2-я Царств | 2 глава

Давид отдал дань почтения памяти своего правителя Саула и своего друга Ионафана, и его поступок заслуживает такой же похвалы, как и прозвучавшая в их адрес. Теперь он размышляет о своем следующем шаге. Саул умер, и поэтому Давида ждет повышение.

I. По Божьему указанию он отправился в Хеврон и был помазан там на царство (ст. 1−4).

II. Он поблагодарил жителей Иависа Галаадского за погребение Саула (ст. 5−7).

III. Иевосфей, сын Саула, оказался в оппозиции к Давиду (ст. 8−11).

IV. Между сторонниками Давида и Иевосфея происходит столкновение, во время которого:

(1) По двенадцать представителей каждой стороны вступили в поединок и все погибли (ст. 12−16).

(2) Сторона Саула потерпела поражение (ст. 17).

(3) Один из сторонников Давида Асаил убит Авениром (ст. 18−23).

(4) По просьбе Авенира Иоас протрубил сигнал отступления (ст. 24−28).

(5) Авенир поспешно удаляется (ст. 29), подсчитываются потери обеих сторон (ст. 30−32). Итак, здесь приводится описание гражданской войны в Израиле, которая с течением времени привела к окончательному утверждению Давида на престоле.

Стихи 1−7. Хотя Давид и знал, что он помазан на царство и после смерти Саула и Ионафана путь к престолу был открыт, тем не менее он не стал тотчас же посылать гонцов во все уголки Израиля, чтобы созвать под страхом смерти народ для принесения ему присяги на верность, но действовал не спеша. Ибо кто верует, тот не торопится, а ждет, когда наступит Божье время исполнения обетований. Многие представители разных колен пришли к Давиду на помощь, когда он оставался в Секелаге (1Пар 12:1−22), и с таким войском он мог бы завоевать престол. Но кто желает править с кротостью, тот не будет выступать с силой. Здесь примите во внимание:

I. Давид искал и получил от Бога указание, как поступить в этой критической ситуации (ст. 1). Он не сомневался в успехе, тем не менее прибег к правильным средствам как с духовной, так и с человеческой точки зрения. Заверение в уповании на Божье обетование не только не тормозит, но и оживляет благочестивые старания. Если я избран, чтобы получить венец жизни, то отсюда не следует, что я должен сидеть сложа руки, но буду делать все, что скажет мне Господь, и следовать указаниям Избравшего меня. Будучи избранным, Давид повел себя правильно, и именно так будут поступать все Божьи избранные.

1. Следуя этому правилу, Давид во всех своих путях познавал Бога. Он вопрошал Господа посредством судного наперсника, принесенного ему Авиафаром. Мы должны обращаться к Богу не только в скорби, но и когда мир улыбается нам и второстепенные обстоятельства складываются в нашу пользу. Давид спросил Бога: идти ли мне в какой-либо из городов Иудиных? Нужно ли уходить отсюда? Даже если бы Секелаг лежал в руинах, Давид не покинул бы его без Божьего указания. «Если я уйду отсюда, то идти ли мне в какой-либо из городов Иудиных?» Это не означает попытку ограничить выбор Бога именно этими городами (если бы Господь указал ему, то Давид отправился бы в любой из городов Израиля), но свидетельствует о благоразумии (в городах Иудиных он нашел бы больше сторонников) и о скромности Давида в данное время он не помышлял распространять свое влияние дальше собственного колена. Во всех своих перемещениях нам следует видеть перед собой Бога себе же в утешение. И это вполне возможно, если мы взираем на Него с верой и молитвой.

2. Бог, в соответствии со Своим обетованием, направил стезю Давида, велел ему подняться и сказал, куда держать путь, а именно в Хеврон город священников, один из городов убежища; и для Давида это послужило знаком, что Сам Господь станет ему святилищем. Располагавшиеся близ Хеврона могилы патриархов призваны напоминать ему о древнем обетовании, на которое Господь побуждал Давида уповать. Бог велел ему отправиться не в собственный город Давида Вифлеем (потому что тот был мал между тысячами Иудиными, Мих 5:2), а в Хеврон более важное место, которое, наверно, тогда было главным городом колена Иудина.

II. Перебираясь в Хеврон, Давид проявил заботу о своей семье и друзьях.

1. Он взял с собой жен (ст. 2), чтобы они были с ним, когда он станет царствовать, ибо оставались верными спутницами во время скорбей. Не похоже, чтобы у Давида в то время были дети; его первенец родился в Хевроне (2Цар 3:2).

