Превосходство любви
«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, — нет мне в том никакой пользы» (13:1−3).
Самое точное описание Бога, содержащееся в Библии, и потому Его собственное описание Самого Себя — это слова «Бог есть любовь» (1Ин 4:16). Любовь — самое благословенное из проявлений Его характера. Иоанн в своем послании говорит дальше: «и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (ст. 166). Поэтому и христианский характер ярче всего можно описать одним словом — любовь.
Трагично, что во многих церквях, как это было в церкви древнего Коринфа, любовь, которая должна быть основой характера христиан, не свойственна ни членам церкви, ни их служению. В Коринфе не хватало любви. Духовные дары были налицо (1:7), было и верное учение, по крайней мере, для большинства из них (11:2), но любви у них не было. Создается впечатление, что во все периоды своего существования церкви было трудно быть любящей. Легче быть правоверным, чем любить, и легче быть активным в церковной работе, чем проявлять любовь. И все же, самое главное, чего Бог требует от Своих людей, именно любовь. И против любви направлены некоторые из главных нападок врага церкви.
С литературной точки зрения тринадцатая глава 1 Послания к Коринфянам, может быть, самое прекрасное, что когда-либо вышло из-под пера Павла. Ее называли гимном любви, лирическим переложением Нагорной проповеди и заповедями блаженств, положенными на музыку. Здесь, как и во всем Писании, главная цель Духа — назидать. Когда мы сумеем понять каждую из составных частей, целое может стать для нас еще более прекрасным.
Эта глава — глоток свежего воздуха, оазис в пустыне трудностей и бед. Это жизненноутверждающая нота посреди почти непрерывных упреков, при помощи которых Павел надеялся исправить ложные представления, ложные позиции, ложное поведение и ложное применение Божьих предписаний и даров. У писца, писавшего под диктовку Павла, должно быть, вырвался вздох облегчения и изумления, когда апостол начал диктовать эти прекрасные, Святым Духом вдохновленные, слова.
Однако, эту жемчужину нельзя понять, не учитывая ее обрамления. Содержащаяся в ней весть неотделима от того, что Павел говорит до этого и после этого, и составляет одно целое со своим контекстом. Всю силу воздействия этого отрывка и всю глубину его истин нельзя раскрыть в изоляции: когда он изучается и применяется вне контекста, он лишается части своей силы и части своего предназначения и красоты.
Глава 13 стоит в центре долгого разговора о духовных дарах, который Павел ведет в главах 12−14. В главе 12 обсуждаются вопросы о том, каким образом верующим даются дары, о том, как они эти дары воспринимают и о том, как эти дары взаимосвязаны между собой. В главе 14 говорится о том, как правильно использовать свои дары, особенно дар языков. А в этой средней главе Павел показывает, какие чувства, какие позиции, какие побуждения и какая атмосфера необходимы для того, чтобы духовные дары могли действовать, — показывает «путь превосходнейший», предназначенный нам Богом (12:31). Любить — это, безусловно, превосходнее, чем обижаться и чувствовать себя неполноценным из-за того, что у тебя нет духовного дара поярче, который кажется более важным. И это превосходнее, чем чувствовать себя лучше всех, чувствовать себя независимым от других, потому что такой дар у тебя есть. И уж, конечно, это превосходнее, чем пытаться своими силами скопировать действие духовных даров, поступая скорее по плоти, чем по Духу, и скорее для эгоистических целей, чем* для Божьих.
Истинно духовная жизнь — это единственная жизнь, в которой дары Духа могут проявлять свое действие. О здоровье вашей духовной жизни можно судить не на основании того, какие духовные дары вы имеете, но на основании того, какой духовный плод вы приносите, а первым и главным из плодов Духа является любовь (Гал 5:22). Без плода Духа дары Духа не могут действовать, разве что по плоти, но в этом случае они становятся поддельными и непродуктивными. Через плод Духа Бог дает нам силу, и побуждение служить дарами Духа. Плод Духа, как и все в духовной жизни, достигается благодаря хождению в Духе (Гал 5:16,25). То, что у кого-то есть духовный дар, еще не делает его духовным. Только хождение в Духе делает верующего духовным. Хождение в Духе — так Павел определяет ежедневное, день изо дня, послушание Слову Бога и покорность Господу (Кол 3:16).
Коринфские христиане не ходили в Духе. Они были эгоистичными, своевольными, они сами определяли свои цели и мотивы, и делали все возможное, чтобы бороться за собственные интересы, собственное благополучие. Каждый из них делал свое дело для собственной пользы, мало задумываясь о других — или совсем о них не задумываясь. У них не было недостатка ни в каком духовном даре, но им крайне недоставало духовного плана, потому что они не водились Тем, Кто является источником силы и даров, и плода. Среди того многого, чего не хватало этим верующим, самым замечательным была любовь. Как и церковь в Эфесе, они потеряли свою первую любовь к Господу (Откр 2:4). Когда мы отступаем от Источника любви, сохранить любовь в себе невозможно.
Агапе (любовь) — это одно из самых редких слов в древнегреческой литературе, но одно из самых частых в Новом Завете. В отличие от нашего слова любовь, слово агапе никогда не относится к романтической или сексуальной любви, для ее определения в древнегреческом языке существовало слово эрос, которое в Новом Завете не появляется. Не относится слово агапе и просто к сентиментальному или приятному чувству, связанному с кем-то или чем-то. Оно не означает близкую дружбу или братскую любовь. Для это го существовало слово филиа. Не означает агапе и милосердия. Этот термин переводчики Версии Короля Джеймса взяли из латинского, и в английском языке он долго связывался только с благотворительной деятельностью. Так что же такое агапе? Наилучшим определением этого слова является сама 13-я глава послания Павла Коринфянам.
Доктор Карл Меннингер, знаменитый психиатр и основатель меннингской клиники, однажды написал, что «любовь — это лекарство для нашего больного, старого мира. Если люди научатся давать и получать любовь, они, как правило, смогут исцеляться от своих физических и душевных болезней».
Однако, трудность состоит в том, что мало кто из нас имеет хотя бы отдаленное представление о том, что такое истинная любовь. Большинство людей, и многие христиане в том числе, кажется, думают, что любовь — это только приятные чувства, теплая привязанность, романтические истории и желания. Когда мы говорим «я люблю тебя», мы часто подразумеваем «я люблю себя и хочу тебя». Это, конечно, наихудший род эгоизма, крайняя противоположность любви агапе.
Алан Рэдпэт рассказывает такую историю. Одна молодая женщина, упав духом, пришла к своему пастору в состоянии полного отчаяния. Она рассказала: «Один человек говорит, что любит меня до того, что убьет себя, если я не выйду за него замуж. Что мне делать?» — «Ничего, -ответил пастор, — не делайте ничего. Этот человек вас не любит; он любит самого себя. Такая угроза к любви отношения не имеет. Это — чистый эгоизм».
Любовь-самоотдача, любовь, которая не требует от нас чего-то, любовь, которая больше озабочена тем, чтобы отдавать, чем тем, чтобы получать, в нашей современной церкви в большей части так же редка, как она была редка в церкви в Коринфе. Причина этого, конечно, в том, что любовь агапе так неестественна для человеческой природы. Наш мир определил любовь как «романтическое чувство» или «привязанность», что к истинной любви, как ее видит Бог, не имеет никакого отношения.
Наивысший пример любви подает нам Бог, — в Его любви проявляется наивысшая мера этой любви: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного» (Ин 3:16). Любовь, прежде всего, жертвенна. Речь идет о такой жертве, когда мы жертвуем собой ради других, — даже ради таких, которые могут вовсе о нас не беспокоиться или даже ненавидеть нас. Такая любовь — не чувство, а решительный волевой акт, который приводит к решительному акту самоотдачи. Любовь — это добровольное, радостное желание поставить благополучие других выше своего собственного благополучия. Такая любовь не оставляет места гордости, тщеславию, высокомерию, поискам себя или самопрославлению. Это — акт выбора, который мы обязаны совершить даже ради наших врагов: «А Я говорю вам: любите врагов ваших,... и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, Да будете сынами Отца вашего Небесного» (Мф 5:44−45). Если Бог так возлюбил нас, что даже «будучи врагами, мы примирились с Богом смертью Сына Его» (Рим 5:10; Еф 2:4−7), настолько же должны мы любить тех, кто является нашими врагами.
Тою же самою любовью, с которою Отец послал Иисуса в мир, Иисус, «возлюбил Своих сущих в мире, до конца возлюбил их» (Ин 13:1). Буквальный перевод этой фразы — «возлюбил их абсолютно, до совершенства». Иисус любил до полнейшей степени, полнейшей мерой. Он любил до пределов любви.
Во время последней Вечери Иисус снял Свои верхние одежды и стал мыть ноги ученикам: так Он хотел на деле показать любовь к тем, кто думали тогда только о самих себе, — в противоположность их Учителю. В ту пору, когда для Иисуса пришло время испить горечь креста, Его ученики, не имеющие любви, спорили о том, кто из них больший (Лк 22:24). С человеческой точки зрения эти люди были непривлекательны: они были эгоистичны и бесчувственны и не заслуживали любви. Но Спаситель решил возлюбить их до конца и, возлюбив, учил их любить не словом, но делом. Этим актом доброты Он показал им, что любовь — это не эмоциональное тяготение, но самоотверженное, смиренное служение, исполняющее потребности другого, каким бы низким ни было это служение и как бы мало ни заслуживал этого человек, которому служат.
Любовь до такой степени важна в христианской жизни, значение ее настолько абсолютно, что Христос сказал Своим ученикам: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин 13:34−35). И еще Он сказал: «Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей» (Ин 15:9). Иисус не оставил никаких сомнений на тот счет, что любовь, любовь агапе, жертвенная любовь, является главным признаком ученичества Ему. Он и учил этой любви, и проявлял ее Сам, когда Он мыл им ноги.
«Любящий другого, — говорит нам Павел, — исполнил закон. Ибо заповеди: «не прелюбодействуй», «не убивай», «не кради», «не лжесвидетельствуй», «не пожелай чужого» и все другие заключаются в сем слове: «Люби ближнего твоего, как. самого себя». Безлюбовность намного хуже всякого непослушания Господу, а любовь во много крат превышает самое истинное послушание.
Все, что делает христианин, должно быть сделано с любовью (1Кор 16:14). Правильное богословие заменить любви не может. Религиозные дела не могут заменить любви. Ничто не может заменить ее. Христиане, не имеющие любви, не имеют оправдания, «потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» (Рим 5:5). Нам не надо изобретать любовь: нам надо только делиться той любовью, которая уже дана нам. Мы не нуждаемся в том, чтобы нас человеческими усилиями учили любить, потому что мы «сами научены Богом любить друг друга» (1Фес 4:9). Поэтому нам сказано достигать любви (1Кор 14:1), облечься в любовь (Кол 3:14), исполниться и преисполниться любовью (1Фес 3:12; Флп 1:9), быть искренними в любви (2Кор 8:8), быть едиными в любви (Флп 2:2), иметь «усердную» любовь (1Пет 4:8) и быть внимательными друг к другу, поощряя к любви и добрым делам» (Евр 10:24).
Все эти учения можно подытожить пятью ключевыми фразами: (1) любить нам повелевается, (2) любовь — это то, чем христиане уже обладают, (3) любовь — это норма христианской жизни, (4) любовь — это дело Духа и (5) любовь должна воплощаться на деле, чтобы быть подлинной.
КРАСНОРЕЧИЕ БЕЗ ЛЮБВИ — НИЧТО
«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий» (13:1).
В первом и во втором стихах этой главы Павел прибегает к гиперболе. Чтобы сделать как можно более ясной свою точку зрения, он предельно преувеличивает то, что хочет подчеркнуть. Используя различные примеры, он говорит: «если бы мне каким-нибудь образом удалось приобрести самые невероятные способности, что я умел бы делать то и то или быть тем-то и тем-то до крайних пределов воображаемого, но при этом я не имел бы любви, то я был бы просто абсолютно ничем». В духе той любви, о которой оно говорит в этих стихах, Павел переходит к речи от первого лица. Он хочет ясно показать, что сказанное им в такой же степени относится к нему самому, как и к любому из верующих в Коринфе.
Во-первых, Павел допускает, что он был бы способен говорить в высшей степени красноречиво, — языками человеческими и ангельскими. Хотя слово глосса, переведенное как язык, может означать физический орган речи, он может означать также «язык» в том смысле, как мы употребляем это слово, когда говорим о «материнском» или «родном» языке. Я уверен, что в этом стихе имеется в виду именно это значение слова «языки».
Из контекста недвусмысленно ясно, что в этом стихе Павел имеет в виду и дар говорения на языках (см. 12:10,28; 14:4−6; 13−14; и т.п.). Это — тот дар, который коринфяне так высоко ставили и которым они до такой степени злоупотребляли; он будет подробно обсуждаться во введении к 14-ой главе.
