2-я Царств | 3 глава

Сражение между Иоавом и Авениром не положило конец противостоянию двух домовДавидова и Саулова; но именно в данной главе описывается, как таковая шла к завершению. Здесь мы узнаем:

(I) О постепенном усилении влияния Давида (ст. 1).

(II) Об увеличении его семьи (ст. 2−5).

(III) О ссоре Авенира с Иевосфеем и о договоре первого с Давидом (ст. 6−12).

(IV) О предварительных переговорах (ст. 13−16).

(V) О предпринятых Авениром усилиях склонить Израиль на сторону Давида (ст. 17−21).

(VI) О коварном убийстве Авенира, которое совершил Иоав, когда тот осуществлял свое предприятие (ст. 22−27).

(VII) О глубоких переживаниях и скорби Давида по поводу смерти Авенира (ст. 28−39).

Стихи 1−6. Здесь описывается:

I. Борьба, которую Давид вел с домом Саула, прежде чем окончательно утвердился на престоле (ст. 1).

1. В состязании участвовали обе стороны. Саулов дом, хотя и обезглавленный и лишившийся многих своих представителей, не желал безропотно сдаваться. Сама по себе борьба между двумя домами не удивляет, странно лишь то, почему она длилась столь долго ведь дело Давида было правым, и на его стороне находился Бог; но, несмотря на то что в конечном счете восторжествует истина и справедливость, Бог продлил конфликт ради осуществления Своих мудрых и святых целей. В этой долгой войне Он испытывал веру и терпение Давида и сделал так, что укрепление последнего в конечном счете стало для него тем более долгожданным.

2. Сторона Давида делала успехи. Саулов дом становился все слабее и слабее, терял города, терял людей, губил свою репутацию, лишался влияния, и все его предприятия расстраивались. Тогда как дом Давидов все более и более укреплялся. Многие отказавшиеся поддерживать идущее на нет дело Саулова дома благоразумно переходили на сторону Давида, будучи уверенными, что однажды он непременно возьмет верх. С описанной здесь борьбой вполне правомерно сравнить состязание благодати и тления в сердцах верующих, которые подверглись лишь частичному освящению. Между благодатью и тлением происходит длительная борьба: плоть со своими вожделениями возмущается против духа, а дух противостоит плоти; но по мере осуществления работы освящения тление, подобно Саулову дому, становится все слабее и слабее; тогда как благодать, как и дом Давидов, набирается силы, доколе не придет в мужа совершенного, доколе не доставит суду победы.

II. Увеличение собственного дома Давида. Здесь перечислены шесть сыновей, которые родились у Давида от шести разных жен во время семилетнего царствования в Хевроне. Возможно, данное упоминание о сыновьях свидетельствует об укреплении позиции Давида. Благополучие детей зависело от всеобщей безопасности, а посему рождение каждого ребенка вселяло в народ уверенность, что Давид позаботится о таковой. Человек, колчан которого полон стрел, будет говорить с врагами в воротах (Пс 126:5). Как смерть сыновей Саула ослабила позицию его дома, так и рождение сыновей у Давида укрепило его позицию.

1. Давид виновен в том, что умножал себе жен вопреки закону (Втор 17:17) и подавал тем самым дурной пример своим наследникам.

2. Не похоже, чтобы на протяжении этих семи лет каждая из жен родила ему больше одного сына; некоторые люди обзаводятся таким же многочисленным потомством от одной жены, обретая больше чести и утешения.

3. Мы не увидим, чтобы какой-либо из этих сыновей стал знаменитым (трое из них имели дурную славу Амнон, Авессалом и Адония); поэтому у нас есть причины радоваться с трепетом, когда увеличиваются наши семьи.

