1 послание Коринфянам | 6 глава

2(б). «Как смеет кто у вас, имея дело с другим, судиться у нечестивых, а не у святых?» (1 Кор. 6:1) И в этом опять апостол обличает их, как в деле известном; там говорит: отнюд слышится в вас блужение; а здесь: смеет ли кто от вас? В самом начале выражает гнев и показывает, что это дело нескромное и законопреступное. Но почему он завел речь о любостяжании и о том, что не должно судиться у внешних? Следуя своему правилу. А правилом его было — исправлять все грехи, какие встречаются; например, рассуждая об общественных трапезах, он завел речь о таинствах. Так и здесь, упомянув о любостяжательных братиях, по пламенной ревности к исправлению согрешающих, он уже не соблюдает порядка, но обличает грех, какой представился по ходу речи, и потом возвращается к прежнему предмету. Послушаем же, что он говорит об этом. «Как смеет кто у вас, имея дело с другим, судиться у нечестивых, а не у святых?» Самими названиями раскрывает грех, обличает и отклоняет от него. Сначала он не отвергает вовсе суда у верных; но когда уже сильно обличил их, тогда и вовсе запрещает судиться. Если, говорит, непременно нужно судиться, то не следует у неверных, а лучше и вовсе не судиться. Впрочем, последнюю мысль он высказывает после, а теперь пока запрещает только судиться у посторонних. Не странно ли, говорит, для примирения с другом избирать посредником врага? Не стыдно ли и не срамно ли, что язычник садится судить христианина? Если же не должно судиться у язычников в делах частных, то как можно обращаться к ним в делах более важных? И смотри, как он выражается. Не сказал: у неверных, но: у неправедных; употребляет такое выражение, какое особенно нужно было ему для предположенной цели, для того, чтобы исправить и отклонить. Говоря о суде и имея в виду, что судящиеся ничего так не желают от судей, как великой заботы о правосудии, он этим самым и вразумляет их, как бы так говоря: куда ты идешь и что делаешь, человек, поступая вопреки собственному желанию, ища правды у людей неправедных? Тяжело было прямо услышать запрещение судиться; потому он не вдруг заповедует это, но сначала только переменяет судью, обращая судившихся от внешних к Церкви; а потом, так как судиться у своих казалось унизительным, особенно тогда, — потому что они, будучи по большей части из простых людей, может быть, не способны были разбирать дела и были не столь сведущи в законах и искусны в красноречии, как судьи внешние, — то смотри, как он делает их достойными доверия, называя сперва святыми. Но так как это свидетельствовало о чистоте их жизни, а не об искусстве выслушивать дела, то смотри, как он обращает речь и к этому предмету, и говорит: «разве не знаете, что святые будут судить мир?» (ст. 2).

3. Если же ты будешь судить некогда язычников, то как допускаешь им судить тебя теперь? Судить будут (святые), не сами заседая и требуя отчета, но осудят. Это выражает апостол словами: «если же вами будет судим мир, то неужели вы недостойны судить маловажные дела?» Не сказал: от вас, но: вами, как и Господь сказал: «царица южная восстанет, и осудит род сей», и: «ниневитяне восстанут и осудят род сей» (Мф. 12:41‑42). Они видят одно и то же с нами солнце и участвуют в одном и том же, и между тем если мы окажемся верующими, а они неверующими, то им невозможно будет сослаться на незнание; мы осудим их тем, что мы сделали; и много подобных найдется тогда способов осуждения. А чтобы кто не подумал, что он говорит о ком‑нибудь другом, смотри, как он обобщает речь: «если же вами будет судим мир, то неужели вы недостойны судить маловажные дела?» ^[18]. Поведение ваше, говорит, наносит вам стыд и невыразимое бесчестие. Коринфяне, вероятно, стыдились судиться у своих судей; потому он говорит: напротив, стыдитесь того, что вы судитесь у внешних; их судилища маловажны, а не те. «Разве не знаете, что мы будем судить ангелов, не тем ли более [дела] житейские?» (ст. 3). Некоторые говорят, что здесь он разумеет священников; но нет, — он говорит о демонах. Если бы он говорил о порочных священниках, то разумел бы их выше, когда говорил: вами суд приимет мир, — потому что порочных людей Писание обыкновенно называет миром, — и не стал бы говорить о том же в другой раз, тем более не сказал бы об этом после первого, как бы о чем‑то более важном. Он говорит здесь о тех ангелах, о которых говорит Христос: «идите в огонь, уготованный диаволу и ангелам его» (Мф. 25:41), и сам Павел: «ангелы ^[19] его принимают вид служителей правды» (2 Кор. 11:15). Когда эти бестелесные силы окажутся хуже нас, облеченных плотью, то подвергнутся тягчайшему наказанию. Если же кто еще станет спорить, что здесь говорится о священниках, то мы спросим: о каких священниках? Конечно о тех, которые вели себя по‑житейски? Но как же он говорит, что «мы будем судить ангелов», а не дела житейские, противопоставляя ангелов делам житейским? Это справедливо в том смысле, что они по превосходству своей природы не имеют нужды (в житейском). «А вы, когда имеете житейские тяжбы, поставляйте ^[20] [своими судьями] ничего не значащих в церкви» (ст. 4). Желая с особенной силой вразумить нас, что не должно, в чем бы то ни было, обращаться к внешним судьям, и видя представляющееся возражение, он наперед разрешает его. Смысл слов его следующий: может быть, кто скажет, что между вами нет ни одного мудрого или способного разбирать дела, но все не способны к тому: что же? Хотя бы, говорит, у вас не было ни одного мудрого, поручайте это дело самым последним. «К стыду вашему говорю» (ст. 5). Осуждает такое возражение, как пустой предлог; потому и продолжает: «неужели нет между вами ни одного разумного?» Неужели, говорит, у вас такая скудость? Неужели у вас так редки умные люди? Последующим прибавлением еще более поражает их; именно, сказав: «неужели нет между вами ни одного разумного» — присовокупляет: «который мог бы рассудить между братьями своими». Когда брат судится с братом, то для посредника в тяжбе не нужны большая мудрость и искусство, но к разрешению спора много могут содействовать расположенность и родство. «Но брат с братом судится, и притом пред неверными» (ст. 6). Видишь ли, как благоразумно он сперва унизил судей, назвав их неправедными, а теперь пристыжает (коринфян), называя (этих судей) неверными? И действительно, весьма стыдно, если между братьями не может быть примирителем священник, но оказывается нужным прибегать к внешним. Указав на уничиженных, он не то говорит, что на месте судей должны быть люди самые негодные, но пристыжает их. Что суд надобно предоставлять людям, способным разбирать дела, это он выразил в словах: «неужели нет между вами ни одного разумного?». А чтобы совершенно заградить им уста, говорит, что если бы даже между ними не было ни одного мудрого, то лучше предоставить дела на суд немудрых, нежели судиться у внешних. Не нелепо ли, в случае домашней ссоры, не обращаться ни к кому из посторонних и стыдиться, если домашние дела разгласятся вне дома; а из Церкви, которая есть сокровищница неизреченных таинств, все выносить наружу? Но брат с братом судится, и то пред неверными. Двойная вина: та, что судится, и та, что судится у неверных. Если судиться с братом само по себе есть грешное дело, то судящийся у внешних заслуживает ли какого‑либо оправдания? «И то уже весьма унизительно для вас, что вы имеете тяжбы между собою» (ст. 7). Видишь ли, до каких пор он не высказывал этого и как благовременно искореняет это (зло)? Я еще не исследую, говорит, того, кто прав и кто неправ; уже по тому самому, что судятся, оба они достойны осуждения и ничем один другого не лучше.