Однако в 13:1 для Павла основное — передать представление о способности говорить на любых языках в величайшей степени свободно и красноречиво, о способности, намного превосходящей талант самого, выдающегося лингвиста или оратора. Из выражения языками... ангельскими становится ясным, что апостол употребляет самые общие и предположительные термины. Нет никакого библейского учения о том, что существует какой-нибудь уникальный или особый язык ангелов или разновидность языка. В Писании содержится масса записей о том, что ангелы обращались к людям, — но при этом они всегда говорили с ними на их родном языке. Нигде не содержится указаний на то, что они имели свой собственный, небесный язык, которому люди могли бы научиться. В этих стихах Павел просто говорит, что, если бы у него была способность говорить с искусностью и красноречием величайших из людей, даже и с ангельским красноречием, он был бы только медью звенящей или кимвалом звучащим, если бы не имел любви. Величайшие истины, высказанные с величайшим искусством, обречены на провал, если они не сказаны с любовью. Без любви даже тот, кто говорит истину со сверхъестественным красноречием, становится только пустым шумом и ничем больше.
Особенно бессмысленен без любви дар языков. Павел выбирает этот дар, чтобы привести пример безлюбовности, потому что говорение на языках было тем переживанием, к которому стремились и которое делало людей гордыми. Коринфяне старались использовать этот дар для своих собственных эгоистических целей, чтобы потешить свою гордость, и стремились добиться этого дара собственными силами; это приводило, в частности, и к тому, что этим даром оказалось невозможно служить в любви. Поскольку коринфяне не водились Духом, они не имели плода Духа. Дар говорения на языках превратился всего-навсего в бессмысленную болтовню.
Во времена, когда составлялся Новый Завет, существовали обычаи прославлять божества Кибелу, Вакха и Дионисия; в эти религиозные ритуалы входили экстатические говорения, которые сопровождались сокрушительными ударами гонга, звоном цимбал и ревем труб. Слушатели Павла из этих стихов его послания делают ясный вывод: служение дара языков или произнесение слов любым другим образом, по человеческому ли обычаю или же по ангельскому, совершающееся без любви, имеет не больше ценности, чем вышеуказанные языческие ритуалы. Это -только бессмысленная тарабарщина, болтовня под маской христианства.
ПРОРОЧЕСТВА, ПОЗНАНИЕ И ВЕРА БЕЗ ЛЮБВИ — НИЧТО
«Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто» (13:2).
Пророчество без любви
В начале следующей, 14-ой, главы, Павел будет говорить о пророчестве как о величайшем из духовных даров, потому что пророк провозглашает Божью истину людям так, чтобы они могли узнавать и понимать ее (14:1−5). Апостол и сам был пророком (Деян 13:1), и в величайшей степени уважал и должность пророка, и дар пророчества.
Однако, продолжая свою гиперболу, Павел утверждает, что даже великим даром пророчества необходимо служить с любовью. Даже и наиболее одаренный от Бога человек не освобождается от обязанности служить с любовью. Если он чем-то и отличается в этом отношении от других, так только тем, что он более, чем другие, обязан служить с любовью. «От всякого, кому много дано много и потребуется» (Лк 12:48). Пророку, как никому другому, следует говорить истину с любовью (Еф 4:15).
Одним из пророков Божиих был Валаам. Он знал истинного Бога и знал Божью истину, но не имел любви к Божьему народу. Когда Валак, царь Моава, пообещал ему щедрую награду, если он проклянет Израильтян, он, недолго колебавшись, согласился. Поскольку Бог не мог убедить Своего пророка не совершать этого ужасного поступка, Он послал ангела, чтобы остановить ослицу пророка (Чис 22:16−34). После этого еще несколько раз Валаам был готов проклясть Израиля и сделал бы это, если бы ему не помешал в этом Бог. Но того, чего Валааму не удалось добиться с помощью проклятия Израиля, ему удалось добиться позже, когда он сбил народ Божий с пути истинного. Поскольку Валаам ввел Израиль в идолопоклонство и безнравственность, он был осужден на смерть (Чис 31:8,16). Этот пророк знал Божье Слово, произносил Божье Слово и боялся Бога, — в том, что касалось его собственной безопасности, -но у него не было любви ни к Богу, ни к Его народу.
Несколько лет тому назад мне пришлось разговаривать с одной молодой учительницей воскресной школы, которая говорила: «Мне казалось, что я по-настоящему люблю моих учениц. Я тщательно готовилась к урокам и старалась, чтобы каждая из девочек чувствовала себя частью класса. Но я ни разу ничем не пожертвовала ради этих девочек, не принесла ради них ни одной личной жертвы». Эта учительница чувствовала, что, несмотря на то, что она столько изучала Библию и так тщательно готовилась к урокам, несмотря на то, что она испытывала добрые чувства по отношению к учащимся, ей все еще не хватало ключевого элемента любви агапе, — самоотдачи и самопожертвования.
Сила, стоящая за тем, что мы говорим и делаем, — это наши мотивы. Если мы действуем, подталкиваемые эгоистическими интересами, желанием похвалы, желанием выдвинуться и добиться какой бы то ни было выгоды, то влияние, которое мы могли бы оказать на людей ради Господа, будет весьма ограниченным. Что бы мы ни делали и что бы мы ни говорили, Для Бога все это будет только безмерной суетой, если нас не воодушевляет любовь.
Служение Иеремии было прямо 'противоположно служению Ваалама. Иеремия был плачущим пророком. И плакал он не из-за своих собственных горечей, хотя они были велики, а из-за испорченности своего народа, отказавшегося повернуться к Господу, и из-за наказания, которое ему приходилось предсказать своему народу. Он плакал над своим народом подобно тому, как Иисус плакал над Иерусалимом (Лк 19:41−44). Однажды, в первые годы своего служения, Иеремия, глубоко потрясенный духовным состоянием своего народа, воскликнул: «Когда утешусь я в горести моей! сердце мое изныло во мне... О сокрушении дщери народа моего я сокрушаюсь, хожу мрачен, ужас объял меня... О, кто даст голове моей воду и глазам моим -источник слез! я плакал бы день и ночь о пораженных дщери народа моего» (Иер 8:18,21; 9:1). Иеремия был пророком с разбитым сердцем. Его кровоточащее сердце было любящим и духовным.
Павлу также часто приходилось служить со слезами, и причиной того были его соотечественники-евреи, которые не хотели принимать Иисуса Христа. Именно они причинили ему множество мучений, и все же до слез его доводило не то, что они враждебно относились к нему самому, а то, что они были против Евангелия, — вот что заставляло его служить «со слезами» (Деян 20:19). В послании к Римлянам он дает трогательное свидетельство: «истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом, Что великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему: Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти» (9:1−3). Служение Павла обладало огромной силой, и в большой степени это вызывалось тем, что он служил с великой любовью. Провозглашать истину от Бога без любви -это значит не просто уменьшить ценность своего служения, это значит свести его на нет, стать ничем.
Знание без любви
Знание всех тайн и всякое познание без любви также ничто в точности, как и дар пророчества. Эту исчерпывающую фразу Павел употребляет для описания человеческого понимания, доходящего до крайней степени. При этом тайны, видимо, представляют божественное, духовное понимание, а знания — понимание человеческое, основывающееся на фактах. В Писании термин тайна всегда употребляется по отношению к божественной истине, которую Бог на некоторое время скрыл от людей. Чаще всего это слово относится к истинам, сокрытым от святых Ветхого Завета, откровение о которых дается в Новом Завете (ср. Еф 3:3−5). Павел отстаивает свое убеждение, состоящее в том, что даже если бы он мог в совершенстве постигнуть все нераскрытые еще божественные тайны, вместе с теми тайнами, которые уже раскрыты, он все равно мог бы быть ничем. Это духовное понимание не имело бы абсолютно никакой ценности без главного духовного плода — без любви. Этот стих указывает на великую важность любви: без нее, если бы мы могли знать столько же, сколько знает Бог, и все же были бы ничем.
И этой беде не помочь, даже если к знанию всех тайн добавить и всякое познание. Можно вникнуть во все факты, относящиеся к сотворенной вселенной, доступные наблюдению и познаванию, можно быть буквально всеведущим, — и все же без любви ты будешь ничто. Другими словами, если бы ему каким-нибудь образом удалось вместить все сведения о Творце, и о творении, он все-таки был бы нулем, если бы у него не было любви.
Если все это без любви посчиталось бы за ничто, насколько меньше, стоят наши очень ограниченные интеллектуальные достижения, и библейские и теологические знания и прозрения в том числе! Они меньше, чем ничто. Знания такого сорта без любви — хуже, чем просто невежество. Они приводят к духовному снобизму, к .гордости и высокомерию. Это уродливое фарисейство. Духовное знание может быть добрым, прекрасным и плодотворном, только когда оно сохраняется в смирении, когда служение, для которого необходимо это знание, осуществляется с любовью. Но оно оказывается уродливым и неплодотворным, когда любви не хватает. Просто знание, даже знание Божьих истин, взятое само по себе, «надмевает»; для назидания совершенно необходима любовь (1Кор 8:1).
Это не значит, что Павел недооценивает значение знания, особенно, знания Божьего Слова. Филиппийцам он писал: «и молюсь о том, чтобы любовь ваша еще более и более возрастала в познании и всяком чувстве» (1:9). Мы не можем получить назидания от того, чего мы не знаем, и мы не можем быть послушными тому, чего мы не знаем. Но может быть и так, что мы знаем — но не слушаемся, не получаем духовной поддержки, не становимся сильнее. Только любовь приносит истинное «познание и всякое чувство». Мы можем знать — и все же не получить назидания от этого знания. Любовь — это божественный воспитатель, только она назидает.
Вера без любви
Если Павел не умалял значение знания, то еще меньше мог он умалять значение веры. Никто не проповедовал о необходимости веры, особенно веры, приводящей к спасению, с такой силой, как он. Но в этом стихе речь идет не о той вере, которая спасает, а о вере, которая полагается на Господа и уповает на Него». Павел обращается к верующим, которые уже имеют спасающую веру. Слова о том, что он мог бы иметь всю веру, так что (мог бы) и горы передвигать, относятся к такой силе доверия и упования, которая помогает совершать великие дела ради Его детей. В особенности эти слова относятся к верующим, обладающим даром веры. Павел говорит, что даже если христианин обладает чудесным даром от Бога — делать невозможное возможным, он ничто, если не имеет любви.
Не случайно апостол использует здесь ту же самую метафору, которую однажды применил Иисус. Как-то апостолам не удалось исцелить одержимого бесами мальчика, Иисус сказал им: «истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда', и она перейдет» (Мф 17:20). Иисус в этом случае употребил гиперболу, в точности, как Павел в 1 Послании к Коринфянам, 13:1−3. Самое главное, что Господь хотел сказать Своим ученикам, заключается в этой истине: если они сумеют полностью доверять Ему, в их служении не будет ничего «невозможного». А для Павла главное — объяснить, что даже, если человек обладает молитвенным доверием к Господу в столь великой степени, но не имеет любви, он — ничто.
Такую великую веру имел Иона И именно из-за своей великой веры в силу Божьего Слова он отказался проповедовать в Ниневии. Он боялся не провала своей проповеди, а ее успеха. Его беда была в том, что он не хотел, чтобы развращенные жители Ниневии избежали Божьего наказания. Он не имел любви к ним — даже после того, как они покаялись. Он не хотел, чтобы они спаслись от гнева Господня, и возмущался тем, что Господь их пощадил. Каждый в этом городе, начиная с царя, покаялся в своих грехах, и это было непосредственным результатом проповеди Ионы. Даже скот в этом городе покрыли вретищем в знак раскаяния. Бог чудесным образом пощадил Ниневию, — как это и предсказывал Иона И затем мы читаем об одной из самых странных и самых жестокосердных молитв во всем Писании: «Иона сильно огорчился этим и был раздражен. И молился он Господу и сказал: «о, Господи! не это ли говорил я, когда еще был в стране моей? Потому я и побежал в Фарсис, ибо знал, что Ты — Бог благой и милосердный, долготерпеливый и многомилостивый и сожалеешь о бедствии. И ныне, Господи, возьми душу мою от меня, ибо лучше мне умереть, нежели жить» (Иона 4:1−3). Всеми теми качествами, которыми, по признанию Ионы, обладал Господь, сам пророк не обладал и не хотел обладать. Трудно себе представить Божьего человека, до такой степени лишенного любви. Его вера говорила ему, что в Ниневии его ждет великий успех, но сам пророк оказался в великом поражении. Его проповедь совершила великое чудо, по его вере, но сам пророк оказался ничем.
БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ И МУЧЕНИЧЕСТВО БЕЗ ЛЮБВИ — НИЧТО
«И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, — нет мне в том никакой пользы» (13:3).
