Послание к Галатам | 3 глава

Глава 3

«О, несмысленные Галаты! кто прельстил вас не покоряться истине, [вас], у которых перед глазами предначертан был Иисус Христос, [как] [бы] у вас распятый?» (ст. 1).

Безумно, оставив веру, вновь обратиться к закону. — Опровержение возражений в пользу удержания закона. — Против аномеев.

1. Здесь он переходит уже к другому предмету. В предыдущих главах он показал только, что сделался апостолом не от людей и не чрез людей, и что не имел нужды в научении от апостолов; здесь же, после того как уже представил себя достойным доверия учителем, беседует с большею властью, сравнивая между собою закон и веру. Так, вначале он говорит: «Удивляюсь, что вы… так скоро переходите к иному благовествованию» (чуждуся, яко тако скоро прелагаетеся) (1:6); а здесь: «О, несмысленные Галаты!» Тогда он скрывал свое негодование, теперь же, после того как защитил себя и доказал это, обнаружил его. Если же он называет их несмысленными, то не удивляйся этому: поступая так, он не нарушает закона Христова, который запрещает называть брата своего безумным (Мф. 5:22), но строго исполняет его. Ведь там не просто сказано: «кто назовет брата своего безумным», но — «кто назовет напрасно». Некоторые же из галатов по своей справедливости заслуживали этого названия, так как они после столько многих и столь великих благодеяний не переставали держаться прежних обычаев, как будто бы ничего особенного не случилось с ними. Если же ты за это называешь Павла обидчиком, то и Петра за Ананию и Сапфиру (Деян. 5) должен будешь назвать человекоубийцею. Но если сказать первое — безумно, то тем более безумно сказать последнее. Ты же обрати внимание на то, что он не в самом начале употребил такую строгость, но после обличений и доказательств, когда уже они получили это порицание будто бы не от него, но как необходимое следствие самых обличений. В самом деле, только уже после того, как он доказал, что они отметают веру и представляют смерть Христа излишнею, он прибавляет это порицание, притом, более легкое, чем они заслуживали, так как они достойны были порицания еще в более строгих выражениях. Впрочем, смотри, как он сейчас же, как только укорил их, смягчает свою речь. Он не сказал: «Кто вас обманул? Кто злоупотребил вашей простотой? Кто ввел вас в заблуждение?», но — «кто прельстил ^[6] вас?» (кто вы прельстил есть), не лишая таким образом порицания и некоторой доли похвалы. Этим он показывает, что прежние поступки их были достойны зависти, и что случившееся с ними было делом неприязни диавола, сильно досадовавшего на их благоденствие. Когда же ты слышишь здесь слово «зависть», или в Евангелии слова «худое око» (Мф. 6:23), что означает то же самое, то не подумай, что одно устремление глаз может вредить тем, на кого смотрят, потому что глаз, как член тела, сам по себе не может быть завистлив; но здесь Христос так называет зависть. Ведь дело глаз — просто только смотреть, смотреть же лукаво — зависит от развращенного сердца. Так как чрез чувство зрения входит в нашу душу знание рассматриваемых нами предметов, и, например, в большинстве случаев возбуждает в нас зависть богатство, — а богатство мы видим глазами, равно как начальников и их свиту, — то он поэтому назвал лукавым такое око, которое не просто смотрит, но смотрит с завистью и душевною злобою. Сказав же: «кто прельстил вас?», он показывает, что завидующие делают это не из благоговения и не для восполнения недостающего, но для того, чтобы уничтожить и то, что было. Ведь дело зависти — не восполнять недостающее, но отнимать нечто и из наполненного уже, с тем, чтобы после лишить всего. И это говорит он не потому, чтобы зависть сама по себе имела силу (вредить), но потому что учившие этому по зависти решились на это.

