Притчи | 30 глава

Стихи 1−6. Некоторые считают, что слово Агур означает не имя автора данной главы, а его характеристику; он был сборщиком (что означает это слово), собирателем, который не сам сочиняет произведения, а собирает мудрые высказывания и наблюдения других и обобщает их труды, что некоторые считают основанием для его высказывания (ст. 3): «И не научился я мудрости сам, а был переписчиком, или пишущим под диктовку секретарем, других мудрых и образованных людей». Отметьте: мы не должны хоронить свой талант, даже если он лишь один, а, получив дар, служить им, даже если он заключается в том, чтобы коллекционировать труды других. Но мы полагаем, что это скорее его имя, которое, несомненно, в то время было хорошо известно, хотя и не упоминается больше в Писании. Называются (1) имена его учеников, Ифиила и Укала, которых он наставлял и которые советовались с ним, как с пророком, имея большое мнение о его мудрости и благочестии. Возможно, они писали то, что он диктовал, как Варух писал слова уст Иеремии, и благодаря их усилиям этот труд сохранился; они были готовы подтвердить, что он принадлежал ему, ибо этими словами он обращался к ним; они оба были свидетелями этого. Или (2) эти имена упоминаются как тема для разговора. Ифиил означает «Бог со мной», как Эммануил — «Бог с нами». Слово называет его «Бог с нами», вера принимает это и называет Его «Бог со мной; Он любит меня, отдал себя за меня, мне позволено общаться и быть с Ним в союзе». Укал означает «могущественный», ибо помощь для нас была возложена на могущественную личность. Поэтому многие хорошие толкователи применяют это имя к Мессии, ибо о Нем свидетельствуют все пророчества, почему же тогда не это? Это то, что Агур говорит об Ифииле, именно об Ифииле (англ. пер), так как на этом имени ставится ударение, который с нами (Ис 7:14).

В этих стихах пророк преследует три цели:

I. Уничижить себя. Прежде чем исповедать свою веру, он исповедует свою глупость, слабость и недостаток разума, из чего следует, что мы должны руководствоваться и поступать по вере. Прежде чем говорить о Спасителе, он говорит о том, что нуждается в Спасителе и без Него он ничто; прежде чем войти в Иисуса Христа, мы должны выйти из себя.

1. Он говорит о себе как о человеке, нуждающемся в праведности и поступавшем очень глупо. Вспоминая свое прошлое, он признает: «Подлинно, я более невежда, нежели кто-либо из людей». «Безумствует всякий человек» (Иер 10:14). Но человек, знающий собственное сердце, знает о себе плохого больше, чем о ком-либо другом, и поэтому восклицает: «Подлинно, я не могу избавиться от мысли, что я более невежда, нежели кто-либо из людей; подлинно, ни у кого нет такого лукавого сердца, как у меня. Я поступал как человек, у которого нет разума Адама, который безнадежно ухудшился, потерял знание и праведность, присущие первому человеку. Более того, у меня нет здравомыслия и разума человеческого, в противном случае я не поступал бы так». В то время как одни обращались к Агуру как к человеку более мудрому, чем другие, он сам считал себя глупее других. Какое бы высокое мнение другие ни имели о нас, нам приличествует скромно думать о себе.

2. Он говорит о себе как о человеке, нуждающемся в откровении, которое вело бы его по пути истины и мудрости. Он признает (ст. 3): «Не научился я мудрости своими собственными силами (ее глубину нельзя измерить моим линем и отвесом), и познания святых не имею — познания ангелов, наших первых родителей в период невинности, знания святых истин о Боге. Я не могу проникнуть в них и судить о них больше, чем Богу угодно открыть мне». Душевный человек, природные силы не могут постичь этого; более того, они не принимают того, что от Духа Божия. Некоторые полагают, что Агура спросили, как в свое время пророка Аполлона: «Кто является самым мудрым человеком?» Ответ таков: «Кто осознает собственное невежество, особенно в божественных вопросах». Hoc tantum scio, me nihil scire — все, что я знаю, это то, что я ничего не знаю.

II. Возвысить Иисуса Христа и в Нем — Отца (ст. 4): «Кто восходил на небо… и т.д.»

1. Одни считают, что здесь говорится о Боге и Его делах, которые несравнимы и неисследимы. Он призывает человечество задуматься о небесах, ветрах, водах и земле: «Кто может сказать, что восходил на небо, рассматривал небесные тела, а затем нисходил, чтобы описать их? Кто может сказать, что ему повинуются ветры, что он может собрать их в пригоршни и управлять ими, как Бог? Кто может связать волны морские пеленами, как это сделал Бог? Кто поставил все пределы земли или может описать силу ее оснований и широту ее границ? Скажите, какое имя тому человеку, который решился бы соперничать с Богом или быть Его советником, или, если он умер, как имя того, кому Он завещал этот великий секрет?»