4. Здесь сын Давида от Авигеи назван Далуиа (ст. 3), тогда как в другом месте Даниил (англ. пер., 1Пар 3:1). Епископ Патрик приводит объяснение, которое дают этому обстоятельству еврейские богословы: первое имя сына было Даниил Бог судит меня (а именно за Навала), а враги Давида бесчестили его и говорили: «Это сын Навала, а не Давида», и, дабы опровергнуть эту клевету, Провидение распорядилось так, что, когда ребенок вырос, то своей внешностью и нравом он был чрезвычайно похож на Давида больше, чем все остальные сыновья, и поэтому Давид дал ему еще одно имя Далуиа, которое означает как его отец, или копия отца.

5. О матери Авессалома говорится, что она была дочерью гессурского царя Фалмая языческого правителя. Возможно, таким образом Давид хотел укрепить свое влияние, однако последствия этого брака стали для него скорбью и стыдом.

6. Последней упомянута жена Давидова, и существует мнение, что речь идет о его первой и самой что ни есть законной жене Мелхоле, названной здесь другим именем; хотя она и не могла иметь детей, после того как высмеяла Давида, ребенок мог родиться и до того. Так укрепился дом Давида; а вот дом Саула держался благодаря Авениру; и здесь говорится об этом (ст. 6), чтобы показать: если он оставит этот дом, то таковой непременно упадет.

Стихи 7−21. Здесь сообщается, что:

I. Авенир разрывает отношения с Иевосфеем и отказывает ему в поддержке в результате небольшой провокации, необдуманно совершенной Иевосфеем. Бог может использовать для достижения Своих целей грехи и неразумные поступки людей.

1. Иевосфей обвинил Авенира в преступлении ни много ни мало в соблазнении одной из наложниц своего отца (ст. 7). Произошло ли это на самом деле, не ясно, равно как и не говорится, что именно послужило основанием для подобного подозрения; но, как бы там ни было, Иевосфей поступил бы благоразумнее, если бы промолчал, учитывая, что не раздражать Авенира в его интересах. Если это было неправдой и ревность оказалась беспочвенной, то Иевосфей поступил очень неблагодарно и неискренне, когда выдвигал столь нелестные предположения в отношении человека, который рисковал ради него всем и, несомненно, был для него самым лучшим в мире другом.

2. Авенир очень сильно обиделся на это обвинение. Сам он не говорит, повинен или нет в грехе из-за женщины (ст. 8), но мы подозреваем, что повинен, ибо не отрицает этого категорически; и, даже если Авенир оказался виновным, он дает Иевосфею понять, что:

(1) Считает неприемлемым, чтобы его упрекали в этом, и не желает принимать обличение в свой адрес. «Что, говорит Авенир, разве я собачья голова? Разве я ничтожное и презренное животное, что ты разоблачаешь меня подобным образом? (ст. 8). И это награда за милость, которую я оказал тебе и дому твоего отца, и за добрую службу?» Он превозносит свое служение до такой степени, что говорит, якобы оно было против Иуды колена, которому уготован царский венец и которое в конечном счете его получит, поэтому, поддерживая дом Саула, Авенир действовал против собственной совести и интересов, а значит, заслужил лучшее вознаграждение, нежели это; тем не менее, возможно, он не ревновал бы так сильно о доме Саула, если бы не потакал при этом собственным амбициям и не надеялся найти выгоду для себя. Следует заметить: гордые люди не выносят упреков, в особенности от тех, кто, как они считают, им многим обязан.

