От Матфея 27 глава — Библия — Комментарии Лопухина

1−2. Постановление синедриона о предании Спасителя на суд Пилата. — 3−10. Гибель Иуды. — 11−14. Суд у Пилата. — 15−26. Варавва и осуждение на распятие. — 27−31. Издевательства воинов. — 32−38. Шествие на Голгофу и распятие. — 39−49. Злословия и насмешки. — 50−56. Смерть Иисуса Христа. — 57−61. Погребение Иисуса Христа. — 62−66. Запечатывание гроба и приставление стражи.

Мф 27:1. Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти;

(Ср. Мк 15:1; Лк 22:66).

Относится ли Лк 22 именно ко второму заседанию синедриона, или же к первому, происходившему в ночное время, трудно сказать положительно.

Ввиду сходства Лк 22:66−71 с Мф 26:64−66 и Мк 14:62−64 можно было бы предполагать, что рассказ Луки относится к первому ночному собранию синедриона. Но, с другой стороны, выражение Лк 22:66: «и как настал день», — заставляет относить этот и дальнейший рассказ ко второму, утреннему, заседанию синедриона. На основании показаний евангелистов можно установить только, что было два собрания судей Христа: одно — после полуночи и другое — с наступлением дня, на рассвете. В Мишне Сангедрин процедура суда описывается так. Синедрион уподобляется половине круглого гумна, дабы судьи могли видеть друг друга (т.е. садились полукругом). Два судебных писца стояли перед ними, один справа и другой слева, и записывали слова оправдывающих и слова обвиняющих, и три ряда учеников («талмидим хахамим») сидели перед ними (Сангедрин, IV, 3,4: Талмуд, пер. Переферковича, т. 4, с. 270−271). Каждый знал свое место. В случаях, когда дело шло о жизни и смерти, были предписаны особые формы процедуры и объявления приговора. Судьи должны были сходиться парами, есть поменьше, не пить вина весь день, обсуждать дело всю ночь, а на следующий день вставать рано и приходить в суд. Кто приводил обвинительный довод, тот мог приводить оправдательный довод, но не наоборот. Если находили для подсудимого оправдание, то освобождали его, а если нет, то вставали для счета. Если двенадцать судей оправдывали, а одиннадцать обвиняли, то подсудимый считался оправданным. Но если одиннадцать оправдывали, а двенадцать обвиняли, то этого было недостаточно для произнесения обвинительного приговора, который мог состояться только в том случае, если к числу обвинителей прибавлялось еще два. Так продолжалось до тех пор, пока не следовало или оправдание, или не достигалось нужного большинства для обвинения. Maximum, до которого здесь доходили, было 71 — число членов великого синедриона. Таким образом, для оправдания требовалось простое большинство, но такого большинства не было достаточно для обвинения, нужно было, чтобы число обвиняющих превышало число оправдывающих на два человека (Сангедрин, V, 5: Талмуд, пер. Переферковича, т.4, с. 277). Местные суды заседали обыкновенно во второй и пятый день недели (Кетуб. I, 1). Но всегда ли это соблюдалось синедрионом, неизвестно. В праздники и особенно в субботы не могло быть никакого суда. Так как в уголовных случаях приговор о смертной казни следовало объявлять только через день после судебного заседания, то уголовные дела не могли рассматриваться перед субботой или праздником. Все эти постановления отличались гуманностью. Но они были забыты во время суда над Христом. Обыкновенно собрания синедриона происходили в храме (в зале так называемой «лишкат гагазит» или в других помещениях храма).

«Если при осуждении Иисуса Христа синедрион собрался во дворце первосвященника, то здесь нужно видеть исключение из общего правила, к чему судьи вынуждены были ночным временем, потому что ночью ворота храма запирались». «Других заседаний синедриона во дворце первосвященника нельзя доказать» (Schürer, Geschichte, II, S. 265).

Что второе заседание суда было в доме первосвященника, на это указывает Ин 18:28. О вторичном допросе ничего не известно, может быть, его совсем не было. Заключение указывается только Матфеем — что члены cинедриона положили предать смерти (θανατῶσαι) Иисуса Христа, но ниоткуда не видно, чтобы с самого начала предполагалась именно крестная казнь. Относительно праздничных дней существовали постановления, чтобы в них ничего не делать. Но постановления эти едва ли соблюдались. Покоем была одна суббота, а все остальные праздничные дни не были покоем в собственном смысле. Это видно и из того, что исшествие евреев из Египта не было днем покоя. Евангелия, где сообщается о деятельности врагов Христа, а также лиц, Его погребавших в первый пасхальный день, служат в настоящем случае надежным источником сведений о том, что в Пасху не прекращалась обычная деятельность».

Мф 27:2. и, связав Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю.

(Ср. Мк 15:1; Лк 23:1; Ин 18:28).

По смыслу рассказ синоптиков здесь одинаков. Иоанн добавляет: «было утро; и они (т.е. враги Христа) не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху». Если бы Иоанн закончил свою речь словом «оскверниться», то она была бы вполне понятна, потому что здесь понималосьбы вообще осквернение от язычников. Но его слова «чтобы можно было есть пасху» показывают, что вечером того дня враги Христа предполагали есть пасху. Так как невозможно допустить, чтобы они в данном случае отступили от законных постановлений, предписывавших есть пасху с 14 на 15 нисана, то отсюда выводят, что Сам Христос совершил Пасху с 13 на 14 нисана, т.е. раньше установленного в законе времени. Вопрос об этом очень труден, и его нельзя считать решенным до настоящего времени. Как сказано выше, наиболее вероятное мнение то, что под «пасхой» Ин 18:28 разумеется «хагига», т.е. приносившиеся в течение пасхальной недели мирные пасхальные жертвы. Законы о них изложены в отдельном талмудическом трактате, который так и называется «Хагига» (см. Талмуд, пер. Переферковича, т. 2, с. 513−533). Доказывают, что если бы под «пасхой» Ин 18 понималось вкушение пасхального агнца, то иудеям нечего было бы бояться осквернения, потому что от него при помощи омовений можно было освободиться до вечера. Но вступление в преторию утром в первый пасхальный день и осквернение делали невозможным для членов синедриона приносить мирные пасхальные жертвы («хагига»), которые также назывались пасхой. «Ни один компетентный иудейский археолог не будет отрицать, что песах (пасха) может относиться и к “хагиге”. Мотив же, приписанный членам синедриона Иоанном, подразумевает, что в настоящем случае песах должно было относиться к “хагиге”, а не к пасхальному агнцу».

Слово «связав» показывает, что Спаситель во время ночного суда в собрании синедриона был развязан; теперь же, когда Он был окончательно осужден, Его снова связали, чтобы вести к Пилату. Причина отведения к Пилату заключалась в том, что с того времени, когда Иудея вместе с Самарией и Идумеей была обращена в римскую провинцию (после Архелая), у иудеев отнято было jus gladii (право меча) и jus vitae aut necis (право жизни или смерти). Поэтому члены синедриона не могли сами привести в исполнение своего приговора (это было ultra vires) и должны были представить его на утверждение Пилата. Пилат довольно долго правил Иудеей. Он был пятым прокуратором Иудеи. Филон обвиняет его «во взяточничест ве, насилиях, хищничестве, бесчинствах, оскорблениях, нерассудительных и частых убийствах, бесконечных и невыносимых жестокостях». Сведения о Пилате, сообщаемые в разных местах Иосифом Флавием и в Новом Завете, в сущности согласны с тем, что говорит о Пилате Филон, и показывают, что его характеристика не была написана под влиянием ненависти и раздражения, какие питали иудеи вообще к язычникам, и особенно к прокураторам. Разбираемый стих служит одним из важнейших доказательств, ненамеренно приведенных евангелистами, мысли, что члены синедриона, осудив Христа на смерть, знали, на что рассчитывали, и были уверены в том, что добьются утверждения своего приговора от такого лица, как Пилат. Он был назначен на должность прокуратора императором Тиверием в 12-й год его царствования (26 г. по Р.Х.). До Пилата прокураторами были Копоний, Марк Амбивий, Анний Руф и Валерий Грат. В конце 36 года нашей эры по жалобе самарян, принесенной легату Сирии Вителлию, Пилат был отставлен от должности и послан в Рим для суда. Он прибыл туда вскоре после смерти императора Тиверия и сослан в заточение в Виенну (в Галлии), где, по показанию Евсевия («Церковная история», II, 17), лишил себя жизни в царствование Гая Калигулы. Имя Пилата по-гречески пишется различно: Πειλᾶτος и Πιλᾶτος (Πιλάτος). Предполагают, что Понтий (Πόντιος, Pontius) было его имя, указывавшее на его связь по происхождению или усыновлению с древней самнитской фамилией Pontii, а Пилат — фамилия. Значение слова «Пилат» объясняли по-разному. Одни писали Pileatus — слово это указывало на лицо, носившее pileus или pileum — шапку, делавшуюся из войлока, которая надевалась на рабов, когда их отпускали на свободу (manumissio). Если бы такое производство было правильно, то можно было бы думать, что Пилат происходил от каких-нибудь рабов, отпущенных на свободу. Другие производили фамилию Пилата от pilum — дротик, копье. Но оба эти производства сомнительны, как сомнительно и то, что Пилат не имя, а фамилия (в нашем Символе веры — «при Понтийстем Пилате»: Пилат — имя, а Понтийский — фамилия). Пилат был римским прокуратором Иудеи, Самарии и Идумеи. Прокураторы назначались самим императором, но находились в подчинении у правителя Сирии, или пропретора. По-гречески должность прокуратора называлась ἐπίτροπος — слово, встречающееся в Мф 20:8; Лк 8:3; Гал 4:2. Но в Евангелии Матфея он называется ἡγεμών — «вождь» (Мф 27:2,11,14−15,21,23,27; Мф 28:14); может быть, его так называет и Лука (Лк 20:20).

Мф 27:3. Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам,

О гибели Иуды рассказывается у Матфея и в Деян 1:16−20. Не подлежит сомнению, что в обоих этих местах рассказывается об одном и том же. Но в подробностях оба рассказа совершенно различны. О том, что Иуда возвратил сребренники первосвященникам и старейшинам, бросив их в храме, в Деяниях не говорится. Напротив, сообщается, что Иуда сам купил на эти деньги поле. Показания о смерти Иуды также различны. Согласно Матфею, он удавился; согласно Луке (Деяния) — низринулся, «рассеклось чрево его, и выпали все внутренности его». На основании этих и других различий одни считали или оба рассказа «легендарными», или только рассказ Матфея, или — Луки. Но на самом деле нет никакого реального различия в рассказах Матфея и Деяний. Происхождение разногласия объясняли тем, что ни Матфей, ни Лука, ни другие лица не были, как само собой понятно, свидетелями очевидцами гибели Иуды, и потому в своих рассказах передали только те сведения, какие распространены были в народе. Твердо установлено, что «земля крови» в обоих рассказах есть одно и то же. Столь же достоверно, что апостол Петр в Деяниях словами «неправедною мздою» означает не что иное, как тридцать сребренников, о которых пишет Матфей. Но деньги, которые Иуда некогда тайно присваивал себе из ящика, не могли быть «неправедною мздою». Иуда, вероятно, сам купил землю, как только получил деньги за предательство, в среду или четверг. Но вскоре после того он отказался от своей покупки, еще не уплатив денег. Он принес их к первосвященникам, затем ушел и удавился. Петр, говоря, что Пс 68 исполнился на Иуде, объясняет, каким образом принадлежавшая Иуде земля получила название «земли крови». Он производит название «земля крови», очевидно, от кровавого конца Иуды, а не от денег за кровь, как Матфей. Но оба эти производства не исключают одно другого. Весьма вероятно, что Иуда умер на купленном им поле. Это моглодать повод первосвященникам купить именно то поле, где удавился Иуда.

