Деяния 17 глава — Библия — Комментарии Мэтью Генри

Эта глава продолжает повествование о странствиях Павла, его трудах и страданиях за имя Христа. Павел не был подобен светильнику, освещающему только одно какое-нибудь место; он был подобен солнцу, шествующему по кругу и освещающему многие места. Павел был призван идти в Македонию, занимавшую в то время обширное пространство, Деян 16:9. Он начал свое путешествие с Филипп, так как это был первый македонский город, в который прибыл апостол; однако он не должен был ограничиться посещением только этого места. Здесь мы читаем:

I. О проповеди Павла и о гонениях на христиан в Фессалонике, другом македонском городе, ст. 1−9.

II. О проповеди в Верии, где Павел встретил обнадеживающих слушателей, но откуда был вынужден удалиться по причине гонений, ст. 10−15.

III. О проповеди в Афинах, знаменитом университетском городе Греции (ст. 16−21), и о рассуждениях касательно естественной религии, которые вместе должны были обличить поклонников многобожия и идолослужения и обратить их в христианскую веру (ст. 23−31), и о результатах этой проповеди, ст. 32−34.

Стихи 1−9. Послания Павла к Фессалоникийцам, первые из написанных им по Божественному вдохновению писем, представляют их адресатов в столь благоприятном свете, что нельзя не радоваться, читая в этой истории рассказ о том, как в этом городе была основана церковь.

I. Прибытие Павла в Фессалонику, главный город Македонии, который в наше время носит название Салоники и находится на территории Османской империи. Заметьте:

1. Павел не отказался от своего дела, несмотря на то жестокое обращение, с которым он столкнулся в Филиппах; апостол не ослабел духом и не изнемог сердцем. Вот что говорит он об этом в своем Первом послании к Фессалоникийцам (1Фес 2:2): ...прежде пострадавши и бывши поруганы в Филиппах... мы дерзнули в Боге нашем проповедать вам благовестие Божие... Противодействие и гонения, которые встречал на своем пути Павел, делали его только еще более решительным человеком. Подумайте о том, что влекло Павла на подвиг; он не смог бы до конца устоять в гонениях и трудиться, если бы не получал поддержки от Духа силы свыше.

2. Павел просто прошел чрез Амфиполь и Аполлонию (один город находился близ Филипп, другой — близ Фессалоники). Он явно действовал под Божьим руководством и внимал повелениям Духа Святого (Который, подобно ветру, дышит, где хочет), указывавшего ему, какие места ему следовало проходить, а в каких он должен был останавливаться. По предположению некоторых, то обстоятельство, что Аполлония находилась в провинции Иллирик, поясняет слова Павла о его благовествовании от Иерусалима и окрестности до Иллирика (Рим 15:19), то есть до границ провинции Иллирик, в которой он тогда находился. Так что можно предположить, что Павел (хотя здесь и сказано, что он прошел эти города) пробыл в них столько времени, сколько требовалось для того, чтобы возвестить их жителям Благую весть и приготовить путь в эти места другим служителям, которых он в будущем должен был направить сюда.

II. Начало благовестия с проповеди Евангелия евреям в синагоге города Фессалоники. Здесь Павел нашел синагогу (ст. 1), из чего можно сделать вывод о том, что единственной причиной, побудившей апостола пройти упомянутые выше города, не останавливаясь в них подолгу, было отсутствие там синагог. Но вот, найдя синагогу в Фессалонике, Павел вошел в нее.

1. Павел обычно обращал свою проповедь вначале к евреям, чтобы они первыми услышали Благую весть, и только потом уже, после того как евреи отвергали благовествование, к язычникам. Делал же он это для того, чтобы евреи ничего не могли сказать вопреки Павлу, проповедовавшему Евангелие язычникам. Когда евреи принимали Благую весть, тогда они с радостью принимали в свой круг и обращенных в христианство язычников. Когда же евреи отвергали Благую весть, тогда за то, что апостолы несли ее желающим ее принять, евреи могли благодарить только самих себя. Повеление Христа начать проповедь Евангелия с Иерусалима было правильно истолковано апостолами как повеление начинать благовествование везде, куда они ни придут, с евреев.

2. Павел встречался с евреями в синагоге по субботам, там и тогда, где и когда они собирались на богослужение желая засвидетельствовать свое почтение и месту, и времени богослужения. Субботы и благочестивые собрания всегда являются драгоценностью для того человека, который считает Христа самой большой драгоценностью, Пс 83:11. Хорошо находиться в доме Господнем в день Господень. Так обыкновенно поступали Христос, и Павел, и все святые, вставшие на добрый, древний путь.

3. Павел говорил с ними из Писаний. Евреи соглашались выслушать его речь, основанную на писаниях Ветхого Завета: до сих пор они были с ним одного мнения. Однако евреи, принимая за истину ветхозаветные Писания, не находили в них основания, для того чтобы принять Христа. Павел же, принимая Писания, видел в них великое основание для этого. Таким образом, для того, чтобы убедить евреев, исполненный Духом Святым Павел должен был рассуждать и доказывать, что его понимание Писаний является правильным, а их понимание — ошибочным.

Примечание: благовестие должно являться проповедью, построенной как на библейских доводах, так и на логических умозаключениях; именно такой была здесь проповедь Павла, ибо он говорил с ними из Писаний. Мы должны принимать Писания за непреложные основание, истину и мерило для себя, а затем, идя от Писаний логическим путем и ссылаясь на них, разубеждать и давать отпор тем, кто, подобно тем евреям, притязает на звание ревнителей Писаний но при этом извращает их к собственной своей погибели. Разум надо не противопоставлять Писаниям, а использовать в толковании и применении их на практике.

4. Павел проповедовал евреям на протяжении трех суббот. Он не смог убедить своих слушателей в первую субботу и потому старался сделать это во вторую и третью субботы, так как заповедь должна быть на заповедь правило на правило. Если Бог ожидает покаяния грешников, то его также ожидают и Божьи служители; не все работники приходят в виноградник ранним утром, не все приходят по первому зову, и не все обращаются к Богу внезапно, подобно тому как обратился темничный страж.

5. Сутью и конечной целью проповеди и рассуждений Павла являлось доказательство того, что Сей Христос есть Иисус; именно это положение он открывал и доказывал, ст. 3. Вначале он изложил свой тезис, дав соответствующие определения, а затем и доказал его, и принял за истину, которой будет твердо держаться в дальнейшем он сам и которой во имя Господа призовет держаться также и слушавших его евреев. Павел превосходно владел техникой рассуждений: он показывал как свою полную осведомленность в проповедуемом им учении, так и основательное понимание этого учения, а также свою полную уверенность в том, что это понимание истинно; поэтому он открывал учение Христа как человек, верующий в него. Павел доказывал евреям:

(1) Что Мессии надлежало пострадать и воскреснуть из мертвых и что, в полном соответствии с ветхозаветными пророчествами, страдание и воскресение Мессии неминуемо должны были иметь место. Евреи не принимали Иисуса как Мессию главным образом из-за Его позорной смерти и постыдных страданий. Христос распятый являлся для Иудеев соблазном, так как этот факт не находил объяснения в их способе толкования цели прихода Мессии. Однако здесь Павел утверждает и совершенно неоспоримо доказывает не только то, что Иисус мог быть Мессией, хотя и пострадал, но и то, что Ему, как Мессии, надлежало претерпеть страдания. Он не мог достичь совершенства иначе, как только путем страданий, ибо, не приняв смерти, Он не смог бы и воскреснуть из мертвых. Это настойчиво утверждал и Сам Христос (Лк 24:26): «Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою?» И ниже (Лк 24:46): «Так написано, и так надлежало пострадать Христу и воскреснуть из мертвых...» Христу надлежало пострадать за нас, иначе Он не смог бы приобрести для нас вечного искупления; Ему также надлежало воскреснуть, иначе Он не смог бы даровать это искупление нам.

(2) Что Иисус есть Мессия. «Сей Иисус, Которого я проповедую вам и Которого я призываю вас принять верой, есть Христос, Помазанник Господень, Которому надлежало прийти в мир. Поэтому вам не следует ожидать кого-то другого, так как Бог словом и делом (таковы два Его способа общения с сынами человеческими) при посредстве Писаний и чудес, а также и дарованием Духа для успешного действия того и другого засвидетельствовал о Нем».

Примечание:

[1] Служителям Евангелия нужно благовествовать об Иисусе. Он должен быть главной темой их проповедей; они должны возвещать людям о Нем.

[2] Об Иисусе мы должны говорить то, что Он — Христос, а потому можно надеяться на то, что Он спасет нас, и также нужно крепко держаться Его.

III. Успех Павла в благовестии в этом месте, ст. 4.

1. Некоторые евреи, вопреки укоренившимся предубеждениям против Христа и Его Благой вести, уверовали и присоединились к Павлу и Силе. Они не только присоединились к ним как друзья и товарищи, но и доверились им как своим духовным наставникам. Они передали себя им, подобно тому как наследство передают во владение его законному обладателю (таково значение употребленного здесь слова). Прежде всего они отдали самих себя Господу, а затем и апостолам по воле Божией, 2Кор 8:5. Они оставались верными Павлу и Силе и сопровождали их всюду, куда бы те ни пошли.

Примечание: верующие в Иисуса Христа ищут общения с Его верными служителями и присоединяются к ним.

2. Великое множество благочестивых эллинов и знатных женщин приняли Евангелие. Это были прозелиты врат, праведные среди язычников (как называли их иудеи), которые хотя и не покорились Моисееву закону, все же отвергали идолослужение и разврат, и почитали одного истинного Бога, и не делали ближнему своему зла. Они были οί σεβομένων Ἑλλήνων — язычниками, поклоняющимися Богу, подобно тому как американских аборигенов, уверовавших во Христа, называют молящимися индейцами. Такие люди допускались евреями к участию в богослужении в синагоге. Из прозелитов уверовало великое множество людей, больше, чем из закоснелых в своих предрассудках иудеев, преданных обрядовому закону. В веру Христову обратилось также немало знатных женщин этого города, благочестивых и религиозных. Об их обращении сказано особо, с тем чтобы показать пример дамам, знатным женщинам, который должен побуждать их во всех обстоятельствах жизни учиться благочестию и покорности силе святой веры Христа. Этот пример показывает, как благоугодны такие качества Богу, как они прославляют Христа и как благотворно они могут влиять на других людей, не говоря уже о пользе для их собственных душ. Несмотря на то что здесь ни слова не сказано о благовестии апостолов фессалоникским идолопоклонникам, апостолы, несомненно, проповедовали им Евангелие и многие слушатели их проповеди обратились к Богу. Более того, именно обращенные язычники, хотя здесь об этом и не говорится прямо, судя по всему, и составили основную часть Фессалоникской церкви, так как Павел обращается к тамошним христианам как к обращенным к Богу от идолов (1Фес 1:9), а обращение от идолов как раз и было результатом первого посещения их апостолами.

