного грубияна, как Навал, в адрес столь великого и честного человека, как Давид! Ибо невежда говорит глупое (Ис 32:5−7). Даже когда люди доводят себя до беды собственной глупостью, их следует пожалеть и оказать им помощь, а не попирать и наблюдать при этом, как они голодают. Давид же попал в столь затруднительное положение не по своей вине или неразумности, но исключительно вследствие доброй службы стране и чести, которой его удостоил Бог; тем не менее здесь его представили беглецом и бродягой. Давайте же на его примере научимся терпеливо и бодро сносить упреки в свой адрес и представление в ложном свете, успокоив себя тем, что таковой была судьба наилучших людей на земле. Некоторые из самых достойных личностей, которыми Бог благословил этот мир, считались за прах, всеми попираемый (1Кор 4:13).

3. Навал заявляет, что еда на столах является его собственностью, и он ни в коем случае не собирается с кем-либо делиться. «Это мой хлеб и мое мясо, и вода тоже моя (несмотря на то что usus communis aquarum вода принадлежит всем), и это приготовлено для стригущих у меня овец», гордясь, что все принадлежит ему. А кто это отрицает? Разве кто-то собирался оспаривать его права? Но, по мнению Навала, это оправдывает его желание сберечь все для себя и ничего не давать Давиду; ибо разве он не властен в своем делать, что хочет? Тем не менее мы заблуждаемся, если думаем, что являемся единовластными хозяевами того, что имеем, и вольны поступать с этим, как заблагорассудится. Нет, мы всего лишь домостроители и должны пользоваться этим, как нам велено, памятуя, что оно принадлежит не нам, а Вверившему его нам. Богатство это чужое (Лк 16:12), и нам не следует слишком много говорить о нем как о своей собственности.

Стихи 12−17. Здесь мы узнаем:

I. Что доложили Давиду посланники относительно нанесенного им Навалом оскорбления: и пошли назад люди Давида своим путем (ст. 12). Они, как и надлежало, не выказали своего недовольства и не стали гневно возмущаться по поводу такой грубости, но благоразумно взяли себя в руки, не став воздавать ругательством за ругательство и называть Навала именем, которое тот заслужил, тем более не пытались взять силой то, что должны получить по праву, но пришли и рассказали Давиду, чтобы он поступил, как сочтет нужным. Слуги Христа, когда их подобным же образом оскорбляют, должны предоставить Ему, чтобы Он встал на защиту их дела, и ждать, пока Он не заступится. И в известной притче Христа раб поведал своему господину, как плохо с ним обошлись, а сам от оскорблений в ответ удержался (Лк 14:21).

II. О поспешном решении Давида. Он препоясался мечом и приказал своим людям (числом около 400) поступить точно так же (ст. 13). Его слова приводятся в стихах 21−22.

1. Он раскаялся, что оказал любезность Навалу, считая, что тратил усилия впустую. Давид сказал: «да, напрасно я охранял в пустыне все имущество этого человека. Я рассчитывал на его признательность и хотел сделать его своим другом, но вижу, что бесполезно. У него нет чувства благодарности, он не имеет представления об ответных услугах, иначе не обошелся бы со мной подобным образом. Навал платит мне злом за добро». Но, когда нам подобным же образом платят злом, мы не должны сожалеть о добре, которое сделали, и отказываться от совершения добрых поступков в дальнейшем. Бог добр по отношению к злым и неблагодарным, почему-бы и нам не последовать Его примеру?