4. Справедливо или несправедливо брат судится с братом, это — другой вопрос. Не говори же, кто причинил обиду; осуждаю тебя уже за то, что судишься. Если не сносить обиды — грех, то нанесение обиды какого достойно осуждения? «Для чего бы вам лучше не оставаться обиженными? для чего бы вам лучше не терпеть лишения? Но вы [сами] обижаете и отнимаете, и притом у братьев» (ст. 7‑8). Здесь два преступления, или лучше, три и даже четыре. Одно то, что не сносят обиды; другое, что сами обижают; третье, что ищут суда у неправедных; четвертое, что поступают так с братом. Не одинаково судятся грехи, когда они совершаются против кого‑нибудь случайно попавшегося, или против собственного члена; в последнем случае обнаруживается больше бесстыдства; там оскорбляется одно естество, а здесь самая личность. Пристыдив их таким образом общими соображениями, а больше всего ожидающими их наградами, он заключает увещание угрозой, усиливает речь и говорит: «или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники — Царства Божия не наследуют» (ст. 9‑10). Что говоришь ты? Беседуя о любостяжателях, для чего упоминаешь о таком множестве беззаконников? Так, отвечает; но я делаю это, не смешивая предметы речи, а продолжая ее по порядку. Действительно, как в беседе о блудниках он упомянул о всех, так опять и здесь, беседуя о любостяжателях, исчисляет всех грешников, чтобы приготовить к обличению тех, которые сознают за собой такие дела. Когда кто беспрестанно слышит о наказании, ожидающем других, то сам делается доступнее для вразумления, потому что прилагает это наказание и к собственным своим грехам. Апостол произносит здесь угрозу не потому, чтобы он знал за коринфянами все эти грехи и укорял за них; но потому, что внимание слушателя привлекается и поддерживается преимущественно тогда, когда речь касается его не прямо, а неопределенно, прикровенно поражая его совесть. Не льстите себе. Здесь он разумеет некоторых говоривших, как и ныне многие говорят: Бог человеколюбив и благ, Он не мстит за преступления, нам нечего бояться, Он никогда не накажет ни за какой грех. Потому и говорит: не льстите себе. Ведь крайнее обольщение и заблуждение — надеясь на приятное, получить противное, и думать о Боге так, как не думают и о человеке. Потому пророк говорит от лица Божия: «ты подумал беззаконие, будто Я буду тебе подобен. Я обличу тебя и представлю пред лицем твоим грехи твои» (Пс. 49:21). И Павел (говорит) здесь: «Не обманывайтесь: ни блудники», — поставляет наперед уже осужденного грешника, — «ни прелюбодеи, ни малакии, ни пьяницы, ни злоречивые Царства Божия не наследуют».

Многие осуждали это место, как слишком жестокое, так как апостол здесь наряду с блудником, прелюбодеем и мужеложником ставит пьяницу и злоязычника: грехи не равны, — почему же равны наказания? Что сказать на это? А то, что пьянство и злоречие — грехи немаловажные, если и Христос признал повинным геенне того, кто назовет брата безумным (Мф. 5:22). Отсюда часто происходило убийство; от пьянства и народ иудейский впал в весьма тяжкие грехи. Притом апостол говорит здесь не о наказании, а о лишении царствия. Царствия одинаково лишатся, как тот, так и другой; а будет ли между ними какое‑нибудь различие в геенне, о том говорить теперь не время; мы теперь рассуждаем не об этом. «И такими были некоторые из вас; но омылись, но освятились» (ст. 11). Сильно он укоряет их этими словами; подумайте, говорит, от каких зол Бог избавил вас, какое явил вам доказательство своего человеколюбия; и не ограничил Своего милосердия одним избавлением от зол, но простер Свое благодеяние еще далее: сделал вас чистыми. Да и только ли? Нет, — еще и освятил; и это не все, — и оправдал. Освободиться от грехов — уже великий дар; но Он еще обогатил вас бесчисленными благами; притом именем Господа нашего Иисуса Христа, не таким‑то и таким‑то, но и Духом Бога нашего. Итак, возлюбленные, зная это и представляя величие дарованных нам благ, будем жить благочестиво, соблюдая себя чистыми от всех исчисленных грехов; будем убегать внешних судилищ, бывающих на торжищах, и сохранять благородство, которое даровал нам Бог. Подумай, какой стыд, когда язычник восседает и производит над тобою суд!

5. Но, скажешь, что, если свой судит несправедливо? Почему же так, скажи мне? По каким законам судит язычник и по каким христианин? Разве не известно, что язычник — по человеческим, а христианин — по божеским? Следовательно, правды больше здесь, потому что законы ниспосланы с неба. Во внешних судилищах, кроме сказанного, есть еще много подозрительного: и искусство риторов, и недобросовестность судей, и многое другое, чем нарушается правосудие; а здесь нет ничего такого. Что делать, скажешь, когда противник из числа сильных? Тогда особенно и должно судиться здесь; во внешних судилищах он непременно преодолеет тебя. Если же он не хочет этого и, презирая внутренние судилища, насильно влечет к внешним, то лучше добровольно потерпеть то, чему там ты подвергнешься против воли, и не судиться, чтобы получить и награду. «Кто захочет судиться с тобою», говорит (Господь), «и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду»; и: «мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним» (Мф. 5:40, 25). Впрочем, нужно ли нам распространяться? Сами защитники внешних судилищ очень часто говорят, что лучше обходиться без них.

