2-я Царств | 18 глава

В данной главе заканчивается описание восстания и жизни Авессалома. Это вновь открывает Давиду путь к престолу, и следующая глава описывает, как он с триумфом и в мире вновь восходит на него. В данной главе:

(I) Давид готовится сразиться с мятежниками (ст. 1−5).

(II) Авессалом и его сторонники терпят полное поражение и рассеиваются (ст. 6−8).

(III) Описана смерть Авессалома и его похороны (ст. 9−18).

(IV) Известие об этом доставлено Давиду, который в то время находился в Маханаиме (ст. 19−32).

(V) Давид горько оплакивает смерть Авессалома (ст. 3З).

Стихи 1−8. Нам не рассказывается, каким образом Давиду удалось собрать армию и какое подкрепление было послано ему; похоже, у него собралось много людей, которые пришли к нему на помощь из разных отдаленных уголков Израиля, по крайней мере, из соседних колен, и поэтому он наконец-то смог выступить против Авессалома, как и предвидел Ахитофел.

I. Армия Давида была пересчитана и выстроена (ст. 1−2). Безусловно, молитвой он вверил свое дело Богу, ибо это давало ему облегчение во всех страданиях; а затем он принял информацию о своем войске. Иосиф Флавий говорит, что всего с ним было около 4000 человек. Он разделил их на полки и отряды и для каждой группы назначил начальников, а затем, как обычно, разделил их на правое и левой крыло и центр; две группы он вверил командованию своих старых опытных военачальников Иоаву и Авессе, а третью группу своему новому другу Еффею. Правильный порядок и правильная тактика иногда могут быть так же полезны в армии, как ее многочисленность. Мудрость учит нас наилучшим образом использовать то, что мы имеем, так давайте стараться это делать.

II. Давида убедили лично не участвовать в сражении. Притворный друг Авессалома, убедивший его участвовать в битве, больше послужил его гордости, а не благоразумию. Истинные друзья Давида не позволили ему идти, памятуя о том, что им было сказано о плане Ахитофела, который желал убить одного царя. Давид продемонстрировал свою любовь к ним, выразив желание пойти вместе с ними (ст. 2), а они свою любовь, воспротивившись этому желанию. Мы не должны считать оскорблением, когда нам возражают ради нашего же блага те, которые тем самым стараются содействовать нашим интересам.

1. Они ни в коем случае не хотели, чтобы он подвергал себя опасности, ибо (говорили они) ты один то же, что нас десять тысяч. Именно так должны ценить правителей их подданные и ради их безопасности добровольно подвергать опасности себя.

2. Они не хотели доставлять огромную радость врагу, который радовался бы больше его падению, чем уничтожению всей армии.

3. Он был бы больше полезен для них, если бы остался в городе вместе с резервными войсками, которые мог бы послать им в помощь. В этом качестве он оказал бы им реальную помощь и не подвергался бы опасности. Царь согласился с их уговорами и изменил свое решение (ст. 4): «Что угодно в глазах ваших, то и сделаю». Нельзя назвать мудрым человека непоколебимого в своих решениях, он должен слышать голос разума даже от своих подданных и быть готов отменить свое решение, услышав их совет, когда оказывается, что это содействует его благу. Взирало на это человеческое благоразумие или нет, но Божье провидение мудро распорядилось так, чтобы Давид не присутствовал на поле боя, ибо в таком случае под воздействием нежных чувств он несомненно попытался бы спасти жизнь Авессалома, которого Бог решил истребить.

