Деяния | 6 глава

В этой главе описывается:

I. Недовольство, имевшее место среди учеников и вызванное распределением материальной помощи, ст. 1.

II. Избрание и назначение семи мужей, которые должны были заняться распределением материальной помощи и тем самым избавить апостолов от несения этого бремени, ст. 2−6.

III. Приращение Церкви за счет присоединения к ней многих, ст. 7.

IV. Подробный рассказ о Стефане, одном из семи.

1. Его кипучая деятельность во имя Христа, ст. 8.

2. Противодействие ему врагов христианского учения и диспуты между ними, ст. 9−10.

3. Вызов Стефана в синедрион и обвинения, предъявленные ему, ст. 11−14.

4. Признание Богом Стефана во время суда, ст. 15.

Стихи 1−7. Пронаблюдав борьбу Церкви с ее врагами и возликовав с нею в ее победах, рассмотрим теперь управление ее внутренними делами и, в частности:

I. Неуместные споры между некоторыми членами Церкви, которые могли бы иметь дурные последствия, но были благоразумно и вовремя улажены, ст. 1. Когда в Иерусалиме до многих тысяч умножились ученики (ибо так вначале называли христиан), произошел ропот.

1. Находя, что умножились ученики, мы радуемся, а первосвященники и фарисеи, видя это, несомненно, терзались сердцами. Противодействие, с которым встретилось благовестие, не остановило его движения вперед, а, напротив, способствовало его успеху; и чем более изнуряли ее, эту новорожденную христианскую Церковь, подобно иудейской церкви в Египте, тем более она умножалась. Проповедников били, им угрожали, с ними жестоко расправлялись, но, несмотря на это, народ принимал их учение, увлеченный, несомненно, их необыкновенной кротостью и радостью, обнаруживаемыми в испытаниях, так как это убеждало людей в том, что ими, проповедниками, руководили лучшие целеустремления, нежели их собственные.

2. Однако нас огорчает то обстоятельство, что умножение учеников послужило поводом к раздорам. Доныне все они были единодушны. К чести учеников следует вновь упомянуть тот факт, что люди часто отмечали их единодушие; теперь же, когда их число возросло, ученики начали роптать. Так точно было и в древнем мире: когда люди начали умножаться на земле, они развратились. Ты умножил народ, но не увеличил радости его, см. Ис 9:3. Когда семьи Авраама и Лота выросли, произошел спор между пастухами скота Авраамова и между пастухами скота Лотова; так точно было и здесь: произошел ропот, имела место не открытая ссора, а скрытая обида.

(1) Жалобщиками на Евреев были Еллинисты — евреи, рассеянные в Греции и других частях света, обычно греко-говорящие и читающие Ветхий Завет в греческом переводе, а не на древнееврейском языке. Многие из евреев-эллинистов, будучи в Иерусалиме на празднике, уверовали во Христа и, приложившись к Церкви, остались там. Евреи-эллинисты жаловались на иудеев, то есть на урожденных евреев, говоривших на исконно еврейском языке Ветхого Завета. Некоторые из евреев-эллинистов и иудеев стали христианами, однако общая вера, принятая теми и другими, по-видимому, не помогла им до конца освободиться от той мелочной зависти, которая разделяла их до их обращения в христианство, и они продолжали удерживать в себе ту старую закваску, не понимая или просто не помня того, что во Христе Иисусе нет ни Еллина, ни Иудея, что между евреем и греком нет никакого различия, что все они одинаково дороги Христу и что во имя Его они должны любить друг друга.

(2) Жалоба этих евреев-эллинистов состояла в том, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей, то есть в ежедневной раздаче продуктов, тогда как об иудейских вдовах заботились лучше.

Заметьте: первое разногласие в христианской Церкви произошло из-за денег, и жаль, что незначительное мира сего стало причиной раздора между исповедующими увлеченность великим мира иного. Много денег было собрано для оказания помощи бедным, но, как это часто бывает в подобных ситуациях, потратить их так, чтобы угодить всем и каждому, было невозможно. Апостолы, к чьим ногам полагали деньги, распоряжаясь ими, старались делать все возможное, для того чтобы удовлетворить пожелания жертвователей, и, несомненно, действовали в этом без лицеприятия, и были далеки от предпочтения иудеев евреям-эллинистам. Несмотря на это, здесь к ним поступают жалобы на подобное предпочтение, и каким-то окольным путем им дают знать, что еллинистские вдовицы пренебрегаемы. Хотя эллинистские вдовы и в самом деле нуждались в ежедневной раздаче помощи, она, тем не менее, оказывалась им либо в ином качестве или количестве, либо не в полном объеме по сравнению с вдовами еврейскими. Итак:

[1] Эти жалобы, наверное, были необоснованными и несправедливыми, и для них не было никаких причин. Однако люди, по той или иной причине оказавшиеся в неблагоприятных условиях (как евреи-эллинисты по сравнению с иудеями), склонны подозревать, что с ними обращаются пренебрежительно, тогда как в действительности этого нет. Этим обычно грешат бедные, которые, вместо того чтобы благодарить за то, что им дают, жалуются и возмущаются, которые склонны искать виноватых в том, что им не достается больше или что больше достается не им, а другим. Так что зависть и вожделение, эти горькие корни, встречаются среди бедных так же часто, как и среди богатых, несмотря на смиряющий всех Промысл, Которому все подчинены и с Которым все должны примиряться. Но:

[2] Мы все же сделаем такое допущение, что жалобы евреев-эллинистов могли иметь под собой какое-то основание.