О, деньги, или лучше, о, безумная страсть к деньгам! Она низвращает и ниспровергает все; для денег многим все кажется баснею и пустяками. Что мирские люди заводят тяжбы в судилищах, это еще не удивительно; но когда многие из отрекшихся от мира делают то же, это уже не заслуживает никакого прощения. Если хочешь видеть, как Писание повелевает тебе удаляться от этой нужды, т. е. от судилищ, и для кого существуют законы, то послушай, что говорит Павел: «закон положен не для праведника, но для беззаконных и непокоривых» (1 Тим. 1:9). Если же он говорит так о (законе) Моисеевом, то тем более — о (законах) внешних. И подлинно, когда ты сам оскорбляешь, то явно, что ты не праведник; а когда тебя оскорбляют и ты терпишь, — что особенно и свойственно праведнику, — то не имеешь нужды в законах внешних. Но, скажешь, могу ли я терпеть, когда меня оскорбляют? А Христос заповедал еще больше. Он заповедал оскорбляемому не только терпеть, но и благодетельствовать оскорбляющему и готовностью к терпению побеждать (злое) расположение оскорбляющего. Он не сказал: желающему судиться с тобой и взять у тебя ризу отдай ризу, но — вместе с ней отдай ему и срачицу. Побеждай его, говорит, терпением, а не оскорблением с своей стороны: вот славная и блистательная победа! Потому и Павел далее говорит: «и то уже весьма унизительно для вас, что вы имеете тяжбы между собою. Для чего бы вам лучше не оставаться обиженными?». Победа принадлежит скорее терпящему обиду, нежели не терпящему; постараюсь объяснить вам это. Положим, что не терпящий обиды ведет противника своего в судилище и одерживает верх; но тогда‑то он сам и остается побежденным. Он подвергся тому, чего не хотел: противник принудил его огорчаться и судиться. Что в том, что ты одержал верх? Что в том, что обратно получил все деньги? Ты потерпел то, чего не хотел, будучи принужден судиться. Если же ты переносишь обиду, то побеждаешь; теряешь деньги, но приобретаешь победу при таком любомудрии, потому что, значит, противник не мог принудить тебя к тому, чего ты не хотел. Чтобы видеть, что это правда, скажи мне: кто победил — завистник, или сидевший на гноище? Кто побежден — лишенный ли всего Иов, или лишивший всего диавол? Явно, что лишивший всего диавол. Кого мы прославляем победителем — диавола ли, который поражал, или Иова, который был поражаем? Явно, что Иова. Правда, он не мог сохранить погибшего имущества и спасти детей своих; что я говорю: имущества и детей? — не мог сохранить даже телесного здоровья; однако победителем остался он, потерявший все имущество. Он не мог сохранить имущества, но всецело сохранил благочестие. Он не мог предотвратить погибель детей; но что из этого? Случившееся сделало их более славными и ему помогло среди искушений. Если бы он не пострадал и не потерпел нападений от диавола, то и не одержал бы такой блистательной победы. Если бы терпеть обиды было зло, то Бог не заповедал бы нам этого, потому что Бог не заповедует ничего худого. Или вы не знаете, что Он есть Бог славы (Пс. 23:10), и не желает, чтобы мы подвергались бесславию, осмеянию и погибели, а доставляет нам все противоположное тому? Он заповедует нам терпеть обиды и все делает для того, чтобы отклонить нас от житейской суеты и научить, в чем состоят слава и бесславие, потеря и приобретение.

6. Но, скажешь, тяжело терпеть оскорбления и обиды? Нет, человек, не тяжело. Доколе ты будешь пристрастен к благам настоящим? Бог не повелел бы этого, если бы было тяжело. И смотри: нанесший обиду отходит с деньгами, но за то и с порочной совестью: а потерпевший обиду, хотя лишился денег, но получил дерзновение пред Богом — стяжание, которое драгоценнее бесчисленных сокровищ. Итак, зная это, будем любомудрыми по доброй воле, — и мы не подвергнемся участи людей неразумных, которые не считают обидой для себя, когда лишаются чего‑нибудь по приговору судилища. Напротив, мы терпим величайшую потерю, когда любомудрствуем так не по доброй воле, а будучи принуждены к тому, потому что проигравший дело не выносит никакой пользы из судилища: любомудрие его есть следствие необходимости. В чем же блистательная победа? В том, когда ты презираешь обиду, когда не прибегаешь к суду. Что ты говоришь, скажешь ты? У меня отнято все имущество, а ты повелеваешь молчать? Я обижен, а ты советуешь переносить это с кротостью? Как я могу это сделать? Легко сможешь, если воззришь на небо и красоту его, если вспомнишь, где Бог обещал принять тебя за великодушное перенесение обид. Поступай же так и, воззрев на небо, помысли, что ты чрез это уподобляешься Сидящему там на херувимах. Он также был оскорбляем, и терпел; был поругаем, и не мстил; был оплеваем, и не отвечал, — но напротив воздавал оскорблявшим Его бесчисленными благодеяниями, и нам повелел подражать Ему. Вспомни, что ты наг вышел из утробы матери своей, наг и отойдешь отсюда — и ты и обидевший тебя, или лучше, он умрет с тысячью язв, порождающих червей. Помысли, что настоящее временно; представь себе гробы прародителей; вникни внимательнее в дело, — и увидишь, что нанесший тебе обиду сделал тебя более крепким: страсть сребролюбия в себе он сделал сильнее, а в тебе ослабил, отняв пищу у этого зверя. Сверх того, он избавил тебя от забот, хлопот, зависти клеветников, беспокойства, смятения, беспрестанного страха, а на свою голову навлек множество зол. Но что, скажешь, если я должен буду бороться с голодом? Будешь терпеть это вместе с Павлом, который говорит: «даже доныне терпим голод и жажду, и наготу» (1 Кор. 4:11). Но он, скажешь, для Бога? И ты для Бога: когда ты не мстишь, то делаешь это для Бога. Но нанесший мне обиду наслаждается вместе с богачами? Лучше скажи: с диаволом; а ты получишь венцы вместе с Павлом. Не бойся голода: «не допустит» (говорит Премудрый) «Господь терпеть голод душе праведного» (Притч. 10:3); и другой говорит: «возложи на Господа печаль твою, и Он тебя пропитает» (Пс. 54:23). Если Он питает полевых пташек, то не пропитает ли тебя? Не будем же маловерны и малодушны, возлюбленные! Обещавший нам и царствие и такие блага лишит ли нас настоящих благ? Не будем желать лишнего, будем довольны малым, — и мы всегда будем богаты. Будем пещись только об одежде и пище, — и получим как это, так и гораздо большее. Когда ты скорбишь и огорчаешься обидой, я желал бы показать тебе душу торжествующего победу обидчика: она подобна пеплу! Таково свойство греха: пока он совершается, дотоле доставляет некоторое удовольствие; а когда совершится, то легкое удовольствие проходит и наступает скорбь. То же испытываем и мы, когда наносим кому‑нибудь обиду: после сами осуждаем себя. Точно также, когда мы удовлетворяем своему корыстолюбию, радуемся; а после совесть угрызает нас.

Видишь ли ты у кого‑нибудь дом бедного? Плачь не о том, кто лишился, но о том, кто взял его; не другому, а себе он причинил зло; бедного он лишил блага настоящего, а себя — благ неизреченных. Ведь если не подающий бедным идет в геенну, то отнимающий у бедных какому подвергнется мучению? Но какая, скажешь, польза от того, что я терплю зло? Большая польза. Не в наказании причинившего тебе зло Бог поставляет для тебя воздаяние: это значило бы немного. Что пользы, если я терплю зло и он терпит зло? Знаю, что многие считают величайшим для себя утешением и остаются совершенно довольными, когда видят обидевших их наказанными; но Бог не в том поставляет воздаяние. А знаешь ли, какие ожидают тебя блага? Он отверзает тебе все небо, делает тебя сожителем святых, включает тебя в их лик, разрешает от грехов, венчает правдой. Ведь если прощающие согрешившим получают отпущение грехов, то не только прощающие, но и благодетельствующие им какого не удостоятся благословения? Потому не огорчайся, но еще молись за обидевшего тебя; это принесет пользу тебе самому. Он взял твое имущество, взял и грехи, как случилось с Нееманом и Гиезием (4 Цар. 5:27). Какого не отдал бы ты богатства, чтобы тебе отпущены были грехи? Это может случиться и теперь; если будешь терпеть и не станешь проклинать, то получишь блистательный венец. Не мои это слова, но Христовы: «молитесь», сказал Он, «за обижающих вас»; и подумай, какая за это награда: да будете подобны Отцу вашему, Сущему на небесах (Мф. 5:44‑45). Таким образом ты ничего не теряешь, но еще приобретаешь, не терпишь вреда, но еще получаешь венец; душа твоя делается более любомудрой; ты уподобляешься Богу, избавляешься от забот об имуществе, приобретаешь Царствие Небесное. Итак, представляя все это, возлюбленные, будем любомудрствовать, когда нас обижают, чтобы избавиться от беспокойств настоящей жизни, освободиться от бесполезных огорчений и сподобиться радости будущей, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 17

«Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (1 Кор. 6:12).