IV. Беспокойство, причиняемое Павлу и Силе в Фессалонике. Всюду, где они проповедовали, их обязательно гнали; узы и скорби ожидали их во всех местах. Заметьте:

1. Кто причинял им это зло. То были Иудеи, неуверовавшие и возревновавшие, ст. 5. Иудеи всюду были заклятыми врагами христиан, особенно же христиан из числа обратившихся к Богу евреев, поскольку эти «дезертиры» вызывали у иудеев исключительную ненависть. Посмотрите, какое разделение принес Христос на землю: одни евреи принимали Благую весть, жалели других евреев и молились о тех, кто Благой вести не принял; неуверовавшие же иудеи завидовали верующим и ненавидели их. В своем Первом послании к Фессалоникийцам апостол Павел, указывая на гнев и ненависть, которые испытывали евреи по отношению к благовестникам, называет их наполняющими меру грехов своих. См. 1Фес 2:15−16.

2. Кто служил орудием этого зла. Иудеи употребили для этого некоторых негодных людей, подкупленных и собранных ими; эти самые люди должны были внушать, что город настроен против апостолов. Всякий здравомыслящий человек уважал и высоко ценил апостолов, ни один умный человек не выступил против благовестия, кроме городского отребья, этого сборища негодных людей, преданных всякому нечестию. Тертуллиан, ссылаясь на этих и других противников христианской веры, утверждает, что, в основном, это были худшие представители народа: Tales semper nobis insecutores, injusti, impii, turpes, quos, et ipsi damnare consuestis — Наши гонители — это всегда несправедливые, нечестивые, пакостные люди, которых вы и сами обычно проклинаете (Апология, гл. 5). К славе христианской веры служит то, что ее ненавистники — это в первую очередь некоторые негодные люди, утратившие элементарное понятие о справедливости и добродетели.

3. Какие приемы были употреблены в борьбе против апостолов.

(1) Эти негодные люди возмущали город, поднимали шум с целью возбудить народ и вызвать в нем желание разобраться с апостолами; учиненные ими бесчинства вскоре собрали толпу людей. Посмотрите, кто наводит беду на Израиля: это не верные проповедники Благой вести, а ее враги. Посмотрите, как сатана добивается своей цели: он устраивает городские беспорядки и возмущает человеческие души, чтобы затем «в мутной воде ловить рыбку».

(2) Эти негодные люди приступили к дому Иасона, в котором остановились апостолы, и домогались вывесть их к народу, который прежде был приведен в ярость и настроен против них, чтобы люди, по злому замыслу противников христиан, разорвали апостолов в клочья. Однако такое разбирательство являлось незаконным: если в доме Иасона необходимо было произвести обыск, то сделать это должны были соответствующие лица, и притом по соответствующему предписанию. «Дом человека», было написано в законе, «есть его крепость», так что с яростью обрушиться на дом человека, повергнуть его самого и домашних его в ужас было просто демонстрацией того, до какого произвола может доводить людей дух ожесточения. Если тот или другой человек преступал закон, то для вынесения приговора над преступником были поставлены специальные люди, в обязанность которых входило отправление правосудия; эти самые должностные лица были уполномочены производить следствие и судить виновных; ставить же судей и вместе с тем палачей (как злоумышляли в данном случае иудеи) из среды отребья — значило дать истине преткнуться на площади, сделать из рабов всадников, а из князей пеших, ходящих по земле, то есть попрать справедливость и вознести на престол гнев.

(3) Толпе не удалось схватить апостолов (иудеи хотели расправиться с ними как с бродягами и представили их народу как чужаков, пришедших в их страну соглядатаями, чтобы истощить ее силу и отнять хлеб у ее жителей), и тогда возмущенный народ напал на одного знатного гражданина по имени Иасон, обращенного в христианскую веру еврея, в доме которого остановились апостолы, и повлек его с некоторыми другими братьями к городским правителям. Апостолам посоветовали поскорее уйти, currenti cede furori — отступить перед натиском, так как они считались наиболее опасными для общества. Друзья же апостолов, способные выдержать эту бурю, приготовились принять удар на себя. За благодетеля, за таких благодетелей, какими были апостолы, может быть, кто и решится умереть.

(4) Правителям принесли жалобу на апостолов, в которой последние были охарактеризованы как несносные злодеи; Иасона же обвинили в том, что он принял и приютил в своем доме апостолов (ст. 7), поощрял их и помогал им. Но что за преступление совершили апостолы, если принимать их у себя дома — значило укрывать преступников? Здесь апостолов представили весьма темными личностями с двух сторон, и этого было достаточно, для того чтобы сделать их ненавистными в глазах народа и вредными в глазах властителей, хотя в этом обвинении не было ни тени правды.

[1] Апостолы, будучи врагами общественного порядка, устраивали беспорядки во всяком месте, куда ни приходили. ...Эти всесветные возмутители пришли и сюда... И, действительно, в определенном смысле везде, куда в силе приходит Благая весть, в какое-либо место или в какую-либо душу, происходят такие большие перемены и оказывается такое сильное влияние на ход привычных событий, который тут же меняется на прямо противоположный, что воистину можно сказать: в том месте или в той душе произошел переворот. Однако те негодные люди, называя апостолов всесветными возмутителями, имели в виду совершенно другое, так что их слова были грубой ложью; им хотелось представить благовестников подстрекателями и смутьянами, сеявшими раздор между собратьями, ссорившими ближних, мешавшими торговле и нарушавшими жизненный уклад и порядок всюду, где они ни бывали. Поскольку апостолы призывали народ обратиться от порока к добродетели, от идолов к истинному и живому Богу, от ненависти и зависти к любви и миру, их обвинили в том, что они в этом мире переворачивают все вверх дном, между тем как они переворачивали вверх дном только то, что имело отношение к царству сатаны. Враги апостолов сами возмущали город, а вину за это возложили на апостолов; так точно и Нерон поджег Рим и обвинил в этом христиан. И если верных служителей Христа, даже и кротчайших на земле, представляют в таком извращенном и непристойном свете, то пусть они не видят для себя в этом ничего странного и необычного; чем мы лучше Павла и Силы, которых оскорбляли таким образом? Обвинители кричали: «Они пришли и сюда. Теперь, сделав столько зла, сколько смогли, в других местах, они принесли свою заразу и сюда. Значит, для нас настало время проснуться и подняться против них».

[2] Апостолы, будучи противниками существующего государственного устройства, выражали недовольство властями, их теория и практика были гибельны для монархии и несовместимы с конституцией государства, ст. 7. «И все они поступают против повелений кесаря», не против какого-то конкретного указа, поскольку в Римской империи в то время еще не существовало закона, направленного против христианства, а против самой власти императора издавать указы, «почитая другого царем, Иисуса» , почитая Его не только царем Иудейским, в чем обвинили Самого нашего Спасителя перед Пилатом, но и Господом всех, как назвал Христа Петр в своей первой проповеди, обращенной к язычникам, Деян 10:36. И, действительно, как во времена республики, так и впоследствии, уже в годы империи, Римское государство ревниво оберегало свои права от посягательств на них со стороны всякого подвластного ему правителя, принимавшего титул царя, против чего действовал прямой закон. Однако Царство Христа не от мира сего. Несомненно, последователи Христа называли Иисуса Царем, но не земным царем, ибо ни Он не соперничал с императором, ни заповеди Его не противоречили указам императора, а тем Царем, в Царстве Которого законом определено отдавать кесарево кесарю. В учении Христа нет ничего того, что призывало бы его последователей к низложению князей или лишению их исключительных прав. Иудеи, знавшие это прекрасно, кривили душой, когда обвиняли апостолов как государственных преступников. Говорить так иудеям было неприличнее всего, поскольку они ненавидели императора и его государство и желали их гибели, ждали Мессию, Который, согласно их представлениям, должен был, как земной князь, низложить царские троны, и противились Господу Иисусу, так как Он не выступил в таком качестве. Таким образом, больше всего представляли верный Божий народ как врагов императора, опасных для царей и областей, именно те, которые сами являлись imperium in imperio — государством в государстве, то есть властью, не просто соперничавшей с императорской, но и ставившей себя выше ее, чем-то напоминая нынешнюю папскую супрематию.

4. Большое беспокойство, возникшее в городе по причине этих недобрых слухов и разговоров, ст. 8. И встревожили народ и городских начальников, слушавших это. Не имея никаких предубеждений в отношении апостолов и проповедуемого ими учения, городские начальники не видели в их лице никакой опасности для государства и потому готовы были смотреть на делаемое ими сквозь пальцы; когда же клеветники представили апостолов врагами императора, тогда городским начальникам пришлось, из страха перед высшими властями, которых они боялись, заняться расследованием и пресечь деятельность апостолов. Император Клавдий, в руках которого в то время находились бразды правления, был, по описанию Светония, человеком в высшей степени щепетильным и робким, обязывавшим подвластных ему властителей проявлять сугубую бдительность в отношении всего, что представляло хоть какую-нибудь опасность или вызывало хоть какое-то подозрение; поэтому необходимость причинить беспокойство добрым людям пугала городских начальников.

5. Исход этого печального дела. Городские головы и не думали учинять расправы над христианами. Верующие позаботились об апостолах; ускользнув от начальников, апостолы бежали, а Иасона и его друзей осталось только отпустить под залог, ст. 9. Настроить против апостолов городских начальников в Фессалонике оказалось труднее, чем начальников в Филиппах, ибо здешние были разумнее и добрее тамошних, так что, получивши удостоверение от Иасона и прочих, власти призвали братьев к порядку. Что же касается Павла и Силы, то их, возможно, обязали явиться к городским начальникам сразу после того, как только против них будут выдвинуты какие-то конкретные обвинения. Итак, мы находим примеры не только безрассудства и жестокости, но и благоразумия и сдержанности гонителей христианского вероучения; умеренность всегда была добродетелью.