2. Другие полагают, что эти слова посвящены Христу, Ифиилу и Укалу, Сыну Божьему, ибо вопрос обращен как к имени Сына, так и Отца, и вызов предназначен для любого, кто готов соперничать с Ним. Мы не должны превозносить Христа, как единственную Личность, которая была явлена нам, ибо тогда мы возвеличиваем Его как единственного, кто был сокрыт, о ком они что-то знали, но имели очень смутное и несовершенное представление. Ушами нашими слышали мы слух о нем, но не можем описать его (Иов 28:22). Несомненно, это Бог собрал ветер в пригоршни и завязал воду в одежду, но какое имя Ему? Это имя Я есмь Сущий (Исх 3:14), которым нужно восхищаться, но нельзя понять. Какое имя Сыну Его, через которого все это делалось? Ветхозаветные святые считали, что Мессия — это Сын Благословенного, и поэтому здесь о Нем говорится, как о Личности, отличной от Отца, но имя Его оставалось тайной. Отметьте: великого Искупителя во славе Своего провидения и благодати нельзя ни с кем сравнивать и познать во всем совершенстве.

(1) Слава царства Его благодати неисследима и ее ни с чем нельзя сравнить, ибо кто, кроме Него, восходил на небо и нисходил? Кто, кроме Него, совершенно осведомлен об обоих мирах и имеет свободный доступ к ним, и кто на этом основании подходит, чтобы установить общение между ними и быть Посредником, как лестница Иакова? Он был на небе в недрах Отца (Ин 1:1,18); оттуда Он сошел, чтобы облечься в нашу природу и никогда больше не было такого снисхождения. В этой природе Он вновь вознесся (Еф 4:9), чтобы получить обещанную славу Его превознесенного состояния. И кто, кроме Него, мог это сделать? (Рим 10:6).

(2) Слава царства Его провидения также является неисследимой и несравнимой. Небеса и землю примирил Творец, создавший их, который руководит всем. Его управление тремя нижними субстанциями — атмосферой, водой и землей — здесь разграничено. [1] Движения воздуха подчиняются Его повелениям. Сатана представляет себя князем, владычествующем в воздухе, но даже в этой сфере Христу принадлежит вся власть: Он повелел ветрам, и они повиновались Ему.

[2] Границы воды также подчиняются Его повелениям: Он завязал воду в одежду; доселе она доходит и не переходит (Иов 38:9−11).

[3] Он утвердил основания земли. Вначале Он основал ее и до сих пор поддерживает. Если бы Христос не вмешался, то основания земли разрушились под тяжестью проклятия, обрушившегося на землю за грех человека. Кем и каким является Тот, кто все это делает? Мы не можем найти и совершенно постигнуть Бога и Сына Божьего. О бездна ведения Божьего!

III. Убедить нас в истинности слова Божьего и рекомендовать его нам (ст. 5−6). Скорее всего ученики Агура были наставлены им о Божьих истинах. «Увы, — говорит он, — я не могу взять на себя ответственность наставлять вас; обращайтесь к Слову Божьему; посмотрите, что там Он открывает о себе, о Своем разуме и воле; вам не нужно знать больше, чем оно учит вас, и вы можете положиться на него, так как оно надежно и достаточно. Всякое слово Бога чисто; в нем нет ни малейшей примеси лжи и порока». Слова, написанные людьми, нужно слушать и читать с недоверием и подозрительностью, но у нас нет ни малейшего основания подозревать в неполноценности слово Божье. Оно подобно серебру, семь раз переплавленному (Пс 11:7), без малейшей примеси и мусора. Слово Твое весьма чисто (Пс 118:140).

1. Оно надежно, и поэтому мы должны довериться ему и не бояться вверить ему свою душу. Бог в Своем слове и обетовании — это щит, надежная защита для всех, кто доверяется Его защите и уповает на Него. Слово Божье, принятое верой, сделает нас спокойными посреди самых великих опасностей (Пс 45:2−3).

2. Оно достаточно, поэтому нам не нужно ничего добавлять к нему (ст. 6): «Не прибавляй к словам Его, так как они чисты и совершенны. Этот стих запрещает выдвигать не только слова, противоречащие слову Божьему, но и соперничающие с ним; даже если мы произносим их под благовидным предлогом толкования слова Божьего, но при этом они притязают на равенство с ним, то тем самым мы добавляем к словам Его и не только порицаем его в недостаточности, но и открываем дверь для всевозможных ошибок и пороков, ибо тысячи совершают большую глупость, принимая слово какого-либо человека или группы людей с той же верой и благоговением, как слово Божье. Мы должны удовлетвориться тем, что Бог счел достаточным для нас знать о Своем разуме, и не желать быть мудрее того, что написано, ибо (1) Бог будет возмущен и воспримет это как отвратительное оскорбление: «Он обличит тебя, будет считать тебя предателем Своего венца и достоинств, а также возложит на тебя тяжелую участь тех, которые добавляют к Его словам или убавляют от них» (Втор 4:2; Втор 12:32).