2. Давид полон решимости погубить Навала и все принадлежащее ему (ст. 22). Здесь он поступает нетипичным для себя образом. Его решение погубить всех мужчин из дома Навала, не щадя никого ни мальчика, ни мужа, было кровожадным. Подтверждение этого решения звучит эмоционально: пусть то и то сделает Бог с врагами Давида (он собирался сказать мне, но такие слова больше приличествуют устам Саула, 1Цар 14:44, а не Давида, поэтому он благоразумно от них отказался), и еще больше сделает. Твой ли это голос... Давид? Может ли «муж по сердцу Божию» говорить столь необдуманно? Разве он не проходит уже столь долго испытание скорбями, которые должны научить его терпению? Тем не менее он ведет себя несдержанно. Тот ли это человек, который раньше был глух и нем, когда его поносили (Пс 37:13), и который буквально на днях пощадил искавшего его души, а теперь не желает щадить ничего из принадлежащего тому, кто всего лишь оскорбил его посланников? Давид, который в другое время был спокойным и рассудительным, теперь так вспылил по поводу нескольких грубых слов и желает за них искупление не меньшее, чем кровь целой семьи. Господи, что за человек! Во что превращаются наилучшие из людей, когда Бог предоставляет их самим себе ради испытания, чтобы они узнали, что находится внутри собственного сердца! От Саула Давид ждал вреда, был готов к таковому, хранил бдительность и поэтому вел себя сдержанно; а от Навала он ждал любезности, и поэтому нанесенное тем оскорбление застало его врасплох и обезоружило, и в результате непредвиденного нападения Давид на время вышел из себя. Как же усердно нам нужно молиться: Господи, не введи нас в искушение!

III. Как один из слуг, более рассудительный, чем остальные, описал случившееся Авигее (ст. 14). Если бы этот слуга стал говорить с Навалом и объяснил ему опасность, которую тот навлек на себя своей грубостью, то Навал сказал бы: «Слуги стали ныне очень дерзкими и так любят командовать, что просто невыносимо» и, наверно, выставил бы его за дверь. Но Авигея, будучи женщиной разумной, приняла случившееся к сведению, пусть даже и от слуги, который, во-первых, вполне заслуженно похвалил Давида и его людей за вежливое обращение с пастухами Навала (ст. 15−16). «Эти люди были очень добры к нам, и, хотя сами подвергались опасности, защищали нас, став для нас как бы стеной». Кто совершает добрые поступки, тот, так или иначе, получит за них похвалу. Собственный слуга Навала желает засвидетельствовать, что Давид человек чести и совести, что бы ни говорил о нем сам Навал. И, во-вторых, он не солгал, обвинив Навала в грубости по отношении к посланникам Давида: он обошелся с ними грубо (ст. 14), он набросился на них (дословно) в припадке ярости. «Ибо, как говорят, это его обычное поведение (ст. 17). Навал сын нечестия, причем такой сердитый и упрямый, что стоит кому-либо заговорить с ним, как он тотчас же впадает в ярость». Авигея прекрасно знала об этом и сама. В-третьих, слуга оказал услугу Авигее и всей семье, поставив ее в известность о происшествии, которое, вероятно, повлекло бы за собой последствия Он знал Давида настолько хорошо, что имел основания думать, что тот сильно обидится на оскорбление, и, возможно, этот слуга располагал сведениями о приказе Давида своим людям, чтобы шли тем путем; ибо он уверен: неминуемо угрожает беда господину нашему и всему дому его (и ему самому среди остальных не миновать таковой). Поэтому слуга желает, чтобы его госпожа решила, что можно предпринять в целях общей безопасности. Они не смогут противостоять силам, которые Давид выведет против них, равно как и нет у них времени, чтобы обратиться с просьбой о защите к Саулу; поэтому нужно что-то сделать, чтобы умиротворить Давида.

Стихи 18−31. Здесь мы узнаем, как благоразумно Авигея взяла это дело в свои руки, чтобы уберечь мужа и семью от грозившей им погибели; и мы видим, что она прекрасно с этим справилась, что вполне соответствует ее характеру. Страсти неразумных зачастую моментально причиняют повреждения, для устранения которых мудрым со всей их мудростью приходится немало похлопотать. Трудно сказать, что было сильнее: горе Авигеи иметь такого мужа, или удача Навала иметь такую жену. Добродетельная жена венец (который не только украшает, но и защищает) для мужа своего, она желает ему добра, а не зла. В ситуациях, подобных этой, мудрость лучше, чем оружие брани.