(2) Он непременно отомстит обидчику (ст. 9−10). Крайне самонадеянно и высокомерно Авенир дает Иевосфею понять, что, как он возвысил его, так сможет и низвергнуть и сделает это. Он знал, что Бог поклялся Давиду, что даст ему царство, тем не менее противился ему изо всех сил по причине собственного честолюбия; теперь же он соглашается с этим из чувства мести, прикрываясь тем, что учитывает Божью волю, но это всего лишь притворство. Кто становится рабом своих похотей, у того много господ, которые тянут его в разные стороны; и поскольку верх берет то один то другой, то человек разрывается в собственных противоречиях. Амбиции Авенира сначала заставили его ревностно поддерживать Иевосфея, а теперь мстить ему, ревнуя о Давиде. Если бы он принимал Божье обетование, данное Давиду, всерьез, то действовал бы, исходя из такового, проявляя в своих решениях постоянство и не противореча самому себе. Но пока Авенир служит собственным похотям, Бог использует его в своих целях, так что даже гнев и жажду мести обращает во славу Себе и направляет их силу на благо Давида. И наконец, обратите внимание, что дерзость Авенира поразила Иевосфея, словно гром: и не мог Иевосфей возразить Авениру (ст. 11). Если бы Иевосфею был присущ дух настоящего мужчины, тем более правителя, то он ответил бы Авениру, что его заслуги лишь отягчают преступление, и он не желает, чтобы ему служил такой подлый человек, и, вне всякого сомнения, он прекрасно обойдется и без него. Но Иевосфей осознавал собственную слабость и поэтому не сказал ни слова», чтобы не усугубить и без того тяжкое положение. Он упал духом и стал теперь (как и предсказывал Давид в отношении своих врагов) как наклонившаяся стена, как ограда пошатнувшаяся (Пс 61:4).

II. Авенир ведет переговоры с Давидом. Следует предположить, что Авенир начал уставать от борьбы за дело Иевосфея и искал возможности оставить ее, иначе, как бы он ни угрожал Иевосфею, чтобы тот аннулировал выдвинутое против него обвинение, он не исполнил бы свои гневные слова так быстро, как это произошло (ст. 12). И послал Авенир от себя послов к Давиду, чтобы сказать, что готов служить ему. «Чья эта земля? Разве не твоя? Ибо ты имеешь полное право на правление и полностью завладел чувствами народа». Следует заметить: Бог в силах найти способы, чтобы поставить на службу Царству Христа людей, которые пока еще не прониклись к нему искренней любовью и оказывают сильное сопротивление. Подчас враги становятся подножием ног не только для того, чтобы подвергнуться попранию, но и чтобы служить ступенями для восхождения. Земля помогла жене.

III. Давид вступает в переговоры с Авениром: он заключит союз, но при условии, что тот обеспечит ему возвращение его жены Мелхолы (ст. 13). Таким образом:

(1) Давид проявил истинную супружескую привязанность к своей первой и законной жене; ни ее брак с другим человеком, ни его женитьбы не охладили чувств. Большие воды не смогли потушить этой любви.

(2) Он засвидетельствовал свое уважение к дому Саула. Давид был настолько далек от того, чтобы попирать его теперь, после падения, что даже в своем величии он не счел унизительным родство с ним. Он не будет довольствоваться почестями престола, если таковой не разделит с ним Саулова дочь Мелхола настолько он далек от злобы по отношению к семье своего врага. Авенир сообщил Давиду, что он должен обратиться к Иевосфею; именно так Давид и поступил (ст. 14), ссылаясь на то, что приобрел жену дорогой ценой, а ее несправедливо у него отняли. Иевосфей не осмелился отказать ему в требовании теперь, когда лишился поддержки Авенира, забрал Мелхолу у Фалтия (ст. 15), за которого ее выдал замуж Саул, и Авенир привел женщину к Давиду, не сомневаясь, что его будут приветствовать вдвойне теперь, когда он «принес» в одной руке жену, а в другой корону. Последний муж не хотел расставаться с Мелхолой и шел за ней с плачем (ст. 16), но это ему не помогло сам виноват, ибо, когда женился на ней, знал, что она по праву принадлежит другому. Узурпаторы должны быть готовы расстаться с присвоенным. Так пусть никто не обращает свое сердце к тому, что ему не принадлежит. Если муж и жена расстались из-за каких-то разногласий, то пусть они уповают на Бога, Который благословит их примирением, и они снова будут вместе; пусть все былые ссоры будут забыты, а супруги живут вместе в любви, согласно святой заповеди Бога.