Доказательство истины воскресения. — Где причина греха.

1. Здесь (апостол) указывает на чревоугодников. Намереваясь снова обличать предавшегося прелюбодеянию, которое происходит от пресыщения и неумеренности, он сильно поражает эту страсть. Здесь говорит он не о запрещенных яствах, — они не позволительны, — а о тех, которые кажутся безразличными. Например: можно, говорит, есть и пить, но не следует — с неумеренностью. И вот что чудно и удивительно: как делает во многих других местах, так и здесь он показывает обратную сторону предмета и объясняет, что иногда состоящее в нашей власти не только бесполезно, но и обнаруживает не власть, а рабство. И во‑первых, отклоняет от этого, как от неполезного, говоря: не на пользу, а во‑вторых, как от ведущего к противоположному: «ничто не должно обладать мною». Смысл слов его следующий: ты, говорит, властен есть; сохраняй же свою власть и смотри, чтобы не сделаться рабом этого пожелания. Кто надлежащим образом пользуется им, тот властен над ним; а кто предается ему неумеренно, тот не имеет власти, но становится рабом, а властвует над ним неумеренность. Видишь, как он доказал, что считающий себя властелином сам находится под властью? Так часто Павел, о чем раньше я говорил, обращает возражения в обратную сторону, — то же сделал он и здесь. Вот смотри: каждый из коринфян говорит: я властен пресыщаться; а он говорит: ты делаешь это, не как властелин, а как находящийся под властью. Если ты невоздержен, то не ты имеешь власть над чревом, а оно над тобою имеет власть. Тоже можно сказать и о деньгах и о всем прочем. «Пища для чрева» (ст. 13). Чревом он называет здесь не желудок, а чревоугодие, как и в другом месте, когда говорит: «их бог — чрево» (Флп. 3:19), разумея не член (тела), но пресыщение. А что это так, выслушай дальнейшие слова: «и чрево для пищи. Тело же не для блуда, но для Господа». Чрево также есть тело. Но Он делает два сочетания: брашна и чревоугодие, которое назвал чревом, Христос и тело. Что же значит: «пища для чрева»? Пища, говорит, имеет тесную связь с чревоугодием, и чревоугодие с пищей; потому оно не может вести нас ко Христу, но влечет к пище. Это — жестокая и дикая страсть; она порабощает и принуждает служить себе. Для чего же ты, человек, пристращаешься к пище? Вот чем оканчивается это служение и более не ведет ни к чему; оно, покоряя, как бы какой госпоже, удерживает в этом рабстве и ничего другого не производит, кроме одной этой суеты. Притом, взаимно соединяясь, они взаимно и разрушают себя, чрево брашна и брашна чрево, совершая бесполезное круговращение, подобно как согнивающее тело порождает червей, а черви уничтожают это тело, или как волна поднимаясь опускается и не производит более ничего. Он говорит это не о пище и теле, а порицает страсть чревоугодия и неумеренность в пище, как показывают дальнейшие слова: «но Бог уничтожит и то и другое» разумеет не желудок, а неумеренное пожелание, не пищу, а пресыщение. Первого он не осуждает, но еще предписывает касательно его следующее правило: «имея пропитание и одежду, будем довольны тем» (1 Тим. 6:8). Он осуждает (порочное) действие и в заключение своей беседы исправляет его молитвой. А некоторые говорят, что в словах его заключается предсказание о состоянии в будущем веке, т. е. что там мы не будем ни есть, ни пить. Если же умеренное употребление пищи будет иметь конец, то тем более должно воздерживаться от неумеренности. Затем, чтобы кто не подумал, что он осуждает тело, чтобы не заключил, что он от части переносит осуждение на все целое, и не сказал, что тело по природе своей служит причиной прелюбодеяния, послушай, что он говорит далее: я, говорит, осуждаю не природу тела, а неумеренное сластолюбие души; потому и присовокупляет: «тело же не для блуда, но для Господа». Оно создано не для того, чтобы ты жил невоздержно и прелюбодействовал, равно как и чрево не для того, чтобы ты предавался чревоугодию, но чтобы оно служило Христу, как главе, а Он был Господь телу. Устыдимся же и устрашимся, что мы, удостоившись такой чести, соделавшись членами Его, главенствующего над нами, бесчестим себя такими пороками! Таким образом достаточно обличив чревоугодников, (апостол) далее удерживает их от этого порока надеждой в будущем: «Бог», говорит, «воскресил Господа, воскресит и нас силою Своею» (ст. 14).

2. Видишь ли опять мудрость апостола? Достоверность воскресения он всегда доказывает примером Христа, и особенно теперь. Если тело наше есть член Христов, а Христос воскрес, то и тело, без сомнения, последует за Главою. «Силою Своею». Так как он упомянул о предмете непостижимом и необъяснимом соображениями разума, то и приписывает воскресение Христово непостижимой силе Божией, не мало опровергая этим доказательством неверующих. О воскресении Христовом он не сказал: Бог и Господа воскресит, — потому что оно уже совершилось, — а как? «Бог воскресил Господа»; и доказывать это не было нужды. О нашем же воскресении, которого еще не было, сказал не так, но как? «Воскресит и нас силою своею»; несомненным могуществом Виновника воскресения заграждает уста противников. А что он приписывает воскресение Христово Отцу, не смущайся этим. Такое выражение не означает, будто Христос бессилен, потому что сам Он говорил: «разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Ин. 2:19); и еще: «имею власть отдать жизнь Мою и власть имею опять принять ее» (Ин. 10:17‑18). И Лука в Деяниях говорит: «которым и явил ^[21] Себя живым» (Деян. 1:3). Почему же Павел употребляет такое выражение? Потому, что свойственное Сыну приписывается Отцу и свойственное Отцу приписывается Сыну: «ибо, что творит Он, то и Сын творит также» (Ин. 5:19). И весьма благовременно он упоминает здесь о воскресении; такими надеждами он обуздывает силу чревоугодия и как бы так говорит: ты ешь и пьешь невоздержно, — какой же конец этого? Никакого, кроме одного тления. Ты соединился со Христом, — какой конец этого? Великий и дивный: будущее воскресение, славное и превосходнейшее всякого описания. Итак, пусть никто не сомневается в истине воскресения. Если же кто не верует, то пусть подумает, сколько (тварей Бог) сотворил из ничего, и примет это за доказательство истины воскресения: ведь то, что уже случилось, гораздо удивительнее и представляет непостижимое чудо. Смотри: Бог, взяв землю, смесил ее и образовал человека, — землю, которая прежде не существовала. Как же земля стала человеком? Как она из небытия приведена в бытие? Как произошло из ней все: бесчисленные роды животных, семян, растений, тогда как при этом не было болезней рождения, не ниспадал дождь, не было ни земледелия, ни волов, ни плуга, и ничего другого, что содействовало бы к их появлению? Бог для того и произвел в начале из неодушевленного и бесчувственного вещества столько родов растений и бессловесных животных, чтобы тогда же внушить тебе истину воскресения. Сотворение непостижимее воскресения; не одно и то же — зажечь угасшую свечу, или произвести огонь, никогда не существовавший; не одно и то же — восстановить разрушившийся дом, или создать вовсе не существовавший. Здесь есть по крайней мере готовое вещество, а там не было и вещества. Потому Он сделал наперед труднейшее, чтобы ты допустил легчайшее, — труднейшее, говорю, не для Бога, но для нашего представления. Для Бога нет ничего трудного, но как живописец, написавший одну картину, легко может написать их и множество, так и Бог еще легче может сотворить бесчисленное множество миров; или лучше, как для тебя легко представить город и множество миров, так для Бога легко сотворить их, или даже гораздо легче. Ты по крайней мере употребляешь несколько времени на представление, а Бог — и того нет, но сколько камни тяжелее самых легких вещей или, лучше, разума нашего, столько наш разум уступает в быстроте творческой силе Божией. Ты удивляешься могуществу Его на земле? Подумай же еще, как произошло небо, прежде не существовавшее, как бесчисленные звезды, как солнце, как луна, которые все прежде не существовали? Еще, скажи мне, как по сотворении они держатся и на чем? Какое основание имеют они, равно как и земля? Что за землей? Что опять за тем, что за землей? Видишь ли, в какое недоумение впадает умственный взор твой, как скоро ты не прибегаешь к вере и к непостижимой силе Творца? Если же хочешь объяснять это делами человеческими, то можешь и таким образом несколько окрылить разум свой. Какими, скажешь, делами человеческими? Не видишь ли ты, как горшечники выделывают сосуд из смешанного и бесформенного вещества, как рудокопы из металлоносной земли извлекают золото, железо и медь, как выделывающие стекло обращают песок в твердое и прозрачное тело? Говорить ли о сыромятниках и красильщиках пурпуровых одежд, как они придают им один цвет вместо другого? Говорить ли о нашем рождении? Не малое ли семя, сперва не имеющее вида и очертания, сообщается в приемлющую его утробу? Каким же образом является живое существо? А пшеница? Не голое ли зерно бросается в землю? Не согнивает ли оно, будучи посеяно? Откуда же является колос, стебли и все прочее? Каким образом малое зернышко смоковницы, упавши на землю, часто производит корни, ветви и плоды? Все это ты допускаешь и не подвергаешь сомнению, а требуешь от Бога отчета только в том, как он преображает наше тело? Можно ли простить это?