Стихи 10−15. В этом отрывке повествуется о том, как:

I. Павел и Сила, добравшись до Верии, принялись там благовествовать, ст. 10. До сих пор они трудились в Фессалонике, где основали церковь и где появились братья, способные продолжить труд апостолов. Городские власти и народ не имели против рядовых верующих тех предубеждений, которые они имели против Павла и Силы; и, когда поднялся шторм, апостолы удалились, усмотрев в этом повеление прекратить свою проповедь в одном месте ради проповеди в другом. Раскрывая смысл повеления Христа Своим ученикам: «Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой», бегство апостолов из Фессалоники означало не желание обезопасить себя («бегите в другой город, чтобы спрятаться там»), а желание продолжить Божье дело («бегите в другой город, чтобы проповедовать там»), к чему апостолов побуждало следующее обетование Господа: «...не успеете обойти городов Израилевых, как придет Сын Человеческий» (Мф 10:23). Так из ядущего вышло ядомое и сатану поразило собственное его оружие; гонением, воздвигнутым на апостолов, диавол рассчитывал остановить ход благовествования, однако эти обстоятельства только содействовали распространению Благой вести. Рассмотрим здесь:

1. Помощь братьев, оказанная Павлу и Силе после получения ими известия о составленном против них заговоре. Верующие немедленно ночью отправили их тайно в Верию. Для новообращенных подобные обстоятельства не могли быть неожиданностью. «Ибо мы и тогда, как были у вас, — писал им Павел (1Фес 3:4), — когда пришли к вам в первый раз, предсказывали вам, что будем страдать, как и случилось, и вы знаете». По всей видимости, Павел и Сила остались бы в Фессалонике, чтобы открытым лицом встретить бурю, если бы братья не позаботились об их побеге; однако верующие решили, что лучше им лишиться духовной помощи апостолов, чем подвергнуть опасности их жизнь, которая была не так дорога самим апостолам, как была дорога их друзьям. Отправили их под покровом ночи, как будто бы апостолы были злоумышленниками.

2. Неутомимость апостолов, проявленная на деле. Апостолов вынудили бежать из Фессалоники, однако они бежали не от служения Христу. Немедленно по прибытии в Верию апостолы пошли в синагогу Иудейскую и предстали там перед народом. Хотя иудеи из Фессалоники и повели себя как злейшие враги апостолов и иудеи из Верии, надо полагать, могли оказаться не меньшими врагами, апостолы не видели основания для того, чтобы не засвидетельствовать иудеям своего почтения ни в качестве отместки за нанесенные апостолам раны, ни по причине страха перед новыми страданиями. «Если иудеи не желают исполнить свой долг перед нами, — рассуждали апостолы, — то это не означает, что у нас есть основание не исполнить своего долга перед иудеями».

II. Верийские иудеи оказались добронравными, ст. 11. Здешние были благомысленнее Фессалоникских... Иудеи из Верийской синагоги были более расположены к принятию Евангелия, чем иудеи из Фессалоникской синагоги. Здешние были не до такой степени фанатичными и не до такой степени настроенными против благовестия, как тамошние. Иудеи из Верийской синагоги были не настолько раздражены и злонравны, как те; первые были благомысленнее, εὐγενέστεροι — благороднее вторых.

1. Верийские иудеи мыслили свободнее и были более открытыми для обличений совести, они больше стремились прислушиваться к голосу разума, соглашаться с его доводами и принимать то мнение, которое представлялось истинным, даже если новая точка зрения противоречила их прежнему убеждению. Вот что значит быть более благомысленным.

2. Они были более благонравны, не так угрюмы, замкнуты и сварливы в своих отношениях с теми, кто был не согласен с их мнениями. Готовые объединяться с теми, с кем силой истины они сходились во взглядах, верийские иудеи в то же время с любовью относились к тем, с кем считали необходимым расходиться во мнениях. Вот в чем заключалось благомыслие здешних иудеев. Как не составляли они ни на чем не основанных суждений о Благой вести, так не завидовали они и благовествующим, как это делали иудеи из Фессалоники, но, напротив, проявляли великодушие и открыто, беспристрастно и не разделяясь на различные партии выслушивали Евангелие и его проповедников; ибо:

(1) ...Они приняли слово со всем усердием... Они стремились выслушать его, сразу понимая его значение, и не отворачивались от истины. Они внимали тому, что говорил Павел, подобно Лидии, и радушно принимали слышанное слово. Они не перечили слову Божьему, не искали в нем ошибок и не придирались к Его проповедникам; напротив, они принимали Благую весть и правильно понимали все, о чем им возвещалось. Вот в чем здешние иудеи были благомысленнее Фессалоникских; эти действовали в одном духе и ходили одними путями с обращенными в веру из местных язычников, о которых сказано, что они обратились к Богу от идолов, чтобы служить Богу живому и истинному, 1Фес 1:6−9. Вот в чем состояло их подлинное благомыслие. Евреи гордились своим происхождением от Авраама, считали себя благородными и думали о себе что они самые благомысленные люди на свете. Здесь же сказано, кто из евреев на самом деле был более благомысленным и благородным: более благомысленным и благородным среди них был тот, кто был более расположен к принятию Благой вести, кто подавлял в себе гордые и тщеславные помыслы, пленяя их в послушание Христу. Такие люди были более всего благомысленными и, так сказать, более всего благовоспитанными. Nobilitas sola est atque unica virtus — добродетель и набожность составляют истинное благородство, настоящую славу, а без этих двух качеств stemmata quid prosunt? — чего стоит генеалогия и пышные титулы?

(2) ...Они приняли слово со всем усердием, ежедневно разбирая Писания, точно ли это так... Их готовность принять Евангелие не означала, что они все принимали на веру безоговорочно, никак нет. Павел разубеждал верийских иудеев с помощью Писаний, ссылаясь на Ветхий Завет для подтверждения своих слов, и они исследовали Писания, искали тексты, на которые ссылался Павел, вчитывались, вникая в смысл написанного, сопоставляли одни места Писаний с другими, для того чтобы убедиться, что выводы Павла, основанные на этих текстах, просты и правильны, а подкрепляющая их аргументация, соответственно, достоверна и обоснованна. Заметьте:

[1] Учение Христа не боится тщательного разбора. Когда мы защищаем Благую весть, нам больше всего хочется, чтобы люди не заявляли: «Это не так» — прежде, чем они исследуют слово Божье без предубеждений и пристрастий и узнают на самом деле, так ли это или не так.

[2] Новый Завет нужно разбирать с помощью Ветхого. Евреи приняли Ветхий Завет, но те, кто принял его, при условии верного его толкования, не могут пройти мимо достаточных оснований для принятия Нового Завета, поскольку все пророчества и обетования Ветхого Завета они видят полностью и в точности сбывшимися в Новом Завете.

[3] Читающим и принимающим Писания необходимо их исследовать (Ин 5:39), изучать, прилагать усилия в их разборе — как с целью обнаружить истину, заключенную в них, и не заблуждаться в Писании и таким образом избегнуть многих ошибок или же отказаться от своих неправильных пониманий, так и с целью познать всю истину, заключенную в них, и не довольствоваться поверхностными знаниями о Боге и пребыванием во внешних дворах Писаний, но больше познавать открывающийся в них ум Господень.

[4] Исследовать Писания нужно всякий день. Слышавшие слово Божие в синагоге в день субботний не считали для себя достаточным заниматься исследованием Писаний один раз в неделю, но разбирали Писания каждый день, чтобы извлечь наибольшую пользу из того, что им довелось услышать в прошедшую субботу, и приготовиться к тому, что им предстоит услышать в следующую субботу.

[5] Проявляет благомыслие и находится на верном пути тот, кто принимает Писания за непреложную истину и мерило и потому ищет в Писаниях совета. Кто правильно разбирает Библию и поучается в ней день и ночь, тот исполняется благомыслием, утверждается в благих взглядах и сообразуется с благими целями и задачами. Таковые благомысленнее.

III. Благовестие в Верии принесло добрый плод и имело ожидаемые результаты. Так как людские сердца уже были приготовлены к принятию Евангелия, многое происходило неожиданно, ст. 12.

1. Немалое число евреев обратилось к Христу. В Фессалонике уверовали только некоторые из них (ст. 4), тогда как в Верии, где евреи принимали слово Божье без предубеждений, обратившихся из них к Богу было намного больше, чем в Фессалонике.

Примечание: Бог посылает благодать тем, кого Он вначале склоняет к тому, чтобы прилежно пользоваться ее средствами, особенно же разбором Писаний.

2. Немалое число также и эллинов, язычников, уверовало во Христа, как из еллинских почетных женщин, то есть знатных дам, так и из мужчин немало, которые, надо полагать, занимали самое высокое положение в обществе, так как они упомянуты здесь наряду с почетными женщинами. Первыми приняли Благую весть женщины, которые затем убедили сделать то же и своих мужей. Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа? (1Кор 7:16).

IV. Павла и Силу в Верии начали гнать противники Евангелия, и Павлу пришлось покинуть город.

1. Смуту затеяли Фессалоникские Иудеи после того, как узнали, что и в Верии проповедано Павлом слово Божие (так как зависть и ревность быстро разносят известия), и здешних иудеев нельзя назвать закоренелыми врагами благовестия, какими были тамошние иудеи. Последние же пришли в Верию, для того чтобы перевернуть мир с ног на голову и, возмущая народ, настроить его против благовестников. Эти гонители словно бы имели поручение от князя тьмы ходить из одного места в другое и противостоять Благой вести, подобно тому как апостолы имели поручение ходить и благовествовать. Выше мы читали повествование о том, как евреи из Антиохии и Иконии пришли в Листру, для того чтобы настроить народ против апостолов, Деян 14:19. Посмотрите, с какой неутомимостью прислужники сатаны готовы чинить препятствия благовествованию Христову и спасению душ людей. Вот пример вражды, положенной между семенем змея и семенем жены; стоит ли тогда удивляться тому, что противники Благой вести устраивают гонения на служителей Христа также и за пределами своего обитания.

2. С возникшим противлением гонителей был связан и переход Павла в Афины. Пытаясь погасить зажженный Христом Божий огонь, гонители тем самым только распространяли его еще дальше и еще быстрее. В Верии Павел пробыл довольно долго и был настолько успешен в своем деле, что в городе нашлись братья, здравомыслящие и благоразумные христиане, которые в подтверждение этих своих качеств приняли самое живое участие в оказании помощи Павлу, ст. 14. Эти братья узнали о приближении враждебно настроенных против Павла и подстрекающих против него народ фессалоникских иудеев, и потому они, опасаясь, как бы чего не вышло, без всякого промедления тотчас отпустили Павла, так как прежде всего гонители хотели расправиться именно с ним. Братья надеялись, что уход Павла успокоит фессалоникских иудеев; между тем в городе остались Сила и Тимофей, способные теперь, когда Павел уже положил начало, продолжить его дело без риска для жизни самого апостола. Как полагают, братья отпустили Павла дойти до моря или как будто идущего к морю (как понимаем это место Писания мы) — ἕως ἐπὶ τὴν θάλασσαν. Павел вышел из Верии по дороге, ведущей к морю, чтобы иудеи, осведомившись о нем, посчитали, что он ушел уже слишком далеко. Сам же апостол отправился по суше в Афины, и в этом не было никакого обмана. Сопровождавшие Павла (будучи его проводниками и телохранителями, ведь Павел был пришлец в их стране, где у него было много врагов) проводили его до Афин. Дух Божий, побуждая Павлов дух, направил его стопы в этот знаменитый город, славившийся своим могуществом и владычеством в прошлом, когда афинская демократия соперничала со спартанской, и своей ученостью в недалеком будущем когда в этот город приходили набираться учености. Желающие учительствовать шли в Афины, чтобы показать свою ученость. По сути дела, этот город являлся крупным университетом, и множество людей со всего света устремлялось в него. Павел, посланный сюда для того, чтобы больше распространить свет евангельского просвещения, не постыдился и не побоялся появиться в среде языческих мудрецов и проповедовать им Христа распятого, хотя и прекрасно знал, что для греков слово о кресте было безумием, а для иудеев — соблазном.

