В этой главе мы находим повествование о замечательном чуде, совершенном Иисусом незадолго до Его смерти, — о воскрешении Лазаря, которое описано только у этого евангелиста, ибо другие три ограничиваются в своих повествованиях изложением того, что Христос делал в Галилее, где Он провел большую часть времени, и до событий страстной недели лишь изредка касаются в своих описаниях Иерусалима. Иоанн же обращает свое внимание главным образом на события, происходившие в Иерусалиме; поэтому этот отрывок истории был сохранен для его пера. Кое-кто высказывает предположение о том, что в то время, когда другие евангелисты писали свои повествования, Лазарь был еще жив, и в таком случае забота о его безопасности или скромность самого Лазаря не позволяли записать эту историю до тех пор, пока он не умер. Это чудо получило наибольшее освещение в сравнении с другими чудесами Христа не только потому, что связанные с ним обстоятельства очень поучительны, а само чудо является великим доказательством мессианства Христа, но и потому еще, что оно было залогом того, что в будущем стало венцом всех предыдущих доказательств, — факта воскресения Самого Христа. Здесь описываются:
I. Известие о болезни Лазаря, посланное нашему Господу Иисусу, и как Он отнесся к ней, ст. 1−16.
II. Посещение Христом родственников Лазаря, которое Он предпринял после того, как услышал о его смерти, и как они приняли Его, ст. 17−32.
III. Свершение чуда воскрешения Лазаря из мертвых, ст. 33−44.
IV. Впечатление, произведенное этим чудом на зрителей, ст. 45−57.
Стихи 1−16. В этих стихах содержится:
I. Подробное описание главных действующих лиц этой истории, ст. 1−2.
1. Они жили в Вифании, селении, расположенном недалеко от Иерусалима, в котором Христос обычно останавливался, когда приходил на праздники. Здесь оно названо селением, где жили Мария и Марфа, то есть селением, в котором находился их дом, точно так, как Вифсаида названа городом Андрея и Петра, Ин 1:44. Ибо я не вижу никаких оснований считать, как считают некоторые, что Марфа и Мария являлись владельцами этого поместья, а остальные его жители были их квартиросъемщиками.
2. Здесь также жил их брат по имени Лазарь; его еврейским именем было, вероятно, Елеазар, которое, после сокращения и одновременного прибавления к нему греческого окончания, стало произноситься как Лазарь. Возможно, предвидя события этой истории, наш Спаситель употребил имя Лазарь в той притче, в которой Он хотел показать блаженство праведников, пребывающих на лоне Авраамовом, Лк 16:22.
3. Здесь жили две сестры Марфа и Мария, которые, по-видимому, хозяйничали в этом доме и управляли делами семьи, в то время как Лазарь, наверно, жил уединенной жизнью, посвятив себя всецело духовным занятиям. Это была хорошая, счастливая, благоустроенная семья (с которой к тому же был очень дружен Христос), хотя в ней не было ни мужа, ни жены (насколько об этом можно судить), но весь дом содержался усилиями одного брата и двух его сестер, живших вместе в совершенном согласии.
4. Одна из сестер описывается как та Мария, которая помазала Господа миром, ст. 2. Некоторые полагают, что она была той самой женщиной, о которой мы читаем в Лк 7:37−38, то есть грешница, негодная женщина. Я же склонен считать, что эта ссылка указывает на то помазание Христа, о котором повествует данный евангелист (Ин 12:3), ибо евангелисты в своих описаниях никогда не ссылаются друг на друга, а Иоанн часто отсылает события, записанные в одном месте своего Евангелия, к событиям, записанным в другом месте его. Необычные проявления благочестия, проистекающие из доброго принципа любви к Христу, не только принимаются Им, но и приобретают добрую репутацию в Церкви, Мф 26:13. Это была та Мария, которой брат Лазарь был болен, а болезнь тех, кого мы любим, является и нашей болью. Чем больше у нас друзей, тем больше у нас переживаний за них, и чем дороже нам наши друзья, тем тягостнее эти переживания. С умножением нашего утешения умножаются также наши заботы и скорби.
II. Известие о болезни Лазаря, посланное нашему Господу Иисусу, ст. 3. Его сестры знали, где находится в данный момент Иисус — далеко за Иорданом, и послали к Нему специального вестника, который должен был сообщить Ему о переживаниях их семьи; в этом они проявили:
1. Свою глубокую привязанность к брату и заботу о нем. Несмотря на то что после его смерти поместье, скорее всего, досталось бы им, они искренне желали, чтобы он остался жив, чего им и следовало желать. Теперь, когда он был болен, они оказывали ему свою любовь, ибо как брат, так и сестра, явится во время несчастия. Мы должны плакать с нашими друзьями, когда они плачут, равно как и радоваться с ними, когда они радуются.
2. Свое почтение к Господу Иисусу, Которому сестры желали доверить все свои переживания и, подобно Иеффаю, произнести все слова свои перед лицом Его. Несмотря на то что Бог знает все наши нужды, и печали, и заботы, Он желает узнавать о них от нас, и мы оказываем Ему честь, когда открываем их перед Ним. Посланное ими известие было совсем коротким, оно было не прошением и тем более не предписанием или указанием, но, скорее, простым оповещением о положении дела с мягким намеком на нужду в сильной защите: «Господи! вот, кого Ты любишь, болен». Они говорят не кого мы любим, а кого Ты любишь. Наше величайшее вдохновение в молитве мы черпаем из Самого Бога и Его благодати. Они говорят не: «Господи! вот, который любит Тебя», а: «кого Ты любишь», ибо в том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас. Наша любовь к Нему не стоит того, чтобы о ней говорить, а о Его любви к нам никогда не может быть сказано достаточно.
Примечание:
(1) Среди друзей и последователей Господа Иисуса есть те, к которым Он особенно благосклонен. Между двенадцатью был один, которого любил Иисус.
(2) Нет ничего нового в том, что те, кого любит Христос, бывают больны: их постигает то же, что и всех. Телесные недуги детей Божьих исправляют их испорченность и испытывают их добродетели.
(3) Великое утешение для нас — быть окруженными во время нашей болезни теми, кто расположен молиться о нас.
(4) Мы испытываем большое дерзновение в наших молитвах о тех больных, относительно которых имеем основание надеяться, что они любимы Христом; и у нас есть все основания любить и молиться о тех, относительно кого у нас есть все основания считать, что Христос любит их и заботится о них.
III. Описание того, как Христос принял принесенное Ему известие о болезни Своего друга.
1. Он предсказал течение и исход этой болезни и, вероятно, послал с курьером послание сестрам Лазаря, чтобы поддержать их на то время, пока Он задерживался с приходом к ним. Он предсказывает две вещи:
(1) Эта болезнь не к смерти. Она была смертельной и имела летальный исход, и не было никаких сомнений в том, что Лазарь был мертвым в течение четырех дней. Но:
[1] Эта болезнь была послана не с этим поручением; она не была, как обычно бывает, призывом лечь в могилу, но имела другую цель. Если бы она была послана для смерти, то воскрешение его из мертвых одержало бы над ней победу.
[2] Смерть не являлась конечным результатом этой болезни. Он умер, и несмотря на это, можно было сказать, что он не умер, ибо factum non dicitur quod non perseverat — нельзя считать фактом то, что не является им раз и навсегда. Смерть есть разлучение с этим миром навеки, она есть путь, из которого мы никогда не возвратимся назад; и в этом смысле эта болезнь была не к смерти. Могила была его вечным домом. Христос так сказал о той девочке, которую предполагал возвратить к жизни: «Она не умерла...» Болезнь добродетельных людей, как бы она ни угрожала их жизни, не к смерти, ибо она не к вечной смерти. Смерть тела для этого мира есть рождение души для загробного мира. Когда мы или наши друзья больны, тогда главной опорой для себя мы делаем надежду на выздоровление, однако в такой опоре можно разочароваться. Поэтому наша мудрость состоит в том, чтобы полагать свою надежду в том, в чем невозможно разочароваться: если мы принадлежим Христу, то, если даже случится и самое худшее, мы не можем потерпеть вреда от второй смерти, тем более от первой смерти.
(2) Но к славе Божьей, чтобы представилась возможность для проявления Божьего могущества. Страдания святых служат к славе Божьей, к тому, чтобы Он мог явить им Свое благоволение; ибо самыми дорогими и самыми утешающими милостями являются те, которые приходят вслед за бедой. Пусть же это примиряет нас с самыми мрачными промыслами Провидения, потому что все они — и та болезнь, и та утрата, и то разочарование — служат к славе Божьей, а если Бог прославляется, то нам следует довольствоваться этим, Лев 10:3. Эта болезнь была к славе Божьей, ибо, да прославится чрез нее Сын Божий, ведь она дала Ему возможность совершить это славное чудо — воскресить его из мертвых. Как в случае с человеком, который родился слепым для того, чтобы Христос прославился в его исцелении (Ин 9:3), так и Лазарь должен был заболеть и умереть для того, чтобы Христос прославился как Господь жизни. Пусть все те, кого любит Христос, утешаются во всех своих скорбях тем, что все они имеют своей целью прославление через них Сына Божьего, прославление Его мудрости, силы и благости через Его своевременную помощь и избавление от этих скорбей; см. 2Кор 12:9−10.
2. Он отложил посещение Своего пациента на некоторое время, ст. 5−6. Они жалуются: «Господи! вот, кого Ты любишь...», и эта жалоба была законной (ст. 5): Иисус же любил Марфу и сестру ее и Лазаря. Так, требования веры ратифицируются в небесном совете. Казалось бы, что за этим должно было последовать: Когда же услышал, что он болен, тут же поспешил ему на помощь; если Он любил их, то теперь было самое время доказать им это Своим поспешным приходом к ним, ибо Он знал, что они с нетерпением ожидают Его. Однако Он, желая показать им Свою любовь, поступил прямо противоположно. Не сказано: Он любил их и тем не менее промедлил — но: Он любил их и потому промедлил. Когда Он услышал, что Его друг болен, то пробыл два дня на том месте, где находился, вместо того чтобы скорее поспешить к нему.
(1) Он любил их, то есть был высокого мнения о Марфе и Марии, об их мудрости и добродетелях, об их вере и терпении, мнения более высокого, чем о других Своих учениках, и для того отложил Свой приход к ним, чтобы испытать их и чтобы это испытание в конце концов увенчалось славою и честью.
(2) Он любил их, то есть задумал сделать для них нечто великое и необыкновенное, сотворить для них такое чудо, какого не совершал ни для кого из Своих друзей. Он отложил Свой приход к ним еще и для того, чтобы ко времени Его прихода Лазарь уже был мертв и похоронен. Если бы Христос пришел тотчас и исцелил болезнь Лазаря, то Он сделал бы не больше того, что делал для многих; если бы Он воскресил его из мертвых сразу после его смерти, то сделал бы не больше того, что делал для некоторых; но, надолго отсрочив Свою помощь, Он получил возможность сделать для него больше, чем для кого-либо.
Примечание: даже кажущиеся промедления заключают в себе милосердные намерения Божьи, Ис 54:7−8; Ис 49:14 и далее. Христос не мог не думать о Своих друзьях в Вифании, хотя, услышав об их несчастье, не сразу поспешил к ним. Когда избавление, будь то физическое или духовное, общественное или личное, задерживается, оно задерживается лишь на определенное время, и все прекрасно в свое время.
IV. Беседа Христа с учениками, состоявшаяся после того, как Он вознамерился посетить Своих друзей в Вифании, ст. 7−16. Эта беседа проходила в такой свободной и дружеской атмосфере, что становятся понятны слова Христа: «Я назвал вас друзьями». Он беседует с ними о двух вещах: об опасности для собственной жизни и о смерти Лазаря.
1. Опасность, которую представлял для Него поход в Иудею, ст. 7−10.
(1) Христос объявляет Своим ученикам о Своем намерении отправиться в Иудею, в Иерусалим. Его ученики были Его доверенными людьми, и Он говорит им (ст. 7): «Пойдем опять в Иудею, хотя иудеи и не достойны такой милости». Так, Христос повторно предлагает Свою милость тем, кто уже многократно отвергал ее. Эти слова могут быть поняты как:
[1] Намерение явить Свою благость друзьям в Вифании, чью скорбь и все обстоятельства, ее отягчающие, Он очень хорошо знал, хотя никакие другие сообщения к Нему не поступали; ибо Он присутствовал там Своим Духом, хотя и отсутствовал телом. Когда Он узнал, что чашу их скорби наполнила последняя капля, когда брат и две его сестры окончательно распрощались друг с другом, тогда говорит: «Пойдем в Иудею». Христос вступается за Свой народ, когда приходит время помиловать его, а это бывает всегда наихудшее из всех времен, когда погибла надежда наша, и мы оторваны от корня: тогда узнают, что Я — Господь, когда открою гробы, Иез 37:11,13. Пусть же сознание того, что наши крайние обстоятельства — это возможности Богу действовать (Иегова-ире), хранит нас на глубине страданий от погружения в глубину отчаяния. Или же как:
[2] Проверка мужества учеников, которая должна была установить, отважатся ли они последовать за Ним туда, где еще совсем недавно они были напуганы покушением на жизнь их Учителя, которую они расценивали и как покушение на их жизнь. Предложение пойти в Иудею, которая совсем недавно сделалась для них горячей точкой, было испытанием для них. Однако Христос не сказал: «Идите в Иудею, а Я останусь здесь, в безопасном месте», нет, но Он сказал: «Пойдем».
Примечание: Христос никогда не поведет Свой народ в опасность, не сопровождая его туда, но всегда находится рядом с ним, даже когда он идет долиною смертной тени.
(2) Их возражение против этого путешествия (ст. 8): «Равви! давно ли Иудеи искали побить Тебя камнями, и Ты опять идешь туда?» Здесь:
[1] Они напоминают Ему об опасности, которая еще совсем недавно угрожала Ему там. Ученики Христа склонны страшиться страданий больше, чем их Учитель, и дольше помнить о причиненных им обидах. Он перенес нанесенное Ему оскорбление и забыл о нем, а Его ученики не могли позабыть: давно ли (νῦν — только что, как будто это было вчера) искали побить Тебя? Хотя с того времени прошло уже, по меньшей мере, два месяца, воспоминание об этом ужасе было все еще свежо в их сердцах.
[2] Их удивляет то, что Он хочет опять идти туда. «Неужели Ты хочешь почтить Своим присутствием тех, кто выслал Тебя из своих пределов?» Пути Христа, оставляющего без внимания наносимые Ему оскорбления, выше путей наших. «Неужели Ты хочешь показаться на глаза тем, кто так разъярен против Тебя? Как, Ты опять идешь туда, где с Тобой так плохо обошлись?» Они показали этим глубокую обеспокоенность безопасностью своего Учителя, подобно Петру, сказавшему однажды: «Будь милостив к Себе, Господи!» Если бы Христос был склонен удаляться от страданий, то Он не имел бы недостатка в друзьях, побуждающих Его к этому, но Он отверз уста Свои пред Господом и не захотел, не смог отступать. Однако, беспокоясь о Его безопасности, ученики в то же самое время обнаруживают:
Во-первых, сомнение в Его силе, как будто теперь Он не мог гарантировать Себе лично и им такую же безопасность в Иудее, какая была гарантирована им до того. Разве рука Его сократилась? Когда мы заботимся об интересах Церкви Христа и Его Царства в этом мире, мы в то же время должны быть уверенными в мудрости и силе Господа Иисуса, Который знает, как уберечь стадо овец среди стаи волков.
Во-вторых, они обнаружили тайный страх пострадать самим, ибо им следовало ожидать этого в том случае, если бы Ему пришлось пострадать. Когда наши личные интересы совпадают с интересами общественными, мы склонны видеть себя ревнующими о Господе Саваофе, тогда как в действительности мы ревнуем только о собственном благополучии, о своей хорошей репутации, о покое и безопасности для себя, то есть ищем своего, прикрываясь тем, что ищем того, что угодно Христу; поэтому мы очень нуждаемся в том, чтобы как следует разобраться в наших жизненных принципах.