О значении μεταμέλομαι см. комментарии к Мф 21:32. Μεταμεληθείς и здесь не значит «раскаявшись» «в библейском смысле», а — одумавшись, потому что если бы Иуда действительно раскаялся, то был бы прощен, как и Петр. Слово μεταμεληθείς имеет здесь особенный смысл. Когда Иуда увидел, что Спаситель осужден на смерть, то не раскаялся, не почувствовал сожаления, а только потерял последнюю надежду. На самом деле ему не удалось пристать к первосвященникам и их партии. Дело было сделано, и Иуда, из учеников Христа, стал теперь врагам Христа совершенно не нужен. С другой стороны, ученики Христа после поступка Иуды также не могли возвратить его в свою среду. Таким образом, Иуда остался наедине с самим собой и своими деньгами. Он почувствовал себя одиноким в этом мире, и это одиночество было страшно. У него не было друзей. При таких обстоятельствах преступление Иуды могло принимать в его глазах все более и более чудовищные размеры, начало казаться ему таким, каким действительно было, без всяких прикрас, перетолкований и оправданий в смысле практической пользы и необходимости. Перед совершением всякого греховного деяния оно всегда представляется с привлекательной стороны, иначе не было бы и поводов ко греху и люди обходились бы без него. До предательства Иуда мог рассматривать свое деяние не иначе, как с его приятных сторон; это были нажива и расположение важных и влиятельных лиц — воображение Иуды рисовало все это в самом розовом и привлекательном свете. Тогда не было нужды, если от удовлетворения алчности Иуды кто-нибудь может пострадать. Он решился на преступление и совершил его. Но как только оно было совершено, вся привлекательность его мгновенно исчезла и остался один только смрад. «Дорога, улицы, народ — все, казалось, свидетельствовало против Иуды и за Христа». Христос был теперь осужден на смерть и предан Пилату. От Него Иуда не получал никаких обид; все, сказанное ему Христом, клонилось только к назиданию и исправлению предателя. Он начал раздумывать обо всем этом (μεταμεληθείς) и почувствовал, в каком ужасном положениион теперь находился. Для Иуды сделался весь его душевный смрад невыносим, он препятствовал даже его действительному покаянию. Что делать? Полученные им сребренники его тяготили, и он решился с ними расстаться. Но как? Раздать эти деньги нищим? Это он мог бы сделать, если бы действительно жалел нищих. Но какая от этого была бы польза? Нищие получили бы деньги и ушли от Иуды. Преступники обыкновенно мало думают о благотворениях. Вся привлекательность благотворения исчезает, когда оно совершается при помощи неправильно приобретенных средств. Иуда счел за лучшее возвратить деньги тем, от которых они были получены. Этим хоть сколько-нибудь можно было скрасить преступление, совершенное предателем, и оно, по крайней мере, могло бы получить вид бескорыстного деяния. Глагол ἔστρεψεν тот же, как у Семидесяти Ис 38— здесь значит возвращать что-нибудь, свое обращать назад; в других случаях обыкновенно употребляется ἀποστρέφειν.

Мф 27:4. говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам.

Sic in inferno quoque sentient damnati (так в аду будут чувствовать осужденные). Иуда явился к первосвященникам и старейшинам, повидимому, первоначально с простым предложением взять назад деньги. Он держал их в своих руках. В качестве основания для их возврата он выставлял свой грех, заключавшийся в том, что он предал на смерть ни в чем не повинного Христа. Нет никаких следов, чтобы это покаяние Иуды было вполне искренним. Он говорит так, как обыкновенно говорят люди, называющие себя грешными, но на деле вовсе не думающие ни о покаянии, ни об исправлении. На глазах Иуды совсем незаметно тех слез, которыми обливался Петр. Не найдут ли лица, сами принимавшие участие в осуждении Христа, каких-либо средств, чтобы своим перстом, смоченным в воде, хотя бы сколько-нибудь охладить внутреннее пламя, сжигавшее теперь все внутренности Иуды? Но он встретил здесь только холодное, безучастное отношение и к себе, и к своему делу, равнявшееся полному презрению. Враги Христа нисколько не раскаивались в том, что предали Его Пилату. Так должны были думать и все, причастные к этому делу, в том числе и Иуда. Если же он теперь думает иначе, видит ясно, что поступил не так, как, по его мнению, следовало бы поступить, то до этого первосвященникам и старейшинам нет никакого дела. Он должен сам позаботиться (σὺ ὄψῃ — ср. 1 Цар. 25:17; Деян 8:15) о том, как выпутаться из затруднительного положения, в которое сам себя поставил, а не кто-нибудь другой. Никто не принуждал его к предательству. Если бы он не поспешил с ним, то все равно Христа можно бы было взять и после праздника. Тогда вышло бы, может быть, даже лучше. А теперь как много народного шума! Участие Иуды во взятии Христа было излишне, бесполезно, потому что Ему все равно нельзя было спастись, когда великий синедрион высказался за Его смерть. Иуда — только маленький человечек, ничтожная спица в огромной колеснице, слабая пружина в заведенной машине. Иуда почувствовал, что сделал проклятое дело, и ему не оставалось ничего больше, как только насильственно покончить с собой. В законе сказано было: «проклят, кто берет подкуп, чтобы убить душу и пролить кровь невинную! И весь народ скажет: аминь» (Втор 27:25). (Ср. 1 Мак. 1:37; 2 Мак. 1:8.)

Мф 27:5. И, бросив сребренники в храме, он вышел, пошел и удавился.

Страшное раздражение и негодование отразилось на лице Иуды после спокойных, но язвительных слов, сказанных ему первосвященниками и старейшинами. Его раздражение выразилось в том, что он, держа в руках все тридцать сребренников, бросил их через стену, отделявшую в храме двор мужчин от двора священников, бросил с такой силой, что все они или некоторые из них долетели или докатились по мраморному полу до самого храма, до самых его дверей. Затем Иуда быстро удаляется неизвестно куда — в уединение (ἀνεχώρησεν) — и, придя на сторгованную им землю, снимает с себя длинный ремень, которым было опоясано его тело, привязывает его к какому-то дереву и удавливается (ср. 2 Цар. 17:23). Бездыханное тело Иуды сначала висело на дереве, потом сорвалось, низринулось со стремнины и разбилось так, что внутренности его выпали (Деян 1:18).

Как ни прост сам по себе этот рассказ, в нем, независимо от Деян 1 и сл., встречаются значительные трудности. Прежде всего, вопрос о месте, где Иуда бросил сребренники. Оно называется ναός — храм. Слово это часто встречается в Новом Заветеи в буквальном, и в переносном (например, 1 Кор. 3:16) смысле. Там, где оно употребляется в буквальном смысле, нужно понимать только храм, соответствовавший скинии, а не места и дворы около храма (см. Мф 23:35; 27:51). Но в таком случае возникает вопрос, каким образом Иуда мог проникнуть в самый храм, т.е. в притвор или во святилище, когда вход туда был доступен только одним священникам? Отвечая на это, Цан и другие принимают, что под ναός здесь нужно понимать не собственно храм, а все τό ἱερόν, т.е. все храмовые постройки. В таком более широком значении слово встречается у Иосифа Флавия. Некоторые думают, что Иуда принес сначала деньги в дом Каиафы и даже Пилата — в преторию, где находились члены синедриона, обвинявшие Христа, и так как они не захотели там принять денег, то ушел в храм и бросил деньги там. Гораздо вероятнее представленное выше мнение, что это был не сам храм в собственном смысле, а храм вместе с двором священников, как в Мф 23:16,21,35; Мф 26:61. Иуда, таким образом, бросил деньги во двор священников.

Далее представляется вопрос, каким образом в храме были первосвященники (ἀρχιερεῖς) вместе со старейшинами, когда они были заняты судом над Иисусом Христом у Пилата? По мнению Августина, Иуда принес деньги в храм после трех часов вечера в пятницу, когда Христос умер на Кресте, и священники после того заняты были богослужением. Другие объясняли дело тем, что не все члены синедриона были у Пилата и что часть их (может быть, даже для наблюдения за порядком в храме) осталась в храме. Некоторые думают, что Иуда встретил первосвященников и старейшин в храме, когда Христа отвели к Ироду.

В конце же концов все-таки трудно сказать, когда была смерть Иуды, в тот ли самый день, когда умер Христос, или несколько позже. Евангелист, по-видимому, приурочивает его смерть ко времени раньше смерти Самого Христа».

Мф 27:6. Первосвященники, взяв сребренники, сказали: непозволительно положить их в сокровищницу церковную, потому что это цена крови.

Таким образом, деньги оказались опять в руках первосвященников. Они отдали их за неповинную кровь, так сказать, купили ее на них, и эти деньги к ним возвратились. Тут, может быть, символический смысл: невинную кровь нельзя купить ни за какие деньги. Она проливается без убытка, без материального ущерба со стороны лиц, ее проливающих. Деньги сами по себе не были нечистыми, но их не должно было класть в храмовую сокровищницу по аналогии с Втор 23:18. Подобрав деньги, враги Христа начали рассуждать о том, на какое дело их употребить. Они, очевидно, принадлежали храму. Из храма Божия они были взяты и в храм возвратились. Но это была «цена крови», т.е. цена за кровь. Поэтому их нельзя было опустить в «корвану». Слово «корвана», как показывает Шюрер (Geschichte, II, S. 25), — арамейское (как авва, гаввафа, акелдама, голгофа, эффафа и пр.), сделавшееся народным во время Христа. Термин этот не встречается в раввинских писаниях. Слово означает, собственно, жертвенный дар, но здесь — храмовую сокровищницу.

Мф 27:7. Сделав же совещание, купили на них землю горшечника, для погребения странников;

Может быть, выражение «из них» (ἐξ αὐτῶν; в русском переводе — «на них») здесь не показывает, что были истрачены только тридцать сребренников и что земля горшечника стоила ровно столько. Может быть, она стоила несколько более, так что начальники храма прибавили еще денег для ее покупки. Куплена была известная жителям Иерусалима земля горшечника. На нее, может быть, указывал Иеремия (Иер 18:2; 19:2,19:6−7). Место это находилось на юге от Иерусалима и отделялось от него долиной Гинном. Оно около 90 футов в длину и 45 в ширину. До начала XVIII века там погребались странники. Нельзя определить с точностью, для кого предназначалось кладбище, для погребения ли пришлых иудеев, или же язычников. Вероятнее — первое.

Мф 27:8. посему и называется земля та «землею крови» до сего дня.

Жители Иерусалима назвали эту землю горшечника на своем наречии (арамейском) «акелдама», т.е. «землею крови». И в настоящее время еще показывают около Иерусалима на северном отроге горы злого совещания землю крови. Иерусалимские горшечники и теперь добывают глину из окрестностей этого местечка.

В некоторых кодексах вместо «называется» — «была названа» (ἐκλήθη). Это выражение показывает, конечно, что прошло значительное время между событием и написанием Евангелия Матфея. Ἐκλήθη — testimonium publicum rei factae.

Мф 27:9. Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: и взяли тридцать сребренников, цену Оцененного, Которого оценили сыны Израиля,

Мф 27:10. и дали их за землю горшечника, как сказал мне Господь.