«…У которых перед глазами предначертан был Иисус Христос, [как] [бы] у вас распятый?» (Имже пред очима Иисус Христос преднаписан бысть в вас распят). Но не в Галатийской стране Он распят был, а в Иерусалиме: почему же он говорит — «у вас» (в вас)? Этим он хочет указать на силу веры, которая может видеть и отдаленное. И не сказал он — «распят», но — «предначертан был распятым», ясно показывая тем, что они очами веры видели это гораздо лучше, чем некоторые из присутствовавших там и смотревших на совершавшееся пред ними. В самом деле, многие из этих последних, видя все это собственными глазами, не получили никакой пользы, а те, хотя и не видели этого своими глазами, но силою веры увидели еще яснее. Говоря же это, он и укоряет их, и вместе с тем хвалит. Хвалит за то, что они все совершившееся приняли с полной уверенностью в истине, а укоряет за то, что они оставили Того, Которого видели обнаженным за них, привязанным к столпу, пригвожденным ко кресту, оплеванным, поруганным, напояемым оцтом, поносимым разбойниками, прободаемым копием (все это он обнял словами «предначертан был Иисус Христос, [как] [бы] у вас распятый»), и, оставивши Его, обратились к закону, нисколько не устыдившись этих страданий Его. Ты же заметь, как он, оставив небо, землю, море и все прочее, проповедовал силу Христову, повсюду прославляя (один) крест. Это было верхом божественного промышления о нас.

«Сие только хочу знать от вас: через дела ли закона вы получили Духа, или через наставление в вере?» (Сие едино хощу уведети от вас, от дел ли закона Духа приясте, или от слуха веры) (ст. 2). «Так как вы, — говорит, — не слушаете продолжительных наставлений и не хотите видеть всего величия домостроительства Божия, то я хочу убедить вас немногими словами и кратчайшим доказательством, видя крайнее ваше невежество». Выше он вразумлял их беседою, обращенною к Петру, здесь же обращает речь свою к ним непосредственно, заимствуя все, служащее к убеждению их, не из того, что случилось в другом месте, но из того, что произошло с ними, и убеждает и уверяет их не из тех только дарований, которые были сообщены собственно им. Поэтому и говорит: «Сие только хочу знать от вас: через дела ли закона вы получили Духа, или через наставление в вере?» (сие едино хощу уведети от вас, от дел ли закона Духа приясте, или от слуха веры?) «Вы получили Духа Святого, — говорит он, — творили многие чудеса, совершали знамения, воскрешая мертвых, очищая прокаженных, пророчествуя и говоря разными языками. Закон ли вам дал такую силу? Но прежде вы не делали ничего подобного. Следовательно, вера?»

2. Итак, не есть ли дело крайнего безумия — оставить веру, даровавшую вам столь великие блага, и снова обратиться к закону, который не дал вам ничего подобного? «Так ли вы несмысленны, что, начав духом, теперь оканчиваете плотью?» (Тако ли несмысленни есте, наченше духом, ныне плотию скончаваете) (ст. 3). Опять благовременно он укорил их. «Надлежало бы вам, — говорит, — с течением времени умножить свое преуспеяние в вере; а вы не только ничего не прибавили, но еще и возвратились назад. Другие, начиная с малого и постепенно преуспевая, наконец восходят к великому, а вы, начавши с великого, перешли к противному. Если бы вы начали и с плотского, то и в таком случае вам надлежало бы возвыситься до духовного; теперь же вы, начавши с духовного, возвратились к плотскому, так как творить знамения есть дело духовное, а обрезываться — плотское. А вы от знамений перешли к обрезанию, постигши истину, возвратились к образам, после созерцания солнца ищете светильника, после твердой пищи обращаетесь к молоку». И не сказал он — «плотию совершаете» (τελείσθε), но — «оканчиваете плотью» (плотию скончаваете) (επιτελείσθε), показывая этим, что лжеучители, уловивши их, умертвили, как бессловесных животных, когда они сами добровольно согласились терпеть все, что угодно было тем, — подобно тому, как если бы какой полководец и вместе храбрый воин, стяжавший уже бесчисленные трофеи и победы, предавши сам себя на поругание изменникам, дозволил им без всякого сопротивления заклеймить свое тело.

«Столь многое потерпели вы неужели без пользы? О, если бы только без пользы!» (Толико пострадасте туне? аще точию и туне) (ст. 4). Это должно было поразить их еще сильнее, чем сказанное выше. Воспоминание о знамениях не так сильно могло подействовать на них, как указание на подвиги и страдания, которые они претерпели за Христа. «Они хотят, — говорит он, — чтобы вы потеряли все то, что претерпели (за Христа), и стараются лишить вас заслуженного венца». Но вслед затем, чтобы не поразить слишком их души и не сокрушить их сил, он, не дожидаясь от них ответа, тотчас присовокупил: «если бы только без пользы» (аще точию и туне). «Если вы, — говорит, — захотите образумиться и исправитесь, то это не будет без пользы». Что скажут теперь отвергающие покаяние? В самом деле, вот галаты получили и Духа, и творили знамения, и были исповедниками, претерпевши ради Христа бесчисленные опасности и гонения, и после таких благих дел отпали от благодати. «И все‑таки, — говорит (апостол), — если вы захотите, то можете снова достигнуть прежнего состояния.