Любовь агапе всегда жертвенна; но не всегда жертвенность имеет своим источником любовь. Во все времена внутри церкви существовали определенные течения и группы верующих, которые считали, что отказ от себя, самоуничижение и, даже, причинение самому себе страданий уже сами по себе приносят духовную пользу, являются заслугой. Многие секты и языческие религии считают, что самое главное — отказаться от владений, приносить различные жертвы и совершать религиозные акты предполагаемого самоуничижения, отказ от себя, причинение себе страданий и монашество. Однако все это хуже, чем просто бесполезно, даже и для христиан, если совершается без любви. Без любви все акты далеко не бескорыстны. В центре таких обычаев на самом деле стоит не Бог и не другие люди, но ты сам, — ты сам и твой законнический страх, если ты отказываешься все это делать, либо ты сам и та хвала и благословения, которые ты надеешься получить в том случае, если ты это будешь делать. То, что тебя побуждает, это — собственный интерес, ты сам, и это побуждение не является ни духовным, ни исполненным любви.
Благотворительность без любви
Слово, переведенное как разум, означает раздачу небольших количеств, понемногу, длительную, систематическую деятельность по отдаванию всего того, что человек имеет. И даже, когда человек отдает все имение свое, чтобы накормить бедных, такая благотворительность не будет духовным деянием, если совершается не из подлинной любви, как бы велика ни была жертва и сколько бы людей ни было при этом накормлено. Раввины учили, что не надо отдавать бедным более двадцати процентов своего имения, так что пример, который приводит Павел, предполагает невиданную щедрость. И все-таки, несмотря на то, что бедные, получившие эту милостыню, насытятся, дающий эту милость получит ничто, не получит никакой пользы. Его духовный счет окажется таким же пустым, как и его счет в банке. Раздавать свои богатства по обязанности, из-за жажды признания и похвалы или для того, чтобы успокоить угрызения совести, — бесполезно. Только любовь делает милостыню духовной.
Заповедь Христа раздавать богатства в тайне (Мф 6:3) помогает избежать соблазна поддаться какому-нибудь из этих ложных, бездуховных и лишенных любви побуждений. Благотворительность с любовью имеет великую ценность; без любви благотворительность — ничто.
Мученичество без любви
И, наконец, Павел говорит: если я... отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Некоторые толкователи считают, что апостол в этом стихе ссылается на обычай клеймить рабов каленным железом, то есть говорит о том, чтобы добровольно отдать себя в рабство. Однако лучше предположить, что он, продолжая перечисление крайностей, к которым он прибегает в этих стихах, имеет в виду сожжение заживо. Обычай казнить, привязывая к столбу и сжигая заживо, — судьба, уготованная многим христианам — мученикам, — возник в римской империи только через несколько лет после написания этого послания. И все же трудно избавиться от впечатления, что Павел ссылается именно на эту форму страдания. Существовал ли в те времена обычай казнить людей таким образом или нет, такая казнь — это ужасный, мучительный вид смерти.
Во времена, когда преследования ранней церкви стали особенно суровыми, некоторые верующие действительно стали искать мученичества, чтобы прославиться или чтобы получить особо почетное место на небесах. Но, когда к жертве подталкивают собственные интересы и гордость, эта жертва теряет свою духовную ценность. Даже принятие мученической смерти за веру не приносит никакой пользы, если совершается без истинной божественной любви. Сколько бы человек ни страдал ради своего христианского служения и свидетельства, он не получит духовной пользы, если он работал не с любовью и свидетельствовал, не имея любви.
Тот, кто лишен любви, создает ничто, является ничем и ничего не получит.
Свойства любви
ЧАСТЬ 1
«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, Не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла» (13:4−5).
Предыдущий отрывок (стихи 1−3) описывает ту пустоту, к которой приводит отсутствие любви; а в стихах 4−5 мы находим наиболее исчерпывающее библейское описание полноты любви. Павел пропускает свет любви сквозь призму, и мы видим пятнадцать из ее цветов и оттенков, всю гамму красок любви. Каждый из лучей представляет собой одну из граней, одно из свойств любви агапе. В отличие от большинства английских переводов, содержащих несколько прилагательных, в греческом оригинале перечисляемые здесь качества любви описываются при помощи глаголов. Таким образом, исходный текст сосредотачивается не на том, чем любовь является, а на том, что она делает или не делает. Любовь агапе — активная, а не абстрактная или пассивная. Она не просто чувствует долготерпение, она его осуществляет. Она не просто имеет добрые чувства, она делает добрые дела. Она не только признает истину, она радуется истине. Любовь является полноценной только тогда, когда она действует (ср. 1Ин 3:18).
Павел пропускает любовь сквозь призму не для того, чтобы дать ее научный анализ, но чтобы нам было легче понять и применить на деле всю полноту и все богатство ее значения. Мы не можем по-настоящему начать понимать, что такое любовь, пока мы не начнем осуществлять ее в своей жизни, впрочем, это же относится и ко всему, содержащемуся в Божьем Слове. Главная цель Павла состоит не просто в том, чтобы научить коринфян, дать им указания на этот счет, а в том, чтобы изменить их жизненные привычки. Он хотел, чтобы коринфяне тщательно и честно измерили свою жизнь, сравнивая ее с этими качествами любви.
Изменяя сравнение, можно сказать, что Павел рисует портрет любви, а позирует ему для портрета Иисус Христос, ведь именно Он в совершенстве воплотил в Своей жизни все эти добродетели любви. Итак, эта прекрасная картина любви — Его портрет.
ЛЮБОВЬ ДОЛГОТЕРПИТ
Любовь отличается терпением или долготерпением, -буквально употребленное здесь слово макротумео можно было бы перевести как «самообладание». Это слово в Новом Завете встречается часто и используется почти исключительно в смысле того терпения, которое необходимо иметь в отношениях с людьми, а не в смысле терпеливости по отношению к обстоятельствам или событиям жизни. Терпение любви — это способность не огорчаться и не сердиться, когда кто-нибудь причиняет тебе неудобства или обманывает тебя, снова и снова. Христом, один из отцов ранней церкви, сказал: «Терпение — слово, применяемое по отношению к человеку, которому причинили зло и который мог бы с легкостью отомстить за себя, но который никогда этого не сделает. Терпение никогда не отвечает злом на зло».
Как и сама любовь агапе, то терпение, о котором говорится в Новом Завете, было добродетелью, распространенной только среди христиан. В мире древней Греции жертвенная любовь и терпение, не мстящие за себя обидчику, рассматривались как слабость, недостойная благородного человека, мужчины или женщины. К примеру, по учению Аристотеля, великая добродетель греков состояла в том, что они отказывались терпеть оскорбления или несправедливости и давали сдачи в ответ на малейшую обиду. Мстительность считалась добродетелью. Мир всегда был склонен делать героев из тех, кто отвечает ударом на удар, кто отстаивает свое благополучие и свои права, ставя их превыше всего остального.
Но любовь — Божья любовь — занимает прямо противоположную позицию. Прежде всего, она заботится о благополучии других, а не о себе, и гораздо охотнее согласится быть обманутой, чем обманывать самой, не говоря уже о мести. Любовь не платит злом за зло. Христианин, который следует примеру Христа, никогда не мстит тому, кто его обидел, оскорбил или причинил ему боль. Он отказывается воздавать «злом за зло» (Рим 12:17) и, если его ударили в правую щеку, он подставляет и левую (Мф 5:39).
Павел говорил, что терпение было свойством собственного сердца (2Кор 6:4) и что оно должно быть отличительной чертой каждого христианина (Еф 4:2). Последние слова Стефана, которые он промолвил перед смертью, были словами великодушного прощения: «Господи! не вмени им греха сего» (Деян 7:60). Коленопреклонный, погибая под сокрушительными ударами камней, мучаясь от боли и умирая, он заботился не о самом себе, а о своих убийцах. Он был долготерпеливым — терпеливым до самой последней крайности.
Наивысший пример долготерпения — это, конечно, Сам Бог. Именно терпеливая любовь Бога сохраняет мир, не давая ему рухнуть. Это Его терпение позволяет сохраняться до времени, необходимому для жизни людей (2Пет 3:9). Умирая на кресте, отверженный теми, кого Он пришел спасти, Иисус молился: «Отче! Прости им, ибо не знают, что делают» (Лк 22:34).
Роберт Ингерсолл, хорошо известный атеист прошлого столетия, зачастую посреди своих выступлений, направленных против Бога, останавливался и говорил: «Даю Богу пять минут на то, чтобы поразить меня насмерть за эти слова». И затем тот факт, что никто не поразил его насмерть, он использовал как доказательство того, что Бога не существует. Теодор Паркер об этих заявлениях Ингерсолла сказал: «И этот джентльмен думал, что он за пять минут мог истощить терпение вечного Бога?»
С тех пор, как Адам и Ева впервые ослушались Бога, Его постоянно обижали и отвергали те, кого Он создал по Своему образу и подобию. Даже Его избранный народ, через который Он дал откровение, которому было «вверено слово Божие» (Рим 3:2), отвергал и презирал Его. И все же в течение тысяч лет вечный Бог был долготерпимым. Если святой Создатель так бесконечно терпелив со Своими мятежными созданиями, насколько же Его несвятым созданиям следует быть терпеливыми друг с другом?
Одним из первых политических противников Авраама Линкольна был Эдвин М. Стэнтон. Он называл Линкольна «низким хитрым клоуном» и «оригинальным гориллой». «С какой стати ездить в Африку, чтобы посмотреть на горилл? -говорил, он. — Совсем недалеко, в Спринфильде штата Иллинойс, так легко найти гориллу!» Линкольн никогда не отвечал на злословие, но, когда он стал президентом и ему понадобился военный секретарь, он выбрал Стэнтона. Когда его друзья недоумевали по этому поводу, не понимая, почему он это сделал, Линкольн отвечал: «потому что Стэнтон лучше всего подходит для этой должности». Годами позже, когда тело убитого президента было выставлено для прощания, Стэнтон, взглянул в гроб, сказал сквозь слезы: «Вот лежит лучший из всех, когда-либо правивших людьми, -лучший, которого когда-либо видел мир». Его враждебность была, наконец, сломана, ее преодолело долготерпение Линкольна, отказывающегося мстить за оскорбления. Терпеливая любовь побеждает.
ЛЮБОВЬ МИЛОСЕРДСТВУЕТ
Если терпение согласно принять от людей все, что угодно, то милосердие готово им все, что угодно отдать. Милосердие — двойник терпения. Быть милосердным (хрестеуомаи) означает быть добрым, полезным и великодушным. Милосердие — это активная добрая воля. Оно не только чувствует великодушие — оно великодушно. Оно не только желает благополучия другим — оно работает для того, чтобы достигнуть этой цели. Когда Христос заповедал Своим ученикам, — и нам в том числе, — любить своих врагов, Он имел в виду, что мы должны не просто испытывать по отношению к ним добрые чувства, но и быть добрыми: «И кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два» (Мф 5:40−41). Окружающий нас мир настолько жесток, что он дает любви почти неограниченные возможности проявлять доброту такого рода.
И снова наивысшим образцом в этом отношении может служить Сам Бог. «Или пренебрегаешь богатство благости, кротости и долготерпения Божия, — напоминает нам Павел, -не разумея, что благость Божия ведет тебя к покаянию?» (Рим 2:4). Титу Павел писал: «Когда же явилась благодать и человеколюбие Спасителя нашего, Бога, Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости, банею возрождения и обновления Святым Духом, Которого излил на нас обильно чрез Иисуса Христа, Спасителя нашего» (Тит 3:4−6). Петр говорит, что мы должны «возлюбить чистое словесное молоко», чтобы «от него возрасти... во спасение», поскольку мы «вкусили, что благ Господь» (1Пет 2:2−3). Своим ученикам Иисус говорит: «Ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф 11:30). Слово, которое здесь переводится как «легко», — это то же самое слово, которое в 1Кор 13:4 переводится как милосердствует. Любя тех, кто принадлежит Ему, Иисус делает Свое иго «милосердным» или добрым. Он заверяет нас, что то, что мы призваны нести ради Него, нести возможно (ср. 1Кор 10:13).
Первое испытание христианской доброты, как и каждого аспекта любви, происходит дома. Муж — христианин, который ведет себя по-христиански, добр к своей жене и к детям. Братья и сестры, ведущие себя по-христиански, добры друг к другу и к своим родителям. Они не просто испытывают добрые чувства по отношению друг к другу; они делают друг для друга добрые, полезные дела, до самопожертвования из любви, если необходимо.
Для коринфян стать милосердными означало отказаться от своих завистливых и злорадных чувств, сойти с позиций эгоизма и гордости и вместить в себя дух любящего милосердия и доброты. Кроме всего прочего, это должно было позволить им служить истинно и эффективно своими духовными дарами в Духе, вместо того, чтобы поверхностно и непродуктивно подделывать эти дары по плоти.