(2) Мы вовлечем себя в цепь бесконечных ошибок: «Ты окажешься лжецом, извращающим слово истины, распространителем ереси, виновным в страшных фальсификациях, подделывающим печать небес и претендующим на божественную миссию и вдохновение, когда на самом деле все это обман. Людей можно обмануть таким образом, но Бог поругаем не бывает».

Стихи 7−9. После исповедания своей веры и убеждений Агур обращается к Богу с молитвой, где мы можем обратить внимание:

I. На предисловие к этой молитве: «Двух вещей я прошу у Тебя, о Боже!» Прежде чем перейти к молитве, хорошо задуматься о том, в чем мы нуждаемся и о чем будем просить Бога. «Что нам необходимо в этой ситуации? Чего желают наши сердца? Чего мы желаем, чтобы Бог сделал для нас?» — чтобы нам не пришлось искать, чего бы попросить, когда придет время обращаться с нуждами. Он просит: «Не откажи мне, прежде нежели я умру». Обращаясь с молитвой, мы должны думать о смерти и соответственно молиться. «Господи, пошли мне прощение, мир и благодать прежде, нежели отойду и не будет меня, ибо если я не буду обновлен и освящен до своей смерти, то и после нее это не будет сделано. Если я не одолею в молитве прежде, нежели умру, то последующие молитвы не добьются цели, Господи. В могиле подобная мудрость уже не пригодится. Не откажи мне в Твоей благодати, ибо без нее я умру и погибну; если Ты будешь безмолвен, то я уподоблюсь нисходящим в могилу (Пс 27:1). Не откажи мне, прежде нежели я умру; до тех пор, пока я живу на земле живых, позволь мне жить в сопровождении Твоей благодати и милостивого провидения».

II. На саму молитву. Две вещи, о которых он просит, — достаточная благодать и хлеб насущный.

1. Благодать, которой было бы достаточно для его души: «Суету и ложь удали от меня; избавь меня от греха, от порочных принципов, поступков и привязанностей, от ошибок и заблуждений, которые являются корнем всех грехов, от любви к этому миру и его благам, которые все представляют собой суету и ложь». Некоторые считают, что это молитва о прощении греха, ибо когда Бог прощает грех, то Он удаляет и изглаживает его. Но, скорее, эта молитва имеет ту же суть, что и слова «не введи нас в искушение». Для нас нет ничего более вредного, чем грех, поэтому мы должны особенно ревностно молиться, чтобы не совершать зла. 2. Хлеба насущного для его тела. Помолившись о действиях божественной благодати, здесь он молится о благоволении божественного провидения, но чтобы это содействовало его благу, а не наносило вред душе.

(1) Он молится, чтобы Бог даровал ему в достаточном количестве блага для этой жизни: «…питай меня насущным хлебом — тем хлебом, который Ты считаешь подходящим и можешь позволить мне употреблять». Мы должны просить о божественной мудрости, как и о всех других дарах божественного провидения. Или он имеет в виду «хлеб, который подходит для меня как мужа, главы семьи, соответствует моему положению и условиям проживания в этом мире», ибо каков человек, таково и его материальное обеспечение. Похоже, наш Спаситель ссылается на это место, когда учит нас молиться: «хлеб наш насущный дай нам», как и это место, похоже, ссылается на клятву Иакова, когда он пожелал лишь хлеб, чтобы есть, и одежду одеться. Мы должны быть довольны, имея лишь хлеб насущный без всяких лакомств, разнообразных блюд и излишеств, имея то, что необходимо, при отсутствии наслаждений и украшений. Об этом мы можем молиться с верой и уповать на Бога, что Он даст просимое.

(2) Он молится, чтобы Бог хранил его от жизненных ситуаций, которые были бы искушением для него.

[1] Он молится против чрезмерного богатства и нужды: «…нищеты и богатства не давай мне». Тем самым он не предписывает Богу и не пытается учить Его, какие условия проживания Тот должен предоставить ему; он также не молится, чтобы бедность и богатство были абсолютно исключены, как содержащие в себе зло, ибо благодаря благодати Божьей любая крайность может быть освящена и стать средством, служащим нам во благо.

