Деяния | 21 глава

Глава 21

1. Когда же мы, расставшись с ними, отплыли, то прямо пришли в Кос, на другой день в Родос и оттуда в Патару, 2. и, найдя корабль, идущий в Финикию, взошли на него и отплыли. 3. Быв в виду Кипра и оставив его слева, мы плыли в Сирию, и пристали в Тире, ибо тут надлежало сложить груз с корабля. 4. И, найдя учеников, пробыли там семь дней. Они, по [внушению] Духа, говорили Павлу, чтобы он не ходил в Иерусалим. 5. Проведя эти дни, мы вышли и пошли, и нас провожали все с женами и детьми даже за город; а на берегу, преклонив колени, помолились. 6. И, простившись друг с другом, мы вошли в корабль, а они возвратились домой.

(1. Когда же мы, расставшись с ними, отплыли, то прямо пришли в Кос, на другой день в Родос и оттуда в Патару, 2. и, найдя корабль, идущий в Финикию, взошли на него и отплыли. 3. Быв в виду Кипра и оставив его слева, мы плыли в Сирию, и пристали в Тире, ибо туда вез корабль груз. 4. И, найдя учеников, пробыли там семь дней. Они через Дух говорили Павлу, чтобы он не ходил в Иерусалим. 5. Проведя эти дни, мы вышли и пошли, и нас провожали все с женами и детьми даже за город; а на берегу, преклонив колени, помолились. 6. И, простившись друг с другом, мы вошли в корабль, а они возвратились к себе.)

1) Лука кратко приводит ход корабельного путешествия. И не только ради удостоверения своей истории, чтобы мы знали, что произошло в том или ином месте, но и для того, чтобы читатели подумали о героическом мужестве Павла, пожелавшего скорее подвергнуться столь долгому утомительному путешествию ради служения Христу, нежели содействовать собственному покою. Слова же расставании относятся не только к физической дистанции, но и к тому, что братьям, стоявшим на берегу, можно было следить за кораблем, провозившим Павла и его спутников. Гавани, к которым приставал корабль, Лука упоминает для того, чтобы мы знали: путешествие не было комфортным и спокойным. Что же касается положения упоминаемых им городов, то здесь надо обратиться к географам. Мне же достаточно указать на цель, преследуемую Лукою.

4) Найдя учеников. Хотя число верующих было тогда невелико, по свидетельству пророков евангельское семя достигло и этого места, чтобы Тир не лишился полностью благословения Божия. Лука, как и во многих других местах, называет христиан учениками, давая понять, что в стаде Христовом числятся лишь те, кто верою воспринял Его учение. Насмешливо и лживо исповедание, когда люди зовут себя христианами, не придерживаясь учения Христова. Пусть же читатели отметят: Павел оставался в Тире семь дней только для того, чтобы утвердить тамошних учеников. Значит, мы видим, что Павел, куда бы ни пришел, не упускал возможности принести пользу.

По внушению Духа говорили. То есть, с подтверждением сказанного, чтобы Павел знал, что слова исходят от пророческого Духа. Действительно, нелегкое решение — предпринять путешествие, от которого как бы отговаривает Сам Святой Дух. Хороший предлог для уклонения от креста, если бы Павел стремился только к собственному спасению. Ведь его останавливала как бы сама десница Божия. Однако же Павел не прекращал путешествия, зная, что к нему призвал его Сам Господь. Но здесь возникает вопрос: как же братья по внушению Духа разубеждали апостола в том, что Павел, по собственным словам, совершал под Его же водительством? Разве Дух противоречит Сам Себе, связывая Павла изнутри и освобождая снаружи? Отвечаю: у Духа имеются различные дары. Поэтому не удивительно, что люди, выделяющиеся даром пророчества, иногда лишены дара мужества и здравого суждения. Бог открыл упомянутым Лукою братьям, что произойдет с Павлом. Между тем, они не знали, чего требует Павлово призвание, не имея у себя соответствующих даров. Господь же намеренно хотел уведомить Своего раба. Отчасти для того, чтобы после долгого раздумья он стал опытнее в перенесении невзгод, а отчасти — чтобы стойкость его воссияла еще ярче. Ибо, узнав из пророчества о будущем грустном исходе, Павел охотно и намеренно спешит навстречу любому испытанию.

5) С женами и детьми. Редкое свидетельство любви к человеку состояло в том, что верующие провожали Павла за город с женами и детьми. Лука сообщает об этом отчасти для того, чтобы похвалить их благочестие, а отчасти — чтобы показать: Павлу, действительно, воздавали положенную ему честь. Отсюда мы выводим: меньше всего апостол стремился к собственной выгоде. Ведь даже такое благоволение людей, способное стать поводом для более долгого пребывания, не смогло сбить его с курса. Также отметим обычай торжественно молиться, предпринимая важные дела. И то, что люди, наученные Богом о предстоящей опасности, еще пламеннее заступают на эту молитву.

7. Мы же, совершив плавание, прибыли из Тира в Птолемаиду, где, приветствовав братьев, пробыли у них один день. 8. А на другой день Павел и мы, бывшие с ним, выйдя, пришли в Кесарию и, войдя в дом Филиппа благовестника, одного из семи [диаконов], остались у него. 9. У него были четыре дочери девицы, пророчествующие. 10. Между тем как мы пребывали у них многие дни, пришел из Иудеи некто пророк, именем Агав, 11. и, войдя к нам, взял пояс Павлов и, связав себе руки и ноги, сказал: так говорит Дух Святый: мужа, чей этот пояс, так свяжут в Иерусалиме Иудеи и предадут в руки язычников. 12. Когда же мы услышали это, то и мы и тамошние просили, чтобы он не ходил в Иерусалим. 13. Но Павел в ответ сказал: что вы делаете? что плачете и сокрушаете сердце мое? Я не только хочу быть узником, но готов умереть в Иерусалиме за имя Господа Иисуса. 14. Когда же мы не могли уговорить его, то успокоились, сказав: да будет воля Господня!