Приведенных евангелистом слов у пророка Иеремии нет. Они встречаются у Захарии (Зах 11:12−13). Для объяснения, почему здесь поставлено имя Иеремии вместо Захарии, предложено было множество догадок. Думали, что здесь просто ошибка евангелиста; что цитата заимствована из какого-нибудь тайного произведения Иеремии, где так именно и было написано, как у евангелиста (esse aliquam secretam Ieremiae scripturam in qua scribitur — Ориген). Иероним читал в какой-то еврейской книге, принесенной ему одним евреем, принадлежавшим к назарянской секте, что то, что здесь написано, встречается слово в слово (ad verbum) в одном апокрифе Иеремии. Но, несмотря на это свидетельство, Иерониму кажется, что текст взят скорее из Книги пророка Захарии. С этим мнением Иеронима согласен Евфимий Зигавин, который говорит: «В читаемой книге Иеремии этого не написано. Итак, конечно (λοιπὸν οὖν), об этом рассказывается в апокрифе его (ἐν τῇ ἀποκρύφῳ αὐτοῦ ἱστόρηται)». Слово λοιπόν показывает, что Зигавин не имел точных сведений об этом деле. Слово Ἱερεμίου считали неподлинным, указывали на подобную же неточность в речи Стефана (Деян 7:4,16) и у Марка (Мк 2:26). Доказывали, что имя Иеремии стояло первым в книге пророков, и потому его именем называлась и Книга пророка Захарии; что главы 9−11 пророка Захарии были написаны гораздо раньше времени Захарии (на основании внутренних признаков) и прежде вавилонского плена и что слова, произнесенные Иеремией, были помещены в книге Захарии, потому что передавались устно до времени Захарии и вошли в его книгу; что пророчество Захарии в главных его частях есть повторение пророчества Иеремии (Иер 18−19), и потому Матфей, называя Иеремию, указывает на первоначального автора пророчества; что здесь была ошибка не евангелиста, а простая описка переписчиков, которые заменили имя Иеремии именем Захарии вследствие сходства этих имен (в сокращении Ζριου и Ἱριου, т.е. Захарии и Иеремии). Переводили выражение евангелиста так: «тогда сбылось реченное через Иеремию и пророка». Самое простое объяснение то, что мысль евангелиста сосредоточивается на покупке земли у горшечника. Так как об этой земле говорится только у пророка Иеремии, то евангелист и поставил его имя в заглавии своей цитаты, а из слов Захарии взял только «тридцать сребренников», изменив остальные выражения Захарии так, что они в цитате евангелиста сделались совершенно неузнаваемы. Этим объясняется, почему слова Захарии: «брось их, т.е. сребренники, в сокровищницу дома Господня» (в русском Синодальном переводе Зах 11— «горшечника»), через легкое изменение еврейских букв переделаны у евангелиста в «землю горшечника» (εἰς τὸν ἀγρὸν τοῦ κεραμέως).

Ἔλαβον у Матфея можно переводить: «я взял» и «они взяли». У «Семидесяти» Зах 11 иначе — первое лицо единственного числа: «я взял». Правильный перевод: «они взяли».

Цену Оцененного — magna vis verborum. У Семидесяти в указанном месте Захарии этих слов нет. В еврейском речь ироническая, которую переводят: «отличная цена, в какую они оценили Меня!» Ἀπὸ υἱῶν Ἰσραήλ должно связываться ἐτιμήσαντο, а не с ἔλαβον и τοῦ τετιμημένου.

«Дали» в греческом читают поразному: ἔδωκαν (дали) и ἔδωκα (дал). Правильнее первое чтение, и в соответствие с ним и ἔλαβον следует также принимать за множественное число.

Реальный смысл слов евангелиста понятен. Первосвященники и старейшины взяли деньги, за которые куплена была ими невинная кровь, — тридцать сребренников, которые были ценой Оцененного Христа, «Которого оценили Его сыны Израиля», и употребили эти деньги на покупку «земли крови», принадлежавшей горшечнику. В этом случае исполнилось пророчество Иеремии, сказанное царям иудейским и жителям Иерусалима.

Мф 27:11. Иисус же стал пред правителем. И спросил Его правитель: Ты Царь Иудейский? Иисус сказал ему: ты говоришь.

(Ср. Мк 15:2; Лк 23:3; Ин 18:33−37).

Синоптики пропускают рассказ Иоанна (Ин 18:28−32). У Луки (Лк 23:2) допрос у Пилата начинается с обвинения, высказанного «множеством», в том, что Спаситель развращает народ и запрещает давать подать кесарю. Дальнейшее обвинение, что Он называет Себя «Христом Царем», дает ближайший повод Пилату спросить Христа о том, Он ли Царь Иудейский. У Иоанна (Ин 18:33−37) все это изложено гораздо подробнее, чем у синоптиков. По римским законам nocens nisi accusatus fuerit, condemnari non potest (невинный, если не будет обвинен, не может быть осужден). Вопрос Пилата основывался на том, что Христа обвиняли в присвоении Себе мессианского достоинства. Если Мессия стоял перед Пилатом теперь связанным и в уничиженном виде, то это не препятствовало Пилату предложить Ему вопрос: «Ты ли Царь Иудейский?» Здесь предполагается, что Обвиняемый когда-то действительно объявлял Себя Царем Иудейским, но Его попытки приобрести Себе царство были неудачны. Вместо царского престола Он был схвачен, связан и приведен на суд. Но, несмотря даже на это, Он, может быть, и теперь продолжает держаться прежнего Своего мнения о Своем собственном высоком достоинстве. Если Его освободить, то Он опять, вероятно, объявит Себя Царем. Христос отвечает Пилату почти так же, как Он ответил прежде Каиафе: «ты говоришь» (Мф 26:64). Но там прошедшее время — «ты сказал» (σὺ εἶπας), здесь — настоящее (σὺ λέγεις). Там — в ответ на заклятие, здесь — на простой вопрос. Там — в ответ на вопрос о достоинстве Сына Божия, здесь — о царском достоинстве. Но если вопрос, предложенный Пилатом, был естественен и понятен, то ответ Христа по крайней мере был необычен. Кто, будучи связан и приведен на суд, стал бы говорить, что он — царь? Нам теперь понятно, что царское достоинство Христа заключалось в Его уничижении и что Он говорил совершенно точно и правильно, нисколько не преувеличивая. Но тогда это не было понятно ни Пилату, ни лицам, его окружавшим. Ответ Христа не был двусмыслен, но был прямым утверждением Его царского достоинства. Он не заключал в себе такого смысла: ἐγὼ μέν τοῦτο οὐ λέγω, σὺ δὲ λέγεις (Я этого не говорю, а ты говоришь). Ср. Ин 18:37, где также σὺ λέγεις. К сообщению синоптиков Иоанн (Ин 18:34−38) прибавляет рассказ о том, как разъяснилось для Пилата, в каком смысле Спаситель называл Себя Царем. Он Царь не земной, а небесный. Он пришел не для внешнего мирского владычества над людьми, а чтобы свидетельствовать об истине. Пилат понял, что это просто какой-то заблуждающийся человек. И не только из этих слов. На основании некоторых данных можно предполагать, что Пилату была известна раньше личность и деятельность Спасителя (Мф 27:18; Мк 15:10). Не могло быть, чтобы ему ничего не известно было, например, о входе Христа в Иерусалим. Во всем этом Пилат не видел никаких признаков стремления Христа приобрести Себе царское достоинство. Поэтому Пилат закончил свой допрос полным оправданием Спасителя: «я не нахожу никакой вины в этом человеке» (Лк 23:4; Ин 18:38).

Мф 27:12. И когда обвиняли Его первосвященники и старейшины, Он ничего не отвечал.

(Ср. Мк 15:3).

Допрос Пилата, хотя и краткий, окончился. Дальнейшее уже можно не относить, собственно, к формальной римской судебной процедуре. Это простой, обыкновенный разговор, какой бывает во всяких судах между судьями и публикой по окончании формального заседания и произнесении приговора. Иудеи, очевидно, не были довольны приговором Пилата и начали возводить на Христа новые обвинения. В чем они состояли, ничего неизвестно. Но видно, что Пилат не придавал им никакого значения, он не считает нужным даже разбирать их. Марк замечает только, что первосвященники обвиняли Его во многом (πολλά). Спаситель ничего не отвечал на эти обвинения.

Классическое ἀπεκρίνατο редко в Новом Завете.

Мф 27:13. Тогда говорит Ему Пилат: не слышишь, сколько свидетельствуют против Тебя?

(Ср. Мк 15:4).

В словах Пилата слышится ирония над обвинителями и их обвинениями. Очень много было обвинений, но ни одно из них никуда не годилось. Такие обвинения могли представлять только иудеи, и они одни. Разговаривая с ними, Пилат обращается и ко Христу, предлагая Ему ответить на обвинения. Все дело имеет, по-видимому, пока сравнительно спокойный вид. Может быть, в это время писался приговор».

Мф 27:14. И не отвечал ему ни на одно слово, так что правитель весьма дивился.

(Ср. Мк 15:5).

Христос ничего не отвечал Пилату на новые обвинения. Хотя этого и не требовалось по закону, но Пилат весьма дивился молчанию Христа. В это время, вероятно, все более и более увеличивалась народная толпа. О дальнейших событиях встречаем подробный рассказ только у одного Луки (Лк 23:5−16). Из новых обвинений было видно, что Христос «возмущает народ, уча по всей Иудее, начиная от Галилеи до сего места» (Лк 23:5). Слово «Галилея» дает повод Пилату спросить, не из Галилеи ли Он, и затем отправить Христа к Ироду на суд. Ирод отсылает Христа обратно к Пилату.

Мф 27:15. На праздник же Пасхи правитель имел обычай отпускать народу одного узника, которого хотели.

(Ср. Мк 15:6; Лк 23:17; стих этот у Луки считается неподлинным).

Слова Пилата, изложенные у Луки (Лк 23:13−16), не удовлетворили народ. Чувствуется, что его охватывает все большее и большее раздражение и жажда крови. Пилат видит, что дело может иметь серьезные последствия, каких он не предвидел, и потому решается на новый шаг. Существовал обычай отпускать народу во время праздника Пасхи одного узника, какого потребуют. Насколько было древнее такое обыкновение, совершенно неизвестно. В Талмуде не встречается никакого намека на этот обычай. У римлян было нечто подобное, но сообщения об этом весьма кратки и неясны. У греков узники освобождались в праздники Деметры или в т.н. фесмофории. Одинаковое выражение Матфея и Марка κατὰ δὲ ἑορτήν, которое можно перевести «ради праздника» или «для праздника» (сло́ва «Пасхи», прибавленного в русском переводе, нет в подлиннике), показывает, что этот обычай соблюдался вообще по праздникам, а не во время одной только Пасхи. Отпущение одного узника на Пасху напоминало об освобождении евреев из Египта (id congruebat liberationi ex Aegypto). Пилат ухватился за эту мысль, чтобы освободить Иисуса Христа. Тут было нечто подобное тому, что бывает и у нас, когда преступники освобождаются по манифестам. Пилат мог бы в настоящем случае употребить власть. Но, как и обыкновенно бывает, его запятнанная совесть делала его слабосильным и он не имел воли, чтобы воспротивиться толпе, которая все более и более приходила в ярость.

Мф 27:16. Был тогда у них известный узник, называемый Варавва;

(Ср. Мк 15:7−8).

Рассказ Марка подробнее, чем у Матфея. Марк сообщает, что Варавва имел сообщников, которые во время мятежа совершили убийство.

Слово εἶχον в русском не выражено: «они имели». В Вульгате это слово поставлено в единственном числе и относится к Пилату: «он имел» (habebat autem tunc vinctum insignem). Правильнее первое чтение, а чтение Вульгаты не доказывается уверенно. Множественное число «имели» или «у них был» не значит, впрочем, что Варавва находился во власти иудеев, а не Пилата. Из дальнейших слов Пилата видно, что Варавва находился именно в его власти. Но вместе с тем и ясно, что этот узник был иудеем и вышел из народа. Перемена «у них» на «у него» была, очевидно, корректурой. Варавва находился втемнице именно в то время (τότε), когда Иисус Христос был на суде у Пилата. Это был разбойник «замечательный» (ἐπίσημος) или даже знаменитый — latro notissimus, summo scelere insignis. Так же Иоанн Златоуст: «Евангелист не просто сказал: имели разбойника, но разбойника известного, знаменитого по своим злодеяниям, совершившего бесчисленные убийства». Здесь может быть некоторое преувеличение, потому что у Марка (Мк 15:7) и Луки (Лк 23:19) говорится только об одном убийстве Вараввы. Трудно сказать, подлинно ли его другое имя, одинаковое с именем Христа, Иисус, прибавленное у Матфея в нескольких кодексах, и между прочим, в Сиро-синайском. «Во многих кодексах, — говорит Ориген, — не говорится, что Варавва назывался также Иисусом, и это, может быть, правильно — именем Иисус не должен был называться ни один из злодеев». Одни думают, что имя Вараввы Иисус неподлинно. Другие, напротив, утверждают, что если Ориген нашел имя Иисус во многих списках, то это и составляет почти решительное доказательство его подлинности. Вероятнее, однако, думать, что оно неподлинно. Варавва значит «сын отца» («вар» — сын и «авва» — отец). Иероним объясняет — «сын учителя».

