1-е Коринфянам | 13 глава

В этой главе апостол более подробно объясняет, что представляет собой путь превосходнейший, о котором он только что упомянул. Он рекомендует его:

I. Указывая на необходимость и важность любви, ст. 1−3.

II. Описывая свойства и плоды любви, ст. 4−7.

III. Показывая, насколько она превосходит самые лучшие из даров и других добродетелей, так как будет существовать и тогда, когда все остальные дары прекратят свое существование или станут не нужны, ст. 8−13.

Стихи 1−3. Апостол показывает, что, говоря в конце предыдущей главы о превосходнейшем пути, он имел в виду любовь, а именно — любовь-агапе, любовь в ее самом полном значении, истинную любовь к Богу и человеку. Этот жизненный принцип всякого долга и послушания Богу апостол предпочитает как самый превосходный путь по сравнению со всеми дарами. Более того, без любви самые высокие дары суть ничто, они не имеют никакой пользы для нас и никакого значения в глазах Божиих. Апостол перечисляет:

1. Дар языков: Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая, или кимвал звучащий, ст. 1. Человек может говорить на всех языках, какие только есть в мире, с величайшим искусством, изяществом и убедительностью, может даже говорить, как ангел, но если он не имеет любви, то все это будет просто шум, негармоничные и бесполезные звуки, не приносящие ни наслаждения, ни пользы никому. Если нам недостает любви, то никакие красноречивые, изящные, ученые слова о делах Божиих ни нас не спасут, ни другим не принесут никакой пользы. Богу нужно милосердное сердце, а не речистый язык.

2. Пророчество, знание всех тайн и всякое познание. Все это без любви — ничто, ст. 2. Каким бы ясным разумением пророчеств и прообразов Ветхого Завета, каким бы точным знанием доктрин христианства ни обладал человек, даже если он получил их по откровению свыше, от Духа Святого, но при этом не имеет любви, — то он ничто; все это не заменяет любви. Ясный и глубокий ум ничего не значит без великодушного и милосердного сердца. Бог ценит не большие знания, а искреннюю, сердечную преданность и любовь.

3. Чудотворная вера, то есть вера в чудеса или вера, делающая людей способными творить чудеса. Если имею всю веру (высшую степень такой веры), так, что могу и горы переставлять (Mк 11:23), а любви не имею, — то я ничто. Самая чудотворная вера, для которой нет ничего невозможного, сама по себе, без любви, есть ничто. С человеческой точки зрения перемещение гор — это огромное достижение, но для Бога драхма любви (1/16 унции) значительно дороже, чем чудотворная вера всего мира. Люди могут творить большие чудеса именем Христа, и тем не менее Он не признает их и отошлет от Себя как делающих беззаконие, Мф 7:22−23. Спасающая вера всегда сочетается с любовью, а вера, творящая чудеса, может быть и без нее.

4. Внешние проявления любви: И если я раздам все имение мое.., ст. 3. Если человек отдаст все, что имеет, но сделает это без любви, то ему от этого не будет никакой пользы. Рука может быть открытой и щедрой, в то время как в сердце нет милосердия и великодушия. Внешние акты милосердия могут исходить из недобрых побуждений — из тщеславия и хвастовства, из гордости своими заслугами, при отсутствии искренней любви к Богу и человеку. Наши добрые дела не будут иметь никакой цены, если они не делаются из добрых побуждений, то есть из любви к Богу и милосердия к ближнему.

Заметьте: Если мы исключаем из нашего благочестия милосердие к ближним, то самое высокое служение наше теряет свою ценность. И если мы отдаем все, что имеем, но сердце свое удерживаем от Бога, то нет нам в том никакой пользы.

5. Даже страдания, и самые тяжелые из них: И если отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, — нет мне в том никакой пользы, ст. 3. Если мы жизнь свою отдадим за евангельскую веру и будем сожжены за преданность истине, то и в этом не будем иметь никакой пользы, если действуем не из любви, если нас побуждает на эти страдания не истинная преданность Богу, не искренняя любовь к церкви и не сострадание к погибающему миру. Некоторые люди бросаются в огонь, чтобы завоевать репутацию среди людей и сделать себе имя. Из подобных побуждений можно решиться умереть и за свою религию, не имея при этом настоящей веры в нее. Защищать дело благочестия ценой своей жизни, не переживая на опыте силы благочестия, совершенно бесполезно; сущность благочестия заключается в любви, в этом его сердце и его дух. Если внутри нас нет священного огня, то не будет нам никакой пользы, хоть мы и дотла сгорим за истину. Заметим: Никакие страдания, никакие жертвы не могут быть угодны Богу, если у нас нет любви к братьям.