3. Павел приказал Силе и Тимофею, чтобы они скорее пришли к нему в Афины, то ли потому, что здесь появилась возможность послужить добрым делом, то ли потому, что апостол страдал и унывал от одиночества, не имея в этом городе друзей или знакомых. Тем не менее, как бы сильно ни желал Павел скорейшего прихода к нему своих сотрудников, он повелел Тимофею пройти по Фессалонике, для того чтобы впоследствии доложить о положении дел в тамошней церкви. Апостол говорит об этом: «...мы восхотели остаться в Афинах одни, и послали Тимофея... чтобы утвердить вас...» (1Фес 3:1−2).

Стихи 16−21. Сведущий человек, знающий и любящий античную философию, был бы, вероятно, очень доволен, оказавшись в Афинах, куда теперь пришел Павел, в месте, служащем средоточием различных философских школ и течений, и, наверное, поставил бы перед их представителями множество вопросов, возбуждающих любопытство, желая разобраться в историческом наследии древнегреческой философии. Однако Павел, получивший лучшее по тем временам образование, человек деятельный и проворный, такой целью не задавался. Его ум занимали другие мысли: апостол думал не о том, чтобы научиться афинской философии, в которой он учил видеть лишь пустое обольщение, будучи сам несравненно выше ее (Кол 2:8), а о том, чтобы заняться делом Божьим, обнаружить религиозные бесчинства язычников и обратить чтящих идолов от сатаны, в них пребывающего, к почитанию Бога живого и истинного во Христе.

I. Впечатление, произведенное на Павла отвратительным невежеством и суеверием афинян, ст. 16. Заметьте:

1. Приведенное здесь описание Афин. Город был полон идолов. Эти слова повторяют описания языческих авторов, свидетельствующих о том, что идолов в Афинах было больше, чем в остальной части Греции, и что священных праздников в этом городе отмечалось вдвое больше, чем в других местах. Какими бы чуждыми ни были предлагаемые афинянам боги, их принимали, возводили в честь них храмы и жертвенники, так что богов у них было почти столько же, сколько и людей, facilius possis deum quam hominem invenire. Даже после того, как Римская империя стала христианским государством, Афины по-прежнему неисправимо предавались идолослужению, и все религиозные постановления христианских императоров не могли искоренить идолопоклонство до тех самых пор, пока внезапное вторжение готтов не истребило этого места до того, что от него почти ничего не осталось. Обращает на себя внимание тот факт, что всюду, где процветает человеческое учение, преизбыточествует и служение идолам, причем настолько бессмысленное и нелепое, что на память приходят слова апостола, подтверждающие истину о том, что, называя себя мудрыми, они обезумели (Рим 1:22) и более всех остальных осуетились в умствованиях своих. Ибо... мир своею мудростью не познал Бога... (1Кор 1:21). Афиняне могли обоснованно выступать против многобожия и идолопоклонства, но, несмотря на это, по всей видимости, те из них, которые притязали на звание величайших мудрецов, являлись в то же время величайшими рабами идолов: вот как нуждались Афины в божественном откровении во Христе.

2. Негодование Павла при виде такого идолопоклонства. Он не хотел открыто проповедовать в городе до тех пор, пока Сила и Тимофей не придут к нему, поскольку при устах двух или трех свидетелей подтверждается всякое слово. Сказано, что он возмутился духом. Сердце апостола переполняла не только ревность о славе Божьей, которую в Афинах воздавали идолам, свидетелем чего стал Павел, но и сострадание к людским душам, которые были порабощены служением сатане, уловившему их в свою волю. Наблюдая за жизнью этих богоотступников, Павел сокрушался сердцем, и им овладевал ужас. Апостол вознегодовал на языческих жрецов, которые вели народ бесчисленными путями идолослужения, и на языческих философов, которые хорошо знали об этом нечестии, но никогда не выступали за истину, а напротив, всегда плыли по течению вместе со всеми.

II. Слово, с которым выступил Павел против поклонения идолам, а также его попытки изложить афинянам истину. Как отмечает Уитсиус (Witsius), в пылу гнева Павел не врывался в языческие храмы, не сносил находившихся в них статуй, идолов и икон, не разбивал их алтарей и не бросал вызова их жрецам; он не бегал по улицам с криками: «Вы все рабы диавола», хотя это была правда; Павел соблюдал правила приличия и держал себя в установленных рамках, делая лишь то, что было достойно благоразумного человека.

1. Он пошел в синагогу Иудейскую, и (хотя иудеи и выступали врагами веры Христовой, они все же не поклонялись идолам) объединился с ними в том, что между ним и ими было добрым, и воспользовался у них предоставленной ему возможностью рассуждать о Христе, ст. 17. Павел рассуждал с Иудеями, справедливо обличал их и спрашивал их о том, как они могут объяснить свое ожидание Мессии и одновременно нежелание принять Иисуса. В иудейской синагоге он встречался с благочестивыми людьми, которые, отвергая языческие храмы, находили покой в синагоге, и рассуждал с ними с целью привести их в христианскую церковь, которой синагога была только преддверием.

2. Павел общался со всяким человеком, ставившим перед ним вопросы исповедания веры. Апостол рассуждал ежедневно, всякий раз, когда предоставлялась для этого возможность, на площади — ἐν τῇ ἀγορᾷ, на рынке или на торжище, со всеми встречающимися, то есть с теми с кем ему приходилось общаться и кто, будучи безбожниками, никогда не пришел бы в синагогу. Ревностные защитники дела Христова готовы отстаивать его всегда, при любых обстоятельствах и в любом обществе. Служителям Христовым не прилично думать, что достаточно раз в неделю сказать доброе слово в защиту Евангелия, ибо им прилично свидетельствовать о Христе и чествовать Его всякий день перед всяким встречным.

III. Вопросы, заданные некоторыми философами касательно учения, которое проповедовал Павел. Заметьте:

1. С кем встретился Павел, кто спорил с ним и выступил против него. ...Он рассуждал... (или, лучше сказать, спорил) на площади со встречающимися. Многие не обращали на Павла никакого внимания, пренебрегали им и даже не задумывались над тем, что он говорил. И все же среди слушавших апостола нашлись философы, которые посчитали его высказывания интересными, хотя собственные убеждения этих философов были совершенно противны христианскому вероучению.

(1) Эпикурейцы, которые представляли Бога вполне похожим на самих себя, неосновательных, апатичных существ, безответственных, беззаботных и не проводящих различия между добром и злом. Они и мысли не допускали о том, что Бог сотворил весь мир и с тех пор управляет им или что человек должен поступать по совести, когда он говорит или делает что-либо, причем поступать так не под страхом наказания и не в ожидании награды; другими словами, в представлениях эпикурейцев можно было обнаружить все либеральные и безбожные понимания, против которых выступает христианское вероучение. Эпикурейцы предавались чувственным удовольствиям, находя в них блаженство, в то время как Христос учит нас прежде всего отвергнуть свое «я».

(2) Стоики, которые считали себя равно блаженными Богу, предаваясь гордости житейской в такой же мере, в какой эпикурейцы предавались похоти плоти и похоти очей. Добродетельный человек, по мнению стоиков, был не ниже Бога; более того, по выражению Сенеки, esse aliquid quo sapiens antecedat Deum — есть нечто, в чем человек превосходит Бога. Такие понимания совершенно чужды христианской вере, которая учит отрекаться от себя и смиряться, избавляться от гордости и самонадеянности, которая учит тому, что Христос для нас есть все во всем.

2. Какое мнение сложилось у них о Павле. Их мнение было по существу таким же, какое в свое время высказывали о Христе, ст. 18.

(1) Одни говорили, что он суеслов, считая, что Павел говорил нечто сумбурное первое, что приходило ему в голову, говорил так, как говорит человек с больным воображением. Что хочет сказать этот суеслов? Ὁ σπερμολόγος οὗτος — сей словесный мот, говорящий пустое, или басни, или крохобор. По мнению критиков, выделенное словосочетание обозначает пташку, не представляющую никакой ценности ни на вертеле, ни в клетке, пташку, которая клюет где придется, в поле или близ дороги, и прыгает то там, то сям, дабы найти себе пропитание — avicula parva quae semina in triviis dispersa colligere solet; с этим довольно жалким и презренным существом они и сравнили Павла, думая, что он бродит от места к месту и выступает с речами, чтобы добыть себе на пропитание одну драхму там, одну драхму здесь, подобно птахе, клюющей где попало. Его приняли за праздношатающегося, разглядев в апостоле что-то вроде уличного музыканта.

(2) Иные говорили, что Павел проповедует о чужих божествах, считая, что он просто хотел показаться перед ними. И коль скоро Павел проповедовал о чужих божествах, то, конечно же, лучшего места для подобной проповеди, чем Афины, просто не существовало. Павел не предлагал никаких новых богов, как многие другие, ни прямо, ни косвенно; слушавшим же его казалось, что именно этим он и занимался, причем и прямо, и косвенно, ведь он благовествовал им Иисуса и воскресение. Едва появившись в их среде, апостол говорил об одном и том же, играя на двух струнах, и в самом деле являющихся важнейшими догмами христианства: Павел проповедовал им о Христе и о вечном бытии — о Христе как нашем пути и о небе как нашей цели. И, хотя Павел не называл то и другое богами, они считали, что Павлу хотелось заставить их думать именно так. Τὸν Ἰησοῦν καί τὴν ἀνάστασιν — если Иисуса они приняли за нового бога, то ἀνάστασις — воскресение они приняли за новую богиню. Афиняне не смогли оценить преимущества христианского вероучения, так как воспринимали его на своем, языческом, языке, считая, что вера во Христа Иисуса и ожидание воскресения суть служение каким-то новым бесам.

3. Предложение афинян выслушать Павла, не стесняя его правилами и не ограничивая его во времени, выслушать учтиво и в присутствии большого числа слушателей, ст. 19−20. Афиняне слышали проповедуемое Павлом учение в отрывках и теперь желали получить о нем полное представление.