(7. Мы же, совершив плавание, прибыли из Тира в Птолемаиду, где, приветствовав братьев, пробыли у них один день. 8. А на другой день мы, бывшие с Павлом, выйдя, пришли в Кесарию и, войдя в дом Филиппа благовестника, одного из семи, остались у него. 9. У него были четыре дочери девицы, пророчествующие. 10. Между тем как мы пребывали у них многие дни, пришел из Иудеи некто пророк, именем Агав, 11. и, войдя к нам, взял пояс Павлов и, связав себе руки и ноги, сказал: так говорит Дух Святый: мужа, чей этот пояс, так свяжут в Иерусалиме Иудеи и предадут в руки язычников. 12. Когда же мы услышали это, то и мы и тамошние просили, чтобы он не ходил в Иерусалим. 13. Но Павел в ответ сказал: что вы делаете? Что плачете и сокрушаете сердце мое? Я не только хочу быть узником, но готов умереть в Иерусалиме за имя Господа Иисуса. 14. Когда же мы не могли уговорить его, то успокоились, сказав: да будет воля Господня!)

7,8) Лука кратко сообщает, что братья приняли Павла и в Птолемаиде. Это — финикийский прибрежный город, недалеко от границ Иудеи, от которого Павлу и его спутникам предстоял близкий путь в Кесарию. Но про области и города пусть читатели узнают больше у географов, если того пожелают. В Кесарии они воспользовались гостеприимством Филиппа, которого Лука называет благовестником. Хотя, как видно из шестой главы, он был из числа семи диаконов. Отсюда можно заключить, что это диаконство было временным служением. Ведь иначе Филипп не имел бы права, покинув Иерусалим, придти в Кесарию. Здесь же он выставляется не самовольно покинувшим служение, а человеком, получившим более высокую должность. Благовестники, на мой взгляд, занимали промежуточную позицию между апостолами и учителями. Их служение было сродни апостольскому. Они повсеместно проповедовали Евангелие, не председательствуя в каком-то определенном месте, и уступали апостолам лишь в отношении чести. Ибо Павел, описывая церковное устройство, соединяет их с апостолами (Еф 4:11), показывая тем самым: сфера их учительства была шире, чем у пастырей, труд которых привязывался к определенному месту. Значит, Филипп лишь временно исполнял в Иерусалиме диаконское служение. И Церковь, сочтя его пригодным, впоследствии вручила ему сокровище благовестия.

9) Четыре дочери. Это добавлено в качестве похвалы Филиппу. Чтобы мы знали не только о благоустройстве его дома, но и о том, как прославило его божественное благословение. Весьма редкий дар — иметь четырех дочерей, причем всех, наделенных пророческим Духом. Таким способом, Бог восхотел облагородить начатки благовестия, поставляя прорицающих будущее мужей и жен. Уже многие годы среди Иудеев прекратились пророчества. Тем более внимательными и жадными были души людей к слышанию нового евангельского гласа. Итак, неожиданное внезапное возвращение пророчества было знаком начала более совершенного устроения. Возможно, по той же причине пророчество исчезло некоторое время спустя. Ведь Бог удерживал древний народ путем разнообразной проповеди, покуда Христос Своим пришествием не положил конец всем пророчествам. Значит, новое Царство Христово надлежало украсить таким образом, чтобы все признали: пришло обещанное время посещения Божия. Однако пророчество процветало лишь короткое время, чтобы верующие не пребывали в постоянной от него зависимости, и любопытным не давался повод все время что-то выискивать и придумывать. Ведь известно: когда этот дар исчез, возникло множество фанатиков, выдававших себя за пророков. Возможно, также, что Церковь лишилась такого служения из-за порочности людей. Однако достаточно уже и той причины, что Бог, устранив пророчества, тем самым засвидетельствовал: во Иисусе Христе настали конец и полнота откровения. Кроме того, неизвестно, как исполняли эти дочери пророческое служение. Разве что Дух Божий управлял ими так, чтобы одновременно не нарушить установленный Им же порядок. Поскольку он не разрешает женщине исполнять в Церкви служение, вероятно, они пророчествовали дома и частным образом, но не в общем собрании.

10,11) Некто пророк. Хотя Лука не говорит об этом ясно, предполагаю, что это — Агав, упомянутый в одиннадцатой главе и предсказавший будущий голод при Клавдии Кесаре. Лука же, хваля его как порока, подобно упомянутым выше четырем дочерям Филиппа, намекает тем самым, что дар этот был не повсеместный, а довольно редкий. Теперь посмотрим, зачем предстоявшее гонение возвещено Богом также через Агава? Что касается Павла, то его научили уже достаточно. Итак, не сомневаюсь: подтверждение дано ради других людей. Значит, Господь всюду прославлял будущие узы Своего раба. Отчасти, чтобы все знали: на бой он пошел совершенно добровольно. А отчасти, чтобы признали его поставленным от Бога воителем, сражающимся за Евангелие. Действительно, весьма полезный пример стойкости: Павел осознанно и добровольно пошел на риск подвергнуться вражескому насилию. Да и сегодня нам важно, что апостольство его подтверждено сознательным и стойким жизненным посвящением.