III. В отношении Авессалома Давид отдал приказ (ст. 5). Когда армия выстроилась и отправилась на поле боя, то, по словам Иосифа Флавия, он ободрял их, молился о них и просил, чтобы они не причиняли никакого вреда Авессалому. Он воздавал добром за зло! Авессалом желал смерти Давида, а Давид хотел, чтобы Авессалома пощадили. Каким же контрастом они служили друг для друга! Ни в ком еще противоестественная ненависть к отцу не была так сильна, как у Авессалома; и ни в ком еще естественная любовь к ребенку не была такой сильной, как у Давида. Каждый делал все, что было в его силах, и они показали, что может сделать человек: каким плохим может быть ребенок у наилучших родителей и какими хорошими могут быть родители у наихудших людей, словно это должно было показать сходство между нечестивым отношением человека к Богу и милостью Бога по отношению к человеку, которое можно назвать поразительным. «Сберегите мне, говорит Давид, любыми средствами отрока Авессалома. Он юноша, опрометчивый и безрассудный; и мы должны простить его за молодость; он мой сын, которого я люблю, и если вы любите меня, то не будете суровыми к нему». Это повеление подразумевает, что Давид был уверен в успехе. На его стороне была правда и милостивый Бог, и он не сомневался, что Авессалом окажется в их милости, а поэтому велел им бережно обращаться с ним, сохранить ему жизнь и его самого для суда. Епископ Холл так толкует это место: «Что означает эта незаслуженная любовь? Эта незаслуженная милость? Обращаться осторожно с предателем? Со всеми предателями или с сыном? Со всеми сыновьями или с Авессаломом? С этим безнравственным любимым сыном такого благочестивого отца? И это после того, как он охотился за ним, за его венцом и его кровью? Но почему его нужно преследовать, если он был рожден для него? Разве причина ссоры может быть мотивом для милости? Даже природа самых святых родителей может быть виновна в неоправданной нежности и потакании кровожадности. Но разве не было сделано то же самое в прообразе безмерности милости истинного Царя и Искупителя Израиля, Который молился о Своих преследователях и убийцах: «Отче, прости им. Будь бережен с ними ради Меня»! Когда Бог посылает страдание, чтобы наказать Своих детей, то при этом велит: «Обращайтесь с ними осторожно ради Меня», ибо Он знает нашу природу.

IV. Над силами Авессалома была одержана полная победа. Сражение происходило в Ефремовом лесу (ст. 6), названном так в честь неких памятных событий, в которых участвовали ефремляне, хотя он находился в колене Гадовом. Давид решил, что лучше столкнуться с вражескими силами на некотором расстоянии, до того как они дошли до Маханаима, чтобы не навлечь бедствия на город, который милостиво приютил его. Спор должен разрешиться за счет одной важной битвы. Иосиф Флавий описывает это сражение как очень упорное, но в конце концов мятежники были полностью истреблены и 20 000 из них было убито (ст. 7). Теперь они были справедливо наказаны за предательство своего законного царя, за недовольство его благочестивым правлением и низменную неблагодарность в адрес такого хорошего правителя. Теперь они узнали, что значит поднять оружие в поддержку узурпатора, который своими поцелуями и ласками довел их до гибели. И где теперь оказались обещанные награды, должности и золотые дни? Теперь они узнали, что значит совещаться против Господа и Помазанника Его и расторгать Его узы. А чтобы они увидели, что Бог сражается против них, (1) они были побеждены армией, во всех отношениях намного меньшей по численности.

(2) Сражение, которое (как они надеялись) должно было спасти, уничтожило их. Лес, который по их расчетам должен был стать прикрытием, поразил народа больше, чем истребил меч, чтобы в тот момент, когда они считали себя в безопасности от слуг Давида и говорили: «Конечно, горечь смерти миновала», увидели, что справедливость Бога преследует их и не оставляет в живых. Какое прибежище мятежники могут найти от божественного мщения? Как толкует это место халдейский парафраз, ямы и болота, пни и заросли и дикие лесные звери, скорее всего, стали причиной гибели многих бежавших и обезумевших израильтян, помимо 20 000 убитых мечом. Так Бог сражался за Давида, но в то же время Он сражался против него самого, ибо все убитые были его подданными, и данное истребление значительно ослабило позицию его царства. Римляне не разрешали радоваться победе во время гражданской войны.

Стихи 9−18. Авессалом оказался в затруднительном положении; он не знал, что делать; это был конец. Он начал это сражение и надеялся одержать победу над самим Давидом, с которым (если бы это было в его власти) он не обращался бы бережно. А теперь, когда он встретился с рабами Давидовыми (ст. 9), то испугался. Хотя им было запрещено связываться с ним, но он не осмелился взглянуть им в лицо, а, увидев, что они близко, пришпорил своего мула и попытался спастись бегством через заросли и рощи; так он необдуманно скакал навстречу своей гибели. Бог говорит: «Кто убежит от ужаса, упадет в яму; а кто выйдет из ямы, попадет в петлю» (Иер 48:44). Давид хотел пощадить его, но божественная справедливость вынесла ему приговор как предателю, и увидела его приведенным в исполнение: он должен быть схвачен живым, выпотрошен, повешен, а его тело позорно выставлено на обозрение.