3. Все это и подобное говорим мы язычникам; а верующим Писанию мне и говорить нет нужды. Если бы ты захотел исследовать все дела Божии, то чем Бог был бы больше человека? Даже и дела многих людей мы не исследуем. Если же мы поступаем так по отношению к людям и не исследуем дел их, то тем более не должно исследовать премудрость Божию и требовать от нее отчета; и во‑первых, потому, что Возвестивший достоин веры; во‑вторых, потому, что самые дела Его не доступны суждениям разума. Бог не так немощен, чтобы производить только то, что может быть постигнуто твоим слабым разумом. Если ты не понимаешь дел художника, то тем более — высочайшего Художника, Бога. Итак, не сомневайтесь в истине воскресения; иначе вы будете весьма далеки от надежды (благ) будущих. И чем выражают свою мудрость или, лучше, свое безумие возражатели? Как, говорят они, воскреснет тело, когда оно смешается с землей, обратится в прах и рассеется по разным местам? Для тебя это кажется непостижимым, но не для недремлющего Ока; для Него все ясно. Ты не видишь раздельно того, что смешано, а Оно видит все; ты не знаешь и того, что в сердце ближнего, а Оно знает все. Если же ты не веруешь воскресению потому, что не знаешь, как Бог совершит воскресение, то, значит, не веруешь и тому, что Он знает сердечные помышления, которые также невидимы. Вещество тела и по разрушении остается видимым, а помышления невидимы. Потому Видящий невидимое со всей ясностью неужели не видит видимого и не может легко восстановить состава телесного? Очевидно, может. Итак, не сомневайся в (истине) воскресения; это (сомнение) — внушение диавольское. Диавол старается внушать это не только для того, чтобы не верили воскресению, но чтобы прекратились и погибли и дела добродетели. В самом деле, человек, не ожидающий воскресения и предстоящего отчета в делах своих, едва ли будет добродетелен, а не упражняющийся в добродетели не станет верить и воскресению; то и другое взаимно подкрепляется: порок неверием и неверие пороком. Обремененная грехами совесть, страшась и трепеща пред будущим воздаянием и не желая находить утешение в перемене к лучшему, старается успокоить себя неверием. Если ты будешь утверждать, что нет ни воскресения, ни суда, он скажет: следовательно, и я не буду отдавать отчета в грехах своих. Но что говорит Христос? «Заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией» (Мф. 22:29). Бог не совершил бы таких дел, если бы не хотел воскресить нас, но (предположил) разрушить и обратить в ничто; не распростер бы неба, не основал бы земли, не создал бы и всего прочего только для одной настоящей кратковременной жизни. Если же Он сделал столько для настоящей жизни, то чего не сделает для будущей? А если нет жизни будущей, то мы гораздо презреннее (тварей), созданных для нас; ведь и небо, и земля, и море, и реки, и даже некоторые из бессловесных животных долговечнее нас. Так ворон, порода слонов и многие другие животные долее нас пользуются настоящей жизнью. Наша жизнь коротка и многотрудна, а их — продолжительна и более чужда попечений и скорбей. Что же, скажи мне, неужели Бог сотворил рабов лучше их владык? Нет, увещеваю, человек, не думай так, не скудоумничай и не сомневайся в могуществе Бога, твоего Владыки. Бог благоволил сотворить тебя в начале бессмертным, но ты не захотел быть таким. Знамениями бессмертия были беседа с Богом и безбедственная жизнь, чуждая печалей, забот, трудов и всего временного. Адам не имел нужды ни в одежде, ни в кровле, ни в других подобных вещах, но уподоблялся ангелам, предвидел многое в будущем и был исполнен великой мудрости; знал и то, что Бог сотворил тайно, именно касательно жены; потому и сказал: «вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей» (Быт. 2:23). Труд привзошел после, изнурение — после, стыд, страх и трепет — после, а прежде не было ни печали, ни болезни, ни воздыхания. Но (Адам) не устоял в этом достоинстве.