1. Мудрость Авигеи проявилась в том, что она поспешила сделать все быстро, не откладывая на потом (ст. 18). Времени для промедления и колебаний не было, когда всем угрожала опасность. Кто желает добиться мира, тот должен просить о нем врага, пока он еще далеко (Лк 14:32).

2. Мудрость Авигеи проявилась и в том, что она сделала все необходимое сама, потому что, будучи женщиной весьма благоразумной и приветливой, она лучше, чем любой из ее слуг, знала, как уладить дело. Добродетельная жена сама наблюдает за хозяйством в доме своем и не перекладывает эту обязанность полностью на других. Авигея должна постараться искупить вину Навала, который оскорбил Давида грубым обращением с его посланниками, а значит, и с самим Давидом. Причем оскорбление было двойным: он отказал им в продовольствии, о котором они просили, и сказал им провокационные слова. Итак:

I. Весьма щедрым подарком Авигея искупает отказ в просьбе. Если бы Навал дал им, что имел под рукой, то они ушли бы с чувством благодарности; Авигея же приготовила самое лучшее, что было у нее в доме, причем в огромном количестве (ст. 18), к тому же не только хлеб и мясо, служившее угощением по обычаям того времени, но и изюм и смоквы сушеные лакомства. Навал пожалел для них воды, Авигея же взяла два меха (два бочонка) с вином, навьючила их с остальными продуктами на ослов и послала вперед; ибо подарок... тушит гнев (Притч 21:14). Подобным же образом Иаков умиротворил Исава. У коварного и действования гибельные... а честный и мыслит о честном и ничего при этом не теряет; ибо твердо стоит во всем, что честно (Ис 32:7−8). Поступок Авигеи не только законен, но и достоин похвалы: она распорядилась продовольствием без ведома мужа (хотя у нее и были основания полагать, что если бы он узнал о ее поступке, то не одобрил бы), но сделала это не для того, чтобы удовлетворить собственную гордость и тщеславие, а в целях сохранения жизни мужа и его домашних, которых в противном случае ждала неминуемая гибель. Мужья и жены ради общей пользы и блага совместно получают прибыль от своей мирской собственности; но если кто-то из них расточает состояние или использует его неподобающим образом, тогда он грабит другого.

II. Весьма учтивым поведением и вежливыми словами Авигея искупает грубость Навала по отношению к Давиду и его людям. Женщина встретила Давида в пути, исполненного обидой и рассуждавшего об уничтожении Навала (ст. 20); но она смиренно умоляет его о милости и просит не обращать внимания на оскорбление, неоднократно свидетельствуя о своем почтении весьма любезными словами. Ее манера поведения выражает покорность: она поклонилась до земли перед Давидом (ст. 23) и пала к ногам его (ст. 24). Покладистость может умиротворить сильнейшую обиду. Она готова оказаться на месте и в положении кающегося или просителя и не стесняется сделать это на виду у собственных слуг и Давидовых воинов, когда речь идет о благе ее дома. Авигея смиренно умоляет Давида, чтобы он ее выслушал: позволь рабе твоей говорить в уши твои. Но у нее не было необходимости так сильно просить его внимания и терпения, поскольку к таковым обязывали сказанные ею слова, ведь трудно найти что-либо более прекрасное и взволнованное. Она не оставила без внимания ни один проблемный вопрос, но все расставила по своим местам и ясно выразила, подбирая наиболее уместные и трогательные слова, чтобы они оказались полезными, и проявила при этом столь сильный природный дар красноречия, которому трудно найти сравнение.

1. На протяжении всего разговора Авигея проявляет вежливость и уважение, надлежащее столь великому и благочестивому человеку, снова и снова называет его господин мой, чтобы загладить грубость своего мужа, сказавшего: «Кто такой Давид?» Она не упрекает его в порывистости, хотя он и заслужил такое порицание; и не говорит, как это не приличествует его репутации, но пытается смягчить его гнев и привести в лучшее расположение духа, не сомневаясь, что впоследствии собственная совесть непременно обличит его.