Во-первых, высказывается мнение, что, хотя о прочих из числа бедных и хорошо заботились, вдов все же при этом из виду упускали, так как управляющие руководствовались древним предписанием, соблюдаемым евреями: вдова должна обеспечиваться детьми своего мужа. См. 1Тим 5:4. Однако, по-моему, и это Во-вторых, слово «вдовицы» подразумевает здесь всех бедных вообще, поскольку большую часть занесенных в церковные списки и живших на подаяние представляли, в основном, вдовы, которые обеспечивались своими усердными супругами, пока те жили и здравствовали, но которые после смерти последних попали в затруднительное положение. Как отправлявшие правосудие должны были защищать права прежде всего вдов (Ис 1:17; Лк 18:3), так точно и выдававшие ежедневную пайку должны были обеспечивать необходимым прежде всего вдов. См. также 1Тим 5:3. Далее заметьте: вдовам в данной ситуации, как и всем остальным бедным, служили ежедневно. Возможно, вдовам недоставало предусмотрительности, так что они не умели откладывать про запас. По этой самой причине управляющие благотворительного фонда, действуя из добрых побуждений по отношению к вдовам, раздавали им насущный хлеб ежедневно; таким образом, вдовы целиком зависели от выдаваемого им каждый раз. При этом, по-видимому, эллинистские вдовы оказались в относительном пренебрежении. Может быть так, что люди, ответственные за распределение денег, считали, что, поскольку богатые иудеи жертвовали на благотворительные нужды больше средств, чем состоятельные евреи-эллинисты, не выставлявшие в отличие от первых имения на продажу, постольку бедным эллинистам следовало выделять меньше средств из общего фонда. Это соображение, имевшее под собой вполне законное основание, воспринималось евреями-эллинистами как жестокое и несправедливое.

Примечание: в этом мире и даже в самой благоустроенной церкви всегда отыщется то или иное нарушение со стороны управляющих, обнаружатся те или иные обиды или, по меньшей мере, жалобы; лучшие церкви — это те, где таких нарушений меньше всего.

II. Благополучное разрешение этого дела и средство, выбранное для искоренения причины ропота евреев-эллинистов на иудеев. До сих пор распределением средств распоряжались апостолы. К ним обращались с просьбами помочь разобраться с жалобами. Апостолам приходилось действовать через своих подчиненных, которые не заботились надлежащим образом о ежедневной раздаче потребностей и не укреплялись должным образом против искушений проявлять в этом деле пристрастие; эти два обстоятельства стали причиной того, что возникла насущная необходимость выбрать других лиц для управления ежедневной раздачей, причем таких, у которых для этой работы было больше свободного времени, чем у апостолов, и которые заслуживали большего доверия, нежели те, через которых апостолы действовали до сих пор. Итак, заметьте:

1. Как предложили действовать апостолы. Они созвали множество учеников, глав христианских общин в Иерусалиме, основных лидеров. Без них сами двенадцать не стали бы ничего решать, ибо успех будет при множестве совещаний; в делах подобного рода лучший совет могли дать люди, более сведущие в делах этого мира, нежели апостолы.

(1) Апостолы считают, что у них нет решительно никакой возможности допускать столь великое, какого требовала ежедневная раздача потребностей, отступление от своего большого дела, ст. 2. Не хорошо нам, оставивши слово Божие, пещисъ о столах... Для приема и выдачи денег организовывались столы, слишком напоминавшие столы меновщиков в храме. Попечение о столах не относилось к делу, к которому были призваны апостолы. Им положено было возвещать слово Божие; и хотя у апостолов не было такой необходимости, какая есть у нас, готовиться к проповеди (ибо в тот час дано было им, что сказать), они считали, что одной только проповеди вполне достаточно для человека, всецело преданного этому делу, посвятившего ему все свои помыслы, заботы и время, между тем как любой из апостолов один был больше десяти из нас, больше, нежели тьмы. Заботиться о столах — значило для них в какой-то мере оставить слово Божие, при этом они не имели бы возможности посвящать себя делу проповеди так, как должно. Pectora nostra duas non admittentia curas-Наши сердца не вмещают одновременно двух беспокойных занятий. Несмотря на то что заниматься столами — значило упражняться в удовлетворении нужд благочестия, служить благотворительности богатых христиан и нищете бедных христиан, а в том и другом — Христу, апостолы не стали бы в ущерб проповеди уделять столько времени, сколько требовалось для ежедневной раздачи потребностей. Деньги, сложенные у ног апостолов, заставляли их отступать от проповеди не больше, чем кровавые следы, оставленные плетьми на их спинах. Пока учеников было немного, апостолы могли заниматься ежедневной раздачей потребностей, при этом не очень сильно отвлекаясь от своего основного дела; но теперь, когда число учеников резко увеличивалось, заниматься ежедневной раздачей они уже не могли. Не хорошо, οὐκ ἀρεστόν ἐστιν — не подобает, или недостойно, упускать из виду насыщение душ хлебом жизни ради удовлетворения физических потребностей бедных.

Примечание: проповедь Евангелия есть дело самое лучшее, самое подходящее и самое нужное из всех дел, какими только может заниматься служитель, причем это дело таково, что он обязан отдаваться ему целиком и полностью (1Тим 4:15); им он обязан заниматься, не связывая себя не только житейскими делами (2Тим 2:4), но даже и внешними делами Дома Божьего, Неем 11:16.