«Подающий вам Духа и совершающий между вами чудеса через дела ли закона [сие производит], или через наставление в вере?» (Подаяй убо вам Духа, и действуяй силы в вас, от дел ли закона, или от слуха веры) (ст. 5). «Вы удостоились такого дара и сотворили столько чудес, — говорит он, — потому ли, что соблюдали закон, или потому, что сохраняли веру? Конечно, за веру». Так как (лжеучители) толковали это в ту и другую сторону, и повсюду разглашали, что вера без соединения с законом не имеет силы, то (апостол) утверждает противное, именно, что с присоединением заповедей закона вера уже не принесет никакой пользы, так как вера только тогда имеет силу, когда к ней ничего не привносится из закона. «Вы, оправдывающие себя законом, — говорит он, — остались без Христа, отпали от благодати» (Иже законом оправдаетеся от благодати отпадосте) (Гал. 5:4). Но об этом он говорит ниже, когда пишет еще с большим дерзновением, получив уже к этому основание из доказанного; теперь же только пролагает путь к тому. «Вы, — говорит, — получили Духа и творили знамения тогда, когда внимали вере, а не закону». Затем, так как речь была о законе, то он привел и другое доказательство, притом самое спорное, представив в пример Авраама, и очень кстати, и с большою пользою, говоря так: «Так Авраам поверил Богу, и это вменилось ему в праведность» (якоже Авраам верова Богу, и вменися ему в правду) (ст. 6). «Доказывают, — говорит, — силу веры и совершенные вами чудеса, но если угодно, я постараюсь уверить вас в том и примерами из ветхозаветной истории». А так как они имели великое уважение к этому патриарху, то он и представляет его в пример, показывая, что и он оправдался верою. «Если же он, живший прежде благодати, оправдался верою, хотя был преукрашен и добрыми делами, то тем более вы. Какой же потерпел он ущерб оттого, что не был под законом? Никакого, но и одной веры достаточно было к его оправданию». «Но тогда, — скажут, — еще не был закона». И теперь нет закона, как не было его тогда. Вот потому‑то он, желая доказать, что закон теперь не нужен, и представил в пример человека, оправданного прежде закона, чтобы не встретить подобного возражения. В самом деле, как тогда закон еще не был дан, так и теперь, будучи дан, получил конец. Затем, так как они много гордились своим происхождением от Авраама (Ин. 8:33) и боялись, как бы, с оставлением закона, не лишиться им родства с ним, то Павел и это снова обращает в противное и рассеивает страх, показывая, что вера преимущественно и утверждает родство с ним. И хотя яснее он доказал это в послании к римлянам, однако и здесь не менее утверждает это самое, говоря: «Познайте же, что верующие суть сыны Авраама» (разумейте убо, яко сущии от веры, сии суть сынове Авраамли) (ст. 7). Затем и эту истину подтверждает свидетельством из ветхого завета: И Писание, — говорит, — «провидя, что Бог верою оправдает язычников, предвозвестило Аврааму: в тебе благословятся все народы» (предуведевше же Писание, яко от веры оправдает языки Бог, прежде благовествова Аврааму, яко благословятся о тебе вси языцы) (ст. 8; Быт. 12:3). Итак, если не те, которые имели с ним естественное родство, суть сыны его, но те, которые подражали вере его — это именно и значат слова — «в тебе благословятся все народы» (о тебе вси языцы), то ясно, что (и верующие язычники) вводятся в это родство.

