Иеремия | 9 глава

В данной главе пророк продолжает добросовестно обличать грех и угрожать Божьими судами за таковой, но при том он горько плачет по поводу и того и другого, как подобает человеку, который не радуется ни беззаконию, ни бедствиям.

I. Здесь Иеремия сообщает о своей большой печали по поводу несчастий Иуды и Иерусалима и говорит о своем сильном отвращении к их грехам, которыми они навлекли на себя упомянутые несчастья (ст. 1−11).

II. Он обосновывает грандиозность наведенной Богом на иудеев погибели (ст. 9−16).

III. Он призывает и других оплакивать горестное состояние Иуды и Иерусалима (ст. 17−22).

IV. Он показывает иудеям тщетность и неразумность упования на собственные силы или мудрость, на привилегии обрезания или что-либо иное, кроме Бога (ст. 23−26).

Стихи 1−11. Пророк, будучи уполномоченным предсказывать грядущее на Иуду и Иерусалим разрушение, равно как и указывать на грех, навлекший таковое, говорит здесь о грехе и разрушении с присущей ему эмоциональностью: сказанное им и о первом, и о втором исходит из глубины сердца и поэтому, как следовало бы предположить, должно достичь сердца.

1. Он обрекает себя на печаль, размышляя о бедственном положении своего народа, которое он горько оплакивает, как подобает человеку, почитавшему Иерусалим превыше собственной радости, а его скорбь превыше собственных страданий.

1. Он оплакивает массовое убийство людей пролитую кровь и утраченные жизни: «О, если бы голова моя была водой (англ. пер., ст. 1), полностью растаяла и растворилась в скорби, и если бы глаза мои стали источниками слез, обильными, плачущими постоянно и непрестанно, посылающими неиссякаемые потоки слез, потому что и повод для них не иссякает!» На иврите для обозначения понятий глаз и источник служит одно слово, как будто бы на этой многострадальной земле глаза были предназначены скорее для плача, а не для зрения. Иеремия плакал много, тем не менее он жалеет, что не может плакать еще больше, чтобы воздействовать на неразумный народ и пробудить в нем надлежащее ощущение простертой на него Божьей руки. Следует заметить: нам приличествует, пока мы находимся в этой юдоли слез, сообразоваться с общим климатом и сеять в слезах. Блаженны плачущие, ибо они утешатся впоследствии; но пусть они, пока находятся здесь, будут готовы к новым тучам вслед за дождем. Пока наши сердца являются источниками греха, нашим глазам надлежит быть источниками слез. Что же касается Иеремии, то он скорбит о состоянии общества: он плакал бы день и ночь, и не столько о кончине своего близкого родственника, сколько о пораженных дочери народа своего, о множестве своих соотечественников, павших от меча брани. Следует заметить: когда мы слышим о числе погибших в больших сражениях и во время осады, тогда нам следует чутко реагировать на подобные сообщения и не относиться к ним легкомысленно; более того, если даже речь идет о пораженных, не относящихся к дочери нашего народа, то, к какому народу ни принадлежали бы пострадавшие, они имеют общее с нами человеческое естество, и нужно сожалеть о том, как много утрачено драгоценных жизней, столь же дорогих для них, как и нам дороги наши, и как много драгоценных душ ушло в вечность.

2. Он оплакивает опустошение сельского хозяйства. Упоминание об этом пророк как бы привносит в сетование (ст. 10), потому что усердно скорбящие не всегда соблюдают четкую последовательность в своем повествовании: «Не только о малых и больших городах, но и о горах подниму плач и вопль (речь идет не о голых скалах, а о плодородных холмах, которыми была богата Иудея), и о степных пастбищах, или, скорее, о лугах и долинах, которые раньше одевались стадами и покрывались хлебом, радуя глаз; теперь же они выжжены халдейским войском (которое, согласно обычаям военного времени, уничтожило корм и увело весь скот), так что никто не отважится по ним пройти, боясь встречи с отрядами врага; никто и не захочет по ним пройти, потому что теперь все выглядит уныло и устрашающе; никто не пойдет туда по делу, потому что не слышно блеяния стад, как было прежде, блеяния овец и мычания волов музыки, приятной слуху их владельцев; мало того, от птиц небесных до скота все рассеялись, ушли, либо напуганные резкими криками и ужасными пожарами, которые причинил враг, либо вынужденные покинуть свое место из-за отсутствия пропитания. Следует заметить, что у Бога есть много способов превращения земли плодородной в солончатую за нечестие живущих на ней; и разорение, причиненное войной земле, должно стать поводом для плача всех кротких духом, ибо это трагедия, в результате которой уничтожается место, на котором она разворачивается.