Мужа, чей этот пояс. Для пророков весьма обычно изображать возвещаемое в символах. Не по собственному почину, а по заповеди Духа они подтверждали пророчества внешними знаками. Например, когда Исаии (20:2) (В главном издании все это приписано Иеремии.) приказали ходить нагим, Иеремии (27:2; 32:7) — надеть на шею ярмо, продать и купить поле, а Иезекиилю (12:5) — тайно сделать подкоп под стеной своего дома, чтобы ночью вынести пожитки, — все это могло бы показаться игрою, но тот же Дух, приспосабливающий символы к словам, изнутри затрагивал сердце благочестивых, как бы представляя им дело свершившимся. Таким образом, спутников Павла зрелище сие затронуло так, словно они собственными глазами увидели Павла связанным. Этой уловкой впоследствии лжепророки пытались обмануть простаков. Ибо сатана часто обезъянничает, подражая Богу, и служители его прикидываются рабами Всевышнего. Седекия сделал себе рога, коими обещал повергнуть Сирию. Анания, сорвав с Иеремии ярмо, дал народу ложную надежду на избавление. Такими знаками Бог позволяет обманывать отверженных, чтобы впоследствии наказать их за неверие. Поскольку в знаках этих не содержится никакой духовной действенности, суетность их не может повредить верующим. Также следует отметить, что Агав показал не немое представление. Он соединил с ним слово, научающее верных смыслу и цели совершенного действа.

12,13) Мы и тамошние просили. Поскольку откровение посылалось отнюдь не всем, не удивительно, что мнения оказались тогда различны. Эти святые люди, зная, как многое зависит от жизни или смерти одного человека, не хотели, чтобы он необдуманно подвергся опасности. Их усердие похвально в том, что, удерживая Павла, они стремились способствовать общему благу Церкви. Однако тем большую похвалу заслуживает стойкость Павла, оставшегося непреклонным в своем божественном призвании. Он прекрасно знал, какую смуту могут вызвать его узы. Однако Павел, зная волю Божию — единственное правило в составлении будущих планов, — имел все основания пунктуально ей следовать. Действительно, нам подобает так полагаться на волю Божию, чтобы никакая польза, никакие благовидные доводы не отвлекли нас от ее исполнения. Кроме того, Павел, жалуясь братьям, что их слезы терзают его сердце, показывает этим, что оно не каменное и, движимое любовью, способно к ουμπάθειαν. Итак, слезы благочестивых ранят сердце апостола. Но это умиление не может изменить намерения Павла, и он с прежней настойчивостью следует божественному призыву. Значит и мы должны проявлять сострадание к братьям. Но так, чтобы всегда преобладало подчинение Богу. В своем ответе Павел снова говорит: только презрев смерть, рабы Христовы готовы исполнять свое служение, и воодушевится к жизни для Господа лишь тот, кто добровольно положит свою жизнь ради подтверждения истины.

14) Успокоились, сказав. Если бы они решили, что Павел необдуманно стремится к смерти, то никогда бы не успокоились. Итак, они уступают, чтобы не противиться Духу Святому, понимая, что именно Он руководит Павлом. Ранее услышав из уст Павла, что он влеком узами Духа, спутники пришли в великое волнение. Однако, узнав, что так угодно Богу, не считают приличным дольше протестовать. Такой вот уздою и следует сдерживать все наши чувства, чтобы воля Божия могла смягчать всякую горечь, грусть и печаль. И каждый раз, когда возникает какая-то трудность, мы выкажем Богу слишком малое почтение, если не решим, что только Ему и следует повиноваться.

15. После сих дней, приготовившись, пошли мы в Иерусалим. 16. С нами шли и некоторые ученики из Кесарии, провожая [нас] к некоему давнему ученику, Мнасону Кипрянину, у которого можно было бы нам жить. 17. По прибытии нашем в Иерусалим братия радушно приняли нас. 18. На другой день Павел пришел с нами к Иакову; пришли и все пресвитеры. 19. Приветствовав их, [Павел] рассказывал подробно, что сотворил Бог у язычников служением его. 20. Они же, выслушав, прославили Бога и сказали ему: видишь, брат, сколько тысяч уверовавших Иудеев, и все они ревнители закона. 21. А о тебе наслышались они, что ты всех Иудеев, живущих между язычниками, учишь отступлению от Моисея, говоря, чтобы они не обрезывали детей своих и не поступали по обычаям. 22. Итак что же? Верно соберется народ; ибо услышат, что ты пришел. 23. Сделай же, что мы скажем тебе: есть у нас четыре человека, имеющие на себе обет. 24. Взяв их, очистись с ними, и возьми на себя издержки на [жертву] за них, чтобы остригли себе голову, и узнают все, что слышанное ими о тебе несправедливо, но что и сам ты продолжаешь соблюдать закон. 25. А об уверовавших язычниках мы писали, положив, чтобы они ничего такого не наблюдали, а только хранили себя от идоложертвенного, от крови, от удавленины и от блуда.

(15. После сих дней, приготовившись, пошли мы в Иерусалим. 16. С нами шли и некоторые ученики из Кесарии, провожая нас к некоему давнему ученику, Мнасону Кипрянину, у которого можно было бы нам жить. 17. По прибытии нашем в Иерусалим братия радушно приняли нас. 18. На другой день Павел пришел с нами к Иакову; пришли и все пресвитеры. 19. Приветствовав их, Павел рассказывал подробно, что сотворил Бог у язычников служением его. 20. Они же, выслушав, прославили Бога и сказали ему: видишь, брат, сколько тысяч уверовавших Иудеев, и все они ревнители закона. 21. А о тебе наслышались они, что ты всех Иудеев, живущих между язычниками, учишь отступлению от Моисея, говоря, чтобы они не обрезывали детей своих и не поступали по установлениям. 22. Итак что же? Верно соберется народ; ибо услышат, что ты пришел. 23. Сделай же, что мы скажем тебе: есть у нас четыре человека, имеющие на себе обет. 24. Взяв их, очистись с ними, и возьми на себя издержки на жертву за них, чтобы остригли себе голову, и узнают все, что слышанное ими о тебе несправедливо, но что и сам ты живешь, соблюдая закон. 25. А об уверовавших язычниках мы писали, положив, чтобы они ничего такого не наблюдали, а только хранили себя от идоложертвенного, от крови, от удавленины и от блуда.)