(2) Вот почему они хотят, чтобы были выбраны семь человек, хорошо подготовленных для осуществления ежедневной раздачи потребностей, чьим делом было бы пещись о столах, διακονεῖν τραπέζαις — прислуживать за столами, ст. 3. Это дело надлежало обдумать, обдумать как следует, непременно лучше, чем это было в прошлом, и обстоятельнее, чем это вышло бы у апостолов. А потому подходящие для этого дела лица должны быть заняты в служении слова и молитвах лишь изредка, не будучи посвящены этому делу так, как апостолы; таковые должны заботиться о церковном хозяйстве — проверять, оплачивать и вести счета, — должны покупать, что им нужно к празднику (Ин 13:29), и присматривать за всем тем, что нужно in ordine ad spiritualia — для церковных ритуалов, чтобы все делалось благопристойно и чинно, чтобы никто не был пренебрежен и ничто не было упущено из виду. Итак:

[1] Таковые должны вполне подходить для этого служения. Народу положено выбирать, апостолам — назначать; вместе с тем, народ не имеет власти выбирать, а апостолы — назначать людей, совершенно непригодных для ежедневной раздачи. ...Выберите... семь человек... Такого числа, по их мнению, могло быть достаточно на первое время, затем, по необходимости, это число могло быть увеличено. Таковые должны быть людьми:

Во-первых, изведанными, свободными от согрешений; людьми, которых ближние считают неподкупными и правдивыми, хорошо проверенными; людьми, которым можно доверять; людьми, которые не только не испытывают на себе влияние какого-либо порока, но, напротив, имеют хорошие отзывы за все положительное и достойное похвалы; μαρτυρουμένους — людьми, способными подавать доброе свидетельство о своем хождении.

Примечание: всем, занятым в том или ином церковном служении, нужно быть людьми, которые имеют доброе свидетельство, безупречный, даже достойный восхищения, характер, что необходимо не только для доброй репутации их служения, но и для должного его отправления.

Во-вторых, таковые должны быть людьми, исполненными Святого Духа, изобиловать дарами и даяниями Святого Духа, необходимыми им для того, чтобы справляться с этой обязанностью так, как следует. Им нужно быть людьми не только неподкупными, но и способными и мужественными. Таковых полагалось ставить судьями в Израиле (Исх 18:21) — людей способных, боящихся Бога, людей правдивых, ненавидящих корысть и представляющихся при том исполненными Святого Духа.

В-третьих, таковые должны быть людьми, исполненными мудрости. Им мало быть неподкупными и добрыми, ведь они должны быть еще и разумными, рассудительными людьми, которых другие не могли бы использовать в своих интересах и которым предстояло наилучшим образом и с толком навести порядок в делах, — исполненными Святого Духа и мудрости, то есть наполненными Святым Духом как Духом премудрости. Мы находим здесь слово мудрости, которое дается Духом, в отличие от слова знания, которое дается тем же Духом, 1Кор 12:8. Лица, которым доверено распоряжаться общественными фондами, должны быть исполнены мудрости, необходимой им для того, чтобы раздавать не только аккуратно, но и с умом.

[2] Таковых должен выдвигать народ. «Выберите из среды себя семь человек; рассмотрите между собой кандидатуры, наиболее пригодные для ведения это дела, выберите тех, на кого вы можете положиться с наибольшим для себя удовольствием». Собравшимся, надо полагать, было лучше знать о характерах кандидатов, по крайней мере, им больше пристало наводить о них справки; вот почему именно им было доверено выдвижение кандидатов.

[3] Апостолы назначат таковых на данное служение, определят круг их обязанностей, чтобы они понимали, что им делать, и исполнение этих обязанностей считали своим долгом. Апостолы дадут им определенную власть, чтобы заинтересованные лица знали, к кому им следует обращаться и кому они должны подчиняться в делах подобного свойства: ...их мы поставим... Во многих изданиях нашей английской Библии в этом стихе была допущена опечатка. Это место понимали так: ...их вы поставите..., как будто властью назначать служителей был наделен народ, тогда как в действительности эта власть принадлежала исключительно апостолам: «...их мы поставим на эту службу, чтобы они занимались этим делом и следили за тем, чтобы в нем не были произведены ненужные траты или допущена нехватка средств».

(3) Апостолы обязуются полностью посвятить себя своему делу в качестве служителей и заниматься им еще больше, если только они будут совершенно избавлены от этой хлопотной службы ежедневных раздач, ст. 4. ...А мы постоянно пребудем в молитве и служении слова. Задумаемся здесь о том:

[1] Что представляет собой пара этих великих евангельских предписаний — слово и молитва. С их помощью устанавливается и поддерживается единство Бога с Его народом: посредством слова Бог разговаривает с народом, а посредством молитвы народ разговаривает с Богом. При помощи слова и молитвы Бог и народ поддерживают взаимную связь друг с другом. С помощью этой пары предписаний должно возвеличиваться и получать приращение Царство Христа. Мы должны изрекать пророчество на кости сухие и после этого молиться о том, чтобы в них вошел дух жизни от Бога. Словом и молитвой освящаются для нас иные священные предписания, а крещение и причащение обретают свою созидательную силу.

[2] Что представляет собой большое дело евангельских служителей — постоянно пребывать в молитве и служении слова. Таковым всегда нужно не только быть пригодными и готовыми к этим двум служениям, но и употреблять себя в них, будь то публично или тайно, в урочное или во внеурочное время. Они должны быть устами Бога для народа в служении слова и устами народа в служении молитвы. Чтобы убеждать и обращать грешников и наставлять и утешать святых, мы должны не только возносить за них свои молитвы, но и служить им словом, вторя своим молитвам своими поступками и используя определенные для этой цели средства. Мы обязаны таковым не только служением слова: мы также должны и молиться за них, чтобы наше служение слова было благоуспешным, ибо благодати Божьей все доступно и без нашей проповеди, а вот наша проповедь без благодати Божьей не способна ни на что. Апостолы были наделены сверхъестественными дарами Святого Духа, говорили языками и творили чудеса, и все же тем, чему они предавались денно и нощно, были служение слова и молитва, с помощью которых они могли наставлять Церковь. И те служители, которые целиком и полностью отдают себя неустанной молитве и служению слова, являются, несомненно, наследниками апостолов (не в смысле расцвета апостольской силы: притязающие на то суть дерзкие посягатели, а в смысле продолжения лучших и выдающихся традиций апостолов), — с таковыми Христос пребудет во все дни до скончания века.