II. Он обрекает себя на одиночество, если учесть скандальный характер и поведение его народа. Несмотря на то что Иеремия живет в Иудее, где Бога знают, и в Салиме, где находится Божья скиния, тем не менее он готов закричать: «Горе мне, что я пребываю у Мосоха!» (Пс 119:5). В то время как все его соседи бежали, чтобы укрыться в укрепленных городах, в особенности в Иерусалиме, в страхе перед яростью врага (Иер 4:5−6), пророк думает о том, чтобы удалиться в какую-нибудь пустыню, испытывая сильное отвращение к греху своего народа: «О, кто дал бы мне в пустыне пристанище путников (ст. 2), какую-нибудь уединенную хибару, чтобы жить в ней и найти приют, подобно путешествующим по необитаемой Аравийской пустыне, тогда оставил бы я народ мой и ушел бы от них!» Не только из-за их плохого обращения с Иеремией (он скорее отважился бы на соседство диких зверей пустыни, нежели на обитание среди такого вероломного и варварского народа), но главным образом потому что, подобно Лоту в Содоме, он ежедневно мучился в праведной душе... обращением между людьми неистово развратными (2Пет 2:7−8). Здесь не говорится о твердом намерении или решимости пророка таким образом удалиться. Бог поручил Иеремии дело, которое надлежало выполнять среди иудеев и которое нельзя бросить ради облегчения собственной участи. Мы не должны выходить из мира сего, каким бы плохим тот ни был, раньше времени. Если Иеремии и не удалось преобразовать иудеев, тем не менее он мог против них свидетельствовать; если ему не удалось сделать добро многим, то он смог сделать его некоторым. Здесь же речь идет о постигшем его искушении оставить народ, и оно подразумевает угрозу, что иудеи будут лишены духовного служения Иеремии, и явно выражает святое негодование пророка по поводу их омерзительного нечестия, продолжавшегося, невзирая на все его труды по их перевоспитанию. Иеремия даже жизни был не рад, видя, как иудеи бесчестят Бога своими поступками и саморазрушением. Было время, когда место, избранное Богом, чтобы там пребывало Его имя, служило предметом стремлений и восторга благочестивых людей. Находясь в пустыне, Давид жаждал оказаться вновь во дворах дома Господня; теперь же Иеремия, находясь во дворах дома Божия (ибо именно там он был, когда произносил эти слова), жалеет, что он не в пустыне. Какое несчастье навлекли на себя люди, которые утомили Божьих служителей и вызвали у последних желание удалиться от них прочь! Итак, чтобы обосновать свое желание оставить народ, Иеремия показывает:

1. Что он сам наблюдал у них.

(1) Он думал о том, чтобы оставить их не из-за нищеты и затруднительного положения, в котором они оказались, но по причине их нечестия.

[1] Они были порочными: все они прелюбодеи, то есть в большинстве своем. Они либо сами были повинны в этом грехе, либо попустительствовали, когда его совершали другие. Именно похотливость и аморальность являлись тем вопиющим грехом Содома, от которого Лот мучился в душе, именно этот грех делает людей отвратительными в глазах Бога и благочестивых; он превращает человека в мерзость.