15) Приготовившись. Спутники Павла, пытаясь отговорить его от опасного предприятия, все же показывают, что общее благополучие Церкви дороже для них собственной жизни. И, получив отказ, не отказываются разделить с ним общую участь. Однако у них имелось хорошее оправдание. Ведь никакой закон не заставлял их идти на смерть ради упорства одного человека. Но это и значит воистину подчинять Богу свои чувства: когда каждый из нас, ничего не боясь, стремится исполнить то, что, как он знает, угодно Господу. Из сказанного также видно, сколь пылким было благочестие и в других учениках. Они добровольно приходят к Павлу, оказывая ему гостеприимство, хотя справедливо могли бы оградиться от возможных неприятностей.

17) Радушно приняли его. Лука говорит об этом для того, чтобы похвалить объективность братьев, не поверивших ложным слухам и клевете. Многие злодеи и нечестивые ежедневно винили Павла во все новых грехах. Но Иаков и его соратники, будучи уверенными в невиновности апостола, смело вошли с ним в общение. Итак, по-братски и радушно принимая раба Христова, они показывают, сколь приятен им его приход. Следует хорошенько отметить основательность апостолов, чтобы и мы не были слишком доверчивыми к ложным слухам. Особенно, когда в неизвестных или сомнительных преступлениях обвиняют людей, достойно себя проявивших, о служении которых Господу мы хорошо знаем. Поскольку сатана знает, что нет ничего более разрушительного для Царства Христова, чем разногласия и распри верующих, он не перестает сеять кривотолки, вызывающие взаимные подозрения. Итак, надобно стать глухим для слухов, и о служителях Христовых верить только тому, что мы сами хорошо знаем.

18) Пришли и все пресвитеры. Из этого отрывка можно вывести то, что уже говорилось в пятнадцатой главе: всякий раз при серьезном рассмотрении какого-либо дела происходит собрание старейшин, чтобы совещание проводилось организованно и без влияния толпы. Немного далее мы увидим: народу также отводили определенное место. Но только после того, как старейшины составляли друг с другом отдельный совет.

19,20) Павел уже показал свою скромность, не приписывая себе авторство содеянного. Воздав всю славу Богу, он называет себя лишь служителем, трудами которого воспользовался Господь. Следует признать: все великое и достойное похвалы происходит не без наших усилий. Однако лишь постольку, поскольку в нас действует Бог. Особенно когда речь идет о созидании Церкви. Также видно, как далеки от зависти были старейшины, прославляя Бога за достигнутые успехи. Кроме того, поскольку из апостолов упоминается лишь Иаков, можно предположить, что другие, повинуясь собственному долгу, разошлись по разным странам для распространения Евангелия. Ибо Господь отвел им Иерусалим не в качестве постоянного места пребывания, но, велел, начиная с него, просвещать Иудею, а затем и другие части света. Далее, выше, в главе пятнадцатой, было опровергнуто заблуждение тех, кто считает этого Иакова одним из учеников Христовых, которых Павел упоминает в числе трех столпов Церкви. Хотя поручение у него было общим с остальными, не сомневаюсь, что апостолы распределили между собой обязанности, повелев Иакову оставаться в Иерусалиме, куда ежедневно стекалось множество людей. Значит, труд его был равносилен труду проповедника, распространяющего Евангелие в отдаленных и обширных областях.

Видишь брат, сколько тысяч. Речь содержит две части. Во-первых, старейшины говорят: поскольку все обращенные из иудеев ко Христу — приверженцы закона, они оскорблены поведением Павла, думая, что тот прилагает все усилия для упразднения последнего. Затем, они увещевают его, приняв торжественный обет, очиститься от всяких подозрений. Они указывают Павлу на множество уверовавших, чтобы тот уступил им с большей готовностью. Ведь если бы упорные люди составляли меньшинство, это не сильно впечатлило бы апостола. Теперь же ему не подобало пренебрегать большим количеством людей и всем телом Церкви.

Нет сомнения, что эта ревность по закону была порочной. И пресвитеры достаточно показывают, что сами ее не одобряют. Они открыто не осуждают эту ревность, не жалуются на нее с горечью, но все же отгораживаются от чувств подобных людей и, тем самым, молчаливо признают их заблуждение. Если бы ревность была согласной с разумением, начинать бы следовало с самих себя. Однако старейшины не сражаются за сам закон, не выказывают ему заслуженного почтения, не подписываются под мнением ревнителей, как они их называют. Значит, старейшины дают понять, что думают иначе, и не одобряют суеверия народа. Но против этого выступают их слова о том, что Павел подвергся бесславию. Затем, требуя от него удовлетворения, они также кажутся потворствующими законнической ревности. Отвечаю: даже если слух, оскорбивший иудеев, был в какой-то мере истинен, он все же неизбежно сопрягался с клеветою. Павел учил отмене закона так, что авторитет его оставался не только нетронутым, но даже становился еще священнее. Ведь, как было сказано в главе 7-й, обряды были бы пустыми, если бы действенность их не явилась во Христе Иисусе. Значит, люди, учившие упразднению обрядов с пришествием Христа, не только не оскорбляли закон, но еще больше утверждали его истину. В обрядах следует различать две вещи: истину, с которой связана их действенность, и внешнее исполнение. Далее, отмена внешнего исполнения, наступившая с приходом Христа, связана с тем, что Сам Он — подлинное их содержание. И все, что некогда подавалось в виде тени, осуществилось именно в Его лице. Так что, одно дело — отпасть от закона, а другое — показать его правильную цель, чтобы по исчезновении образов всегда процветала их духовная истина. Значит, мы видим: порочными и дурными были толкователи закона, обвинявшие Павла в отпадении, хотя тот отговаривал верующих от внешнего его культа. Приказ же старейшин, велевший Павлу принять обет, был направлен только на то, чтобы апостол засвидетельствовал: он не чурается закона подобно нечестивому отступнику, самовольно сбросившему ярмо Господне и побуждающему к этому других.