Во-первых, тем самым он хочет выразить, как мудрые и благочестивые люди высоко ценят промежуточное состояние между этими крайностями, и с подчинением воле Божьей желает, чтобы именно таким было его положение: не было ни великих почестей, ни большого презрения. Мы должны научиться справляться в обеих ситуациях (как св. Павел, Флп 4:12), а желать всегда находиться между ними. Optimus pecuniae modus qui nec in paupertatem cedit nec procul a paupertate discedit — наилучшее положение то, которое не характеризуется нищетой, но и недалеко от нее (Сенека).

Во-вторых, тем самым он говорит о своей святой ревности о себе самом, о том, что он не сможет устоять против искушений, сопутствующих то ли бедствующему, то ли процветающему состоянию. Другие могут сохранить свою непорочность и в том положении, и в другом, но он опасается обоих. Поэтому благодать учит его молиться против богатства, в то время как природа — против нищеты; но да будет воля Твоя, Господи.

[2] Он приводит благочестивое основание для своей молитвы (ст. 9). Он не говорит: «Не делай меня богатым, чтобы я был стеснен вниманием и мне завидовали соседи, чтобы я ел с толпой слуг» или: «Не делай меня бедным, чтобы по мне топтались, чтобы я был вынужден много работать и тяжело добывать хлеб». Он говорит: «Чтобы разбогатев или обеднев, я не стал грешить». В любом положении или ситуации благочестивый человек больше всего боится согрешить. Неемия свидетельствует: «…чтоб я устрашился и сделал так и согрешил» (Неем 6:13).

Во-первых, он опасается искушений процветающего положения и поэтому даже протестует против него: «Дабы пресытившись я не отрекся Тебя (как Израиль, который утучнел, стал упрям и оставил Бога, создавшего его, Втор 32:15) и не сказал, как фараон в гордости своей: «Кто такой Господь, чтоб я послушался голоса Его?» Процветание делает людей гордыми, и они забывают о Боге, словно не нуждаются в Нем и ничем не обязаны Ему. Что сделает им Вседержитель? (Иов 22:17). Поэтому они ничего не делают для Него. Даже благочестивые люди боятся грехов — такими лукавыми они считают собственные сердца; они также знают, что наибольшие приобретения мира не уравновесят наименьшей вины.

Во-вторых, он опасается искушения бедности, и поэтому, а не по какой-то другой причине, протестует против нее: «…чтобы обеднев не стал красть». Нищета — это сильное искушение к нечестным поступкам, и те, кого эти искушения одолели, считают, что она служит им оправданием. Но если они скажут: «Я украл, потому что беден», то на суде Божьем это поможет им не больше, чем на суде человеческом. В то же время, если человек украл, чтобы насытить душу свою, когда был голоден, то он заслуживает сострадания (Притч 6:30), и даже некоторые, повинующиеся принципам чести, могут совершить это. Но обратите внимание, что Агур опасается бедности не потому, что может подвергнуться опасности, и не говорит: «Чтоб обеднев не стал красть и был повешен за это, бит плетью или закован в колоду, или продан в рабство…», как поступали евреи с бедными ворами, которые не имели необходимых средств, чтобы возместить ущерб; он боится в такой ситуации обесчестить Бога: «Чтоб обеднев не стал красть и употреблять имя Бога моего всуе», то есть чтобы не дискредитировал исповедание своей веры несвойственными ей поступками». Или: «Чтоб обеднев не стал красть, и когда меня призовут к ответу за это, не стал лжесвидетельствовать против себя». Он боится одного греха, так как за ним последует другой, ибо дорога греха идет вниз. Обратите внимание: он называет Бога своим Богом и поэтому из-за этих взаимоотношений боится совершить то, что может обидеть Его.

Стихи 10−14. Здесь звучит:

I. Предостережение не оскорблять чужих рабов, как и своих собственных, и не причинять зло им и их хозяевам, так как это плохо, возмутительно и делает человека отвратительным в глазах окружающих (ст. 10). Подумайте:

(1) Это обидит раба, чье бедственное положение и так делает его предметом сострадания, поэтому жестоко добавлять страданий страждущему человеку: «Не причиняй боль рабу своим языком (написано на полях), так как это свидетельствует о подлом нраве и желании нанести тайный удар своим языком; особенно этого нельзя делать рабу, который является неравным соперником и которого мы должны скорее защищать, если его господин суров с ним, а не распалять его еще больше».

(2) «Это может причинить вред нам самим. Если раба спровоцировать подобным образом, то он может проклясть тебя, обвинить и навлечь бедствие, сказать в твой адрес плохие слова и запятнать твою репутацию или может пожаловаться на тебя Богу и навлечь на тебя гнев Бога, который является Покровителем и защитником попранной невинности».

II. Соответственно данному предостережению описание некоторых нечестивых поколений людей, которые были справедливо ненавидимы всеми добродетельными и благочестивыми людьми.