[2] Они были лживыми. Об этом грехе здесь говорится наиболее подробно. Неверные своему Богу, они были таковыми и в отношениях друг с другом. Неверность являлась не только грехом, но и в определенной мере наказанием, потому что даже любящие обманывать не любят становиться жертвой обмана. Во-первых, пойдите на их собрания религиозные ли, отправление ли правосудия, или торговые в церковь, в суд или на биржу, и вы попадете на скопище вероломных; в этом они единодушны и поддерживают друг другу руки в мошенничестве. Они будут лгать сознательно и усердно, с умыслом, причем со злым умыслом, ибо, как лук, напрягают язык свой для лжи (ст. 3), весьма умело; их язык приспособлен для обмана, подобно тому как дуга лука натянута и готова, причем постоянная готовность лгать присуща и им. Ложь имеет такую же естественную связь с языком, как тетива с луком. Они усиливаются на земле неправдою. Их язык подобен луку с натянутой тетивой, которым они могли бы служить добру, если бы пожелали использовать свою решительность и мастерство, которым превосходно владели, на дело правды; но они этого не хотели. Они не встают на защиту Божьих истин, переданных им пророками; даже тот, кто не мог отрицать их истинности, спокойно наблюдал, как эти истины опровергались. В отправлении правосудия им не хватает мужества выступить в защиту честного дела, на стороне которого правда, если с противоположной стороны находятся власть и сила. Кто желает оставаться верным истине, тому нужно храбро выступать за нее и не пугаться сопротивления, которое ей оказывают, и не бояться людей. Они усиливаются на земле неправдою, на земле, славой которой была правда. Истина преткнулась на земле, а они не осмелились протянуть ей руку помощи (Ис 59:14−15). Однажды нам придется ответить не только за враждебность и сопротивление истине, но и за трусость, помешавшую нам ее защитить. во-вторых, пойдите в их семьи и вы увидите, что они обманывают собственных братьев (.всякий брат ставит преткновение другому); если могут, то подставляют друг другу ноги, ибо стараются найти изъяны, чтобы обрести все преимущества над людьми, на которых надеются нагреть руки. Иаков получил свое имя от слова вытесняющий, именно оно использовано в данном стихе; они были последователями праотца в том, что касается значения его имени, но только не истинного характера Иакова, в котором нет лукавства. Они настолько лживы, что вы не можете доверять ни одному из своих братьев, но следует быть начеку, как если бы имели дело с чужаком, с хананеянином с неверными весами в руке. Поистине дело приняло плохой оборот, если человек не может доверять даже собственному брату. В-третьих, пойдите в компанию и понаблюдайте, как они договариваются и общаются, и вы не увидите в их отношениях ни искренности, ни элементарной честности. Nee hospes ab hospite tutus — и от хозяина, и от гостя исходит взаимная опасность. Наилучший совет, который может дать вам мудрец, состоит в том, что берегитесь каждый своего друга, более того, ближнего (есть и такое чтение), который предлагает вам помощь и притворяется другом. Ни один человек не считает, что он обязан быть благодарным или искренним. Понаблюдайте за их общением, и вы увидите, что всякий друг разносит клеветы; их не беспокоит то, что они злословят друг друга, сколь лживыми ни были бы их слова; им по пути с клеветой, и они разносят ее. Они ходят от дома к дому, перенося с собою клевету, всякого рода злонравные истории, которые они где-то услышали или сами придумали, чтобы навредить. Понаблюдайте, как они торгуют и совершают сделки, и вы увидите, что каждый обманывает своего друга, говорит нечто, хотя и знает, что это ложь, ради собственной выгоды. Более того, лгут просто так, чтобы приучить свой язык ко лжи, ибо правды не говорят, но рассказывают откровенную ложь и сами смеются после этого.

(2) Обстоятельства, которые усугубляли грех этого неискреннего и лживого поколения, сводились к следующему:

[1] Они были изобретательными на грех приучили язык свой говорить ложь, то есть подразумевается, что преодолевали сопротивление данной им от рождения совести, чтобы солгать. Их язык предпочел бы говорить правду, они же приучили его говорить ложь и постепенно овладели искусством лжи, которая настолько вошла в привычку, что стала их второй натурой. Они учились лгать с юности (ибо нечестивые от утробы матери заблуждаются, говоря ложь, Пс 57:4) и теперь достигли во лжи мастерства.

[2] Они проявляли усердие во грехе: лукавствуют до усталости; они совершали насилие над собственной совестью, чтобы начать лгать, доводили до изнеможения ее угрызения, постоянно подавляя их, и прилагали немало труда, вплоть до полной самоотдачи, чтобы осуществлять свои злые замыслы. Они изнуряли себя своими греховными стремлениями, но тем не менее не утомлялись от них. Служение греху совершенная рутина, и люди доводят себя до изнеможения и прилагают немалые усилия, чтобы навлечь проклятия на собственные души.

[3] Они становились все хуже и хуже: переходят от одного зла к другому (ст. 3), от одного греха к другому, от одной его стадии к другой. Они начали с меньших грехов. Nemo repente fit turpissimus никто не достигает в пороке высоты сразу же. Они начали с хитрых уловок и небольших розыгрышей, но в конечном счете пришли к откровенной лжи. А сейчас они переходят к еще большему греху, ибо Меня не знают, говорит Господь; а если люди не знают Бога или не размышляют над сведениями о Нем, то чего хорошего можно от них ожидать? Невежество людей в отношении Господа является причиной всех их злых поступков по отношению друг ко другу.

2. Что Бог сообщил пророку о нечестии иудеев и о Своем решении относительно них.