ЛЮБОВЬ НЕ ЗАВИДУЕТ
Перед нами первое из негативных описаний любви. Любовь не завидует. Любовь и зависть взаимно исключают друг друга. Где есть одна из них, другой уже быть не может. Шекспир назвал зависть «зеленой болезнью». Ее называли также «врагом чести» и «печалью глупых». Иисус говорил о зависти, как о «завистливом глазе» или, как переведено в Версии Короля Джеймса, о «злом глазе» (Мф 20:15).
Зависть (или ревность) имеет две формы. Первая форма говорит: «и я хочу того, что есть у кого-то другого». Если у других автомобиль лучше, чем у нас, и мы хотим такой автомобиль. Если их хвалят за что-нибудь, что они делают, и мы хотим, чтобы нас похвалили, так же или еще больше. Уже зависть этого рода достаточна плоха. Но есть и вторая форма зависти, еще хуже. Она говорит: «я не хочу, чтобы у них было то, что у них есть» (см. Мф 20:1−16). Зависть второго рода более, чем эгоистична: она желает зла другим людям. Она завистлива на глубочайшем, самом испорченном и самом разрушительном уровне. Это та зависть, которую Соломон раскрыл однажды в женщине, выдававшей себя за мать новорожденного младенца. Когда ее собственный сын, только родившись, умер, она тайком подложила его подруге, спящей рядом с нею, а себе взяла ее младенца. Подлинная мать обнаружила подмену и, когда спор этих двух женщин дошел до царя, царь предложил такой способ разрешения спора: он приказал разрубить младенца пополам и одну половину отдать одной женщине, а вторую — другой.
Подлинная мать стала умолять царя пощадить ребенка, даже если для нее самой это означало потерять его. А та женщина, которая на самом деле матерью не была, скорее готова была отдать ребенка на смерть, чем уступить его подлинной матери (3Цар 3:16−27).
Одна из тяжелейших битв, которые приходится вести христианину, это битва против зависти. Всегда найдется кто-нибудь, кто немного лучше вас, или имеет возможность стать немного лучше, чем вы. Все мы сталкиваемся с искушением завидовать, когда кто-нибудь другой делает что-нибудь лучше, чем мы. Первая реакция по плоти — пожелать этому человеку зла.
Значение корня слова «зелоо», которое переведено здесь как завидовать, это — «иметь сильное желание». От этого же корня мы производим слово „zeal” (рвение, усердие). В Писании это слово употребляется и в положительном, и в отрицательном смысле. В 1 Послании к Коринфянам, 13:4, значение этого слова явно отрицательное, вот почему и в 12:31 его следует рассматривать как утверждение факта («а вы теперь 'ревнуете о больших, или более ярких дарах»), а не как заповедь, повелевающую искать «больших даров», ведь оба эти слова, находясь в непосредственной близости друг от друга, составляют часть одного и того же контекста. Греческое слово, переведенное как «ревнуйте», это то же самое слово, что здесь переводится как не завидует. Один из основных принципов герменевтики состоит в том, что идентичные термины, появляющиеся в одном и том же контексте, и переводить следует идентично.
Когда любовь видит людей популярных, имеющих успех, красивых или талантливых, она радуется за них, никогда не завидуя им и не ревнуя. В то время, как Павел был в заточении, по-видимому, в Риме, некоторые из более молодых проповедников, работавших там, где он когда-то служил, старались превзойти апостола из зависти. Они до того завидовали известности Павла и его достижениям, что своей критикой думали «увеличить тяжесть уз» апостола, страдавшего тогда в заточении. Но Павел не обижался на то, что эти люди были на свободе, что они имели успех, и, даже, на то, что они ему завидовали. Хотя он и не преуменьшал их грех, он не платил завистью за их зависть, но просто был рад тому, что кто-то проповедовал Евангелие, какими бы мотивами он при этом ни руководился (Флп 1:15−17). Он знал, что весть сильнее вестника и что она может превзойти ограниченность слабых и завистливых проповедников, чтобы достичь Божьей цели.
Зависть — это немалый грех. Его нельзя считать грехом умеренным или безвредным. Именно к этому чувству зависти к Богу, вспыхнувшему в груди Евы от гордости, и взывал с успехом сатана. Еве захотелось стать такой, как Бог, иметь то, что Он имел, и знать то, что Он знает. Зависть была составной частью первородного греха, от которого и произошли все остальные грехи. Следующий грех, отмеченный в Библии, это — убийство, к которому Каина привела его зависть к Авелю. И братья Иосифа продали его в рабство тоже потому, что позавидовали ему. Даниил был брошен в львиный ров из-за зависти своих товарищей-чиновников. Зависть побудила старшего брата возмутиться из-за того, что отец оказал такое внимание блудному сыну. Можно было бы привести намного больше примеров подобного рода в Библии.
«Жесток гнев, неукротима ярость; но кто устоит против ревности?» (Пр. 27:4). Доходящая до крайности зависть (или ревность) обладает такой порочностью, в которой ни один другой грех не мог бы с ней потягаться. «Но если в вашем сердце вы имеете горькую зависть и сварливость, -говорит Иаков, — то не хвалитесь и не лгите на истину: Это не есть мудрость, нисходящая свыше, но земная, душевная, бесовская, Ибо, где зависть и сварливость, там неустройство и все худое» (Иак 3:14−16). Эгоистическая «сварливость» масло в огонь которой подливает зависть, зачастую бывает умна и имеет успех. Но «мудрость» ее — бесовская, и ее успех — разрушителен.
Полным контрастом многим рассказам о зависти, содержащимся в Писании, звучит рассказ о любви Ионафана к Давиду. Давид был не только более великим и популярным воином, чем Ионафан, но и представлял собой угрозу для трона, который, если бы не случилось ничего непредвиденного, должен был достаться Ионафану. И все же мы узнаем из Писания только о безграничном уважении Ионафана к Давиду, о его любви к своему другу, для которого он был готов пожертвовать не только престолом, но и жизнью, «ибо любил его (Давида), как свою душу» (1Цар 20:17). Отец Ионафана, Саул, потерял свое благословение и свой престол из-за зависти, в первую очередь, к Давиду. Ионафан с готовностью отказался от своего трона и получил большее благословение, потому что он не хотел ничего иметь из зависти.
Елиазар из Дамаска должен был наследовать состояние Авраама, потому что у Авраама не было сына (Быт 15:2). Однако, когда родился Исаак, и Елиазар потерял право на наследство, он не перестал быть верным слугой и Аврааму, и Исааку, и любовь его к ним ни разу не поколебалась» (см. Быт 24). Любящий человек никогда не завидует. Он рад успехам других, даже если их успехи для него самого невыгодны.
ЛЮБОВЬ НЕ ПРЕВОЗНОСИТСЯ
А когда любящий человек сам имеет успех, он не хвалится этим успехом. Любящий человек не превозносится. Слово «перпереуомаи» («превозноситься») нигде больше в Новом Завете не употребляется; оно означает -говорить самодовольно, тщеславно. Любовь не выставляет напоказ своих успехов. Хвастовство — это одна из сторон зависти. Зависть хочет того, что есть у кого-то другого. А тот, кто хвастается, пытается вызвать зависть у других, пытается заставить их позавидовать тому, что есть у него. Если зависть стремится подавить других, то хвастовство пытается превознести нас самих. Ирония состоит в том, насколько же нас тянет хвастаться самим.
Коринфские верующие были специалистами пускать пыль в глаза в духовном отношении; они постоянно соперничали друг с. другом в борьбе за внимание публики. Они требовали самых престижных должностей и самых эффектных духовных даров. Они хотели все говорить разом, особенно в состоянии экстаза. По большей части их говорение на языках было поддельным, но их хвастовство этим поддельным даром было подлинным. Они ничуть не заботились о гармонии, порядке, товариществе, назидании или о чем-нибудь другом, имевшем ценность. Они заботились только о том, чтобы пощеголять, выставить себя напоказ. «Итак что же, братия? Когда вы сходитесь, и у каждого из вас есть псалом, есть поучение, есть язык, есть откровение, есть истолкование» (1Кор 14:26). Каждый из них делал свое дело и старался делать его как можно громче, совершенно не обращая внимания на то, что при этом делали другие.
Чарльз Трамбалл дал однажды обет; «Боже, если Ты дашь мне силу, каждый раз, когда у меня появится возможность самому ввести новую тему для разговора, я буду говорить о Иисусе Христе». Для него был только один предмет, действительно достойный разговора. Если на первом месте в наших мыслях Иисус Христос, мы не можем превозносить самих себя.
К.С. Льюис называл хвастовство «величайшим злом». Хвастовство — это изображение в миниатюре гордости, лежащей в корне всех грехов. Хвастовство ставит на первое место нас самих. Любой другой, в том числе и Бог, должен для нас поэтому отступить на второй план. Невозможно широко расхваливать себя, не подавляя тем самым других. Когда мы хвастаемся, мы можем быть «наверху» только в том случае, если другие — «внизу».
Иисус был воплощенным Богом, и все же Он никогда, никаким образом, не превозносился. «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, и... по виду став как человек; смирил Себя» (Флп 2:6−8). Иисус, у Которого были все основания превозноситься, никогда этого не делал. И, наоборот, мы, не имеющие причин превозноситься, склонны к хвастовству. Только любовь, приходящая от Иисуса Христа, может спасти нас от того, чтобы выставлять напоказ свои знания, способности, дары или достижения, реальные или мнимые.
ЛЮБОВЬ НЕ ГОРДИТСЯ
Коринфские верующие думали, что они достигли совершенства. Павел уже предостерегал их «не мудрствовать сверх того, что написано, и не превозносились один перед другим. Ибо кто отличает тебя? Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил? Вы уже пресытились, — продолжает он саркастично, -вы уже обогатились, вы стали царствовать без нас. О, если бы вы и в самом деле царствовали, чтобы и нам с вами царствовать!» (1Кор 4:6−8). С еще большим сарказмом он говорит: «Мы (апостолы) безумны Христа ради, а вы мудры во Христе; мы немощны, а вы крепки; вы в славе, а мы в бесчестии (ст. 10). Несколькими стихами ниже апостол пишет уже более прямо: «Как я не иду к вам, то некоторые у вас возгордились» (ст. 18).
Все то доброе, что имели коринфяне, пришло от Господа, и поэтому у них не было причин хвалиться или гордиться. И все же они были полны сомнения и самодовольства, чванились своими знаниями христианского учения, своими духовными дарами и знаменитыми учителями, которых они имели. В своей гордости они дошли до того, что даже стали хвалиться тем, что они были такими плотскими, мирскими, что они поклонялись идолам и были безнравственными аж до инцеста, чего не было даже среди язычников (5:1). Они гордились вместо того, чтобы покаяться; они хвалились вместо того, чтобы плакать (ст. 2). А любовь, как раз, наоборот, не гордится.
Уильям Карей, которого называют отцом современной миссионерской работы, был блестящим лингвистом; он взял на себя ответственность перевести отрывки из Библии не менее, чем на 34 различных языка и диалекта. Вырос он в Англии в простой семье, и в молодости ему пришлось работать сапожником. Позже, в Индии, над ним часто издевались из-за его «низкого» происхождения и из-за его прежней должности. Однажды на званом обеде один сноб, обращаясь к нему, спросил: «Мистер Карей, насколько я понимаю, когда-то вы занимались изготовлением обуви?» — «О, что вы, ваша светлость, — отозвался Карей, — я не изготовлял обувь, я ее только чинил».
Когда Иисус начал проповедовать, Он вскоре затмил служение Иоанна Крестителя. И все же Иоанн Креститель говорил о нем: «Он-то Идущий за Мною, но Который стал впереди меня; я недостоин развязать ремень у обуви Его» (Ин 1:27). И когда ученики Иоанна стали завидовать популярности Иисуса, Иоанн упрекнул их, говоря: «Ему должно расти, а мне умаляться» (Ин 3:30).
Подобно мудрости, любовь говорит: «гордость и высокомерие и злой путь и коварные уста я ненавижу» (Пр. 8:13) Другие притчи напоминают нам, что «придет гордость, придет и посрамление» (11:2), что «от высокомерия происходит раздор» (13:10), и что «погибели предшествует гордость, и падению — надменность» (16518; ср. 29:23)
Гордость и высокомерие рождают споры, которые не утихали в коринфской церкви. К таким делам любовь не причастна. Высокомерие задирает нос; любовь — возвышает сердце.
ЛЮБОВЬ НЕ БЕСЧИНСТВУЕТ
Любовь не бесчинствует. Эти слова имеют отношение к плотским манерам, к грубому поведению. Это — не такая серьезная вина, как похвала или высокомерие, но происходит она от того же самого источника — от отсутствия любви. Этот грех не заботится об окружающих достаточно, для того чтобы вести себя любезно или вежливо. Их чувства, их обидчивость для него ничего не значат. Нелюбящий человек небрежен, неосторожен с окружающими, подавляет их и часто бывает грубым.