2. Как это предложение апостолов было одобрено учениками и без всяких проволочек исполнено. Это предложение не было навязано ученикам неограниченной властью апостолов, хотя они и имели великое во Христе дерзновение приказывать, что должно, Флм 1:8. Оно было сделано, как наиболее подходящее, и угодно было это предложение всему собранию, ст. 5. Собравшимся пришлось по сердцу то, с каким желанием апостолы хотели избавиться от вмешательства в дела, не относящиеся к духовной области, и передать их в управление другим людям. Собранию было приятно слышать, что апостолы посвящают себя служению слова и молитве, и потому не стали не только затягивать обсуждение этого дела, но и откладывать в долгий ящик предложенное решение.

(1) Нужные люди были избраны. Трудно представить себе, чтобы в отношении избираемых лиц в собрании царило полное единодушие. У каждого ученика был друг, кандидатура которого, по его мнению, была самой подходящей. Однако большинством голосов были избраны лица, здесь поименованные; остальные кандидаты наравне с избирателями согласились с этим решением и не стали поднимать шум, который в подобных случаях полагается устраивать членам собраний. Если апостола, который был особым служителем, выбирали по жребию, являющемуся больше прямым вмешательством Бога, то надзирающих над бедными выбирали народным голосованием, в котором также можно увидеть, пусть и косвенно, Промысл Божий, ибо сердца и речи всех людей — в Его руке. Перед нами список выбранных лиц. Некоторые полагают, что они были учениками из известных нам семидесяти, но вряд ли дело обстояло именно так, ибо семьдесят учеников задолго до этого события Самим Христом были определены благовествовать, так что оставлять служение слова ради ежедневной раздачи потребностей им, как и апостолам, не было никакого резона. Отсюда наиболее правдоподобным представляется предположение, что эти люди были из числа обращенных после излияния Святого Духа, поскольку всем принявшим крещение было обещано, что они получат дар Святого Духа, а этот дар, согласно данному обещанию, есть наполненность Святым Духом, которая требовалась будущим избранникам на это служение. Далее, в отношении этих семи можно предположить:

[1] Что они были одними из тех, кто продал свое имение и внес деньги в общую кассу, поскольку распределение денег caeteris paribus — при прочих равных условиях лучше всего доверять тем, кто показал наибольшую щедрость в их пожертвовании.

[2] Что эти семеро, все без исключения, были из евреев рассеяния, или евреев-эллинистов, то есть пришлых, грекоговорящих, евреев, так как все они носили греческие имена, что, по всей видимости, было сделано с целью прекратить ропот среди Еллинистов (ставший поводом к учреждению диаконского сана) и заручиться доверием у таких же пришельцев, какими были эти семеро, которые, очевидно, не стали бы пренебрегать своими. Николай, несомненно, был одним из них, ибо он назван здесь Антиохийцем, обращенным из язычников. Полагают также, что данный оборот речи указывает на то, что все остальные избранники принадлежали к числу иерусалимских прозелитов, тогда как Николай — к числу антиохийских. Первым поименован Стефан, слава этой семерки, муж исполненный веры и Духа Святого; он имел сильную веру в учение Христа и был наполнен им более всего; он был муж, исполненный верности, исполненный мужества (так понимают некоторые), так как был исполнен Духа Святого, наделен Его дарами и дарованиями. Это был необыкновенный человек, отличающийся своей добродетелью; имя его означает венец. Следующим в списке значится Филипп, поскольку он, хорошо служивший диаконом, приготовил себе высшую степень и впоследствии был определен на служение благовестника, являлся соработником и помощником апостолов, ибо о нем конкретно говорится в Деян 21:8. Ср. Еф 4:11. Он благовествовал и крестил (о чем мы читаем в Деян 8:12), делая и то, и другое, определенно, не в качестве диакона (ведь совершенно ясно, что диаконы занимались служением столов, а не служением слова), а в качестве благовестника. И, когда Филиппа выбрали на служение благовестника, у нас есть все основания утверждать, что он оставил диаконское служение как труд, не совместимый со служением слова. Что же касается Стефана, то в пользу того, что он был проповедником Евангелия, мы не находим ничего из того, что он делал; ибо о нем сообщается только то, что он состязался в синагогах и боролся за жизнь перед судом, ст. 9 и Деян 7:2. Последним в списке стоит имя Николая, который, как утверждают, отпал (став своего рода Иудой в этой семерке) и сделался основателем ереси николаитов (см. Откр 2:6,15), которую Христос, как неоднократно отмечается в книге Откровения, ненавидел. Однако некоторые писатели древности пытаются снять это обвинение с Николая, сообщая нам, что, хотя некая гнусная секта и стала называться его именем, сам Николай не имел к ней никакого отношения, так как он утверждал только то, что имеющие жен должны быть, как не имеющие, а сектанты сделали на основании этих слов порочный вывод о том, что имеющие жен должны сделать их общими. Поэтому и Тертуллиан, говоря об общности имущества, отмечает: Omnia indiscreta apud nos, praeter uxores — Все среди нас общее, кроме жен, Apol. cap. 39.

(2) Апостолы назначили этих семерых на дело служения за столами, ст. 6. Ученики представили этих семерых апостолам, а те одобрили их выбор и возложили на избранных мужей руки.