(3) Ответ Христа на это возражение (ст. 9−10): «Не двенадцать ли часов во дне?» Иудеи делили всякий день на двенадцать часов и либо удлиняли, либо укорачивали свои часы в зависимости от долготы дня, так что час у них составлял одну двенадцатую часть времени между восходом и заходом солнца; так понимают некоторые. Или же, поскольку их страна расположена намного южнее нашей, продолжительность их дней, в отличие от наших, ближе к двенадцати часам. Божественное провидение дало нам день, чтобы трудиться при свете его, и удлиняет его до надлежащего предела; каждая страна в среднем за год имеет ровно столько дневного света, сколько и ночи, и много больше, в зависимости от продолжительности сумерек. Человеческая жизнь есть день; этот день поделен на различные возраста, состояния и возможности, как на часы, более короткие или длинные соответственно Божьему определению; понимание этого должно побудить нас быть не только чрезвычайно занятыми трудом жизни (если двенадцать часов во дне, то каждый его час должен быть посвящен исполнению долга и ни один из них не должен быть зря потрачен), но и чрезвычайно спокойными в отношении превратностей жизни; наш день будет удлиняться до тех самых пор, пока мы не совершим своего труда и не окончим своего свидетельства. Христос применяет это к Себе и показывает, почему Он должен отправиться в Иудею, — потому что Он имел внутри Себя ясный призыв идти туда. Чтобы этот внутренний зов стал понятен Его ученикам, Он обращает их внимание на:
[1] Утешение и удовлетворение, которые получает человек, постоянно исполняющий свой долг, согласно общим предписаниям слова Божьего и конкретным указаниям Его провидения: Кто ходит днем, тот не спотыкается, то есть кто старается исполнять свой долг и постоянно занят мыслью о нем, кто за правило для себя ставит волю Божью и беспристрастно чтит все повеления Божьи, тот не колеблется умом, но, ходя в непорочности, ходит безопасно и имеет святое дерзновение. Как тот, кто ходит днем, не спотыкается, но ступает твердо и бодро на своем пути, потому что видит свет мира сего и с его помощью видит предлежащий ему путь, так и добродетельный человек, действуя без каких-либо побочных или злых намерений, полагается на слово Божье как на свой жизненный принцип и взирает на славу Божью как на свою конечную цель, потому что видит перед собой эти два великие светила и не отрывает от них глаза. Таким образом он оказывается в сопровождении верного путеводителя во всех своих сомнениях и сильного стража во всех своих опасностях, Гал 6:4; Пс 118:6. Куда бы Христос ни пошел, Он повсюду ходил днем; точно так следует поступать и нам, если мы идем по следам Его.
[2] Страдания и бедствия, которые выпадают на долю человека, не поступающего по этому правилу (ст. 10): Кто ходит ночью, спотыкается, то есть кто ходит по велению сердца своего и по взгляду очей своих, кто поступает по обычаю мира сего и советуется со своими плотскими решениями более, нежели с Божьими желанием и славой, тот впадает в различные искушения и уловляется в сети, испытывает сильную тревогу и страшные предчувствия от шума колеблющегося листа и бежит, когда никто за ним не гонится, тогда как праведный свисту дротика смеется и остается бесстрашным, когда против него ополчаются и десять тысяч. См. Ис 33:14−16. Он спотыкается, потому что нет света с ним, ибо свет в нас есть то же для наших нравственных поступков, что и свет вокруг нас — для наших естественных действий. Такой человек не имеет в себе доброго начала, он не искренен, у него худое око. Так, Христос не только объясняет цель Своего отправления в Иудею, но и вдохновляет Своих учеников на то, чтобы пойти туда вместе с Ним и не страшиться никакого зла.
2. Смерть Лазаря, обсуждаемая Христом и Его учениками, ст. 11−16. Здесь:
(1) Христос извещает Своих учеников о смерти Лазаря и о том, что собирается идти в Иудею ради него, ст. 11. После того как Он подготовил Своих учеников к этому опасному походу во враждебную страну:
[1] Он прямо говорит им о смерти Лазаря, хотя Сам и не получал такого известия: «Лазарь друг наш уснул...» Посмотрите, как Христос называет верующего и его смерть.
Во-первых, верующего Он называет Своим другом: «Лазарь друг наш...»
Примечание:
1. Между Христом и верующими существует завет дружбы, дружеская привязанность и общение, и наш Господь Иисус признает и не стыдится их. С праведными у Него общение.
2. Тех, кого Христу угодно признавать за Своих друзей, должны считать своими друзьями и все Его ученики. Христос говорит о Лазаре как об их общем друге: друг наш.
3. Смерть сама по себе не расторгает узы дружбы, соединяющие Христа и верующего. Лазарь мертв, однако он по-прежнему остается нашим другом.
Во-вторых, смерть верующего Он называет сном: друг наш уснул. Хорошо давать смерти такие имена и названия, которые помогают сделать ее более приемлемой и менее страшной для нас. Смерть Лазаря являлась в некотором особом смысле сном, как и смерть дочери Иаира, потому что он вскоре должен был воскреснуть к жизни вновь; и если мы уверены, что воскреснем в последний день, то зачем делать здесь какую-то разницу? И почему бы нам, имея веру и надежду на воскресение для вечной жизни, не относиться с такой же легкостью к оставлению нашего тела и к смерти, с какой мы относимся к снятию с себя одежды и отхождению ко сну? Умирая, добрый христианин всего лишь просто засыпает; он успокаивается от трудов прошедшего дня и набирается сил к наступающему утру. Более того, смерть имеет то преимущество перед сном что сон представляет собой лишь перерыв в наших заботах и трудах, а смерть является их завершением. Душа не спит, а становится более активной, в то время как тело спит, не испытывая никакого беспокойства, никакого страха, никаких тревог и волнений. Для нечестивых могила есть темница, и ее погребальные пелены — как кандалы преступника, ожидающего казни, а для благочестивых она есть постель, и все ее узы подобны легким и мягким, как пух, оковам спокойного, безмятежного сна. Хотя тело и тленно тем не менее оно восстанет поутру, как если бы никогда не видело тления; смерть — это всего лишь снятие с себя одежд, которые нужно поправить и украсить ко дню брака, ко дню коронации, к которому и должны мы воскреснуть. См. также Ис 57:2; 1Фес 4:14. Греки называли свои кладбища общими спальнями κοιμητηρια.
[2] Он конкретно говорит им о Своих благих намерениях в отношении Лазаря: «...но Я иду разбудить его». Он мог бы это сделать, оставаясь на месте: Кто на расстоянии восстановил в силах умирающего (Ин 4:50), Тот мог бы на расстоянии воскресить и умершего. Однако Он пожелал прославить это чудо, совершив его у надгробной плиты: иду разбудить его. Как сон имеет сходство со смертью, так и пробуждение человека от сна от зова, особенно когда его зовут по имени, служит символом воскресения (Иов 14:15): Воззвал бы Ты. Не успел Христос сказать: «...друг наш уснул...», как тут же добавляет: «...Я иду разбудить его». Всякий раз, когда Христос говорит Своему народу, как плохо положение дел, Он тотчас сообщает ему, как быстро, как легко Он может его поправить. То, что Христос открыл Своим ученикам относительно цели Своего посещения Иудеи, могло помочь им преодолеть свой страх перед тем, чтобы пойти туда вместе с Ним. Он не шел в храм по общественному поручению, а делал частный визит, который не должен бы подвергать большой опасности ни Его, ни их; кроме того, целью Его было оказание милости семье, которой все они были обязаны.
(2) Ученики неправильно понимают смысл извещения Христа и допускают грубую ошибку в истолковании его, cт. 12−13. Они сказали: «Господи! если уснул, то выздоровеет». Эти слова показывают, что у них было:
[1] Определенное беспокойство о своем друге Лазаре; они надеялись на то, что он выздоровеет; σωθήσεται — он будет сохранен от смерти на этот раз. Вероятно, из рассказа принесшего известие о его болезни, они поняли, что одним из самых серьезных симптомов ее была бессонница и что он совсем не мог спать; теперь же, когда они услышали, что он спит, то решили, что горячка оставила его и что самое худшее осталось позади. Сон часто служит естественным лекарством, способным восстанавливать немощные и ослабевшие жизненные силы. То же по справедливости можно сказать и о сне смертном: если добрый христианин уснет таким сном, то ему будет лучше, лучше, чем было до этого.
[2] Гораздо большее беспокойство о самих себе; ибо они таким образом пытаются внушить Христу, что Ему теперь не нужно идти к Лазарю и подвергать опасности Себя и их. «Если он уснул, то скоро поправится, и мы можем остаться здесь». Так и нам хочется надеяться на то, что если доброе дело, которое мы призваны совершить, таит в себе какую-нибудь опасность, то оно совершится само собой или его совершит кто — то другой вместо нас.
(3) Их ошибка исправляется (ст. 13): Иисус говорил о смерти его... Посмотрите:
[1] Какими непонятливыми оставались до сих пор ученики Христа. Поэтому не будем осуждать как еретиков всех тех, кто неправильно понимает какие-то изречения Христа. Не хорошо усугублять ошибки наших братьев. Однако эта ошибка была грубой, ибо она легко могла бы быть предотвращена, если бы они вспомнили, как часто в Ветхом Завете смерть называется сном. Им следовало бы понимать Христа, когда Он разговаривал с ними на языке Писаний. Кроме того, было бы довольно странно, если бы их Учитель предпринял двух — или трехдневное путешествие исключительно ради того, чтобы пробудить друга от естественного сна, что мог сделать вместо Него любой человек. Мы можем быть уверены в том, что то дело, за которое берется Христос, всегда представляет собой что-то великое и необыкновенное, достойное Его Самого.
[2] Как евангелист позаботился поправить эту ошибку: Иисус говорил о смерти его... Говорящие на незнакомом языке или прибегающие к аналогиям должны взять из этого урок — изъясняться и молиться о даре истолкования, чтобы таким образом предотвратить ошибочные понимания.
(4) Иисус ясно и определенно заявляет им о смерти Лазаря и Своем решении идти в Вифанию, ст. 14−15.
[1] Он извещает их о смерти Лазаря; о чем прежде Он сказал неясно, о том теперь говорит прямо, без всякого иносказания: «Лазарь умер...» (ст. 14). Христос замечает смерть святых Своих, ибо она драгоценна в Его очах (Пс 115:6), и Он не доволен, когда мы не обращаем на нее внимания и не прилагаем к тому сердца. Посмотрите, каким сострадательным учителем является Христос, как Он снисходит до непонятливых учеников и Своими последующими словами и делами объясняет трудные места из пройденного.
[2] Он объясняет им, почему Он так долго откладывал Свой приход туда: «...и радуюсь за вас, что Меня не было там...» Если бы Он пришел туда заблаговременно, то исцелил бы его болезнь и предотвратил кончину, что, конечно, немало утешило бы друзей Лазаря; но тогда Его ученики не увидели бы никакого другого доказательства Его могущества, кроме тех, которые они часто видели, и в результате их вера не получила бы никакого дальнейшего подкрепления. Теперь же, когда Он пошел и воскресил его из мертвых, многие уверовали в Него из прежде не веровавших (ст. 45) и много было достигнуто в усовершенствовании веры веровавших, а это и являлось целью Христа: «...дабы вы уверовали...»
[3] Он решает теперь идти в Вифанию и взять туда с Собой Своих учеников: «...пойдем к нему». Он говорит не: «Пойдем к его сестрам и утешим их» (самое большое, что мы можем сделать), а: «Пойдем к нему»; ибо Христос может над мертвыми сотворить чудо. Смерть, которая отлучает нас от всех наших друзей и отрезает нас от общения с ними, не может отлучить нас от любви Христа или удалить нас настолько, чтобы мы не услышали Его зова; поскольку Он желает сохранять Свой завет с прахом, постольку Он может и посещать этот прах. «Лазарь умер, но пойдем к нему». Возможно, те, кто говорил: «Если он уснул, то и не нужно идти», были готовы сказать: «Если он умер, то напрасно идти».
(5) Фома побуждает учеников поддержать их Учителя (ст. 16): Тогда Фома, иначе называемый Близнец... Томас по-еврейски и Дидимус по-гречески означают близнец; о Ревекке сказано (Быт 25:24), что в утробе ее находились близнецы — томим по-еврейски. Вероятно, Фома был одним из близнецов. Он сказал с большим мужеством, обращаясь к остальным ученикам (которые, вероятно, с опасением посмотрели друг на друга, когда Христос так решительно сказал им: пойдем к нему): «Пойдем и мы умрем с Ним». С ним — это значит:
[1] С Лазарем, который в настоящее время был мертв; так понимают некоторые (см. Примечание в Толковании... Марка, глава 2, стихи 13−17, III. прим. переводчика.). Лазарь был дорогим и любимым другом как Христа, так и Его учеников, и Фому, возможно, связывали с ним особо близкие отношения. И если он мертв, говорит он, то тем более пойдем и мы умрем с ним. Ибо:
Во-первых: «Если мы переживем его, то и не знаем, как будем жить без него». Вероятно, Лазарь делал им много добра, давал им приют, и продовольствовал их, и был для них глазом. И теперь, когда его не стало, они лишились единомышленника, поэтому, говорит Фома, уж лучше мы умрем с ним. Так иногда и мы готовы думать, что наша жизнь тесно переплетена с жизнью тех, кто нам дорог, но Бог желает научить нас жить, и жить радостно, уповая на Него, когда из жизни уходят те, без которых, нам казалось, мы не можем прожить и дня. Но это еще не все.
Во-вторых: «Если мы умрем, то можем надеяться на то, что будем блаженны с ним». Он имеет в себе такую твердую уверенность в блаженстве по ту сторону смерти и такую добрую надежду, на основании благодати, что и они, и Лазарь примут участие в нем, что хочет даже, чтобы все они пошли и умерли с ним. Лучше умереть и отправиться с нашими друзьями-христианами в мир, который становится богаче от их перехода в него, чем оставаться в этом мире, который становится беднее от их ухода из него. Чем больше уходит отсюда наших друзей, тем меньше уз связывают нас с этой землей и тем больше уз влекут наши сердца к небу. Как прекрасно говорит этот добродетельный человек о смерти, как о простом снятии с себя одежды и отходе ко сну!
[2] «Пойдем и мы умрем с нашим Учителем, Который, отваживаясь на поход в Иудею, подвергает Свою жизнь смертельной опасности» — так склонен понимать смысл этого стиха я. «Если Он желает пойти навстречу опасности, то пойдем и разделим с Ним одну участь, согласно Его повелению, которое мы приняли: следуй за Мной». Фома был настолько хорошо осведомлен об озлобленности иудеев на Христа и о намерениях Бога в отношении Него, о которых Он часто говорил им, что было вполне естественно предположить, что Он действительно собирался идти на смерть. Итак Фома обнаруживает:
Во-первых, блаженную готовность самому умереть со Христом, вдохновленную горячей любовью к Нему, хотя вера его была слабой, как выяснилось впоследствии, Ин 14:5; Ин 20:25. И где ты умрешь, там и я умру, Руфь 1:17.
Во-вторых, ревностное желание помочь своим товарищам проникнуться теми же самыми чувствами: «Пойдем все, как один, и умрем с Ним; если Его должны будут побить камнями, то пусть вместе с Ним побьют и нас; кто захочет пережить такого Учителя?» Так, в трудные времена христианам следует воодушевлять друг друга. Каждый из нас может сказать: «Пойдем и мы умрем с Ним».
Примечание. Размышление о смерти Господа Иисуса должно пробуждать в нас желание умереть в любое время, когда бы Бог ни призвал нас.
Стихи 17−32. Приняв решение, что Христос идет в Иудею и Его ученики идут с Ним, они отправились в путь; во время этого путешествия имели место некоторые события, описанные прочими евангелистами, такие, как исцеление слепого в Иерихоне и обращение Закхея. Мы не должны думать, будто уклоняемся от своей цели, если по пути к ней творим добро; не должны и сосредоточиваться на одном добром деле настолько, чтобы пренебрегать другим.
Наконец Он приходит в окрестности Вифании, которая, как сказано, находилась недалеко от Иерусалима, стадиях в пятнадцати, что составляет около двух мерных миль, ст. 18. Эти подробности упоминаются здесь для того, чтобы подчеркнуть, что это чудо было совершено, фактически, в Иерусалиме, то есть увеличивало число чудес, имевших место в нем. Чудеса, совершенные Христом в Галилее, были более многочисленными, но те, которые Он совершал в Иерусалиме или в его окрестностях, были более показательными; здесь Он исцелил человека, страдавшего болезнью тридцать восемь лет, кроме него еще одного человека, бывшего слепым от рождения, и, наконец, воскресил третьего, пролежавшего в гробе четыре дня. Итак, Христос пришел в Вифанию; заметьте:
I. В каком состоянии застал Он там Своих друзей. Когда Он в последний раз виделся с ними, то, вероятно, оставлял их в полном благополучии, здоровых и радующихся; когда мы расстаемся с нашими друзьями, то не знаем (хотя Христос и знает), что может произойти с нами или с ними, прежде чем мы встретимся снова.