1. К таким можно отнести тех, кто оскорбляет своих родителей, злословит в их адрес и желает им зла, называет их плохими именами и фактически причиняет им зло. Есть род таковых; юноши подобного нрава чаще всего держатся вместе и настраивают друг друга против своих родителей. Порождения ехиднины — это те, кто проклинает своих природных родителей, государственную власть и своих служителей, так как не могут вынести их ярма. По родству очень близки к ним те, которые хотя еще и не достигли такой степени нечестивости, чтобы проклинать своих родителей, но и не благословляют их, не могут сказать им хорошее слово и не молятся о них.

2. К таким можно отнести людей заносчивых, которые под видом святости прячут и держат в тайне от других и, возможно, от самих себя царствующую в них порочность (ст. 12). Они чисты в глазах своих, словно во всех отношениях являются такими, какими должны быть. Они очень хорошего мнения о себе и своем характере, считают себя не только праведными, но и богатыми добрыми делами (Откр 3:17), но не очистили себя от всякой скверны, от нечистот в своих сердцах, которые считают своей наилучшей частью. Они могут быть выметены и украшены, но не омыты и не освящены, как фарисеи, которые внутри были полны всякой нечистоты (Мф 23:25−26).

3. Кто высокомерен и презирает всех окружающих (ст. 13). Автор говорит о них, изумляясь их несносной гордости и высокомерию: «О, как высокомерны глаза их!» С каким высокомерием они смотрят на своих соседей, словно те недостойны быть рядом с собаками, охраняющими их стада! На каком расстоянии они держат всех людей; а когда смотрят на себя, то становятся напыщенными и самодовольными, как павлин, думая, что делают себя известными, когда на самом деле становятся смешными!» Есть род, на который Тот, кто гордым противится, изольет презрение.

4. Это те, которые поступают жестоко по отношению к бедным и грубы с теми, кто предоставлен их милости (ст. 14). У них зубы из железа и стали; мечи и ножи — инструменты жестокости, с помощью которых они пожирают бедных с невообразимым удовольствием, и с такой жадностью, словно они голодны, разрезают их мясо и едят его. Бог все расположил так, что бедных мы всегда будем иметь и они не исчезнут с земли, но есть такие, которые, не желая помогать им, из ненависти, если бы могли, истребили их с земли, из среды людей, особенно нищих Божьих. Некоторые полагают, что здесь говорится о тех, кто ранит и губит других своей клеветой и ложными обвинениями, а также сурово осуждает их вечное состояние; их языки и зубы (которые также являются органами речи), являются мечами и ножами (Пс 56:5).

Стихи 15−17. Автор уже ранее говорил о тех, кто пожирает бедных (ст. 14), и говорил о них в последнюю очередь, как о наихудшем из четырех перечисленных поколений; а теперь он говорит об их ненасытимости, когда они это совершают. К этому их склоняет собственная жестокость и алчность — основные черты их характера. Это две дочери ненасы-тимости, достойные ее отпрыски, которые вопиют: «Давай, давай, давай больше крови, больше денег», ибо они кровожадны; опьянев от крови, они продолжают испытывать жажду и вновь ищут крови. Кто любит серебро, тот никогда не насытится серебром. И, пожирая под действием этих двух принципов бедных, они постоянно доставляют себе беспокойство, как враги Давида (Пс 58:15−16). Для дальнейшей иллюстрации этого:

I. Автор дает определение следующим четырем ненасытимым вещам, с которыми сравнивает этих пожирателей и которые не скажут: «Довольно» или: «Это богатство». Никогда не станет богатым человек алчущий. А этими четырьмя объектами, которые постоянно жаждут, являются:

(1) Преисподняя, куда пали толпы людей и еще продолжают падать; она поглощает их и никого не возвращает. Преисподняя и Аваддон — ненасыти-мы (Притч 27:20). Когда придет наша очередь, то мы увидим, что могила готова для нас (Иов 17:1).

(2) Утроба бесплодная, которая с нетерпением ждет страданий из-за своего бесплодия и вопиет, как Рахиль: «Дай мне детей».

(3) Земля, которая не насыщается водою во время засухи (особенно в жарких странах) и впитывает дождь, когда он обильно идет, но вскоре жаждет воды опять.

(4) Огонь, который, сожрав огромное количество топлива, продолжает поглощать все горючие материалы, которые продолжают бросать в него. Такими же ненасытимыми являются порочные желания грешников, и так же мало они удовлетворяют их, когда им потакают.