21) Не обрезывали. Так и было на самом деле. Ибо Павел повсеместно учил свободе, обретенной для иудеев и язычников. Общими являются такие его утверждения: обрезание — ничто (1Кор 7:19), мы обрезаны крещением Христовым, а не рукотворным обрезанием. Никто да не судит вас в пищи и питии, или по поводу праздников. Последние — тень будущих благ, тело же во Христе (Кол 2:8,11,16). Все, что поступает на рынок и продается, ешьте, ни о чем не вопрошая ради совести (1Кор 10:25). Не покоряйтесь опять ярму рабства (Гал 5:1). И поскольку Павел говорил так повсеместно, без всяких исключений, он тем самым избавлял иудеев от необходимости соблюдать закон. Чтобы не быть многословным, приведу лишь одно место, где апостол сравнивает закон с детоводителем, под опекой которого находилась древняя церковь, как бы не оставившая еще детский возраст. Теперь же, познав благодать Христову, она повзрослела, став свободной от обрядов. Здесь Павел имеет в виду иудеев вместе с язычниками. И когда апостол говорит: (Кол 2:14) рукописание закона, помещенное в его заповедях, упразднено Христом, пригвождено ко кресту, — он не меньше, чем язычников, избавляет от обрядов, называемых заповедями, и иудеев. Однако поскольку Павел не отвергал обряды буквально, уча, что с пришествием Христа положен конец их соблюдению, не было и отпадения, вымышленного нечестивыми людьми. Действительно, старейшинам была известна свобода Павла. Значит, будучи хорошо осведомленными, они хотят лишь показать неучам и невеждам, что Павел меньше всего стремился к презрению закона. Поэтому их цель — не обет как таковой; они хотели исправить мнение, которое злые слухи внушили о Павле народу. Хотя не знаю: возможно, они просили об этом Павла настойчивее, чем было нужно. Отсюда явствует, сколь порочны и жестоки люди, веря клевете, сколь упорно привержены они однажды принятому дурному мнению. Нет сомнения, что Иаков и его соратники заботились о доброй славе Павла, пытаясь рассеять вредивший его репутации обман. Однако они не могли помешать дурной молве об апостоле. Возможно, с самого начала, желая угодить собственному народу, они проявили чрезмерную уступчивость, лишившую их впоследствии свободы.

22) Верно соберется народ. Залог глагола здесь нейтрален. Старейшины как бы говорят: у народа есть необходимость собраться. Ведь было бы глупо, если бы столь славный апостол не выступил перед всем собранием верных. Если бы он избегал света и народного взора, подозрение по его поводу только бы усилилось. Между тем, мы видим, сколь скромно поступали старейшины для сохранения согласия, своевременно упреждая недовольство народа. Хотя, возможно, они слишком сильно потакают его немощи, требуя от Павла обет. Кроме того, в Церкви должно соблюдать умеренность, чтобы пастыри выделялись авторитетом, но не господствовали и не презирали остальных верующих. И различие служений, являясь узами мира, не должно становиться причиной раздоров.

23) Сделай же, что мы скажем тебе. Кажется, что старейшины из-за чрезмерной любви к своему народу впали в глупое к нему снисхождение. Однако правильное суждение об этом деле зависит от знания многих неизвестных нам сегодня обстоятельств. Старейшинам же эти обстоятельства были известны. Вся церковь в Иерусалиме состояла из иудеев, а, значит, не стоило опасаться соблазна язычников. Ведь в других случаях приверженность каждого своим обычаям и желание навязать другим свой закон привела бы к раздорам. Затем, в Иерусалиме имелись многочисленные побудительные мотивы для соблюдения обрядов закона. Так что иудеев можно извинить за то, что они не могли оставить их слишком быстро. Даже если их рвение и сопрягалось с пороком, исправление, будучи трудным, не могло произойти внезапно. Мы видим: даже спустя столь длительное время апостолы едва могли бороться с этим суеверием. И поскольку ежедневно к вере приходили все новые ученики, общая немощь верующих от этого только усиливалась. Не стоит отрицать, что с упорством соединялось и незнание, которое пресвитеры терпели, не желая навредить употреблением слишком сильного врачевства. Но я не буду решать вопроса, перешли ли они в этом положенные пределы.

Имеющие на себе обет. Хотя эти четыре человека считаются верующими, обет их был явно суеверен. Отсюда явствует: сколь много трудов предстояло апостолам в этом народе. Ведь он не только утвердился в законническом культе из-за долгого его употребления, но и по природе был весьма упорен, почти не поддаваясь обучению. Хотя, возможно, что эти люди были еще новичками. Поэтому вера их оставалась еще нежной, недостаточно оформленной. По этой причине пресвитеры позволили им исполнить принятый по незнанию обет. Положение же Павла, принявшего данный обет не по собственной совести, но ради тех, к заблуждению которых он проявил снисхождение, сильно отличалось. Однако следует обсудить вопрос: был ли этот обряд одним из тех безразличных, которые верующие могли свободно соблюдать или игнорировать. Кажется, что с ним было связано нечто, мало согласующееся с исповеданием веры. Но поскольку целью его было благодарение (как говорилось выше в 18-й главе), и само священнодействие никак не противоречило Христовой вере, Павел не усомнился ради доказательства собственного благочестия снизойти до подобной уступки. Итак, Павел исполняет то, что говорит о себе в другом месте. Он соединяется с последователями закона так, словно сам находится под законом (1Кор 9:20). Для всех он сделался всем, чтобы приобрести всех. Будучи готов дойти до самого алтаря, и, однако, не оскверняясь богохульством под предлогом любви к ближнему. Ему не подобало приносить торжественную умилостивительную жертву. Ту же часть божественного культа, которую составлял обет, было позволительно исполнить. Лишь бы это совершалось не ради благочестия, а ради помощи немощным. Однако в намерение Павла не входило почитать таким образом Бога, и совесть его, свободно покоряясь немощи братьев, оставалась полностью свободной.