Мф 27:17. итак, когда собрались они, сказал им Пилат: кого хотите, чтобы я отпустил вам: Варавву, или Иисуса, называемого Христом?

(Ср. Мк 15:9; Ин 18:39).

У Мк 15 добавляется, что сам «народ» (ὄχλος), вероятно, в ответ на предложение Пилата, «начал кричать и просить Пилата о том, что он» (в нескольких кодексах прибавлено «всегда») «делал для них», т.е. отпустить ради праздника одного узника. Так как у Марка просьбу предлагает народ и Пилат отвечает ему, то, соответственно с этим, мы можем относить у Матфея в данном стихе αὐτῶν не к членам синедриона, а к народу, т.е. к тому же ὄχλος, о котором упоминается в 15-м стихе. Но, выслушав просьбу, Пилат сам, вероятно, выбрал Варавву. Если, как видно из Евангелий, Пилат хотел при помощи этого шага освободить Христа, то трудно думать, чтобы он указал здесь на такое лицо, которое могло бы, по его мнению, быть освобождено народом. Отсюда ясно, что Варавва не был, как думают, политическим преступником, защищавшим права народа против римлян. Это был простой разбойник, опасный для человеческого общества».

Мф 27:18. ибо знал, что предали Его из зависти.

(Ср. Мк 15:10.)

Весь этот рассказ предполагает, что Пилату раньше известны были личность и деятельность Христа. Он знал и об отношении к Нему Его врагов, о том, что они «предали Его из зависти» («ненависти», «нерасположения», «недоброжелательства»). Так как народ только после присоединился к членам синедриона, то думают, что παρέδωκαν («предали») относится здесь именно к ним, а не к народу.

Мф 27:19. Между тем, как сидел он на судейском месте, жена его послала ему сказать: не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него.

Когда возник вопрос о Варавве, Пилат сидел на своем судейском месте. Жена Пилата прислала ему сказать о своем сне. В древние времена республики женам правителей не дозволялось сопровождать своих мужей в провинции, но впоследствии эти законы были смягчены, и обычай брать жен установился со времени Августа. Кто была и как называлась жена Пилата, об этом не имеется совершенно достоверных сведений. По преданию, она называлась Прокла или Клавдия Прокула и причислена Греческой Церковью к лику святых (27 октября; в месяцеслове архиепископа Сергия она значится во втором указателе, где поименованы лица, не признаваемые несомненно святыми). Достоверно только, что она или видела раньше Христа, или знала о Нем. Сон жены Пилата, согласно одним, был от Бога, согласно другим — от диавола. В первом смысле высказываются Ориген, Афанасий, Иоанн Златоуст, !Феофилакт, Евфимий Зигавин, !Августин и другие.

Мф 27:20. Но первосвященники и старейшины возбудили народ просить Варавву, а Иисуса погубить.

(Ср. Мк 15:11.)

Это было, вероятно, в то время, когда Пилат сидел на судейском месте. Первосвященники и старейшины переговаривались с окружавшим их народом и убедили (ἔπεισαν) его просить Варавву, а Иисуса Христа погубить.

Мф 27:21. Тогда правитель спросил их: кого из двух хотите, чтобы я отпустил вам? Они сказали: Варавву.

(Ср. Лк 23:18−19; Ин 18:40.)

В предыдущем стихе сообщалось только о разговорах первосвященников и старейшин с народом. Не видно, чтобы они что-нибудь говорили Пилату. Но, может быть, до него с разных сторон донеслись слухи, что народ будет требовать именно Варавву. Отсюда ἀποκριθείς — «отвечая». Буквально: «отвечая же, правитель сказал им». Это значит, что Пилат, услышав неясные и неопределенные выкрики, хотел удостовериться точно, кого именно народ желает освободить. Или же можно объяснять так, что Пилат ждал несколько времени и предложил свой вопрос только тогда, когда увидел, что иудеи готовы дать ответ.

Мф 27:22. Пилат говорит им: что же я сделаю Иисусу, называемому Христом? Говорят ему все: да будет распят.

(Ср. Мк 15:12−13; Лк 23:20−21.)

«Ему» после «говорят» нет во многих кодексах. Из сообщений евангелистов не видно, чтобы раньше речь шла о кресте. Народные начальники желали только казни Иисуса Христа, о чем и просили Пилата, но сомнительно, желали ли они именно крестной казни. Если бы они желали ее раньше, то для нас не вполне понятен был бы вопрос Пилата, что же ему делать с Иисусом, называемым Христом. Заявления народа о крестной казни послышались как-то внезапно и неожиданно. Рассказ, по-видимому, не полон, и в нем не сказано некоторых мелких подробностей. Может быть, из слов Пилата или же из слухов о содеянных раньше Вараввою преступлениях народу было известно, что Варавва должен быть осужден именно на крестную казнь. Crucem meritus erat Barabbas. Напоминание Пилатом народу о Варавве сразу же изменяет все положение дел. Если не просить об освобождении Вараввы, то он будет распят. Лучше его избавить от такой казни. Пусть Иисус, называемый Христом, вместо него примет крестную казнь! Пусть именно Он будет распят вместо Вараввы! И, таким образом, крик «да распнется» начал повторяться возбужденной и разъяренной толпой, которая свирепела все больше и больше под влиянием первосвященников и старейшин.

Слово σταυρωθήτω (да распнется) на еврейском — краткое, страшное и возбудительное — начало проноситься с одного конца до другого среди возмущенной толпы. Кричали πάντες οὐκ οἱ ὄχλοι μόνοι, καὶ οἱ πρεσβύτεροι (все, не только народы, но и первосвященники и старейшины, — Зигавин).

После ποιήσω («сделаю») два винительных τί и Ἰησοῦν τὸν λεγόμενον Χριστόν; такие обороты свойственны греческой речи (ср. Ксенофонт «Киропедия», 3,2, 15 — οὐδεπώποτε ἐπαύοντο πολλὰ κακὰ ἡμᾶς (вместо ἡμῖν) ποιοῦντες).

Мф 27:23. Правитель сказал: какое же зло сделал Он? Но они еще сильнее кричали: да будет распят.

(Ср. Мк 15:14; Лк 23:22−23.)

Лука рассказывает здесь подробнее других синоптиков. Он сообщает о продолжении «великого крика» и о том, что крик народа и первосвященников «превозмог» (κατίσχυον) Пилата. Эти крики привели Пилата в большое смущение. Он не нашел никакой вины в Подсудимом. Он готов был отпустить Его. Жена Пилата прислала сказать ему, чтобы он ничего худого не делал Праведнику. И вдруг крест! Даже жаждавший крови и жестокий Пилат был изумлен. «Какое же зло (что худое — κακόν) сделал Он?» Но теперь частые обвинения и рассуждения прекращаются и все сильнее и сильнее слышится стихийное требование креста. Вопрос Пилата остается без ответа и даже заглушается громким стихийным воплем: «да будет распят». Так необдуманное предложение Пилата о Варавве вызвало страшный взрыв.

Мф 27:24. Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы.

Рассказа об этом нет у других евангелистов. Поэтому причины такого поступка Пилата не вполне ясны. Вероятнее всего объясняют дело тем, что народные крики заглушали его речь. Тогда Пилат прибегает к наглядному способу объяснения, который был понятен иудеям. Можно предполагать, что когда Пилату подали воды, то в толпе сразу же воцарилось молчание, как это обыкновенно бывает при обращении к наглядным разъяснениям. Толпа не знала, что будет дальше и на мгновение притихла, так что объяснительные слова Пилата могли быть слышны всем.

Οὐδὲν ὠφελεῖ — подлежащее (не выраженное) «он», а οὐδέν — винительный падеж (ср. Ин 12:19). Поэтому буквальный перевод: «он не помогает ничему, т.е. ничего не может достигнуть вследствие народного шума, и его возражения только увеличивают этот шум и смятение. Пилат умывает руки на виду, пред всем народом».

«В крови Праведника Сего» — слова «Праведника» нет в кодексах BDabff, Сиро-синайском и у Оригена, но оно встречается во многих других кодексах, между прочим в Синайском и Пешитте. Вероятнее чтение: ἀπὸ τοῦ αἵματος τούτου, т.е «в крови этой». В греческом слово ἀθῷος употребляется без предлога ἀπό, и евангельское выражение ἀθῷος ... ἀπό... есть гебраизм, причем ἀπό соответствует еврейскому слову «мин» (от).

«Смотрите вы» — formula rejiciendi — формула отрицания, отвержения; лучше переводить будущим временем: не «смотрите вы», а «вы увидите» (в славянском переводе правильно — «вы узрите»; в Вульгате — vos videritis; в немецком переводе — ihr werdet zusehen; но у Лютера повелительное — sehet ihr zu). Пилат хочет сказать, что народ увидит его невиновность.

Подлинность этого стиха некоторыми подвергается большим сомнениям. Обычай омовения рук «для очищения от смерти» существовал и у язычников, но у них омовения совершались после смерти. То омовение, которое совершено Пилатом, было чисто иудейским обычаем, который основывался на Втор 26:6−8 (ср. Талмуд, трактат Сота IX, 6; Пс 25:6; 72:13). Слова Пилата — почти буквальное повторение 2 Цар. 3:28. «Чтобы римский правитель так сильно усвоил себе иудейский способ выражения и образный язык — это невероятно, и еще невероятнее то, что он так немужественно отклоняет от себя ответственность за произнесенный приговор». Но предполагать, что Пилат совершенно был незнаком ни с какими иудейскими обычаями, также невероятно, тем более что у него жена была, может быть, иудеянка или иудействующая (в Евангелии Никодима, гл. 2, Пилат говорит иудеям: οἴδατε ὅτι ἡ γυνή μου θεοσεβής ἐστιν, καὶ μᾶλλον ἰουδαΐζει σὺν ὑμῖν. Λέγουσιν αὐτῷ. Ναί, οἴδαμεν — вы знаете, что жена моя благочестива и много иудействует с вами. Говорят ему: да, знаем). Но если даже не предполагать всего этого, то и в таком случае нельзя утверждать, что Пилат не мог совершить омовения пред народом. Это — такой акт, который мог быть совершен всяким. Омовение Пилата не настолько соответствует Втор 21:6 и сл и 2 Цар. 3:28, чтобы говорить, что Пилат действовал на основании законного предписания или повторял библейские выражения. Самое вероятное предположение то, что он в настоящем случае применился к иудейским обычаям, о которых ему было известно. Что касается «ответственности», то Пилат, по-видимому, о ней пока не думает, потому что крестная смерть Христа, по крайней мере, в глазах Пилата пока еще не была окончательно решена.

Мф 27:25. И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших.

По иудейскому обычаю, судьи, когда определили смертную казнь, в знак того, что они произнесли правильный приговор и будут нести ответственность за смерть осужденного, возлагали руки на его голову и говорили: «кровь твоя на голове твоей» (2 Цар. 1:16; ср. Мф 23:35; Деян 18:6; Иер 2:35). Иудеи же хотели сказать, что если Христос будет распят, то они принимают на себя ответственность за Его казнь, — и не только они, но и дети их пусть за нее отвечают. Понятно, что эти слова первоначально были сказаны не всеми присутствовавшими, а лишь некоторыми и только затем начали раздаваться среди взволнованной толпы. Может быть, одни говорили: τό αἷμα αὐτοῦ ἐφ´ ἡμᾶς, и другие прибавляли: καὶ ἐπὶ τεκ´να ἡμῶν. Нужно заметить, что еврейский или арамейский крик мог быть несколько короче, чем греческий или русский текст и, таким образом, больше был удобен для выкриков огромной народной толпы. Понятно, что дети иудеев были ответственны за кровь Праведника лишь настолько, насколько принимали или принимают участие в злобе своих предков.

Мф 27:26. Тогда отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие.