Коринфские христиане были образцами бесчинного поведения. Можно даже сказать, что вести себя неподобающим образом — это было их отличительным признаком, «фабричной маркой». Почти все их поведение было грубым и безлюбовным. Даже когда они собирались, чтобы отметить Господнюю Вечерю, каждый из них думал только о себе и обижал других: «всякий поспешает прежде других есть свою пищу, так что иной бывает голоден, а иной упивается» (1Кор 11:21). Во время богослужений каждый из них старался превзойти другого в том, что касалось говорения на языках. Все говорили разом, и каждый старался быть лучше всех, перещеголять своих товарищей. Церковь делала все неправильно и не по порядку, обратное тому, чему учил их Павел и что он им советовал теперь снова (14:40).
Однажды Христос обедал в доме фарисея по имени Симон. Во время еды в дом вошла блудница; она вымыла ноги Иисуса своими слезами, вытерла их своими волосами, а затем помазала их драгоценным мирром. Симон, потрясенный и оскорбленный, сказал про себя: «если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему, ибо она грешница». Тогда Иисус рассказал притчу о некоем человеке, который простил долги двум своим должникам: одному простил 500 динариев, а другому — 50. Он спросил Симона, который из двух должников будет более благодарен заимодавцу, — на что фарисей ответил: «думаю, тот, которому более простил. Он сказал ему: правильно ты рассудил. И обратившись к женщине, сказал Симону: видишь ли ты эту женщину? Я пришел в дом твой, и ты воды Мне на ноги не дал; а она слезами облила Мне ноги и волосами головы своей отерла. Ты целования Мне не дал; а она, с тех пор, как Я пришел, не перестает целовать у Меня ноги. Ты головы Мне маслом не помазал; а она мирром помазала Мне ноги. А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много; а кому мало прощается, тот мало любит» (Лк 7:36−47).
Главный образец любви в этой истории — это не любовь женщины, какой бы искренней и прекрасной эта любовь ни была. Особенно примечательна любовь Христа, находящаяся в контрасте с отсутствием любви у Симона. И тем, что Он с такой любовью принял поступок женщины, проникнутый любовью, и той притчей, которую Он рассказал, Он показал Симону, что ни ее поступок, ни Его реакция на этот поступок не были неуместными, а что было действительно неуместным — так это отношение ко всему этому самого Симона. И то, что сделала женщина, и то, как отозвался на это Иисус, было вызвано любовью. А то, что подумал при этом Симон, к любви не имело никакого отношения.
Уильям Беркли переводит это место так: «Любовь не ведет себя бесстыдно или некрасиво». Любовь любезна. Любезность должна начинаться с товарищей по вере, но не должна на них кончаться. Многие христиане упустили возможность свидетельствовать о вере из-за того, что грубостью ответили неверующему, который сделал что-либо, что они считают неуместным. Иногда то, как мы ведем себя во имя праведности, более неуместно, чем кое-что из того, что мы критикуем, как это было с Симоном.
Любовь гораздо больше, чем просто любезность, внимательность и тактичность в отношениях с людьми, но никогда — не меньше этого. До той степени, до которой наш образ жизни нелюбезен и невнимателен к людям, он лишен любви и не является христианским. Самодовольная, ханжеская грубость со стороны христиан может оттолкнуть людей от Христа прежде, чем у них появится шанс услышать о благой вести. Вестник может оказаться преградой на пути вести. Когда люди не видят «кротости и снисхождения Христовых» (2Кор 10:1), отраженных в нас, уменьшается возможность того, что они смогут увидеть ясно Его Самого в Евангелии, которое мы им проповедуем.
ЛЮБОВЬ НЕ ИЩЕТ СВОЕГО
Однажды я разобрал надпись на надгробии в одной маленькой английской деревушке. Она гласит:
«Вот скряга лежит: он богатству служил, весь век для себя одного он прожил; и как там, за гробом пришлось ему, до этого дела нет никому».
Надпись на простом гробовом камне во дворе собора святого Павла в Лондоне противоположна: «Посвящается памяти генерала Чарльза Джорджа Гордона, который во все времена и повсюду отдавал свои силы слабым, свое состояние бедным, свою доброту — страдающим, свое сердце — Богу».
Любовь не ищет своего. В этих словах, возможно, ключ ко всему. Зло, лежащее в корне падшей человеческой природы — в желании поступать по-своему. Р.К.Х. Ленски, хорошо известный толкователь Библии, сказал: «Исцели эгоизм — и ты вновь насадил сад Едема». Адам и Ева отвергли путь Бога, чтобы иметь возможность жить по-своему. «Я» заменило Бога. Это — противоположно праведности и противоположно любви. Любовь занята не своими собственными делами, а интересами других (Флп 2:4).
И, снова, коринфские верующие могут послужить образцом того, какими любящим христианам быть не следует Они были эгоистичны до крайности. Они не делились своей едой на вечерях любви, они отстаивали свои права до того, что, по их мнению, было «лучшим даром», для самих себя Вместо того, чтобы использовать духовные дары на пользу другим, они старались использовать их для своей собственной выгоды. Поэтому Павел говорит им: «так и вы, ревнуя о дарах духовных, старайтесь обогатиться ими к назиданию церкви» (14:12). А они использовали свои дары не для того, чтобы возвысить церковь, а для того, чтобы попытаться возвыситься самим.
Рассказывают такую историю. Как-то раз к кладбищу подъехала машина. Шофер, который вел эту машину, попросил служащего, работающего смотрителем, подойти к машине, потому что его хозяин был слишком болен, чтобы ходить. В машине смотрителя ждала старая женщина, хилая, с запавшими глазами, в которых отражались годы страдания и страха. Она представилась и сказала, что в течение последних нескольких лет посылала на кладбище по пять долларов, с просьбой покупать на них цветы на могилу ее мужа. «Сегодня я явилась сюда собственной персоной, -сказала она, — потому что врачи дают мне всего несколько недель жизни, и я хотела увидеть могилу в последний раз». Служитель ответил: «Знаете ли, мне очень жаль, что вы посылали деньги на эти цветы». Она была захвачена врасплох: «Что вы этим хотите сказать?» — «Знаете ли, я — член общества, посещающего больных, находящихся в больницах и психиатрических заведениях. Они от души любят цветы. Они могут видеть их и вдыхать их запах. Цветы для них — лечение, потому что они — живые люди». Не сказав ни слова, женщина велела шоферу уехать прочь. Через несколько месяцев этот служитель с удивлением увидел, как к кладбищу подъехала та же самая машина, но за рулем на этот раз сидела сама женщина. Она обратилась к нему с такими словами: «Сначала меня обидело то, что вы мне сказали в последний раз, когда я здесь была. Но, поразмыслив, я поняла, что вы правы. Теперь я сама отвожу цветы в больницы. Это действительно приносит больным большую радость — да и мне тоже. Врачи не могут сказать, что меня вылечило, но я-то знаю. Теперь у меня есть кто-то, ради кого стоит жить».
Как всегда и в этом для нас совершенным примером является Христос. Он «не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить» (Мф 20:28). Сын Божий прожил Свою жизнь для других. Бог воплощенный был воплощенной любовью. Он был совершенным воплощением любви, отдающей себя другим. Он никогда не искал собственного благополучия, но всегда искал благополучия других. .
ЛЮБОВЬ НЕ РАЗДРАЖАЕТСЯ
Греческое слово «пароксуно», здесь переведенное как раздражается, означает вспылить, воспылать гневом. От этого же корня произошло английское слово «пароксизм», — судорога или внезапный взрыв чувств, ведущий к неожиданным действиям. Любовь охраняет себя от Того, чтобы раздражаться, сердиться или огорчаться из-за причиняемых ей обид. Она не раздражается.
Апостол при этом не исключает праведного возмущения. Любовь не может радоваться «неправде» (13:6). Если мы возмущаемся, когда плохо обращаются с несчастными или когда противоречат Божьему Слову, то это — праведное, негодование. Но поистине праведный гнев никогда не будет раздражаться из-за того, что обижает нас лично.
Когда Христос очищал храм от торговцев, Он гневался из-за того, что был осквернен дом Его Отца — дом богослужения (Мф 21:11−12). Но в тех случаях, когда Его Самого чернили или оскорбляли, — а таких случаев было немало, -Он ни разу не впал в гнев и не занял оборонительную позицию.
Как и его Господь, Павел был недоволен только на то, что могло разгневать Бога. Он сурово упрекал за такие грехи, как ересь, безнравственность и неправильное использование духовных даров. Но он не сердился на тех, кто его бил, заточал в темницу, на тех, кто распускал о нем ложные слухи (см. Деян 23:1−5).
Раздражительность, о которой говорит здесь Павел, имеет отношение к тем поступкам, которые направлены против нас самих или лично обидны. Любовь не сердится на других, когда они говорят или делают что-нибудь такое, что нам не нравится, или когда они не дают нам жить так, как нам хочется (ср. 1Пет 2:21−24). Любовь никогда не реагирует на поступки других, защищая себя или стараясь отомстить злом за зло. Раздражаться — это обратная сторона стремления жить по-своему. Человек, который настаивает на том, чтобы жить по-своему, легко раздражается, легко впадает в гнев.
У большого колониального проповедника и теолога Джонатана Эдвардса была дочь, обладавшая несдержанным нравом. Когда в нее влюбился один молодой человек и попросил у отца ее руки, доктор Эдварде ответил: «Нет», — «Но я ее люблю, и она меня любит», — запротестовал юноша. «Это неважно, — упорствовал отец. На вопрос о причине своего решения он ответил: «Она вас недостойна». — «Как же так? Она ведь христианка, не правда ли?» — «Да, она христианка, — сказал Эдварде, — но Божья благодать уживается и с такими людьми, с которыми никто другой не уживется».
Несомненно, главная причина и душевных, и физических болезней в нашем обществе состоит в том, что мы до такой степени поглощены своими правами и вытекающей отсюда безлюбовностью. Когда каждый дерется за свои собственные права, по-настоящему преуспеть не может ни один — и ни один не может быть счастливым. Когда каждый тянет к себе и никто не отдает, то каждый теряет, даже если получает то, чего хочет. Безлюбовность никогда не может выиграть по-настоящему и надолго, — она не может выиграть ничего действительно значимого. Она всегда тратит больше, чем приобретает.
Мы сердимся, когда другому достаются привилегии или признание, которых мы добиваемся для себя, потому что это наше «право». Но то, что мы ставим свои права выше своих обязанностей и любовной заботы о других, происходит от сосредоточенности на себе и от безлюбовности. Любящий человек больше заботится о том, чтобы делать то, что следует, и помогать, где только возможно, чем о том, чтобы иметь то, на что он, по его мнению, имеет право, что он заслужил. Любовь ничего не считает своим правом, а все -своей обязанностью.
Слова о том, что вы любите своего мужа или свою жену, неубедительны, если вы то и дело на них сердитесь или огорчаетесь из-за того, что они говорят или делают. Слова о том, что мы любим своих детей, неубедительны, если мы часто орем на них за то, что они раздражают нас или мешают нашим планам. И что толку в возражениях: «Да, я здорово вышел из себя, но ведь все это длилось всего несколько минут?» То же самое могла бы сказать и ядерная бомба: и ей не требуется больше времени, чтобы взорваться. За пару минут можно совершить огромные разрушения. Вспыльчивость всегда разрушительна, и даже маленькие «бомбы» вспыльчивости могут оставлять после себя глубокие и болезненные раны, особенно, когда они взрываются постоянно. Причина раздражительности — в безлюбовности, и единственное лечение от нее — любовь.
Любовь, которая выводит человека наружу, освобождает его от замкнутости на самом себе и обращает все его внимание на благополучие, других, — вот единственное исцеление от эгоцентризма.
ЛЮБОВЬ НЕ МЫСЛИТ ЗЛА
Логизомаи (мыслит) — это бухгалтерский термин, который означает вычислять или подсчитывать; его используют, например, когда говорят о занесении поступлений в бухгалтерскую книгу. Цель этого занесения — сделать запись, к которой можно будет обратиться в случае надобности. В том, что касается бизнеса, такой обычай необходим, но в личных делах нет не только необходимости поступать подобным образом, — это вредно. Следить за тем, что сделано против нас, подсчитывать обиды — это верный путь к несчастью, и к нашему собственному, и к несчастью того, записи о ком мы копим.
То же самое греческое слово часто используется в Новом Завете для описания Божьего прощения тех, кто доверяется Иисусу Христу. «Блажен человек, которому Бог не вменит греха» (Рим 4:8). «Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их» (2Кор 5:19). С тех пор, как Христос Своею кровью смыл грех, о нем больше нет записей. Грехи вычеркнуты, стерты, — они «загладились» (Деян 3:19). Единственное, что занесено в Божьей небесной записи после имен искупленных, это слово «праведные», потому что мы считаемся праведными во Христе. Праведность Христа записана на наш счет, помещена нам в «приход». Никаких других записей там нет.