4. Почему же, скажешь, я страдаю и погибаю за него? Нет, не за него; и сам ты не без греха, но совершил, если не тот же самый, то другой грех. Притом наказание принесло тебе не вред, а пользу. Слова твои, может быть, имели бы некоторое основание, если бы ты навсегда остался смертным; а теперь ты бессмертен и, если захочешь, можешь просиять более солнца. Но, скажешь, если бы я имел тело не смертное, то не согрешил бы. А тот (Адам), скажи мне, смертное ли имел тело, когда согрешил? Нет, если бы тело его было смертно, то смерть не была бы назначена ему в наказание. Впрочем, смертное тело не служит препятствием к добродетели, но еще вразумляет и весьма много способствует, как видно из следующего: если одно ожидание бессмертия так надмило Адама, то, если бы он в самом деле был бессмертен, в какую не впал бы гордость? Теперь, согрешив, ты можешь исправиться потому самому, что тело твое уничиженно, слабо и подвержено разрушению; эти мысли могут вразумить тебя; а если бы ты грешил в бессмертном теле, то грехи твои, может быть, остались бы неисправимыми. Итак, не смертность причиною греха, — не обвиняй ее, — но злое произволение есть корень зол. Отчего тело не причинило вреда Авелю? Отчего бесплотность не принесла никакой пользы злым духам? Хочешь ли знать, как смертное тело не только не вредит, но еще доставляет пользу? Послушай, сколько доброго ты можешь получить от него, если будешь бдителен. Оно отклоняет и отвлекает тебя от зла болезнями, скорбями, трудами и тому подобным. Но, скажешь, оно влечет и к прелюбодеянию? Нет, не тело, а разнузданность: телу свойственно только то, о чем я выше сказал. Невозможно человеку, вступившему в эту жизнь, не терпеть болезней, скорбей и печалей; а не блудодействовать возможно. Потому, если бы пороки зависели от природы тела, то они были бы общи всем: все естественное таково и есть; а прелюбодеяние не таково; болезни происходят отсюда, а прелюбодеяние — от произволения. Итак, не обвиняй тела, чтобы диавол не отнял у тебя чести, которую даровал тебе Бог. Если мы захотим, то тело может быть прекрасной уздой, укрощающей похоти души, смиряющей гордость, низлагающей тщеславие, способствующей нам к совершению великих добродетелей. Не говори мне о (людях) невоздержных: мы часто видим, как и кони несутся по стремнинам, свергнув возницу вместе с уздой, но не виним в том узду. Не она опустившись причинила это, но возница, не удержавший ее, все испортил. Точно так рассуждай и здесь. Если видишь молодого человека, живущего невоздержно и предающегося порокам, то обвиняй не тело, а влекомого возницу, т. е. разум. Как не вожжи причиняют зло вознице, а сам он бывает виновен во всем, не хорошо удерживая их, — потому они и подвергают его наказанию, запутывая его, увлекая и принуждая разделять с ними бедственную участь, так и здесь. Мы, говорят они, обуздывали коня, пока ты держал нас; а когда выпустил из рук, то мы подвергаем тебя наказанию за небрежность, запутываем и увлекаем тебя, чтобы впредь не случилось того же. Итак, никто не обвиняй вожжей, но себя самого и свою развращенную волю. Возница у нас — разум, вожжи, соединяющие коней с возницей, — тело. Если они будут удерживаемы хорошо, то не потерпишь ничего худого; а если выпустишь из рук, то испортишь и погубишь все. Будем же благоразумны и станем обвинять не тело, а злое расположение. Диавол всячески старается внушить неразумным, чтобы они обвиняли более тело, или Бога, или ближнего, а не свою развращенную волю, чтобы, постигнув истинную причину зла, они не вырвали ее с корнем. Но вы, зная коварство его, направьте на него гнев свой и, предоставив ярмо вознице, обратите умственный взор свой к Богу. В других делах назначающий подвиги сам нисколько не содействует, а только ожидает окончания; здесь же совершает все подвигоположник Бог. Будем же просить милости Его, и несомненно сподобимся будущих благ, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 18

«Разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы? Итак отниму ли члены у Христа, чтобы сделать [их] членами блудницы? Да не будет!» (1 Кор. 6:15).

Человек имеет возможность не грешить.

1. От блудника (апостол) перешел к корыстолюбцу, а теперь опять переходит к блуднику, обращая речь не к нему, но к другим, не виновным в прелюбодеянии, и, предостерегая их от того же греха, вместе с тем обличает его, потому что грешник и в том случае, когда речь обращается к другому, трогается и мучится от пробуждающейся в нем совести. Страх наказания, конечно, мог достаточно удерживать их от нарушения целомудрия: но (апостол) хочет достигнуть этого не одним страхом, и потому с угрозами употребляет и вразумления. Прежде, говоря об этом грехе, он определил за него наказание, показал вред, происходящий для всех от общения с кровосмесником, и, тем окончив, перешел к корыстолюбцу; ему, равно как и всем другим исчисленным грешникам, угрожал лишением царствия, и тем окончил речь; а здесь он предлагает и весьма сильное увещание. Кто назначает только наказания за грех, а не показывает, что он весьма тяжел, тот чрез наказания не сделает ничего важного; также и тот, кто делает только увещания, а не устрашает наказаниями, не много тронет (людей) нечувствительных. Потому Павел делает то и другое, и вразумляет словами: «разве не знаете, что мы будем судить ангелов?» (ст. 3) и устрашает словами: «или не знаете, что лихоимцы Царства Божия не наследуют?» (ст. 9‑10). Таким же образом он говорит и против кровосмесника. Устранив его прежде сказанным, отлучив, предав сатане и напомнив о будущем дне, он теперь вразумляет: «разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы?» — беседуя с ними, как бы с благородными детьми. Выше он сказал: «тело для Господа» (ст. 13): теперь точнее объясняет это, как делает и в другом месте, когда говорит: «и вы — тело Христово, а порознь — члены» (1 Кор. 12:27). Такое сравнение он употребляет во многих местах, хотя не в одном и том же значении, но иногда для выражения любви, а иногда для усиления страха: здесь же употребляет его для внушения страха и ужаса: вземь ли убо уды Христовы, сотворю уды блудничии? Да не будет! Ничего не может быть страшнее этих слов. Не сказал: «итак отниму ли члены у Христа», соединю их с блудницею, но что? «Чтобы сделать членами блудницы». Такое выражение гораздо разительнее. Далее показывает, как с блудником действительно это бывает: «или не знаете», говорит, «что совокупляющийся с блудницею становится одно тело [с нею]?» (1 Кор. 6:16)? Откуда это известно? «Будут», говорит, «два одна плоть». «А соединяющийся с Господом есть один дух» (1 Кор. 6:17). Прилепившись друг к другу, два уже не могут быть двумя, но оба делаются одним. И, смотри, как он опять с помощью самых имен ведет обличение, употребляя слова: блудница и Христос. «Бегайте блуда». Не сказал: воздерживайтесь от прелюбодеяния, но: бегайте, т. е. тщательно старайтесь удаляться от этого порока. «Всякий грех, какой делает человек, есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела» (ст. 18). Это менее важно, нежели выше сказанное; но, говоря о блудниках, он со всех сторон обличает грех их и показывает важность вины их и великим и малым: первое сказано для более благоговейных, а последнее для более слабых. Мудрость Павла обнаруживается именно и в том, что он вразумляет представлением не только великого, но и малого, и постыдного и непристойного. Но, скажешь, разве убийца, корыстолюбец и грабитель не оскверняют своей руки? Это всякому известно: но так как нельзя было сказать, что нет никого хуже блудника, то он иначе изображает важность этого греха, объясняя, что от блуда все тело становится нечистым; оно оскверняется так, как бы упадало в грязный сосуд, наполненный нечистотой. Потому и у нас есть такой обычай: после дел корыстолюбия и хищения никто не заботится омыться, но прямо возвращается домой, а после прелюбодеяния идут омыться, как бы всецело сделавшись нечистыми: так совесть стыдится по преимуществу этого греха! Тяжек и тот и другой грех, и корыстолюбие и прелюбодеяние, и (тот и другой) ввергают в геенну; но, делая все предусмотрительно, Павел показывает важность прелюбодеяния всем, чем только мог. «Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа?» (ст. 19).