Стихи 4−7. В этих стихах апостол перечисляет некоторые свойства и действия любви, чтобы мы могли определить, имеем ли мы ее, и если не имеем, то возжелали бы ее и не успокаивались до тех пор, пока не достигнем этого прекраснейшего дара.

I. Любовь долготерпит. Она может терпеть зло, несправедливость и провокации, не исполняясь гневом, возмущением или желанием мести. Любовь делает характер уравновешенным, дает силу обуздывать злые страсти, делает способным постоянно терпеть, на деяться и желать исправления своего ближнего, не раздражаясь его поведением. Она будет мириться с пренебрежительным отношением со стороны тех, кого любит, и долго ожидать добрых плодов своего терпения к ним.

II. Любовь милосердствует. Она благостна и великодушна. Она вежлива и услужлива. Закон доброты на устах ее, ее сердце широко открыто, и рука простерта. Она готова оказать благоволение и сделать доброе. Она стремится быть полезной, и не только не упускает, но и ищет возможности сделать добро. Таковы ее главные свойства: она терпелива к несправедливости и склонна делать всякое добро, какое только в ее силах. К этим двум главным свойствам могут быть сведены все остальные.

III. Любовь не завидует, она подавляет зависть, не огорчается, когда хорошо другому, не завидует способностям и хорошим качествам других, их славе или богатству. Если мы любим нашего ближнего, то не только не станем завидовать его благосостоянию, но будем сочувствовать и радоваться ему. Это естественный плод милосердия и благожелательности. Зависть же — это следствие зложелательства. Преуспевание тех, кому мы желаем добра, никогда не огорчит нас. Сердце, склонное всем делать добро, никогда и никому не пожелает зла.

IV. Любовь подавляет гордость и тщеславие: Любовь не превозносится, не гордится, не раздувается от самодовольства, не чванится своими достижениями, не приписывает себе чести, власти или уважения, не принадлежащих ей. Она не склонна презирать других или угнетать их, обращаться с ними пренебрежительно или насмешливо. Руководящиеся принципом истинного братолюбия предупредительны в оказании почтительности друг к другу, Рим 12:10. Они ничего не делают по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитают один другого высшим себя, Флп 2:3. Истинная любовь производит в нас уважение к нашим братьям, а это помогает нам трезво оценивать себя, предотвращает нас от проявления высокомерия и надменности. Эти злые качества не могут вырастать из любви к братьям. Слово, переведенное на наш язык как превозноситься, имеет и другие значения, но истинная любовь противопоставляется любому из этих значений. В сирийском переводе оно означает не поднимать шума, не возбуждать. Любовь не возбуждает, а успокаивает гневные страсти. В других переводах — не действует коварно, не стремится заманить кого-то в ловушку. Она не рвется вперед, не упорствует на своем и не упряма, не склонна препираться и противоречить. Некоторые считают признаком лицемерия и лести, когда на лицо любезность и на языке красивые слова, и при этом совершенно отсутствует уважение к истине и намерение делать добро. Но любовь не такова, она ненавидит всякую фальшь и притворство.

V. Любовь остерегается, чтобы не перейти границ приличия: Любовь не бесчинствует. Она не делает ничего, что было бы не к месту или не ко времени, но со всеми учтива и доброжелательна, относится с почтением и уважением к стоящим выше, с милосердием и снисхождением к тем, кто ниже, с вежливостью и доброжелательством ко всем. Она не нарушает порядка, не сводит всех людей к одному уровню или рангу, но соблюдает установленные Богом различия между людьми и ведет себя соответственно своему положению, занимается своим собственным делом и не вмешивается в дела других, не критикует, не унижает поведение других. Любовь не делает ничего, что ей не подобает.