1. Своего друга Лазаря Он застал в гробе, ст. 17. Когда Он приблизился к городу, вероятно, с той стороны, где находилось городское кладбище, Ему было донесено соседями или кем-то еще из встретившихся Ему людей, что Лазарь был уже четыре дня в гробе. Некоторые полагают, что Лазарь умер в тот самый день, когда посланный к Иисусу вестник принес Ему известие о его болезни, и потому отсчитывают два дня на Его пребывание в том месте, в котором Он находился, и еще два дня на Его путешествие. Я же склонен считать, что Лазарь умер в то самое мгновение, когда Иисус произнес: «Друг наш уснул, теперь он действительно уснул», и что время между его смертью и похоронами (которые у иудеев были очень скорыми) вместе с четырьмя днями пребывания его во гробе составляли продолжительность этого путешествия; ибо Христос путешествовал в сопровождении народа, как это видно из описания Его шествия через Иерихон, и Его остановка в доме Закхея также заняла какое-то время. Хотя обещанные избавления всегда приходят неизменно, тем не менее они часто приходят нескоро.
2. Других Своих друзей Он застал в печали. Марфа и Мария были буквально поглощены скорбью о смерти своего брата, на что указывают слова: многие из иудеев пришли к Марфе и Марии утешать их.
Примечание.
(1) Обыкновенно там, где есть смерть, всегда бывают и плачущие, особенно, когда уходят из жизни те, кто был любезен и дружелюбен со своими родственниками и полезен для общества. Дом, который посетила смерть, назван домом плача, Еккл 7:2. Когда человек отходит в вечный дом свой, тогда готовы окружить его по улице плакальщицы (Еккл 12:5) или сидят в одиночестве и пребывают в безмолвии. Это был дом Марфы, дом, в котором пребывал страх Божий и на котором почивало Его благословение, однако же и он сделался домом плача. Благодать сохранит от печали сердце (Ин 14:1), но не дом.
(2) Там, где есть плачущие, обязательно должны быть и утешающие. Плакать с теми, кто скорбит, и утешать их является нашим долгом по отношению к ним, и наш плач может послужить некоторым утешением для них. Когда мы печалимся, то склонны забывать о том, что способно принести нам утешение, и поэтому нуждаемся в напоминающих нам об этом. Это милость — иметь рядом с собой таких людей в то время, когда мы находимся в печали, и наш долг быть такими людьми для тех, кто находится в печали. Иудейские учители делали особое ударение на этом и обязывали своих учеников к тому, чтобы они считали своим долгом утешать плачущих после завершения церемонии похорон умершего. Они утешали их о брате их, то есть говорили с ними о нем, причем не только о том добром имени, которое он оставил после себя, но и о том состоянии блаженства, в которое он перешел. Когда благочестивые родственники и друзья уходят от нас, то сколько бы мы ни находили причин для того, чтобы скорбеть о себе, оставшихся после них, лишившихся их, мы имеем все основания для того, чтобы утешаться о тех, кто вошел прежде нас в место блаженства, где они в нас не нуждаются. Этот визит, нанесенный иудеями Марфе и Марии, является доказательством того, что они были людьми знатными, выдающимися, равно как и то, что они со всеми были любезны; хотя они и являлись последователями Христа, тем не менее их уважали и те, кто не чтил Его. В этом проявилось также Божественное провидение, что столько иудеев, вероятно, иудейских женщин, сошлись вместе для утешения плачущих как раз в такое время, когда неожиданно оказались свидетелями чуда и убедились в том, какими жалкими утешителями были они в сравнении со Христом. Христос не имел обыкновения посылать за свидетелями Своих чудес, однако если бы только родственники умершего присутствовали на месте совершения этого чуда, то нашлись бы оспаривающие его достоверность; поэтому Божий совет так все устроил, что люди сами сошлись вместе, чтобы быть свидетелями этого чуда и чтобы неверие не имело возможности открывать свои уста.
II. Что произошло между Ним и Его оставшимися в живых друзьями во время этой встречи. Когда Христос откладывает Свои посещения на какое-то время, они делаются от этого еще более желанными и ожидаются с еще большим нетерпением; так было и в этом случае. Его уход делает дорогим для нас Его возвращение, и Его отсутствие учит нас ценить Его присутствие. Здесь мы находим:
1. Разговор, состоявшийся между Христом и Марфой.
(1) Нам сообщается, что она пошла навстречу Ему, ст. 20.
[1] Марфа, по-видимому, с нетерпением ожидала прихода Христа и постоянно спрашивала, не идет ли Он уже. Она либо посылала людей принести ей весть о Его приближении, либо часто задавала вопрос: «Не видали ли вы Того, Которого любит душа моя?» Поэтому первый человек, заметивший Его приближение, прибежал к ней с радостной вестью. Как бы там ни было, она услыхала о том, что Он идет, еще до того, как Он прибыл на место. Она долго ждала и часто спрашивала: «Не идет ли Он?», и не получала о Нем никаких известий; но Долгожданный наконец все же пришел. Видение говорит о конце и не обманет.
[2] Получив доброе известие о том, что Иисус идет, Марфа отложила все и пошла навстречу Ему, оказывая Ему самый трогательный прием. Она нарушила установленный порядок и отказала в любезности иудеям, пришедшим посетить ее, поспешив навстречу Иисусу.
Примечание. Когда Бог Своей благодатью или через стечение обстоятельств выходит навстречу нам с милостью и утешением, мы должны выходить навстречу Ему с верой, надеждой и молитвой. Некоторые предполагают, что Марфа пошла из города навстречу Иисусу с той целью, чтобы известить Его о том, что в доме находилось несколько иудеев, не питавших дружеских чувств по отношению к Нему, чтобы, если Ему угодно, Он имел возможность избежать встречи с ними.
[3] Когда Марфа пошла встречать Иисуса, Мария сидела дома. Одни полагают, что она не получала известия о приходе Иисуса, оставаясь в гостиной, где принимала выражения соболезнования, в то время как Марфа, хлопотавшая по дому, получила известие об этом раньше ее. Возможно, Марфа не хотела говорить сестре о том, что Христос идет, горя тщеславным желанием первой принять Его. Sacta est prudentia clam fratribus clam parentibus ad Christum esse conferre — Святое благоразумие ведет нас к Христу, в то время как братья и родители не знают, что мы делаем (Maldonat. in locum). Другие считают, что она услышала о приходе Христа, но была так сильно поглощена своим горем что просто не захотела никуда идти, желая лучше отдаться своему горю и сидеть, углубившись в горестные переживания и причитая: «Я очень огорчилась, даже до слез». Сравнивая эту историю с историей, записанной в Лк 10:38 и далее, можно заметить различие в характерах этих двух сестер, в их слабых и сильных чертах. Характер Марфы был деятельный и энергичный, она любила находиться сразу во всех местах и все обо всем знать; но этот самый характер был для нее сетью, потому что не только вынуждал ее заботиться и суетиться о многом, но и препятствовал ей упражняться в благочестии. Однако сегодня, в день траура, этот энергичный характер послужил ей на пользу, не дав горю сломить ее дух и побудив ее выйти навстречу Христу, чтобы раньше других получить от Него утешение. С другой стороны, характер Марии был созерцательный и необщительный. Прежде в этом было ее преимущество, так как располагало ее сидеть у ног Христа, чтобы слушать Его слово, не отвлекаясь на то, о чем суетилась Марфа. Однако сегодня, в день траура, этот самый характер оказался для нее сетью, потому что сделал ее неспособной справиться со своим горем и склонил ее к меланхолии: Мария же сидела дома. Посмотрите, как много требуется мудрости с нашей стороны, чтобы бдительно наблюдать за слабыми сторонами нашего характера и правильно использовать его сильные стороны.
(2) Здесь полностью передан разговор, состоявшийся между Христом и Марфой.
[1] Обращение Марфы к Христу, cт. 21−22.
Во-первых, она жалуется на долгое отсутствие Христа, на Его промедление. Она говорила не только со скорбью о смерти своего брата, но и с некоторым недовольством кажущимся немилосердием Учителя: «Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой...» Заметим здесь:
1. Наличие некоторой веры. Она верила в силу Христа, то есть в то, что, хотя болезнь ее брата была крайне тяжелой, Он мог исцелить ее и тем предотвратить его смерть. Она верила в Его сострадание, то есть в то, что если бы Он только увидел Лазаря в его мучительной болезни и всех его дорогих родственников, плачущих о нем, то проявил бы сострадание и предотвратил такое печальное расставание, ибо Он не может не сострадать. Но здесь также видны:
2. Печальные признаки неверия. Ее вера была истинной, но слабой, словно надломленная трость, ибо она ограничивала силу Христа, говоря: «...если бы Ты был здесь...», тогда как ей следовало бы знать, что Христос может исцелять и на расстоянии, что действия Его благодати не ограничиваются Его физическим присутствием. Она также бросает тень на мудрость и доброту Христа, так как Он не поспешил к ним тогда, когда за Ним посылали, как если бы Он неправильно распорядился Своим временем; да и теперь мог бы оставаться далеко от них и не приходить вообще, так как пришел слишком поздно. Что же касается какой-либо помощи теперь, то сама мысль об этом ей кажется невозможной.
Во-вторых, тем не менее она поправляет и утешает себя мыслью о высших интересах, какие Христос имел на небесах; по меньшей мере, она винит себя в том, что обвинила своего Учителя и упрекнула Его за слишком поздний приход: «Но и теперь знаю, что, каким бы безнадежным ни было положение дел, чего Ты попросишь у Бога, даст Тебе Бог». Заметьте:
1. Как она готова была надеяться. Хотя у нее не было мужества попросить Иисуса о воскрешении ее брата из мертвых, поскольку еще не было такого прецедента, чтобы кто-нибудь был воскрешен, пролежав столько времени во гробе, тем не менее, уподобляясь скромному просителю, она в смирении представляет свое дело на мудрое и сострадательное рассмотрение Господа Иисуса. Когда мы не знаем, о чем конкретно просить или чего ожидать, давайте в общем доверять свои нужды Богу; пусть Он поступит так, как покажется хорошо Ему Самому. Judicii tui est, non praesumptionis meae — Оставляю это на Твой суд, а не на мое предположение (Августин, Augustine in locum). Когда мы не знаем, о чем молиться, тогда пусть нас утешает то, что наш великий Ходатай знает, о чем следует попросить за нас, и что Его просьба всегда бывает услышана.
2. Какой слабой была ее вера. Ей следовало бы сказать: «Господи, Ты можешь все, что только ни пожелаешь», но вместо этого она говорит только: «Ты можешь получить все, о чем только ни попросишь у Бога». Она забыла о том, что Сын имеет жизнь в Самом Себе и что Он творит чудеса Своей силой. Однако необходимо учитывать и то и другое для ободрения нашей веры и надежды, не следует исключать ни того, ни другого. В одной руке Он держит золотой скипетр, в другой — золотую кадильницу; Его власть всегда доминирует, Его ходатайство всегда побеждает.
[2] Слово утешения, сказанное Христом Марфе в ответ на ее страстное обращение (ст. 23): Иисус говорит ей: воскреснет брат твой. Марфа в своей жалобе озиралась назад, с сожалением говоря о том, что Христа не было здесь, ибо тогда, думала она, ее брат был бы сейчас живой. Мы склонны увеличивать тяжесть нашей беды в подобных случаях, воображая, что могло бы быть. «Если бы был использован такой-то метод и был нанят такой-то врач, то мой друг бы не умер». Это превышает то, что нам дано знать, но принесут ли подобные высказывания какую-нибудь пользу нам? Когда воля Божья исполняется, тогда наше дело — покориться Ему. Христос побуждает Марфу и нас в ее лице смотреть вперед и думать о том, что будет, ибо будущее определено и несет с собой неизменное утешение: «Воскреснет брат твой».
Во-первых, сказанное было правдой в отношении лично Лазаря: вскоре он должен был быть воскрешен. Но Христос говорит об этом в общем, как о том, что должно быть сделано, без Его вмешательства; так смиренно наш Господь Иисус говорил о том, что делал. Он выражается двусмысленно оставляя Марфу поначалу в недоумении относительно того, воскресит ли Он его сейчас или же только в последний день, желая тем самым испытать ее веру и терпение.
Во-вторых, сказанное также справедливо и в отношении всех святых, их воскресения в последний день.
Примечание. Когда мы хороним наших благочестивых друзей и родных, как утешительна для нас бывает мысль о том, что они воскреснут. Как душа в момент смерти не пропадает, но устремляется вперед, так и тело не пропадает, но сохраняется. Представьте себе, что вы слышите, как Христос говорит: «Твой отец, твой ребенок, твой товарищ воскреснут; эти кости сухие оживут».
[3] Марфа растворила это слово верой, но смешала свою веру с неверием, ст. 24.
Во-первых, она считает верным то слово, что он воскреснет в последний день. Несмотря на то что учение о воскресении должно было получить свое полное подтверждение только после воскресения Христа, тем не менее она твердо верила в него, как если бы оно уже было ей открыто, Деян 24:15. Она верила:
1. Тому, что будет последний день, который положит конец всем дням, составляющим время, завершит их.
2. Тому, что будет всеобщее воскресение в тот день, когда суша и море отдадут своих мертвых.
3. Тому, что будет индивидуальное воскресение каждого человека: «Знаю, что воскресну я сама, и этот, и тот родственник, который был дорог мне». Как кость возвратится к своей кости в тот день, так и друг возвратится к своему другу.
Во-вторых, она, кажется, не считает это слово достойным всякого принятия, каким оно являлось на самом деле: «Знаю, что воскреснет в последний день, но что нам от того сейчас?» Как если бы утешения, которые принесет ей воскресение для вечной жизни, не были достойны того, чтобы о них говорить, или не были способны принести ей достаточное удовлетворение, уравновесить ее скорбь. Посмотрите, как мы слабы и неразумны, позволяя временным земным предметам оказывать на нас более глубокое впечатление, вызывая у нас скорбь или радость, нежели предметам веры. Знаю, что воскреснет в последний день, — а разве этого мало? Она, по-видимому, думает, что так. Так и мы, выражая недовольство нынешними скорбями сильно недооцениваем наши надежды на будущее и пренебрегаем ими, как не стоящими серьезного рассмотрения.
[4] Иисус Христос продолжает наставлять и ободрять Марфу; ибо Он льна курящегося не угасит и трости надломленной не переломит. Он сказал ей: «Я есмь воскресение и жизнь...» (ст. 25−26). Беря повод из ее горя, Христос знакомит ее с двумя истинами, которые она должна принять верою; и мы должны держаться за них верою, когда находимся в подобном положении.
Во-первых, с тем, что Христос имеет власть, верховную власть: Я есмь воскресение и жизнь, источник жизни, глава и начало воскресения. Марфа верила, что по Его молитве Бог даст все, что Он ни попросит, а Он хотел, чтобы она узнала, что Своим словом Он может сделать все, что ни захочет. Марфа верила, что будет воскресение в последний день. Христос же говорит ей, что эта власть была отдана в Его руки, что мертвые услышат Его глас (Ин 5:25), из чего нетрудно было заключить, что могущий воскресить целые поколения людей, пролежавших в гробах в течение многих столетий, несомненно, может воскресить и одного человека, пролежавшего в гробе всего четыре дня.
Примечание. Какое невыразимое утешение для всех добрых христиан содержится в том факте, что Иисус Христос есть воскресение и жизнь и что Он будет таковым и для них. Воскресение есть возвращение к жизни; Христос является начальником жизни и возвращения к жизни. Мы ожидаем воскресения мертвых и жизни в веке будущем, а Христос является и тем и другим, началом и движущим принципом того и другого и основанием для нашей надежды на то и другое.
Во-вторых, с обетованиями Нового завета, дающими нам дополнительное основание для надежды на то, что мы будем жить. Заметьте:
а. Кому даны эти обетования — верующим в Иисуса Христа, тем, кто соглашается с Ним и полагается на Него как на единственного Посредника примирения и общения между Богом и человеком, тем, кто принимает свидетельство о Сыне Его данное Богом в Его слове, тем, кто искренно соглашается с ним и отвечает всем его великим намерениям. Условие вышеупомянутого обетования звучит так: всякий живущий и верующий в Меня. Оно может быть понято:
(а) Либо как относящееся к жизни естественной: всякий живущий в этом мире, будь то иудей или язычник, где бы он ни жил, если будет веровать во Христа, жить будет Им. Однако здесь имеет место ограничение во времени: всякий, кто уверует в Меня в течение своей земной жизни, пока он находится здесь в состоянии испытания, будет блажен во Мне, но после смерти это будет слишком поздно. У всякого живущего и верующего, то есть живущего верой (Гал 2:20), вера его управляет всем его хождением.
(б) Либо как относящееся к жизни духовной: живущий и верующий есть тот, кто через веру получил новое рождение к небесной и Божественной жизни, для кого жизнь — Христос; это делает Христа жизнью его души.
б. В чем состоит это обетование (ст. 25): если и умрет, оживет, даже более того — не умрет вовек, ст. 26. Человек состоит из тела и души, и блаженство предусмотрено как для того, так и для другого.