24) Что слышанное ими о тебе несправедливо. Кажется, что старейшины побуждают Павла к притворству. Ведь слух о том, что он отваживал иудеев от обрядов и сам не соблюдал закон, родился не на пустом месте. Но следует помнить сказанное ранее. Павлу и старейшинам достаточно было рассеять неправедную клевету, винившую апостола в отпадении от закона. И вскоре Павлу мог представиться удобный случай, очистившись самому, действенно избавить от заблуждения и других. Долго слыть почитающим закон, каковыми слыли в народе ученики, для Павла не было полезным. Ведь, таким образом, на очи прочих было бы наброшено еще более тучное покрывало, застилающее свет Христов. Поэтому будем знать: Павел не притворяется, но искренне исповедует отсутствие любой ненависти к закону. Скорее, наоборот, он испытывает к нему благоговение. Старейшины велят ему принять на себя издержки, поскольку иудеи имели обычай складываться для принесения общей жертвы.

25) А об уверовавших. Старейшины добавляют это для того, чтобы не возникло никакого подозрения, будто они отменяют ранее данную язычникам свободу или требуют отягощать их каким-либо предубеждением. Но, между тем, кажется, будто старейшины удерживают иудеев под ярмом рабства, от которого прямо освобождают только язычников. Отвечаю: поскольку положение обоих было одинаковым, и тем, и другим было позволено одно и то же. Иудеи же не упоминаются здесь потому, что последние еще настолько были привержены своим установлениям, что не желали позволять себе в действительности вполне позволительное. О язычниках же апостолы беспокоились отдельно, чтобы иудеи по своему обыкновению не отвергли словно мирских и нечистых тех, кто не имел обрезания и не был воспитан в почитании закона. Далее, чтобы не удлинять сочинение излишними повторами, по вопросам толкования апостольского постановления я отсылаю читателей к 15-й главе.

26. Тогда Павел, взяв тех мужей и очистившись с ними, в следующий день вошел в храм и объявил окончание дней очищения, когда должно быть принесено за каждого из них приношение. 27. Когда же семь дней оканчивались, тогда Асийские Иудеи, увидев его в храме, возмутили народ и наложили на него руки, 28. крича: мужи Израильские, помогите! этот человек всех повсюду учит против народа и закона и места сего; притом и Еллинов ввел в храм и осквернил святое место сие. 29. Ибо перед тем они видели с ним в городе Трофима Ефесянина и думали, что Павел его ввел в храм. 30. Весь город пришел в движение, и сделалось стечение народа; и, схватив Павла, повлекли его вон из храма, и тотчас заперты были двери.

(26. Тогда Павел, взяв тех мужей и очистившись с ними, в следующий день вошел в храм и объявил окончание дней очищения, доколе не будет принесено за каждого из них приношение. 27. Когда же семь дней оканчивались, тогда Асийские Иудеи, увидев его в храме, возмутили народ и наложили на него руки, 28. крича: мужи Израильские, помогите! Этот человек всех повсюду учит против народа и закона и места сего; притом и Еллинов ввел в храм и осквернил святое место сие. 29. Ибо перед тем они видели с ним в городе Трофима Ефесянина и думали, что Павел его ввел в храм. 30. Весь город пришел в движение, и сделалось стечение народа; и, схватив Павла, повлекли его вон из храма, и тотчас заперты были двери.)

26) Обвинение Павла в хитрости со стороны некоторых людей, будто он выдавал себя не за того, кем на деле являлся, я отверг выше. Не отрицаю, что апостол вынужденно уступил просьбе братьев. Поэтому можно спорить о том, не слишком ли легко согласился Павел на это предприятие. Однако я не принимаю того, что утверждают некоторые: будто Павел ошибся, совершив уступку, и, облекшись в непривычную для себя личину, менее настойчиво, чем обычно, защищал купленную Христом свободу. Признаю, что Бог часто наказывает глупый замысел неудачный исходом, но не вижу, почему все это надо относить к Павлу, пытавшемуся своим добровольным подчинением вызвать доверие у неучей и невежд для собственной же их пользы. Само дело не было с его стороны добровольным, но Павел предпочел уступить братьям, нежели стоять на своем мнении. Будучи однажды принятым, он с большим удобством мог бы попытаться ослабить их ревность по закону. Действительно, его снисхождение заслуживает великой похвалы. Ведь он не только согласился угодить неученому народу, но и вытерпел глупость тех, кто недостойно и необоснованно возводил на него подозрения. Он по праву мог бы винить их в том, что они проявили слишком большую доверчивость к ложным слухам. И то, что Павел от этого воздерживается, говорит о великой терпимости. А то, что усиленно пытается завоевать их сердца — об особой скромности. Добавь к этому, что апостол мог бы суровее отнестись к Иакову и его соратникам за то, что последние не проявили прилежания в том, чтобы исправить заблуждение народа. Хотя они, несомненно, верно учили народ, возможно, что вид храма и положение Иерусалима как седалища закона мешали им настойчиво отстаивать евангельскую свободу. И все же Павел — добровольно ли уступив свое право, или думая, что пресвитерам сподручнее судить о полезном — успокоился в их совете.