(1) Бог отметил их грех. Он смог рассказать пророку (и говорит об этом с сожалением), с какого рода людьми ему пришлось иметь дело. «Знаю твои дела, и что ты живешь там...» (Откр 2:13). Подобным же образом и здесь: «Ты живешь среди коварства (ст. 6), которым увлечены все вокруг, поэтому будь начеку». Если всякий человек ложь, то нам следует остерегаться людей и быть мудрыми, как змеи. Пророк имеет дело со лживым народом, поэтому мало надежды на то, что его работа среди них принесет плоды; ибо, как бы четко им ни представили состояние дел, они придумают ту или иную хитрость, чтобы увильнуть от признания собственной вины. Далее следует обстоятельное обвинение (ст. 8). Выше их язык сравнивался с луком, тетива которого натянута (ст. 3) в готовности замышлять и делать зло; здесь же приводится сравнение с выпущенной стрелой (англ. пер., ст. 8), которая символизирует осуществление задуманного. Это убийственная стрела (согласно некоторым переводам первоисточника); для многих их язык стал орудием смерти. Они говорят с ближним своим дружелюбно и в то же время строят ему ковы; подобным же образом Иоав поцеловал Авенира, готовясь убить его, и Каин говорил со своим братом весьма непринужденно, чтобы тот не заподозрил его в злом умысле. Следует заметить, что красивые слова ничтожны, когда не сопровождаются добрыми намерениями, и тем более становятся отвратительными, если служат прикрытием злого умысла. Обижая подобным образом друг друга, иудеи выражали свое презрение к Господу: «Они не только не знают Меня, но и по коварству (ст. 6), по обману лжепророков, отрекаются знать Меня; их настолько обманули, убедив в правильности собственных путей, путей их сердца, что они не желают познавать Мои пути». Или: «Они настолько преданы своему греховному образу жизни и так им очарованы, что ни в коем случае не примут познание о Боге, потому что оно будет обуздывать их в грехах». Таков крах грешников: они могли бы получить доброе знание о Господе, но не хотят; и на какое добро можно рассчитывать там, где нет Богопознания (Ос 4:1)?

(2) Господь определил их к погибели (ст. 7,9,11). Кто не желает признавать Бога своим законодателем, тому придется признать Его своим судьей. Здесь Бог решает навести на иудеев Свои суды для очищения некоторых и истребления остальных.

[1] Некоторые будут очищены: «Из-за того, что они так порочны, вот, Я расплавлю и испытаю их (ст. 7), наведу на них беду и посмотрю, каким образом она будет способствовать их покаянию, очистит ли их печь скорби от примесей, и обретут ли они новую, лучшую форму, после того как расплавятся». Бог пошлет им испытание меньшей скорбью, прежде чем навести на них полное истребление, ибо Он не желает смерти грешников. Их не назовут отверженным серебром, до тех пор пока плавильщик не плавил их напрасно (Иер 6:29−30). Ибо как Мне поступать со дочерью народа Моего? Господь говорит так, как будто бы рассуждает Сам с Собою, что лучше всего сделать с народом, ибо не находит в Своем сердце желания отвергнуть их и предать погибели, пока не испробует все средства, способные привести их к покаянию. Или: «...как иначе Мне поступать с ними? Они стали такими порочными, что не остается ничего иного только бросить их в печь; что еще можно сделать? (Ис 1:4−5). Речь идет о дочери народа Моего, и Я должен что-то предпринять в защиту собственной чести, на которую будет брошена тень, если Я стану смотреть сквозь пальцы на их нечестие. Я должен что-то сделать для их исправления и преобразования». Родитель наказывает своих детей, потому что речь идет о его собственных детях. Следует заметить: когда Господь посылает скорби Своему народу, то делает это исключительно с благодатными целями, чтобы смягчить и преобразовать их, и только тогда, когда это необходимо и когда Он знает, что прибегает к наилучшему в данном случае методу.

[2] Остальные погибнут: «Неужели Я не накажу их за это?» (ст. 9). Ложь и мошенничество являются грехами, которые Бог ненавидит и за которые воздаст. «Не отмстит ли душа Моя такому народу, как этот, порочному со всех сторон настолько, что, потеряв стыд, в грехе дерзает бросать вызов Божьему возмездию? Приговор вынесен, постановление вышло: сделаю Иерусалим грудою камней (ст. 11), мусора, он будет лежать в таких руинах, что станет пригодным лишь для жилища шакалов; и города Иудеи станут пустынею». Такими сделает их Бог, ибо даст врагу предписание и полномочия на опустошение. Но почему же святой город становится грудой камней? Ответ готов: потому что он стал нечестивым.

Стихи 12−22. Ссылаясь на грядущее разрушение Иудеи и Иерусалима, в данных стихах пророк преследует две цели:

(1) Убедить народ в справедливости Божьих действий, вызванных грехом иудеев, и, следовательно, в необоснованности их препираний с Господом, Который не причинил им никакого зла, и в необходимости покончить со своими грехами, принесшими им столько несчастья.