(а) Для тела. Для тела обещано блаженное воскресение. Хотя тело и умрет по причине греха (ибо нет лекарства от смерти), тем не менее оно оживет. Все трудности, связанные с состоянием умерших, преодолеваются, становятся ничто. Несмотря на то что приговор смерти был справедлив, результаты смерти ужасны, узы смерти сильны, — человек умер и похоронен, умер и разложился, — несмотря на то что разметанный прах так смешался с прахом земным, что никакое человеческое искусство не в силах различить их, тем более отделить их друг от друга, тем не менее, как бы сильно эта истина ни опровергалась, мы все равно уверены в том, что человек опять будет жить: его тело воскреснет прославленным.
(б) Для души. Для души обещано блаженное бессмертие. Живущий и верующий, то есть тот, кто, соединившись со Христом верой, живет по духу силой этого союза, не умрет вовек. Эта духовная жизнь никогда не угаснет, но усовершится в жизнь вечную. Как сама душа, будучи по природе своей духовной, является бессмертной, так и ее блаженство, если она через веру будет жить духов ной жизнью, согласной с ее природой, так же будет бессмертным. Она не умрет вовек, ее состояние всегда будет легким и блаженным, в ее жизни не будет никакого перерыва, как в жизни тела. Смертность тела будет в конце концов поглощена жизнью, а жизнь души, верующей души, будет в самый момент смерти поглощена бессмертием. Не умрет — εἰς τὸν αἰῶνα — вовек — Non morietur in aeternum (Киприан, Cyprian). Тело не вечно будет находиться в гробе, оно умирает (как те два свидетеля) только на время и времена и полувремя; когда же время закончится и все его периоды исполнятся и завершатся, тогда войдет в него дух жизни от Бога. Но это еще не все. Души не умрут той смертью, которая является вечной, они не умрут навечно. Блажен и свят, то есть блажен и счастлив, имеющий через веру участие в воскресении первом, участие во Христе, Который и есть это воскресение; над ним смерть вторая, которая является смертью навсегда, не имеет власти; см. Ин 6:40. Христос спрашивает ее: «Веришь ли сему? Можешь ли с готовностью согласиться с этим? Можешь ли принять такое Мое слово?»
Примечание. Когда мы читаем или слышим слово Христа о великих вещах, имеющих отношение к загробному миру, тогда мы должны серьезно спросить себя: «Верим ли мы сему, этой истине в частности, этой истине, так трудно понимаемой, этой истине, подходящей к моему случаю? Осуществляет ли для меня эту истину моя вера в нее, дает ли она моей душе уверенность в ней, так чтобы я мог сказать не только то, что я верю в нее, но и то, что я именно так верю в нее?» Марфа сильно желала видеть своего брата воскресшим к жизни в этом мире, но Христос, прежде чем дать ей такую надежду, направил ее мысли к другой жизни и к другому миру: «Это не так важно, но веришь ли ты сему, что Я говорю тебе о будущем положении?» Страдания и утешения этой земной жизни не влияли бы на нас так, как они влияют, если бы мы только верили в то, что относится к вечности, так, как нам следует верить.
[5] Марфа искренне соглашается с тем, что сказал Христос, ст. 27. Здесь мы имеем кредо Марфы, ее доброе исповедание (подобное исповеданию Петра, за которое он получил одобрение, Мф 16:16−17), и в нем разрешение всего вопроса.
Во-первых, путеводитель ее веры — слово Христа; она полностью принимает то, что сказал Христос, принимает безо всякого изменения, исключения или условия: Так, Господи! Этим она подписывается под истинностью всего в целом и под каждой отдельной частью того, что пообещал Христос, в Его собственном понимании: Именно так. Вера есть эхо Божественного откровения, она отвечает теми же словами и остается верной им: «Так, Господи, как говорит об этом слово, так я верю и понимаю», — сказала королева Елизавета.
Во-вторых, основание ее веры — власть Христа. Она верит сему потому, что она верит в то, что говорящий сие есть Христос. Она хватается за фундамент, чтобы не пошатнулась надстройка. «Я верю — πεπίστευκα, — я поверила, что Ты — Христос, и потому верю сему». Заметьте:
а. Чему она поверила и что исповедала об Иисусе. Это были три истины, одинаковые по содержанию:
(а) Что Он Христос, или Мессия, Помазанник, обещанный и ожидаемый под этим именем.
(б) Что Он Сын Божий. Так называли Мессию (Пс 2:7), подразумевая под этим не только Его служение, но и Его природу.
(в) Что Он Тот, Кто грядет в мир — ἐρχόμενος. Это благословение из благословений, которое Церковь в течение многих столетий ожидала как свое будущее, она приняла как настоящее.
б. Что она заключила из этого и что утверждает на основании этого. Если она соглашается с тем, что Иисус есть Христос, то в таком случае ей нетрудно поверить и в то, что Он есть воскресение и жизнь, ибо если Он Христос, то:
(а) Он есть источник света и истины, и тогда мы можем считать все Его слова правдивыми и Божественными, как и Сам Он говорит. Если Он Христос, то Он является также и тем Пророком, Которого мы должны слушаться во всем.
(б) Он есть источник жизни и блаженства, и потому мы можем совершенно полагаться на Его силу и верность. Как оживут тела, ставшие прахом? Как будут жить вечно души, такие запачканные и очерненные, какими являются наши души? Мы ни за что бы не поверили в это, если бы не верили в то, что берущий эту задачу на Себя есть Сын Божий, Который имеет жизнь в Самом Себе и Который имеет ее для нас.
2. Разговор, состоявшийся между Христом и Марией, другой сестрой Лазаря. Здесь заметьте:
(1) Марфа известила ее о приходе Христа (ст. 28): Сказавши это, она, не нуждаясь больше в том, чтобы говорить что-то еще, пошла и позвала тайно Марию, сестру свою.
[1] Получив наставление и утешение от Самого Христа, Марфа позвала сестру свою, желая поделиться с ней тем, что сама приняла. Было время, когда Марфа хотела увести Марию от Христа, чтобы та пошла и помогла ей приготовить большое угощение (Лк 10:40); здесь же, как бы желая воздать ей за это, она старается привести ее к Христу.
[2] Она позвала ее тайно и прошептала свою радостную весть ей на ухо, потому что в доме находились иудеи, которые не были друзьями Христа. Святые призываются в общение Иисуса Христа по тайному, избирательному приглашению, даваемому только им, и никому другому; у них есть пища, которой мир не знает, радость, в которую не вмешается чужой.
[3] Она позвала ее по повелению Христа; Он повелел ей пойти и позвать сестру свою. Призвание, действенное призвание, осуществляется Христом, через кого бы оно ни было передано. Учитель здесь и зовет тебя.
Во-первых, она называет Христа Учителем — didavskalo — учащим мастером; так Его обыкновенно называли и под таким именем был известен среди них. Георгу Герберту (Mr. George Herbert) доставляло наслаждение называть Христа словами мой Учитель.
Во-вторых, она с торжеством сообщает о Его прибытии: «Учитель здесь...» Тот, Кого мы так долго желали увидеть и Кого мы так долго ждали, вот Он здесь, здесь. Это было самое лучшее лекарство, могущее помочь в их горе. «Лазаря не стало, и вместе с ним не стало и нашего утешения, но Учитель здесь, а Он лучше самого дорогого друга, Он имеет при Себе то, что с избытком восполнит все наши утраты. Сюда пришел Тот, Кто является нашим учителем, Кто научит нас тому, как извлечь пользу из нашей скорби (Пс 93:12), Кто научит и тем самым утешит».
В-третьих, она приглашает свою сестру выйти Ему навстречу: «Он зовет Тебя, спрашивает о тебе и просил послать за тобой».
Примечание. Когда Христос, наш Учитель, приходит, Он зовет нас. Он приходит в Своем слове и в видимых знаках, призывает нас обратиться к ним, зовет нас через них, зовет нас к Себе. Он зовет и тебя, в частности, называет тебя по имени (Пс 26:8); и если Он зовет тебя, то Он и исцелит тебя, и утешит тебя.
(2) Поспешность, с которой Мария вышла навстречу Христу после полученного ею известия (ст. 29): Она, как скоро услышала эту добрую весть о том, что Учитель здесь, поспешно встала и пошла к Нему. Она и не думала, что Он находится здесь, совсем рядом с ней (ибо к плачущим на Сионе Он часто бывает ближе, чем они это сознают), но как скоро она узнала, что Он находится где-то здесь поблизости, то вскочила со своего места, будучи не в силах удержать свой восторг, и побежала навстречу Ему. Для живой веры достаточно малейшего намека на милостивое приближение Христа, она всегда понимает с полуслова и отвечает на первый же призыв. Когда Христос пришел, то:
[1] Она не стала советоваться с правилами приличия плачущих по умершему, но, забыв о церемониях, о том, как принято поступать в подобных случаях, она побежала через все селение, чтобы там, за его пределами, встретиться со Христом. Пусть же и нас никогда не лишают возможности общения со Христом никакие, даже самые деликатные, правила приличия и чести.
[2] Она не стала советоваться со своими соседями, с теми иудеями, которые были с нею, чтобы утешать ее; она оставила всех их и направилась к Нему, при этом она не попросила у них не только совета, но даже и разрешения или извинения за свою нелюбезность.
(3) Нам сообщается (ст. 30), где она нашла Учителя: Он еще не вошел в Вифанию, но был на околице селения, на том месте, где встретила Его Марфа. Обратите здесь внимание на:
[1] Любовь Христа к Своему делу. Он остановился неподалеку от того места, где находился гроб, чтобы быть готовым отправиться к нему. Он не хотел входить в селение для того, чтобы отдохнуть после утомительного путешествия, до тех пор пока не совершит того дела, ради которого Он пришел. Он не хотел входить в селение, чтобы не показалось, будто Он из тщеславных побуждений намеревается собрать вокруг Себя толпу свидетелей чуда.
[2] Любовь Марии к Христу. Она все так же любила много. Хотя складывалось впечатление, будто Христос поступил очень немилосердно, отложив Свой приход, тем не менее она не могла заподозрить Его в чем-то недобром. Давайте и мы будем приходить к Христу точно так же, выходя к Нему за стан, Евр 13:13.
(4) Неверное истолкование, данное бывшими с Марией иудеями такому спешному ее уходу (ст. 31): они сказали, что она пошла на гроб — плакать там. Марфа лучше держала себя в руках в постигшем их горе, чем Мария, которая была женщиной чувствительного и печального духа; таков был ее характер. Тех, кто нуждается в бодрствовании против меланхолии, необходимо жалеть и поддерживать. Эти утешители обнаружили, что их формальности нисколько не помогли Марии, а что она еще более погрузилась в свою печаль; поэтому, когда она вышла и повернула в ту сторону, они решили, что она пошла на гроб — плакать там. Посмотрите:
[1] Как часто плачущие бывают неразумными и поступают неправильно: они придумывают, как бы усугубить свое горе и сделать худое еще хуже. Мы склонны находить неестественное удовольствие в своих собственных страданиях и говорим сами себе: «Мы хорошо делаем, сильно огорчаясь в своем горе, даже до смерти». Мы склонны заострять наше внимание на том, что усугубляет наше страдание, хотя это не приносит нам ничего доброго: разве наш долг не состоит в том, чтобы смиряться с волей Божьей в этих страданиях? Зачем плачущим идти плакать на гроб, когда их печаль не сравнима с печалью тех, кто не имеет надежды? Страдание и так горько само по себе, зачем же нам делать его еще горше?
[2] В чем состоит мудрость и обязанность утешающих — не давать, насколько это возможно, чрезмерно скорбящим людям терзать себя своею скорбью, отводить их от нее. Последовавшие за Марией иудеи были таким образом приведены ею к Христу и стали свидетелями одного из Его самых прославленных чудес. Хорошо быть рядом с друзьями Христа в их скорбях, ибо так мы можем лучше узнать Его.
(5) Обращение Марии к нашему Господу Иисусу, ст. 32. Она пришла, сопровождаемая целой толпой утешителей, пала к ногам Его, переполненная глубокой скорбью, и говорила со многими слезами (как видно из ст. 33): «Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой». Это те же самые слова, которые прежде сказала Марфа, ибо они часто говорили их друг другу. Здесь:
[1] Ее поза говорит о глубоком смирении и покорности: она пала к ногам Его; это было больше того, что сделала Марфа, которая лучше справлялась со своими чувствами. Она не упала, как плакальщица, впавшая в обморочное состояние, но пала к Его ногам, как скромный проситель. Эта Мария сидела у ног Христа и слушала слово Его (Лк 10:39), а здесь мы находим ее у тех же ног, но уже с другой целью.
Примечание. Те, кто в благополучные дни располагаются у ног Христа для того, чтобы получить от Него наставление, в день скорби могут спокойно и уверенно бросаться к Его ногам в надежде приобрести Его благоволение. Она пала к ногам Его как человек, покоряющийся Его воле в том, что произошло, и уповающий на Его благоволение в том, что должно было сейчас произойти. Переживая скорбь, мы должны припадать к ногам Христа с печалью покаяния и сокрушением о грехе, терпеливо предавая самих себя в Божественное распоряжение. То обстоятельство, что Мария бросилась к ногам Христа, доказывало ее глубокое уважение к Нему и почитание Его. Так обыкновенно подданные выражали свое почтение королям и принцам; но поскольку наш Господь Иисус не пришел в ореоле мирской славы, как земной князь, то поклоняющиеся Ему таким образом, несомненно, видели в Нем Того, Кто был больше чем просто человек, и тем самым показывали, что воздают Ему Божественные почести. Это поклонение Марии было таким же исповеданием христианской веры, какое сделала Марфа, она, фактически, сказала: «Я верую, что Ты Христос». Преклонение колен перед Христом и исповедание Его языком поставлены рядом, как тождественные, в Рим 14:11; Флп 2:10−11. Она сделала это в присутствии сопровождавших ее иудеев, которые, хотя и являлись ее друзьями и друзьями ее семьи, в то же время были злейшими врагами Христа; несмотря на это, она пала к ногам Христа на виду у них, как человек, который не стыдится признать перед людьми свое благоговение перед Христом и не боится оказаться неучтивой перед своими друзьями и соседями. Пусть они негодуют, сколько им угодно, — она падает к Его ногам; и если это выглядит в их глазах унизительно, она готова еще более унизиться, см. Песн 8:1. Мы служим такому Учителю, стыдиться которого не имеем никакого основания; то, что Он принимает наше служение, в достаточной мере возмещает упреки людей и все их поношения в наш адрес.
[2] Ее обращение весьма патетическое: «Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой». Промедление Христа имело целью достижение наилучшего результата, как и оказалось на самом деле; тем не менее обе сестры, забыв о всяком приличии, бросают Ему в лицо один и тот же упрек и, в сущности, обвиняют Его в смерти своего брата. Он мог бы справедливо возмутиться этим повторившимся уже дважды вызовом, мог бы сказать им, что Он пришел не затем, чтобы быть всецело в их распоряжении и прислуживать им, что Он должен был прийти только после того, как Ему позволили Его дела. Однако ничего такого Он не говорит. Он учел обстоятельства их горя и то, что потерпевшие утрату считают себя вправе говорить все, поэтому не обратил внимания на их нелюбезный прием, тем самым показав нам пример того, как мягко и сдержанно следует поступать в подобных случаях. Мария, в отличие от Марфы, ничего больше не сказала, но из описания последующих событий видно, что то, что она не сказала словами, она выразила слезами; она говорила меньше, чем Марфа, но плакала больше, а у слез благоговейной преданности есть голос, громко звучащий голос, который слышит Христос; и нет другой такой риторики, которая была бы так же сильна, как эта.
Стихи 33−44. Здесь описывается:
I. Как Христос выразил нежное сочувствие Своим друзьям в их беде и какое участие принял в их печалях:
1. Он внутренне восскорбел и возмутился духом (ст. 33): Иисус, когда увидел Марию плачущую об ушедшем любимом брате и пришедших с нею иудеев плачущих об оставившем их добром соседе и друге, когда увидел, в какое место плача — бохим по-еврейски — превратился этот дом, то Сам восскорбел духом и возмутился. Обратите внимание здесь на:
(1) Страдания рода человеческого, выразившиеся в слезах Марии и ее друзей. Какое точное изображение этого мира, этой долины слез! Сама природа учит нас оплакивать наших дорогих родственников, когда они, умирая, уходят от нас; таким путем Провидение призывает нас восплакать и возрыдать. Имение, принадлежавшее Лазарю, теперь, вероятно, отходило к его сестрам и тем заметно увеличивало их состояние. В нынешнее время люди говорят в подобном случае, что хотя они и не могут желать смерти своим родным (то есть они не говорят, что желают этого), тем не менее если они умирают, то не желают, чтобы те ожили. Однако эти сестры, какое бы приобретение ни сулила им смерть их брата, от всего сердца желали, чтобы он снова был живой. Религия учит нас плакать с плачущими, как плакали с Марией эти иудеи, принимая во внимание то, что и сами мы также находимся в теле. Те, кто поистине любит своих друзей, всегда разделяют с ними их радости и печали, ибо что есть дружба, как не сочувствие.