2. Давид взял с собой друзей и последователей (ст. 3). Они сопровождали его в скитаниях и поэтому, когда Давид обрел место жительства, поселились вместе с ним. Подобным же образом и мы, если терпим, то с Ним и царствовать будем (2Тим 2:12). Более того, Христос дает Своим добрым воинам намного больше, нежели Давид мог дать своим: последний нашел им жилище и поселились в городе Хевроне и в прилегающих городах; но кто пребывает с Иисусом в напастях Его, тот ест и пьет за трапезою Его (Лк 22:28,30).

III. Мужи Иуды удостоили Давида чести: они помазали... Давида на царство над домом Иудиным (ст. 4). Колено Иуды чаще, чем какое-либо другое, проявляло самостоятельность. Во времена Саула оно было исчислено отдельно, как особая часть общества (1Цар 15:4), и его представители привыкли действовать самостоятельно. Точно так же они поступили и сейчас, хотя делали это только для себя: они не претендовали на то, чтобы поставить Давида царем над всем Израилем (в отличие от ситуации, описанной в Суд 9:22), но помазали... на царство только над домом Иудиным. Остальные колена могут поступать, как им угодно, а они и их дом будут подчиняться правлению избранного Богом. Видите, как постепенно происходило повышение Давида в обществе: сначала он был помазан как имеющий право наследования престола, потом был помазан как вступивший в право наследования и царствовал над одним коленом, и наконец он помазан на царство над всем Израилем. Подобным же образом и Царство Мессии, Сына Давидова, устанавливается постепенно: по предназначению свыше Он Господь всех, ныне же еще не видим, чтобы все было Ему покорено (Евр 2:8). То обстоятельство, что Давид сначала царствовал только над домом Иудиным, служило тонким намеком Провидения, что вскоре его царство снова сократится до прежних размеров, и это произошло, когда от его внука отошло десять колен; а тот факт, что сам Давид поначалу царствовал только над Иудой, служил в свое время утешением благочестивым правителям этого царства.

IV. Давид отправил жителям Иависа Галаадского почтительное послание, чтобы поблагодарить их за любезность, оказанную Саулу. Он до сих пор усердно чтит память своего предшественника и таким образом показывает, что не стремился отнять у него венец из-за собственных амбиций или из-за враждебности к Саулу, но все его действия были продиктованы исключительно Божьим призывом. Давиду рассказали, что жители Иависа Галаадского погребли Саула; возможно, доложивший об этом думал, что их излишняя услужливость вызовет у Давида недовольство. Но последний был далек от этого.

1. Давид хвалит жителей Иависа Галаадского за их поступок (ст. 5). Наш долг любить и уважать людей, пока они живы, подобным же образом нам следует проявлять почтение к тому, что после них осталось (то есть к их телу, имени и семье) после смерти. «Саул был вашим господином, говорит Давид, и поэтому вы поступили хорошо, когда оказали ему такую честь и услугу».

2. Давид молится о них Богу о благословении и вознаграждении за хороший поступок: благословенны вы и будьте благословенны у Господа, творящего милость людям, которые по-особому милостиво поступают с умершими (см. Руфь 1:8). Почтительное и заботливое отношение к телу, имени и семье умершего из уважения к Богу это проявление милости, которое не останется без награды: да воздаст вам Господь милостью и истиною (ст. 6), то есть милостью по обетованию. Господь проявляет истинную милость, на которую можно положиться.

3. Давид обещает им блага и со своей стороны: и я сделаю вам благодеяние. Он не отправляет их за вознаграждением к Богу, чтобы освободить себя от ответных услуг. Добрые пожелания и выражение благодарности дело хорошее, но останавливаться на этом недостаточно, если в наших силах сделать больше.

4. Давид благоразумно пользуется возможностью привлечь их на свою сторону (ст. 7). Они отдали дань уважения Саулу, и Давид хотел бы, чтобы они оставались последовательными: «...меня помазал дом Иудин царем над собою, и вы поступите мудро, если поддержите его и проявите в этом свою силу». Мы не должны доходить до безумия в своей любви к умершим, как бы ни ценили их при жизни, чтобы не оказалось, что мы пренебрегаем благословением иметь рядом с собой живых, которых Бог поставил нам вместо умерших.