[1] Апостолы помолились вместе с ними и за них, чтобы Бог непрестанно подавал им Святого Духа и мудрости, готовил их к тому служению, к которому они были призваны, призирал на них в этом служении и через это сделал этих семерых благословением для Церкви, в особенности же для бедных представителей этого стада. Всякий занятый церковным служением обязан препоручать себя водительству Божьей благодати посредством молитвы Церкви.

[2] Они возложили на них руки, то есть благословили их во имя Господне, ибо возложение рук совершалось при благословении. Так Иаков благословлял обоих сыновей Иосифа, и точно так, несомненно, меньший благословляется большим, Евр 7:7. Диаконы благословляются апостолами, а надзирающие над бедными — пастырями этого стада. Испросив для них благословения в молитве, апостолы возложением рук засвидетельствовали им о том, что благословение даровано им в ответ на молитву. Это отныне давало им право отправлять данную службу, а народ связывало обязательством слушаться этих семерых.

III. Распространение влияния иерусалимской церкви после этого. Когда в церкви таким образом был восстановлен надлежащий порядок (обиды были заглажены, и недовольства угасли), тогда стала распространяться вера, ст. 7.

1. И слово Божие росло... Теперь когда апостолы решили более серьезно, нежели прежде, заняться проповедью, это их решение способствовало более широкому распространению Евангелия, которое в свою очередь с большей силой стало доходить до сознания людей. Служители, освободившись от мирских занятий и отдавшись решительно и целиком своему делу, таким образом активно содействовали успеху благовестия. Говорят, что слово Божье растет, подобно посеянному семени, которое, взойдя, приносит плод в тридцать, шестьдесят, сто крат.

2. Христиан стало много. ...И число учеников весьма умножалось в Иерусалиме... Когда Христос был на земле, Его служение имело в Иерусалиме меньший успех, а теперь в этом городе было больше всего новообращенных. У Бога есть Свой остаток даже в самых непристойных местах.

3. ...И из священников очень многие покорились вере. Слово Божье и благодать Его весьма и весьма прославляются тогда, когда они оказывают свое влияние на тех, кто меньше всего ему подвержен, как это было в случае со священниками, которые или всячески противились этому влиянию, или, по крайней мере, были соблазнены другими из числа противящихся. Священники, чье высокое положение утверждалось на законе Моисеевом, тем не менее, пожелали избрать для себя благовествование Христово и, по-видимому, обратились все разом. Многие из них, чтобы сохранить доверие друг к другу и ободрить один другого, тут же согласились объединиться в полном посвящении себя Христу. Как свидетельствует об их обращении приведенный выше текст, милость Божья помогла πολύς τε ὄχλος — большой толпе священников преодолеть свои предубеждения и покориться вере.

(1) Они приняли евангельское учение, их умы покорились власти Христовых истин, и всякое помышление, восстающее против познания Божьего, было пленено ими в послушание Христу, 2Кор 10:4−5. Благая весть, как сказано, возвещена всем народам для покорения их вере, Рим 14:25. Вера же представляет собой акт повиновения, ибо заповедь Божья есть та, чтобы мы веровали, 1Ин 3:23.

(2) Они делом доказали то, что их вера в Евангелие Христа была искренней, радостно согласившись с евангельскими правилами и всецело покорившись евангельским предписаниям. Цель благовествования состоит в том, чтобы очистить и преобразовать наши сердца и жизни; вера дает нам закон, и мы должны быть послушными ему.

Стихи 8−15. Стефан, несомненно, был прилежным и верным в своем служении распределителя церковного подаяния и отдавал все свои силы, желая хорошо исполнить дело, которым он занимался для удовлетворения общественных нужд. И, хотя это означало, что Стефан имел большие дарования и был достоин более высокого положения, тем не менее он, будучи призван на служение ежедневной раздачи потребностей, не считал ниже своего достоинства исполнять его по уставу. Итак, поскольку он показал себя верным в малом, ему было доверено большее. И, хотя мы не находим здесь того, чтобы он распространял Евангелие посредством проповеди и крещения, тем не менее мы увидим здесь то, что он был призван совершить весьма почетные дела и получил награду за труд.

I. Стефан подтверждал истину Благой вести, творя чудеса во имя Христа, ст. 8.

1. Он был исполнен веры и силы, то есть великой веры, позволявшей ему творить великие дела. Кто наполнен верой, тот наполнен силой, так как тем, что мы имеем силу Божью, мы обязаны вере. Вера, наполнявшая Стефана была такова, что в его сердце не было места сомнению, зато было место действиям Божьей благодати так что, как сказано у пророка, он был исполнен силы Духа Господня, Мих 3:8. Верой мы избавляемся от своего «я» и наполняемся Христом, Который есть Божия сила и Божия премудрость.

2. Вот почему Стефан совершал великие чудеса и знамения в народе, действуя открыто, у всех на виду, ведь чудесам Христа не страшны даже самые испытующие взгляды. Нет ничего странного в том, что Стефан, хотя и не был проповедником по роду своего служения, творил эти великие чудеса, поскольку мы видим, что они, являясь особыми дарами Духа, давались независимо от служения: иному давались чудотворения, а иному — пророчество, 1Кор 12:10−11. И сии знамения сопровождали не только проповедующих, но и уверовавших, Mк 16:17.

II. Стефан защищал в суде христианское учение перед теми, кто противился этому учению и состязался с ним, ст. 9−10. Он служил интересам веры как искусный спорщик, трудясь на ветреных участках поля, в то время как иные служили тем же интересам в качестве работников в обнесенных оградой виноградниках и садах.