IV. Авенир использует свой авторитет среди старейшин Израилевых, чтобы склонить их на сторону Давида, зная, что народ непременно последует за ними, какой бы путь они ни избрали. Теперь, когда Авениру это выгодно, он говорит в защиту Давида, ссылаясь на то, что:

(1) Его избрал Израиль: «и вчера и третьего дня вы желали, чтобы Давид был царем над вами (ст. 17), когда он заявил о себе во многих битвах с филистимлянами и неоднократно служил вам хорошую службу; ни один человек не может претендовать на такое количество личных заслуг, как Давид; что и говорить об Иевосфее. Вы испытали и того и другого. Эетг digniori Отдайте корону самому достойному. Пусть Давид будет вашим царем».

(2) Его избрал Бог: «...Господь сказал Давиду (ст. 18, ср. со ст. 9). Когда Бог велел Самуилу помазать Давида на царство, то фактически Он пообещал, что спасет рукой Давида Израиль, ибо именно с этой целью он и поставлен царем. И поскольку Бог обещал спасти Израиль рукой Давида, то подчиниться ему это и ваш долг, ибо вы соглашаетесь с Божьей волей, и ваше преимущество, потому что таким образом вы одержите победу над врагами; а сопротивляться Давиду величайшее безумие на земле». Кто бы мог подумать, что подобные доводы будут звучать из уст Авенира? Но именно таким образом Бог поставит врагов Своего народа в известность и заставит признать, что Он возлюбил его (см. Откр 3:9). Особым образом Авенир обратился к мужам вениамитянам представителям своего собственного колена, на которых имел самое большое влияние и которых ранее призывал выступать за дом Саула. Он был человеком, который обманул их, поэтому сам должен вывести их из заблуждения. Именно так происходит управление массами.

V. Давид заключает союз с Авениром мудрый и правильный поступок, ибо, чем бы ни руководствовался Авенир, положить конец войне было добрым делом, равно как и возвести на престол Божьего помазанника; воспользовавшись услугами Авенира, Давид поступил законно: точно так же нищий не преступает закона, когда получает милостыню от фарисея, хотя тот проявляет гордость и лицемерие. Авенир сообщил Давиду о чувствах народа и об успехе своего общения с ним (ст. 19). Теперь он явился не тайно, как в первый раз, а в сопровождении свиты из двадцати человек, и Давид устроил для них пир (ст. 20) в знак примирения и радости и как залог соглашения между ними; это был пир, как при заключении завета, подобный описанному в Быт 26:30. Если враг твой голоден, накорми его; а если он покоряется, то устрой ему пир. Авенир был доволен угощением, а также тем, что предотвратил свое падение вместе с домом Саула (что стало бы неизбежным, не избери он такой курс); еще больше его радовала перспектива повышения при Давиде, поэтому он берется довести революцию до конца и привести весь Израиль в послушание Давиду и говорит тому, что он будет царствовать над всеми, как желает душа его (ст. 21). Авенир знал, что повышение Давида было обусловлено Божьим определением, тем не менее намекает, что таковое исходит от его собственных амбиций и желания править. Таким образом (как это зачастую присуще нечестивым людям) он судит об этом благочестивом человеке по себе. Как бы там ни было, Давид и Авенир расстались добрыми друзьями и заключили между собой сделку. Подобным же образом всем боящимся Бога и исполняющим Его заповеди подобает избегать ссор даже с нечестивцами и жить в мире со всеми людьми, чтобы весь мир видел, что они дети света.

Стихи 22−39. Здесь приводится описание убийства Авенира Иоавом и глубокая скорбь Давида по этому поводу.