Стихи 8−17. Здесь описывается:

I. Соперничество между двумя царями Давидом, которого царем поставил Бог, и Иевосфеем, которого царем поставил Авенир. Казалось бы, после того как Саул был убит вместе со всеми своими сыновьями, у которых хватило духа и сознательности выйти на поле боя, Давиду належит взойти на престол без какого-либо противостояния, поскольку весь Израиль знал не только, как он заявил о себе, но и как явно Бог уготовил ему это место; тем не менее в замыслах людей настолько силен дух противоречия Божьей воле, что такое немощное и неразумное создание, как Иевосфей, которого сочли негодным даже для участия в битве вместе с отцом, оказался достойной кандидатурой, чтобы наследовать престол последнего, лишь бы не отдавать его Давиду мирным путем. В этом отношение царство Давида является прообразом царства Мессии, против которого мятутся народы и совещаются князья (Пс 2:1−2).

1. Человеком, сделавшим Иевосфея соперником Давиду, стал Авенир, возможно, из ревности о наследии по прямой линии (поскольку израильтяне хотели, чтобы у них был царь, как у прочих народов, то и в этом они должны походить на них: пусть корона переходит от отца к сыну), но, скорее, из любви к собственной семье и к родственникам (ибо он приходился Саулу дядей); кроме того, у него не было иного способа сохранить за собой почетную должность военачальника. Видите, как много зла могут причинить гордость и честолюбие одного человека. Иевосфей никогда не поставил бы себя царем, если бы не Авенир, превративший его в орудие достижения собственных целей.

2. Маханаим место, где впервые прозвучали претензии на престол, находился на другом берегу Иордана, в котором, как думали, Давид имел наименьшую поддержку; кроме того, удаленность от его войск давала противнику возможность собраться с силами. Но, установив там свое знамя, нерассудительные люди из всех колен Израилевых (то есть большинство) подчинились претенденту (ст. 9), и только колено Иудино было полностью за Давида. Это стало еще одним испытанием терпения и веры Давида в Божье обетование, сможет ли он дождаться исполнения такового во время, назначенное Господом.

3. Существуют некоторые трудности в определении длительности периода противостояния: Давид царствовал над Иудой семь с лишним лет (ст. 11), тогда как Иевосфей над Израилем только два года (ст. 10), до этих двух лет или после, или и до и после заявления Авенира правил дом Саулов вообще, а не какой-либо конкретный его представитель (2Цар 3:6). Возможно также, что речь идет о двух годах правления Иевосфея до начала войны (ст. 12), длившейся долго, на протяжении оставшихся пяти лет (2Цар 3:1).

II. Столкновение между двумя армиями.

1. Не похоже, чтобы какая-либо из сторон вывела на поле боя все свое войско, ибо число убитых было небольшим (ст. 30,21). Мы можем изумляться тому, что:

(1) Мужи Иудины не выступили и не действовали за Давида более активно, чтобы подчинить ему весь народ; но, по-видимому, Давид не позволил бы своим воинам идти в наступление, предпочитая ждать, пока ситуация не разрешится сама собой или, вернее, пока Бог не совершит все для него без пролития крови израильтян, которая для него, служившего прообразом Христа, была весьма драгоценной (Пс 71:14). Даже в противниках он видел своих подданных и относился к ним соответствующим образом.

(2) Мужи Израилевы смогли соблюдать некое подобие нейтралитета и на протяжении столь долгих лет покорно терпеть власть Иевосфея, особенно если учесть характеристику, данную многим представителям колен: люди разумные... храбрые... мужественные... готовые к войне (1Пар 12:23 и след.) и, вне всякого сомнения, не двоедушные; тем не менее, насколько это очевидно, в течение семи лет большинству из них, казалось, не было дела до того, в чьих руках находятся бразды правления государством. Божье Провидение ставит себе на службу тупость людей в одних случаях и активность тех же личностей в другое время; они становятся непохожими сами на себя, тогда как действия провидения отличаются постоянством.

2. Агрессором в этой битве был Авенир. Давид спокойно сидел и смотрел, как будут разворачиваться события, тогда как дом Саулов во главе с Авениром бросил вызов, и дела приняли наихудший оборот. Поэтому говорится: не вступай поспешно в тяжбу или не стремись начать ссору, иначе, что будешь делать при окончании? (Притч 25:8). Уста и руки неразумного вступают в борьбу.