3. Этими словами он показывает и другое нечто весьма важное. Так как их смущала мысль, что закон древнее веры, а вера после закона, то он уничтожает и это их недоумение, показывая, что вера древнее закона, и что это ясно видно из примера Авраама, так как последний получил оправдание прежде, нежели явился закон. А вместе с тем показывает, что и случившееся в последние времена случилось по пророчеству: «И Писание, — говорит, — провидя, что Бог верою, а не от закона, оправдает язычников, предвозвестило Аврааму» (предуведевше же Писание, яко от веры оправдает языки Бог… прежде благовествова Аврааму). Что же это значит? «Сам законодатель, — говорит он (этим), — прежде нежели дал закон, определил, чтобы язычники оправдались верою». И не сказал — «открыл», но — «благовествовал», для того чтобы ты знал, что такому способу оправдания радовался и патриарх, и сильно желал, чтобы это было приведено в исполнение. Но так как они боялись еще и другого, (потому что) написано было: «Проклят, кто не исполнит слов закона сего и не будет поступать по ним» (проклят всяк, иже не пребудет во всех писанных в книзе закона сего, яко творити я) (Втор. 27:26), то он устраняет и эту боязнь, премудро и благоразумно обращая в противную сторону сказанное в законе, и показывает, что оставившие закон не только не прокляты, но и благословенны, а держащиеся закона не только не благословенны, но и прокляты. Те (ревнители закона) говорили, что не сохраняющий закона проклят, он же (апостол) показывает, что сохраняющий закон проклят, а не сохраняющий — благословен. Те говорили также, что надеющийся только на веру — проклят, он же показывает, что надеющийся на одну только веру — благословен. Как же все это он доказывает? Мы возвестили вам не какую‑нибудь обыкновенную вещь, а потому надлежит быть особенно внимательными к тому, что будет сказано далее. Апостол и выше уже показал это, сказав, что Писание предвозвестило патриарху: «В тебе благословятся все народы». А тогда закона еще не было, но была вера; поэтому он и вывел следующее заключение: «Итак, верующие благословляются с верным Авраамом» (темже сущии от веры, благословятся с верным Авраамом) (ст. 9). Но чтобы не стали противоречить этому и не сказали бы: «(Авраам) вполне справедливо получил оправдание от веры, потому что тогда не было еще закона; а ты покажи мне, что вера оправдывала и после того, как дан был закон», — (апостол) переходит и к этому, и показывает более того, чем требуют они, — не только то, что вера оправдывает, но и то, что закон предает проклятию тех, которые держатся закона. Но чтобы тебе понять это, послушай, что говорит сам апостол: «все, утверждающиеся на делах закона, находятся под клятвою» (елицы бо от дел закона суть, под клятвою суть) (ст. 10). Но это — положение, требующее еще доказательства. Откуда же может быть оно доказано? (Всякому это ясно) из самого закона: «проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего, что написано в книге закона. А что законом никто не оправдывается пред Богом, это каждому ясно» (проклят всяк, иже не пребудет во всех писанных в книзе законней яко творити я. А яко в законе никтоже оправдается, яве). Действительно, все согрешили и находятся под клятвою. Но этого он еще не говорит, чтобы не подумали, что он сам выражает свое мнение, но опять подтверждает это свидетельством, которые в немногих словах заключает в себе и то и другое — и то, что никто не исполнил закона (поэтому и были прокляты), и то, что вера оправдывает. Что же это за свидетельство? Из пророка Аввакума, который так говорит: «праведный своею верою жив будет» (праведный же от веры жив будет) (Аввак. 2:4). Оно показывает не только то, что оправдание зависит от веры, но и то, что через закон невозможно спастись. «Так как, — говорит, — никто не исполнил закона, но за преступление его все подверглись проклятию, то и открыт другой более удобный путь (к оправданию), — чрез веру; а это служит и самым сильным доказательством того, что никто не может оправдаться законом». В самом деле, пророк не сказал: «праведный же законом жив будет», но — «верою».