Попытка же некоторых лженикодимов, ссылаясь на этот пример Павла, оправдать собственное вероломное притворство и осквернение всеми мерзостями папистов, не нуждается в долгом опровержении. Они заявляют, будто уступают немощным братьям. Словно Павел уступал им во всем без всякого разбора. Если бы эти люди были иудеями, живущими среди других иудеев и по предписанию закона возложившими на себя обет перед Богом, не зараженный никаким идолопоклонством, тогда они, действительно, были бы похожи на Павла. Но, о каком сходстве они болтают, если вовлекаются в грубые и нечестивые суеверия, причем ради избежания креста Господня?

27) Асийские Иудеи. Несомненно, что этим людям было оскорбительно имя христиан. Так Павел, пытаясь угодить верующим, вызвал к себе гнев чужаков. Возбудителями толпы были тогда асийские иудеи, но весь народ настолько проникся ненавистью к Павлу, что безумие первых легко охватило всех. Это место учит нас, что не следует столь сильно потакать нечестивым, даже если не оправдываются наши надежды, и правильные благочестиво составленные замыслы не удается претворить действиями в жизнь. На любое дело следует решаться только с правой совестью и руководствуясь Духом Божиим. Если же и тогда планы наши не исполняются, пусть нас поддерживает мысль о том, что Бог одобрит наше усердие, хоть и подверженное поношениям и насмешкам людей. Пусть не раскаиваемся мы в собственной скромности, если порою нечестивые воздают нам злом за добро.

28) Мужи Израильские, помогите. Они вопят так, словно находятся в страшной опасности. И всех зовут на помощь так, словно на кон поставлена сама религия. Отсюда мы видим, сколь сильно ненавидели тогда Павла. Причем лишь за то, что он, проповедуя полную и твердую истину во Христе Иисусе, учил также, что теням закона положен конец. Легковесность же, с которой, видя Трофима, они впадают в ложное мнение, еще больше выдает их безумие и зловредность. Они винят Павла в святотатстве. И на каком основании? На том, что он ввел в храм необрезанного человека. Однако они сами выдумали это преступление, приписав его невинному человеку. Такая порочная дерзость характерна для людей, руководимых собственным предубеждением. Мы же научимся из этого отрывка остерегаться неумеренности чувств, не давать волю своим предубеждениям и не обрушиваться на невинных в слепом и необузданном порыве.

30) Весь город пришел в движение. Здесь мы видим легковесность народа, осудившего Павла еще до всякого слушания дела. Не удивительно то, что город приходит в волнение из-за религиозного вопроса. Но восстание на Павла без исследования его дела свидетельствует о порочном рвении и безумной дерзости. Ведь при такой природной испорченности к людской глупости добавляется еще и порочность. Так что добровольно и без труда несутся на защиту зла люди, которых трудно привлечь к добру даже тысячами увещеваний. Горестно видеть такое положение, когда по наущении немногих на нас внезапно ополчается весь мир. Но, если это угодно Господу, пусть каждый из нас готовится противостоять любым превратностям жизни.

31. Когда же они хотели убить его, до тысяченачальника полка дошла весть, что весь Иерусалим возмутился. 32. Он, тотчас взяв воинов и сотников, устремился на них; они же, увидев тысяченачальника и воинов, перестали бить Павла. 33. Тогда тысяченачальник, приблизившись, взял его и велел сковать двумя цепями, и спрашивал: кто он, и что сделал. 34. В народе одни кричали одно, а другие другое. Он же, не могши по причине смятения узнать ничего верного, повелел вести его в крепость. 35. Когда же он был на лестнице, то воинам пришлось нести его по причине стеснения от народа, 36. ибо множество народа следовало и кричало: смерть ему! 37. При входе в крепость Павел сказал тысяченачальнику: можно ли мне сказать тебе нечто? А тот сказал: ты знаешь по-гречески? 38. Так не ты ли тот Египтянин, который перед сими днями произвел возмущение и вывел в пустыню четыре тысячи человек разбойников? 39. Павел же сказал: я Иудеянин, Тарсянин, гражданин небезызвестного Киликийского города; прошу тебя, позволь мне говорить к народу. 40. Когда же тот позволил, Павел, стоя на лестнице, дал знак рукою народу; и, когда сделалось глубокое молчание, начал говорить на еврейском языке так:

(31. Когда же они хотели убить его, до тысяченачальника полка дошла весть, что весь Иерусалим возмутился. 32. Он, тотчас взяв воинов и сотников, устремился на них; они же, увидев тысяченачальника и воинов, перестали бить Павла. 33. Тогда тысяченачальник, приблизившись, взял его и велел сковать двумя цепями, и спрашивал: кто он, и что сделал. 34. В народе одни кричали одно, а другие другое. Он же, не могши по причине смятения узнать ничего верного, повелел вести его в крепость. 35. Когда же он подошел к лестнице, то воинам пришлось нести его по причине стеснения от народа, 36. ибо множество народа следовало и кричало: убей его! 37. При входе в крепость Павел сказал тысяченачальнику: можно ли мне сказать тебе нечто? А тот сказал: ты знаешь по-гречески? 38. Так не ты ли тот Египтянин, который перед сими днями произвел возмущение и вывел в пустыню четыре тысячи человек разбойников? 39. Павел же сказал: я Иудеянин, Тарсянин, гражданин небезызвестного Киликийского города; прошу тебя, позволь мне говорить к народу. 40. Когда же тот позволил, Павел, стоя на лестнице, дал знак рукою народу; и, когда сделалось глубокое молчание, начал говорить на еврейском языке так:)

31) Когда же они хотели убить его. Сила сатаны ясно видна в той ярости, которую он внушил народу. Заперев ворота храма, люди, не довольствуясь умеренным наказанием, единодушно желали убить Павла. И нам также подобает размыслить о том, как сатана науськивает врагов благочестия. Чтобы буйство их, каким бы ни было яростным и жестоким, не могло нас смутить. Напротив, чудесная благость Божия видна в том, что Он неожиданно побудил трибуна спасти жизнь апостолу. Сам трибун вовсе не имел такой цели. Он лишь спешил подавить народное восстание. Существует ли более ясное свидетельство божественного провидения? Ведь жизнь Павла была избавлена от столь неминуемой опасности без всякого человеческого намерения. Так Господь позволяет Своим верующим не только страдать, но и почти изничтожиться, чтобы с великим чудом избавить их из пасти самой смерти. Трибуна же Лука в несобственном смысле называет начальником когорты. Ведь отдельные трибуны начальствовали над тысячью воинов, что явствует из рассказа о том, как трибун взял с собою сотников.