3. Местом сражения стал Гаваон. Авенир выбрал его из-за расположения в уделе Вениамина, где у Саула было больше всего друзей; и поскольку он предложил сражаться, то полководец Давидова войска Иоав не стал уклоняться, но принял предложенное другой стороной решение и встретился с Авениром у Гаваонского пруда (ст. 13). Поскольку дело Давида зиждилось на Божьем обетовании, то невыгодное для его войска расположение угрозы не представляло. А наличие пруда, отделявшего друг от друга две конфликтующие стороны, давало им время для размышлений.

4. Авенир первым предложил поединок между двенадцатью воинами от каждой из сторон; Иоав предложение принял.

(1) По-видимому, сначала решили померяться силами в шутку. Предложение Авенира звучало так: пусть встанут юноши и поиграют пред нами как гладиаторы. Возможно, Саул использовал своих людей в таких варварских забавах, как настоящий тиран, и Авенир научился у него превращать в шутку ранения и смерть и наслаждаться видом крови и ужасов. Когда он говорил: «Пусть они поиграют перед нами», то подразумевал: «Пусть они сразятся перед нами». Таким образом глупые смеются над грехом. Но недостоин называться человеком тот, кто так легкомысленно относится к пролитию человеческой крови, кто бросает огонь, стрелы и смерть... и потом говорит: «я только пошутил» (Притч 26:18−19). Иоав, который воспитывался при Давиде, был достаточно мудр, чтобы не выступать с подобным предложением, но ему недоставало решительности, чтобы воспротивиться и отказаться, когда с таковым выступил другой; ибо он счел это вопросом чести и подумал, что отклонение вызова станет пятном на его репутации, а посему сказал: пусть встанут; не то чтобы он любил развлечения или рассчитывал, что поединок окажется решающим, но не хотел, чтобы противник дразнил его. Как много драгоценных жизней было принесено в жертву капризам гордых людей! По двенадцать человек с каждой стороны были вызваны как чемпионы для участия в состязании, чтобы биться не на жизнь, а на смерть, причем не чью-то чужую, а свою собственную. Чемпионы со стороны Авенира, похоже, стремились к поединку, потому что вышли на поле первыми (ст. 15), будучи, наверно, приученными удовлетворять глупые амбиции своих военачальников участием в боях им на потеху.

(2) Но каким бы ни было начало, все закончилось кровопролитием: боровшиеся вонзили меч один другому в бок (подстрекаемые честолюбием, а не враждебностью) и пали вместе (ст. 16); то есть погибли все двадцать четыре участника состязания: они оказались равными по силам и одинаково решительными, так что ни одна из сторон не желала ни просить пощады, ни щадить. Они действовали так, как будто (по словам Иосифа Флавия) между ними существовало соглашение о том, чтобы лишить друг друга жизни, смертельно ранив. Кто посягает на жизнь других людей, тот зачастую пренебрегает собственной, единственным же победителем оказывается смерть: она взяла верх, она ликует. Об удивительном упрямстве обеих сторон будет напоминать название, данное этому месту, Хелкаф-Хаццурим поле мужей из камня мужчин, которые не только крепки телом, но и тверды и непреклонны в своей решимости, которые не пугаются при виде смерти. И все же крепкие сердцем стали добычею, уснули сном своим (Пс 75:5). Плохо, когда честь людей покупается столь дорогой ценой! А кто теряет свою жизнь ради Христа, тот обретет ее.

5. В конечном счете в бой вступили все воины, и войско Авенира потерпело поражение (ст. 17). Предыдущее сражение было репетицией, причем все его участники с обеих сторон погибли, поэтому необходимо провести еще одно испытание, в результате которого (как это часто случается) бросившие вызов удалятся с потерями. На стороне Давида был Бог, поэтому его сторона вышла победительницей.