2. Авигея берет на себя вину за плохое обращение с посланниками Давида: «на мне грех, господин мой (ст. 24). Если тебе угодно сердиться, то сердись лучше на меня, нежели на моего бедного мужа, и считай случившееся виной рабы твоей» (ст. 28). Ничтожному духу нет дела до того, что другие страдают по его вине, тогда как благородный дух готов страдать за ошибки других. Здесь Авигея проявляет искренность, а также силу своей супружеской любви и заботу о семье: каким бы ни был Навал, он ее муж.

3. Она оправдывает ошибку мужа, приписывая таковую его природной слабости и недостатку разумения: «Пусть господин мой не обращает внимания на грубость и плохие манеры, ибо таков этот человек; он уже не в первый раз ведет себя так грубо; он, должно быть, таким и родился, ибо по недостатку ума Навал имя его (что означает неразумный), и безумие его с ним (ст. 25). Он поступил так по глупости, а не по злобе. Он недалекий, но не злобный. Прости ему, ибо не знает, что творит». Слова женщины были горькой правдой, и она сказала их с единственной целью чтобы оправдать ошибку Навала и предотвратить его погибель, в противном случае ее поступок выглядел бы неприглядно: не следует так плохо говорить о своем муже, которого надлежит выставлять в лучшем свете и не злословить.

4. Авигея ссылается на то, что сама она не знала об этом происшествии: «Я не видела слуг господина моего, иначе их ждал бы лучший прием и они не ушли бы с пустыми руками», подразумевая, что, хотя ее муж и неразумен и не способен управлять делами сам, тем не менее у него достаточно ума, чтобы прислушиваться к ее советам и руководствоваться ими.

5. Авигея твердо надеется, что достигла своей цели, возможно, поняв по выражению лица Давида, что он задумался об изменении принятого решения: «Господь не попустит тебе...» (ст. 26). Она рассчитывает не на собственные увещевания, а на Божью благодать, чтобы таковая успокоила Давида, и не сомневается, что только благодать способна оказать на него мощное влияние; и тогда: «...да будут, как Навал, враги твои, то есть если ты воздержишься от мести, то, вне всякого сомнения, Бог отомстит за тебя, как Ему угодно, и не только Навалу, но и всем остальным врагам». Или же здесь подразумевается, что мстить такому слабому и беспомощному врагу, как Навал, ниже достоинства Давида, ведь Навал не способен причинить вред точно так же, как и не способен оказать услугу; поэтому и пожелание в отношении врагов звучит так: пусть все они будут подобны Навалу, который не окажет Давиду сопротивления. Возможно, Авигея имеет в виду совсем недавнюю милость, явленную Давидом Саулу, когда судьба последнего оказалась в его власти. «Разве ты не удержался от мести льву, готовому поглотить тебя? Так неужели ты прольешь кровь собаки, которая может лишь лаять на тебя?» Самого упоминания о том, что он собирался сделать, а именно пролить кровь и отомстить за себя, было достаточно, чтобы повлиять на столь чуткий и благодатный дух, как у Давида; и по его ответу видно (ст. 3З), что это подействовало на него.

6. Авигея предлагает Давиду принесенные с собой продукты, но при этом говорит о своих дарах, как о недостойных внимания такого человека, как Давид, и поэтому высказывает пожелание дать их отрокам, служащим ему (ст. 27), в частности тем десяти, которые пришли в качестве посланников к Навалу и с которыми он так грубо обошелся.

7. Авигея хвалит Давида за добрую службу стране за победу над ее врагами и выражает надежду, что он не позволит личной мести запятнать славу своих великих подвигов: «...войны Господа ведет господин мой против филистимлян и поэтому предоставит Богу вести его битвы против оскорбивших его; и зло не найдется в тебе во всю жизнь твою (ст. 28). Ты пока не причинил вреда кому-либо из своих соотечественников (хотя и подвергаешься преследованию, как изменник) и поэтому не станешь делать это сейчас, не совершишь ни единого поступка, который дал бы Саулу повод для оправдания своей злости на тебя».