«А закон не по вере; но кто исполняет его, тот жив будет им» (Закон же несть от веры, но сотворивый та жив будет в них) (ст. 12). «Закон, — говорит, — требует не только веры, но и дел; благодать же чрез веру спасает и оправдывает». Видишь ли, как он доказал, что держащиеся закона подверглись проклятию потому, что невозможно выполнить его? Но каким образом вера имеет эту силу оправдывать? Это он возвестил раньше, и доказал это с большою силою. Так как закон был бессилен привести человека к оправданию, то и найдено другое достаточное средство — вера, которая невозможное по закону делает возможным собою. Итак, если и Писание говорит, что праведный верою жив будет, отрицая спасение через закон, и если Авраам получил оправдание верою, то ясно, что сила веры велика. Итак, ясно, что не пребывающий в законе — проклят, а пребывающий в вере — праведен. «Но чем ты можешь доказать нам, — скажет кто‑нибудь, — что то проклятие более уже не существует? Ведь Авраам был прежде закона, а мы, однажды подпав под иго рабства, сами себя подвергли проклятию: кто же разрушил это проклятие?» Смотри, с какою поспешностью он идет навстречу этому возражению, хотя для этого, конечно, было достаточно и ранее сказанного. В самом деле, как может подлежать проклятию тот, кто был однажды оправдан, и умер для закона, и получил новую жизнь? Однако он не довольствуется всем этим, но еще и другим образом доказывает это, написав: «Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою — ибо написано: проклят всяк, висящий на древе» (Христос ны искупил есть от клятвы законныя, быв по нас клятва: написано бо есть: проклят всяк висяй на древе) (ст. 13; Втор. 21:23). Да еще и другой клятве подлежал народ, как сказано: «Проклят, кто не исполнит слов закона сего» (проклят всяк, иже не пребудет в писанных в книзе закона) (Втор. 27:26). Но что из этого? Пусть народ подлежал этому проклятию, потому что он не исполнял его постоянно, да и не было никого, кто бы мог исполнить весь закон; но Христос заменил это проклятие другим, которое говорит: «проклят всяк, висящий на древе» (проклят всяк висяй на древе). А так как и тот, кто висит на древе, проклят, и кто преступает закон, находится под клятвою, между тем, желающий разрушить эту клятву должен быть свободен от нее и должен принять на себя эту клятву (незаслуженною) вместо той (заслуженной), то Христос и принял на себя таковую клятву, и ею уничтожил заслуженную. И подобно тому как кто‑нибудь невинный, решившись умереть вместо осужденного на смерть, этим избавляет его от смерти, — точно так же сделал и Христос. Так как Христос не подлежал проклятию за преступление закона, то и принял на Себя вместо заслуженного нами незаслуженное Им проклятие, чтобы освободить всех от заслуженного, — потому что Он не совершил греха, и не было лжи в устах Его (Ис. 53:9).

4. Итак, подобно тому, как умерший за тех, которые должны были умереть, освобождает их от смерти, точно также и принявший на Себя проклятие освободил от проклятия. «Дабы благословение Авраамово… распространилось на язычников» (Да в языцех благословение Авраамле будет) (ст. 14). Каким же образом на язычников? «В семени твоем, — сказано, — благословятся все народы» (Быт. 22:18), то есть, во Христе. А если бы это говорилось об иудеях, то как было бы сообразно со здравым смыслом, чтобы подлежащие проклятию за нарушение закона сделались виновниками благословения для других? Ведь никто из находящихся под проклятием не может сообщить другому благословения, которого сам лишился. Отсюда ясно, что все это сказано о Христе, так как Он был семя Авраамово, и чрез Него благословляются народы, и таким образом является обетование Духа. Указывая именно на это, (апостол) сказал: «Чтобы нам получить обещанного Духа верою» (да обетование Духа приимем верою). А так как благодать Духа не может излиться на неблагодарного и находящегося во вражде, то благословляются прежде всего чрез снятие проклятия; потом, будучи оправданы чрез веру, получают благодать Духа. Таким образом, крест уничтожил клятву, а вера ввела оправдание, оправдание же низвело благодать Духа.