(Ср. Мк 15:15; Лк 23:24−25; Ин 19:1.)

Заметим, что Варавва был первой личностью, которая вследствие своей случайной связи с Христом была освобождена от этой страшной казни. Если бы Христос совершил Свое дело искупления, не освободив людей от крестной казни, то оно было бы неполно. Поэтому Его крестная смерть есть одна из важнейших сторон Его искупительного дела. Впоследствии крестная казнь в христианских государствах была уничтожена. Спаситель был осужден на крестную казнь. Бичевание совершалось перед распятием. У римлян был обычай бичевать осужденного узника, и Иисус Христос отдан был воинам для этой цели — это было чудовищной несправедливостью и жестокостью, потому что Он дважды объявлен был невинным. Страшное наказание перед распятием производилось с таким варварством, что было известно под названием «близкой смерти». И действительно, жертва часто лишалась чувств во время наказания и нередко умирала до распятия. Удары наносились бичами, а не палками, потому что Пилат не имел у себя ликторов. Flagellis caedebantur apud Romanos servi (liberi virgis) et fere capite damnati, nudi et ad columnam adstricti, antequam in crucem agerentur» (Бичеваниям подвергались у римлян рабы (свободные наказывались розгами), обыкновенно осужденные на смерть, нагие, привязанные к столбу, перед тем как отводились на крест — «Cicero In Verrem» V, 66). Бич состоял из кожаных ремней, снабженных иногда свинцовыми наконечниками или острыми гвоздями и косточками, которые изборождали спину и грудь и покрывали изнемогающую жертву массой ран и синяков. Flagella erant aculeata, ossiculis pecuinis fere catenata, unde «horribile flagellum» dixit Horatius (Бичи были снабжены остриями, обыкновенно привязывались к ним скотские косточки, откуда — «страшный бич», как выразился Гораций, — Sermones, I, 3,119). Обнаженный, со связанными руками и наклоненный, осужденный привязывался к столбу в то время, когда удары наносились палачом. Капитан Уоррен приписывал себе открытие в одной подземной комнате в Иерусалиме места бичевания Спасителя. Бичевание производилось обыкновенно corpore denudato. Слово φραγελλώσας есть латинизм (с изменением λ на ρ) от flagellare — «бичевать». Собственное греческое слово для этого есть mastigoаn. Бичевание совершено было, как думают, перед преторией, на виду у Пилата и народа.

Слова αὐτοῖς после παρέδωκεν нет в лучших рукописях. Смысл тот, что Пилат «отпустил им» (ἀπέλυσεν αὐτοῖς), т.е. иудеям, Варавву, но Иисуса Христа предал на бичевание и распятие не «им», а своим воинам. Поэтому слово «им» после «предал» в русском пропущено правильно. Попытки представить дело несколько иначе и доказать, что иудеи пользовались правом совершать крестную казнь (Александр Йаннай), что Пилат только согласился на эту казнь, а распяли Христа сами иудеи независимо от Пилата и его воинов, не выдерживают критики ввиду ясных показаний всех Евангелий, что не сами иудеи принимали участие в распятии Христа, а только воины Пилата.

Мф 27:27. Тогда воины правителя, взяв Иисуса в преторию, собрали на Него весь полк

(Ср. Мк 15:16.)

«Резиденцией иудейского прокуратора был не Иерусалим, а Кесария. Так как жилище главного военного или гражданского начальника называлось преторией, то πραιτώριον τοῦ Ἡρώδου в Кесарии (Деян 23:35) есть не что иное, как выстроенный Иродом дворец, где жил прокуратор. При особенных обстоятельствах, а именно в большие иудейские праздники, когда нужны были охранительные меры вследствие собиравшихся в Иерусалиме народных масс, прокуратор прибывал в Иерусалим и жил там в прежнем дворце Ирода. Претория в Иерусалиме, где Пилат находился во время осуждения Иисуса Христа, есть, следовательно, хорошо известный нам дворец Ирода на западной границе города. Он был не только княжеским жилищем, но и сильной крепостью, где несколько раз (при восстаниях в 4 г. до Р.X. и 66 г. по Р.X.) большие отряды войска в состоянии были защищаться против возмутившихся народных масс. Поэтому во время пребывания прокуратора и сопровождавший его военный отряд здесь имел свою квартиру» (Шюрер, Geschichte, I, S. 457). Если воины отвели Христа «внутрь двора, то есть в преторию» (Мк 15:16), то здесь нужно понимать двор во дворце Ирода. Воины собрали здесь «всю спиру» (ὅλην τὴν σπεῖραν — Матфей и Марк), или римскую когорту, которая состояла приблизительно из 500 человек. Слово «спира», или когорта, нет надобности понимать здесь в буквальном значении. Может быть, собралось меньше одной когорты, но, может быть, и больше. Понятно, что ἐπ´ αὐτόν значит не «против Него», а «к Нему», для поругания над Ним. Предполагают, что место поругания было не то, где происходило бичевание. Если последнее происходило недалеко от судейского кресла правителя и у него на виду (у лифостротона или гаввафы), то первое — на внутреннем дворе.

Мф 27:28. и, раздев Его, надели на Него багряницу;

(Ср. Мк 15:17.)

Марк не говорит, что Христос был предварительно раздет для поругания. У Матфея воины раздевают (ἐκδύσαντες) Иисуса Христа. Таким образом, согласно Матфею, на Христа после бичевания надеты были Его собственные одежды и теперь воины снова сняли их, чтобы надеть на Него «хламиду червленую» (χλαμύδα κοκκίνην). Но определенно нельзя сказать, сколько раз одевали и раздевали Христа перед распятием, дважды или трижды. Марк называет эту хламиду червленую порфирой, т.е. красной одеждой. Она имела вид плаща, застегивавшегося пряжкой на правом плече и покрывавшего левую сторону тела до колен. Этот плащ надевали на себя римские и македонские цари и другие лица, его часто можно видеть на бюстах и статуях императоров и полководцев. Надевая на Христа эту «хламиду», воины хотели осмеять Его царское достоинство, которое в их глазах было совершенно мнимым.

Мф 27:29. и, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову и дали Ему в правую руку трость; и, становясь пред Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский!

(Ср. Мк 15:17−18; Ин 19:2−3.)

У трех евангелистов «венец из терна» называется почти одинаково: στέφανον ἐξ ἀκάνθων (Матфей и Иоанн) и ἀκάνθινον στέφανον (Марк). Какое растение было употреблено для сплетения венца, трудно сказать. Ἄκανθα значит «терновник», которого много в Палестине (см. комментарии к Мф 7:16; 13:7). Предполагают, что это было обыкновенное колючее растение, которое арабы называют нава или пивка, со многими маленькими колючими иглами, оно очень гибко. Некоторые говорят, что это был rhamus paliurus или т.н. spina christi. Около Иерусалима и теперь много колючего терновника. Возложив терновый венец на голову Христа, воины затем дали Ему в правую руку «трость» (κάλαμον), тростниковую палку, и вообще какую бы то ни было палку, которая должна была означать царский скипетр. Таким образом перед ними был насмешливый Царь, который потому и казался царем, что в нем было, собственно, отрицание всякого царского достоинства. Воины подходили ко Христу с притворными и насмешливыми изъявлениями почтения и преданности, приветствовали Его обычным приветствием χαῖρε (здравствуй), Царь Иудейский, причем становились перед Ним на колени.

Мф 27:30. и плевали на Него и, взяв трость, били Его по голове.

(Ср. Мк 15:19; Ин 19:3.)

Иоанн говорит только, что воины били Христа по щекам, умалчивая об остальных оскорблениях. Марк, употребляя прошедшие несовершенные времена глаголов (ἔτυπτον и ἐνέπτυον — били и плевали), указывает, что одно и то же поругание повторялось несколько раз. У Матфея несколько иначе: заплевав Его, взяли палку и били (подразумевается несколько раз) Его по голове.

Мф 27:31. И когда насмеялись над Ним, сняли с Него багряницу, и одели Его в одежды Его, и повели Его на распятие.

(Ср. Мк 15:20; Лк 23:26; Ин 19:17.)

Иоанн вставляет здесь довольно длинный рассказ, которого нет у синоптиков, о том, как Пилат вывел измученного Христа к иудеям, и о новом допросе Пилата (Ин 19:4−16). Повидимому, уже после этого воины сняли с Него хламиду или багряницу и надели на Него опять Его собственные одежды, а затем повели Его на распятие.

Мф 27:32. Выходя, они встретили одного Киринеянина, по имени Симона; сего заставили нести крест Его.

(Ср. Мк 15:21; Лк 23:26.)

Кирена или Киренаика находилась в Египте. Там было много иудеев, и о них встречается достаточно известий в Новом Завете. Они были на празднике Пятидесятницы в Иерусалиме (Деян 2:10), имели там свою синагогу (Деян 6:9; 11:20,13:1). Если судить по имени — Симон, то упоминаемый здесь киринеянин был евреем. Но сыновья его (Александр и Руф — Мк 15:21) назывались один — греческим, а другой — латинским именем. Предполагали, что Симон происходил из рабов и был одним из последователей Христа и христианином. Личность его представляется загадочной. Говоря о возложении на него Креста, Бенгель замечает, что nec judaeus, nec romanus ullus erat qui vellet tollere crucis onus (ни иудей, ни римлянин не захотели бы нести тяжести Креста). Если Симон был последователем Христа, то дело объясняется просто. Симон шел «с поля» (Марк и Лука). Это считается решительным доказательством, что в это время, как выражаются Хвольсон и другие, был «будень», потому что в праздники не дозволялось работать. Но, как замечено выше, из выражений Марка и Луки во всяком случае нельзя сделать точного заключения, что Симон шел именно с полевой работы. Выражения эти могут просто означать, что он шел только по направлению с поля (ἀπ´ ἀγροῦ). Он, по всей вероятности, отнесся с участием к страждущему Христу, и, заметив это, воины захватили его и предложили (но едва ли принудили) помочь Христу нести Его Крест и этим ускорить само шествие. Симон охотно согласился и понес Крест вместе с Самим Спасителем. Этот Крест был сделан самими воинами из бревен, может быть, грубо сколочен, так что его углом можно было положить на плечо, а так как он был выше роста человека, который осужден был на распятие, то нижний конец его волочился по земле во время шествия. Об ἀγγαρεύω см. комментарии к Мф 5:41.

У Луки (Лк 23:27−32) добавлена речь Христа к иерусалимским женщинам, которой не встречается у других евангелистов.

Мф 27:33. И, придя на место, называемое Голгофа, что значит: Лобное место,

Мф 27:34. дали Ему пить уксуса, смешанного с желчью; и, отведав, не хотел пить.

(Ср. Мк 15:22; Лк 23:33; Ин 19:17.)

Слово «Голгофа» есть эллинизированная форма еврейского «гулголет» — «череп» (Суд 9:53), также «голова» в значении «человек», «лицо», «особа» (Исх 38:26; 1 Пар. 23:3). Это слово прилагалось к горам и холмам, которые по внешнему виду походили на человеческий череп. Где находилась Голгофа, на которой распят был Христос, с точностью неизвестно. На основании Евр 13 выводят заключение, что она была вне Иерусалима («вне врат»), но недалеко от него (Ин 19:20). По-арамейски место это называлось «гогальта». Одно «л» выпало в слове «Голгофа», вероятно, в народном произношении этого слова. Все четыре евангелиста толкуют слово «Голгофа», называя его κρανίου τόπος, κράνιον, что значит «место черепа» или «череп». Вероятно, это был закругленный голый холм. В 366 году по Р.X. на месте, где предположительно была Голгофа, построили церковь, которая стояла здесь до 614 г., когда сожжена была персами. После этого здесь были построены новые церковные здания. Но в 936 г. все опять погибло от пламени. В октябре 1810 года на месте предполагаемой Голгофы греками был построен храм Воскресения Христова.