I. Иоав дерзко набросился на Давида за его союз с Авениром. Случилось так, что, когда Авенир был у Давида, Иоав отсутствовал по делам, преследуя отряды либо филистимлян, либо сторонников Саула; но по его возвращении ему доложили, что отсюда только что ушел Авенир (ст. 22−23) и что между ним и Давидом произошло много хорошего. У Иоава были все на свете причины довольствоваться благоразумием Давида и согласиться с принятыми им мерами, ибо он знал, что Давид и сам по себе человек мудрый и находится под Божьим руководством во всех своих делах. Тем не менее (как будто бы он имел такое же влияние на Давида, как Авенир на Иевосфея) Иоав ругает его и прямо в лицо бросает обвинение в политической безграмотности: «что ты сделал?» (ст. 24−25), как будто бы Давид обязан ему отчитываться в своих делах. «Зачем ты отпустил его, когда мог оставить пленником? Он пришел как соглядатай и непременно предаст тебя». Не знаю чему и удивляться: то ли дерзости Иоава, который бросил столь оскорбительный вызов своему правителю, то ли терпению Давида, принявшему таковой. Фактически он называет Давида безумцем, когда говорит, будто он знал, что Авенир пришел обмануть его, и сам ему доверился. Здесь не сказано, что Давид ответил Иоаву, но не потому, что он его боялся, как Иевосфей Авенира (ст. 11), а потому, что презирал его; или же Иоав был не столь хорошо воспитан, чтобы дождаться ответа.

II. Иоав вероломно послал за Авениром, чтобы тот вернулся, под предлогом личных переговоров с ним и жестоко убил его собственными руками. Он воспользовался именем Давида, якобы тот пожелал передать ему дальнейшие указания, на это указывают слова: без ведома Давида (ст. 26). Сам Авенир зла не замышлял и поэтому никого не боялся и, совершенно ничего не подозревая, вернулся в Хеврон; и когда увидел ждущего его у ворот Иоава, то отошел в сторону, чтобы поговорить с ним лично, забыв слова, которые сам сказал, убивая Асаила: с каким лицем явлюсь я к Иоаву, брату твоему? (2Цар 2:22). Именно там Иоав убил Авенира (ст. 27), и подразумевается, что в заговор был посвящен Авесса (ст. 30), который подстрекал и содействовал своему брату, будучи готовым в любую минуту прийти на помощь; поэтому он обвиняется как соучастник: Иоав же и брат его Авесса убили Авенира; хотя точно об этом знает лишь Тот, Кому известны мысли и намерения человеческого сердца. Итак, здесь мы узнаем, что:

(1) Господь, несомненно, поступил праведно. Ведь прежде Авенир злонамеренно, вопреки обличениям собственной совести, противостоял Давиду. Сейчас он коварно бросил и предал Иевосфея под тем предлогом, что учитывает интересы Бога и Израиля, хотя на самом деле им руководила гордыня, чувство мести и нетерпимое отношение к надзору со стороны правителя. Поэтому Бог не пожелал (хотя Давид смог бы) использовать такого плохого человека в таком хорошем деле, как объединение Израиля. Готовы для таких кощунствующих, как Авенир, суды.

(2) Как бы там ни было, определенно ясно, что Иоав поступил неправедно и нечестиво. Давид был мужем по сердцу Божию, но не мог сделать так, чтобы его окружали (причем это касается даже лиц, которым оказано весьма высокое доверие) мужи по его сердцу. Сколь многим благочестивым правителям и добрым господам приходилось нанимать плохих людей!

[1] Даже сам повод для этого поступка был очень нечестным. Авенир на самом деле убил брата Иоава Асаила, а Иоав и Авесса притязали на то, что выступают мстителями за его кровь (ст. 27,30); но Авенир убил Асаила открыто во время сражения, к которому он сам призвал, причем Иоав принял вызов и умертвил многих друзей Авенира. Кроме того, Авенир убил Асаила с целью самозащиты и дал ему честное предупреждение (которое тот не принял), к тому же убивал неохотно; а Иоав здесь пролил кровь бранную во время мира (3Цар 2:5).