(1) Афиняне отнеслись к христианскому вероучению как к чему-то чуждому и странному, отличному от основ той философии, которую в Афинах преподавали и исповедовали веками. «Ты проповедуешь новое учение, — говорили люди, смысла и значения которого мы не понимаем. Что-то странное ты влагаешь в уши наши, то, о чем раньше мы никогда не слышали, и потому не знаем, что с этим новым учением делать». Отсюда следует, что среди всего множества научной литературы, какая имелась в Афинах, не нашлось книг Моисея и пророков (или же их книги имелись в свободном доступе, но на них никто не обращал внимания), иначе бы проповедь Христова учения не была для афинян новой и необычной. Только одна Книга в целом мире книг является богодухновенной, но именно в ее учении языческие философы были несведущи — в учении той самой Книги, которая, окажи они ей достойное почтение, уже с первых своих строк прекратила бы их не имеющий конца спор о происхождении вселенной.

(2) Афиняне желали ближе познакомиться с этим новым учением, но лишь потому, что оно было для них совершенно новым и необычным. «Можем ли мы знать, что это за новое учение? То есть, не содержится ли оно в глубокой тайне (как тайные обряды других богов)? Если нет, то мы с удовольствием тебя послушаем. Расскажи нам, что это такое, чтобы нам вынести о нем свое суждение». Это было справедливое желание: философам прилично, прежде чем принять какое-нибудь новое учение, исследовать его; так что афиняне выказали подлинную объективность, ибо не стали критиковать новое учение, не составив о нем прежде собственного мнения.

(3) Куда афиняне привели Павла для публичного оглашения им своего учения. Это место называлось ареопаг, или, дословно (ст. 22), холм Ареса. На этом месте в древних Афинах располагался орган власти, или ратуша, где городские начальники собирались для решения общественных дел и где действовали судебные органы. Это место походило на амфитеатр в университете или в школах, в которых образованные люди обсуждали насущные вопросы. Суд, творимый ареопагом, славился справедливостью, и потому к нему обращались с исками со всех концов страны; всякий человек, отвергавший то или иное божество, подлежал суду в ареопаге. Из истории известно, что Диагор Милосский был приговорен ареопагом к смерти как атеист, презирающий божества; никакой новый бог не допускался в сонм богов без санкции ареопага. Вот куда привели Павла для испытания его в качестве возможного преступника.

4. Общая характеристика, данная Павлом афинянам, ст. 21. Афиняне же, то есть уроженцы этих мест и все живущие у них иностранные учащиеся, ни в чем охотнее не проводили время, как в том, чтобы говорить или слушать что-нибудь новое. Отсюда становится ясно, что в учении Павла афинян привлекала не благость этого учения, а его новизна. Оценка, данная здесь афинянам, весьма прискорбна, и тем не менее многие люди так походят на афинян.

(1) Все живущие в Афинах являлись сторонниками речевого общения. Апостол Павел побуждал своего ученика заниматься чтением и размышлением (1Тим 4:13,15), а эти люди презирали старомодные способы приобретения знаний, предпочитая познавать, говоря и слушая. Воистину, доброе общение чрезвычайно полезно, ибо способно шлифовать глубокие познания человека; познания же, приобретенные в одних только дискуссиях, всегда страдают поверхностностью и внешней эффектностью в ущерб основательности.

(2) Афиняне сходили с ума от новизны, им хотелось говорить и слушать что-нибудь новое. Они были привержены новым философским идеям и системам, новым формам государственного управления и политического устройства, в религии — новым богам, приходившим от соседей (Втор 32:17), новые демонам, новомодным кумирам и жертвенникам (4Цар 16:10); по своей сути афиняне были мятежниками. Афинский оратор Демосфен, их соотечественник, задолго до этого в одной из своих филиппик обвинял афинян в том, что главным вопросом, звучавшим на площади или же там, где они обыкновенно собирались, был вопрос: εὶ τι λέγεται νεώτερον — есть ли какая новость?

(3) Афиняне совали нос в чужие дела и не думали о своих собственных. Болтуны — это всегда праздные люди, 1Тим 5:13.

(4) Афиняне ни в чем охотнее не проводили время, чем в пустых разговорах и, по всей видимости, не ценили своего времени, если проводили его таким образом. Время драгоценно, поэтому люди должны стараться тратить его разумно, ибо от времени зависит вечность; время устремляется в вечность, однако основная его масса уходит на пустые разговоры. Время от времени нужно говорить или слушать о том, как Промысел Божий проявляет себя в отношении нашего или чужого народа, наших ближних и друзей; но проводить свое время в праздной болтовне со сплетниками — значит менять драгоценность на безделицу.

Стихи 22−31. В этом отрывке излагается проповедь Павла в Афинах. До сих пор мы читали разные проповеди апостолов, обращенные к евреям или к язычникам, которые так или иначе знали и почитали ветхозаветные Писания, поклоняясь истинному и живому Богу. Все эти проповеди открывали и доказывали, что Иисус есть Христос; здесь же мы находим проповедь, обращенную к язычникам, которые поклонялись ложным богам, живя в мире без истинного Бога; таким образом, цель рассуждений апостола в кругу таких язычников была совершенно иной. В первом случае, опираясь на пророчества и чудеса, необходимо было вести аудиторию к познанию Искупителя и к вере в Него; во втором — следовало указать язычникам на непрекращающееся попечение Бога о Своем творении и таким образом обратить их к познанию Творца и к служению Ему. Упоминание об одном из выступлений подобного рода мы уже встречали (Деян 14:15), когда речь шла о выступлении апостолов в Листрах перед варварами, обожествившими проповедников. Здесь же записана проповедь Павла, произнесенная им перед более требовательной аудиторией афинских варваров, поэтому-то она так восхитительно приспособлена к особенностям данной аудитории и отвечает цели, поставленной перед собой апостолом.

I. Павел утверждает, что цель и задача его выступления заключается в том, чтобы привести их к познанию Бога живого и истинного как единственного и верного объекта их поклонения. Здесь он обязуется положить основание и наставить своих слушателей в важнейшем законе всего вероисповедания, а именно в том, что Бог есть и что этот Бог един. Когда апостол проповедовал против многобожия, которое его слушатели исповедовали, он и не помышлял о том, чтобы склонить их к безбожию, ибо апостол желал привлечь их к служению истинному Божеству. Сократа, разоблачавшего языческое идолослужение, этот самый ареопаг осудил и приговорил к смертной казни не просто потому, что тот не почитал за богов тех, кого почитал за таковых весь город, но и потому еще, что тот проповедовал новых демонов; в том же самом обвинили и Павла. Теперь апостол молча принимает первую часть обвинения, но при этом выступает против второй, заявляя, что не ищет повода проповедовать им новых богов, так как намерен привести их к познанию единого Бога, Ветхого днями. Итак:

1. Павел доказывает, что в этом вопросе его слушатели нуждаются в наставлении, ибо афиняне утратили познание истинного Бога, своего Творца, поклоняясь ложным богам, которых сами же и сотворили (Deos qui rogat ille facit — Поклоняющийся богам творит их.). «...По всему вижу я, — говорит апостол, — что вы как бы особенно набожны...» Павел обвиняет афинян в том, что они воздают славу, которой достоин один только Бог, другим; в том, что они страшатся демонов и служат им, этим духам, которые, согласно представлениям афинян, обитают в изображениях, которым афиняне поклонялись. «Настало время открыть вам, увеличивающим число божеств активнее всех окрестных народов и связывающим с вашим идолослужением всякое ваше дело, что есть только один Бог. Вы как-то особенно набожны» — δεισιδαιμονεστέρους, «вы с легкостью принимаете все, что приходит к вам под видом вероисповедания, но это только все больше и больше извращает вашу набожность. Я же несу вам то, что пробудит в вас страх Божий». Соседние народы хвалили афинян за многобожие и называли их людьми благочестивыми, Павел же за то же самое обвиняет их. Однако посмотрите, как замечательно апостол смягчает, а не усугубляет вынесенный им приговор, чтобы не настроить против себя своих слушателей. Он употребляет слово, которое афинянами воспринималось положительно: «Во всяком случае, вы не просто религиозны, — говорит им Павел (так понимают это место некоторые). — Вы по-своему особенно набожны». Если же толковать это слово в отрицательном смысле, то все выражение в целом все же носит смягчающий оттенок. «Вы как бы» (ὡς) «набожны в большей мере, чем вам следует», причем Павел говорит только на основании того, что увидел он сам: θεωρῶ — я вижу это, я замечаю это. Афиняне обвинили Павла в том, что он проповедует им новых демонов. «Никак нет, — говорит апостол, — демонов у вас и своих достаточно. Я не собираюсь увеличивать их число».

2. Павел доказывает, что афиняне сами дали ему законное право проповедовать им единого, истинного Бога, установив Ему жертвенник, на котором было написано: «неведомому Богу», из чего неизбежно следует то, что Бог, Который до сих пор остается для них неведомым Богом, действительно существует. И печально, что Афинам, городу, который, как считали, не имел себе равных в области познания, истинный Бог оставался неведом и был единственным Богом, Которого афиняне не знали. «Поэтому приветствуйте Павла, ведь он пришел проповедовать вам того самого Бога, Которому вы молча жалуетесь, что не знаете Его». Тогда и только тогда, когда до нас доходит, что мы несовершенны и нищи духом, Евангелие поднимает нас вновь и ведет дальше.

(1) Некоторые предположения ученых о жертвеннике, посвященном неведомому Богу.

[1] Одни понимают эту надпись так: Богу Чья слава должна оставаться неведомой; при этом они подразумевают иудейского Бога, имя Которого было неведомо, а сущность — неисследима. Вероятно, они слышали от иудеев и знали из Писаний, что есть Бог Израилев, Который представлялся им выше всех богов и в то же самое время был Богом сокровенным, скрывающим Себя от глаз людей, Ис 45:15. Варвары называли иудейского Бога Deus incertus, incertum Mosis Numen — неизвестным Богом, неведомым Богом Моисеевым, Богом безымянным. «Сего-то, — говорит Павел, — Бога, Которого нельзя найти исследованием и совершенно постигнуть, я проповедую вам».

[2] Другие считают, что эту надпись следует понимать так: Богу, Которого мы к своему несчастью не ведаем, из чего следует, что познание этого Бога пошло бы афинянам на пользу. Рассказывают, что однажды, когда по причине моровой язвы свирепствовавшей в Афинах, народ приносил жертвы всем своим богам, сначала одним, а затем другим, поступило предложение отпустить на волю несколько овец и там, где они прилягут, устроить жертвенник τῷ προσηκοντι θεῷ — истинному Богу, то есть тому Богу, Который один способен остановить эту чуму. Тогда афиняне, не знавшие имени этого Бога, сделали следующую надпись: «неведомому Богу». Другие из числа лучших греческих историков утверждают, что у афинян было множество жертвенников с надписями: Богам Азии, Европы и Африки — неведомому Богу, а в некоторых ближних странах, согласно Лукиану, существовал обычай клясться Богом, Который неведом Афинам.