1. Здесь говорится о том, кто выступал в качестве противников Стефана в споре, ст. 9. Его оппонентами были не просто евреи, а евреи-эллинисты, евреи рассеяния, являвшиеся, по-видимому, большими ревнителями своей религии, нежели коренные евреи. В странах рассеяния, где эллинисты жили, напоминая окружающим попугаев, им с великим трудом удавалось сохранять отправление и исповедание своей религии, так что паломничество в Иерусалим доставалось эллинистам не без великих затрат и трудов, и это обстоятельство делало их более ярыми приверженцами иудаизма в сравнении с теми, кому исповедание веры обходилось дешевле и легче. Эти евреи-эллинисты были из так называемой синагоги Либертинцев. Римляне называли их освобожденными, или освобожденными рабами, которые либо получили иное гражданство, как пришельцы, либо были отпущены на волю, как рожденные рабами, то есть получили статус свободных граждан. Полагают, что эти либертинцы были из числа евреев, получивших, подобно Павлу (Деян 22:27−28) римское гражданство. Также весьма вероятно, что в диспуте со Стефаном именно он главным образом представлял синагогу освобожденных рабов и именно он вовлек других в это состязание, поскольку он, как мы знаем, голосовал за избиение Стефана камнями и участвовал в расправе над ним. Среди противников Стефана находились также евреи из синагоги киринейцев и александрийцев, которую упоминают в своих трактатах еврейские писатели. Речь здесь идет также и об иных эллинистах из синагоги паломников, приходящих из Киликии и Асии; и если Павел как римский гражданин и не принадлежал к синагоге либертинцев, то, как уроженец Тарса, столицы Киликии, он во всяком случае принадлежал к последней синагоге. Равновероятно также и то, что он был членом обеих упомянутых синагог. Евреи, родившиеся в других странах и имеющие с ними сношения, имели много возможностей не только посещать Иерусалим, но и жить в нем. У каждого народа в этом городе была своя синагога (как, например, в Лондоне есть французские, голландские и датские церкви), и эти синагоги являлись школами, в которые евреи из других стран посылали свою молодежь для получения религиозного образования. И вот, евреи из числа наставников и учителей этих синагог, видя, как быстро распространяется Благая весть, а правители смотрят на происходящее сквозь пальцы, и опасаясь, как бы это распространение не причинило вреда иудейской религии, ревнителями которой они были, и будучи убеждены в том, что их дело правое и они должны возглавить его, решили во что бы то ни стало опровергнуть христианское учение силой разумных доводов. Это был честный и разумный план действий, направленный против христианского учения; это было то, с чем религия всегда готова согласиться. Представьте дело ваше, говорит Господь; приведите ваши доказательства... (Ис 41:21). Однако почему наставники и учителя этих синагог затеяли спор именно со Стефаном? Почему не с самими апостолами?

(1) Одни полагают, что они презирали апостолов как людей некнижных и простых и считали ниже своего достоинства иметь дело с ними. Стефан же был человеком образованным, и они думали, что им прилично состязаться с противником, не уступающим им по силе.

(2) Другие считают, что евреи-эллинисты испытывали перед лицом апостолов священный трепет и не могли держаться в их присутствии так же свободно и непринужденно, как в присутствии Стефана, совершающего менее ответственное служение.

(3) Возможно также, что вслед за тем, как евреи-эллинисты вызвали учеников на спор, последние выбрали и назначили в качестве своего представителя Стефана, поскольку апостолам не пристало отвлекаться от служения слова ради участия в спорных делах. На это служение был назначен Стефан, всего лишь диакон церкви, но весьма достойный молодой человек, обладающий острым умом и более, чем сами апостолы, подготовленный к состязанию с ярыми спорщиками. Некоторые историки утверждают, что Стефан воспитывался у ног самого Гамалиила, потому Савл и другие с ним эллинисты обрушились на него как на отступника и с особой яростью поставили на нем крест.

(4) Вероятно, евреи-эллинисты вступили в спор со Стефаном еще и потому, что он не соглашался с ними и жаждал убедить их в истине, в чем и состояло то служение, на которое Бог призвал Стефана.

2. Здесь говорится о том, как Стефан отстаивал свои позиции в этом споре, ст. 10. Спорившие с ним не могли противостоять мудрости и Духу, Которым он говорил. Евреи-эллинисты не могли ни отстоять свое мнение, ни опровергнуть то, что говорил Стефан. Он приводил такие неоспоримые доказательства того, что Иисус истинно есть Христос, и с такой ясностью и полнотой излагал свои мысли, что его противникам нечего было возразить против того, что он говорил им; и, хотя эллинисты не отошли от своего, они все же остались пристыженными. Не сказано, что евреи-эллинисты не могли противостоять Стефану, вместо этого сказано, что они не могли противостоять мудрости и Духу, Которым он говорил, ибо они не могли противостоять духу Премудрости, Который свидетельствовал устами Стефана. Так исполнилось обетование:

...ибо Я дам вам уста и премудрость, которой не возмогут противоречить, ни противостоять все противящиеся вам, Лк 21:15. Евреи-эллинисты думали, что они спорят только со Стефаном и потому смогут постоять за свое учение, однако в действительности они пререкались с пребывающим в Стефане Святым Духом, Которому, естественно, равными по силе противниками они быть не могли.