Стихи 18−24. Здесь описывается состязание между Авениром и Асаилом. Асаил, брат Иоава и двоюродный брат Давида, был одним из главных начальников Давидова войска и славился быстротой бега: был легок на ноги, как серна в поле (ст. 18); причем это сравнение он заслужил за скорость преследования, а не бегства. Хотя, можно предположить, по сравнению с Авениром Асаил не являлся таким же искусным и опытным воином. Поэтому следует принять во внимание:

I. Сколь поспешным было желание Асаила взять Авенира в плен. Он преследовал именно его, а не кого-то другого (ст. 19). Гордясь родством с Давидом и Иоавом, своей быстротой и успехом, который обрела его сторона в поединке, юный воин пожелал в качестве победного трофея ни много ни мало, как самого Авенира либо убитым, либо пленником, что, по его мнению, положило бы конец войне и открыло Давиду прямой путь к престолу. Эти мысли воодушевляли его в преследовании, и он не обращал внимания на имевшиеся на его пути возможности захватить в плен других воинов справа и слева от него; его взор был устремлен лишь на Авенира. Смелый замысел, если бы Асаилу было par negotio по силам осуществление; но, да не хвалится быстроногий скоростью своей, равно как и сильный силою своей; magnis excidit ausis он погиб, попав в слишком большое для себя испытание.

II. Сколь великодушным был Авенир, предупредив Асаила об опасности, которой тот себя подвергал, и посоветовав ему не затевать опасное дело (2Пар 25:19).

1. Авенир предложил Асаилу удовлетвориться меньшей добычей: «...выбери себе одного из отроков (ст. 21), захвати его и сделай своим пленником, сразись с равным тебе по силам, но не посягай на значительно превосходящего тебя». Каким бы ни было состязание, мы проявим мудрость, если соизмерим свои силы с силами соперников и будем объективными в сравнении, чтобы в результате не оказалось, что мы враги самим себе (Лк 14:31).

2. Авенир попросил Асаила не вынуждать его прибегать к убийству в целях самозащиты, которого он не желает, но обязан совершить, чтобы не погибнуть самому (ст. 22). По-видимому, Авенир либо любил Иоава, либо боялся его, потому что очень не хотел вызвать недовольство последнего, а это непременно произойдет, если он убьет Асаила. Похвально, когда враги относятся друг ко другу с таким уважением. То, обстоятельство, что Авенир беспокоился, как ему смотреть в лицо Иоаву, дает основания подозревать, что на самом деле он верил, что Давид в конечном счете обретет царство согласно Божьему определению, а значит, сопротивляясь ему, он действует против собственной совести.

III. Сколь фатальной оказалась поспешность Асаила. Он отказался отойти в сторону, думая, что учтивые речи Авенира продиктованы страхом перед ним. И что из этого вышло? Как только Асаил приблизился к Авениру, тот поразил его направленным назад ударом, который оказался смертельным: поворотив копье, поразил его в живот (ст. 23), а такой опасности Асаил не ожидал. Этот прием был юноше незнаком, и он не научился защите от такового. Авенир же, наверно, прибегал к нему и прежде, казня своих противников; и здесь он успешно совершил казнь. Асаил умер от раны мгновенно. Итак, обратите внимание:

(1) Как часто смерть приходит оттуда, откуда ее совсем не ждут. Кто опасался бы умереть от руки спасающегося бегством врага и от удара задним концом копья? Тем не менее именно так Асаил получил смертельную рану.

(2) Как часто нас подводят достижения, которыми мы гордимся. Быстрота Асаила, на которую он так сильно надеялся, не принесла ему пользы, но ускорила его гибель: он бежал навстречу собственной смерти, вместо того чтобы бежать от нее. Гибель Асаила не только обеспечила безопасность Авениру, но и положила конец преследованию со стороны победителей, дав Авениру время собраться с силами; ибо все проходившие мимо этого места останавливались, и только Иоав и Авесса, вместо того чтобы упасть духом, возмутились и погнались за Авениром с еще большей яростью (ст. 24) и, наконец, догнали его перед заходом солнца, когда приближение ночи обязывало их удалиться.