(2) Внушить народу, что грядущее разорение будет огромным, а последствия горестными, чтобы ужасающая перспектива пробудила их к покаянию и преобразованию, что стало бы единственным способом предотвращения бедствия или, по крайней мере, послужило бы облегчению их участи при наступлении такового. Итак:

I. Он взывает к мыслящим людям, чтобы они доказали народу беспристрастность Божьих действий, какими бы суровыми и жестокими те ни казались: «Есть ли такой мудрец или пророк (и где), к которому говорят уста Господни? (ст. 12). Вы хвалитесь своей мудростью и тем, что у вас есть пророки; представьте мне кого-нибудь, кто обладал бы обычным для человека здравым смыслом, или кого-нибудь знакомого с Божьим откровением, тогда он вскоре сам поймет, причем ему станет настолько ясно, что он будет готов объявить и другим, что у Господа есть законное основание для спора со своим народом». Задаются ли эти мудрецы вопросом: за что погибла страна? В чем дело, и почему с этой землей произошли такие перемены? Раньше это была земля, о которой Господь заботился, и Его очи были непрестанно на ней (Втор 11:12), теперь же это земля, которую Он оставил и обратил Свое лицо против нее. Прежде она процветала, как сад Господень, и была богата обитателями, теперь же она выжжена, как пустыня, так что никто не проходит по ней, тем более никому не придет в голову поселиться на ней. Очень давно предполагалось, что, когда дело примет такой оборот, тогда спросят: «За что Господь так поступил с сею землею? Какая великая ярость гнева Его!» (Втор 29:24). На что здесь Бог дает исчерпывающий ответ, перед которым да молчит всякая плоть. В качестве отступления Он приводит:

1. Предъявленный иудеям и доказанный обвинительный акт, согласно которому они признаны виновными (ст. 13−14). Им вменяется в вину и невозможно отрицать тот факт, что (1) они нарушили верность своему законному Суверену. Поэтому: Бог оставил их землю, причем справедливо, ибо они оставили закон Его, который Он так четко, так полно и неоднократно постановил для них, а также не соблюдали Его указов, не слушали гласа Его и не ходили путями, которые Он определил. Здесь началось их нечестие, а именно от пренебрежения долгом перед Богом и презрения к Его власти. Однако этим оно не закончилось. И далее их обвиняют в том, что (2) они добровольно стали служить притворщикам и узурпаторам и не только вышли из подчинения своему правителю, но и вышли против него с оружием. Ибо:

[1] Они поступали по велению собственных похотей, утвердили свою волю волю плоти и плотского ума, которая соперничала и противоречила Божьей воле: ходили по упорству сердца своего, поступали, как им заблагорассудится, какие бы возражения ни выдвигал Бог или собственная совесть.

[2] Они поклонялись плодам собственного воображения, изделиям своих рук согласно традиции, унаследованной от отцов: ходили... во вслед Ваалов; это слово употреблено во множественном числе, потому что у них было много Ваалов: Ваал-Фегор и Ваалвериф, Ваал этого и Ваал того места; у них было много господ, которым научили их отцы их поклоняться, но которым Бог их отцов снова и снова запрещал поклоняться. Именно за это погибла страна. Царь царей ведет войну против Своих подданных лишь в том случае, когда они вероломно отступают от Него и бунтуют, поэтому становится необходимым таким вот образом наказать их непокорность и восстановить их лояльность; и в конечном счете они сами признают, что Он поступил справедливо, наведя на них все упомянутые беды.

2. Решение суда, вынесенное по данному обвинению, приговор осужденным бунтовщикам, который надлежит теперь привести в исполнение, ибо он справедлив и приостановке не подлежит: так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев, и кто может это отменить? (ст. 15−16).

(1) Все блага, которыми иудеи располагали дома, станут для них горькими и ядовитыми: Я накормлю их, этот народ, полынью (или, скорее, волчьей отравой, потому что речь идет о ядовитой и зловонной траве, а полынь, хоть и горька на вкус, полезна) и напою их водою с желчью (или соком болиголова, или какой-то другой ядовитой травы). Все вокруг, вплоть до самой пищи и питья, обернется для людей ужасом и муками. Бог проклянет их благословения (Мал 2:2).

(2) Рассеяние будет им на погибель: и рассею их между язычниками (англ. пер., ст. 16). Они развратились и стали порочными из-за тесной связи с язычниками, с которыми они смешались и научились делам их; и теперь они потеряются там, где потеряли свое целомудрие, между язычниками. Они поселили у себя богов, которых не знали ни они, ни отцы их, чужых богов, новых богов (Втор 32:17); и теперь Господь поселит их у соседей, на знакомство с которыми не могут претендовать ни они сами, ни отцы их, а посему и на благосклонность таковых они рассчитывать не вправе. И даже несмотря на то что в рассеянии они не будут знать, как найти друг друга, Бог узнает, где их можно найти (Пс 20:9) и наказать злом, которое преследует нераскаявшихся грешников: и пошлю вслед их меч, тот или иной смертельный суд, доколе не истреблю их; ибо когда Бог судит Он победит, и когда Господь преследует Он настигнет. Теперь мы видим, за что погибла страна; это опустошение они заслужили своими делами, и оно является исполнением Божьих слов.