«Братия! говорю по [рассуждению] человеческому: даже человеком утвержденного завещания никто не отменяет и не прибавляет [к нему]» (Братие, по человеку глаголю, обаче человеческаго предутвержденна завета никтоже отметает или приповелевает) (ст. 15). Что значит — «говорю по [рассуждению] человеческому» (по человеку глаголю)? Это значит — «я пользуюсь человеческими примерами». Так как он утвердил свое слово и Писанием, и чудесами, бывшими у них, и страданиями Христовыми, и примером патриарха, то, наконец, и обращается к всеобщему обычаю. Он имеет обыкновение постоянно употреблять подобный способ доказательства, как для того, чтобы смягчить свою речь, так и для того, чтобы сделать ее более удобоприемлемою и более понятною для самых неспособных. Так, беседуя с коринфянами, он говорит: «Кто, пася стадо, не ест молока от него? Кто, насаждая виноград, не ест плодов его?» (1 Кор. 9:7) И опять к евреям говорит: «завещание действительно после умерших: оно не имеет силы, когда завещатель жив» (завет бо в мертвых известен есть: понеже ничесоже может, егда жив есть завещаваяй) (Евр. 9:17). И из многих других мест всякий может увериться, что он любит употреблять такой род доказательств. Да и сам Бог в ветхом завете часто говорит таким образом, как, например: «Забудет ли женщина грудное дитя свое?» (еда забудет жена отроча свое?) (Ис. 49:15). И опять: «Скажет ли изделие горшечнику: "что ты делаешь?"» (Ис. 29:16 и 45:9). А у Осии он уподобляет себя мужу, презираемому женою (Осии 1:2). И в образах ветхозаветных всякий может увидеть много заимствованного из человеческих примеров, когда, например пророк опоясывается и сходит в хижину горшечника (Иер. 18:2). Итак, что же значит приведенный (апостолом) пример? То, что вера была древнее, а закон явился после, имеет временное значение, и дан (закон) для того, чтобы приготовить путь для веры. Поэтому и говорит: «Братия! говорю по [рассуждению] человеческому» (братие, по человеку глаголю). Назвав их выше несмысленными, здесь называет их братьями; таким образом, вместе и бранит их, и утешает.

«…Даже человеком утвержденного завещания» (обаче человеческаго предутвержденна завета). «Если человек, — говорит, — сделает завещание, осмелится ли кто‑нибудь после переменить его, или что‑нибудь прибавить?» Это и значит слово — «приповелевает». Поэтому тем более не должно делать этого по отношению к завету Божию. Кому же Бог сделал завещание? «Но Аврааму, — говорит, — даны были обетования и семени его. Не сказано: и потомкам, как бы о многих, но как об одном: и семени твоему, которое есть Христос. Я говорю то, что завета о Христе, прежде Богом утвержденного, закон, явившийся спустя четыреста тридцать лет, не отменяет так, чтобы обетование потеряло силу. Ибо если по закону наследство, то уже не по обетованию; но Аврааму Бог даровал [оное] по обетованию» (Аврааму речени быша обеты, и семени его. Не глаголет: и семенем его, яко о мнозех, но яко о единем, и семени твоему, еже есть Христос. Сие же глаголю завета предутвержденнаго от Бога во Христа, бывый по четыреста и тридесятих летех закон не отметает, во еже разорити обетование. Аще бо от закона наследие, не ктому уже от обетования: Аврааму же обетованием дарова Бог) (ст. 16‑18). Итак, вот и Бог сделал завещание Аврааму, сказав, что язычники получат благословение о семени его; как же в таком случае закон может уничтожить эти (благословения)? А так как никакой пример не может выразить изображаемого им предмета, то поэтому он и сказал ранее: «говорю по [рассуждению] человеческому» (по человеку глаголю). Не выводи ничего несообразного с величием Божиим из приведенного примера. Смотри с высшей точки на этот пример: Бог обещал Аврааму, что о семени его благословятся народы; семя же его по плоти есть Христос. Спустя четыреста тридцать лет явился закон. Итак, если закон дарует благословение, и жизнь, и оправдание, то указанное обетование не имеет силы. Но как же это: человеческого завещания никто не уничтожает, а Божие завещание спустя четыреста тридцать лет становится недействительным? В самом деле, если то, что обещало это завещание, не оно дает, а другой вместо него, то оно, очевидно, отвергнуто. Но есть ли тут какой‑нибудь смысл? «Итак, для чего же, — скажут, — дан закон?» «По причине преступлений» (Преступлений ради) (ст. 19). Таким образом, и закон не излишен. Видишь ли, как он все соглашает? Как он многими глазами смотрит на все? Так как он превознес веру и показал, что она древнее закона, то, чтобы кто‑нибудь не подумал, что закон излишен, он исправляет и это заблуждение, показав, что закон дан не напрасно, но с очень большою пользою: по причине преступлений, т. е., чтобы иудеи не жили без страха и не дошли до крайнего нечестия, но чтобы закон служил для них вместо узды, научая, усмиряя, и удерживая их от нарушения если и не всех, то, по крайней мере, некоторых заповедей. Таким образом, немалая польза была и от закона. Но до каких пор? «До времени пришествия семени, к которому [относится] обетование» (Дондеже приидет семя, ему же обетовася), — говорит он, разумея (под семенем) Христа. Итак, если закон дан только до пришествия Христова, то для чего ты продолжаешь его далее и за пределы назначенного срока?