Евангелисты не сообщают подробностей о том, как совершилось распятие Христа, ограничиваясь только сообщениями, что Он был распят. Отсюда можно заключить, что Он был распят обычным способом, каким производилась эта самая страшная из всех казней. Крест был не так высок, как пишут его живописцы. Он обыкновенно возвышался над землей на одиннадцать футов и редко — на двенадцать. Ноги распятого были не выше четырех футов от земли. Неизвестно, прибиты ли были ко Кресту руки и ноги Спасителя раньше или после того, как Крест водрузили в землю. При распятиях бывало то и другое. В первом случае распинаемый привязывался ко Кресту, затем или с земли, или, может быть, с подставки или лестницы ему прибивали руки и ноги. Во втором случае крест клали на землю, распростирали на нем распинаемого и, может быть, привязанными, прикрепляли гвоздями ко кресту его руки и ноги, после чего привязи или веревки снимались. Этот последний вид казни был страшнее, чем первый, потому что при подъеме и водружении креста в землю все тело сотрясалось, и от этого происходили самые невыносимые, самые страшнейшие боли, тем более что палачи, совершавшие подобного рода казни, не чувствовали обыкновенно никакой жалости к преступнику, подобно тому, как никакой жалости не чувствуют люди и к животным, иногда слишком грубо обращаясь с ними и подвергая их страшным мучениям. Палач обыкновенно прибивал гвоздями сначала правую руку и правую ногу, а потом левую руку и левую ногу. Но если присутствовало несколько человек, совершавших казнь, то руки и ноги прибивались одновременно. Иногда обе ноги прибивались вместе, иногда порознь. Вместо гвоздей в некоторых случаях употреблялись одни веревки. Это было, по-видимому, легче, но на самом деле — еще страшнее, потому что распятый в таких случаях дольше висел на кресте.

Вероятно, перед распятием Христу дали питье, которое Матфей называет вином (а не уксусом), смешанным с желчью (οἶνον μετὰ χολῆς μεμιγμενον), а Марк — вином со смирною (ἐσμυρνισμένον οίνον). Вместо ὀνος в нескольких кодексах όξος — уксус, вообще острый напиток (так в русском переводе). Так и в Послании Варнавы VII, 5, где цитируется этот текст, и в Пс 68(перевод Семидесяти). Предполагают, что οἶνος исправлено было здесь на όξος согласно выражению указанного стиха из псалма. А некоторые говорят даже, что фактически никакого напитка Христу не было поднесено, и доказывают это тем, что Он не мог не принять этого «благодетельного» напитка и что Матфей (и Марк) превратил этот благодетельный напиток в «неприемлемый» (ungeniessbare), в «вино с желчью» с целью показать здесь исполнение Пс 68:22; «человеколюбивый поступок воинов Матфей превратил в выражение вражеской злобы». Но такой взгляд основывается на неправильном понимании речи евангелиста. Χολή, конечно, значит «желчь» (ср. Иер 8:14), но не всегда, иногда — просто горечь (Иов 20:14), полынь (Притч 5:4; Плач 3:15) и яд, горький и помрачающий умственные способности (Втор 29:18; 32:32). В этом последнем смысле и употреблено у Матфея οἶνον μετὰ χολῆς μεμιγμένον. А к Пс 68 речь Матфея не имеет никакого отношения (Цан). Напиток, вероятно, был приготовлен сердобольными иерусалимскими женщинами и дан был осужденным с целью облегчить их крестные муки. Но Иисус Христос не захотел его пить.

Мф 27:35. Распявшие же Его делили одежды его, бросая жребий;

(Ср. Мк 15:24; Лк 23:34; Ин 19:23.)

Порядок событий у синоптиков изменен по сравнению с Иоанном. У Иоанна (Ин 19:18−22) здесь помещены рассказы о распятии со Христом двух разбойников и прикреплении ко Кресту надписания вины Христа, и только уже после этого Иоанн рассказывает о разделении одежд Христа; потом, что воины стерегли Христа (только у Матфея, стих 36), затем о крестной надписи и, наконец, о распятии вместе со Христом двух разбойников. Если признать порядок у Иоанна точным, то рассказы синоптиков следует расположить в таком порядке: Ин 19 Мф 27 Мк 15 Лк 23(с добавлением Лк 23:34); Ин 19 Мф 27 Мк 15:26; Лк 23:38. Затем у одного только Иоанна рассказ Ин 19:20−22, а 23-й стих Иоанна совпадает с Мф 27 Мк 15 Лк 23:34. Выделяя одного Матфея, находим, что при соглашении с Иоанном порядок событий должен быть таков: Мф 27:38,37,35,36.

Одежды осужденных, как это бывает и теперь, принадлежали палачам. Впрочем, Эдершейм замечает: «Обыкновенно думают, что таков был всеобщий римский обычай. Но на это нет никаких доказательств, а позднее это было ясно воспрещено» (Ulpianus, Digestae, XLVIII, 20,6). Но если было воспрещено, то, стало быть, обычай существовал раньше. Из сообщения Иоанна (Ин 19:23) видно, что одежды Христа были разделены на четыре части потому, что распятие совершено было четырьмя воинами (quaternio). Другие евангелисты об этом не говорят, ограничиваясь только замечанием, что воины делили одежды Христа. К этим словам у Матфея и Марка сделана была древняя прибавка «да сбудется реченное»... «бросали жребий», заимствованная из Пс 21:19, подлинная у Иоанна (Ин 19:24), но правильно выпущенная у Матфея (Мк 15 неподлинен) как в русском, так и в славянском текстах. Таким образом, сообщая о разделении одежд, Матфей и Марк, очевидно, не думали о том, что здесь исполняется, и притом весьма удивительно и оригинально, древнее пророчество. Об этом вспомнил, и притом гораздо позже, один только Иоанн.

Мнения о том, распят ли был Христос совершенно нагим, или так, как Он изображается на кресте, с лентием (lenteum), разнятся. Обыкновенно перед распятием с осужденных снимали все одежды. Афанасий Великий, Амвросий, !Августин и другие утверждали, что Христос был распят совершенно обнаженным. Действительно, ничем нельзя доказать, что он имел subligaculum. Только в апокрифическом Евангелии Никодима сказано, что expoliaverunt eum vestimentis et praecinxerunt lenteo et coronam de spinis imposuerunt super caput ejus. «После того как насмеялись над Ним, повели Его на распятие и, обнаживши Его, взяли себе одежды Его и, севши, выжидали, когда Он испустит дух. И разделили одежды Его, как это обыкновенно бывает с осужденными самого низкого рода, с отверженными, с беззащитными и беспомощными; разделили те ризы, которые произвели столько чудес и которые, однако же, не оказывали тогда никакого действия, так как Христос удерживал Свою неизреченную силу» (свт. Иоанн Златоуст).

Мф 27:36. и, сидя, стерегли Его там;

Воины, которым поручалось распятие, подлежали строжайшей ответственности в случае, если бы осужденный был каким-нибудь образом освобожден от наказания и спасен.

Мф 27:37. и поставили над головою Его надпись, означающую вину Его: Сей есть Иисус, Царь Иудейский.

(Ср. Мк 15:26; Лк 23:38; Ин 19:19.)

У всех евангелистов содержание надписи разное. Буквально: «сей есть Иисус, Царь Иудейский» (Матфей), «Царь Иудейский» (Марк), «Царь Иудейский сей» (Лука), «Иисус Назарянин, Царь Иудейский» (Иоанн). Очевидно, все евангелисты воспроизводили эту надпись по памяти, переводя ее на греческий с еврейского и латинского, но содержание ее по существу сходно у всех них. При такой разнице трудно, конечно, решить вопрос, какова была подлинная надпись. Думают, что у Матфея οὗτός ἐστιν Ἰησοῦς ὁ βασιλεύς τῶν Ἰουδαίων — точное воспроизведение латинской надписи (Hic est Iesus Rex Judaeorum). Долго ли висела эта надпись после снятия с Креста тела Спасителя и долго ли стоял на Голгофе сам Крест, ничего неизвестно. Точно так же неизвестно, прикрепили ли эту надпись над головой Иисуса Христа сами воины, но, вероятно, они. Это могло быть сделано воинами уже после распятия Иисуса Христа.

Мф 27:38. Тогда распяты с Ним два разбойника: один по правую сторону, а другой по левую.

(Ср. Мк 15:27; Лк 23:33; Ин 19:18.)

Совершенно неизвестные люди, вероятно, пойманные и уличенные в важных уголовных преступлениях, грабежах, разбоях, убийствах, возмущениях и пр. В предании нераскаявшийся разбойник называется Гестас, а покаявшийся — Дисмас.

Мф 27:39. Проходящие же злословили Его, кивая головами своими

Мф 27:40. и говоря: Разрушающий храм и в три дня Созидающий! спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди с креста.

(Ср. Мк 15:29−30.)

Adversariorum scommata possunt numerari septem (Насмешек врагов можно насчитать семь — Бенгель). Как и всегда бывает, на публичную казнь собралось смотреть множество народа, который проходил толпою близко (παραπορευόμενοι) от Креста. Проходившие порицали Христа, бранили Его, выражая свое злорадство киванием или покачиванием головы (ср. Иов 16:4; Пс 21:8; 108:25; Ис 37:22; Иер 8:16; Плач 2:15). Не все, конечно, припоминали слова Христа о разрушении храма и восстановлении его в три дня. Но видно, что слова эти когда-то поразили народный слух, были воспроизведены на суде у Каиафы и, по всей вероятности, передавались из уст в уста. Имеющаяся действительность была совершенно противоположна такому утверждению Христа. Тут все говорило только о крайнем страдании и уничижении. Красивые кресты с изображениями Спасителя существуют только в воображении художников. В действительности же не было ничего подобного. Мы не должны ничего здесь воображать, кроме самого крайнего ужаса и самой крайней человеческой бедности и страдания. И этот ужас, эти страдания вызывали не сожаление, а насмешки!

Мф 27:41. Подобно и первосвященники с книжниками и старейшинами и фарисеями, насмехаясь, говорили:

Мф 27:42. других спасал, а Себя Самого не может спасти; если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него;

(Ср. Мк 15:31; Лк 23:35.)

У всех синоптиков разные выражения, но суть ими передается одинаково. Слово «фарисеи» встречается у Матфея в менее важных кодексах и считается неподлинным. Вообще же в тексте здесь сильное колебание: «подобно», «подобно и», «подобно же и», с «книжниками и старейшинами», со «старейшинами и книжниками»; с «книжниками и старейшинами и фарисеями», с «книжниками и фарисеями». Эти люди обращались, вероятно, с насмешками и к Самому Христу, и к народу, указывая при этом на Него, произнося богохульства, припоминая Его исцеления и речи о Себе как Спасителе. Во всех этих насмешках указывается на действительные факты из Его жизни, совершенно непонятые или извращенные насмехавшимися над Ним людьми. Но если бы Он теперь сошел с Креста и таким образом спас Себя Самого, то это было бы чудом меньшим сравнительно с Его Воскресением. Resurreхit, et non credidistis. Ergo si etiam de cruce descenderet, similiter non crederitis (воскрес, и вы не поверили. Если бы, следовательно, и сошел с Креста, то все равно не уверовали бы. — Иероним). Вообще насмешки отличались тупостью и близорукостью. Окружавшие Христа люди не могли и не хотели понять, что для избавления других от опасности люди часто должны были жертвовать и жертвуют своей собственной жизнью.

Мф 27:43. уповал на Бога; пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему. Ибо Он сказал: Я Божий Сын.

Этих слов не встречается у других евангелистов. Неизвестно, доходили ли все эти оскорбления до слуха Спасителя. По всей вероятности, доходили. Произносившие насмешки говорили здесь отчасти ветхозаветными текстами (ср. Пс 21:9; Прем 2:13−18). «Если Он угоден Ему», — буквально: «если желает, хочет Его» (εἰ θέλει αὐτόν), т.е. если Он нравится, угоден Ему. Это — гебраизм (в еврейском — «гафец бо»).

Мф 27:44. Также и разбойники, распятые с Ним, поносили Его.

(Ср. Мк 15:32.)