2. Не просто он сказал: Духа, но: живущего в вас, чтобы утешить слушателей, и в пояснение этих слов присовокупил: «Которого имеете вы от Бога»; указал Виновника, чтобы и возвысить их и устрашить величием дара и милостью Подателя. «И вы не свои». Это не только служит к обличению, но и побуждает к добродетели. Как, говорит, можешь ты делать, что хочешь? Ты не властен над собою. Говоря это, он не отвергает свободной воли, как словами: «все мне позволительно, но не все полезно», он не отнимает у нас свободы, так и здесь, выражаясь: «вы не свои», он не нарушает свободной воли, но отклоняет от порока и показывает попечение о нас Владыки. Потому и присовокупляет: «ибо вы куплены [дорогою] ценою» (ст. 20). Но если я сам не свой, то как ты требуешь от меня исполнения обязанностей? Как, продолжая речь, говоришь еще: «посему прославляйте Бога» в теле вашем и в духе вашем, «которые суть Божии»?

Что же значит: «вы не свои»? И что он хочет внушить чрез это? Утвердить нас, чтобы мы не грешили и не следовали неуместным похотям души. У нас бывает много неуместных пожеланий, но мы должны воздерживаться, и можем; а если бы мы не могли, то и увещание было бы излишне. Смотри, как он утверждает нас. Сказав: «вы не свои», не говорит далее: а подчинены необходимости, но: «куплены [дорогою] ценою». Почему же он так говорит? Здесь, иной быть может скажет, следовало бы показать, что у нас есть Владыка. Но это у нас общее с язычниками; а «куплены [дорогою] ценою» принадлежит исключительно нам. Он напоминает о величии благодеяния и образе нашего спасения, показывая, что мы искуплены тогда, как были чуждыми Ему, и не просто, но ценою. «Посему прославляйте», являйте Бога в теле вашем и в духе. Внушает не только телом не совершать прелюбодеяния, но и в духе души не помышлять ничего порочного и не удалять благодати. «Которые суть Божии» (ст. 20). После слова: вашем, присовокупляет: «которые суть Божии», постоянно напоминая нам, что все у нас Владычне — и тело, и душа, и дух. Некоторые говорят, что под духом он разумеет здесь духовное дарование; когда оно бывает у нас, то Бог прославляется; а бывает оно тогда, когда мы имеем чистое сердце. Божиими же назвал он их не только потому, что Бог сотворил их, но и потому, что когда они сделались чуждыми Ему, Он вторично приобрел их ценою крови Сына. Смотри, как он относит все ко Христу, как возводит нас на небо. Вы, говорит, члены Христа, вы — храм Духа; не будьте же членами блудницы; вы бесчестите не свое тело, потому что это тело — не ваше, а Христово. Этими словами показывает человеколюбие (Христа), Который сделал наше тело Своим, и вместе пресекает нашу порочную власть (над ним). Если у вас, говорит, тело не ваше, то вы не имеете права бесчестить тело другого, особенно когда оно принадлежит Владыке, или осквернять храм Духа. Если вошедший в дом частного человека и произведший в нем бесчинство подвергается великому наказанию, то, подумай, какому мучению подвергнется делающий храм Царя вертепом разбойника! Представляя все это, стыдись живущего в тебе; это — Утешитель; страшись сочетавшегося с тобою и усвоившего тебя Себе; это — Христос. Не сделался ли ты членом Христовым? Представляй это и будь целомудрен. Подумай, чьи были и чьими стали члены твои. Прежде они были членами блудницы, а Христос сделал их членами собственного тела. Потому ты уже не имеешь власти над ними, а должен служить Тому, кто освободил их. Если бы ты, имея дочь, по великой глупости продал ее содержателю блудниц на блудодеяние, а сын царя, случившийся при этом, освободил ее от такого рабства и взял себе в супружество, то ты уже не был бы властен отвести ее в распутный дом, после того, как однажды отдал и продал. То же и с нами. Мы продали плоть свою диаволу, этому жестокому содержателю блудниц, а Христос, видя это, исторгнул и освободил ее от этой злой власти; потому она принадлежит уже не нам, а освободившему ее. Пользоваться ею, как невестою царя, никто тебе не препятствует; если же будешь употреблять ее на прежние дела, то потерпишь то, что следует терпеть подобным оскорбителям. Итак, надобно украшать ее, а не бесчестить. Ты не имеешь власти над плотию на удовлетворение порочных пожеланий, а только на исполнение заповедей Божиих. Подумай, от какого бесчестия Бог избавил ее. Естество наше прежде было бесчестнее всякой блудницы: разбои, убийства, всякий порочный помысл, входя в него, любодействовали с душою за малую и ничтожную цену — за скоропреходящее удовольствие; душа, сочетаваясь с порочными помыслами и деяниями, получала от них одно только это воздаяние.

3. Но это, бывшее прежде, хотя и тяжко, все же не так тяжко, а оскверняться после неба, после царствия, после приобщения страшных таин, — заслуживает ли это прощения? Или ты не думаешь, что с корыстолюбцами и со всеми вышеисчисленными грешниками совокупляется сам диавол? Или не думаешь, что он совокупляется и с женщинами, украшаюшими себя для сладострастия? Кто станет противоречить этому? Если же кто станет возражать, то пусть раскроет душу столь бесстыдных женщин, и он увидит, что злой дух тесно сочетался с ними. Трудно, возлюбленные, трудно, а может быть, и невозможно, украшая таким образом тело, украшать вместе и душу; заботясь об одном, приходится неизбежно опустить другое; то и другое по природе своей не может быть вместе. Потому (апостол) и говорит: «совокупляющийся с блудницею становится одно тело: а соединяющийся с Господом есть один дух». Последний становится духом, хотя и облечен телом, потому что если в нем нет ничего телесного, грубого и земного, если он только обложен телом, а вся власть принадлежит душе и духу, то Бог прославляется им. Потому нам и заповедано говорить в молитве: «да святится имя Твое» (Мф. 6:9). И Христос говорит: «да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5:16). Так прославляют Его небеса, не звук издавая, но своим видом возбуждая удивление и располагая к прославлению Создателя. Так будем прославлять Его и мы, или даже еще более; а мы можем это, если захотим. Не столько небо, день и ночь, сколько святая душа прославляет Бога. Кто взглянет на красоту неба, говорит: слава Тебе, Боже, сотворившему такие дела; так и взглянувший на добродетель человека (будет говорить) то же, и даже гораздо более. При взгляде на творения, не все прославляют Бога, но многие говорят, что они существуют сами собой, а другие приписывают творение и промышление мира злым духам, впадая таким образом в крайне непростительный грех; но при взгляде на добродетель человека, никто не может быть настолько бесстыдным, а всячески прославит Бога, видя, что служащий Ему живет добродетельно. Кто не подивится, когда какой‑нибудь человек, имея общую с другими природу, обращаясь среди людей, подобно адаманту, не сокрушается от множества страстей, — когда он среди огня, железа и зверей является крепче адаманта и преодолевает все силой благочестия, — когда его оскорбляют, а он благословляет, его злословят, а он восхваляет, его обижают, а он молится за обижающих, его гонят, а он благодетельствует своим врагам и гонителям? Такие и подобные дела гораздо более неба прославят Бога. Язычники, взирая на небо, не стыдятся; но, видя святого мужа, строго исполняющего правила любомудрия, стыдятся и осуждают себя. Когда имеющий одинаковую с ними природу является столько выше их, сколько небо — земли, и даже еще более, то они невольно признают, что это совершается силой божественной; потому (Христос) и говорит: «и прославят Отца вашего Небесного». Хочешь ли еще видеть, как Бог прославляется жизнью рабов Своих, равно как и чудесами? Некогда Навуходоносор ввергнул в пещь трех отроков; но увидев, что огонь не коснулся их, «сказал: благословен Бог, Который послал Ангела Своего и избавил рабов Своих» из печи, «которые надеялись на Него и не послушались царского повеления» (Дан. 3:95). Что говоришь ты? Тебе оказали презрение, а ты удивляешься презревшим? Да, говорит, за то самое, что они оказали мне презрение: это самое и представляет причиной удивления. Таким образом здесь не только знамение послужило к прославлению Бога, но и решимость вверженных. Кто сравнит то и другую, тот увидит, что последняя не меньше первого. Решиться в душе своей быть ввергнуту в пещь, — это чудо не меньше того, как и остаться невредимым в пещи. Не изумительно ли, что царя вселенной, имевшего у себя столько оружия, войска, военачальников, правителей и наместников, обладавшего землей и морем, презрели пленные отроки, связанные преодолевали связавшего и победили все это воинство? Окружавшие царя не могли сделать с ними, что хотели, хотя призвали на помощь себе печь; а обнаженные, порабощенные, пришельцы и не многие числом — что в самом деле меньше трех? — будучи связаны, победили несметное воинство. Смерть уже была презираема, потому что имел придти Христос. Как пред восходом солнца, прежде нежели явятся лучи его, уже бывает виден свет дневной, так и пред восходом Солнца правды смерть уже стала отступать. Что может быть блистательнее этого зрелища? Что славнее этой победы? Что знаменитее этих новых трофеев?