I. Он был повешен за шею. Авессалом мчался во весь опор на своем муле; у него не было другого выхода; и когда он оказался под ветвями большого дуба, которые висели низко и никогда не подрезались, то его переплетенные ветви или некие их ответвления крепко обхватили его голову в районе шеи, или, как полагают некоторые, схватили его за длинные волосы, которыми он так гордился, а теперь они стали для него петлей на виселице. Он повис настолько изумленный, что не мог даже руками помочь себе, или настолько запутавшийся, что чем больше сопротивлялся, тем больше запутывался. Это сделало его хорошей мишенью для слуг Давида, а он сам был объят ужасом и опозорен, оказавшись в таком положении, когда не мог ничем помочь себе: ни сражаться, ни бежать. В данной ситуации обратите внимание, что (1) мул, бывший под ним, убежал, словно был рад избавиться от такого бремени и оставить его в распоряжении этого позорного дерева. Подобным образом все творение стенает под бременем человеческой порочности, но скоро оно будет избавлено от своей ноши (Рим 8:21−22).

(2) Он повис между небом и землею как недостойное творение, от которого они отказались; земля не хотела носить его, а небеса не хотели взять, и поэтому ад отверз свои уста, чтобы принять его.

(3) Это была удивительная и поразительная ситуация. Так должно было случиться; его вина была чудовищной; если бы во время бегства мул сбросил его и оставил лежать наполовину живым на земле, пока не прибыли слуги Давида и не казнили его, то случилось бы то же самое; но это была бы слишком обычная участь для слишком необычного преступника. В данной ситуации Бог, как и в случае с другими мятежниками, Дафаном и Авироном, сотворил необычайное, чтобы было понятно, насколько сильно этот человек презрел Господа (Чис 16:29−30). Авессалом был повешен за волосы, чтобы дети боялись быть непокорными своим родителям (см. Притч 30:17).

II. Один из слуг Давида застал его в живых и сразу же отправился к Иоаву рассказать, в каком положении он нашел этого чудовищного мятежника (ст. 10). Так он был выставлен на всеобщее обозрение в качестве мишени, чтобы праведные могли увидеть и посмеяться над ним (Пс 51:8), в то время как он сам, испытывая стеснение в груди, увидел, что из всех друзей, которых он ублажал и на которых полагался, имея уверенность в их преданности, ни одного не оказалось рядом, чтобы освободить его, хотя он достаточно долго висел на дереве в ожидании помощи. Иоав поругал слугу за то, что он не убил его (ст. 11), сказав, что если бы тот нанес ему смелый удар, то он наградил бы его и дал десять сиклей и один пояс, то есть возвел в ранг военачальника, что подтверждалось, возможно, передачей пояса или ремня (см. Ис 22:21). И хотя слуга был настроен достаточно решительно против Авессалома, но оправдал свое поведение в данной ситуации: «Убить его? говорит он, ни за что на свете; это стоило бы мне головы; ты сам был свидетелем, когда царь повелел не трогать его (ст. 12) и, несмотря на все твои слова, стал бы преследовать меня, если бы я сделал это» (ст. 13). Кто любит предательство, тот ненавидит предателя. Иоав не мог отрицать этого или винить слугу за его осторожность и поэтому не ответил ему, а прервал разговор под предлогом спешки (ст. 14): «Нечего мне медлить с тобою». Начальники должны обдумывать обличения, прежде чем произносить их, чтобы потом им не было стыдно и не пришлось убедиться, что они не могут подкрепить их.

III. Можно сказать, что он был выпотрошен и четвертован, как обычно поступают с предателями настолько искажен был его внешний вид и так ничтожно он выглядел повешенным на дереве. Он принял смерть таким образом, что увидел сопутствовавшие ей все ужасы и прочувствовал всю ее боль.

1. Пока Авессалом был еще жив на дубе (ст. 14), Иоав вонзил три стрелы в его тело, которые, несомненно, причинили ему сильные мучения. Я не знаю, можно ли оправдать Иоава за то, что он не выполнил четкого повеления своего царя; неужели таким образом он хотел сберечь жизнь отрока? Неужели Давид позволил бы ему сделать это, если бы находился рядом? Тем не менее в его адрес можно с уверенностью сказать, что хотя он нарушил приказ слишком снисходительного отца, но совершил важное служение для своего царя и государства, а если бы он не сделал этого, то подверг бы их опасности. Salus populi suprema lex — Безопасность народа важнее закона.