III. В конце концов Стефан скрепил одержанную им победу печатью своей крови; речь об этом пойдет в следующей главе, здесь же повествуется о шагах, предпринятых его врагами в этом направлении. Не сумев возразить речи Стефана, выступившего в качестве искусного спорщика, евреи-эллинисты стали преследовать его как преступника и тайком подговорили каких-то людей дать ложные показания на Стефана, доказывающие, что он якобы хулил Бога. «В действительности, — говорит г-н Бакстер (Baxter), — и мы спорим с порочными людьми на тех же самых условиях. Это почти чудо Промысла, что еще не так много верующих погибает в этом мире от лжесвидетельства и злоупотреблений закона, хотя тысячи и тысячи ненавидят тех, кто не стыдится лжесвидетельствовать». Евреи-эллинисты научили некоторых людей, что они должны говорить, и дали им денег, чтобы те дали клятву. Эллинисты еще больше разъярились на Стефана за то, что он доказал им, что их путь был не прав, и наставил их на путь истинный, хотя за это им следовало благодарить Стефана больше всего. Итак, неужели он сделался врагом их, говоря им истину, и доказал, что так оно и есть на самом деле? Теперь заметьте здесь:

1. Как со всяким искусством и старанием они направили на Стефана гнев и ярость правителей и толпы, с тем чтобы то, что у них не получилось мытьем, получилось катаньем, ст. 12. И возбудили народ против Стефана, чтобы под шумок народного волнения совершить над ним расправу (между тем синедриону было рекомендовано, по наставлению Гамалиила, не трогать его); они также нашли способ настроить против Стефана старейшин и книжников, чтобы на тот случай, если народ оправдает и поддержит его, применить в отношении него силовые методы. Итак, они застраховались дважды и не сомневались, что добьются своего, ведь они натянули на свой лук сразу две тетивы.

2. Как Стефана привели на суд. Они, напавши на него тогда, когда он совсем этого не ожидал, схватили его и повели в синедрион. На него напали все: евреи-эллинисты, возбужденный ими народ и его законные представители, причем они набросились на него так, как набрасывается на свою жертву лев (таково значение этого слова на языке оригинала). Обращаясь со Стефаном грубо и жестоко, эллинисты желали тем самым представить его народу и правителям как опасного преступника, который мог либо бежать от правосудия, если его не стеречь, либо восстать против него, если ему не дать почувствовать силу. Захваченный победителями, он был доставлен ими в синедрион, причем, по-видимому, с такой поспешностью, что никого из друзей рядом с ним не оказалось. Враги Стефана знали, что, когда христиане вместе, они ободряют и укрепляют друг друга надеждами, стало быть, заключили они, расправляться с христианами следует поодиночке.

3. Как они заранее запаслись уликами против Стефана. Враги решили на этот раз избежать того неловкого положения, в которое они попали в прошлый раз, когда сначала привели на суд нашего Спасителя, а затем были вынуждены искать свидетелей. Теперь свидетели были подготовлены заранее: их обязали поклясться в том, что они слышали, как он говорил хульные слова на Моисея и на Бога (ст. 11), на святое место сие и на закон (ст. 13), ибо они якобы слышали, как он говорил о том, что Иисус сотворит с этим местом и обычаями иудеев, ст. 14. Стефан, по всей видимости, на самом деле что-то такое говорил, и все же люди, лжесвидетельствовавшие на Стефана, названы здесь ложными свидетелями, так как, хотя в их показаниях и было нечто правдивое, они, тем не менее, ложно и злонамеренно истолковали слова Стефана и извратили их смысл. Заметьте:

(1) Основное обвинение против Стефана состояло в том, что он говорил хульные слова; кроме того, желая усугубить его вину, обвиняющая сторона утверждала, что «этот человек не перестает говорить хульные слова, то есть о том только и говорит, о том только и заводит речи во всяком собрании, везде, где ни объявится, почитает своим долгом навязывать свои представления всякому собеседнику». Это обвинение подразумевало также неповиновение и презрительное отношение к увещеванию. «Его призывали прекратить подобные речи, но он не слушался и продолжал в том же духе». Богохульство (недостойное, пренебрежительное высказывание о Боге, создавшем нас) справедливо считается отвратительным, ужаснейшим преступлением, и можно было бы подумать, что гонителей Стефана глубоко заботила честь имени Божьего и они делали все это исключительно как ревнители этой чести. Как поступали с ветхозаветными пророками и мучениками, так поступали и с новозаветными: их братья, ненавидевшие и изгонявшие их за имя Его говорили: «Пусть явит Себя в славе Господь...», притворяясь, будто служат этим делу Божьему. Стефан, как было сказано о нем, богохульствовал на Моисея и на Бога. До сих пор они были правы: богохульствовавшие на Моисея (если они подразумевали Пятикнижие Моисея, данное ему по вдохновению от Бога) действительно хулили Самого Бога. Говорящие постыдное и насмехающиеся над Писанием бросают тень на Самого Бога и действительно оскорбляют Его. Богу угодно было возвеличить и прославить закон, поэтому поносящие и презирающие закон хулят Его имя, ибо Он возвеличил слово Свое превыше всякого имени Своего. Но разве Стефан богохульствовал на Моисея? Никоим образом, ибо он был далек от этого. Христос и проповедники Его Евангелия никогда не говорили ничего хульного на Моисея, они всегда со всяким почтением ссылались на его Пятикнижие и никогда ничего не прибавляли к тому, что возвещал пророк; поэтому обвинять Стефана в богохульстве на Моисея было совершенно несправедливо. Однако:

(2) Давайте рассмотрим, на чем строилось это обвинение и чем оно подтверждалось. Оказалось, что, когда дело дошло до суда, все, в чем могли обвинить Стефана, свелось, фактически, лишь к тому, что он говорил хульные слова на святое место сие и на закон. И что, это должно было истолковываться как богохульство на Моисея и на Самого Бога? Таким образом, заведомо ложное дело постепенно сводилось на нет.

[1] Стефан обвиняется в том, что он осыпает бранью святое место сие. Некоторые понимают под святым местом Иерусалим, святой град, неумеренными ревнителями которого были иудеи. Но здесь, скорее всего, имеется в виду храм, святое жилище Бога. Враги осудили Христа как богохульника за слова, якобы возносящие хулу на храм, о чести которого они, как могло показаться, ревновали, тогда как в действительности они своим беззаконием оскверняли его.