4. То же бывает и с нами. И ныне есть царь вавилонской печи; и ныне он возжигает пламень сильнее того; и ныне есть повелевающий поклоняться истукану; у него есть и вельможи, и воины, и обольстительная музыка; и многие поклоняются этому истукану, разнообразному и великому. Этот, подобный тому, истукан есть корыстолюбие, не пренебрегающее и железом, слагающееся из самых разнообразных вещей и заставляющее поклоняться всему, и меди, и железу, и вещам гораздо худшим. Но как есть это, так есть ныне и подражатели отроков, которые говорят: «богам твоим служить не будем и» образу твоему «не поклонимся», но лучше претерпим пещь нищеты и всякое другое бедствие за законы Божии. Обладающие многим и ныне также, как тогда, часто поклоняются этому (истукану) и опаляются; а не имеющие ничего и презирают его, и находящиеся в нищете наслаждаются большей прохладой, чем живущие в изобилии, подобно тому, как и тогда ввергавшие были опалены, а вверженные находились среди огня, как бы в воде и росе. И сам мучитель более отроков горел тогда в огне, который сильно был воспламенен в нем гневом его. У них огонь не мог коснуться даже оконечностей волос; а у него гнев сильнее огня сожигал душу. Представь, каково было ему перенести презрение от пленных отроков в глазах такого множества людей? Здесь он и показал, что и город их он взял не собственной силой, а за грехи многих, потому что если он не мог преодолеть связанных и притом вверженных в печь, то как он мог бы победить их, если бы они все были таковыми? Очевидно, что грехи многих предали город. Посмотри и на то, как отроки были далеки от тщеславия. Они сами не бросались в пещь, но наперед уже соблюдали заповедь Христову: «молитесь, чтобы не впасть в искушение» (Мф. 26:41); и не думали бежать, когда вели их, но смело вышли на средину; не искали боя без вызова, и не устрашались после вызова, а были готовыми на все, мужественными и неустрашимыми. Послушаем, что говорили они, чтобы и отсюда узнать их любомудрое настроение. «Есть Бог на небесах», говорят они, «Который силен избавить нас» (Дан. 3:17); не о себе заботятся, но, готовясь на сожжение, беспокоятся о славе Божией. Чтобы ты как‑нибудь, говорят, не обвинил Бога в бессилии, если мы будем сожжены, для этого мы прямо возвещаем тебе все наше исповедание: есть Бог на небесах, не такой, как этот земной истукан, бездушный и безгласный, но могущий исторгнуть и из разженной пещи; не обвиняй же Его в бессилии за то, что Он попускает впасть в нее; Он так силен, что и вверженных нас может исхитить из пламени. «Если же и не будет того, то да будет известно тебе, царь, что мы богам твоим служить не будем и золотому истукану, которого ты поставил, не поклонимся» (ст. 18). Смотри, как мудро и то, что они не знали будущего. Если бы они предвидели будущее, то не было бы удивительно то, что они сделали.

В самом деле, удивительно ли было бы, если бы они решились на опасность, будучи уверены в спасении? Бог прославился бы, смогший избавить их от печи, а они не были бы достойны удивления, как решившиеся на дело, не опасное для них. Потому Бог и оставил их в неведении будущего, чтобы более прославить их, и как они убеждали царя не обвинять Бога в бессилии, если бы они были сожжены, так и Бог сделал то и другое, и явил свою силу и показал во всей славе неустрашимость отроков. Отчего же у них, скажешь, могло быть сомнение и неуверенность в том, что они непременно спасутся? Оттого, что они признали себя ничтожными и недостойными такого благодеяния. А что это не моя догадка, видно из прискорбных слов, которые они произносили в печи: «согрешили мы, и поступили беззаконно, мы не можем открыть уст» (Дан. 3:29, 33); потому они и сказали: «если же и не будет того» (ст. 18). Если же они не сказали этого ясно, — например так: Бог силен избавить нас, но если не избавит, то не избавит за грехи наши, — не удивляйся этому; тогда варвары подумали бы, что они под предлогом своих грехов скрывают бессилие Божие. Потому, сказав только о всемогуществе Божием, они не высказывают (упомянутой) причины. С другой стороны они хорошо научены были не испытывать судеб Божиих. После сказанных слов они пошли в огонь, и при том ни царя не поносили, ни истукана не ниспровергали. (Человек) доблестный таков и должен быть — благоразумен и кроток, особенно в опасностях, чтобы видно было, что он идет на подвиги не по раздражению и тщеславию, а по мужеству и благоразумию. Кто поносит, того подозревают в этих страстях; а кто терпит и, будучи влеком, совершает подвиги с кротостью, тому не только удивляются за его мужество, но не менее прославляют его и за благоразумие и кротость. Точно так поступили тогда и отроки: они явили и мужество и совершенную кротость, и сделали все не ожидая награды и возмездия, или воздаяния. И аще не восхощет, говорят они, изъяти нас, богом твоим не служим; мы получили награду уже в том, что удостоились быть непричастными нечестию и за то предать тела на сожжение. Так и мы, уже получив воздаяние, — а получили мы его в том, что удостоились познать Бога и соделаться членами Христовыми, — не будем делать себя членами блудницы. Таким страшным словом следует заключить нашу беседу, чтобы, живо чувствуя страх угрозы, мы действием этого страха соблюдали себя чище золота. Так, отрешившись от прелюбодеяния, мы сможем узреть Христа, на Которого да сподобимся все мы воззреть с дерзновением в тот день, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.