[2] Однако у нас есть подозрения, что в основе вражды Иоава к Авениру лежало нечто худшее. В то время Иоав являлся военачальником Давидова войска; но если Авенир стал пользоваться у Давида авторитетом, то, вероятно, занял бы более высокое, чем он, положение, будучи старшим и по званию и более опытным в искусстве брани. Это беспокоило Иоава, и он предпочел стать виновным в пролитии крови, нежели изводить себя мыслями о сопернике.

[3] Иоав поступил коварно, притворившись, что собирается мирно поговорить с Авениром (см. Втор 27:24). Если бы он бросил ему вызов, то поступил бы как настоящий воин; но, совершив злодейское убийство Авенира, он повел себя как трус. Слова их нежнее елея, но они суть обнаженные мечи (Пс 54:22). Подобным же образом он подло убил Амессая (2Цар 20:9−10).

[4] Этот поступок сильно оскорбил и обидел Давида, который в данное время состоял в союзе с Авениром, и это Иоаву было известно. Авенир теперь фактически находился на службе у его господина, то есть, пронзив ему бок, Иоав нанес удар самому Давиду.

[5] Убийство было отягчено тем обстоятельством, что его совершили демонстративно в пределах города у ворот, нисколько не стыдясь и не краснея. У ворот было место суда и место собраний, и подобный поступок бросал дерзкий вызов правосудию справедливому приговору судей и законному возмущению народа, и совершить его мог человек, который не боится Бога и не уважает людей, но считает себя выше всякой власти; к тому же Хеврон был городом левитов и городом убежища.

III. Давид принял близко к сердцу и многократно выразил свое отвращение к этому вопиющему злодейству.

1. Он показал, что его руки неповинны и не причастны к пролитию Авенировой крови. Чтобы никто не заподозрил, что Иоав получил от Давида некие тайные указания, побудившие его совершить этот поступок (тем более, пока он оставался безнаказанным), Давид торжественно взывает к Богу, заявляя о своей невиновности: невинен я и царство мое (царство невиновно потому, что невиновен я) вовек пред Господом (ст. 28). Если мы можем сказать, что наши руки не причастны к какому-то плохому делу, то это для нас большое утешение. Руки наши не пролили крови сей (Втор 21:7). Как бы нас ни обвиняли и ни подозревали другие, не укорит нас сердце наше.

2. Давид заявил, что проклятие за пролитие крови ложится на Иоава и на его род: «пусть падет она на голову Иоава и на весь дом отца его (ст. 29). Пусть кровь возопит против них и да постигнет их Божье возмездие. Пусть наказание за это беззаконие коснется его детей и детей детей в виде той или иной наследственной болезни. Чем дольше он остается безнаказанным, тем дольше пусть продлится кара, когда придет. Пусть на его потомстве будет клеймо семеноточивого или прокаженного, что повлечет за собой изгнание из общества; пусть его потомки будут попрошайками или увечными, пусть их постигнет безвременная кончина, чтобы о них могли сказать: еще один из рода Иоавова». Данные слова подразумевают, что вина за пролитие крови навлекает проклятие на семьи; если люди не отмстят за кровь, то это сделает Господь: Бог бережет несчастье беззаконника для его детей. Но мне кажется, если бы Давид сам решительно наказал убийцу, то это приличествовало бы ему больше, нежели страстное воззвание к Божьим судам, чтобы легли проклятием на его потомство.

3. Давид призвал всех вокруг, в том числе и самого Иоава, оплакивать смерть Авенира: раздерите одежды ваши... и плачьте над Авениром (ст. 31), то есть над гробом Авенира (так и в отношении Авраама сказано, что он плакал над умершей своей, Быт 23:2−3), и приводит объяснение, почему всем нужно присутствовать на этих похоронах в непритворной и торжественной скорби: потому что вождь и великий муж пал в этот день в Израиле (ст. 38). Преданность Авенира Саулу, его должность военачальника, его авторитет и былые заслуги являются достаточным основанием, чтобы назвать его вождем и великим мужем. Поскольку Давид не мог назвать Авенира святым или благочестивым человеком, то ничего об этом и не говорит, но хвалит его за то, что истинно на самом деле, и, хотя они прежде были врагами, все равно Авенир вождь и великий муж. «Такой человек пал в Израиле в этот день как раз, когда совершал самое великое деяние своей жизни, в этот день, когда он был близок к тому, чтобы послужить делу всеобщего мира и благополучия, и когда без него так трудно обойтись!»