II. Автор добавляет ужасную угрозу в адрес непослушных детей (ст. 17), чтобы предостеречь первое из четырех нечестивых поколений, проклинающее своих родителей (ст. 11), и показывает:

1. Что к этому поколению относятся не только те, которые проклинают своих родителей во гневе и страсти, но и (1) те, которые насмехаются над ними, даже если в этом участвует лишь презрительный глаз, смотрящий на них с пренебрежением из-за их телесной слабости, или смотрящий озлобленно и упрямо, когда они наставляют или отдают повеления; такие дети нетерпимы к ограничениям и гневаются на родителей. Бог обращает внимание на то, каким глазом дети смотрят на своих родителей, и воспринимает злобные взгляды, как злословие в их адрес.

(2) Те, которые пренебрегают покорностию к ним и считают ниже своего достоинства быть послушными своим родителям, особенно матери, и отвергают ее контроль. И так, выносившая их в скорби, с еще большей скорбью сносит их отношение.

2. Какой будет их участь. Кто бесчестит своих родителей, тот станет монументом Божьей мести; он будет подвешен на цепях и хищные птицы будут выклевывать его глаза — те глаза, которые с презрением смотрели на благочестивых родителей. Мертвые тела преступников не должны были висеть всю ночь, так как еще до ночи вороны выклевывали их глаза. Если родители не наказывают непокорных детей, то это сделает Бог, и Он покроет страшным позором тех, которые высокомерно ведут себя с родителями. Многие из тех, кто позорно закончил свою жизнь, признавали, что нечестивые пути, приведшие к этому, начинались с презрения к власти родителей.

Стихи 18−23. Здесь представлено:

I. Описание четырех вещей, непостижимых, слишком чудесных, чтобы их полностью понять.

1. Первые три — это природные вещи, которые приводятся в качестве сравнения для иллюстрации последней. Мы не можем проследить (1) пути орла на небе: не можем определить, откуда он прилетел по следу или запаху, как путь зверя по земле, и не можем описать его из-за чудесной стремительности его полета — так быстро он исчезает из вида.

(2) Пути змея на скале. Мы можем найти путь змея по песку, но не путь его по скале, как не можем описать, как змей, не имя ног, за короткое время взбирается на вершину скалы.

(3) Пути корабля среди моря. Конечно, левиафан оставляет за собою светящуюся стезю; бездна кажется сединою (Иов 41:24), но корабль за собой не оставляет никаких знаков, а иногда его так бросают волны, что удивляешься, как он остается невредимым в море и достигает своей цели. Царство природы полно чудес, которые сотворил Бог природы, и их невозможно понять.

2. Четвертая — это тайна беззакония, которую сложнее всего описать; она принадлежит к глубинам сатанинским и является результатом лукавства и крайней испорченности сердца, которые нельзя постичь (Иер 17:9). Она двойственна:

(1) Проклятое искусство, с помощью которого подлый искуситель соблазняет девицу и убеждает ее покориться его нечестивой и мерзкой похоти. Об этом распутный поэт написал целую книгу De arte amandi — об искусстве любви. С помощью какого притворства и торжественных заявлений о любви, всевозможных могущественных чар, обещаний жениться, уверений в тайности и награде многие доверчивые девицы согласились продать свое целомудрие, честь, мир, душу — и все это для подлого предателя; все это служит греховной похоти в царстве любви. Чем искуснее спланировано искушение, тем более бдительным и решительным должно быть противоставшее ему чистое сердце.

(2) Проклятое искусство, с помощью которого подлая прелюбодейка скрывает свою порочность, особенно от своего мужа, от которого она предательски уходит. Ее интриги с распутными сообщниками настолько тайны и так мастерски замаскированы, что их невозможно раскрыть, как и проследить за путем орла в небе. Она ест запретный плод, что очень похоже на преступление Адама, обтирает свой рот, чтобы не выдать себя, а затем с наглым и бесстыжим лицом заявляет: «Я ничего худого не сделала».

[1] Для мира она отрицает этот факт и готова поклясться, что является целомудренной и скромной, как любая женщина, и никогда не поступала нечестиво, в чем ее подозревают. Делами тьмы можно назвать те дела, которые тщательно хранят, чтобы они не вышли на свет.

[2] Для своей собственной совести (если она еще осталась у нее) она отрицает этот проступок и не соглашается, что великим злом является любое зло, а считает его невинным развлечением (см. Ос 12:7−8). Так тысячи людей губят свои души, называя зло добром и смущая свои обличения самооправданием.

II. Описание четырех невыносимых вещей, то есть четырех разновидностей людей, которые доставляют больше всего проблем для тех мест, где они живут, для родственников и друзей, с которыми общаются. От них трясется и стонет земля, как от непосильного бремени; и все они похожи.

1. Продвинутый в должности раб, которому вверили власть, из всех других рабов становится самым дерзким и деспотичным (свидетельствует Товия, Аммонитский раб, Неем 2:10).

2. Глупый и тупой, грубый, шумный и порочный человек, разбогатев и став участником пиршеств, будет беспокоить всю компанию своими нелепыми разговорами, обижая окружающих.