8. Авигея предсказывает благополучный исход нынешних невзгод Давида. «Некий человек действительно стал преследовать тебя (она не называет имени Саула из уважения к его царскому сану в настоящее время), но тебе не нужно с подозрением и ревностью смотреть на каждого, наносящего оскорбление. Ибо все бури, которые причиняют тебе беспокойство сейчас, вскоре развеются». Она с уверенностью говорит о том, что (1) Бог будет беречь Давида: душа господина моего будет завязана в узле жизни у Господа Бога твоего, то есть Бог сохранит душе его жизнь (как сказано в Пс 65:9) так мы обычно храним, связывая в узел, дорогие нам вещи (Пс 115:6). Твоя душа будет храниться в сокровищнице жизней (гласит халдейский парафраз), закрытая на замок ключом, как мы обычно храним сокровища. «Ты будешь находиться под особой защитой Божьего провидения». Душа... завязана в узле жизни у Господа Бога, то есть в Его руках наше дыхание и время нашей жизни. Тот, чьим защитником является Господь, находится в безопасности и может быть спокоен. Иудеи считают, что здесь идет речь не только о жизни настоящей, но и о будущей, и даже о блаженстве отдельных душ, и поэтому часто высекают эти слова на могильных плитах. «Здесь мы положили тело, но верим, что душа завязана в узле жизни у Господа Бога». Там она в безопасности, в отличие от праха тела, который развеялся.

(2) Бог даст Давиду победу над врагами. Душу врагов его бросит Он как бы пращею (ст. 29). Камень завязывают в петлю пращи, но делают это с той целью, чтобы бросить его; души благочестивых будут связаны, как пшеница на гумне, а души нечестивых, подобно плевелам, будут брошены в огонь.

(3) Бог укрепит власть и благосостояние Давида: «Господь непременно устроит господину моему дом твердый, и никакой враг не сможет этому помешать; поэтому прости вину рабы твоей, то есть яви милость, как и сам надеешься снискать милость. Бог сделает тебя великим, а великие люди славятся тем, что не обращают внимания на оскорбления».

9. Авигея желает, чтобы Давид рассудил, насколько приятнее будут его воспоминания, если он забудет обиду, нежели если станет мстить за нее (ст. 30−31). Она приберегла этот аргумент в качестве последнего, потому что таковой весьма весок в глазах столь благочестивого человека, ведь чем меньше он потакает собственной страсти, тем больше заботится о мире и спокойствии собственной совести, к чему стремится каждый мудрый человек.

(1) Авигея неизбежно приходит к выводу, что если Давид отомстит за себя, то впоследствии будет из-за этого скорбеть всем сердцем. Многие, погорячившись, совершали поступки, о которых потом тысячу раз сожалели. Сладость мести быстро превращается в горечь.

(2) Авигея уверена, что если Давид оставит оскорбление без внимания, то впоследствии ему не о чем будет жалеть; напротив, осознание того, что мудрость и благодать превозмогли в нем страсть, принесет ему необычайное удовлетворение. Следует заметить: когда нас постигает искушение согрешить, нам следует рассудить, какие воспоминания об этом у нас возникнут впоследствии. Давайте не будем допускать в своей жизни поступков, которые дают нашей совести повод осуждать нас и о которых мы будем вспоминать потом с сожалением: не укорит меня сердце мое.

10. Авигея желает снискать благосклонность Давида: и Господь облагодетельствует господина моего, и вспомнишь рабу твою, ибо она удержала тебя от совершения поступка, который опорочил бы твою честь, заставил бы тебя испытывать угрызения совести и стал бы пятном на твоем прошлом. У нас есть основания вспоминать с уважением и благодарностью о людях, которые помогли нам удержаться от греха.

Стихи 32−35. Золотая серьга и украшение из чистого золота мудрый обличитель для внимательного уха (Притч 25:12). Авигея стала мудрым обличителем гнева Давида, и последний внимательно выслушал ее в соответствии со своим собственным принципом: пусть наказывает меня праведник: это милость (Пс 140:5). Никогда еще подобное увещание не давалось и не принималось столь благоприятно.