II. Он взывает к плакальщицам и побуждает их применить все свое мастерство, чтобы произвести впечатление на людей, пробудить их чувства и плакать по поводу ужасных бедствий, которые уже пришли или еще грядут, чтобы народ получил сигнал тревоги и подготовился к ним. Так говорит Сам Господь Саваоф: позовите плакальщиц, чтобы они пришли (ст. 17). Это делается с целью показать, сколь горестным и плачевным, вероятно, было состояние народа.

1. Здесь есть дело для притворных плакальщиц: пошлите за искусницами в этом деле, которые умеют сочинять печальные песни или, по крайней мере, исполнять их в грустной тональности, и поэтому к их помощи прибегают на похоронах, чтобы восполнить недостаток истинно скорбящих. Пусть они поднимут плач о нас (ст. 18). Смертей и похорон было так много, что люди плакали, доколе не стало в них силы плакать (как в 1Цар 30:4). Так пусть теперь этим займутся мастера своего дела. Или, скорее, здесь подразумевается крайняя тупость и бесчувственность людей, которые не приняли близко к сердцу постигшие их суды, более того; даже после массового кровопролития они не нашли в себе силы пролить хотя бы слезу. Не взывают к Нему, когда Он заключает их в узы (Иов 36:13). Бог послал народу своих плачущих пророков, чтобы призвать людей к плачу и скорби, но Божье слово в их устах не произвело в народе веры; поэтому, чтобы они не шли со смехом к собственной погибели, пусть лучше придут плакальщицы и попытаются пробудить их воображение, чтобы из глаз их наконец полились слезы, и с ресниц их текла вода. Рано или поздно грешники должны стать плакальщиками.

2. Здесь есть дело для истинных плакальщиц.

(1) Повод для плача присутствует. Представшая взору картина весьма трагична: голос плача слышен с Сиона (ст. 19). Существует мнение, что здесь подразумевается песнь плакальщиц, но, скорее, это эхо, прозвучавшее из уст людей, которые были тронуты их причитаниям. Раньше, когда народ держался ближе к Богу, на Сионе раздавались звуки радости и хвалы. Но грех изменил их тональность; теперь это голос плача. По-видимому, голос принадлежит людям, бежавшим из всех уголков страны в поисках укрытия за стенами Сиона. Вместо того чтобы радоваться, что благополучно туда добрались, они плачут, что вынуждены искать там кров: «Как мы ограблены! Мы лишились всего своего имущества! Мы жестоко посрамлены и стыдимся самих себя и своей нищеты»; ибо они сетуют именно на то, что приходится краснеть из-за своей бедности, а не из-за греха: «Мы жестоко посрамлены, ибо оставляем землю (нас вынудил это сделать враг), а не потому что мы оставили Господа, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью; мы стыдимся того, что разрушили жилища наши, а не того, что нас изгнал Бог». Подобным же образом несмиренное сердце оплакивает свое бедствие, вместо того чтобы плакать по поводу собственного беззакония, причинившего его.

(2) Будет еще больше повода для плача. Состояние дел ужасно, но, вероятно, станет еще хуже. Люди, которых свергнула с себя земля (причем справедливо, так она поступила и с их предшественниками хананеями, по стопам которых они пошли, Лев 18:28), жалуются, что вынуждены бежать в этот город, но некоторое время спустя они, вместе с его жителями, будут вынуждены бежать оттуда: слушайте... слово Господа; Он собирается вам еще кое-что сказать (ст. 20); пусть это услышат женщины, чей кроткий дух способен воспринимать скорбь и страх, ибо мужчины не пожелали внимать, не пожелали терпеливо выслушать. Пророки будут рады проповедовать собранию женщин, которые способны убояться слов Бога. И да внимает ухо ваше слову уст Его и да принимает его, даже если слово будет ужасным. Пусть женщины научат дочерей своих плачу; это подразумевает, что беда будет длиться долго, скорбь унаследует и грядущее поколение. Молодые люди склонны любить веселье и ожидать веселья, они расположены к радости и шалостям; но пусть старшие женщины научат младших быть серьезными и расскажут им, какая юдоль печали их ждет в этом мире, и воспитают их среди плачущих на Сионе (Тит 2:4−5). Пусть научит одна другую плачевным песням; это подразумевает, что беда распространится далеко и будет переходить от дома к дому. У людей не возникнет необходимости сочувствовать друзьям, ибо у каждого будет достаточно оснований, чтобы скорбеть самому. Следует заметить: кто сам был поражен ужасами Господними, тому надлежит стараться поразить ими других. Суд, угроза о котором звучит здесь, выглядит весьма ужасающим.