3. Злобная, строптивая женщина, получившая мужа. Ранее своей злобностью и гордостью она делала себя отвратительной в глазах близких, и поэтому никто не думал, что кто-то вообще может любить ее. Тем не менее, если ей все-таки удастся выйти замуж, то это почетное положение делает ее более невыносимой, надменной и презрительной. Жаль, когда событие, которое должно сделать человека более нежным, оказывает обратное воздействие. Благочестивая женщина, выйдя замуж, делается более послушной.

4. Старая служанка, занявшая место своей госпожи, так как потакала ей и, как мы говорим, знала ее слабые стороны, которой госпожа оставляет, что имеет, или которая дорога ей, словно является наследницей. Такая служанка, если что-то будет оставлено другому, становится невыносимо гордой и злобной, считает, что госпожа дает ей слишком мало, а себя — обиженной. Поэтому те, кого провидение продвинуло в почестях от их первоначального низкого положения, должны быть бдительны и остерегаться этого греха, которому могут быть особенно подвержены. Их гордость и заносчивость перед другими будут особо невыносимыми и непростительными; пусть таковые смирятся, вспомнив о скале, из которой были высечены.

Стихи 24−28. I. Агур, дав определение четырем вещам, которые казались великими, а на самом деле оказались презренными, здесь обозначает четыре вещи, которые могут показаться незначительными, но на самом деле заслуживают восхищения. Это великое в миниатюре, как замечает епископ Патрик; и здесь автор дает нам несколько хороших уроков.

1. Не восхищаться телесным объемом, красотой или силой людей, не отдавать им предпочтение и не оценивать их по этим критериям, а судить о людях по их мудрости, поведению, трудолюбию и способности заниматься делом. Эти характеристики действительно заслуживают уважения.

2. Восхищаться мудростью и силой Творца, проявившимися даже в малейших и самых презренных животных, таких, как муравей, равно как и в слоне.

3. Винить самих себя, если мы поступаем вопреки собственному благу, как поступают ничтожнейшие творения ради своего благополучия.

4. Не презирать слабое этого мира. Есть существа, которых можно назвать малыми на земле, бедными в этом мире, недостойными внимания, но в то же время они мудрее мудрых; они мудры ради своей души и иного мира, мудрее мудрых, мудрее своих соседей. Они мудры, сотворены мудрыми благодаря особому природному инстинкту (написано на полях). Все, что мудро ко спасению, стало мудрым благодаря благодати Божьей.

II. Кого автор выделяет.

1. Муравей. Самые мелкие животные очень слабы, в то же время, собирая пригодную пищу, они очень трудолюбивы и проявляют непонятную прозорливость, собирая ее летом, в нужное время. Это хороший пример мудрости, чтобы мы научились у них быть мудрыми для будущего (Притч 6:6). Когда скимны бедствуют и терпят голод, трудолюбивые муравьи имеют достаточно и не знают нужды.

2. Кролики (англ. пер.) или, как понимают некоторые, арабские мыши, — полевые мыши, слабые творения, очень боязливые, в то же время у них хватает мудрости строить дома свои на скале, где они хорошо охраняются, а немощность заставляет их строить укрытия в природных крепостях и твердынях. Сознание собственной немощи и нужды должно влечь нас к Тому, кто является Скалой, выше нас, чтобы там найти прибежище и поддержку. Поэтому давайте там строить себе жилище. 3. Саранча. Они также малы по величине, и у них нет царя, как у пчел, но выступает она отрядами, как армия, выстроившаяся к битве, и, наблюдая за хорошим порядком в их рядах, видно, что они не испытывают неудобства от того, что у них нет царя. Их называют великое войско Бога (Иоиль 2:25), ибо, когда Ему угодно, Он собирает, выстраивает их и с их помощью ведет войну, как это было в Египте. Выступает вся она стройно (написано на полях). Осознание собственной слабости должно побуждать нас держаться вместе, чтобы мы могли укреплять руки друг друга. 4. Паук. Это насекомое, но оно является таким же примером трудолюбия в наших домах, как муравьи — в полях. Пауки очень искусны в плетении паутины, которая получается очень красивой и точной, в чем никто не может сравниться с ними. Паук лапками цепляется и плетет красивую нить из своих недр, делая это очень искусно. Они живут не только в бедных крестьянских домах, но и в царских чертогах, несмотря на все старания людей убить их. Провидение чудесным образом поддерживает существование этих видов творений, о которых люди не только не заботятся, но на которых поднимается рука каждого, стараясь погубить. Кто заботится о своем деле, кто цепляется за него своими руками, тот будет пребывать в царских чертогах. Рано или поздно таковые продвинутся и будут продолжать двигаться, несмотря на трудности и огорчения, с которыми им придется столкнуться. Если одну красивую паутину смести, то он сделает другую.