Такого же рода записи об обидах, причиненных ей, сохраняет и любовь. Она не записывает ни одного злого проступка, чтобы позже ссылаться на него. Любовь прощает. Кто-то предложил, что любовь не прощает и забывает, а, скорее, помнит, и все-таки прощает. Негодование и возмущение аккуратно ведет книги записей, которые оно читает и перечитывает, надеясь, что когда-нибудь получит шанс свести счеты. А любовь никаких книг не ведет, потому что в ней нет места негодованию или недоброжелательности. Хрисостом заметил, что зло, причиненное любви, подобно искре, падающей в море: оно гаснет. Любовь гасит зло, гасит обиды, вместо того, чтобы подсчитывать их. Она не растит злой памяти. Если Бог так полно и постоянно стирает записи наших многих грехов против Него, насколько же больше следует нам прощать и забывать гораздо меньшие обиды, причиненные нам! (ср. Мф 18:21−35; Еф 4:32).
Свойства любви
ЧАСТЬ 2
«(Любовь) не радуется неправде, а сорадуется истине; Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (13:6−7).
ЛЮБОВЬ НЕ РАДУЕТСЯ НЕПРАВЕДНОСТИ
Грех никогда не приносит удовлетворения, — ни наш собственный, ни грех других людей. Делать плохие дела уже само по себе достаточно плохо; хвастаться ими — еще больше усугублять грех. Радоваться неправде — значит оправдывать ее, заставлять неверное казаться верным. «Горе тем, которые зло называют добром, и добро злом, — предостерегает Исайя, — тьму почитают светом, и свет тьмою» (Ис 5:20). Это значит — выворачивать Божью правду наизнанку, ставить ее с ног на голову.
Среди самых знаменитых, самых популярных журналов, книг и телевизионных программ есть такие, что прославляют грех, что буквально радуются неправде. Все более отчетливо они высказывают точку зрения, состоящую в том, что можно вести себя как угодно и что каждый сам устанавливает для себя нормы поведения, сам решает, что для него правильно и что — неправильно. А что правильно -так это делать то, чего вам хочется. Даже и среди новостей много радости от неправды, — ведь насилия, преступления, безнравственность, убийства и тому подобное притягивают естественного человека, привлекают его ум и сердце. И христиане от наслаждения подобными вещами не защищены; у нас нет иммунитета против подобных «радостей» -либо мы находим, что они нас развлекают, либо мы чувствуем самодовольство от того, что мы сами так не поступаем.
Иногда радость от неправды принимает форму надежды на то, что кто-нибудь сделает ошибку или впадет в грех. Я знал христиан, которые хотели избавиться от своих супруг или супругов или уже были разведены; но, поскольку они не верили в повторный брак до тех пор, пока другая сторона не проявила неверности, они фактически, надеялись, что их супруги совершат прелюбодеяние, чтобы они по библейски были свободны для повторного брака!
Радоваться греху неверно прежде всего потому, что' грех -это оскорбление Бога. Не можем же мы себе представить, что трагедия, случившаяся с нашим другом или любимым, могла бы доставить нам удовольствие; и все же, когда мы радуемся греху, мы радуемся тому, что обижает нашего небесного Отца, что причиняет Ему боль, что является для Него трагедией. Если мы любим Бога, то и нас будет обижать то, что обижает Его, и нас будет огорчать то, что огорчает Его. «Злословия злословящих Тебя падают на меня», — сказал Давид (Пс 69:10). Когда Бога бесчестили, Давид горевал, потому что злословили Того, Кого он больше всех любил. Когда мы наслаждаемся грехом, либо прямо, либо наблюдая со стороны как грешат другие, мы доказываем недостаток любви к Богу.
Одна из самых распространенных форм получения радости от греха — это сплетни. Сплетни причиняли бы мало вреда, если бы они не имели столько охотных слушателей. Этот грех, который многие христиане считают несерьезным, опасен не только потому, что он безжалостно разоблачает слабости и грехи других и тем самым причиняет им боль, вместо того, чтобы помогать. Опасен этот грех и потому, что в сердце сплетен — радость злу. Сплетни, даже и те, что не содержат клеветы, не перестают быть сплетнями. Именно тот способ, каким передается неблагоприятная правда, а зачастую уже один только тот факт, что она передается, делает сплетни сплетнями. Сплетни были определены как порок, которым наслаждаются заместительно. Сущность их состоит в том, чтобы пожирать глазами недостатки и грехи других людей, что уже само по себе является великим грехом. Человеку никогда не поможешь, распространяя известия о его грехе. Гренвилл Уалкер сказал: Есть времена, когда молчание — это трусость, времена, когда мы должны встать и, независимо от последствий, бросить вызов великому злу времени, — времена, когда не сделать этого — самая позорная форма трусости. Но есть и другие времена, когда молчание — золото, когда рассказать правду — значит заставить многие сердца напрасно истекать кровью, и когда болтливым языком ничего не добьешься и всем причинишь боль.
Во-вторых, радоваться греху неверно из-за последствий, которые это имеет для того, кто грешит. Грех не может принести ничего, кроме вреда. Грех неспасенного — свидетельство того, что он потерян. Грех неверующего — свидетельство его непослушания и разорванной дружбы с Богом. Любить человека — значит ненавидеть его грех. Наказание в церкви необходимо не только для того, чтобы защитить чистоту тела, но и для того, чтобы помочь грешному верующему прямо посмотреть в лицо своему греху и раскаяться в нем (ср. Мф 18:15−20). Павел напоминал коринфянам о своей заповеди «не сообщаться с тем, кто, называясь братом, остается блудником, или лихоимцем, или идолослужителем, или злоречивым, или пьяницею, или хищником; с такими даже не есть вместе» (1Кор 5:11). В своем втором послании в Фессалоники он говорил: «Завещаем же вам, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, а не по преданию, которое приняли от нас» (2Фес 3:6). То, что апостол не считал этот принцип противоречащим любви, рассматривал его, фактически, как неотъемлемую часть любви, видно из предыдущего стиха: «Господь же да управит сердца ваши в любовь Божию и в терпение Христово» (стих 5). Любовь не может терпеть зла или каким бы то ни было образом радоваться ему.
ЛЮБОВЬ СОРАДУЕТСЯ ИСТИНЕ
Перечислив восемь отрицательных качеств, которыми любовь не обладает, восемь дел, которых она не делает, Павел прибавляет еще пять положительных свойств любви (к тем, которые он начал перечислять в стихе 4а). И первое из них противоположно последнему из отрицательных: любовь сострадает истине.
На первый взгляд может показаться странным то, что заповедь не радоваться неправде противопоставляется заповеди радоваться истине. Но та истина, о которой говорит здесь Павел, это не просто фактическая правда, соответствующая действительности. Здесь он говорит о Божьей правде, о Божьем Слове откровения. Праведность основывается на Божьей истине и не может существовать вне ее. Любовь всегда радуется Божьей истине и не может существовать вне ее. Она никогда не радуется лжи или ложному учению. Нет смысла говорить: «Не так уж важно, если люди не соглашаются с нами в том, что касается учения. Важно, что мы их любим». Это — главное во взглядах того движения, которое обычно называется экуменическим. Но, если мы любим других, для нас, очевидно, будет важно, правильно ли или же неправильно то, чему они верят. Ведь оно оказывает воздействие на их души, на их судьбы в вечности, на то, как они себе представляют Божью волю, и поэтому должно в высшей степени заботить нас. Это воздействует также на души и на судьбы тех, на кого эти люди влияют.
Любовь находится в согласии с добротой — но она не согласуется с компромиссами в том, что касается истины. Идти на компромисс в этом вопросе — не иметь доброты по отношению к тем, кого мы вводим в заблуждение своим неумением твердо настаивать на истине. «Любовь же состоит в том, — говорит нам Иоанн, — чтобы мы поступали по заповедям Его» (2Ин 6). Идти на компромисс, например, с теми, кто сомневается в воплощении Бога, это не любовь и не доброта по отношению к ним; поступая так, мы к тому же рискуем потерять награду (ст. 7−8). Любовь, истина и праведность неразделимы. Когда ослабляется одно, слабеет и другое. Человека, который распространяет ложное учение о Божьей истине, не следует принимать к себе в дом, — такого человека не следует даже приветствовать (стих 10). Мы не должны радоваться ложному учению, которому он учит, или тому ложному пути, которому он следует в своей жизни. Любовь радуется истине и никогда — неправде или неправедности. С другой стороны, любовь не сосредотачивается на неправильных поступках других. Она не выставляет их грехи напоказ, так, чтобы весь мир мог на них любоваться. Любовь не смотрит сквозь пальцы на ложь и неправедность, но она обращает как можно больше внимания на верное и правильное. Она ищет добра, надеется на добро и подчеркивает добро. Она радуется тем людям, которые учат правде и живут правдой.
Один шотландский священник был известен тем, что любил людей своего прихода, своей деревни и поддерживал, ободрял их. Когда он умер, кто-то заметил: «Теперь не осталось никого, кто мог бы оценить победы простого народа». Любовь высоко ценит победы простого народа, она радуется им. Когда мы поощряем наших детей, хвалим их за их послушание и за все то, чего они добились, они получают назидание и укрепляются. Любовь не радуется ложному или злому, но ее первое дело — поднимать, а не толкать к падению, укреплять, а не ослаблять.
Однажды Уильям Глэдстоун, премьер-министр Англии прошлого столетия, допоздна работал над важной речью, которую он должен был наутро держать в Палате Общин. Около двух, часов ночи к нему в дверь постучали. Это была женщина, которая спросила его слугу: не мог бы премьер-министр Глэдстоун придти утешить ее маленького сына-калеку, который сейчас умирал в одной наемной квартире неподалеку. Hе колеблясь, занятый человек отложил свою речь в сторону и пошел к больному. Он провел остаток ночи с мальчиком, утешая его и стараясь привести его ко Христу, уговаривая его принять Христа как своего Спасителя. Около рассвета мальчик умер, и только тогда Глэдстоун вернулся домой. Позднее, этим же утром он сказал своему другу: «Сегодня я — самый счастливый человек в мире». Истинное величие Глэдстоуна было не в его политическом положении, не в его достижениях, а в его любви — в большой любви, которая была согласна рискнуть политическим будущим, чтобы показать любовь Христа мальчику, оказавшемуся в великой нужде. Вышло так, что этим утром он произнес речь, которую многие историки считают величайшей речью его жизни. Он одержал и эту победу, но был готов проиграть эту битву ради другой, более важной. Победа любви была для него дороже.
ЛЮБОВЬ ВСЁ ПОКРЫВАЕТ
Четыре качества любви, упомянутые в стихе 7, это гиперболы. Павел прибегает к преувеличению, чтобы сделать как можно более ясной свою точку зрения. Павел уже показал недвусмысленно, что любовь отвергает зависть, самонадеянность, высокомерие, бесчинства, эгоизм, гнев, негодование и неправедность. Она не переносит ложь, ложное учение или что-нибудь другое, что не от Бога, на это она не надеется, этому она не верит. Говоря в этом стихе обо всем, Павел имеет в виду все, приемлемое в Божьей праведности и воле, обо всем внутри божественного творения Господа. Четыре качества, перечисленные здесь, тесна связаны между собой и приводятся в восходящем порядке.
Основное значение слова стего (покрывает) — прикрывать или поддерживать и тем самым защищать. Любовь все покрывает, предохраняя других от риска попасть в опасную ситуацию, от насмешек или от вреда. Подлинная любовь не сплетничает и сплетен не слушает. Даже когда нет сомнения в том, что грех действительно был совершен, любовь старается исправить его, причиняя как можно меньше боли или вреда виновному. Любовь никогда не защищает грех, но беспокоится о том, как защитить грешника.
Падшую человеческую природу тянет в противоположную сторону. Есть извращенное удовольствие в том, чтобы выставлять напоказ неудачи и грехи кого-нибудь другого. Как уже упоминалось, именно в этом состоит такая притягательность сплетен. Коринфяне мало заботились о чувствах товарищей по вере, об их благополучии. В Коринфе каждый был за себя. Подобно фарисеям, на других они обращали мало внимания, за исключением тех случаев, когда другие грешили или терпели неудачи. Человеческая испорченность заставляет человека радоваться испорченности других. Именно это извращенное удовольствие и рекламируют те журналы и газеты, которые поставляют публичные разоблачения, «истинные признания» и тому подобное. Это — тот же самый род удовольствия, который заставляет детей ябедничать на своих братьев и сестер. Все мы чувствуем искушение получить определенного рода наслаждение от грехов других, либо самодовольно выставлять грехи других напоказ, либо наслаждаться их грехами. К любви это отношения не имеет, в такого рода деяниях удовольствия она не испытывает. Она не выставляет напоказ и не эксплуатирует грехи других, не злорадствует и не осуждает. Она не обнажает, а покрывает.