I. Давид благодарит Бога за то, что Он так удачно поставил ему препятствие на пути греха: благословен Господь Бог Израилев, Который послал тебя ныне навстречу мне (ст. 32). Следует заметить:

(1) В каждой любезности, явленной нам (нашей душе или телу) друзьями, мы должны видеть Божью руку. Кто бы ни пришел к нам с утешением, советом, указанием, предостережением или своевременным обличением, мы должны считать, что его направил Бог.

(2) Нам надлежит быть весьма благодарными за такие полезные проявления провидения, послужившие средствами предотвращения греха.

II. Давид благодарит Авигею за то, что она своевременно встала между ним и злом, которое он собирался совершить: благословен разум твой, и благословенна ты (ст. 3З). Многие люди считают, что достаточно терпеливо выслушать обличение, и лишь некоторые принимают его с благодарностью, как милость, и охотно хвалят обличавших. Давид радовался не меньше Авигеи (которая радовалась, ибо способствовала спасению своего мужа и семьи от смерти) тому, что она содействовала спасению самого Давида и его людей от греха.

III. По-видимому, Давид хорошо осознал, какая серьезная опасность ему грозила, поэтому тем более великой представилась ему милость избавления.

1. Он говорит о своем грехе как об очень большом. Давид шел на пролитие крови на грех, мысль о котором, когда он был в здравом уме, повергала его в ужас, свидетельством чему служит его молитва: избавь меня от кровей. Он собирался отмстить за себя собственной рукой, а это стало бы посягательством на Божий престол, ведь Господь говорит: Мне отмщение, Я воздам. Чем отвратительнее грех, тем величественнее милость, удержавшая от него. По-видимому, Давид усугубил бы тяжесть своего замысла тем обстоятельством, что причинил бы вред столь мудрой и благочестивой женщине, как Авигея: Бог удержал меня от нанесения зла тебе (ст. 34). Или, возможно, при первом взгляде на Авигею у Давида возникла мысль причинить ей зло за то, что встала у него на пути, и поэтому теперь он считает великой милостью, что Бог дал ему терпение выслушать женщину.

2. Давид говорит об угрожавшей ему опасности как о почти неминуемой: «если бы ты не поспешила, то кровавая расправа свершилась бы». Чем ближе мы были к совершению греха, тем более великой оказалась милость, явленная в том, что нас вовремя удержали едва не пошатнулись (Пс 72:2) и все же нашли опору.

IV. Давид отпустил Авигею с мирным ответом (ст. 35). Фактически, он признается, что покорен ее красноречием: «...я послушался голоса твоего, и не буду доводить до конца задуманное мною мщение, ибо почтил лицо твое, остался доволен тобою и твоими словами». Следует заметить:

(1) Мудрые и благочестивые, несмотря на накал страстей и раздражение, выслушают аргументы и будут руководствоваться ими, даже если таковые звучат из уст людей, занимающих во всех отношениях более низкое положение, нежели они сами.

(2) Клятвы не могут связать нас обязательством сделать нечто греховное. Давид торжественно поклялся, что Навал умрет. Он совершил зло, дав такую клятву, но поступил бы еще хуже, если бы исполнил ее.

(3) Мудрые и правильные обличения зачастую воспринимаются лучше и действуют быстрее, чем мы ожидали, такое сильное влияние оказывает на совесть людей Бог (см. Притч 28:23).

Стихи 36−44. Теперь нам предстоит побывать на похоронах Навала и на свадьбе у Авигеи.