(2) Благодать Сына Божьего и Его состраданием к страждущим. Во всякой скорби их Он не оставлял их..., Ис 63:9; Суд 10:16. Увидев всех их в слезах:
[1] Христос восскорбел духом. Он Сам был искушен во всем (как бываем искушаемы и мы, когда в нашу душу вторгается какая-нибудь тяжелая скорбь), но без греха (англ. — Прим. редактора.). Его скорбь была выражением либо:
Во-первых, Его неудовольствия по поводу чрезмерных проявлений горя окружавшими Его людьми, как было и в случае, описанном у Марка (Mк 5:39): «Что смущаетесь и плачете?.. Что за суету вы здесь устроили? Разве прилично такое верующим в Бога и в загробную жизнь на небесах?» Либо:
Во-вторых, Его глубоким сочувствием к бедственному состоянию человеческой жизни, к подверженности ее силе смерти, господствующей над падшим человеком. Ему предстояло пойти в решительное наступление против смерти и могилы, и Он, возмутившись духом, приготовился таким образом к схватке, облекся в ризы мщения, и ярость Его — она поддержала Его. Чтобы более решительно предпринять на Себя дело возмездия за причиненные нам горести и исцеления наших печалей, Он соблаговолил прочувствовать тяжесть их на Самом Себе, и вот, оказавшись под этим бременем, Он восскорбел духом. Либо:
В-третьих, это было выражением Его сердечного сочувствия Своим скорбящим друзьям, того благоутробия и милостей, о которых так горячо просит страдающая Церковь, Ис 63:15. Христос выглядел не просто озабоченно, но Он восскорбел духом; Его глубоко и искренне тронуло происходящее. Неискренние друзья Давида притворно сочувствовали ему, желая таким образом скрыть свою озлобленность на него (Пс 40:7), а мы должны научиться от Христа любить и сочувствовать непритворно. Христос восскорбел глубоко и сердечно.
[2] Он возмутился духом. Это весьма многозначительное выражение: Он имел все чувства и наклонности человеческой природы, ибо Ему должно было во всем уподобиться братиям. Однако Он совершенно владел Своими чувствами, так что они никогда не проявлялись сами по себе, но лишь тогда, когда Он вызывал их в Себе; Он никогда не был возмущен, кроме того случая, когда Сам возмутился, потому что у Него имелась для этого причина. Он часто настраивал Себя на скорби, но никогда не бывал расстроен ими или приведен в замешательство. Он был волен как страдать, так и сострадать. Он имел власть снять с души Своей скорбь и власть вновь принять ее на Себя.
2. Проявляя заботу о них, Он расспрашивает о бедных останках Своего усопшего друга (ст. 34): «Где вы положили его?» Он знал, где его положили, тем не менее спрашивает, потому что:
(1) Он желал таким образом проявить Себя как Человек даже тогда, когда собирался явить силу Божью. Став по виду как человек, Он приспосабливает Себя к обычаям и образу поведения сынов человеческих. Non nescit, sed quasi nescit — Он не невежда, но поступает так, как если бы Он был им (Остин, Austin).
(2) Он поинтересовался, где находится гробница, чтобы неверующие иудеи не могли заподозрить Его в тайном соглашении с Лазарем и употреблении хитрости в этом деле, что могло случиться, если бы Он прямиком отправился к месту захоронения, которое было Ему известно. Многие толкователи заимствуют эту мысль у Златоуста (Chrysostom).
(3) Он желал таким образом отвести печаль от сердец Своих плачущих друзей, пробудив в них ожидание чего-то великого; Он как бы сказал им: «Я пришел сюда не с целью выразить вам Свое соболезнование и вместе с вами поплакать бесполезными слезами, которыми горю не поможешь; нет, Я пришел с другой целью, пойдемте же к гробу и сделаем там то, ради чего Я пришел».
Примечание. Серьезное прилежание к нашему труду является лучшим лекарством от чрезмерного горя.
(4) Он желал таким образом показать нам Свое особое попечение о телах святых, лежащих в гробу; Он замечает, где они положены, и присматривает за ними. Он не только заключил с прахом завет, но Он еще и охраняет его.
3. Его слезы. Окружавшие Его не сказали Ему, где захоронено тело, а пожелали, чтобы Он пошел и посмотрел, и повели Его прямо к гробу, чтобы Его сердце еще больше растрогалось при виде угрюмой картины.
(1) Идя к гробу, как бы следуя за телом, Иисус прослезился ст. 35. Это очень короткий стих, но в нем содержится много полезных наставлений.
[1] Иисус Христос был самым настоящим Человеком, Он воспринял не только плоть и кровь сынов человеческих, но вместе с ними и человеческую душу, способную к восприятию радости и скорби и других чувствований. Прежде чем доказать Свою Божественность, Христос доказал Свою человечность в обоих смыслах этого слова: как человек, Он мог заплакать, а как милосердный человек — Он захотел заплакать.
[2] Он был муж скорбей, изведавший болезни, как было предсказано о Нем в Ис 53:3. Мы нигде не читаем о том, что Он смеялся, но не один раз находим Его плачущим. Он показывает нам не только то, что состояние плача совместимо с любовью Божьей, но и то, что сеющие в Духе должны сеять со слезами.
[3] Слезы сострадания вполне приличны христианам и делают их более похожими на Христа. Большим утешением для скорбящих является видеть сочувствие их друзей, в особенности такого друга, каким является их Господь Иисус.
(2) Слезы Христа были по-разному истолкованы людьми.
[1] Одни объясняли их по-доброму, беспристрастно, как вполне естественные (ст. 36): Тогда иудеи говорили: смотри, как Он любил его! Их, кажется, удивляет то, что Христос так сильно любил того, кто не был Его родственником и с кем Он не так долго был знаком, ибо Христос большую часть Своего времени проводил в Галилее, вдали от Вифании. Нам также подобает, следуя этому примеру Христа, проявлять любовь по отношению к нашим друзьям, как к живущим, так и к умирающим. Мы должны печалиться о наших братьях, уснувших в Иисусе (будучи движимы любовью, хотя и имеющие надежду), подобно тем благоговейным мужам, которые похоронили Стефана, Деян 8:2. Хотя наши слезы нисколько не помогают умершим, тем не менее они сохраняют от забвения память о них. Слезы Христа свидетельствовали о Его особой любви к Лазарю, но Он не менее очевидно доказал Свою любовь ко всем святым тем, что умер за них. Как только Он прослезился о Лазаре, они сказали: «Смотри, как Он любил его!» Мы, за кого Он положил жизнь Свою, имеем гораздо больше оснований говорить: «Смотри, как Он возлюбил нас! Никто не имеет любви, большей Его любви».
[2] Другие же сказали с недовольством (как если бы эти слезы говорили о Его неспособности помочь Своему другу, ст. 37): «Не мог ли Сей, отверзший очи слепому, предотвратить смерть Лазаря?» Здесь скрытно делается намек, что:
Во-первых, поскольку смерть Лазаря (как это стало понятно по Его слезам) была для Него большим горем, то Он, конечно, предотвратил бы ее, если бы мог это сделать, а поскольку Он ее не предотвратил, то они склонны считать, что Он не мог ее предотвратить; как и тогда, когда Он умирал, они решили, что Он не может спасти Себя потому, что не сделал этого, и не может сойти со креста потому, что не сошел с него. Они не разумели того, что Божественная сила всегда руководствуется в своих действиях Божественной мудростью, не просто согласно Его воле, а согласно совету Его воли, которому нам должно покоряться. Если друзья Христа, которых Он любит, умирают, если Его Церковь, которую Он любит, терпит гонения и страдает, то мы не должны приписывать это какому-либо недостатку Его силы или любви, а должны заключить, что все это происходит с нами потому, что Он считает это наилучшим для нас.
Во-вторых, в таком случае справедливо можно задать вопрос: а отверзал ли Он вообще очи слепому, то есть не было ли это надувательство? Тот факт, что Он не сотворил второго чуда, подвергало сомнению и первое, как думали они; по меньшей мере, им казалось, что Его сила была ограниченной, а следовательно, она не была Божественной. Воскресив из мертвых Лазаря и совершив этим еще большее чудо, Христос убедил этих сплетников в том, что Он мог и предотвратить его смерть, но не сделал этого потому, что желал еще больше прославить Себя.
II. Приход Христа к гробу и приготовления, сделанные для совершения чуда.
1. Приближаясь к гробу, Христос снова воздыхает (ст. 38): ...опять скорбя внутренне, приходит ко гробу... Он скорбел:
(1) Недовольный неверием тех, кто высказывал сомнения в Его силе и обвинял Его в том, что Он не предотвратил смерть Лазаря; Он скорбел об ожесточении сердец их. Он никогда не скорбел о собственных муках и страданиях так, как скорбел о грехах и безумии людей, в частности Иерусалима, Мф 23:37.
(2) Тронутый возобновившимися рыданиями, которыми, вероятно, разразились скорбящие сестры, когда подошли к гробу, еще более сильными и горькими, чем были прежде; их причитания сильно коснулись Его мягкого сердца.
(3) Некоторые предполагают, что Он восскорбел в духе потому, что, желая удовлетворить желание Своих друзей, вынужден был возвратить Лазаря в этот грешный, неспокойный мир из того состояния покоя, в которое он не так давно перешел; для Марфы и Марии это было доброе дело, а для Него оно означало вновь бросить в бушующее море того, кто только что вошел в тихую и безопасную гавань. Если бы Лазаря оставили в покое, то Христос вскоре посетил бы его в загробном мире; но, воскресив его, Христос вскоре оставил его в этом мире.
(4) Христос скорбел как связавший Себя с бедственным положением человеческой природы и подверженный смерти, от которой Он собирался освободить Лазаря. Так, Он возбуждал Свой дух, чтобы приступить к Богу в молитве и принести ее с сильным воплем, Евр 5:7. Служители, посылаемые воскрешать мертвые души посредством проповеди Евангелия, должны сильно сочувствовать жалкому положению тех, кому они проповедуют и о ком молятся, и скорбеть внутренне при мысли о них.
2. Описывается гроб, в котором лежал Лазарь: То была пещера, и камень лежал на ней. Для простых людей, вероятно, выкапывались могилы точно так же, как и в наши дни; а знатных людей, как и у нас, хоронили в склепах; именно так был похоронен Лазарь, и такой же была гробница, в которой похоронили Христа. Вероятно, иудеи сохраняли этот обычай, желая подражать патриархам, хоронившим своих умерших в пещере Махпелы, Быт 23:19. Их забота о телах своих умерших друзей указывает на то, что они ожидали их воскресения; концом торжественной церемонии похорон у них считался момент, когда к гробу приваливали или, как сказано здесь, полагали камень (подобный положенному на отверстие рва, в который был брошен Даниил, Дан 6:17), чтобы ничто не переменилось в распоряжении о нем. Это должно было означать, что мертвые отлучены от живых и что они отошли в путь невозвратный. Камень служил, вероятно, и в качестве надгробия и имел на себе начертание, которое греки называли μνημεῖον — меморандум, потому что оно являлось одновременно памятником умершим и напоминанием живым о том, о чем все мы должны помнить. Римляне называли эту надгробную надпись monumentum, a monendo, потому что она предупреждает.
3. Христос дает повеление убрать камень (ст. 39): «Отнимите камень». Он хотел это сделать с той целью, чтобы все присутствующие увидели, что в гробу лежит мертвое тело, чтобы освободить выход из пещеры и чтобы каждый убедился, что это действительно тело, а не дух или призрак. Он хотел, чтобы слуги отодвинули камень и, почуяв запах разлагающегося тела, стали свидетелями того, что оно действительно мертво. Удаление камня является важным шагом в деле воскрешения души к духовной жизни, то есть преодоление предрассудков и очищение пути для слова к сердцу, чтобы это слово могло совершить в нем свой труд и сказать то, что оно должно сказать.
4. Возражение Марфы против открытия гроба: «Господи! уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе» — tetartaios gar esti quatriduanus est, то есть ему исполнилось четыре дня в загробном мире, он является гражданином и жителем гроба, проживающим в нем уже четыре дня. Когда отнимали камень, Марфа, вероятно, почувствовала запах разлагающегося тела и потому так вскричала.
(1) Отсюда легко можно сделать заключение о природе человеческих тел: прошло всего каких-то четыре дня — а какие большие изменения происходят с телом человека, если оно в течение этого времени остается без пищи, тем более — без жизни! Мертвые тела, говорит д-р Хаммонд (Hammond), после окончательного обращения жизненных соков, которое завершается спустя семьдесят два часа после смерти, естественным образом начинают разлагаться; и иудеи говорят, что к четвертому дню после смерти тело изменяется настолько, что его уже невозможно опознать (Маймонид, Maimonides в записях Лайтфута, Lightfoot). Христос воскрес на третий день, потому что Он не должен был увидеть тление.
(2) Не так легко объяснить, что побудило Марфу так сказать.
[1] Одни полагают, что она сказала это из почтения к телу умершего, из уважения к правилам хорошего тона. Теперь, когда тело начало разлагаться, она не хотела чтобы его выставляли напоказ и делали из него зрелище.
[2] Другие считают, что она сказала это, беспокоясь о Христе боясь, как бы запах мертвого тела не оскорбил Его чувств. То, что источает ужасное зловоние, сравнивается с открытым гробом, Пс 5:10. Она не хотела, чтобы ее Учитель оказался вблизи гроба, когда начнет распространяться зловонный запах. Но Он был не из тех изнеженных и утонченных натур, которые не переносят дурного запаха; если бы Он был одним из них, то не пришел бы в этот мир, превращенный грехом в настоящую зловонную навозную кучу, Пс 13:3.
[3] Из ответа Христа становится ясным, что ее устами говорили неверие и недоверие: «Господи, теперь уже слишком поздно пытаться чем-то помочь ему; его тело начинает разлагаться, и не может того быть, чтобы это разлагающееся тело ожило». Она считает положение Лазаря безнадежным, поскольку не известно было таких случаев, имевших место давно или недавно, чтобы кто-нибудь воскрес после того, как увидел тление. Когда иссохли кости наши, мы готовы сказать: «Погибла надежда наша». Однако эти ее слова недоверия содействовали тому, что чудо стало еще более очевидным и славным; из этого обнаружилось, что он действительно был мертв, а не находился в забытье, ибо хотя и можно притвориться мертвым, но создать иллюзию запаха разлагающегося трупа невозможно. Ее предположение о том, что воскрешение невозможно, оказывает еще большую честь Тому, Кто его совершил.
5. Христос нежно упрекает Марфу за ее маловерие (ст. 40): «Не сказал ли Я тебе, что, если будешь веровать, увидишь славу Божью?» Это Его слово, обращенное к ней, не записано в предыдущих стихах; вероятно, Он произнес его тогда, когда она сказала (ст. 27): «Так, Господи! я верую». Вполне достаточно того, что оно записано здесь, в качестве повторения.
Примечание.
(1) Наш Господь Иисус дал нам все возможные заверения в том, что искренняя вера в конце концов увенчается блаженным видением: «Если будешь веровать, то увидишь славные явления Бога тебе в этом мире и ожидающие тебя в загробном мире». Если мы примем слово Христа и будем полагаться на Его силу и верность, то увидим славу Божью и будем блаженны в этом видении.
(2) Мы нуждаемся в частых напоминаниях о тех неизменных милостях, которыми наш Господь Иисус поддерживал нас когда-то. Христос не отвечает прямо на слова Марфы и ничего конкретно ей не обещает, а повелевает ей твердо держаться тех общих заверений, которые Он уже однажды дал ей: «Только веруй». Мы склонны забывать то, что Христос говорил, и поэтому нуждаемся в том, чтобы Он Духом Своим напоминал нам сказанное Им прежде: «Не сказал ли Я тебе то-то и то-то?» Неужели ты думаешь, что Он способен забирать Свои слова назад?
6. Гробницу открывают согласно повелению Христа и вопреки возражению Марфы (ст. 41): Итак отняли камень... Когда Марфа внутренне согласилась с этим и оставила все свои возражения, тогда стоявшие здесь приступили к делу. Если мы хотим увидеть славу Божью, то должны позволить Христу поступать по-своему и не указывать Ему, а соглашаться с Ним. Отняли камень — и это все, что они могли сделать; дать жизнь мог только Христос. Человек может только приготовить путь Господу, наполнить долы и понизить холмы и, как это сделали здесь, отнять камень.