VI. Любовь — это непримиримый враг эгоизма: она не ищет своего, не ищет себе славы, чести или пользы, удовольствия. Себялюбие в некоторой степени свойственно каждому человеку. Наш Спаситель определил разумную любовь к самому себе как меру любви к ближнему: Возлюби ближнего своего, как самого себя. И апостол не утверждает, что любовь исключает всякое уважение к самому себе. Он не считает, что человек, любящий других, никогда не должен претендовать на то, что принадлежит ему, совершенно пренебрегать собой и своими интересами. Однако любовь никогда не ищет своего в ущерб другим или пренебрегая другими. Она часто пренебрегает своими интересами ради блага других, предпочитает их благополучие и преимущества своим собственным и всегда общественное благо ста вит выше своего личного.

VII. Любовь успокаивает и сдерживает страсти: Любовь не раздражается. Она сглаживает резкость характера, смягчает сердце, так что сильные страсти не вспыхивают в нем внезапно и не длятся в нем слишком долго. Там, где горит огонь любви, не легко вспыхнуть пламени гнева, и гореть оно будет недолго. Гнев не может гнездиться в сердце, где царствует любовь. Очень трудно сердиться на тех, кого мы любим.

VIII. Любовь не мыслит зла. Она не таит злобы и не дает места мести — так некоторые понимают эти слова. Любовь не скоро вспыхивает гневом и не долго гневается, она не подозревает зла в других. Истинная любовь не склонна к ревности и подозрениям: она будет покрывать явные недостатки, вместо того чтобы выискивать и обнаруживать скрытые. Она с трудом принимает плохое мнение о других, а если оно подтверждается неопровержимыми фактами, то делает это неохотно и с сожалением.

IX. Что составляет для нее радость и удовольствие.

1. Негативная сторона: Она не радуется неправде. Она не находит удовольствия в том, чтобы делать зло или вредить кому-то. Она ни о ком не думает плохо, если нет для этого достаточно убедительных оснований. Любовь никому не желает зла, еще менее желает делать кому-то зло и совершенно далека от того, чтобы радоваться и находить удовольствие в делании зла и причинении вреда другим. Она не радуется ошибкам и падениям других, не торжествует, из гордости или недоброжелательства, по поводу их, потому что они подчеркивают ее собственное превосходство или удовлетворяют ее ненависть. Грехи других возбуждают в ней скорбь и не доставляют никакого удовольствия или развлечения. Находить удовольствие в бедствиях других — эта крайняя степень злобы. А разве падение в грех не является самым большим бедствием для души? И совместимо ли это с христианской любовью — радоваться чужим падениям?

2. Позитивная сторона. Она сорадуется истине: успехи Евангелия, называемого в Новом Завете истиной, вызывают радость у нее; она радуется, когда видит, как люди преображаются под его влиянием, становятся добрыми. Она не находит удовольствия в их грехах, но радуется, когда они поступают правильно, доказывая этим свою честность и искренность. Она радуется, когда видит, что среди людей преобладают истина и справедливость, что невиновные оправдываются, что крепнет взаимное доверие между людьми; радуется, когда видит, как процветают благочестие и истинная вера.

X. Любовь все покрывает, все переносит. Любовь покрывает множество грехов, 1Пет 4:8. Она набрасывает на них покров, насколько это позволяет ее христианская совесть. Она не разглашает ошибки брата, до тех пор пока этого не потребует ее христианский долг. Только крайняя необходимость может заставить милосердного человека сделать это. Хотя он свободно может высказать брату своему о его ошибках, однако не будет выставлять его на всеобщий суд. Так мы относимся к своим собственным ошибкам, и именно так любовь учит нас поступать по отношению к ошибкам других: не разглашать их, чтобы не опозорить его перед всеми, но скрывать, до тех пор пока это возможно, оставаясь верным перед Богом и людьми. Любовь все переносит — она не замечает и терпеливо переносит всякую несправедливость, без гнева и желания отомстить, она с терпением и долготерпением может переносить любые неприятности. Она стоит твердо и непоколебимо, какие бы удары не обрушились на нее: проклятия, побои, тюрьма, изгнание, узы, мученичество и даже смерть. Какую силу духу и непоколебимость душе дает пламенная любовь! Чего только не перенесет любящий человек за того или ради того, кого он любит!