I. Похороны Навала. Апостол говорит о дважды умерших (Иуд 1:12). Здесь же мы имеем дело с Навалом, который трижды мертв, хотя совсем недавно ему чудом удалось спастись от Давидова меча и избежать столь возвышенной смерти; тем не менее нечестивые сохраняются лишь для более мучительных ударов Божьего гнева в дальнейшем. Так, здесь сообщается, что:

1. Навал был мертвецки пьян (ст. 36). Авигея вернулась домой, и, по-видимому, Навала окружало так много людей (при большом изобилии пищи), что он не заметил ни отсутствия жены, ни исчезновения продуктов, которые она взяла для Давида; Авигея же застала Навала в разгар веселья, совсем не думающим о том, как близок он был к гибели от руки человека, которого так неразумно сделал своим врагом. Грешники зачастую проявляют наибольшую беспечность тогда, когда им угрожает серьезнейшая опасность и погибель уже на пороге. Примите во внимание:

(1) С какой расточительностью Навал угощал свою компанию: у него пир в доме его, как пир царский роскошный и обильный, хотя его гостями были всего лишь стригущие у него овец. Такое изобилие было бы позволительно, если бы Навал учитывал, зачем Бог дал ему имение: не для того, чтобы выглядеть великим, а чтобы делать добро. Причем для самых скаредных в делах благочестия и благотворительности очень типично проявлять расточительность в потакании собственному тщеславию и низменным похотям. Они пожалеют грош для Бога и Его нищих, зато желают хвалиться по плоти и высыпают золото из кошелька. Если бы Навал не соответствовал своему имени, он не был бы столь беспечен и весел, пока не навел справки, не исходит ли для него какая-либо опасность от Давида. Но (согласно наблюдению епископа Холла) так неразумны плотские люди: в первую очередь они предаются наслаждениям, вместо того чтобы позаботиться о примирении с Богом.

(2) С каким тупым упрямством Навал потакал своим низменным вожделениям: он был очень пьян признак Навала, то есть неразумного, который не может пользоваться изобилием, не злоупотребляя таковым, и времяпрепровождение с друзьями не будет для него приятным, если он не превратится в животное. Неумеренность в пьянстве это самый верный знак того, что у человека совсем мало мудрости, и самый верный путь погубить и то малое, что он имеет. Навал не собирался выделять хотя бы немного на благотворительность и не собирался хотя бы немного ограничивать себя в роскоши. Когда Авигея нашла его в таком состоянии (вероятно, и окружавшие его были не намного лучше, поскольку хозяин пира подал им столь худой пример), у нее появилось немало хлопот по наведению в доме порядка, и она ничего не сказала Навалу ни о его неразумной провокации по отношению к Давиду, ни об опасности, исходившей от последнего, ни об избавлении от таковой, ибо Навал, будучи пьян, не смог бы выслушать доводы. Давать пьяным добрые советы все равно что бросать жемчуг перед свиньями; лучше подождать пока они протрезвеют.

2. Теперь Навал умирал от печали (ст. 37). На следующее утро, когда Навал немного пришел в себя, жена рассказала ему, как он и его семья были близки к погибели, которую он сам навлек своей грубостью, и с каким трудом ей удалось вмешаться и предотвратить ее. После этого замерло в нем сердце его, и стал он, как камень. Существует предположение, что сердце ему разбила новость о расходах на дар Давиду ради примирения; но более вероятной причиной такого оцепенения представляется осознание Навалом опасности, которой ему едва удалось избежать; он совсем упал духом и так и не пришел в себя. Он помрачнел, почти не говорил, стыдясь собственной глупости и придя в замешательство от мудрости своей жены. Какая перемена! Еще накануне на сердце было легко от вина, а теперь оно стало тяжелым, как камень, столь коварны мирские наслаждения, столь непостоянен смех глупых. Концом радости бывает печаль. Пьяницам порой становится грустно, когда они размышляют над собственной глупостью. И только радость в Господе приносит сердцу легкость. Авигее так и не удалось привести Навала к покаянию мудрыми увещаниями; но теперь она привела его в отчаяние справедливым обличением.