2. Десять оруженосцев Иоава избили Авессалома, прежде чем умертвить (ст. 15). Они окружили его, взяли в кольцо, поразили и умертвили его. Так да погибнут все враги Твои, Господи! После этого Иоав протрубил отход (ст. 16). Теперь, когда Авессалом убит, опасность была позади. Народ вскоре вернется к Давиду и будет верен ему, поэтому больше не нужно проливать кровь. Никого не взяли в плен, чтобы наказать как предателей и сделать примером для других; пусть каждый муж вернется в свою палатку; они все подданные царя, все стали вновь его верными подданными.

IV. Его тело было позорно выставлено на всеобщее обозрение (ст. 17−18): его бросили в лесу в глубокую яму. Тело Авессалома не отвезли отцу (ибо это еще больше огорчило бы его), не похоронили согласно его повелению, а с отвращением бросили в ближайшую яму. Где же теперь его красота, которой он так гордился и которой так восхищались? Где его честолюбивые планы и воздушные замки, которые он строил? Его мысли погибли, а он вместе с ними. И чтобы подчеркнуть, каким тяжелым бременем его беззаконие осталось на костях его (как сказал пророк, Иез 32:27), они наметали над ним огромную кучу камней, чтобы она была памятником его злодейства; это символизировало, что его нужно было побить камнями как непокорного сына (Втор 21:21). Путники говорят, что и до сего дня на это место обращают внимание, и что обычно прохожие бросают камень на эту кучу, сопровождая словами: «Да будет проклята память о непокорном Авессаломе и прокляты навечно все нечестивые дети, которые восстают против своих родителей». Чтобы усугубить позор похорон Авессалома, историк обращает внимание на столб, поставленный им в долине Кедронской недалеко от Иерусалима; он сделал себе памятник, чтобы сохранить в памяти людей свое имя (ст. 18), и, скорее всего, хотел, чтобы его похоронили у его подножия. Какими глупыми, ничтожными планами забивают себе голову гордые люди! Как много люди заботятся о месте, где они будут лежать мертвыми, и как мало беспокоятся о том, что станет с их драгоценными душами! У Авессалома было три сына (2Цар 14:27), но, похоже, к тому времени не осталось ни одного; Бог отнял их у него смертью; вполне справедливо непокорные сыновья остаются бездетными. И, чтобы восполнить эту недостачу, он ставит столб в память о себе, но и в этом провидение ему препятствует, и вместо мраморного столба его памятником становится груда камней. Так всякий, кто возвышает себя, унижен будет. Он заботился о том, чтобы сохранить свое имя в памяти людей, и ему это удалось к его вечному позору. Он не мог удовлетвориться безвестностью остальных сыновей Давида, о которых ничего, кроме их имени, не написано, а хотел прославиться и поэтому вполне справедливо стал известен своим позорным поступком. Столб будет носить его имя, но не его хорошую репутацию; он предназначался для славы Авессалома, а оказался памятником его безрассудства.

Стихи 19−33. Дело Авессалома было завершено; и данные стихи рассказывают нам:

1. Как Давид узнал об этом. Он остался в городе Маханаиме, расположенном в нескольких милях от леса, в котором происходило сражение, на самой границе страны. Рассеянные войска Авессалома повернули обратно домой и пошли по направлению к Иордану, который находился в противоположной стороне от Маханаима, и поэтому стражники не могли узнать об исходе сражения, пока не прибыл вестник с новостями; в то время царь сидел у ворот, ожидая известий (ст. 24).

1. Доставить известие царю Иоав повелел Хусию (ст. 21), ефиоплянину (что означает его имя), и некоторые полагают, что таковым он и был по своему происхождению чернокожим воином, верным Иоаву; одни предполагают, что, возможно, он был одним из десяти отроков оруженосцев, которые помогли убить Авессалома (ст. 15), хотя воину из числа этих людей было опасно доставлять новости Давиду, дабы его не постигла та же участь, что и тех, которые известили царя о смерти Саула и Иевосфея.