Стихи 25−32. I. Здесь Авенир, потерпев поражение, умоляет о перемирии. Он собрал остатки своего войска на вершине холма (ст. 25), как будто собирался снова приступить к действиям, но вместо этого выступил в роли смиренного просителя перед Иоавом, чтобы тот дал короткую передышку (ст. 26). Кто первым стремился к битве, тому она первому надоела. Он превратил кровопролитие в шутку (пусть встанут юноши и поиграют пред нами, ст. 14), а теперь шокирован этим, когда убедился, что его сторона проиграла, а меч, которым он с такой легкостью угрожал, обратился против него самого. Обратите внимание, как изменился тон его голоса: тогда он играл мечом, теперь же говорит: вечно ли будет пожирать меч? Меч пожирал всего лишь один день, но ему этот день показался вечностью, поскольку меч обратился против него; и теперь он очень хочет, чтобы солнце не заходило в гневе. Теперь он способен даже на то, чтобы взывать к Иоаву, говоря о печальных последствиях войны: или ты не знаешь, что последствия будут горестные? О таковых будут размышлять с сожалением, когда придет время подвести итоги, потому что, кто бы ни участвовал в гражданской войне, проигравшим непременно окажется государство. Возможно, Авенир напоминает о горечи, которую испытывали колена Израилевы в конце войны против Вениамина, когда все горько плакали об опустошении, которое причинили сами (Суд 21:2). Теперь же он умоляет Иоава протрубить сигнал к отступлению и ссылается на то, что они братья, которым не следует кусать и пожирать друг друга. Кто еще утром побуждал Иоава приказать воинам нападать на своих братьев, тот предлагает приказать им сложить оружие. Здесь обратите внимание:

(1) Как легко человеку прибегать к аргументам, если они сулят ему выгоду, тогда как в противном случае он бы их не использовал. Если бы победителем оказался Авенир, то мы не увидели бы его сетующим на прожорливость меча и на горести гражданской войны; и он не стал бы напоминать воюющим сторонам, что они братья. Однако, потерпев поражение, он нашел веские основания и использовал их, чтобы обезопасить свое отступление и спасти свои разрозненные отряды от истребления.

(2) Как исход событий может изменить мнение человека. То, что с утра казалось приятным, к вечеру стало выглядеть мрачным. Кто стремится вступить в ссору, тот, возможно, раскается, так ничего и не выяснив, поэтому было бы лучше оставить ее прежде, чем разгорелась она, как советует Соломон. В отношении любого греха верно (о, если бы только люди задумывались об этом вовремя), что последствия будут горестные. Впоследствии, как змей, он укусит тех, кого соблазнял.

II. Хотя Иоав и стал победителем, он великодушно объявляет перемирие и дает сигнал к отступлению, прекрасно зная мнение своего господина и его неприязнь к кровопролитию. Он справедливо и обоснованно упрекает Авенира за стремление развязать битву и возлагает на него вину за то, что пролили так много крови: «если бы ты не говорил иначе (ст. 27), то есть если бы не отдал приказ идти в бой и не предложил, чтобы юноши встали и играли перед нами, то никто из нас не наносил бы удары и не вытягивал из ножен мечи против своих братьев. Ты сетуешь, что меч пожирает, а кто первым обнажил его? Кто начал? Теперь ты желаешь, чтобы люди разошлись, но вспомни, кто позвал их в бой. Мы удалились бы еще утром, не брось ты нам вызов». Кто стремится совершать зло, тот обычно первым сетует по поводу такового. Это могло послужить Иоаву оправданием, если бы он шел до победного конца и полностью истребил бы войско Авенира; но поскольку он сожалел об ошибке своих противников и не желал, чтобы армия израильтян дорого заплатила за безумие своего командира, то он весьма достойно звуком трубы дал сигнал к прекращению преследования (ст. 28) и позволил Авениру чинно удалиться. Хороший хозяин относится к крови бережно. Воины послушно исполнили приказ своего полководца, и он в свою очередь, вне всякого сомнения, соблюдал указания своего правителя, который радел о благополучии всего Израиля, а значит, не желал никому вреда.

III. Итак, армии разошлись и каждая удалилась туда, откуда пришла; обе передвигались ночью: Авенир вел своих воинов в Маханаим на другой берег Иордана (ст. 29), а Иоав в Хеврон, где находился Давид (ст. 32). Подсчитано число убитых с каждой стороны. Войско Давида лишилось всего лишь девятнадцати человек, кроме Асаила (ст. 30), который стоил больше всех остальных; Авенир потерял 360 человек (ст. 31). В прежних гражданских войнах потери были значительнее (например, Суд 12:6; 20:44), в сравнении с которыми эта ничто. Следует надеяться, что израильтяне стали более мудрыми и сдержанными. Здесь упоминается погребение Асаила; остальных похоронили на поле битвы, а его тело перенесли в Вифлеем и похоронили в гробе отца (ст. 32). Таким образом, отношение к праху одних отличается от отношения к праху других, но при воскресении будет проведено лишь одно различие между благочестивыми и нечестивыми, и это навсегда.