1-я Царств | 22 глава

Давид, будучи изгнанным от Анхуса, возвращается в землю Израилеву, где на него охотится Саул.

I. Давид устанавливает свое знамя в Адолламской пещере, принимает родственников (ст. 1), вербует воинов (ст. 2), но затем отправляет своих престарелых родителей в более спокойное место (ст. 3−4) и советуется с пророком Гадом (ст. 5).

II. Саул принимает решение преследовать и найти Давида и жалуется на своих слуг и на Ионафана (ст. 6−8); узнав по донесению Дойка о милости, оказанной Давиду Ахимелехом, Саул приказывает предать его вместе со всеми священниками (общим числом восемьдесят пять) смерти, а также уничтожить все, что им принадлежало (ст. 9−19); Авиафару удалось избежать этой варварской казни и скрыться у Давида (ст. 20−23).

Стихи 1−5. I. Давид укрывается в Адолламской пещере (ст. 1). Здесь не говорится, являлось ли это укрепление естественным или искусственным. Вероятно, доступ к нему был столь сложным, что Давид, имея при себе меч Голиафа, считал, что сможет противостоять всему войску Саула, и поэтому «похоронил себя заживо» в этой пещере в ожидании, доколе не узнает, что сделает с ним Бог (как он сам об этом говорит, ст. 3). Обетование о царстве подразумевало и обетование о сохранении Давида для такового, тем не менее он прибегает к необходимым мерам собственной безопасности, иначе получилось бы, что он искушает Господа. Он не предпринимал никаких действий, направленных на уничтожение Саула, но лишь заботился о том, чтобы обезопасить себя. Человек, который мог бы превосходно служить своей стране в качестве судьи или полководца, оказался запертым в пещере и выброшенным, как негодный сосуд. Нам не следует считать странным, если подчас яркие светила таким вот образом затмеваются и прячутся под сосудом. Возможно, апостол ссылается в числе других и на эту ситуацию, в которой оказался Давид, когда говорит о неких достойных людях времен Ветхого Завета, которые скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли (Евр 11:38). Именно в это время Давид написал Псалом 141, озаглавленный «Учение Давида. Молитва его, когда он был в пещере», в котором он сетует, что никто не признает его и не стало для него убежища, но надеется, что вскоре вокруг него соберутся праведные.

II. Туда к Давиду пришли близкие люди братья его и весь дом отца его под его защиту, для оказания помощи и разделения общей участи. Брат явится во время несчастья. Теперь Иоав, Авесса и остальные родственники пришли к Давиду, чтобы страдать и действовать вместе с ним в надежде, что скоро вместе с ним достигнут и высокого положения в обществе; и так оно и было. Главными из его вождей стали люди, которые первыми пришли к нему на поддержку, когда Давид был в пещере (1Пар 11:15 и след.).

III. Давид начал собирать войско для собственной защиты (ст. 2). Приобретенный недавно опыт показал ему, что спастись бегством он не сможет, поэтому необходимо спасаться силой, но при этом он не прибегал к наступательным действиям, не совершал насилия над своим правителем и не будоражил его царство, но использовал войско лишь с целью самозащиты. Но, как бы хорошо это войско ни охраняло Давида, чести оно ему не делало, потому что состояло не из великих, богатых, отважных и благочестивых, а из притесненных, должников и огорченных душею, то есть из людей со сломанной судьбой и мятежным духом, доведенных до крайности и не знавших, как им быть. Когда Давид устроил штаб-квартиру в Адолламской пещере, они пришли и записались в его войско, и насчиталось их около 400. Видите, к каким немощным орудиям прибегает подчас Господь, чтобы осуществить собственные намерения. И Сын Давидов готов принимать огорченных душой, которые признают в Нем своего вождя и начальника.