(1) Пусть все оплакивают Авенира. Состояние уничижения, в которое приводит любого человека смерть, стоит оплакивать, особенно когда она поражает вождей и великих мужей. Увы, увы! (см. Откр 18:10). Каким малым и ничтожным сделала смерть того, кто раньше, как сильный, сделался ужасом на земле живых! И особым образом нас обязывает к плачу падение полезных людей, если они умирают в разгар своего служения, когда в них больше всего нуждаются. Смерть общественных деятелей должна быть поводом для скорби каждого человека, ибо это потеря для каждого. Таким образом Давид позаботился, чтобы памяти достойного человека была оказана честь, и воодушевил других.

(2) И пусть по-особому оплакивает смерть Авенира Иоав, у которого на это больше, нежели у остальных, причин, хотя и меньше мужества. Если бы удалось побудить его делать это искренне, то таким образом он выразил бы свое раскаяние в грехе умерщвления Авенира. Если же его скорбь притворна (как, вероятно, и было), то все равно она стала для него своего рода епитимьей и временным замещением наказания. И если он еще не искупил вину собственной кровью, то пусть начнет с омовения таковой слезами. Возможно, Иоав подчинился этому без особого сопротивления, ведь он уже достиг своей цели. Теперь, когда враг в гробу, не имеет значения, с какой помпезностью его хоронят. Sit divus, modo поп sit vivus — Пусть его канонизируют, лишь бы был убит.

4. Давид сам возглавил скорбное шествие и произнес у могилы прощальную речь. Он провожал покойного (ст. 31) и громко плакал над гробом (ст. 32). Хотя Авенир прежде был его врагом и, возможно, оказался бы не очень верным другом, тем не менее, поскольку речь идет о доблестном воине, который мог превосходно послужить стране в это трудное время, все былые раздоры позабыты и Давид непритворно скорбит о его падении. Слова, сказанные над гробом, вызвали новые потоки слез из глаз всех присутствовавших, когда те думали, что уже исполнили свой долг перед покойным: смертью ли неразумного умирать Авениру? (англ. пер., ст. 33−34).

(1) Давид говорит как человек, который страдает от того, что Авенира обманом лишили жизни и что столь великого мужа, славившегося своими поступками и отвагой, заманили в ловушку, притворившись друзьями, и неожиданно убили, и он умер, как неразумный. Оказывается, что самые мудрые и сильные люди беззащитны перед вероломством. Когда мы видим, как Авенир, считавший себя главным стержнем, вокруг которого вращаются все великие дела Израиля, и важной персоной, способной привести в состояние равновесия расшатанную власть (ибо его голова полна великих проектов и обнадеживающих перспектив), внезапно становится жертвой амбиций и зависти подлого соперника, который одурачивает его, тогда мы становимся свидетелями посрамления надменности всякой славы, и это должно побудить нас избавиться от превозношения величием в этом мире. Не надейтесь на князей (Пс 145:3−4). А посему давайте позаботимся утвердиться там, откуда нас не смогут выманить. У человека могут отнять жизнь и все, что ему дорого, и он со своей мудростью, внимательностью и порядочностью не способен этого предотвратить; но есть нечто такое, к чему никакой вор не сможет добраться, чтобы украсть. Здесь мы видим, как сильно долгота наших дней и благополучие зависит от Божьего провидения ему мы обязаны больше, чем собственному благоразумию. Если бы Бог не имел влияния на совесть плохих людей, то очень скоро немощные и невинные стали ли бы легкой добычей сильных и безжалостных, а самые мудрые умирали бы, как неразумные!