(2) Заметьте, как сдержанно Павел упоминает об этом факте. Чтобы не быть принятым за соглядатая или человека, вторгающегося в тайные обряды афинян больше, чем положено иностранцу, апостол говорит, что заметил этот жертвенник, проходя и осматривая их святыни, то есть места поклонений. Так как афиняне служили своим богам открыто, Павел не мог не обратить внимания на их богослужения; по этой же самой причине апостолу было вполне прилично говорить о своих наблюдениях за тем, как афиняне исповедают свою веру. Посмотрите, как умело и остроумно Павел отталкивается от этого факта для того, чтобы перейти к рассуждению об истинном Боге.

[1] Павел говорит афинянам, что они уже поклоняются Богу, Которого он проповедует, поэтому назвать апостола проповедником новых или чуждых богов они не могут: «Вы зависите от Него, и Он пользуется вашим почтением».

[2] Афиняне поклонялись этому Богу, сами того не ведая, и это было к стыду их, славящихся на весь мир своими познаниями. «Вот, — говорит Павел, — я сниму с вас это поношение, чтобы вы осознанно поклонялись Тому, Кому сейчас поклоняетесь неосознанно. На смену вашей слепой набожности должно прийти ваше разумное служение, чтобы вам не поклоняться тому, чего вы не знаете».

II. Павел вновь излагает свое учение о едином живом и истинном Боге, в основу которого апостол положил непрекращающееся попечение Бога о всем Своем творении. «Бог, Которому я призываю вас поклоняться как единственному Богу, есть Бог, сотворивший мир и управляющий им; и, разбирая очевидные свидетельства этого, вы придете к осознанию того, что существует невидимое Бытие, и удостоверитесь в вечной силе Его и Божестве». Все язычники, и в особенности афиняне, в своей религиозной практике чаще всего прислушивались к голосу не своих мудрецов, многие из которых совершенно недвусмысленно и верно учили о едином, верховном Numen, о Его безграничных совершенствах, вселенском промысле и абсолютном суверенитете (о чем свидетельствуют сочинения Платона и много позже труды Цицерона), а своих стихотворцев и певцов с их досужими вымыслами. Если произведения Гомера являют собой свод языческих верований и, даже более того, демонологию, то этого нельзя сказать о сочинениях Платона. Таким образом, афиняне смиренно принимали учение о демонах и опирались на него в своих умозрительных рассуждениях, спорили о нем между собой и наставляли в нем своих учеников. При этом они никогда не направляли, как следует, своих рассуждений против служения идолам: так мало они знали о них и так мало они впечатлялись ими! Более того, афиняне впали в религиозные предрассудки своего отечества, полагая, что только так им и следует поступать. Eamus ad communem erorem Будем держаться общего заблуждения. Итак, Павел прежде всего хочет перестроить философию афинян (исправить ее заблуждения) и преподать им верные понятия о едином живом и истинном Боге, чтобы затем дальше повести афинян по пути реформирования их богослужения, о чем они даже и не помышляли, и таким образом увести их от многобожия и идолослужения. Посмотрите, как высоко Павел высказывается здесь о Боге, Которому служит сам, и как он желает, чтобы Ему служили также и афиняне.

1. Он есть Бог, сотворивший мир и все, что в нем; Он есть Бог всемогущий, Творец неба и земли. Эти положения принимались многими философами; вместе с тем, философы из школы Аристотеля отрицали эти истины, утверждая, что «мир существовал вечно, все всегда происходило из вечности и все всегда было таким же, как теперь». Философы из школы Эпикура воображали, будто «этот мир состоит из случайного скопления атомов, которые, находясь в непрестанном движении, в конце концов случайно выстроились в ныне существующий порядок». Выступая против таких представлений, Павел утверждает, что Бог в начале времени сотворил мир и все, что в нем, Своей безграничной силой по замыслу Своей безграничной Мудрости, причем первоначалом мира была не вечная материя, как представлялось им, а вечный Дух.

2. Поэтому Он есть Господь неба и земли — вседержавный Владыка и Господин всякой твари, сил, сокровищ вышнего и дольнего миров, как материальных, так и духовных, как зримых, так и незримых. Вот что следует из того факта, что Он сотворил небо и землю. Он создал все и потому может располагать всем. Бог как Творец, дающий начало всякому бытию, бесспорно, является и суверенным Законодателем.

3. Он есть Творец всего человечества, на что указывается особо, ст. 26. ...От одной крови Он произвел весь род человеческий... Он является Творцом первого человека, Творцом всякого человека, Творцом человеческого тела и Отцом человеческого духа. Он произвел весь род человеческий, не только всякого человека во всяком народе, но и всякий народ как таковой; Он произвел народы, и Он же побуждает их объединяться в сообщества для выживания и общего блага. Он произвел все народы от одной крови, от одного человеческого естества. ...Он создал сердца всех их... Происходящие от одного общего предка Адама (то же справедливо и в отношении Ноя), все люди являются родственниками друг другу по плоти и потому способны любить и помогать друг другу как ближние и как братья. Не один ли у всех нас Отец? Не один ли Бог сотворил нас? (Мал 2:10). Он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, которую, будучи милосердным Благодетелем, Он дал во всей полноте сынам человеческим. Он произвел их на свет не для того, чтобы все они жили в одном месте, а для того, чтобы они рассеялись по всей земле; вот почему ни одному народу не дано права презирать любой другой народ, хотя именно так и поступали греки. Однако так быть не должно, потому что люди, рассеявшиеся по всему лицу земли, происходят от одной крови. Афиняне гордились своим происхождением от своей земли и называли себя аборигенами, то есть не считали себя кровными родственниками иных народов. Именно эти представления, продиктованные гордыней, апостол и опровергает здесь.

4. Он есть великий Благодетель всякой твари, ст. 25. ... Сам дая всему жизнь и дыхание и все... Бог не только вдунул в лицо первого человека дыхание жизни, но и не устает подавать Свое дыхание всякому человеку. Он дает человеку душу и творит дух человека внутри его. Призвав к бытию, Бог не просто подает нам дыхание жизни, а постоянно поддерживает нашу жизнь. Провидение поддерживает всякую тварь. Он сохраняет душе нашей жизнь; дыхание отлетает от нас всякий миг, но уже в следующий миг Благодетель возвращает нам дыхание, ибо Ему принадлежит не только воздух, которым мы дышим, но в руке Его и само дыхание наше, Дан 5:23. Бог дает всем сынам человеческим жизнь и дыхание, так что даже и наименьший из сынов человеческих, равно как и величайший, имеет жизнь только потому, что получает ее от Бога. Как мудрейшие из философов, так и могущественнейшие из повелителей не могут жить без попечения о них Бога. Он дает всему жизнь, не только сынам человеческим, но и всем низшим тварям, всем животным всякой плоти, в которой есть дух жизни (Быт 6:17); их жизнь и дыхание происходят от Бога, и, подавая жизнь и дыхание, Он подает также и все необходимое для поддержания жизни. ...Милости Господней полна земля, Пс 32:5.

5. Он есть верховный Управитель, вершащий по изволению Своей воли всеми делами людей, ст. 26. Он назначил предопределенные времена и пределы их обитанию. Рассмотрим здесь:

(1) Суверенное право Бога распоряжаться нами. Он предопределил — ὁρίσας — всякое событие, всякое дело предрешается Богом. Провидение управляет всеми событиями; этот факт является неоспоримым и не подлежит обсуждению, ибо предопределения Божьи непреходящи и их невозможно переменить.

(2) Мудрость Провидения. Бог назначил то, что заранее предопределил. Постановления Предвечного не являются неожиданными или поспешными: они составляют неотъемлемую часть Его предвечной воли и являют собой дубликат Его уставов. ...Он выполнит положенное мне... (Иов 23:14). Все, исходящее от Бога, было сокрыто от вечности в Боге.

(3) Определение Провидением условий бытия. Речь здесь идет о времени и пространстве: конкретные условия нашего существования в мире определяются и назначаются Богом, сотворившим нас.

[1] Бог предопределил нам времена. Времена только представляются изменчивыми, а на самом деле они предопределены Богом. Наши времена — в Его руке. Эти времена могут быть временами долгими или короткими, временами наказаний или благодеяний, но они всегда будут временами, угодными Ему. Бог дает нам и отнимает у нас жизнь; Он определил время нашего рождения в этот мир и время нашей смерти (Еккл 3:1−2), установив тем самым то малое, что отделяет время нашего прихода от времени нашего ухода, продолжительность наших тревог в этом мире. И какой бы ни была эта продолжительность, будь то временем благоденствия или же бедствий, она предрешается только Богом; и в том, что касается времени, отведенного нам для жизни на земле, мы должны уповать на Бога. И еще:

[2] Бог назначил предопределенные пределы нашего обитания. Кто произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, Тот предопределил для рода человеческого и различные места обитания на земле, учредил общественные институты, наподобие права собственности, которому также указал пределы для удержания нас от посягательств на чужое. Если места, в которых нам выпал жребий жить, то есть места нашего рождения и обитания, определены и назначены Богом, то мы должны соглашаться с условиями существования в этих конкретных местах нашего обитания, чтобы наилучшим образом пользоваться теми возможностями, которые они предоставляют.

6. Он не далеко от каждого из нас, ст. 27. Присутствие Божье обнаруживается повсюду, а не только одесную нас, ибо Он устроил внутренности наши (Пс 118:13), и во всякое время наблюдает за нами, и всякого из нас знает лучше, чем мы сами себя знаем. Здесь апостол демонстрирует всю нелепость того, что практиковали идолопоклонники, по-всякому изображающие Бога с целью в тех или иных зримых образах всегда иметь Его рядом с собой; ведь Он есть бесконечный Дух, Который находится настолько недалеко от каждого из нас, что ближе и не может быть, хотя в определенном смысле, когда мы мним себя способными постичь или представить Его себе в том или ином образе, Он и далеко отстоит от нас. Бог приближается к нам, с тем чтобы не только принять от нас дань благоговения перед Ним, но и подать нам милости, которые мы испрашиваем у Него всюду, когда рядом не находится ни алтаря, ни образа, ни храма. Господь всего сколь богат (Рим 10:12), столь и близок (Втор 4:7) для всех призывающих Его. Желая, чтобы мы на всяком месте произносили молитвы, Он убеждает нас в том, что пребывает всюду рядом с нами. Одно остается неизменным: в любой земле, в любом народе, между людьми любого вероисповедания, любого общественного положения и любого материального достатка в этом мире, во дворце и хижине, в толпе и темном углу, в шумном городе и пустыне, в пучине морской и вдали от побережья Бог недалеко от каждого из нас.

7. Ибо мы Им живем и движемся и существуем, ст. 28. Мы нуждаемся в Его заботе о нас и точно так же постоянно зависим от Него, как ручьи зависят от весны, а свет — от солнца.