IV. Давид позаботился о том, чтобы его родители поселились в безопасном месте. Но пока Саул столь яростно гневался на него и на всех, имевших к нему отношение, найти такое место во всей земле Израиля было невозможно; поэтому Давид отправляется вместе с родителями к царю Моава и оставляет их под защитой последнего (ст. 3−4). Здесь примите во внимание:

(1) Как нежно Давид заботился о своих престарелых родителях. Негоже подвергать их тревогам и утомлению, которые неизбежны в борьбе с Саулом (о том, что они в своем возрасте вынесут такое напряжение, не может быть и речи); поэтому первым делом Давид ищет для них спокойное место жительства, не думая о себе самом. Пусть на этом примере дети научатся почитать свою семью и воздавать должное родителям (1Тим 5:4), постоянно заботясь об их удобстве и удовлетворении. Какого бы высокого положения ни достигли дети и как бы заняты они ни были, пусть не забывают о своих престарелых родителях.

(2) С какой смиренной верой Давид ждет исхода постигших его в данное время злоключений: доколе я не узнаю, что сделает со мною Бог. Он очень скромно выражает свою надежду, как человек, полностью положившийся на Господа и доверивший Ему свой путь, уповая на благополучный исход, но рассчитывая при этом не на собственную ловкость, оружие или заслуги, а на мудрость, силу и благость Бога. Теперь отец и мать оставили Давида, а Бог нет (Пс 26:10).

V. Давид получил помощь и совет от пророка Гада, который, вероятно, был одним из сынов пророческих, воспитанных при Самуиле, и тот рекомендовал его Давиду в качестве капеллана, или духовного наставника. Будучи пророком, Гад молился о Давиде и наставлял его в Божьей воле. И Давид, хотя и сам был пророком, с радостью принимал его помощь. Гад посоветовал Давиду отправиться в землю Иудину (ст. 5), поскольку тот был уверен в собственной невиновности и прекрасно удостоверился в Божьей защите, а также сильно желал, даже в нынешних трудных обстоятельствах, быть полезным своему колену и стране. Пусть он не стыдится поведать о том, что с ним произошло, и не отказывается от помощи, которую ему предложат. Воодушевленный этими словами, Давид полон решимости появиться в обществе. Поэтому и сказано: Господом утверждаются стопы такого человека.

Стихи 6−19. Мы уже видели, как умножались беды Давида; здесь мы увидим, как умножается нечестие Саула. Похоже, он совсем оставил мысли о других делах и всецело посвятил себя преследованию Давида. Со временем он узнал (ибо слухами земля полнится), что Давид появился (то есть явился перед людьми и вербовал себе на службу воинов), и после этого позвал всех своих слуг, сел под деревом (или в роще) на высоком месте в Гиве с копьем в руке в качестве скипетра, намекая на силу, с которой намерен властвовать, и на расположение духа, в котором сейчас пребывал, вернее, хотел показать, что был не в духе, готовый убить всякого стоящего у него на пути. Во время заседания этого «кровавого суда инквизиции»:

I. Саул собирает информацию против Давида и Ионафана (ст. 7−8). У него есть два подозрения, в которых он желает убедиться, чтобы дать выход своей ярости на двух наилучших и превосходнейших мужей из своего окружения.

1. Саул подозревал, что его слуга Давид поставил против него засаду и ищет его души, что было абсолютной ложью. На самом-то деле Саул искал Давидовой души и поэтому придумал, что Давид хочет лишить его жизни, хотя и не мог обвинить того в каком-либо конкретном деянии, дававшем хотя бы малейший повод для таких подозрений.