«Ненависть возбуждает раздоры, но любовь покрывает все грехи» (Пр. 10:12). Мы можем измерить, насколько велика наша любовь к кому-нибудь, на основании того, насколько быстро мы готовы покрыть его грехи. Когда виноват в чем-нибудь тот, кого мы любим, мы объясняем: «Он не понимал того, что делал», или «на самом деле она не имеет в виду того, что сказала». Но если нам этот человек не нравится, мы, скорее всего, отреагируем на его поступок совсем по-другому. «Ну, для Ивана это типично», — скажем мы в таком случае, или — «чего и ожидать от человека вроде нее?»
Любовь не оправдывает грех и не заключает компромисса с неправдой. Любовь предостерегает, исправляет, увещевает, упрекает и наказывает. Но любовь не выставляет неудачи и дурные поступки напоказ, не вещает о них на весь мир. Она покрывает и предохраняет. Генри Уард Веехер сказал: «Бог прощает как мать, целующая обиду в забывчивости, которая никогда не кончается».
Крышка ковчега, то место, куда кропили кровью искупления (Лев 16:14), была покрытием, — она покрывала не только сам ковчег, но и грехи народа. Крышка ковчега -место милосердного пребывания, была местом покрытия. Это покрытие изображало то совершенное и окончательное покрытие греха, которое Иисус совершил на кресте Своей жертвой умилостивления (Рим 3:25−26; Евр 2:17; 1Ин 2:5). На кресте Бог набросил покрывало Своей любви на грех, навсегда покрыв его для тех, кто доверился Его Сыну. Любовь по своей природе спасительна. Она стремится выкупить назад, а не проклясть, спасти, а не осудить.
Любовь чувствует боль тех, кого она любит, и помогает нести бремя обиды. Истинная любовь даже готова взять на себя последствия греха тех, кого она любит. Исайя писал об Иисусе Христе: «Он взял на себя наши немощи и понес наши болезни;... Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем» (Ис 53:4−5). «Любовь покрывает множество грехов», — говорит Петр, который из первых рук знал о любви Иисуса, полной великого терпения и великой доброты.
В связи с этим мне вспоминается одна чудесная история. Во времена, когда Англией в качестве лорда-протектора правил Оливер Кромвель, один молодой солдат был осужден на казнь. Девушка, с которой этот солдат был обручен, молила пощадить его, но все мольбы были бесполезны. Молодого человека должны были казнить, когда колокол пробьет комендантский час. Но когда пришел назначенный час, сколько пономарь ни тянул за веревку, колокол не издал ни звука. Это невеста солдата пробралась в колокольню и закрыла язык колокола своим телом, так, что он не мог ударить в стенки колокола. Тело девушки было разбито тяжелыми ударами и кровоточило, но она не отпускала рук до тех пор, пока язык не перестал раскачиваться. Ей удалось спуститься вниз, чтобы выйти навстречу тем, кто ждал казни. Когда объяснили Кромвелю, что она сделала, тот отменил приговор. Поэт записал эту историю прекрасными стихами:
«Вся в крови она склонилась перед ним в дорожный прах,
Громче жалоб говорили раны на ее руках.
На лице девичьем милом ужас муки не погас,
И горячей влагой жалость вдруг его коснулась глаз.
И внезапно дрогнул Кромвель, несгибаемый на вид,
И сказал: «Ступай. Сегодня колокол не прозвонит».
ЛЮБОВЬ ВСЕМУ ВЕРИТ
Кроме того, что любовь все покрывает, она еще и всему верит. Любовь не подозрительна и не цинична. Набрасывая свой плащ поверх вины, она верит, что все кончится добром для виноватого: что он раскается в дурном поступке, что обида будет прощена, и что любимый будет восстановлен в праведности.
Любовь всему верит также и в другом смысле. Если существуют сомнения относительно вины или побуждений данного человека, любовь всегда выберет самую благоприятную для него возможность. Если любимый обвинен в том, что сделал что-нибудь неправильное, любовь будет считать его невинным до тех пор, пока его вина не будет доказана. Если же он действительно окажется виновным, любовь поверит, что и в таком случае он действовал из наилучших побуждений. Любовь доверяет; любовь полагается на любимого; любовь верит.
В нашей церкви мы постоянно пытаемся развить дух взаимного доверия. Мы верим, что каждый предан Господу и отвечает за служение Ему. Мы верим, что каждый живет в дружбе с Господом. Когда кто-нибудь терпит неудачу, а такое со всеми случается, наше желание состоит в том, чтобы помочь покрыть этот неправильный поступок, помочь сделать его правильным. Когда бы ни возникло сомнение, мы скорее ошибемся в сторону, благоприятную для человека, о котором идет речь.
О друзьях Иова этого не скажешь. В их поведении было мало любви. Они были готовы поверить самому худшему о своем друге, они были полностью убеждены в том, что несчастья Иова могли быть вызваны только его грехами. «Знаю я ваши мысли и ухищрения, — отвечал Иов своим друзьям, -какие против меня сплетаете» (Иов 21:27). В сомнительном случае они не встали на сторону Иова, потому что они не имели к нему истинной любви. Если бы его друзья были любящими, они, зная праведность жизни Иова, поняли бы, что его страдания никак нельзя соизмерить с его недостатками, какими бы они ни были.
Книжники и фарисеи любви не имели: это видно из того, что они были предрасположены видеть в людях только худшее, и в том числе в Иисусе. Когда Он простил парализованному его грехи, книжники и фарисеи тут же пришли к выводу, что Он богохульствует (Лк 5:20). Чтобы дать новое свидетельство Своей божественной силы, Иисус исцелил этого человека от его болезни. Большая часть толпы дивилась этому чуду и прославляла Бога (стих 26), но книжники и фарисеи, — как мы знаем из их последующих слов и поступков, — остались при своем убеждении, что Иисус был от лукавого. Ненависть верит наихудшему; а любовь — наилучшему.
Любовь — это гавань доверия. И, даже, если доверие окажется разбитым, первое желание любви — исцелить и восстановить любимого. «Братия! если и впадет человек в какое согрешение, вы духовные исправляйте такового в духе кротости, наблюдая каждый за собою, чтобы не быть искушенным» (Гал 6:1).
ЛЮБОВЬ НА ВСЁ НАДЕЕТСЯ
Даже когда вера в то, что любимый человек поступил хорошо или раскаялся в дурном поступке, оказывается разбитой, любовь все еще надеется. Пока Божья благодать действует, человеческая неудача никогда не может быть окончательной. Павел не считал окончательной неудачу коринфян. В Библии содержится более, чем достаточно, обещаний, способных внушить любви такую надежду.
Родители отступивших детей, супруги неверующих супругов, церковь, наказывающая нераскаянных верующих, — все они надеются в любви, что ребенок, супруг/а или заблуждающийся брат или сестра будут спасены или восстановлены. Любовь отказывается считать поражение окончательным. Надежда бросает любви веревку — и эта веревка не имеет конца. Пока тянется жизнь, любовь не теряет надежды.
Я слышал рассказ о собаке, которая осталась на аэродроме большого города более пяти лет, ожидая, что ее хозяин вернется. Служащие аэродрома и другие люди кормили эту собаку и заботились о ней, но она не хотела уйти с того клочка земли, где она в последний раз видела своего хозяина. Она не хотела отказаться от надежды, что когда-нибудь они снова встретятся. Если любовь собаки к хозяину может вызвать такую надежду, насколько же дольше должна длиться наша надежда, вызываемая любовью?
ЛЮБОВЬ ВСЁ ПЕРЕНОСИТ
Слово хупомено («переносить») взято из военной терминологии. Оно употреблялось, когда речь шла о том, что армия любой ценой должна удержать жизненно важные позиции. Для того, чтобы удержаться, следовало переносить любые трудности и страдания.
Любовь твердо стоит на стороне тех, кого она любит. Она все переносит любой ценой. Она выдерживает самые ошеломляющие препятствия, отказываясь прекратить покрывать любого, прекратить верить или надеяться. Любовь не перестает любить.
Стефан с любовью покрывал насмешки со стороны тех, кому он свидетельствовал, покрывал то, что они отталкивали и отвергали его. Их колкости не могли заставить его перестать надеяться, что они поверят Христу, и их камни не могли заставить его прекратить верить в то, что они будут спасены. Он умер, молясь: «Господи! Не вмени им греха сего» (Деян 7:60), его врагам, кто ненавидел его и убил. Его любовь выстояла.
Любовь переносит то, что без любви непереносимо; она верит тому, чему без любви не верят, что без нее невероятно; она надеется на то, на что в противном случае надеяться невозможно. Любовь покрывает, а потом верит. Любовь верит, а потом надеется. Любовь надеется, потом переносит. После этого уже нет ничего другого, потому что переносить -это бесконечный зенит любви.
Постоянство любви
«Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем. Когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится. Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (13:8−13).
Тема, заключающая тринадцатую главу 1-го послания к Коринфянам — любовь никогда не перестает. Любовь никогда не кончится, она длится вечность.
Многие из коринфян не сводили глаз с того, что не стоило внимания. Они были слишком озабочены временным и мало заботились о вечном. Вместо того, чтобы быть солью мира в Коринфе, они переняли вкус окружающей их культурной среды. Вместо того, чтобы пропитать Коринф духом благочестия, они позволили коринфскому неблагочестивому духу пропитать церковь. Вместо того, чтобы слушаться Божьего Духа, который Он дает, они заразились материализмом, гордостью, враждебностью, эгоизмом, духом компромиссов, потворством, ненавистью, половой распущенностью, завистью и, фактически, всеми другими грехами, которые только можно себе представить. Они были призваны быть светом, но делали дела мрака. Они были призваны быть праведными, но жили в грехе. Вместо того, чтобы христианизировать Коринф, церковь сама стала языческой. Среди многих недостатков коринфских верующих величайшим был недостаток любви. Если «любовь покрывает множество грехов» (1Пет 4:8), то отсутствие любви вызывает множество грехов. Безлюбовность коринфян была велика, как и их грехи. В чем они нуждались больше всего — это была великая любовь и великая праведность. То, что самым совершенным образом характеризует Самого Бога, должно характеризовать и Его детей.
В 13:8−13 первого послания к Коринфянам Павел доказывает, что любовь — поскольку она никогда не кончается, -это величайший Божий дар, Его дар, стоящий выше всех иных даров. Если любовь не кончается и в вечности, то духовные дары, наоборот, временны, частичны и несовершенны.
ДУХОВНЫЕ ДАРЫ ВРЕМЕННЫ
«Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» (13:8).
Основное значение слова перестает (от пипто) — падать, в смысле окончательного падения. Это слово употреблялось для описания цветов или листьев, которые падают на землю, вянут и гниют. Слово никогда относится к времени, а не к частоте, и мысль этого стиха «состоит в том, что никогда, ни в какое время божественная любовь не упадет, не завянет и не сгниет. Она вечна по своей природе. Она никогда не прекратится.
Любовь не может прекратиться, потому что она имеет Божью природу и разделяет с Богом вечность. В небесах мы не будем нуждаться не только в вере и надежде, но и в дарах учения, проповедования, вспоможения, пророчества, различия духов, знания, мудрости, языков, чудотворений, исцелений, веры, милосердия или руководства. Ни один из этих даров не будет иметь смысла на небесах — и ни один из них не будет иметь там места. А любовь — это сам воздух небес, и она навсегда пребудет таковой.
Важно отметить, что слова никогда не перестает не имеют отношения к успеху. Любовь — это не волшебный ключ, который помогает христианам отпереть любую дверь и гарантирует им успех любого стремления. Любовь — это не духовная формула, которая, если ее верно применять, автоматически исполняет наши желания и приводит к тому, что люди считают успехом. Любовь не всегда побеждает, по крайней мере, не в обычном смысле этого слова. Иисус Христос был воплощенной любовью, и все же Ему, с Его совершенной любовью не удалось приобрести каждого, привлечь на Свою сторону. Над Ним насмехались, Его злословили, отвергали, отталкивали, — и, в конце концов, распяли. Павла можно было бы назвать апостолом любви, и все же нельзя сказать, чтобы повсюду, где бы он ни служил, успех шел за ним по пятам. Его преследовали, арестовывали, били, заточали в темницы, и, подобно его Господу, казнили за то, что он говорил и делал с любовью.
С другой стороны, если христианам когда-нибудь и где-нибудь что-то в жизни и служении и удается, то этот успех приходит к ним всегда через любовь. Поскольку любовь не подавляет волю другого человека, мы не всегда можем добиться наших целей, какими бы любящими, духовными и бескорыстными мы ни были. Но ни одно богоугодное дело не может быть выполнено без любви. Любовь не всегда связана с успехом, но истинный духовный успех всегда связан с любовью.