III. Свершение чуда. Зрители, привлеченные процедурой удаления камня, собрались вокруг гроба, но не для того, чтобы предать прах праху и землю земле, а для того, чтобы снова принять прах от праха и землю от земли; и в то время как они были исполнены ожиданием чего-то великого, наш Господь Иисус приступает к Своему делу.
1. Он обращается к Своему живому Отцу на небесах; так Он назвал Его когда-то (Ин 6:57), и поэтому очи Его устремились туда.
(1) Это был внешний знак, исполненный большого значения. Христос возвел очи к небу, чтобы выразить видимым образом, что Он вознесся духом, и открыть стоявшим здесь людям, откуда Он черпал Свою силу, а также для того, чтобы показать нам пример и рекомендовать нам этот внешний знак для применения его в наших молитвах; см. Ин 17:1. Однако этот пример обязывает нас, главным образом, к тому, чтобы мы возносили сердца наши к Богу, сущему на небесах. Что есть молитва, как не вознесение души к Богу и устремление ее чувств и влечений к небу? Он возвел очи Свои, смотря вверх, по ту сторону гроба, в котором лежал Лазарь, выше всех тех трудностей, которые исходили оттуда, чтобы таким образом сконцентрировать все Свое внимание на Божественном всемогуществе; чтобы научить нас поступать так, как Авраам, который не помышлял, что тело его... уже омертвело и утроба Саррина в омертвении, который никогда не брал себе этого в мысли и таким образом достиг такой степени веры, что не поколебался в обетовании Божьем неверием, Рим 4:20.
(2) Его обращение к Богу было сделано с великой уверенностью, с уверенностью, подобающей Ему: «Отче! благодарю Тебя, что Ты услышал Меня».
[1] Здесь Он учит нас, на Своем собственном примере:
Во-первых, в молитве называть Бога Отцом и приходить к Нему так, как дети приходят к своему отцу, со смиренной почтительностью, но в то же время и со святой смелостью.
Во-вторых, в наших молитвах восхвалять Его и, приходя с просьбой о следующей милости, выражать Ему свое благодарное признание за прежние. Благодарение, в котором прославляется Бог (а не мы сами, как это было в случае с фарисеем, который молился: благодарю Тебя), является приличной формой прошения.
[2] Но благодарение нашего Спасителя в данном случае имело целью выразить Его непоколебимую уверенность в возможности совершения этого чуда, которое Он должен был сотворить собственной Своей силой в полном согласии со Своим Отцом: «Отче! благодарю Тебя, что Моя воля и Твоя воля в этом деле, как и во всяком другом, совпадают». Илия и Елисей воскрешали мертвых как слуги, по молитве, а Христос делал это как Сын, собственной властью, имея жизнь в Самом Себе и власть оживлять тех, кого Сам хотел. Он говорит об этом как о Своем собственном действии (ст. 11): «Я иду разбудить его». И в то же время Он говорит о нем как о полученном в ответ на молитву, ибо Его Отец услышал Его. Вероятно, Он возносил молитву об этом, когда опять и опять скорбел духом (ст. 33, 38), произносил ее в уме, воздыханиями неизреченными.
Во-первых, Христос говорит об этом чуде как об ответе на молитву потому, что:
1. Так Ему угодно было смирить Себя; хотя Он и Сын, однако навык послушанию, просил и получал. Венец Его посредничества был дарован Ему по просьбе, хотя и принадлежал Ему по праву, Пс 2:8 и Ин 17:5. Он молится о славе которую имел прежде бытия мира, хотя мог бы потребовать ее Себе, так как никогда ее не терял.
2. Так Ему угодно было почтить молитву, делая ее ключом, которым даже Он отпирал сокровищницы Божественной силы и благодати. Так Он желал научить нас входить во Святое Святых посредством молитвы, этого живого упражнения веры.
Во-вторых, будучи уверен в том, что Его молитва услышана, Христос исповедует:
а. Свое благодарное принятие этого ответа: «...благодарю Тебя, что Ты услышал Меня...» Хотя чудо не было еще совершено, тем не менее Его молитва была услышана, и Он торжествует победу еще прежде ее наступления. Никто другой не может претендовать на то, чтобы иметь такую же уверенность, какая была у Христа; однако верой в обетование и мы можем предвкушать ту милость, которая нам еще фактически не послана, можем радоваться, предвкушая ее, и воздавать за нее благодарность Богу. В молитвенных размышлениях Давида всякий псалом, начинающийся молитвой о ниспослании милости, завершается благодарениями за нее. Заметьте:
(а) Милости, посланные в ответ на молитву, должны особым образом отмечаться благодарностью. Мы должны считать за великое благоволение к нам не только дарованную милость, но уже то, что наши жалкие молитвы вообще услышаны.
(б) Мы должны отмечать первые признаки ниспослания ответа на нашу молитву ранними возношениями нашей благодарности. Как Бог отвечает нам милостью еще прежде нашего прошения и слышит нас, когда мы еще говорим, так и мы должны отвечать Ему хвалой еще прежде ниспослания Им просимого и воздавать Ему благодарность, когда Он еще говорит добрые и утешительные слова.
б. Свою твердую уверенность в скором ответе (ст. 42): «Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня». Пусть никто не думает, что сейчас по отношению к Нему была проявлена какая-то необыкновенная благосклонность, которой Он не знал ни до того, ни после; нет, это не так; Божественная сила всегда сопровождала Его во всем деле Его, и Он не предпринимал ничего такого, о чем бы не знал, что оно согласно с советом воли Божьей. «Я поблагодарил, — говорит Он, — за то, что был услышан в этом деле, потому что уверен, что всегда буду услышан». Посмотрите:
(а) Какой вес имел на небе наш Господь Иисус: Отец всегда слышал Его, Он имел доступ к Отцу в любое время и всегда добивался успеха в любом деле. И мы можем быть уверены в том, что этот Его вес не уменьшился оттого, что Он ушел на небо; это должно ободрять нас в уповании на Его ходатайство и в доверии Ему всех наших прошений, ибо мы уверены, что Отец всегда слышит Его.
(б) Уверенность, которую Он имел в этом: Я и знал. Он ничуть не колебался и не сомневался относительно этого, но имел в Себе совершенную уверенность в том, что Отец доволен Им и согласен с Ним во всем. Мы не можем иметь такой особой уверенности, какую имел Он, но одно мы знаем, что, когда просим чего по воле Его, Он слушает нас, 1Ин 5:14−15.
В-третьих, но почему Христос должен был публично признаться в том, что получил это чудо по молитве? Он добавляет, что сказал это для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня. Молитва может проповедовать.
1. Это было сделано с той целью, чтобы уничтожить возражения Его врагов и их порицания. Фарисеи и их ставленники высказывали богохульное предположение, будто Он творит чудеса благодаря союзу с диаволом; чтобы доказать обратное, Он теперь открыто обратился к Богу, используя для этой цели молитву, а не заклинание, шепот и чревовещание которыми пользовались вызыватели умерших (Ис 8:19); Он возвел кверху очи и возвысил голос, исповедуя Свое общение с Небом и зависимость от Неба.
2. Это публичное признание должно было утвердить веру тех, кто был расположен к Нему: «...чтобы поверили, что Ты послал Меня», послал не губить людей, а спасать их. Чтобы доказать, что Бог послал его, Моисей сделал так, что земля отверзла уста свои и поглотила бывших на том месте людей (Чис 16:31); чтобы доказать, что Бог послал его, Илия низвел огонь с неба и уничтожил бывших на том месте людей, ибо время закона было временем ужаса и смерти. Христос же подтверждает Свое посланничество воскрешением умершего. Некоторые так понимают это место: если бы Христос объявил, что Он делает это собственной Своей силой, то Кое-кто из Его слабых учеников, из тех, кто не понял пока еще Его Божественной сущности, возможно, посчитал бы, что Он слишком много на Себя берет, и преткнулся бы на этом. Эти младенцы не смогли бы справиться с этой твердой пищей, поэтому, стараясь выражаться как можно понятнее, Он говорит о Своей силе как о полученной и происходящей свыше, говорит о Себе в духе самоотречения. Non ita respexit ad swam dignitatem atque ad nostram salutem — В том, что Он говорил, Он не столько сообразовывался со Своим достоинством, сколько с нашим спасением (Янсений, Jansenius).
2. Теперь Он обращается к Своему умершему другу, находящемуся в сердце земли. Он воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон.
(1) Он мог бы воскресить Лазаря безмолвным усилием Своей силы и воли и неуловимыми действиями Духа жизни, однако сделал это зовом, причем громким.
[1] Этот громкий зов выражал силу, которая вышла для воскрешения Лазаря: Он творил нечто новое, Он сказал, и сделалось. Он воззвал громко, знаменуя этим величие совершаемого Им дела и силу, задействованную в нем, и как бы вдохновляя Себя на то, чтобы взять приступом врата смерти, подобно солдатам, с криком вступающим в бой. Что касается Лазаря, то к нему следовало взывать громким голосом, ибо:
Во-первых, душа его, которой надлежало возвратиться на зов, находилась очень далеко, она не парила где-то вблизи гроба, как воображали иудеи, а переместилась в преисподнюю, в мир духов; когда мы зовем кого-нибудь, находящегося на расстоянии от нас, то, естественно, обращаемся к нему громким голосом.
Во-вторых, тело Лазаря, которому должно было выйти на зов, спало, и мы обычно говорим громко, когда хотим кого-то разбудить. Он воззвал громким голосом, чтобы исполнилось Писание (Ис 45:19): Не тайно Я говорил, не в темном месте земли.
[2] Громкий зов был характерен и для других чудес, совершенных Христом, в частности других чудес воскрешения. Этот громкий зов был прообразом:
Во-первых, евангельского призыва, по которому души мертвых должны были выйти из могилы греха (о воскресении которых Христос не так давно говорил, Ин 5:25), и Его слова как средства этого воскресения (Ин 6:63); здесь Христос дает образец этого. Через Свое слово Он говорит душам: Живи! Более того, Он лично говорит им: «Живи!» (Иез 16:6). И еще: Воскресни из мертвых, Еф 5:14. Когда Иезекииль изрекал пророчество мертвым сухим костям, Дух жизни от Бога вошел в них, Иез 37:10. Те, кто из повелительного слова обратитесь — и живите делает вывод о том, что человек имеет в самом себе силу обратиться и возродить себя для новой жизни, с таким же успехом могли бы сделать из воззвания, обращенного к Лазарю, вывод о том, что он имел силу воскресить себя сам.
Во-вторых, это был прообраз звука трубы Архангела в последний день, который пробудит спящих во прахе и призовет их предстать на великий суд, когда Христос сойдет с неба при возвещении, при гласе, или повелении, подобном прозвучавшему на этом месте: иди вон! (Пс 49:4). Он воззовет к небесам, чтобы оно отдало души, и к земле, чтобы она отдала их тела, и будет судить народ Свой.
(2) Это громкое воззвание было хотя и короткое, но сильное Богом на разрушение твердынь могилы.
[1] Он зовет его по имени, Лазарь, как и мы зовем по имени тех, кого хотим пробудить от крепкого сна. Бог сказал Моисею в знак Своего благоволения к нему: «Я знаю тебя по имени...» Обращение к умершему по имени означает, что в последний день воскреснет его индивидуальная личность. Тот, Кто называет звезды именами их, может вызвать по именам Свои звезды, которые находятся во прахе земли, и ни одной из них Он не забудет.
[2] Он вызывает его из гроба, разговаривая с ним так, как если бы он уже был живой и ему ничего больше не оставалось делать, как только выйти из своего гроба. Он не говорит ему: «Живи», ибо Он Сам должен был дать жизнь; но Он говорит ему: «Выйди». Когда мы духовно оживаем силой благодати Христовой, то должны заставлять себя двигаться; могила греха и мира сего не место для тех, кого пробудил Христос, и потому они должны выйти вон.
[3] Цель была достигнута: И вышел умерший..., ст. 44. Со словом Христа вышла сила, вновь соединившая в одно душу и тело Лазаря, и после этого он вышел. В описании этого чуда представлены не его невидимые источники, могущие удовлетворить наше любопытство, а его видимые следствия, могущие утвердить нашу веру. кто-нибудь спросит: «Где обитала душа Лазаря четыре дня, разделенная со своим телом?» Нам это не сообщается, однако есть основания полагать, что она находилась в раю, испытывая радость и блаженство. Но вы скажете: «Не было ли тогда принудительное возвращение ее в эту телесную темницу поистине злым делом?» Если это и не было благом, то, во всяком случае, оно было не большим злом, чем было для апостола Павла оставаться во плоти, когда он знал, что разрешиться и быть со Христом несравненно лучше, так как это служило для прославления Христа и для интересов Его Царства. Если кто-нибудь спросит, мог ли Лазарь после своего воскресения описать, как душа его выходила из тела или как возвращалась в него, или описать, что он видел в загробном мире, то я полагаю, что обе эти перемены были на столько необъяснимыми для него самого, что он должен был бы сказать вместе с Павлом: «...в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю». То, что он видел и слышал, он не мог и не имел права рассказывать. Находясь в чувственном мире, мы не можем адекватно ни воспринять понятия мира духовного и его дела, ни тем более передать это словами другим людям. Не будем мудрствовать сверх того, что написано, а о воскрешении Лазаря написано только: И вышел умерший. Некоторые отмечают, что хотя мы и читаем о многих воскрешенных из мертвых людях, которые впоследствии, несомненно, близко общались с другими людьми, тем не менее Писание не сохранило на своих страницах ни одного слова, сказанного кем-либо из них, за исключением сказанного нашим Господом Иисусом.
(3) Это чудо было произведено:
[1] Быстро. Ничто не происходит между повелением: иди вон, и результатом: и вышел умерший; dictum factum — не успел сказать, как сделалось; да будет жизнь — и стала жизнь. Так и перемена, которая будет иметь место при воскресении человека, произойдет вдруг, во мгновение ока, 1Кор 15:52. Всемогущая сила, осуществляющая это, может это сделать в одно мгновение. «Тогда Ты воззовешь, и я услышу; приду на зов и скажу, подобно Лазарю: вот я!»
[2] Совершенно. Он был оживлен настолько полно, что восстал из гроба так же легко, как вставал когда-то с постели; к нему возвратилась не только жизнь, но и его прежнее здоровье. Он воскрес не для того, чтобы только подыграть теперешним обстоятельствам, но чтобы жить, как и прочие люди.
[3] Здесь произошло еще одно чудо, как понимают некоторые: он вышел из гроба, хотя и был стеснен в движениях погребальными пеленами, которыми был обвит по рукам и ногам, притом и лицо его обвязано было платком (ибо таков был обычай иудеев хоронить умерших); он вышел в том же одеянии, в котором был похоронен, чтобы каждый мог убедиться, что это он, а не кто-то другой, и что он не только живой, но и сильный, способный как-то передвигаться даже в погребальных пеленах. Тот факт, что лицо его обвязано было платком, доказывал, что он действительно был умершим, ибо если бы это было не так, то платок задушил бы его за время более короткое, чем то, которое он в нем пролежал. Кроме того, когда развязывали его, присутствующие могли осязать его и рассмотреть, что это — он сам, и таким образом стали свидетелями этого чуда. Обратите здесь внимание на то:
Во-первых, как мало мы уносим с собой, когда оставляем этот мир, — только саван и гроб; в могиле нет другой перемены одежд, кроме единственного набора погребальных пелен.
Во-вторых, в каком состоянии мы будем пребывать, находясь в могиле. Какие размышления или какая мудрость могут быть там, где глаза завязаны, или какая работа может быть там, где руки и ноги скованы? Так будет и в могиле, куда мы пойдем. Движения вышедшего из гроба Лазаря затруднялись погребальными пеленами, и можно себе представить, как сильно были удивлены и напуганы этим зрелищем те, кто находился рядом с гробом; мы бы тоже, наверно, были удивлены и напуганы, если бы нам пришлось увидеть воскресшего мертвеца. Чтобы разрядить обстановку, Христос дает им работу: «Развяжите его, ослабьте погребальные пелены, чтобы они послужили ему одеждой, пока не дойдет до дома, и тогда он, одетый таким образом, сам пойдет в свой дом, без сопровождающего или помощника». Как описанные в Ветхом Завете восхищения на небо Еноха и Илии являлись видимой демонстрацией невидимого будущего состояния (при этом одно из них произошло в середине эры патриархов, тогда как другое имело место в середине эпохи закона Моисеева), так и описанное в Новом Завете воскрешение Лазаря имело своей целью утверждение учения о воскресении.
Стихи 45−57. Здесь описываются последствия этого славного чуда, которые, как это бывает обычно, для одних были запахом живительным на жизнь, а для других — запахом смертоносным на смерть.