Стихи 29−33. Здесь:

I. Перечисляются четыре вещи, которые выглядят величественно и грандиозно, совершая шествие.

1. Это лев, царь зверей, так как он силач между зверями. Среди зверей именно сила дает преимущество, но жаль, что то же самое наблюдается среди людей, чья честь — мудрость, а не сила. Лев не посторонится ни перед кем, не свернет с пути из страха перед преследователями, так как знает, что достаточно силен, чтобы соперничать с ними. Поэтому и говорится, что праведник смел, как лев, так как он не отступает от своего долга из страха перед трудностями, с которыми сталкивается, исполняя его.

2. Борзая (англ. пер.), чьи чресла перепоясаны, готовая для бега; или (как написано на полях) конь, которого нельзя пропустить, перечисляя тех, кто имеет стройную походку, особенно когда он облачен в сбрую или покрыт попоной.

3. Козел, чья величавость особенно выделяется, когда он идет первым и ведет стадо. Христиане так же величаво выглядят, когда выступают первыми, совершая добрые дела, и ведут других по правильному пути.

4. Царь, на которого, когда он появляется во всем величии, смотрят с почтением и благоговением, и тогда все приходят к мнению, что против него никто не восстает (англ. пер.). Никто не может соперничать с ним, никто не может противостоять ему, кем бы он ни был, так как для него это гибель. И если никто не восстает против земного царя, то горе тому, кто препирается с Создателем своим. У льва мы должны научиться быть смелыми и стойкими во всех ситуациях и не сворачивать с пути из-за трудностей, с которыми сталкиваемся; у борзой — стремительности и исполнительности; у козла — заботе о семье и тех, кто вверен нашему попечению; у царей — умению держать детей в подчинении со всей серьезностью; а у всех их — стройно выступать и располагать шаги своей жизни так, чтобы быть не только в безопасности, но и выглядеть привлекательно и стройно.

II. Предостережение всем нам контролировать свое настроение всегда и во всех провоцирующих ситуациях, остерегаться чрезмерно выражать свое негодование в любой ситуации, особенно если дело касается царя, против которого никто не восстает, если оскорбляют правителя или начальника. Правило одно для всех.

1. Мы должны обуздывать и подавлять свои страсти и испытывать стыд, когда нас справедливо обвиняют в этом, а не настаивать на собственной невиновности. Если в заносчивости своей, то ли из-за гордого самомнения, то ли из-за недовольства начальствующими, мы поступили вопреки законам, соответствующим нашему месту и положению, то сделали глупость. Кто возвеличивает себя, противопоставляя другим, кто высокомерен и заносчив, тот позорит себя и выдает собственную слабость. Более того, даже если мы помыслили злое, но осознали, что позволили злым помыслам обосноваться в нашем разуме или они были предложены нам, то мы должны положить руку на уста свои, то есть (1) смириться из-за своих проступков и даже лечь во прахе перед Богом во скорби, как сделал Иов, покаявшись в своих глупых словах: «Руку мою полагаю на уста мои» (Иов 40:4), как обличенный прокаженный, который до уст должен быть закрыт. Если мы сделали глупость, то не должны демонстрировать ее перед людьми, а молчанием признать собственную вину, что будет наилучшим способом умиротворить обиженных.

(2) Мы должны удерживать зародившиеся в нашем уме плохие мысли и не позволять им вырваться наружу в виде злых слов. Не давай злым помыслам imprimatur — разрешение; не афишируй их, а положи руку на уста свои; примени к себе святое насилие, если это необходимо, и наслаждайся молчанием; так Христос не позволял злым духам говорить. Плохо иметь злые помыслы, но еще хуже — произносить их, ибо это подразумевает согласие с ними и желание заразить ими других.

2. Мы не должны возбуждать страсти других людей. Некоторые своими словами и поведением настолько провоцируют, что возбуждают гнев и раздражают окружающих, независимо от собственного состояния, возбуждая страсти не только в тех, кто не склонен гневаться, но и в тех, кто решил не поддаваться гневу. Подобное возбуждение гнева производит ссору, а где сварливость, там неустройство и всё худое. Как взбивание молока извлекает из него самое лучшее, а толчек в нос производит кровь, так и возбуждение гнева истощает тело и дух человека, отнимая у него все лучшее. Как сбивание молока и толчок в нос совершаются с применением силы, так как в противном случае это нельзя совершить, так и дух постепенно накаляется сильными страстями. Одно гневное слово порождает другое, а то — третье; одна страстная дискуссия становится началом другой, и так продолжается, пока не закончится непримиримой враждой. Поэтому давайте следить, чтобы наши слова не накаляли страсти, а сопровождались мягкостью и спокойствием.