2. Ахимаас, молодой священник, один из тех, кто известил Давида о планах Авессалома (2Цар 17:17), очень хотел доставить царю эти новости он был настолько переполнен радостью, что не мог сдерживать ее внутри; он хотел, чтобы его послали известить царя, что Господь судом Своим избавил его от рук врагов его (ст. 19). Он хотел сделать это не столько ради награды (это не интересовало его), а для того, что доставить удовлетворение и порадовать царя, которого очень любил, хорошей новостью. Иоав знал Давида лучше Ахимааса, знал, что новость о смерти Авессалома, которой завершится рассказ, сильно ухудшит его настроение; он слишком сильно любил Ахимааса, чтобы сделать его посланником этих новостей (ст. 20); это поручение больше подходило для слуги, чем для священника. Как бы ни было, но когда Хусий отправился в путь, то Ахимаас благодаря своей великой настойчивости, выпросил позволение отправиться вслед за ним (ст. 22−23). Можно было бы спросить, почему он так сильно хотел исполнить это поручение, раз оно было дано другому человеку?

(1) Возможно, он хотел продемонстрировать свою стремительность; увидев, каким медлительным был Хусий, и, обратив внимание, что он пошел неправильным путем, хотя и ближайшим, ему захотелось показать, как быстро он может бегать, и что, даже выбрав дальний путь, он сможет обогнать Хусия. Умение быстро бегать не прославляет священника, тем не менее Ахимаас, похоже, гордился этим.

(2) Возможно, он хотел сделать это из благоразумия и любви к царю. Он знал, что сможет добраться раньше Хусия, и поэтому хотел подготовить царя, предоставив неясный и обобщающий отчет о простой истине, которую Хусию было велено передать. Если плохой новости суждено стать известной, то лучше, чтобы она открывалась постепенно, ибо тогда ее легче будет воспринять.

3. Стражники на воротах Маханаима увидели их обоих: вначале Ахимааса (ст. 24) (ибо хотя Хусий отправился в путь первым, но Ахимаас опередил его), а потом Хусия (ст. 26).

(1) Когда царь услышал о приближении бегущего человека, то решил, что это вестник (ст. 25): «Если один, то весть в устах его», ибо если бы его воинов победили и они спасались бегством от врага, то их было бы намного больше.

(2) Когда царь услышал, что это Ахимаас, то сделал вывод, что он принес хорошую новость (ст. 27). Похоже, Ахимаас был известен своим быстрым бегом, и поэтому его узнавали на расстоянии; он также был известен своим добрым характером, и поэтому не было сомнений в том, что раз он вестник, то новость обязательно должна быть хорошей: «Это человек хороший, ревностно преданный интересам царя, и он не принесет плохую новость». Жаль, что благую весть Евангелия всегда несут только хорошие люди; как желанны эти посланники для нас благодаря своему посланию!

4. Ахимаас очень хотел первым возвестить о победе (ст. 28), поэтому издалека закричал: «Мир, мир»; мир после войны становится вдвойне желанным. «Все хорошо, мой господин царь! Опасность позади и мы можем возвращаться в Иерусалим, когда только царю будет угодно». Подойдя поближе, он рассказал ему новость более детально. «Истреблены все, которые подняли руки на господина моего царя». Как и приличествует священнику, передавая царю радостную весть, он воздает за это славу Богу Богу мира и войны, Богу спасения и победы: «Благословен Господь, Бог твой, Который сделал это для тебя, ибо Он твой Бог и исполнил Свое обещание поддерживать твой престол» (2Цар 7:16). Сказав это, он поклонился царю лицом своим до земли не только из благоговения перед царем, но и испытывая смиренное восхищение Богом, имя Которого прославлял за этот успех. Побуждая Давида своим примером поблагодарить Бога за победу, он подготовил его для приближающейся новости, чтобы смягчить ее. Чем больше наши сердца сосредоточены и посвящены благодарению Бога за милости, тем больше мы расположены с терпением нести страдания, сопутствующие им. Давид являлся в первую очередь отцом и забыл, что он и царь, поэтому не мог радоваться новости о победе, пока не узнал, благополучен ли отрок Авессалом, о котором его сердце, похоже, так же трепетало, как сердце Илия в подобной ситуации о ковчеге Божьем. Ахимаас скоро сообразил, на что намекал Иоав: весть о смерти царского сына сделает новости этого дня нежеланными, и поэтому в своем докладе оставил этот вопрос открытым; и хотя он намекнул, как обстояло дело, тем не менее, чтобы гром слишком внезапно не обрушился на ошеломленного царя, он отсылает его с этим вопросом для более подробного отчета к следующему вестнику, которого увидел входящим. «Когда Иоав послал царского слугу (а именно Хусия) и меня, раба твоего, с известием, то я видел большое волнение, вызванное чем-то необычным, о чем вы вскоре узнаете; но я ничего не могу сказать вам об этом. Я передал то, что было мне велено. Хусий лучше меня проинформирует вас. Я не являюсь вестником плохих новостей и не хочу притворяться, что знаю то, что не могу описать подробно». Поэтому ему было велено отойти и дать место Хусию (ст. 30); и теперь можно было надеяться, что царь получит более детальный отчет о победе, весть о которой ему сообщат.