I. Одних оно привлекло и привело к вере. Многие из иудеев, видевших, что сотворил Иисус, уверовали в Него, да и не могли не уверовать, ибо это чудо явилось неопровержимым доказательством Его Божественного посланничества. Они часто слышали о Его чудесах, однако, сомневаясь в реальности их, не поддавались убеждению; теперь же, когда они своими глазами увидели совершившееся чудо, их неверие было побеждено и они наконец сдались. Но блаженны не видевшие и уверовавшие. Чем больше мы взираем на Христа, тем больше видим оснований для того, чтобы любить Его и веровать в Него. Уверовавшими были некоторые из тех иудеев, которые приходили к Марии, чтобы утешать ее. Когда мы служим другим, то ступаем на путь обретения Божьего благоволения, и когда делаем добро другим, то получаем доброе для себя.
II. У других это чудо вызвало раздражение и ожесточение в их неверии.
1. Были среди них и осведомители (ст. 46): А некоторые из них, очевидцев этого чуда, оказались настолько далекими от того, что бы быть убежденными им, что пошли к фарисеям, которые, как они знали, были Его непримиримыми врагами, и сказали им, что сделал Иисус. Они сделали это не с целью просто уведомить их о новости, достойной их внимания, и тем более не с целью побудить их с большей благосклонностью относиться к Христу, а со злобным намерением возбудить тех, кто и так не нуждался в подхлестывании, чтобы они усилили свои гонения на Него. Здесь мы находим удивительные примеры:
(1) Самого упрямого неверия, отказывающегося отступить перед самым сильным средством убеждения; и трудно себе представить, как они смогли избежать убеждающей силы этого доказательства, но одно понятно, что бог века сего ослепил умы их.
(2) Самой закоренелой неприязни. Если они и не хотели признавать того, что в Него нужно поверить как в Христа, то, казалось бы, им следовало смягчиться и убедиться в том что Его не нужно преследовать; однако если воды оказывается недостаточно для того, чтобы затушить огонь, то она будет воспламенять его. Они сказали, что сделал Иисус, и ничего другого не сказали, кроме того, что было истиной; но их злоба, примешанная к их донесению, придала ему такой сатанинский привкус, что оно стало равносильно лжи; извращение правды так же ужасно, как и подделка неправды. Доик был назван лукавым, лживым и коварным языком (Пс 51:46; Пс 119:2−3), хотя то, что он сказал, было истиной.
2. Судьи, вожди народа, слепые вожди, были приведены в неменьшее раздражение сделанным им донесением, и здесь нам со общается о том, что они предприняли.
(1) Они созывают и проводят экстренное совещание (ст. 47): Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет, как было предсказано: Князья совещаются вместе против Господа, Пс 2:2. Совещания синедриона были предназначены для общественного блага, здесь же, под видом заботы о благе общества, народу наносится величайший вред и причиняется величайшее зло. То, что служило к миру нации, было сокрыто от глаз тех, кому она доверила бразды правления. Этот совет был созван не только ради совместного совещания, но и ради взаимного раздражения, чтобы как железо точит железо и как горящие угли зажигают угли и дерево, так точно и они раздражили друг друга и разожгли друг в друге ненависть и злобу против Христа и Его учения.
(2) Дело выносится на рассмотрение, при этом указывается на его серьезность и далеко идущие последствия.
[1] Вопрос, поставленный на обсуждение, заключался в том, как им следовало поступить с этим Иисусом, чтобы остановить рост Его популярности; они сказали: «Что нам делать? Этот Человек много чудес творит...» Донесение о воскресении Лазаря было заслушано, и мужи братия и отцы были в экстренном порядке позваны на помощь, как если бы грозный враг стоял со своей армией в сердце их страны.
Во-первых, они признают истинность чудес Христа и то, что Он совершил много чудес. Таким образом, они выступают свидетелями против самих себя, ибо признают Его полномочия, но в то же самое время отрицают Его посланничество.
Во-вторых, они думают о том, что можно сделать, и упрекают себя за то, что до сих пор не предприняли никаких решительных действий, чтобы покончить с Ним. Они и мысли не допускают о том, чтобы принять Его и признать Его Мессией, несмотря на то что, по собственным же их словам, они ожидали Его, да и Иисус представил неопровержимые доказательства того, что Он Мессия; они считают само собой разумеющимся, что Он есть враг и, как таковой, должен быть уничтожен: «Что нам делать? Разве на нас не лежит ответственность за нашу церковь? Неужели нам все равно, что такое разрушительное для нашего влияния учение распространяется с такой скоростью? Неужели мы с покорностью уступим завоеванные нами любовь и доверие народа? Неужели не пошевелимся, видя, как нашей властью начинают пренебрегать, как ремесло, от которого зависит жизнь наша, приходит в упадок? Что мы делали все это время? И о чем мы теперь думаем? Неужели мы всегда будем только говорить, а ничего реального так и не предпримем?»
[2] Серьезность этого дела усугублялась опасностью, исходившей со стороны римлян, которая, по их предчувствиям, угрожала их церкви и нации (ст. 48): «Если мы не заставим Его замолчать, то все уверуют в Него, а поскольку это приведет к выдвижению нового царя, то придут оскорбленные этим римляне со своей армией и овладеют и местом нашим и народом, и потому не время теперь вести себя легкомысленно». Посмотрите, какого они были мнения:
Во-первых, о своей собственной власти. Они говорят так, как будто успех Христа в Его деле был обусловлен их попустительством, как будто Он не мог дальше продолжать творить чудеса и избирать Себе учеников, если они не оставят Его в покое; как будто одержать победу над Тем, Кто одержал ее над смертью, было в их власти или как будто они могли противиться Богу и благоденствовать. Но Живущий на небесах посмеется над этим безрассудным мнением, которое имеет о своем всемогуществе бессильная злоба.
Во-вторых, о своей политике. Они воображают себя людьми, обладающими проницательностью и предвидением, большой способностью делать нравственные прогнозы.
а. Они берутся пророчествовать, что если Ему будет дана свобода продолжать Свое дело, то уже через короткое время все уверуют в Него; тем самым они признали (когда это было им выгодно), что Его учение и чудеса обладают большой убедительной силой, такой силой, какой невозможно противостоять, и что все люди станут Его прозелитами и сторонниками. Так, они пытаются сейчас доказать, что Его влияние на людей огромно, хотя в другом случае эти же самые люди изо всех сил старались доказать, что оно ничтожно (Ин 7:48): «Уверовал ли кто в Него из начальников?» Это-то и страшило их, что люди уверуют в Него, и тогда все их меры окажутся напрасными.
Примечание. Успех Евангелия приводит в ужас его противников; когда души получают спасение, они погибают.
б. Они предсказывают, что если большинство потянется за Ним, то это обязательно повлечет за собой гнев римлян. Они придут и овладеют местом нашим, страной в целом и, в частности, Иерусалимом или храмом, этим местом святым и их местом, их любимым местом, их идолом. Или: их преимуществами в храме, их местами, местами силы и доверия. Это было верно, что римляне ревниво наблюдали за иудеями и знали, что им недоставало только силы и благоприятной возможности для того, чтобы свергнуть с себя их иго. Верно было также и то, что если бы римляне нагрянули на них со своей армией, то им очень трудно было бы отразить их нападение. Однако здесь проявилась трусость, которой не было бы в священниках Господних, если бы они своим беззаконием не лишили себя Божьего благоволения и расположения добрых людей. Если бы они сохранили себя непорочными, то им не пришлось бы бояться римлян. Но они говорят, как люди, потерявшие самообладание, как те мужи пришедшие из Иудеи и сказавшие Самсону: «Разве ты не знаешь, что Филистимляне господствуют над нами?» (Суд 15:11). Когда люди оставляют богобоязненность, то они лишаются мужества. Однако:
(а) Это было неверно, что успех Евангелия Христа грозил опасностью возбудить римлян против их народа, ибо оно не было вредно для царей и областей, а, напротив, было в высшей степени благотворно. Римлян нисколько не смущала Его растущая популярность, ибо Он учил людей давать подать кесарю и не противиться злому, а брать крест. Римский наместник, разбиравший на суде Его дело, не мог найти в Нем никакой вины. Священники в большей степени, чем Христос, провоцировали римлян на гнев против иудейской нации.
Примечание. Притворные страхи часто оказываются прикрытием для злобных замыслов.
(б) Если и существовала какая-то опасность раздражить римлян тем, что они проявляли терпимость по отношению к проповеди Христа, то это не могло служить им оправданием в том, чтобы ненавидеть и гнать добродетельного человека.
Примечание.
[а] Враги Христа и Его Евангелия часто маскировали свою ненависть мнимой заботой о благе общества и всеобщей безопасности и для этого бесчестили Его пророков и служителей, называя их смущающими Израиля и всесветными возмутителями.
[б] Плотская политика обыкновенно выдвигает вместо норм права доводы, продиктованные обстоятельствами. Когда собственные благополучие и безопасность заботят людей больше, чем истина и долг, то это не есть мудрость, сходящая свыше, поземная, душевная, бесовская. Однако посмотрите, каков был результат этого: они делали вид, будто боялись того, что их терпимость по отношению к Евангелию Христа приведет к разорению их страны римлянами, и потому, правильно это было или неправильно, настроили себя против него. Но оказалось все наоборот: именно воздвигнутые ими гонения на Евангелие навлекли на них то, чего они так боялись, исполнили меру их беззакония, и римляне пришли и овладели и местом их и народом, и место их уже не знает их.
Примечание. То бедствие, которого мы пытаемся избежать при помощи греха, наивернейшим образом обращается на наши головы, и кто думает помешать Царству Христа и тем обезопасить или даже улучшить свои мирские интересы, тот найдет Иерусалим камнем более тяжелым, чем он думает, Зах 12:3. Чего страшится нечестивый, то и постигнет его, Притч 10:24.
(3) Каиафа по этому случаю произносит в совете злобную, но вместе с тем полную таинственного смысла речь.
[1] Ее злостность обнаруживается с первого взгляда, ст. 49−50. Он, будучи первосвященником и, следовательно, председателем совета, берется решить дело прежде, чем оно прошло стадию обсуждения. «Вы ничего не знаете; ваша неуверенность доказывает ваше невежество, ибо вы не о том спорите; все сразу же разрешится, если вы вспомните хорошо известное правило, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб». Здесь заметим следующее:
Во-первых, советником на суде выступил Каиафа, который был на тот год первосвященником. Первосвященство, согласно Божественному установлению, передавалось по наследству мужскому представителю дома Ааронова и оставалось за ним на все время его жизни, а затем снова передавалось по наследству следующему потомку мужского пола из того же дома. Однако во времена отступничества первосвященство хотя и не стало служением только на один год, подобно консульскому, тем не менее часто передавалось из рук в руки, в зависимости от того, как удавалось договориться с римскими властями. Случилось так, что на тот год Каиафа носил на голове кидар.
Во-вторых, смысл данного совета, коротко говоря, был следующий: нужно найти тот или иной способ предать Иисуса смерти. У нас есть все основания полагать, что они сильно подозревали в Нем истинного Мессию; однако Его учение настолько противоречило их излюбленным преданиям и мирским интересам, а Его цели настолько основательно разрушали их представления о Царстве Мессии, что они решают, что, кем бы Он ни был, Он все же должен быть казнен. Каиафа не говорит: «Давайте запретим Ему проповедовать, посадим Его в темницу, изгоним Его», — хотя этого было вполне достаточно для того, чтобы пресечь действия того, кого они считали опасным, — но: «Он должен умереть».
Примечание. Те, которые вооружались против христианства, обычно становились бесчеловечными и прославлялись своей жестокостью.
В-третьих, этот совет внушается весьма благовидно, со всем коварством и злобой древнего змея.
1. Каиафа намекает на свою проницательность, в которой, он как первосвященник должен был всех превосходить, хотя урим и туммим давно уже были потеряны. Как надменно он заявляет: «Вы, простые священники, ничего не знаете, вы должны согласиться, что я вижу дальше, чем вы видите». Так, облеченные властью склонны пользоваться ею для того, чтобы навязывать другим свою порочную волю; поскольку они должны быть самыми мудрыми и самыми лучшими из людей, то они ожидают, что все обязаны верить в то, что они действительно таковыми являются.
2. Он считает само собой разумеющимся то, что дело уже и так достаточно ясно и не нуждается в дальнейшем обсуждении и что те, которые не видят этого, являются совершенными невеждами.
Примечание. Правда и здравый смысл нередко попираются высочайшей рукой. Истина преткнулась на площади, и если она упала на землю, то бей ее; честность не может войти, и если она оказалась за дверью, то гони ее и с порога, Ис 59:14.
3. Он настаивает на приверженности неизменному правилу в политике: благополучие всего общества должно почитаться выше благополучия отдельных людей. «Лучше нам, священникам, чье положение и имущество находятся в опасности, чтобы один человек умер за людей». Это верно, что это лучше, и, более того, это поистине благородно, когда человек подвергает опасности свою жизнь, служа отечеству (Флп 2:17; 1Ин 3:16); но приговаривать к смерти невинного человека, объясняя необходимость этого заботой о безопасности общества, есть диавольская политика. Каиафа искусно внушает им, что самый великий и самый лучший человек, хотя он и major singulis — больше любого отдельного человека, тем не менее minor universis — меньше собрания людей, что для такого человека не может существовать в жизни лучшей цели, как отдать ее ради спасения отечества от гибели. Но как можно сравнивать это с убийством Того, Кто, несомненно, был огромным благословением для страны, под предлогом защиты ее от воображаемого вреда? Вопрос стоял так: не лучше ли им взять на себя и на свой народ ответственность за пролитие крови, крови одного пророка, чтобы таким образом защитить свои гражданские интересы от опасности (страшиться которой у них не было никаких справедливых оснований)? Не лучше ли удалить от себя Бога и расстаться со своей славой, чем рисковать заслужить неудовольствие римлян (которые не смогли бы причинить им никакого вреда, если бы на их стороне был Бог)?
Примечание. Хотя плотская политика, руководствуясь исключительно мирскими соображениями, думает с помощью греха спасти всех, тем не менее в конце концов она губит всех.
[2] Тайна, скрывавшаяся в этом совете Каиафы, не обнаруживается с первого взгляда, но евангелист посвящает нас в нее (ст. 51−52): Сие же он сказал не от себя. В этих словах Каиафа не просто выразил свою враждебность и раскрыл свою политику, но и предсказал, хотя и не сознавая того сам, что Иисус умрет за народ. Вот драгоценный комментарий на пагубный текст: совет проклятого Каиафы был истолкован как совпадающий с советами благословенного Бога. Любовь учит нас истолковывать в самом благоприятном смысле те слова и поступки людей, которые наводят страх, а благочестие учит нас извлекать из них доброе, даже противоположное их первоначальному назначению. Если нечестивые, делая что-либо против нас, становятся рукой Божьей, смиряющей и исправляющей нас, то почему они же, говоря что-либо против нас, не могут стать устами Божьими, наставляющими и обличающими нас? Совет Каиафы был дан по особому указанию Небес, побудившему его сказать нечто весьма возвышенное по содержанию. Как сердца, так и языки всех людей находятся в руке Божьей. Сами себя обманывают те, кто говорит: «Уста наши принадлежат нам, так что мы имеем право говорить то, что нам хочется, и не отчитываться перед судом Божьим, и можем говорить то, что нам хочется, и нам не могут помешать в этом ни Его провидение, ни Его сила». Валаам не мог произнести то, что он хотел, когда пришел проклясть Израиля, и Лаван не мог сказать то, что он хотел когда настиг Иакова.
(4) Евангелист объясняет и дополняет сказанное Каиафой.
[1] Он объясняет то, что он сказал, и показывает, как сказанное им не только послужило, но и было предназначено для служения превосходной цели. Он сказал это не от себя. Что касается лукавого замысла возбудить совет против Христа, Каиафа сказал это от себя или, скорее, от диавола, но что касается предсказания о цели и намерении Божьем спасти духовный Израиль Божий от греха и гнева посредством смерти Христа, то это он сказал не от себя, ибо ничего не знал в этом деле, он не так подумал, и не так помыслило сердце его, ибо у него было на сердце только разорить и истребить, Ис 10:7.
Во-первых, он пророчествовал, а те, кто пророчествует, говорят в своих пророчествах не от себя. Неужели и Каиафа во пророках? Да, pro hoc vice — на сей раз и он оказался в пророках, хотя и был негодным человеком и непримиримым врагом Христа и Его Евангелия.
Примечание.
1. Бог может сделать и часто делает нечестивых людей орудиями для служения Своим целям, притом вопреки их собственным намерениям; ибо Он держит их не только на цепи, которая не дает им совершать то зло, которое они хотели бы совершать, но и в узде, чтобы заставить их исполнять то, чего они не хотели бы.
2. Пророчествующие уста отнюдь не свидетельствуют о том, что в сердце живет принцип благодати. Слова: «Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали?» — будут отвергнуты как пустое оправдание.