[1] Многие будут убиты (ст. 21). Смерть войдет с триумфом, а когда она приходит с поручением, тогда скрыться от нее невозможно ни в помещении, ни на улице. Нельзя спрятаться за дверями, как бы крепко те ни были заперты на все замки и засовы, ибо смерть входит в наши окна, подобно вору в ночи, она украдет нас, не успеем мы и опомниться. Причем такому дерзкому нападению подвергаются не только хижины, но она вторгается в чертоги наши, во дворцы князей и знатных людей, какими бы величественными и непоколебимыми те ни были и как бы надежно ни охранялись. Следует заметить: ни один дворец не может закрыть двери перед смертью. Находящимся на улице грозит не меньшая опасность: смерть истребляет детей с улицы, юношей с площадей. Дети, которых враг мог бы пощадить из жалости, потому что они никогда не представляли для него опасности, и юноши, которых можно было бы пощадить по политическим соображениям, потому что они могли оказаться полезными, все падут от меча. Сейчас не принято даже во время самых суровых военных операций предавать кого-либо мечу, если он не вооружен; но тогда даже мальчики и девочки, игравшие на улице, пали жертвами ярости завоевателя.

[2] Убитые останутся лежать непогребенными. Скажи: так говорит Господь (в подтверждение сказанному ранее и в качестве отягчающего обстоятельства): и будут повержены трупы людей, как навоз (ст. 22), оставленные в пренебрежении, разлагающиеся и дурно пахнущие, подобно навозу. Соображения элементарной гуманности обязывают оставшихся в живых похоронить мертвых, даже ради себя самих; здесь же погибнет такое число людей (к тому же трупы будут разбросаны по всей стране), что похоронить всех станет бесконечным делом, равно как и не окажется достаточно рук для его выполнения, да и завоеватели этого не позволят, а люди, которым надлежит заняться этим, будут убиты горем так, что им не хватит мужества погребать. Мертвые тела даже самых прекрасных и самых сильных, оставшись лежать какое-то время, уподобляются навозу; так ничтожны наши тела! К тому же павших будет такое великое множество, что они останутся лежать, подобно огромной груде навоза, на поле, и удостоятся столь же ничтожного внимания, как снопы позади жнеца (вернее, горсти зерна, которые оставляют для обирающих), и некому будет собрать их, но они останутся на виду памятниками Божьему возмездию, чтобы от взгляда на них затрепетало сердце оставшихся в живых нераскаявшихся грешников. Не умерщвляй их и не хорони, чтобы не забыл народ мой (Пс 58:12).

Стихи 23−26. До сих пор пророк старался внушить народу святой страх перед Богом и Его судами и убедить людей в том, что они грешны, а гнев Божий неизбежен; тем не менее они по-прежнему прибегали к тому или иному жалкому ухищрению, под кровом которого прятались от обличений, пытаясь оправдать собственное упрямство и легкомысленность. Поэтому здесь пророк настроен вывести народ из этих прибежищ лжи и показать несостоятельность таковых.

I. Когда иудеям говорили о неизбежности грядущего суда, тогда они ссылались на то, что их защитит политика и власть, которые, опираясь на богатства и сокровища, сделают, по их мнению, город неприступным. В ответ на это пророк показывает им неразумность их упования и хвастовства подобными оплотами, если при этом они не опираются на Бога и на завет с Ним (ст. 23−24). Здесь Иеремия показывает:

(1) На что нам не следует полагаться в день бедствия: да не хвалится мудрый мудростью своею, как будто она поможет ему перехитрить или расстроить происки врага или же в самом крайнем случае найти тот или иной путь к бегству; ибо мудрость человека подводит его, когда он более всего в ней нуждается, и он может оказаться уловленным своим же собственным лукавством. Так был одурачен Ахитофел, и зачастую советники приводились в необдуманность. Но, если человека и подводит его хитрость, может ли он, тем не менее, добиться своего могуществом и отвагой? Нет: да не хвалится сильный силою своею, ибо не всегда храбрым достается победа. Подросток Давид оказался слишком трудным противником для исполина Голиафа. Все человеческие усилия без Бога ничто, и даже хуже, чем ничто, если направлены против Него. Но разве имение богатого не крепкий город его! Разве деньги не решают все проблемы? Нет: да не хвалится богатый богатством своим, потому что, возможно, богатство не только не укроет своего владельца от беды, но скорее сделает его уязвимым, как бы более ярким пятном. Да не хвалится народ мудрыми, сильными и богатыми, которые есть среди него, как будто в борьбе с халдеями поможет то, что мудрые будут советовать, как вести войну, сильные пойдут в бой, а богатые возьмут на себя военные расходы. Пусть и отдельные люди не думают избежать общего бедствия благодаря своей мудрости, силе или богатству, потому что все это окажется ненадежным для спасения.