Показания Матфея и Марка здесь сходны: Христа поносили оба разбойника. Но у Луки (Лк 23 и сл.) говорится только об одном разбойнике, который поносил, а другой унимал его. Эта разница издавна обращала на себя внимание. Ориген, Златоуст, Феофилакт, Евфимий Зигавин и другие полагали, что вначале хулили Христа оба разбойника, потом один из них, видя долготерпение Христа, раскаялся, начал унимать другого и, наконец, произнес свои слова (Лк 23:42). Но Иероним говорит, что здесь оборот речи, называемый по-гречески σύλληψις — слово, которое значит «схватывание», здесь же можно его перевести как «сокращение», «соединение», — pro uno latrone uterque inducitur blaspemasse (вместо одного разбойника евангелист заставляет обоих злословить). Августин говорит, что Матфей здесь, рассказывая кратко, поставил множественное число вместо единственного. Мейер называет это множественным родовым, которое имеет необходимое отношение к 38-му стиху. С этими толкованиями можно согласиться и допустить, что Матфей и Марк, которые не говорят о раскаявшемся разбойнике, хотели вообще показать, что ругательства слышались вначале не только из среды народа (не всего), первосвященников, старейшин и книжников, но и со стороны разбойников. Лука замечает еще, что они слышались и со стороны воинов (Лк 23:36−37), чего нет у Матфея и Марка. Тут была масса поношений и богохульства, и, собственно, трудно было даже и разобрать, откуда они слышались. Если Лука выделяет из этой массы хулителей одного разбойника, то этим, конечно, нисколько не противоречит ни Матфею, ни Марку. Τό αὐτό не значит «таким же образом», но «то же самое», т.е. насмешки и хулы, согласно конструкции ὀνειδίζειν τινά τι — «порицать кого за что». У Иоанна здесь введен рассказ о женщинах, стоявших при Кресте, и поручении Богоматери Иоанну.

Мф 27:45. От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого;

(Ср. Мк 15:33; Лк 23:44.)

Синоптики здесь сходно определяют время появления тьмы. Раньше точное указание времени встречается у Иоанна, который считает по римскому (и малоазийскому) времени (Ин 19— следует читать «пятница Пасхи», или пасхальная пятница — παρασκευ τοῦ πάσχα, а не «перед Пасхой», как в русском переводе; см. у Тишендорфа) и говорит, что Христос был на суде у Пилата в шестом часу утра — по нашему счету времени. Затем Марк по еврейскому счету замечает, что распятие совершилось в третий час дня, т.е. по-нашему — в девятый. Теперь все синоптики единогласно утверждают, что тьма распространилась от шестого до девятого часа, т.е. через три часа после распятия, по нашему счету (прибавляя шесть), от двенадцати до трех часов дня. Происхождение этой тьмы, которая распространилась по всей земле (ἐπὶ πάσαν τὴν γῆν — Матфей; ἐφ´ ὅλην τὴν γῆν — Марк и Лука), до настоящего времени необъяснено, и нельзя надеяться, что будет объяснено. Здесь можно находить лишь исполнение древнего пророчества (Ам 8:9−10).

Из древних толкователей самое подробное рассуждение об этом предмете встречаем у Оригена, который говорил, что об этом факте «нигде в истории не сообщается» и что тьма не могла быть следствием солнечного затмения, потому что Пасха праздновалась во время мартовского полнолуния. Он думает, что как другие знамения во время страданий и смерти Христа даны были только в Иерусалиме, так и тьма до девятого часа распространилась только по всей Иудее, и объясняет тьму появлением темнейших облаков, которые все больше и больше распространялись над иудейской землей и Иерусалимом, так что закрыли солнечные лучи. Это мнение Оригена не опровергнуто до сих пор, хотя и были неоднократные попытки представить это явление чудесным. Рассуждая об этом предмете, Ориген ссылается, между прочим, на показание писателя Флегона (траллиец, отпущенник императора Адриана), который во II веке христианской эры писал летописи Олимпиад. Флегон говорит, что в четвертый год 202-й Олимпиады было солнечное затмение гораздо более полное, чем какие были известны до тех пор. В шестом часу дня сделалась ночь, так что на небе показались звезды. Было также и сильное землетрясение в Вифании, которое произвело большие опустошения в Никее. Но затмение солнца, о котором говорит Флегон, не могло продолжаться в течение трех часов. Вероятнее всего объяснять появление тьмы приближающимся землетрясением. С таким предположением вполне согласно показание Оригена о появлении «темнейших облаков» или туч. Такие явления нередки перед землетрясениями. Цан замечает, что под ἡ γῆ синоптиков здесь следует понимать только Иудею.

Мф 27:46. а около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или! лама савахфани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?

(Ср. Мк 15:34.)

Спаситель висел на Кресте около шести часов. Смерть Его приближалась. Физические и нравственные страдания Его сделались невыносимыми. Никакими человеческими словами и описаниями нельзя выразить всей глубины этих страданий. Можно разве сказать только, что они были противоположны всевозможным земным наслаждениям. Страдания равнялись как бы отречению Всевышнего от Своего верного Раба, Своего возлюбленного Сына. Это значит, что в то время Христом была изведана тайна самых величайших страданий. Когда Христос «пролился, как вода, все кости Его рассыпались и сердце Его сделалось, как воск, растаяло посреди внутренности Его, сила Его иссохла, как черепок, и язык Его прильнул к Его гортани», когда «разделили ризы Его», — в это последнее, самое крайнее и ужасное из человеческих бедствий, — в это время из уст Страдальца послышался страшный предсмертный вопль, указывавший, что всякая надежда на спасение и возвращение к жизни теперь исчезла. Слова Христа единственные, которые приводят Матфей и Марк за время страданий на Кресте. Они взяты из 21-го псалма. На древнем еврейском языке здесь всего четыре слова: «эли, эли, лама азавтани». Еврейское «азавтани» заменено арамейским, равным по значению «савахфани»; а «лама» (согласно лучшим чтениям) — «лемма» (λεμά), которое писалось, впрочем, по-разному: λεμα, λαμα, λιμα, λημα. «Азавтани» от еврейского глагола «азав» — «оставлять», «покидать», «лишать помощи». В кодексе D у Марка ζαφθάνει, которое было позднейшей ассимиляцией греческого с еврейским словом. Арамейское «савахфани» евангелисты переводят греческим ἐγκαταλείπω, значит и «просто оставляю», и «оставляю кого-либо беспомощным во время бедствий и страданий» (ср. Деян 2:27; Рим 9:29; 2 Кор. 4:9; 2 Тим. 4:10,16; Евр 10:25; 13:5). Перевод сделан для того, чтобы указать, какой действительный смысл заключался в этих словах Христа, бывших непонятными для лиц, Его окружавших. Некоторые говорят, что здесь Христом было выражено «субъективное чувство, которое нельзя смешивать с объективным оставлением Его Богом».

Мф 27:47. Некоторые из стоявших там, слыша это, говорили: Илию зовет Он.

(Ср. Мк 15:35.)

Имя Илия по-еврейски пишется иначе, чем Эли или Или — «Боже мой» от Эл — «Бог» и присоединения притяжательного местоимения. Но по произношению «Илия» и «Боже мой» на еврейском сходны. Имя Илия значит «Бог есть Иегова». Было, естественно, если «некоторые из стоявших», может быть, не расслышав или просто не поняв последних слов Христа, подумали, что он зовет Илию к Себе на помощь.

«Сей» или «этот» (οὗτος) — выразительное слово, произнесенное с целью показать, что не разбойники, распятые со Христом, звали Илию, а именно Тот, который был распят среди них.

Мф 27:48. И тотчас побежал один из них, взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить;

(Ср. Мк 15:36; Ин 19:28−29.)

У Матфея и Марка не вполне ясно, почему, услышав, что Иисус Христос зовет Илию, один из стоявших (евангелисты не говорят, кто именно, вероятно, римский воин) тотчас побежал и дал Иисусу Христу пить. Но это вполне ясно у Иоанна. Так как рассказ Ин 19 вполне совпадает по смыслу с Мф 27 и Мк 15:36, то отсюда можно заключить, что слово Иисуса Христа «жажду» (Ин 19:28) было действительной причиной поднесения Ему уксуса, или кислого виноградного напитка, который по-латыни назывался posca, — почти соответствует нашему «квас» — приготовлялся из винограда и был обыкновенным питьем римских воинов. Но если «квас» или кислое питье (ὄξος — слово встречается в Новом Завете только здесь у Матфея и параллелях и еще Лк 23:36) находился здесь потому, что был нужен римским воинам для утоления их жажды, то нелегко объяснить появление здесь «губки» (σπόγγος у Матфея, Марка и Иоанна). Думали, что губки, вероятно, были здесь под рукой именно для той цели, чтобы давать пить осужденным, когда бы это потребовалось. Со стороны воина, поднесшего губку с питьем к устам Христа, это было актом милосердия. Но другие воины, по-видимому, начали осмеивать его поступок и повторяли то, что сделал один, причем говорили: «если Ты Царь Иудейский, спаси Себя Самого» (Лк 23:36−37). Нет надобности принимать, что это подношение воинами питья было одинаково с тем, которое было совершено перед распятием. Иисус Христос принял этот напиток. Но мнение, что Он, отведав питья, просил его и еще, ничем не подтверждается.

Мф 27:49. а другие говорили: постой, посмотрим, придет ли Илия спасти Его.

(Ср. Мк 15:36.)

У Марка множественное число — «постойте». При виде человеколюбивого поступка воина нашлись люди, которые превратили это в предмет издевательств. У Матфея слова говорятся воину «другими». У Марка воин говорит их «другим». Понятно, что могло быть и то и другое. Вероятно, у Марка говорится о другом воине, а не о том, который поднес губку в первый раз.

Мф 27:50. Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух.

(Ср. Мк 15:37; Лк 23:46; Ин 19:30.)

У синоптиков не встречается сло́ва, помещенного у Иоанна, — «совершилось»; у Матфея, Марка и Иоанна нет слов, помещенных у Луки: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой». Все синоптики употребляют здесь выражение «громкий крик». Был ли этот крик со словами или без слов — трудно сказать. Судя по тому, что такое же выражение употреблено у Мф 27 и в параллели у Марка, можно думать, что Христос и перед самой Своей смертью произнес какие-нибудь слова, которые, вероятно, не были расслышаны и потому не дошли до нас. Но могло быть и иначе. Первого мнения держится Цан.

«Испустил дух» — обычное народное выражение, указывавшее на смерть.

Мф 27:51. И вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись;

(Ср. Мк 15:38; Лк 23:45.)

Лука связывает раздирание завесы с тем, что «померкло солнце». Здесь все признаки начавшегося землетрясения. Многие принимают, что это было не естественное землетрясение, а чудесное. Но какое же землетрясение может быть неестественным? Раздирание завесы, равно как и многие другие обстоятельства, о которых сообщается в апокрифах, в Талмуде и Иосифом Флавием, — все это могло быть следствием землетрясения. Под завесой храма здесь следует считать завесу, отделявшую святое святых от святилища. Согласно Иерониму, non velum templi scissum, sed super liminare templi mirae (infinitae) magnitudis corruisse (fractum esse atque divisum — не завеса храма разодралась, а брус храма огромной величины обвалился).Это сообщение Иероним нашел в Евангелии евреев. Понятно, что это возможно было во время землетрясения, но раздирание завесы этим не исключается.

Мф 27:52. и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли

Смерть Христа и Воскресение сопровождалось удивительными явлениями не только здесь, на земле, но и в загробном мире. Они были совершенно новы. Если раньше воскресали люди, получая такое же смертное тело, как и прежде, то теперь воскресение походило на Воскресение Самого Христа, святые воскресали с новым, прославленным телом и явились многим в Иерусалиме, хотя, как и Сам Христос, не жили среди них. Кто были эти святые и как они были узнаны, совершенно неизвестно.

Мф 27:53. и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим.