Во-вторых, он пророчествовал, будучи на тот год первосвященником. Это не означает, что его первосвященнический сан однозначно делал его пророком; невозможно представить себе, чтобы папская митра могла вдохновить на пророчество самого негодного из когда-либо носивших ее; но:
1. Он был первосвященником и, следовательно, заметным и выдающимся лицом в совете, поэтому угодно было Богу вложить это многозначительное слово именно в его уста, а не в уста кого-то другого, чтобы на это слово было обращено большее внимание или же чтобы невнимательность к нему была более непростительной. Афоризмы выдающихся людей всегда считались достойными особого внимания: В устах царя — слово вдохновенное. Поэтому это вдохновенное слово было вложено в уста первосвященника, чтобы даже его уста подтвердили, что Христос умирает за народ, а не за какую-нибудь неправду в руках Своих. Ему случилось быть первосвященником на тот год, который был определен как год искупленных, год, когда князь Мессия предан будет смерти и не будет (Дан 9:26), и он должен был признать это.
2. Поскольку он был первосвященником на тот год, на тот знаменательный год, в который должно было произойти такое обильное излияние Духа, более обильное, чем когда-либо прежде (согласно пророчеству Иоиль 2:28−29; ср. Деян 2:17), несколько капель этого благословенного дождя упали и на Каиафу, подобно тому как крохи хлеба детей падали со стола и становились достоянием псов (д-р Лайтфут, Lightfoot). Этот год был годом окончания левитского священства, и устами того, кто был на тот год первосвященником, была выражена в неявном виде просьба о передаче священства Тому, Кто не должен был (как делали они на протяжении многих веков) приносить животных в жертву за народ, но должен был принести в жертву Себя Самого и тем положить конец приношениям за грехи. Эту передачу он сделал неосмысленно, точно так, как Исаак дал свое благословение Иакову.
В-третьих, суть его пророчества заключалась в том, что Иисус умрет за народ; это было то самое, о чем свидетельствовали все пророки, которые предвозвещали Христовы страдания (1Пет 1:11), говоря, что смерть Христа должна стать жизнью и спасением Израиля. Под народом Каиафа понимал тех, кто твердо стоял на позициях иудаизма, а Бог имел в виду тех из него, кто должен был принять учение Христа и стать Его последователями, всех верующих, духовное семя Авраама. Смерть Христа, предсказанная Каиафой, привела к краху тех самых национальных интересов, гарантией сохранности которых (как он думал) она должна была послужить и которые она должна была утвердить, ибо эта смерть навлекла на них гнев до конца. И в то же самое время она послужила продвижению тех интересов, к краху которых, согласно ожиданиям Каиафы, она должна была привести, ибо вознесенный от земли Христос привлек всех людей к Себе. Здесь предсказывается великое событие: Иисус должен умереть, умереть за других, не только ради них, но и вместо них, умереть за народ, ибо им первым было предложено спасение через смерть Христа. Если бы весь народ иудейский единодушно уверовал во Христа и принял Его Евангелие, то он был бы не только спасен навеки, но и спасен как нация, сохранен от всех своих бед. Этот источник первым открылся дому Давидову, Зах 13:1. Он умер за этот народ, чтобы весь народ не погиб, но чтобы сохранился остаток, Рим 11:5.
[2] Евангелист дополняет слова Каиафы (ст. 52): не только за народ, как бы уверенно ни представлял он себя любимцем Неба, но чтобы и рассеянных чад Божьих собрать воедино. Заметьте здесь:
Во-первых, за кого умер Христос. Он умер не только за иудейский народ, нет (это было бы для Сына Божьего сравнительно легким делом — возвратить только остатки Иакова и собрать рассеянных Израильтян), Он должен был стать спасением до концов земли, Ис 49:6. Он должен был умереть за рассеянных чад Божьих.
1. Одни понимают здесь под чадами Божьими тех, которые жили в то время и были рассеяны в языческом мире, людей набожных из всякого народа (Деян 2:5), боящихся Бога (Деян 10:2) и чтущих Его (Деян 17:4), прозелитов ворот, служивших Богу Авраама, но не подчинявшихся обрядовому закону Моисея, тех, которые проявляли интерес к естественной религии, но были рассеяны между народами, не имели своих собственных торжественных собраний и никакого особого исповедания, которое объединяло бы их в одно или отличало бы их от всех остальных людей. Христос же умер для того, чтобы соединить всех этих людей в одну великую общность, которая получила бы свое название от Него и была бы управляема Им. Это было воздвижением знамени, к которому все чтущие Бога и заботящиеся о своих душах могли бы прибегнуть и собраться вокруг него.
2. Другие понимают под ними избранных благодатью, которые названы сынами Божьими, хотя еще и не рождены, потому что они предопределены для сыновства, Еф 1:5. Это они рассеяны по определенным местам земли, из всех народов и языков (Откр 7:9), и по определенным родам, от века и до века; во все роды находились боящиеся Его, всех их Он и усмотрел в плане искупления, совершенного Им Своей кровью; за кого Он молился, за тех Он и умер за всех, кто уверует в Него.
Во-вторых, с какой целью, ради чего Он умер за этих людей. Он умер для того, чтобы собрать блуждающих и собрать воедино рассеянных, пригласить к Себе тех, кто был далек от Него, и соединить в Себе далеких друг от друга. Смерть Христа есть:
1. Нечто великое, притягивающее к себе наши сердца. Он для того и был вознесен, чтобы привлечь к Себе людей. Обращение душ есть собрание их воедино к Христу как их начальнику и убежищу, подобное собранию голубей к окнам; Он для того и умер, чтобы собрать их. Своей смертью Он приобрел их для Себя и дар Святого Духа — для них. Его любовь, выразившаяся в том, что Он умер за нас, есть тот сильный магнит, который притягивает к себе и нашу любовь.
2. Нечто великое, представляющее собой центр нашего единения. Он собирает их вместе воедино, Еф 1:10. Они одно с Ним, одно тело, один дух и одно друг с другом в Нем. Все святые всех времен и народов собираются во Христе, подобно тому как все члены соединяются под одной главою и все ветви собираются в один корень. Смерть Христа была той ценой, которой Он приобрел благодать и благоволение Бога в целом для всех святых (Евр 2:11−13), и она же явилась стимулом, побуждающим каждого из них в отдельности к взаимной любви и привязанности, Ин 13:34.
(5) Результатом этих дебатов явилось решение совета предать Иисуса смерти (ст. 53): С этого дня положили убить Его. Теперь они поняли друг друга, и каждый понял сам, что Иисус должен умереть. по-видимому, на этом совете была избрана комиссия, которая должна была заседать de die in diem — ежедневно, с тем чтобы обдумывать это дело, совещаться о нем и принимать предложения для осуществления его.
Примечание. Беззаконие беззаконных созревает постепенно, Иак 1:15; Иез 7:10. Два значительных шага были сделаны ими в осуществлении их отвратительного замысла против Христа.
[1] О чем они прежде думали порознь, в том теперь действовали сообща, и таким образом укрепили руки друг друга в этом нечестии и действовали с большей уверенностью. Обмениваясь мнениями, злые люди утверждают и поощряют себя и друг друга к злым делам; люди поврежденного ума поздравляют себя, видя, что другие думают точно так же; тогда беззаконие, казавшееся прежде неосуществимым, начинает выглядеть не только возможным, но и легко достижимым; vis unita fortior — объединенные усилия производят более эффективные действия.
[2] Для того, что они хотели сделать, прежде им недоставало подходящего повода, теперь же они располагали весьма благовидным предлогом, с помощью которого могли оправдать себя, — если и не снять с себя вину (что меньше всего их заботило), то снять позор и таким образом успокоить если и не личную, то политическую совесть. Так тонко подмечают некоторые. Многие продолжают с великим спокойствием делать зло до тех пор, пока имеют хоть что-то сказать в свое оправдание. Это их решение убить Его, верное оно или неверное, показывает, что весь процесс судебного разбирательства, которому Он подвергся впоследствии, представлял собой не более чем пустую видимость и притворство: они заранее решили, что делать.
(6) Христос после этого скрылся, очень хорошо зная, каково было решение их тайного заговора, ст. 54.
[1] Он перестал открыто появляться: уже не ходил явно между Иудеями, между жителями Иудеи, которых правильно называли иудеями, в особенности жителей Иерусалима; ου περιεπάτει — Он не ходил туда и сюда между ними, не переходил с места на место, проповедуя и творя чудеса так же свободно и открыто, как делал то прежде, но, останавливаясь в Иудее, оставался инкогнито. Так, первосвященники поставили свет Израиля под сосуд.
[2] Он удалился в малоизвестную часть страны, малоизвестную настолько, что едва ли еще где-нибудь можно встретить название того города, в котором Он остановился. Он пошел в страну близ пустыни, как если бы Его изгнали из общества людей или, скорее, как если бы Он Сам пожелал, подобно Иеремии, найти Себе в пустыне пристанище путников, Иер 9:2. Он пришел в город, называемый Ефраим; одни полагают, что это была Ефрафа, то есть Вифлеем, в котором Он родился и который граничил с пустыней Иудейской; другие считают, что это был Ефрон, или Ефраим, упомянутый во 2Пар 13:19. Туда с Ним пошли и Его ученики; они не хотели оставлять Его в одиночестве, как и Он не хотел оставлять их в опасности. Там Он пребывал, διέτριβε — оставался; Он знал, как лучше провести это время уединения в личных беседах, когда не стало возможности проповедовать открыто. Он оставался с учениками Своими, которые стали Его семьей с тех самых пор, как Его выгнали из храма, и Его διατριβαι — беседы на том месте были, вне всякого сомнения, весьма назидательными. Мы должны творить то добро, которое можем, когда не можем творить то добро, которое хотели бы творить. Но почему Христос скрылся? Не потому, что Он устрашился силы Своих врагов или усомнился в Своей собственной силе: Он знал множество способов уберечь Себя от опасности и не отвращался страданий, не был к ним не готов. Он удалился:
Во-первых, в знак Своего негодования на Иерусалим и иудейский народ. Они отвергли Его Самого и Его Евангелие, и потому Он вполне справедливо лишил их как Самого Себя, так и Своего Евангелия. Глава учителей теперь скрывался (Ис 30:20), Его невозможно било увидеть открыто. Это было горестное предзнаменование наступления той густой тьмы, которая вскоре должна была опуститься над Иерусалимом за то, что он не узнал дня своего посещения.
Во-вторых, чтобы сделать тем более неизвинительным безжалостное отношение к Нему Его врагов. Если Его общественная деятельность причиняла им столько беспокойств и считалась опасной для жизни людей, то Он желал испытать, утихнет ли их гнев, когда Он скроется от них; когда Давид убежал в Геф, Саул успокоился и не стал более искать его, 1Цар 27:4. Однако эти беззаконники охотились за жизнью, за драгоценной жизнью.
В-третьих, час Его еще не пришел, и потому Он ушел от опасности, сделав это обычным для людей способом, чтобы дать право рабам Своим и поощрить их бежать от опасности во время гонений, а также утешить тех, кто вынужден оставить полезную деятельность и заживо похоронить себя в уединении и безвестности; ученик не выше учителя.
В-четвертых, Его удаление на некоторое время должно было сделать Его возвращение в Иерусалим, когда час Его придет, тем более замечательным и славным. Это увеличило тот восторг, с которым Его доброжелатели приветствовали следующее Его явление, когда Он торжественно въезжал в город.
(7) Тщательные поиски Христа во время Его отсутствия, ст. 55−57.
[1] Поводом для этих поисков послужило приближение Пасхи, на которую Он должен был прийти согласно обычаю (ст. 55): Приближалась Пасха Иудейская — праздник, который был красным днем их календаря и которого ожидали задолго до его наступления. Это была четвертая и последняя Пасха Христа, считая с того времени, как Он вышел на общественное служение, и можно было справедливо сказать (как во 2Пар 35:18), что не была совершаема такая пасха у Израиля, ибо во время ее Пасха наша, Христос, был заклан за нас. В связи с приближением Пасхи многие из всех частей страны пришли в Иерусалим, чтобы очиститься. Это было либо:
Во-первых, обязательное очищение тех, кто осквернился какой-либо обрядовой нечистотой; они приходили для совершения над ними обряда кропления очистительной водой и других обрядов очищения, согласно закону, ибо они не могли есть пасху, не очистившись, Чис 9:6. Так и мы, прежде чем совершать нашу евангельскую Пасху, должны обновлять свое покаяние и верой омываться в Крови Христа, после чего можем приступать к Божию жертвеннику. Либо:
Во-вторых, добровольное очищение путем поста, молитвы и других религиозных упражнений, в которых многие, более набожные, чем другие, проводили некоторое время перед Пасхой, выбирая для этого Иерусалим по причине наличия в нем храмового служения. Так и мы должны путем торжественного приготовления ставить ограждения вокруг горы, на которой надеемся встретиться с Богом.
[2] Поиски Христа были весьма настойчивыми: говорили друг другу: как вы думаете? не придет ли Он на праздник? (ст. 56).
Во-первых, некоторые считают, что это говорили те, кто желал Ему добра и ждал Его прихода с целью послушать Его учение и увидеть Его чудеса. Те, кто пришел из своих мест с целью очищения, очень желали встретиться со Христом и, имея такую надежду, пришли, возможно, раньше других; стоя в храме, месте их очищения, они спрашивали: слышно ли что нового о Христе? Мог ли кто-нибудь дать им надежду увидеть Его? Если такие люди были, люди самые набожные и больше всего расположенные к религии, проявлявшие таким образом свое почтение к Христу, то это было препятствием для вражды первосвященников и свидетельством против них.
Во-вторых, скорее всего, о Нем расспрашивали Его враги, искавшие возможности наложить на Него руки. Видя, как город начинает наполняться набожными людьми, приходящими из провинции, они удивлялись тому, что не находили Его среди них. Вместо того чтобы помогать приходящим для очищения, как требовали их обязанности, они строили замыслы против Христа. В каком ужасном положении находилась Иудейская церковь, если священники Господни сделались подобными священникам тельцов, стали западнею в Массифе и сетью, раскинутою на Фаворе, и глубоко погрязли в распутстве (Ос 5:1−2), если, вместо того чтобы удалить квасное перед праздником, они сами оказались заквашенными самой худшей злобой! Их вопрос: «Как вы думаете? не придет ли Он на праздник?» — указывает на:
1. Возмутительное осуждение Христа, как если бы Он пренебрегал праздником Господним из страха обнаружить Себя. Если другие, по причине их нечестия, будут отсутствовать, их не осудят; а если Христос отсутствует в интересах собственной безопасности (ибо Бог хочет милости, а не жертвы), то это будет поставлено в упрек Ему, как было поставлено Давиду то, что его место за праздничным столом оказалось незанятым, хотя Саул желал видеть его только затем, чтобы иметь возможность пригвоздить его своим копьем к стене, 1Цар 20:25−27 и далее. Прискорбно видеть, как святые обряды направляются на достижение таких несвятых целей.
2. Боязливое предчувствие того, что они не достигнут своей цели: «Неужели не придет Он на праздник? Если нет, то все наши планы рухнут и все мы погибнем, ибо бессмысленно посылать на поиски Его в провинцию, чтобы схватить Его там».
[3] Правительством было дано строжайшее приказание относительно Его задержания, ст. 57. Великий синедрион выпустил указ, строго обязывающий и требующий, чтобы всякий, кто, будь то в городе или в провинции, узнает, где Он будет (при этом, конечно же, подразумевалось, что Он преступник и скрывается от правосудия), объявил о том для того, чтобы Он был схвачен. Вероятно, этот указ обещал награду всякому, кто поможет найти Его, и предусматривал наказание для укрывающих Его. Таким образом, Он был представлен народу как ужасный опасный человек, преступник, на которого каждый мог поднять руку. Саул также издавал подобный указ о задержании Давида, равно и Ахав — о задержании Илии. Посмотрите:
Во-первых, какими настойчивыми были они в своем преследовании Его и какими неутомимыми в то самое время, когда, если бы у них имелось хоть какое-нибудь сознание своего религиозного долга как служителей, у них обязательно нашлось бы другое дело, которым им следовало заниматься.
Во-вторых, с каким желанием они стремились втянуть в свой грех других людей; всякому, кто мог предать Христа, они внушали, будто он обязан это сделать. Таково было их влияние на людей, обольщенных с наихудшими целями.
Примечание. Нечестивые правители усугубляют свои грехи, делая подданных орудиями своей неправды. Однако, несмотря на этот указ, хотя, несомненно, многие знали, где Он находится, Его влияние на чувства одних и Божья власть над совестью других были таковы, что Он остался незамеченным, ибо Господь скрыл Его.
толкование Мэтью Генри на евангелие от Иоанна, 11 глава