(2) Или же Давид как бы хвалится тем, что Авенир не позволил себе умереть, как неразумный: «Разве Авенир умер, как умирает неразумный? Нет, он умер не как преступник, изменник или мошенник, предающий свою жизнь в руки государственного правосудия; его руки не были связаны, а ноги не закованы в кандалы, как у злодея; Авенир не представал перед судьями, и его смерть не исполнение приговора, но он пал как невиновный, как падают от разбойников, воров и грабителей. «Разве Авенир умер, как умер Навал?» написано в Септуагинте. Навал умер так же, как и жил как животное; но участь Авенира такова, каковой могла быть участь самого мудрого и лучшего человека на земле. Авенир не пренебрегал своей жизнью, как это делал Асаил, который сознательно нарвался на копье после честного предупреждения; Авенира же поразили внезапно. Следует заметить: печально, когда человек умирает как неразумный именно так поступают люди, которые сознательно укорачивают себе жизнь, в особенности те, которые не заботятся о мире ином.

5. В течение всего этого дня Давид постился и ни в коем случае не соглашался съесть что-нибудь до наступления ночи (ст. 35). Тогда среди соблюдавших траур существовал обычай воздерживаться какое-то время от воды и пищи (как в 2Цар 1:12; 1Цар 31:13). Как неприлично превращать дом плача в дом пира! Почтение, которое Давид оказал Авениру, очень понравилось народу и убедило людей в том, что он никоим образом не причастен к убийству (ст. 36−37) об этом Давид очень заботился, чтобы на него не пало подозрение и он не вызвал к себе отвращения из-за коварства Иоава (как Симеон и Левий своим поступком сделали ненавистным Иакова, Быт 34:30). По этому случаю сказано: и все, что делал царь, нравилось всему народу. Здесь подразумевается:

(1) Доброе отношение Давида к народу. Он старался угодить им во всем и тщательно избегал вызвать своими поступками неприятие.

(2) Хорошее мнение народа о Давиде. Люди считали, что он все делал правильно. Обоюдное желание угождать и покладистость способны сделать любые отношения приятными.

6. Давид сокрушался, что не может без риска поступить с убийцами по справедливости (ст. 39). Он был слаб, а его царство только установилось, и малейшее потрясение могло уничтожить его. Семья Иоава имела большое влияние, ее представители были смелыми и дерзкими, и вражда с ними в данное время могла повлечь за собой печальные последствия. Сыновья Саруи были слишком серьезными противниками для Давида и непомерно важными персонами, чтобы преследовать их по закону. А поскольку кровь убийцы должна пролиться либо рукою человека, либо рукою судьи (Быт 9:6), то выходит, что Давид носит меч напрасно, если, как частное лицо, довольствуется тем, что предоставляет суд Богу: пусть же воздаст Господь делающему злое по злобе его! Итак, здесь мы видим преуменьшение:

(1) Величия Давида. Он помазан на царство, но до сих пор испытывает страх перед своими подданными, и некоторые из них слишком серьезные для него противники. А кому понравится власть, если человек, олицетворяющий ее и несущий ответственность, испытывает затруднения, чтобы к таковой прибегать.

(2) Достоинств Давида. Ему следовало бы исполнить свой долг и доверить исход дела Богу. Fiat justitia, mat coelum — Пусть торжествует правосудие, даже если небо расколется пополам. Если бы Иоава преследовали по закону, то, возможно, не произошло бы и убийства Иевосфея, Амнона и других. Иоава пощадила плотская политика и жестокая жалость. А престол держится на праведности, которая никогда его не поколеблет. Тем не менее Давид дал Иоаву лишь отсрочку в исполнении приговора, ведь на смертном одре он завещал Соломону (который владел мечом правосудия лучше, поскольку у него не было повода обнажать меч брани) отомстить за кровь Авенира. Грешников преследует зло и в конце концов одолеет. Следует добавить, что Давид повысил в чине Авенирова сына Иаасиила (1Пар 27:21).