5. Хотя Хусий оказался медлительным курьером, но надежным, и, помимо подтверждения новости о победе, доставленной Ахимаасом Господь избавил тебя от руки всех восставших против тебя (ст. 31), ответил на вопрос царя об Авессаломе (ст. 32): «Благополучен ли отрок Авессалом?» «Да, ответил Хусий, он благополучен в своей могиле». Но он сообщил эту новость настолько обдуманно, что какой бы нежеланной она ни была, но посланника не за что было винить. Он не сказал Давиду просто, что Авессалом был повешен, избит и погребен под грудой камней, а что его участь была такой же, какой должна быть участь всех, кто предал царя, его венец и достоинство: «Да будет с врагами господина моего царя, кем бы они ни были, и со всеми, злоумышляющими против тебя, то же, что постигло отрока; я не желаю им худшего».

II. Как Давид принял это известие. Он забыл о радости своего спасения и был переполнен скорбными новостями о смерти Авессалома (ст. 3З). Как только из ответа Хусия он понял, что Авессалом мертв, он больше не задавал вопросов, а разразился рыданиями, удалился от всех и предался скорби. Когда он поднимался в свою палату, то было слышно, как он говорил: «Сын мой, Авессалом! Сын мой, сын мой Авессалом! Какое горе; я оплакиваю тебя. Как пал ты! О, кто дал бы мне умереть вместо тебя, дабы ты жил» (такие слова добавлены в халдейском переводе). Мне хотелось бы найти обоснования думать, что эти слова были результатом его переживаний о положении Авессалома в вечности и что он хотел умереть вместо него только потому, что у него была надежда, что он сам спасется, а Авессалом покается, если останется в живых. Похоже, это было сказано необдуманно, в пылу страсти, и в этом заключалась его слабость. Его можно было бы обвинить:

(1) Что он продемонстрировал слишком большую любовь к своему грешному сыну только потому, что тот был красив и остроумен, хотя был вполне справедливо оставлен Богом и человеком.

(2) В том, что он противился не только божественному провидению, с действиями которого должен был тихо согласиться, но и божественной справедливости, судами которой должен был восхищаться и подчиняться им. Посмотрите, как защищает их Вилдад (Иов 8:3−4): «Если сыновья твои согрешили пред Ним, то Он и предал их в руку беззакония их, а ты должен подчиниться, ибо неужели Бог извращает суд?» (см. Лев 10:3).

(3) В противостоянии правосудию, вверенному ему как царю, которому наряду с другими государственными интересами он должен был отдавать предпочтение по сравнению с собственными естественными привязанностями.

(4) В пренебрежении милостью, когда он сам, его семья и царство были избавлены от нечестивых планов Авессалома, словно это и не было милостью и за это не стоило благодарить, ибо оно стоило жизни Авессалому.

(5) В потакании сильной страсти и безрассудных словах, произнесенных его устами. Теперь он забыл собственные увещевания, вызванные смертью другого ребенка («Разве я могу возвратить его?») и свое собственное решение обуздывать уста свои, когда воспламенилось сердце его в нем, равно как и свои действия в других ситуациях, когда он успокаивал душу свою, как дитя, отнятое от груди матери. Даже наилучшие люди не всегда поступают наилучшим образом. Мы склонны чрезмерно скорбеть из-за того, что чрезмерно любим; поэтому, испытывая страдания, мы поступим мудро, если будем управлять собственным духом и будем бдительными к самим себе, когда у нас отнимают то, что нам было очень дорого. Потерпевший ущерб думает, что ему позволено говорить, но чем меньше сказано, тем легче это исправить. Раскаявшийся терпеливый страдалец сидит уединенно и молчит (Плач 3:28) или, скорее, говорит вместе с Иовом: «Да будет имя Господне благословенно!»