«Преподан через Ангелов, рукою посредника» (Вчинен ангелы рукою ходатая). Ангелами он называет или священников, или самих ангелов, как служителей при законоположении. Ходатаем же здесь называет он Христа, показывая тем, что Он и прежде был, и что Он сам дал и закон. «Но посредник при одном не бывает, а Бог один» (Ходатай же единаго несть: Бог же един есть) (ст. 20).

5. Что здесь скажут еретики? Ведь если (Отец только) один истинный Бог (Ин. 17:3), и вследствие этого Сын уже не может быть истинным Богом, то, следовательно, Он и не Бог, так как сказано: «Бог наш, Господь един есть» (Бог же един есть) (Втор. 6:4). Но если, несмотря на то, что Отец называется единым Богом (1 Кор. 8:6), и Сын есть Бог, то очевидно, что если Отец называется истинным, — и Сын есть истинный. «Ходатай же, — говорит, — бывает посредником между какими‑либо двумя сторонами». Между кем же был посредником Христос? Ясно, что между Богом и людьми. Видишь ли, как он доказывает, что сам (Христос) дал и закон? Если же Он сам дал закон, то имеет власть и отменить его. «Итак, закон противен обетованиям Божиим?» (Закон ли убо противу обетованием Божиим?) (ст. 21). Если в семени Авраамовом даны были благословения, а закон вводит проклятие, то он, конечно, противен обетованиям Божиим. Как же он разрешает это противоречие? Сначала просто отрицает сказанное, говоря: «Никак» (да не будет); а потом и доказывает (отрицаемое), говоря так: «Ибо если бы дан был закон, могущий животворить, то подлинно праведность была бы от закона» (аще бо дан бысть закон могий оживити, воистинну от закона бы была правда). А эти слова имеют такой смысл: «Если бы мы, — говорит, — в законе имели надежду жизни, и если бы в его власти было наше спасение, то, может быть, и справедливо было бы то, что ты говоришь о законе; если же ты спасаешься верою, то, хотя бы закон подвергал всех и проклятию, ты никакого вреда не потерпишь после того, как явилась вера, от всего избавляющая. Если бы законом давалось обетование, то ты справедливо мог бы бояться, что, отпавши от закона, лишишься и оправдания; но если закон дан был для того, чтобы затворить всех, т. е., чтобы он обличил и обнаружил собственные прегрешения их, то он не только не препятствует тебе получить обетования, но даже содействует этому получению». Итак, указывая на это, он сказал: «но Писание всех заключило под грехом, дабы обетование верующим дано было по вере в Иисуса Христа» (но затвори писание всех под грехом, да обетование от веры Иисус Христовы дастся верующим) (ст. 22). Так как иудеи не сознавали своих грехов, а не сознавая, не желали и прощения их, то Бог и дал им закон, который открывал бы их раны, и чрез это побуждал их искать врача. Слово «заключил» (затвори) значит — «обличил, и обличив, держал их в страхе». Видишь ли, что закон не только не противен обетованиям, но даже и дан был из‑за обетований? Если бы закон присвоил себе дело и власть оправдания, тогда это было бы сказано справедливо; но если он служит другому и для другого все делал, то как он может быть противен обетованиям Божиим? Если бы не был дан закон, то все погрязли бы в беззакониях, и никто из иудеев не пожелал бы слушать Христа; теперь же, когда закон был дан, он приносил двоякую пользу: во‑первых, руководил к посильной добродетели внимающих ему, а во‑вторых, возбуждал в каждом сознание своих грехов, что особенно располагало их искать Сына (Божия). Итак, те, которые не верили закону, не верили для того, чтобы не знать своих грехов. И указывая именно на это, он в другом месте сказал: «Ибо, не разумея праведности Божией и усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией» (не разумеюще бо Божия правды, и свою правду ищуще поставити, правде Божией не повинушася) (Рим. 10:3).

«А до пришествия веры мы заключены были под стражею закона, до того [времени], как надлежало открыться вере в нас» (Прежде же пришествия веры, под законом стрегоми бехом, затворени в хотящую веру открытися) (ст. 23). Видишь ли, как ясно он подтвердил сказанное нами? Словами «заключены были» (затворени) и «под стражею» (стрегоми бехом) он обозначает не что‑либо другое, как охранение иудеев, совершавшееся посредством заповедей закона. В самом деле, закон, содержа их, как бы в каких стенах, в страхе и жизни по закону, тем самым соблюдал их для веры.