2. Подозревал он и своего сына Ионафана, якобы именно тот побуждал Давида к поискам Сауловой души и объединился с ним, чтобы разработать и совершить покушение на царя. Это тоже было откровенной ложью. Между Давидом и Ионафаном заключен дружеский союз, но никаких заговоров со злым умыслом не было. Ни одна из статей их завета не предусматривала причинения вреда Саулу. Если бы Ионафан согласился после смерти Саула, в подчинение открытой ему Божьей воле, отказаться от престола в пользу Давида, то пострадал ли бы от этого Саул? Тем не менее зачастую лучших друзей правителя и государства умышленно представляют врагами и того и другого; даже Самого Христа не миновала такая участь. Саул считал доказанным, что Ионафан и Давид были в заговоре против него, его престола и достоинства, и выразил свое недовольство слугами, которые не сообщили ему об этом, ибо считал, что те непременно должны об этом знать, тогда как на самом деле ничего подобного-то и не было. Видите, какова природа злобной зависти, которая, к сожалению, искусна в вымогательстве разоблачений, не соответствующих истине. Саул на всех вокруг смотрел как на врагов, потому что они не говорили именно так, как сказал он, и обвинил их в том, что (1) они весьма неразумны и действуют не в интересах своего колена (ибо были вениамитянами, а Давид, если придет к власти, отдаст Иуде честь, принадлежащую сейчас Вениамину) и своих семей; ибо Давид никогда не сможет дать им вознаграждение, которое было у Саула, а именно: поля и виноградники, и не поставит их начальниками над тысячами и сотнями.

(2) Они очень неверны: вы все сговорились против меня. В каком постоянном возбуждении и муках пребывают люди, дающие волю духу ревности! Если правитель слушает ложные речи, то и все служащие у него нечестивы (Притч 29:12), то есть таковыми кажутся в его глазах.

(3) Они очень недобрые. Саул решил воздействовать на добродушие окружающих такими словами: никто из вас даже не пожалел о мне, или не позаботился обо мне (существует и такое чтение). Этими рассуждениями Саул призвал их к энергичным действиям, чтобы они стали орудиями его злобы и сняли с себя подозрения.

II. Хотя Саулу и не удалось узнать от своих слуг что-либо против Давида и Ионафана, тем не менее он получил от Дойка донесение против священника Ахимелеха.

1. Доик выносит Ахимелеху обвинение и сам же свидетельствует против него (ст. 9−10). Возможно, Доик, каким бы плохим он ни был, не стал бы сообщать об этом Саулу, если бы тот не вымогал, ибо стремись он донести, то сделал бы это раньше; но сейчас он подумал, что всех сочтут предателями, если не найдется ни одного обвинителя, и поэтому рассказал Саулу о милости, оказанной Ахимелехом Давиду, свидетелем которой он случайно стал. Ахимелех вопросил о нем Господа (а священник обычно делал это исключительно в отношении государственных мужей и дел государственной важности), а также снабдил его продовольствием и мечом. Все это было правдой, но не полной правдой. Ему следовало рассказать Саулу еще и то, что Давид заставил Ахимелеха поверить, что якобы после этого он отправляется на выполнение задания царя; и священник помогал ему (как бы там ни оказалось на самом деле) ради Саула, и это оправдало бы Ахимелеха, который был во власти Саула, а вина полностью пала бы на Давида, находившегося вне досягаемости.

2. Ахимилеха схватили или, скорее, призвали предстать перед царем и на основании приведенного выше обвинения привлекли к суду. Царь послал за ним и за всеми священниками, которые служили тогда в святилище и которых он подозревал в пособничестве; они же, не зная за собой никакой вины, а посему, не предчувствуя никакой опасности, пришли все к царю (ст. 11), никто из них не пытался бежать или искать пристанища у Давида (что они могли сделать теперь, когда Давид поднял свое знамя, если бы действительно содействовали ему, как подозревал их в этом Саул). Саул сам производит суд над Ахимелехом с величайшим презрением и негодованием: послушай, сын Ахитува (ст. 12), даже не называя его по имени, тем более, не обращаясь к нему сообразно с его чином. Отсюда очевидно, что царь отбросил страх перед Господом, если не оказывает никакого почтения Его священникам, но находит удовольствие, оскорбляя и унижая их. Ахимелех поднимает руку и отвечает перед судом: «вот я, господин мой, готов выслушать обвинение, зная, что не сделал ничего плохого». Он не возражает против правомерности Саулова суда, не настаивает, чтобы его освободили, как священника, более того, как первосвященника, к обязанностям которого не так давно прибавлялось служение судьи, причем главного судьи; но теперь Саул, наделенный верховной властью и полномочиями царя, даже первосвященника поставил на один уровень с простыми израильтянами. Всякая душа (даже священники) да будет покорна высшим властям.