Апостол Павел говорит, что «Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших» (1 Кор. 15:20) и что «Он начаток, первенец из мертвых, дабы иметь Ему во всем первенство» (Кол 1:18). Если бы в Евангелии не было слов «по воскресении Его», то могло бы казаться, что Христос не был «первенцем» и что святые раньше Его воскресли. На этом основании думают, что выражение «по воскресении Его» не было в первоначальном тексте и является позднейшей вставкой, сделанной для соглашения этого известия с вышеприведенными словами апостола Павла. Нам неизвестно в точности, в чем заключалось само явление. Но если, как объяснено выше, тела воскресших святых были подобны Телу Самого Христа, то могли являться в Иерусалиме так же, как и Он, после Его воскресения. Выражение евангелиста «по воскресений Его» нет никаких оснований считать позднейшей и неподлинной вставкой. Можно только думать, что евангелист среди страшных событий как бы предупреждает радость Воскресения и относит события, совершившиеся после, к прежде бывшему времени.

Мф 27:54. Сотник же и те, которые с ним стерегли Иисуса, видя землетрясение и все бывшее, устрашились весьма и говорили: воистину Он был Сын Божий.

(Ср. Мк 15:39; Лк 23:47.)

Упоминание о сотнике показывает, что, кроме распинавших Христа воинов, на месте распятия был еще отряд в сто человек под начальством сотника. Это было вполнеестественно и возможно ввиду стечения огромной толпы. Сотники называются по-разному в Новом Завете: ἐκατοντάρχος, χης (см. комментарии к Мф 8:5), κεντυρί ον (centurio) и ταξίαρχος. О сотнике, бывшем при распятии, известно мало. По преданию, он назывался Лонгин, принял после крещение и проповедовал Христа на своей родине в Каппадокии, за что и принял мученическую смерть. И само Лицо Распятого, и «все бывшее» при распятии произвели на него сильное впечатление, и он произнес слова, которые слышал или сам из уст Христа на суде, или от других: «воистину Он был Сын Божий». Но если во время смерти Христа и последовавшего за ней или во время нее землетрясения сотник принужден был оставаться с воинами на Голгофе, то другие, оставив все свои насмешки и издевательства, начали быстро расходиться по домам от страшного голгофского зрелища, ударяя себя в грудь (Лк 23:48).

Мф 27:55. Там были также и смотрели издали многие женщины, которые следовали за Иисусом из Галилеи, служа Ему;

(Ср. Мк 15:40; Лк 23:49.)

Женщины стояли и смотрели издали, будучи не в состоянии чем-либо облегчить мук Распятого. Они поименовываются дальше. Ср. Лк 8:3.

Мф 27:56. между ними были Мария Магдалина и Мария, мать Иакова и Иосии, и мать сыновей Зеведеевых.

(Ср. Мк 15:40−41.)

Матфей говорит сначала о служении женщин, а потом называет их по именам; Марк — наоборот. У Матфея говорится только о многих женщинах, которые следовали за Христом из Галилеи, служа Ему; Марк проводит различие между галилейскими женщинами и «многими другими», пришедшими с Ним в Иерусалим. Но точно неизвестно, были ли тут и иерусалимские женщины, кроме галилейских. О сестрах Лазаря, которые, вероятно, тут были, евангелисты не упоминают. О женщинах, стоявших при Кресте, см. комментарии к Мф 20: 20. Вместо «Иосии» в важных кодексах читается «Иосифа». Но в кодексах ABCD и многих переводах Ἰωσῆ — Иосий, которого, впрочем, не смешивают с упоминаемым в Мф 13:55.

Иакова Марк называет «малым» или «меньшим» (τοῦ μικροῦ), вероятно, в отличие от Иакова Зеведеева. Предполагают еще, что Иаков назывался так, потому что был мал ростом.

Мф 27:57. Когда же настал вечер, пришел богатый человек из Аримафеи, именем Иосиф, который также учился у Иисуса;

(Ср. Мк 15:42−43; Лк 23:50−51; Ин 19:38.)

У Иоанна (Ин 19:31−37) перед тем рассказывается о перебивании голеней у разбойников и о прободении копьем ребра Иисуса Христа. Этот рассказ синоптики пропускают. Следующий день — суббота — день покоя. Она начиналась с «появлением на небе трех звезд», или приблизительно с шести часов вечера по нашему счету. Это и был «второй» вечер, с которого по случаю наступления субботы прекращалась всякая деятельность. Первый же вечер начинался около трех или четырех часов пополудни. Промежуток между первым и вторым вечером назывался временем «между вечерами». В это время, если и был пасхальный день, дозволялось исполнять, по крайней мере, некоторые работы, что хорошо видно из Евангелий, которые в настоящем, как и во всех других случаях, служат более надежным историческим источником, чем, например, Талмуд. Иосиф, по всей вероятности, жил в Иерусалиме, хотя все евангелисты и называют его человеком «из Аримафеи». Неизвестно, какая Аримафея (Рама) здесь подразумевается: Рама ли в колене Вениаминовом, или в колене Ефремовом — родине пророка Самуила (см. комментарии к Мф 2:17−18). Ср. 1 Мак. 2:34. Вероятно — последняя. Иоанн добавляет, что Иосиф был тайным учеником Иисуса Христа — «из страха от Иудеев».

Мф 27:58. он, придя к Пилату, просил тела Иисусова. Тогда Пилат приказал отдать тело;

(Ср. Мк 15:43−45; Лк 23:52; Ин 19:38.)

Обыкновенно римляне оставляли тела казненных преступников на крестах. На этот раз иудеи не хотели оставить тел на крестах по случаю наступления великого дня — пасхальной субботы. Таким образом, просьба, обращенная Иосифом к Пилату, была в настоящем случае согласна и с желаниями самих иудеев, и, конечно, Пилата, который знал, что предал казни невинного Человека. Таким образом, удовлетворение просьбы Иосифа не могло встретить препятствий ни с чьей стороны. Он и Никодим хотели теперь отдать последний долг своему Учителю. Так как до наступления субботы оставалось мало времени, то с погребением нужно было спешить.

Мф 27:59. и, взяв тело, Иосиф обвил его чистою плащаницею

(Ср. Мк 15:46; Лк 23:53; Ин 19:38−41.)

Подробнее других евангелистов рассказывает о погребении Иоанн. Оно совершилось обычным способом. Враги Христа успокоились после Его казни и не принимали почти никаких предосторожностей. Плащаница погречески у всех синоптиков σινδών — тонкая льняная или бумажная материя иноземного происхождения, получавшаяся из Индии («синд», «инд», «Индия») и, по свидетельству Геродота («История», II, 86), употреблявшаяся у египтян (λούσαντες τὸν νεκρὸν κατειλίσσουσι πᾶν αὐτοῦ τὸ σῶμα σινδόνος βυσσίνης — омыв мертвого, оборачивают все тело его льняным синдоном). Обряды погребения у египтян, описанные у Геродота, интересны и могут служить к объяснению евангельских мест. Сравнивая известия о погребении Христа с этими египетскими обрядами, можно прийти к заключению, что Иосиф и Никодим намерены были тело Христа набальзамировать.

Мф 27:60. и положил его в новом своем гробе, который высек он в скале; и, привалив большой камень к двери гроба, удалился.

(Ср. Мк 15:46; Лк 23:53; Ин 19:41−42.)

Лука и Иоанн добавляют, что в этот гроб «еще никто не был положен»; Матфей и Иоанн называют гроб новым. В этом гробе Иосиф хотел похорониться сам, почему у Матфея и встречаем выражение: ἐν τῷ καινῷ αὐτοῦ μνημείῳ. Вероятно, большой камень, приваленный ко гробу был не вне его, а в самой пещере. Об этом можно заключать из Ин 20:1.

Мф 27:61. Была же там Мария Магдалина и другая Мария, которые сидели против гроба.

(Ср. Мк 15:47; Лк 23:55−56.)

Ссылка на женщин, о которых упомянуто в 56-м стихе. В то время как другие женщины удалились, две Марии сидели против гроба, наблюдая, как происходило погребение. Но Лука рассказывает несколько иначе.

Мф 27:62. На другой день, который следует за пятницею, собрались первосвященники и фарисеи к Пилату

Дальнейший рассказ до конца главы только у Матфея. Относительно времени посещения Пилата первосвященниками и фарисеями мнения сильно разнятся. Мейер думает, что пятницей (παρασκευ) называется или день перед субботой, или — перед праздником. Из выражений евангелистов (Мф 27— μετὰ τὴν παρασακευήν; Мк 15— ἐπεὶ ἦν παρασκευή; Лк 23— ἡμέρα ἦν παρασακευή; Ин 19— ἦν δὲ παρασακευὴ τοῦ πάσχα; Ин 19— ἐπεὶ παρσακευὴ ἦν; Ин 19— ἐπεὶ οὖν διὰ τὴν παρασκευὴν τῶν Ἰουδαίων) можно вывести, что все евангелисты говорят не о пятнице перед пасхальной вечерей, а перед субботой на пасхальной неделе. Потому что иначе их выражения можно было бы понимать в том смысле, что у иудеев были пятницы перед пятницами (когда в последние случался праздник), что еще не доказано.

Иудеи пришли к Пилату не в ночь с пятницы на субботу, а в саму субботу, когда Спаситель был уже погребен. Предполагают,что это было вечером в саму субботу, когда она уже миновала. Но едва ли это было нужно. Приваливать камень, запечатывать гроб и приставлять стражу — все это не относилось к деятельности самих иудеев.

Мф 27:63. и говорили: господин! Мы вспомнили, что обманщик тот, еще будучи в живых, сказал: после трех дней воскресну;

«Обманщик» — имеет непереходное и переходное значение: заблуждающийся сам и вводящий других в заблуждение (ср. 2Ин 1:7; 2 Кор. 6:8; 1 Тим. 4:1).

«Еще будучи в живых» — слова эти, вопреки теории о воскресении, согласно которой Иисус Христос был снят с Креста и приведен в чувство, показывают, что Христос был теперь мертв. Дальнейшая речь служит припоминанием того, о чем говорил Сам Христос (Мф 16:21; 17:23,20:19; Мк 8:31,9 и др.; Ин 2:19). Слово ἐγείρομαι поставлено в настоящем времени.

Мф 27:64. итак прикажи охранять гроб до третьего дня, чтобы ученики Его, придя ночью, не украли Его и не сказали народу: воскрес из мертвых; и будет последний обман хуже первого.

Это — последняя тревога врагов Христа. Когда их желание было удовлетворено, они почти совершенно успокаиваются. В нескольких кодексах добавлено после слов «украли Его» — «ночью» — слово, которое неподлинно и не передано поэтому в русском переводе. Ἔσται не зависит от μήποτε. В русском переводе правильно. Об этих обстоятельствах рассказывается в апокрифическом Евангелии Петра 8:28−33 со многими апокрифическими вымыслами.

Мф 27:65. Пилат сказал им: имеете стражу; пойдите, охраняйте, как знаете.

Пилат, очевидно, не придает всему этому делу той важности, какую придавали ему враги Христа. Ἔχετε считают повелительным, т.е. Пилат говорит «имейте», а не «имеете»; как в русском переводе. Если бы он сказал «имеете», то было бы неизвестно, какая стража здесь разумеется, потому что сомнительно, чтобы иудеи приставили ко гробу храмовую стражу из иудеев же. В таком случае им незачем было бы и обращаться к Пилату с просьбой повелеть охранять гроб. Если принимать слова Пилата за повелительное, то это будет значить, что Пилат велел им взять римских воинов, говоря: возьмите себе стражу.

Мф 27:66. Они пошли и поставили у гроба стражу, и приложили к камню печать.

Буквально (как в славянском): «запечатав камень с стражею». Чтобы избежать двусмысленности, после τὸν λίθον ставили запятую. Но вернее думать, что они запечатали гроб не сами, а при помощи воинов, на которых и возложена была ответственность за целость гроба. Это и выражено μετὰ τῆς κουστωδίας. Как был запечатан гроб, неизвестно. Вероятно или сверху вниз или поперек был протянут шнур, который и запечатан на обоих концах.

комментарии Лопухина на евангелие от Матфея, 27 глава

Библия тека

От Матфея | 27 глава