«Итак, закон был для нас детоводителем ко Христу, дабы нам оправдаться верою» (Темже закон пестун нам бысть во Христа, да от веры оправдимся) (ст. 24). Пестун не противодействует учителю, но содействует ему, удерживая юного питомца от всякого порока и со всем тщанием приготовляя его к принятию учительских уроков; а когда питомец приобретет навык, пестун наконец оставляет его. Вот почему он и говорит: «по пришествии же веры, которая делает человека мужем совершенным, мы уже не под [руководством] детоводителя» (пришедшей же вере, уже не под пестуном есмы).

«Ибо все вы сыны Божии по вере во Христа Иисуса» (Вси бо вы сынове Божии верою о Христе Иисусе) (ст. 26). Итак, если закон есть пестун и мы были заключены под стражею его, то он не противник благодати, но сотрудник; если же он и по пришествии благодати будет держать под своим игом, в таком случае он будет противником. Если он станет нас удерживать тогда, когда мы должны перейти к благодати, в таком случае он составит препятствие нашему спасению. Как светильник, освещающий ночью, если бы с наступлением дня стал препятствовать видеть солнце, не только не исполнил бы своего назначения, но причинял бы еще и вред, — так и закон, если он будет служить препятствием к получению большего. Таким образом, сохраняющие его теперь тем самым весьма извращают его. Так и пестун делает своего питомца смешным, если будет удерживать его при себе тогда, когда, по требованию времени, ему надлежало бы оставить его. Поэтому‑то и Павел говорит: «по пришествии же веры, мы уже не под [руководством] детоводителя» (пришедшей же вере, уже не под пестуном есте). Итак, мы уже не под пестуном. «Ибо все вы сыны Божии» (Вси бо вы сынове Божии есте). Вот какова сила веры, и как он постепенно раскрывает ее! Прежде он показал, что вера сделала их сынами Авраама: «Познайте же, — говорит, — что верующие суть сыны Авраама» (разумейте убо яко сущии от веры, сии суть сынове Авраамли); теперь же объявляет, что они и сыны Божии: «Ибо все вы сыны Божии, — говорит он, — по вере во Христа Иисуса» (вси бо вы сынове Божии есте верою о Христе Иисусе), — по вере, а не по закону. Потом, так как сказал нечто великое и удивительное, показывает и образ усыновления.

«Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись» (Елицы бо во Христа крестистеся, во Христа облекостеся) (ст. 27). Почему он не сказал: «Все вы, во Христа крестившиеся, от Бога родились»? Ведь это более соответствовало бы доказательству того, что они сыны Божии. Потому, что употребленное им выражение гораздо сильнее. В самом деле, если Христос есть Сын Божий, и ты в Него облекся, имеешь Сына в себе самом и уподобился Ему, то ты чрез это приведен в одно с Ним родство и в один образ.

«Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Несть Иудей, ни Еллин, несть раб, ни свободь, несть мужеский пол, ни женский. Вси бо вы едино есте о Христе Иисусе) (ст. 28). Видишь ли душу ненасытную (не удовлетворяющуюся однажды сказанным)? Сказав, что чрез веру мы сделались сынами Божиими, он не останавливается на этом, но старается отыскать нечто еще большее, что яснее могло бы доказать ближайшее единение со Христом. А сказавши: «В Него облеклись», не удовлетворяется также и этим выражением, но, объясняя его, представляет еще более тесным такое соединение и говорит: «все вы одно во Христе Иисусе» (все вы едино о Христе Иисусе), т. е. «Все вы имеете один облик, один образ — образ Христа». Что может быть поразительнее этих слов? Кто прежде был эллином, иудеем и рабом, тот теперь носит на себе образ не ангела, и не архангела, но самого Владыки всех, и отображает в себе Христа.

«Если же вы Христовы, то вы семя Авраамово и по обетованию наследники» (Аще ли вы Христовы, убо Авраамле семя есте, и по обетованию наследницы) (ст. 29). Видишь ли, как наконец доказал он сказанное выше о семени, т. е., что Аврааму и семени его даны были благословения?