3. Ахимелеху вынесли обвинение (ст. 13), что он, как коварный изменник, объединился с сыном Иессеевым в заговоре, чтобы свергнуть и убить царя. «Он замыслил, говорит Саул, восстать против меня, а ты помогал ему продовольствием и оружием». Видите, какие домыслы могут породить самые невинные действия и в какой опасности пребывают люди, которые живут при деспотической власти, и какие веские основания у нас быть благодарными за строй и правительство, при котором живем мы.

4. На это обвинение Ахимелех отвечает: «Я не виновен» (см. ст. 14−15). Он признает факт поступка, но отрицает, что таковой был продиктован изменой, злобой или каким-либо замыслом против царя. Он ссылается на то, что не только не ведал о ссоре Саула с Давидом, но и считал, что последний, как и прежде, пользуется при дворе благосклонностью. Примите во внимание: он не говорит, что Давид сказал ему неправду и вынудил его поступить именно так (хотя это соответствовало действительности), потому что не желает возвещать о слабости такого благочестивого человека, даже если это могло бы послужить оправданием ему самому, особенно перед Саулом, который старательно искал против него улики. Но Ахимелех упорно ссылался на прочную репутацию Давида как наиболее верного из всех Сауловых слуг и на честь, которую оказал ему сам Саул, выдав за него замуж свою дочь, и на то, как часто Давид бывал полезным царю и каким доверием пользовался: «Он исполнитель повелений твоих, и почтен в доме твоем, и поэтому каждый оказавший ему помощь счел бы, что хорошо послужил при этом царю и проявил уважение, и отнюдь не увидел бы в этом преступления». Ахимелех также ссылается на то, что и раньше вопрошал о нем Бога, когда Саул посылал Давида с каким-либо поручением, и в этот раз вопросил столь же искренне, как и всегда. Сама мысль о заговоре вызывает у Ахимелеха отвращение: «Никак нет. Я занимаюсь своим служением и не вмешиваюсь в государственные дела». Он взывает к милости царя: «не обвиняй в этом нас» и завершает заявлением о собственной невиновности: ибо во всем этом деле не знает раб твой. Разве кто-то усомнится в искренности его слов? Если бы Ахимелех пришел на суд присяжных, состоящий из честных израильтян, то его непременно оправдали бы, ибо кто смог бы найти в нем вину?

5. Но Саул производит суд над Ахимелехом сам: ты должен умереть, Ахимелех, как мятежник, ты и весь дом отца твоего (ст. 16). Что может быть более несправедливым? Еще видел я под солнцем: место суда, а там беззаконие (Еккл 3:16). Несправедливым было то, что (1) Саул судил сам, причем единолично производил судебное разбирательство по собственному делу, не обращаясь ни к судье, ни к пророку и не созывая ни тайный, ни военный совет.

(2) Столь убедительное оправдание Ахимелеха было отклонено без каких бы то ни было объяснений и попыток опровергнуть доводы, а просто по праву «высокой руки».

(3) Приговор был вынесен слишком поспешно и стремительно, так что у самого судьи не было времени подумать, а у обвиняемого ходатайствовать о приостановлении исполнения судебного решения.

(4) Приговор вынесен не только Ахимелеху единственному человеку, которого обвинял Доик, но и всему дому отца его, тогда как остальным абсолютно нечего предъявить: должно ли детей предавать смерти за отцов?

(5) Приговор вынесен в гневе, не ради правосудия, а в угоду низменной ярости.

6. Саул издает приказ (лишь устный приказ) о немедленном исполнении этого жестокого приговора.

(1) Он велел своим телохранителям стать палачами, но те отказались (ст. 17). Таким образом он намеревался подвергнуть священников еще большему бесчестью; они не могут умереть от руки мужей брани (как в 3Цар 2:29) или постоянных отправителей правосудия, но над ними должны восторжествовать телохранители и омыть свои руки в их крови.