3. В конечном счете Навал умер на самом деле: дней через десять (после столь долгого пребывания под гнетом мук) поразил Господь Навала, и он умер (ст. 38) и, похоже, за все это время так и не поднял головы. Бог поступает справедливо (говорит епископ Холл), когда допускает, чтобы жившие без благодати умирали без утешения, и мы не вправе рассчитывать на большее, пока упорствуем в грехах. По Навалу плача не делали. Он ушел, не сопровождаемый горестными стенаниями. Невелика потеря для страны. Давид же, когда услышал новость о смерти Навала, возблагодарил Бога. Он благословил Господа за то, что:

(1) Всевышний удержал его самого от умерщвления Навала: благословен Господь... сохранивший раба Своего от зла (ст. 39). Давид радуется, что Навал умер естественной смертью, а не от его руки. При всякой возможности нам следует упоминать и возвеличивать Божью благость, которая удержала нас от греха.

(2) Господь взял это дело в Свои руки и защитил честь Давида, не позволив оскорбившему его Навалу остаться безнаказанным. Таким образом Он утвердил Свою благосклонность к Давиду, и теперь все будут относиться с уважением к человеку, за которого боролся Бог.

(3) Так Бог воодушевил Давида и всех остальных предавать свое дело, когда каким-либо образом пострадали, Ему и при этом быть уверенными, что в Свое время Господь воздаст за оскорбления, если пострадавшие будут хранить спокойствие, предоставив дело на Его усмотрение.

II. Свадьба Авигеи. Давид был столь очарован достоинствами этой женщины, необычным благоразумием ее поведения и слов, что, как только это представилось удобным после новости о том, что Авигея овдовела, Давид сообщил ей о своей привязанности (ст. 39), не сомневаясь в том, что раз она стала хорошей женой для такого плохого мужа, как Навал, то будет еще лучшей женой для него самого, принимая во внимания, с каким уважением она к нему отнеслась и с какой уверенностью говорила о его восхождении на престол.

1. Он сделал ей предложение через послов, возможно, не позволив себе явиться лично.

2. Она приняла предложение, проявив немалую скромность и смирение (ст. 41), считая себя недостойной такой чести, но поскольку уважала Давида, то была бы рада стать одной из ничтожнейших служанок его семьи, омывать ноги другим слугам. Более всего достойны повышения те, кто умеет смирить себя подобным образом.

3. Авигея дала согласие и отправилась с посланниками Давида, взяв подобающую свиту, и сделалась его женою (ст. 42). Она не поставила Давиду в упрек его нынешнее незавидное положение и не спросила, как он собирается ее содержать, но ценила его, ибо (1) знала, что он очень благочестивый человек.

(2) Верила, что он в должное время станет очень великим человеком. Она выходила за него замуж с верою, нисколько не сомневаясь, что (хотя в данное время у него не было своего дома, в который он дерзнул бы ее привести) Божье обетование о нем в конечном счете исполнится. Таким же образом и те, кто желает идти за Христом, должны охотно страдать вместе с Ним сейчас с верою в то, что потом будут царствовать вместе с Ним. И наконец, по этому случаю здесь приводится сообщение о женах Давида.

1. Одной из них была та, которой он лишился, прежде чем женился на Авигее; речь идет о дочери Саула Мелхоле, первой жене Давида, жене его юности, которой он оставался бы верным, если бы и она хранила преданность, но Саул отдал ее другому (ст. 44) в знак своего недовольства Давидом и отказа от родственного отношения к нему в качестве тестя.

2. Кроме Авигеи, была еще одна женщина (ст. 43), на которой Давид женился, по-видимому, раньше, поскольку ее имя упоминается первым (1Цар 27:3). Давид увлекся порочными обычаями того времени; но с самого начала все было не так, не так это и теперь с тех пор как пришел Мессия, включая времена реформации (Мф 19:4−5). Возможно, то обстоятельство, что Саул обманом лишил Давида единственной законной жены, и стало поводом к такому беспорядку; ибо стоит узам супружеской любви однажды ослабнуть, и их едва ли когда-нибудь завяжешь крепко вновь. Когда Давиду не удалось сохранить преданность первой жене, то он счел для себя простительным не хранить преданность и второй. Но мы обманываем себя, если считаем, что вина других людей служит оправданием нашей собственной.