32) Увидев тысяченачальника. Тех, кого ранее не могли обуздать ни величие Божие, ни почтение к храму, теперь смиряет уважение к мирскому человеку. Отсюда явствует: этими людьми руководила не ревность, а варварская жестокость. То же, что трибун сковывает Павла цепями, достаточно показывает: он пришел не ради помощи апостолу. Неверующие приписали бы это судьбе, но Дух Святой словно на картине изображает здесь провидение Божие, царствующее среди смут и людских волнений. Хотя весьма жестоко подвергать святого служителя Божия такому позорному обращению, по сравнению с иудеями справедливость трибуна надо все же похвалить. Он сковал Павла словно злодея и преступника, и все же соизволил выслушать скованного, которого иудеи ранее пытались забить насмерть. Он не хочет судить его сурово, не исследовав, прежде, самого дела. Это был лучший способ обуздать народную жестокость. Ведь иудеи надеялись как раз на то, что Павла постигнет скорая казнь.

34) Одни кричали одно, а другие другое. Безумие мятущегося народа выдает себя всеми возможными способами. Разноглася друг с другом, люди сотрясают воздух криками. Между тем, все единодушно требуют смерти Павла, не обличенного ни в каком преступлении. Нет сомнения, что людей ослепила видимость священного рвения. Но истинными ревнителями Бога, подобными мученикам, людей делает осознанная справедливость собственного дела. Всякий же порыв выдает собою дьявольское безумие.

Здесь упоминается о крепости. В этой связи надо знать, что воины, поставленные для охраны города, жили в огороженном и укрепленном месте, которое, если бы возникла смута, могли защищать подобно крепости, отражая из него все выпады врага. Ибо при сомнительной верности народа и в неспокойном городе было небезопасно расходиться по постоялым дворам. То же, что место сие находилось на возвышенности, следует из сказанного Лукой: когда дошли до ступеней, воинам пришлось нести Павла. Понесли ли воины Павла вверх, чтобы затем невредимого поставить на ноги, или были вынуждены к этому насилием теснящей толпы — в любом случае, речь шла не об оказании почестей. Но чем больше распалялась жестокость врагов, тем яснее демонстрировал Бог милость к Своему рабу. Он щадил его жизнь, не позволяя быть убитым во время восстания, чтобы смерть его не лишилась должного плода.

37−40) Можно ли мне сказать. Павел делает то, что следует делать всем рабам Божиим. Он сам принимает на себя свою защиту. Ибо следует прилагать усилия, чтобы всем стала известной наша невинность, и наш позор не обесславил божественное имя. Однако трибун спрашивает Павла: не является ли он тем разбойником египтянином, который незадолго до этого поднял на мятеж народную толпу. Отсюда мы познаем следующее: сколь бы смиренно и спокойно ни вели себя служители Христовы, сколь бы ни были они свободны от всякой вины, им все равно не избежать поношений от мира сего. А это следует отметить для того, чтобы мы привыкли к оскорблениям и, творя добро, были готовы услышать о себе зло.

Спрашивая по поводу египтянина, трибун не имеет в виду, как ложно считают многие, волхва Февду. О нем выше, в 5-й главе, упоминает Гамалиил, и много говорит Иосиф в 20-й книге Древностей. Ведь ранее говорилось, что Февда увел с собою четыреста человек. Здесь же трибун упоминает о тысяче, причем всех называет разбойниками. Сюда же относится и то, что Февда поднял небольшое восстание, о котором остался лишь смутный слух. Его отряд был сразу же рассеян нагрянувшими конниками. Но, на мой взгляд, Иосиф заблуждается, когда говорит, что Куспий Фад был прежде послан от императора Клавдия, а затем он же победил Февду. Ведь я уже показал, что это волнение поднялось тогда, когда Клавдий еще был частным гражданином. Хотя Иосиф также сильно разногласит с Лукою касательно числа восставших, говоря, что их было приблизительно тридцать тысяч человек. Разве что можно истолковать так: испытав поражение от Феликса, Февда с четырьмя тысячами убежал с пустыню. Ибо было бы весьма глупым в десять раз увеличивать число повстанцев, а также бесславить невоинственную толпу именем разбойников. Ведь по свидетельству Иосифа, мошенник Февда ложными обещаниями обманул простой и доверчивый народ, выдавая себя за пророка Божия, собирающегося провести народ через реку Иордан. Кроме того, тот же Иосиф устраняет всякое сомнение, рассказывая, что при начальстве Феликса египетский пророк сколотил отряд и увел его на гору Елеон. Из которого были убиты четыреста, взяты в плен двести, а остальные рассеялись восвояси. История же эта была тогда свежа. Затем, поскольку зачинщик восстания сбежал, а область была наводнена разбойниками, трибун, обнаружив великую ненависть к Павлу, обоснованно выведывает у него: не он ли тот самый египтянин?

Лука не приводит продолжение разговора между Павлом и трибуном. Но вероятно, поскольку оба они говорили по-гречески, диалог вышел весьма длительным. Поэтому Павел, сумев очистить себя от обвинений, и получил дозволение обратиться к народу. Ведь трибун никогда не позволил бы преступнику публично проповедовать в столь ненадежном и неспокойном городе, как Иерусалим.