[2] Стефан обвиняется в том, что он осыпает бранью закон, которым его враги хвалились и в котором они искали твердую надежду, но при этом сами же преступлением закона бесчестили Бога, Рим 2:23. Ну, и как же им удается доказать это обвинение? Пожалуй, и этот обвинительный акт обращается в нелепицу, так как все, в чем могли обличить Стефана, сводилось лишь к тому, что они сами только слышали, как он говорил (однако, в каком контексте говорил это Стефан или какой смысл вкладывал он в эти слова, они не посчитали себя обязанными объяснять), что этот Иисус Назорей, о Котором было столько пересудов, разрушит место сие и переменит обычаи, которые передал нам Моисей. Таким образом, Стефана нельзя было обвинить ни в поношении храма, ни в поношении закона. Священники сами осквернили этот храм, не только превратив его в дом торговли, но и сделав его вертепом разбойников; тем не менее, им хотелось выставить себя ревнителями храма в противовес тому, кто об этом святом месте не только никогда не говорил ничего худого, но и посещал его, почитая домом молитвы, согласно исконному его предназначению. Закона Стефан также не осыпал бранью, а вот его враги закон злословили. И все же:

Во-первых, Стефан говорил, что Иисус Назорей разрушит место сие, разрушит храм, разрушит Иерусалим. Не исключено, что Стефан действительно мог говорить эти слова, но какую хулу на святое место можно усмотреть в словах о том, что храм вечен не более, чем Силом, и что праведный и святой Бог не станет продлевать славу Своего святилища ради тех, кто Его оскорбляет? Разве и пророки не предупреждали их предков о разрушении святого места халдеями? Более того, в то время, когда был отстроен первый храм, разве не Сам Бог свидетельствовал о том же самом: «И о храме сем высоком всякий, проходящий мимо его, ужаснется...» (2Пар 7:21). Тогда богохульником ли выступает Стефан, свидетельствующий им о том, что Иисус Назорей, в случае если Его враги не перестанут Ему противиться, поступит справедливо, разрушив это место и истребив народ, за что они смогут поблагодарить только самих себя? Тот преступно оскорбляет исповедание своей веры, кто, будучи обличен в отвратительных поступках, называет эти обличения хулой и чернением веры.

Во-вторых, Стефан говорил, что Этот Иисус переменит обычаи, которые передал нам Моисей. Существовало мнение, что в дни Мессии обычаи народа переменятся и тени небесные исчезнут после того, как явится само Небо; это уже случилось и стало не переменой сути закона, а лишь его усовершенствованием. Христос пришел не нарушить, а исполнить закон, а если Он и переменил некоторые обычаи, установленные Моисеем, то лишь для того, чтобы учредить и ввести новые, намного превосходящие прежние. И если бы иудейская церковь с упрямством не отвергала призвание в новую церковь и не прилепилась так к обрядоверию, то, насколько мне известно, их место не подверглось бы разорению. Так что Стефан был обвинен в богохульстве за то, что он так наставлял евреев на верный путь, чтобы предотвратить их гибель, и так предупреждал их о том, что они погибнут, если не встанут на путь истинный.

IV. Здесь говорится о том, как Бог призрел на Стефана, когда его привели в синедрион, и как Он дал знать, что помогает ему, ст. 15. И все, сидящие в синедрионе, священники, книжники и старейшины, смотря на него как на чужестранца, так, словно прежде никогда его не видели, видели лицо его, как лицо Ангела. Судьям привычно наблюдать за узниками, так как иногда их вина или невиновность бывают написаны на их лицах. Лицо Стефана, стоящего перед синедрионом, походило на лицо Ангела.

1. Возможно, речь здесь идет только о том, что у него было необыкновенно славное, радостное выражение лица, на котором, по крайней мере, не было и тени страха за свою судьбу, не было гнева на своих гонителей. Он выглядел так, словно никогда в жизни не был так доволен, как теперь, когда его вызвали для свидетельства о Благой вести Христа, чтобы вот так открыто и честно претерпеть все и получить венец мученика. И такое невозмутимое спокойствие, такая неустрашимая отвага, такое невообразимое сочетание кротости и величия были явлены на его лице, что всякий сказал бы, что воистину лицом Стефан напоминал Ангела, да и так притом, что, когда саддукеи воочию увидели перед собой ангела во плоти, это несомненно должно было убедить их в существовании ангелов.

2. Однако я бы сказал, что лицо у Стефана чудесным образом светилось и сияло, как у Спасителя после преображения или, по крайней мере, как у Моисея, когда он спустился с горы. Бог пожелал таким образом почтить верное свидетельство Стефана и пристыдить его гонителей и судей, чей грех многократно усугубился бы и стал бы очевидным свидетельством их противления свету, если бы они вопреки этому чуду продолжили гнать его. Знал ли Стефан о том, что лицо его сияло, или не знал, неизвестно, однако все, сидящие в синедрионе, видели это и, наверное, обращали на это внимание друг друга, но к стыду своему (ведь они не могли не понять того, что Бог призрел на Стефана) не призвали его, предстоящего перед ними, занять место председательствующего в их суде. Мудрость и святость заставляют лицо человека светиться, однако те же самые мудрость и святость не могут защитить его от великих оскорблений. Так что нет ничего удивительного в том, что сияющее лицо Стефана не смогло защитить его, хотя легко можно было бы доказать, что, если бы Стефан был виновен в каком-либо поношении на Моисея, Бог не удостоил бы его тем, чем в свое время удостоил Моисея.