XI. Любовь верит хорошему и надеется на хорошее относительно других: Всему верит, всего надеется. Любовь вовсе не уничтожает благоразумия и не верит всякому слову по глупости или простодушию, Притч 14:15. Мудрость может уживаться с любовью, а милосердие — с осторожностью. Но она склонна верить хорошему относительно всех, держаться доброго мнения о них, когда нет оснований для противоположного мнения. Более того, она верит хорошему, даже когда есть основания для мрачных подозрений, если только нет ясного доказательства их достоверности. Любовь полна чистосердечия, она все видит в наилучшем свете, о всем судит хорошо и верит хорошему настолько, насколько имеет на это какие-нибудь причины, и готова верить даже сверх видимого ради сохранения доброго мнения. Но с плохим мнением она соглашается крайне медленно и противостоит ему настолько, насколько это можно делать с чистой и спокойной совестью. А когда, несмотря на все свое желание, она не может верить хорошему о других, тогда она надеется на хорошее и продолжает надеяться до тех пор, пока есть для этого какие-то основания. Она не торопится делать заключение о безнадежности чьего-то положения, но желает исправления даже худшего из людей и надеется на осуществление своих желаний. Как добра, как прекрасна христианская любовь! Как прекрасна душа, одаренная ею! Счастлив тот, в чьем сердце пылает этот небесный огонь, распространяющий свое тепло на всех, с кем он соприкасается! Каким благословением для мира было бы христианство, если бы исповедующие его действовали по этому божественному принципу, если бы они относились с должным уважением к повелению Христа, на котором Он делал особое ударение: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга; по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою, Ин 13:34−35. Благословенный Иисус! Как мало среди исповедующих себя Твоими учениками тех, кто отличается таким характером!

Стихи 8−13. Апостол продолжает превозносить любовь и показывает, насколько она превосходит те дары, которыми так склонны были гордиться коринфяне, пренебрегая при этом любовью и почти исключая ее.

I. Ее постоянство и продолжительность: Любовь никогда не перестает... Это постоянная добродетель, она непрестанна, как вечность, в то время как сверхъестественные дары, высоко чтимые коринфянами, были кратковременными. Они нужны были лишь для созидания Церкви на земле, и то только в течение определенного времени, а не всей истории человечества. В небесах же они прекратятся, в то время как любовь будет чувствовать там себя на своем месте, в родной стихии. ...Пророчества прекратятся, и языки умолкнут, то есть прекратятся как предсказания будущего, так и толкования Священного Писания по непосредственному вдохновению свыше, исчезнет сверхъестественная способность говорить на языках без изучения их. На небе будет один язык. В месте совершенного покоя не будет смешения языков. Знание упразднится. Это не означает, что в совершенном состоянии на небесах святые блаженные души не будут ничего знать, будут невежественными: слишком жалким было бы блаженство, состоящее в полном неведении. Апостол имеет в виду сверхъестественные дары, знание тайн, открывающихся сверхъестественным путем (см. 1Кор 14:6). Такое знание упразднится. Некоторые понимают под этим обычные знания, получаемые путем наставления, обучения, исследования. Такой путь познания исчезнет на небе, хотя сами знания, некогда полученные, не потеряются. Однако ясно, что апостол противопоставляет здесь любовь сверхъестественным дарам. Она более ценна, потому что не ограничена во времени: она войдет в небо, где дарам уже не будет места, потому что они будут уже не нужны. Свет свечи совершенно поглощается светом солнца, сияющего в силе своей.

II. Мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем, ст. 9. Наши самые совершенные познания и самые большие способности ограниченны и временны, как и все наше нынешнее состояние. Даже знания апостолов, полученные ими по откровению свыше, были только отчасти. Как мало знали о Боге и о невидимом мире даже они, хотя и были вдохновляемы Духом Святым! И как намного меньше знают об этом другие! Все эти дары были предназначены только для нынешнего несовершенного состояния Церкви. Ценные сами по себе, они не идут ни в какое сравнение с любовью, так как исчезнут вместе с несовершенством святых, и даже намного ранее, в то время как любовь будет длиться вечно.