[1] Никогда еще правители не давали такого варварского повеления: ступайте, умертвите священников Господних. В этом звучит ни с чем не сравнимое нечестие. Может быть, Саул забыл о долге священников пред Богом и об их связи с Ним и не упомянул об этом, подразумевая тем самым сожаление, что такие личности вызвали его недовольство? Но ведь он прямо называет их священниками Господними, когда приказывает своим телохранителям перерезать им горло, поэтому именно отсюда очевидно, что он ненавидел священников. Бог отверг Саула и велел помазать на царство другого вместо него, и, похоже, Саул воспользовался возможностью выместить злость на священниках Господних, поскольку Сам Бог для него недосягаем. К какому только нечестию не подстрекает людей злой дух, когда овладевает ими! Давая этот совершенно несправедливый и неоправданный приказ, Саул ссылается на то, что священники знали, когда Давид убежал; тогда как им это было неведомо. Но в поддержку злодеяний и убийств, как правило, Прибегают ко лжи.

[2] Никогда еще приказы правителей не отклоняли с таким достоинством. У телохранителей нашлось больше благоразумия и благодати, чем у их господина. Несмотря на то что они могли лишиться своего места и даже быть наказаны и преданы смерти за отказ, тем не менее, будь что будет, но они не поднимут рук на священников Господних с таким почтением они относились к их служению и так твердо были уверены в их невиновности.

(2) Саул приказал Дойку (обвинителю) быть палачом, и тот подчинился. Казалось бы, отказ телохранителей должен пробудить совесть Саула, чтобы он не стал настаивать на такой жестокости, сама мысль о которой испугала тех. Но разум царя был ослеплен, а сердце ожесточено, так что если они не желают привести приговор в исполнение, то рука свидетелей должна быть на жертвах (Втор 17:7). Кровожадные тираны всегда находили и находят орудия жестокости, такие же безжалостные, как и они сами. Не успел Доик получить приказ о поражении священников, как тут же с готовностью принялся за его исполнение и, не встретив сопротивления, в тот же день (по-видимому) умертвил собственными руками восемьдесят пять священников, годных для служения по возрасту (от двадцати до пятидесяти лет), ибо носили льняной ефод (ст. 18) и, наверно, явились перед Саулом в традиционном облачении, в котором и были убиты. Казалось бы, этого достаточно, чтобы насытился самый кровожадный; однако «пиявка преследования» продолжает требовать: «Давай, давай!» После того как Доик умертвил священников, он (несомненно, по приказу Саула) отправился в Номву и предал там мечу и мужчин и женщин, и юношей и младенцев (ст. 19), а также их скот. Варварская жестокость, о которой нельзя думать без содрогания! Странно, как вообще могло проникнуть в сердце человека столь нечестивое и негуманное желание! В этом мы видим:

[1] Крайнее нечестие Саула, когда от него отошел Дух Господа. Самыми порочными оказываются те, кто спровоцировал Бога предать их похотям собственного сердца. Некогда Саул проявил сострадание и, вопреки Божьему повелению, пощадил Агага и скот амаликитян, а теперь без содрогания в сердце наблюдает убиение священников Господа и не щадит ничего из принадлежавшего им. За тот грех Бог предал его этому.

[2] Исполнение угрозы, задолго до этого прозвучавшей в адрес дома Илия, ибо Ахимелех со своим родом являлись его потомками. Хотя со стороны Саула это было неправедное деяние, Бог же, допустив таковое, был прав. Именно сейчас Бог совершил в отношении Илия дело, «о котором кто услышит, у того зазвенит в обоих ушах»; Он не напрасно сказал: Я накажу дом его на веки (1Цар 3:11−13). Ни одно из слов Бога не останется неисполнившимся.