(1) Мы Им живем. Нашей жизнью мы обязаны Богу и непрекращающемуся попечению Провидения. Он есть наша жизнь и долгота наших дней. Тем, что наша жизнь, осужденная грехом к смерти, до сих пор не отнята у нас, мы обязаны Божьему долготерпению и милосердию; мало того, долгота нашей хрупкой жизни постоянно продлевается Его отеческим попечением о нас. Чтобы погубить нас, Богу не нужно гневаться, ибо стоит Ему только отнять от нас действие Своей благости, и мы сами погибнем.

(2) Мы Им движемся. Лишь благодаря непрерывному стечению обстоятельств, определяемому Провидением, наша жизнь течет в своих пределах и проявлениях, наша мысль бьется над решением множества вопросов и наши чувства изливаются на соответствующие объекты. Подобно этому, то есть при прямом вмешательстве Бога, и наша душа движет членами нашего тела; если бы не Он, мы не смогли бы пошевелить ни рукой, ни ногой, ни языком, ибо Бог есть Перводвижитель.

(3) Мы Им существуем. Он не только вдохнул в нас дыхание жизни вначале, но и поддерживает его до сих пор. Его непрерывным попечению и благости мы обязаны тем, что существуем, и не просто существуем, не канув в небытие, а существуем как личности, которые были когда-то и остаются до сих пор существами славного звания, способными познавать и любить Бога. Ибо Он не низвел нас до положения бессловесных животных и не предал нас страданиям нечистых духов.

8. Суть же всего заключается в том, что мы Его и род. Он Отец наш, родивший нас (Втор 32:6,18), и Он же воспитал и возвысил нас как сыновей, Ис 1:2. Признание противной стороны в подобной ситуации всегда полезно рассматривать в качестве argumentum ad hominem — аргумента к человеку. Вот почему апостол приводит здесь высказывание одного из греческих стихотворцев, Арата, уроженца Киликии, земляка Павла, который в своих Феноменах, говоря в начале книги о языческом Юпитере, то есть, на поэтическом языке, о верховном Божестве, утверждает о Нем следующее: Τοῦ γὰρ καὶ γένος ἐσμέν — ибо мы Его и род. По ходу своего выступления Павел, говоря о том, что мы Им живем и движемся, вполне мог сослаться и на других стихотворцев:

Spiritus intus alit, totamque infusa per artus Mens agitat molem.

Дух изнутри питает, и всею, разлитый по членам:

Движет громадою Ум и с великим сливается телом.

Вергилий, Энеида, кн. 6, ст. 726−727 (Пер. В. Брюсова); Est Deus in nobis, agitante calescimus illo.

Есть в певцах Божество: мы пылаем, когда оно живо.

Овидий, Фасты, кн. 6, ст. 5 (Пер. Ф. Петровского); Jupiter est quodeunque vides, Quocunque moveris.

Куда ни взглянь, где ни блуждай:

Увидишь в мирозданье Зевса.

Лукан, Фарсалия, кн. 2 (Перевод мой. — Прим. переводчика.).

Однако Павел выбирает приведенное место из Арата потому, что в малом оно вмещает в себя многое. Из этого можно сделать несомненный вывод не только о знании Павлом греческой поэзии, но и о том, что человеческая ученость, являясь своего рода украшением, бывает полезна благовестнику, особенно в деле убеждения невежд. Эта самая ученость давала Павлу возможность бить врагов собственным их оружием и отсекать голову Голиафа его же мечом. Но как выбивать врага истины из его укрепленных твердынь, не имея представления об этих твердынях? Народу, посвятившему себя Богу, стыдно забывать о своем происхождении от Бога и жить вопреки этому знанию, если даже языческий стихотворец мог сказать о Боге: «...мы Его и род...». Мы сотворены Им, сотворены для Него, и Его Провидение опекает нас больше, чем родители опекают своих детей. Поэтому мы обязаны повиноваться Его воле и не протестовать против Его обладания и управления нами, а быть Его народом, и славою, и украшением. Живя Им и в Нем, мы вследствие этого обязаны жить для Него. Он движет нами, значит и мы должны двигаться к Нему; и если мы существуем Им и получаем поддержку и утешение от Него, то нам нужно посвятить свое временное бытие Ему и просить Его о новом, лучшем бытии — о благоденствии в вечности.

III. На основании этих великих истин о Боге Павел, как и пророки в древности, приходит к выводу о нелепости идолослужения афинян. Если дело обстоит именно так, то:

1. Нельзя представлять Бога в виде изображения. Если мы, будучи духами во плоти, суть Его и род, то и Сам Отец наших духов (дух же есть важнейшая составная часть нашего естества, по существу которой мы и названы Его родом), определенно, есть Дух, так что мы и мысли не должны допускать о том, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого, ст. 29. Мы проявляем несправедливость по отношению к Богу и оскорбляем Его тогда, когда позволяем себе так думать. Бог возвысил человека, сотворив его душу по Своему образу и подобию, и человек только бесчестит Бога, когда творит Его по образу и подобию своего тела. Божество духовно, безгранично, бесплотно, неизъяснимо, поэтому представление, которое дает о Боге любое Его изображение, из какого бы материала оно ни было сделано, хотя бы даже из золота или серебра, совершенно лживо и неверно. И какой бы замысловатой формы ни было это изображение, какой бы образ от искусства и вымысла человеческого ни получило Божество и какими бы значительными ни представлялись Его лица, позы и одеяния, все эти изображения суть учители лжи.

2. Продолжая далее, не в рукотворных храмах живет Бог, ст. 24. Бога не призывают в храм, который могут построить для Него люди, потому что ни в одном из храмов невозможно удержать Бога. Нет такого храма, в котором Бог был бы ближе к нам, как и нет такого храма, в котором Его можно было бы удержать дольше, чем в другом. Храм — удобное место для проведения наших богослужений; Сам же Бог не нуждается ни в каком месте для покоя или обитания, как не нуждается Он и в великолепии и величии какого-либо строения, для большей славы Своей. Благочестивое, честное сердце и есть храм, нерукотворенный, а сотворенный Духом Божиим, — в нем Он обитает и хочет обитать. См. 3Цар 8:27; Ис 66:1−2.

3. Другими словами, Бог не требует служения (θεραπεύεται) рук человеческих, как бы имеющий в чем-либо нужду, ст. 25. Творца и Управителя всего не ублажить никаким служением, ибо Он в нем не нуждается. Если мы все получаем от Него, значит Он вседостаточен и, следовательно, не может не быть самодостаточным и независимым. Какая нужда может быть у Бога в нашем служении или какую выгоду Он может извлечь из него, если Бог Сам по Себе являет Собой абсолютное совершенство, между тем как в нас нет ничего доброго, что не было бы приобретено у Него? Греческие философы, несомненно, принимали за истину то, что Бог не нуждается ни в нас самих, ни в нашем служении; а вот варвары, эти невежественные язычники, возводили храмы и возносили жертвы своим богам, полагая, что боги нуждаются в крове и пище. См. Иов 35:5−8; Пс 50:8 и далее.

4. Следовательно, это замечательное обстоятельство должно побуждать всех людей искать Бога, ст. 27. Дабы они искали Бога, то есть боялись Его и надлежащим образом служили Ему. Во всем, что касается жизни и жизненных благ, Бог держит сынов человеческих в постоянной зависимости от Себя, чтобы они никогда не забывали того, что они Ему обязаны. Мы располагаем достаточным числом очевидных доказательств пребывания Бога среди нас, Его владычества над нами, Его заботы о нас и Его щедрости по отношению к нам, чтобы нам задаваться вопросом: «Где Бог, Творец наш, Который дает песни в ночи, Который научает нас более, нежели скотов земных, и вразумляет нас более, нежели птиц небесных?» (Иов 35:10−11). Кажется, ничто другое не способно сильнее убедить нас в существовании Бога, ничто другое не сильно заставить нас искать в наших богослужениях чести и славы Ему и ничто другое не может побудить нас искать блаженства в Его милостях и любви, чем рассуждения о нашей природе, особенно же о благородных силах и способностях нашей души. Погружаясь в размышления о предмете и созерцая его умом, мы можем постичь как свое родство с Богом, так и свой долг перед Ним. Однако это открытие человеческого ума оказывается настолько туманным в сравнении с откровением Божьим и мы оказываемся настолько бессильными, для того чтобы принять его, что души, не знающие ничего иного, могут только искать Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли.

(1) Остается весьма неопределенным, найдут ли они Бога таким образом. Все это очень рискованно: если ощутят, то, может быть, и найдут.

(2) Если людям и случалось находить какое-либо знание о Боге, то все равно это были туманные, несвязные представления о Нем. Его ощущали так, как могут ощущать посторонние предметы зрячие во тьме люди или же слепые, которые вынуждены осязать то, на что они наталкиваются, и которые не знают, то ли это, что они ищут, или же нет. Представление о родстве Бога и человека, отраженное в поэзии некоторых эллинских стихотворцев, представляется весьма туманным и предельно обобщенным, дескать, мы Его и род; то же самое можно сказать и о воззрениях греческих философов. Пифагор сказал: Θεῖον γένος έστι βρότοιος — Естество человека божественно. А Гераклит (согласно Лукиану) на вопрос: «Что суть люди?» — ответил: θεοι θνητοἱ — Смертные боги, а на вопрос: «А что суть боги?» — ответил: Άθάνατοι άνθρώποι — Бессмертные люди. Также и Пиндар сказал (см. его Немейские игры, ода 6): Έν άνδρών έν θεῶν γένος — Человек есть близкий родственник Богу. Действительно, самопознание может привести человека к познанию Бога, но такое познание весьма туманно. Оно представляет собой только ощущение Бога. И мы должны быть благодарны Богу за то, что, имея Христово Евангелие, мы получаем доступ к более четкому знанию о Боге, нежели то, которое дает о Нем природа: теперь мы уже не просто ощущаем Бога, а открытым лицем, как в зеркале, взираем на славу Господню.

IV. Затем Павел призывает афинян покаяться в идолослужении и отвергнуть его, ст. 30−31. Такова призывная часть проповеди Павла, произнесенной им перед аудиторией сведущих людей. Возвестив афинянам о Боге (ст. 23), апостол теперь имеет основание призвать их к покаянию перед Богом, с тем чтобы после наставить их в вере в Господа нашего Иисуса Христа, что, впрочем, будет возможно только в том случае, если слушатели обнаружат в себе терпение выслушать своего проповедника до конца. Показав всю нелепость служения иным богам, Павел убеждает афинян не следовать далее этим неразумным путем, а обратиться от идолов к истинному и живому Богу. Заметьте:

1. Отношение Бога к языческому миру до времени благовествования в нем Евангелия. Бог оставляет времена неведения.

(1) То были времена мрачного неведения. Накануне прихода Христа на землю человеческое учение в языческом мире процветало как никогда прежде, между тем в вопросах познания Бога язычники обнаруживали совершенное неведение. Равно невежественны были как люди, вовсе не знавшие Бога, так и люди, поклонявшиеся Ему без определенных представлений о том, как это следует делать; идолослужение же возникало и процветало именно на почве невежества.