III. Апостол пользуется случаем, чтобы показать, насколько совершеннее будет со стояние церкви в будущем по сравнению с тем, какое она имеет сейчас (ст. 10): Когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится. Когда однажды цель будет достигнута, то средства, конечно, будут упразднены. В будущей жизни не будет нужды в языках, в пророчествах и знаниях, потому что церковь будет в состоянии совершенства, достигнет полноты познания и святости. Тогда мы будем иметь непосредственное познание о Боге, путем созерцания Его, и притом настолько совершенное, насколько позволит нам наш прославленный ум, не отдельными вспышками прояснения и не маленькими дозами, как сейчас. Разница между этими двумя состояниями представлена здесь в виде двух сравнений:

1. Нынешнее состояние уподобляется младенчеству, а будущее — зрелости мужа: Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил (то есть, как некоторые понимают, говорил языками), по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Такова разница между землей и небом. Какие узкие взгляды, какие путаные и неясные понятия имеют дети в сравнении со взрослыми людьми! И как естественно для людей, достигших зрелого возраста, оставлять свои детские представления, отвергать их, почитать их за ничто! Так точно, придя на небо, мы будем относиться к нашим самым совершенным дарам и познаниям, которыми обладали здесь. Мы оставим наше младенческое неразумие, перестанем хвалиться собою, когда станем взрослыми мужами во Христе.

2. Здесь мы все видим неотчетливо и неясно по сравнению с тем, как будем видеть в будущем мире: Теперь мы видим как-бы сквозь тусклое стекло, гадательно (наугад), тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан. Теперь мы можем различать вещи только на расстоянии, как через телескоп, причем в облаках и в темноте, тогда же мы будем созерцать их вблизи и при ясном свете, все будет открыто нашим глазам, и наши знания будут ясными и безошибочными. Мы увидим Бога лицом к лицу; и познаем Его, подобно как мы познаны Им, не с тем же совершенством, но таким же образом. Он знает нас, просто наблюдая за нами, Он обращает око Свое на нас, и видит нас, и испытывает нас. И мы тогда будем созерцать Его нашими глазами и увидим Его, как Он есть, 1Ин 3:2. Мы познаем, подобно как мы познаны, проникнем во все тайны божественной любви и благодати. О, славная перемена! Перейти из темноты в свет, из туч в солнечное сияние, исходящее от лица нашего Спасителя, в свете Божием увидеть свет! (Пс 35:10).

Заметьте: Только на небе исчезнут все облака и тьма, скрывающие от нас лицо Божие. Здесь, на земле, мы живем, в лучшем случае, как в сумерках, там же будет совершенный, полный день.

IV. Завершая описание превосходства любви, апостол не только превозносит ее над дарами, но также и над другими добродетелями — над верой и надеждой (ст. 13): А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше. Истинная добродетель намного превосходнее любого духовного дара. Вера, надежда и любовь — это три главных добродетели, но любовь из них больше, так как является целью, в то время как другие две — средствами ее достижения. Любовь — это сущность божественной природы, это блаженство души, или ее отрада, покой в Боге и святое наслаждение в общении со святыми. И она будет длиться вечно, в то время как веры и надежды уже не будет. Вера фиксирует свой взгляд на божественных откровениях и принимает их; надежда уповает на будущее блаженство и ожидает его. В небесах же вера сменится видением, а надежда — обладанием. На небе не будет места ни для веры, ни для надежды, так как мы будем видеть и наслаждаться обладанием. Но любовь концентрируется на совершенствах Самого Бога и на Его образе в людях, а также на взаимоотношениях как с Богом, так и с ними. Божий совершенства воссияют в будущем мире во всем своем славном великолепии, и любовь достигнет своего совершенства; там мы будем любить Бога в совершенстве, потому что Он явится нам в Своей вечной красоте и наши сердца загорятся при виде Его, мы будем охвачены восторженным преклонением перед Ним. Там мы будем также иметь совершенную любовь друг к другу, когда все святые встретятся вместе, когда ни одного несвятого не будет там, а святые будут совершенными. О, благословенное состояние! Как оно превосходит все самое лучшее здесь, на земле! О, прекрасная и превосходная добродетель любви! В то время как вера и надежда прекратятся, истинная любовь вечно будет гореть ярким пламенем.

Заметьте: Ближе всего к состоянию небесного блаженства и совершенства находятся те, чьи сердца наиболее исполнены этого божественного принципа и горят самой усердной, ревностной любовью. Любовь — это самый верный признак принадлежности Богу, она несет Его прекрасный образ на себе, ибо Бог есть любовь. Там, и только там, где мы увидим Бога, как Он есть, лицом к лицу, любовь достигнет своей вершины, станет совершенной.