[3] Это может также считаться великим судом над Израилем и справедливым наказанием за то, что захотели царя раньше времени, определенного Богом. Сколь плачевным было состояние религии в Израиле в то время! Хотя ковчег долгое время пребывал в забвении, тем не менее некоторым утешением израильтянам служило то обстоятельство, что у них был жертвенник и служившие при нем священники. Но теперь они увидели, как священники и наследники священства тонут в собственной крови, а их город подвергся опустошению, и это наводило на мысль, что Божий жертвенник, за неимением служителей, останется в небрежении; и все это стало следствием жестокого приказа их собственного царя, потакавшего своей необузданной ярости. Это неизбежно затронет сердце всех благочестивых израильтян и заставит их тысячу раз пожалеть, что они отказались довольствоваться правлением Самуила и его сыновей. Даже наихудшие враги их страны не смогли бы причинить им большего вреда.

Стихи 20−23. Здесь сообщается:

(1) О побеге сына Ахимелеха по имени Авиафар из опустевшего города священников. Вероятно, когда его отец ушел, чтобы предстать перед Саулом по вызову последнего, Авиафара оставили дома служить у жертвенника, благодаря чему он избежал первой казни, и, прежде чем Доик со своими кровожадными ищейками явился в Номву, Авиафар, предчувствуя опасность и располагая временем, убежал ради собственной безопасности. А куда ему идти, если не к Давиду? (ст. 20). Так пусть и страждущие за Сына Давидова предадут Ему... души свои (1Пет 4:19).

(2) О возмущении Давида в связи с печальной вестью, принесенной Авиафаром. Тот поведал Давиду о пролитии крови священников Господних, которое устроил Саул (ст. 21); подобным же образом поступили Иоанновы ученики: когда их учитель был обезглавлен, они пошли, возвестили Иисусу (Мф 14:12). Давид горько оплакивал это несчастье и особенно то, что был к нему сам причастен: я виновен во всех душах дома отца твоего (ст. 22). Следует заметить: благочестивый человек очень переживает, если видит, что тем или иным образом причинил беспокойство церкви и служению. Давид очень хорошо знал нрав Дойка и поэтому, увидев его в святилище, опасался, что тот причинит какой-нибудь вред: я знал... что он непременно донесет Саулу. Давид называет его Доик Идумеянин, потому что тот сохранил сердце идумея, хотя, приняв религию иудеев, надел маску израильтянина.

(3) О защите, которую Давид гарантировал Авиафару. Давид представлял, насколько тот испуган, причем небезосновательно, и поэтому говорит ему, чтобы не боялся, ибо позаботится о нем, как о себе самом: ты будешь у меня под охранением (ст. 23). У Давида было время собраться с силами, и поэтому теперь он с уверенностью говорит о собственной безопасности и обещает Авиафару полную поддержку и защиту. И у Сына Давидова есть обетование, что Бог тенью руки Своей покрывает Его (Ис 49:2), а значит, и те, кто с Ним, могут рассчитывать, что пребудут в безопасности (Пс 90:1). Теперь у Давида был не только пророк, но и священник, причем первосвященник, и Давид являлся благословением для них, а они благословением для него и счастливым предзнаменованием успеха. Но, по-видимому, и у Саула был первосвященник, так как говорится, что он вопрошал посредством урима (1Цар 28:6); предположительно, он отдал предпочтение отцу Садока Ахитуву из рода Елеазарова (1Пар 6:8), ибо даже ненавидящие силу благочестия не могут обойтись без его вида. Не стоит забывать, что в это время Давид написал Псалом 51, как это следует из его заглавия, в котором он описывает Дойка не только достойным презрения нечестивцем, но и коварным лжецом, ибо, несмотря на то что сказанное им в основном было правдой, тем не менее он представил это в ложном свете, замышляя зло. И даже когда священство стало увядшей ветвью, сам Давид видит себя зеленеющей маслиной в доме Божием (Пс 51:10). И, несмотря на огромную спешку и возбуждение, в котором постоянно пребывал Давид, он находил время и желание для общения с Богом, равно как и находил в этом утешение.