(2) На что мы можем полагаться в день бедствия.

[1] Единственным святым утешением в беде нам послужит тот факт, что мы выполняли свой долг. Кто отрекался знать Бога (ст. 6), тот напрасно хвалится своей мудростью и богатством; а кто правильно разумеет и знает Бога, что Он Господь, тот не только имеет правильное представление о Его естестве, атрибутах и отношении к человеку, но и воспринимает и постигает проявления таковых и вправе хвалиться тем, что это станет его радостью в день бедствия.

[2] Нашим единственным упованием в беде послужит то, что, исполнив по Божьей благодати в некоторой мере свой долг, мы убедимся, что Бог все-достаточен для нас. И мы вправе хвалиться тем, что, где бы мы ни были, нам не чужды привилегии в Боге, творящем милость, суд и правду на земле, Который не только справедлив по отношению ко всем Своим созданиям и не причинит вреда никому из них, но и добр ко всем Своим детям и будет защищать их и заботиться о них. Ибо только это благоугодно Мне. Богу благоугодно являть милость и совершать суд Самому, и Он доволен теми, кто в этом подражает Ему, как чада возлюбленные. Люди, обладающие именно таким знанием о Боге, которое помогает им преображаться в тот же образ и иметь участие в святости Его, убедятся, что в этом их совершенство и слава, и могут в самых затруднительных положениях с радостью уповать на Бога, с Которым они верно старались сообразоваться. Однако пророк здесь подразумевает, что большинство иудеев не придавали этому никакого значения. Их радостью и надеждой были мудрость, сила и богатство, что приведет в конечном счете к скорби и отчаянию. Но те немногие среди них, кто обладал знанием о Боге, могли радоваться и хвалиться этим, ибо оно сослужит им службу лучше тысяч золота и серебра.

II. Когда иудеям сказали, как сильно раздражали Бога их грехи, тогда они тщеславно сослались на завет обрезания. Несомненно, они были народом Божьим; в их городе находился храм Господа, равно как они и носили на своей плоти метку Его детей. «Верно, что халдейская армия разорила такой-то и такой-то народ, потому что те были необрезанными, а посему, в отличие от нас, не пребывали под защитой Божьего провидения». На это пророк отвечает, что приближаются дни посещения, в которые Бог накажет всех нечестивцев, не проводя никакого различия между обрезанными и необрезанными (ст. 25−26). Своим грехом иудеи обесчестили венец избранности и вели такой же образ жизни, как и необрезанные народы, а посему лишились привилегии избранных и на лучшее уже рассчитывать не должны. Бог посетит всех обрезанных и необрезанных. Неведение необрезанных не послужит оправданием их нечестия, равно как и привилегии обрезанных не оправдают их нечестия, но и те и другие будут наказаны вместе. Следует заметить: Судия всей земли нелицеприятен, и никто не вправе рассчитывать на поблажки у Него на суде, ссылаясь на некие внешние преимущества, но Он воздаст каждому человеку, обрезанному ли, необрезанному ли, по его делам. Осуждение нераскаявшихся грешников, прошедших обряд водного крещения, будет таким же неизбежным, мало того, более строгим, чем наказание некрещеных нераскаявшихся грешников. Читающего должен поразить тот факт, что Иудея намеренно поставлена между Египтом и Едомом, как находящаяся с ними на одном уровне и ожидающая той же участи (ст. 26). Этим народам запрещалось быть участниками привилегий иудеев (Втор 23:3); тем не менее об иудеях здесь говорится, что их ждет общая с упомянутыми народами участь в наказании. Жители самых дальних уголков, обитающие в пустыне (англ. пер., ст. 26), предположительно, население Кидара и царств Асорских, что очевидно на основании сравнения (Иер 49:28−32). Существует мнение, что они так названы, потому что обитали словно на краю света; согласно же другому мнению, они названы стригущими волосы на висках. Как бы там ни было, речь идет о народах, необрезанных по плоти, и среди них упомянуты иудеи, поскольку так же близки к погибели, как и те; ибо весь дом Израилев с необрезанным сердцем: у них было знамение, но не было символизируемого таковым (Иер 4:4). В сердце своем они оставались язычниками, чужими Богу и врагами, по расположению к злым делам. Своим сердцем они склонялись к идолам, подобно сердцу необрезанных язычников. Следует заметить: печати завета, хотя и приносят нам честь и возлагают на нас обязательства, не спасут нас, если только по состоянию души и по образу жизни мы не соответствуем завету. Истинным является только то обрезание и то крещение, которое в сердце (Рим 2:28−29).