(2) Итак, времена неведения были оставлены. Понимать это следует:

[1] Как акт Божественного правосудия. Бог в прошлом пренебрегал этими временами неведения и не посылал народам Своей Благой вести, как это было теперь. Весьма досадно было видеть, как слава, принадлежащая Богу по праву, воздается ложным богам; эти времена были для Него мерзостью, и Он ненавидел их. Или же, скорее:

[2] Как акт Божественной терпимости и Божественного снисхождения. Бог оставил времена неведения; Он не останавливал безбожников, занимавшихся идолослужением, не посылал к ним пророков, как это было в случае с Израилем, не карал их за этот грех, как карал Израиля, но подавал им дары Провидения, Деян 14:16−17. Ты это делал, и Я молчал... (Пс 49:21). Он не призывал и не побуждал их к покаянию так, как теперь, во времена Нового завета. Он оставил их. Так как они не поправляли своих светильников, сознательно продолжая блуждать во тьме, Он и не посылал им света. Или же Он не спешил и все это время проявлял в отношении их не строгость, а долготерпение, ведь они поступали так по неведению.

2. Обличение Богом языческого мира посредством проповеди Евангелия, которое ныне послано всем людям. Бог ныне повелевает всем повсюду покаяться, то есть переменить свои мысли и пути и, устыдившись собственного неразумия, впредь поступать с большей мудростью, отвергнув идолослужение и посвятив себя служению истинному Богу. Покаяться — значит со стыдом и печалью отвратиться от всякого греха и с радостью и решимостью приняться за исполнение должного.

(1) Такова воля Божья. Уже одно то было бы великой милостью, если бы Бог открыл нам, что нам будет дано покаяться и что наше покаяние будет принято. Однако Он идет дальше и, пользуясь Своим суверенным правом, вмешивается в нашу жизнь ради нашего же блага и вменяет нам в обязанность то, что является нашей привилегией.

(2) Таков Его приказ всем повсюду людям, не ангелам (которые не нуждаются в покаянии), не бесам (которые лишены возможности покаяния), а всем и повсюду. Все согрешили, и у каждого человека найдется то, в чем ему нужно каяться, поэтому все приглашаются к покаянию и все покаявшиеся найдут для себя в нем величайшую ценность. Апостолам было поручено возвещать эту весть всем повсюду. Пророки шли к евреям, как заповедал Господь, с повелением покаяться; апостолы были посланы возвещать покаяние и прощение грехов во всех народах.

(3) Ныне, в эпоху Евангелия, этот Божий приказ звучит даже более настойчиво, поскольку усиливается большим в сравнении с прежним побуждением к исполнению. И теперь прощение грехов предлагается шире, чем до сих пор, и обетование отпущения утверждается полнее, нежели прежде. Ныне Бог ждет покаяния всех людей. «Итак, покайтесь, покайтесь же наконец, покайтесь теперь, ибо вы долгое время грешили. Покайтесь, пока еще есть время, ибо скоро наступит момент, когда каяться будет уже поздно».

3. Сильный аргумент в пользу исполнения этого повеления, основанный на факте будущего суда. Бог повелевает нам покаяться, ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную (ст. 31), и теперь в Евангелии дал более ясное в сравнении с прежними откровение о возмездии в загробном мире. Заметьте:

(1) Бог, сотворивший мир, будет судить его. Податель жизни и даров потребует у сынов человеческих отчета в том, как они употребили данные им дары, и воздаст каждому по делам, смотря по тому, служило ли тело душе, поклоняясь Богу, или же душа выбивалась из сил, ища пропитания для тела, так чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое, 2Кор 5:10. Бог, управляющий в настоящее время всем миром, осудит его, вознаградит верных друзей Его промысла и покарает его противников.

(2) Назначен день, в который Бог сделает обзор всего того, что было совершено всеми людьми во все времена; назначен день окончательного определения положения всякого человека в вечности. Этот день установлен произволением воли Божьей и не может быть отменен; этот день принадлежит Богу и потому ведом только Ему. Это будет день вынесения судебного решения, день возмездия, день, который положит предел всем временам.

(3) Мир будет осужден судом праведным, ибо нельзя назвать неправедным Бога, Который удерживает гнев. Бог не сделает неправды. Его знание человеческих сердец и поступков является непогрешимым, вот почему Его приговор отличается справедливостью. А поскольку не будет предъявлено никаких апелляций по поводу Божьего приговора, то не будет и возражений по существу дела.

(4) Бог будет судить мир посредством предопределенного Им Мужа, Который будет не кем иным, как Господом Иисусом, Которому и будет передан весь суд. Бог во Христе сотворил мир, во имя Христа искупил его, через Христа управляет им и посредством Христа будет судить его.

(5) Совершенное Богом воскрешение Христа является наиболее веским доказательством того, что именно Христос предназначен и предопределен быть Судьей живых и мертвых. Тот факт, что Бог воздал Ему такую честь, показывал, что таков был Божий замысел. Воскресение Христа стало началом Его возвышения, а концом этого возвышения будет суд Христа над миром, так что Начавший Свое дело непременно и закончит его. Бог подал удостоверение всем, удостоверение, достаточное для того, чтобы в каждом воздвигнуть веру как в то, что грядет суд, так и в то, что этот суд будет Христовым. И в этом невозможно усомниться: все здесь выражено достаточно ясно и определенно. Да убедятся в этом Его враги и да вострепещут; да убедятся в том же самом Его друзья и да восторжествуют в Нем.

(6) Рассуждение о будущем суде и предстоящей в нем роли Христа призвано побудить всех нас покаяться в своих грехах и обратиться от них к Богу. Вот единственный путь сделать Судью своим Другом в день оный, который будет ужасным днем для всех живущих и умирающих без покаяния. Те же, кто совершит искреннее покаяние, поднимут головы свои с радостью, потому что приближается избавление их.

Стихи 32−34. Далее следует короткий рассказ о конкретных результатах благовествования Павла в Афинах.

I. Лучше меньше, да лучше: благовестие имело в Афинах не больший успех, чем в других местах, ибо гордыня здешних философов, подобно гордыне иерусалимских фарисеев, настроила их против Евангелия Христова.

1. Одни афиняне стали насмехаться над Павлом и его проповедью. Они терпеливо слушали апостола до тех пор, пока он не коснулся темы воскресения из мертвых (ст. 32), и тогда некоторые стали его освистывать. ...Одни насмехались... До сих пор свидетельство Павла чем-то напоминало его слушателям то, что они иногда слышали в своих школах: в греческой философии также были разработаны определенные представления о воскресении как о будущем состоянии. Когда же Павел начал проповедовать о воскресении мертвых, пусть даже и Самого Иисуса, оно представилось им как совершенно невероятное событие; у них уже не хватило силы слушать то, что явно противоречило основам их учения. A privatione ad habitum non datur regressus — Невозможно вернуть человеку жизнь, с которой он однажды уже расстался. Афиняне обожествляли своих героев после их смерти, но не допускали даже мысли о том, что те способны воскреснуть из мертвых; вот почему слушатели Павла никак не могли принять учение, проповедующее Христа, воскресшего из мертвых; как это может быть? Это великое учение, вызывающее у святых ликование, вызвало у афинян смех; они стали насмехаться над ним при одном его упоминании и сделали из него предмет насмешек. Не стоит удивляться тому, что священные истины, обладающие несомненным авторитетом и имеющие великую важность, становятся предметом насмешек неучей и глупцов.

2. Другие афиняне решили поразмыслить над тем, что они услышали. Они сказали: «Об этом послушаем тебя в другое время». Теперь они не хотели ни возражать Павлу, ни соглашаться с ним: об этом, то есть о воскресении из мертвых, они просто послушают его в другое время. По всему видно, что они упустили из виду явные и неоспоримые истины, сняв с себя таким образом ответственность за применение их на практике, когда выступили против неявных истин и истин, кажущихся спорными, высказавшись таким образом за продолжение словопрений. Таким же точно образом и сегодня немалое число людей лишается потенциальных благ практического христианства, когда вовлекается в бесконечные споры, или, лучше сказать, возражает против того, что представляется в нем объективно трудным; между тем, если какой человек расположен и внутренне настроен исполнять волю Божию в той мере, в какой она ему уже открыта, то такой человек узнает об учении Христа, что оно от Бога, а не от человека, Ин 7:17. Люди жестоковыйные, не желающие уступить убедительной силе слова Божьего, полагают, что смогут разобраться в нем, если, подобно Феликсу, отложат рассмотрение его на будущее. Афиняне выразили готовность выслушать Павла в другое время, хотя, в какое именно, они не знали. Между тем сатана, завладев нынешним моментом, в действительности завладел всем временем слушавших эту проповедь.

3. После этого Павел оставил афинян, дав им возможность обдумать все, ст. 33. Итак Павел вышел из среды их, не видя никакой возможности послужить им в это время. Однако вполне вероятно и то, что Павел ушел от них, пообещав выразившим готовность послушать его в другое время встретиться с ними тогда, когда им будет угодно.

II. Тем не менее нашлись среди слушавших Павла те, кто покорился слову, ст. 34. Когда не желают одни, свое желание выражают другие.

1. Некоторые присоединились к апостолу и уверовали. Когда Павел вышел из их среды, они не хотели с ним расставаться: как нитка — за иголкой, так и они — за ним. Приставшие к Павлу твердо решили держаться учения, которое он проповедовал, а они — приняли.

2. Двое из них здесь поименованы. Один из них, по имени Дионисий Ареопагит, был человеком знаменитым, членом верховного суда (органа власти), заседавшего в Ареопаге (на холме Ареса), судьей, сенатором, одним из тех, перед кем должен был предстать Павел. Итак, судья Павла стал его обращенным. Писатели античности свидетельствуют о том, что этот Дионисий сначала воспитывался в Афинах, затем учился астрологии в Египте, где наблюдал солнечное затмение во время крестных страданий нашего Спасителя. Известно также, что, вернувшись в Афины, он стал сенатором, вступил в спор с Павлом и с помощью апостола обратился от своих заблуждений и идолослужения к Богу. Получив от Павла тщательное наставление, он стал первым афинским епископом. Об этом сообщает Евсевий (см. его Предвестник Евангелия, кн. 5, гл. 4; кн. 4, гл. 22). И женщина именем Дамарь, которая, как полагают, была женой Дионисия. По всей вероятности, среди обращенных были и другие знатные люди. И пусть жатва в Афинах была не столь обильной, как в других местах, здесь все же удалось приобрести для Бога несколько душ, так что у Павла не было оснований жаловаться на то, что в Афинах он тщетно трудился.

толкование Мэтью Генри на Деяния апостолов, 17 глава

Библия тека

Деяния | 17 глава