Однако, Павел говорит здесь не об успехах или неудачах любви, но о ее постоянстве, о ее вечности, — как о божественном качестве. Любовь никогда не перестает в том смысле, что она переживает любые неудачи, длится дольше, чем они. Для христианина любовь — это жизнь, а и то, и другое -вечны. Любовь — это главная черта жизни, которую дает Бог, потому что любовь — это главная черта Самого Бога. «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1Ин 4:16). Это — главное для Павла, и он надеялся, что и коринфяне каким-нибудь образом смогут понять и принять эту истину, а затем и последовать ей. Павел хотел, чтобы коринфяне имели успех в любви, чтобы им удалось стать подобными Богу.
Подчеркивая превосходную природу любви, Павел подкрепляет свою точку зрения, сравнивая вечность любви с ограниченностью во времени трех духовных даров: пророчества, языков и знаний. Каждый из этих даров в конечном счете прекратится и исчезнет, но любовь останется.
Хотя здесь Павел говорит нам о том, что все эти три дара однажды прекратят свое существование, он употребляет три разные глагола, чтобы описать их прекращение. Если пророчества прекратятся, то языки умолкнут, а знания упразднятся.
Словами прекратятся и упразднятся переводится греческое слово катаргео, означающее «быть сведенным до бездействия», или «отменить, упразднить». Дары пророчества и знаний однажды сделаются бездейственными. Оба эти глагола в стихе 8, как и глагол прекратится в стихе 10, стоят в страдательном залоге; это значит, что нечто или некто заставит их прекратиться. Как мы увидим ниже, этим «чем-то» является наступление «совершенного» (стих 10).
Слово умолкнут — это перевод греческого слова пауо, что означает «остановиться, прийти к концу». В отличие от глагола катаргео, этот глагол употреблен здесь в греческом среднем залоге, который, когда употребляется по отношению к лицам, указывает на намеренное, добровольное действие по отношению к самому себе. Когда этот залог употребляется по отношению к неодушевленным объектам, он указывает на возвратное, самопричиненное действие. Причина действия лежит внутри, она — «встроенная». Бог дал дару языков изнутри присущее ему «встроенное», останавливающее устройство. «Этот дар остановится сам собой» — говорит Павел. Подобно электрической батарейке, этот дар снабжен ограниченным количеством энергии, и ему дано ограниченное время жизни. Когда запасы его сил исчерпались, его деятельность автоматически прекратилась. Пророчества и знания будут остановлены чем-то, находящимся вне их самих, но дар языков остановится сам. Эта терминологическая разница бесспорна.
Остается вопрос о том, когда и как эти дары прекратятся. О пророчествах и знании сказано, что они придут к концу, «когда же настанет совершенное» (стихи 9−10), и мы поговорим о «что» и «когда» этого совершенного, когда мы дойдем до этих стихов.
Исчезновение же языков, однако, не упоминается там, где речь идет о наступлении совершенного. Они прекратятся раньше. Вот почему они не останавливаются тем же самым, что остановит два другие дара. Как я уже говорил довольно подробно, рассматривая 12:8−10, я считаю, что этот дар прекратится вместе с апостольским временем.
В первую очередь дар говорения на языках был даром знамений, и, как это было и с другими дарами знамений (с дарами чудотворений и исцелений), дар языков прекратил свое действие, когда Новый Завет был завершен. Бог никогда не прекращал творить чудеса, Он и сегодня продолжает исцелять чудесным образом и осуществлять другие сверхъестественные действия, согласно Своей суверенной воле. Но в Библии содержатся записи только о трех периодах истории, когда человеку давался дар совершения чудес. Первый из этих периодов был во времена Моисея и Иисуса Навина, второй — во время служения Илии и Елисея, а третий — во время служения Иисуса и апостолов. Каждый из этих трех периодов длился не более семидесяти лет и затем резко кончался. Единственный следующий период, когда будет возможно творить чудеса, наступит во времена тысячелетнего царства, и источники этих чудес описываются как «силы будущего века» (Евр 6:5). Последнее чудо, описанное в Новом Завете, когда Бог использовал в качестве инструмента человека, произошло примерно в 58-м году (Деян 28:8). С этого времени и примерно до 96 года, когда Иоанн завершил написание Откровения, ни единого чуда такого рода не упомянуто.
В новозаветное время чудеса служили цели подтвердить Слово, — как оно было дано Иисусом и апостолами, — предложить царство Израилю и дать представление о царстве или его образчик, пробу; чтобы люди могли заранее почувствовать, каким оно будет. Когда Израиль отвернулся от Христа и Его царства, стало невозможно «отпадших, опять обновлять покаянием» (Евр 6:6), и тогда Евангелие было предложено язычникам. Учение Христа и апостолов было подтверждено Израилю: «знамениями и чудесами, и различными силами, и раздаянием Духа Святого по Его воле» (Евр 2:3−4). Интересно, что, хотя, послание к Евреям было написано либо в 67-м, либо в 68-м году, апостол в нем говорит об этом подтверждении в прошедшем времени (ебебаиоте, — прошедшее время аорист, изъявит), как будто знамения, чудеса и силы уже прекратились к тому времени. Эти дары были неразрывно связаны со служением апостолов (2Кор 12:12).
У дара языков было и еще одно предназначение. Павел напоминает коринфянам, что «В законе написано: «иными языками и иными устами будут говорить народу сему; но и тогда не послушают Меня, говорит Господь» (1Кор 14:21; ср. Иса. 28:11−12). Другими словами, поскольку. Израиль отказался слушать, когда Бог говорил ему ясным языком, и верить Его словам, пророк предсказывал, что придет такой день, когда Он будет говорить им на языке, который они не смогут понимать, — и это будет свидетельством против них, свидетельством, что они отвергли Его. Но уже в те времена это предназначение, состоявшее в том, чтобы служить юридическим знаком осуждения Израиля, перестало применяться. И это — второе свидетельство того, что дар языков окончился вместе с апостолами.
Дар языков давался как знак не для верующих, но «для неверующих» (1Кор 14:22), особенно — для неверующих иудеев. С разрушением Храма римским генералом Титом в 70 году н.э. иудаизм потерял свое прежнее значение и прекратил свое существование, оставшись тенью религии. С разрушением Храма была нарушена система жертвоприношений и отпала необходимость в еврейском священничестве. С этого дня стало невозможно исполнять требования Ветхого Завета. Когда это разрушение произошло, — примерно через 15 лет после того, как Павел писал это послание, -необходимость дара языков как юридического знамения Израилю потеряла свое значение. Сегодня нет нужды в знаке, что Бог отвернулся от Израиля и повернулся лицом к миру.
В-третьих, дар языков прекратился, потому что он был неполноценным средством назидания. Когда их правильно истолковали, языки имели способность назидать, но это назидание было ограниченным (1Кор 14:5; 12−13; 27−28). Главная цель 14-ой главы этого послания — показать, что языки были второсортным средством общения (стихи 1−12), неполноценным средством евангелизации (стихи 20−25). Дар языков обеспечивал ограниченное и неполноценное назидание, а пророчество в любом отношении было превосходнее этого дара (стихи 1,3−6,24,29,31,39). Пять слов, сказанных на понятном языке, с умом и по порядку, дороже, чем «тьма слов на незнакомом языке» (стих 19).
В-четвертых, дар языков прекратился, потому что его предназначение — служить знамением, подтверждающим авторитет апостольской власти и учения, кончилось, когда создание Нового Завета было полностью завершено. Подлинное говорение на языках означает, что Бог дает говорящему прямое откровение, хотя и завуалированное, всегда нуждающееся в переводе или в истолковании, зачастую даже для самого говорящего (1Кор 14:27−28). Однако, когда завершилось создание Нового Завета, откровение Божьего Слова закончилось, так, что к нему ничего нельзя добавить, и от него ничего нельзя отнять (Откр 22:18−19), и дар языков окончательно выполнил свое предназначение.
В-пятых, разумно считать, что дар языков прекратился, потому что люди, говорившие на языках, упоминаются только в ранних книгах Нового Завета. В самом деле, большинство книг Нового Завета этот дар не упоминают. Павел говорит об этом даре только в одной книге, а у Иакова, Петра, Иоанна и Иуды вовсе нет упоминаний этого дара. И ссылок на него не появляется в книге Деяний после 19:6. Из самой записи Нового Завета кажется ясным, что дар языков не только перестал быть темой споров, но прекратил свое существование задолго до окончания апостольской эпохи. Нигде в посланиях не содержится заповеди, предписывавшей верующим говорить на языках в качестве духовного упражнения или обязанности.
И, в заключение, дар языков, очевидно, прекратился, потому, что после окончания апостольского времени он появлялся только периодически в течение всех девятнадцати веков церковной истории — и в каждом из случаев его появление сомнительно. Ни в одном из писаний отцов церкви нет ни одной ссылки на этот дар. Клементий Римский написал послание коринфской церкви в 95 году, всего около четырех десятилетий после того, как Павел писал 1-е послание Коринфянам. В этом послании Клементия обсуждаются различные трудности, с которыми тогда сталкивалась церковь, но нет ни одного упоминания дара языков. Очевидно, что к тому времени прекратилось и употребление этого дара, и злоупотребление им. Юстиний Мученик, великий отец церкви второго столетия, посетил многие из церквей своего времени, и все же в его объемистых писаниях он ничего не говорит о даре языков. Этот дар не упоминается даже среди духовных даров, которые он перечислял в нескольких списках. Ориген, блестящий исследователь истории церкви, который жил в третьем столетии, не сделал ни одного упоминания о даре языков. В своей полемике против Цельсуса он приводит ясные аргументы, что дары знамений апостольского времени были временными дарами, которых христиане его дней не имели. Хрисостом, возможно, величайший из авторов, писавших после создания Нового Завета, жил с 347 до 407 года. В своем сочинении о 12-ой главе 1-го послания к Коринфянам он устанавливает, что дар языков, как и другие чудесные дары, не только прекратил свое существование, но его даже невозможно правильно и точно определить. Августин в своих комментариях к 2:4 Деяний писал: «В древние времена Святой Дух снизошел на тех, кто верил, и они стали говорить языками. Это были знаки, принятые в то время, ибо тогда надлежало быть таким знамениям от Святого Духа. Это совершалось для ознаменования, и это исчезло».
Историки и теологи ранней церкви единодушно придерживались мнения, что языки прекратились после апостольского века. Единственное исключение, о котором нам известно, было в рамках движения под руководством Монтануса, еретика второго столетия, который верил в то, что Бог продолжает давать откровение ему и после завершения Нового Завета.
Очевидно, что никакого говорения на языках в христианстве не наблюдалось до 17-го и 18-го столетия, когда этот дар стал появляться в некоторых римско-католических группах в Европе (среди севенолов) и у шейкеров Новой Англии. Отличительным признаком движения ирвинитов, существовавшего в 19-ом столетии в Лондоне, были небиблейские заявления об откровениях свыше и «говорение на языках». В течение 1800 лет дар языков, как и другие чудесные дары, в жизни и учении правоверного христианства был неизвестен. Затем, на пороге 20-го столетия, дар языков стал главным признаком в движении святости, большая часть которого со временем развилась в современное пятидесятничество. Харизматическое движение, которое началось в шестидесятые годы нашего столетия, вынесло практику говорения на языках за рамки традиционного пятидесятничества и перенесло ее во многие другие вероисповедания, церкви и группы, и католические, и православные, пытаясь заполнить пустоту в духовной жизни этим ложным, переживанием.
Многие участники харизматического движения защищают правомочность говорения на языках в наше время, утверждая, что оно соответствует Библии, являясь частью тех знамений последних дней, о которых говорил Иоиль (2:28−32), которого в своей проповеди на Пятидесятницу цитировал Петр (Деян 2:17−21). Но, если исследовать эти отрывки как следует, станет ясным, что это пророчество ни к Пятидесятнице, ни к современности не применимо. Из того, что написано у Иоиля во второй главе до этого места, видно, что время, к которому относится сказанное в указанных стихах, это время второго пришествия Христа. Пятидесятница была только предвестником этого события, когда Господь «пришедшего от севера (удалил от них)» (стих 20), как раз перед тем, как утвердится тысячелетнее царство и Божий избранный народ повернется к Нему (стихи 21−27; ср. Иезек. 36:23−38). Только «после того» (стих 28) появятся знамения на небе и на земле.
Этих знамений на Пятидесятницу не было, ни крови, ни превращения солнца во тьму и луну — в кровь, ни столпов дыма. И в наши времена ничего подобного не случилось. Петр не говорил, что Пятидесятница полностью осуществила предсказания Иоиля, поскольку вполне очевидно, что это было не так. Петр говорил, что ограниченные чудесные знаки, имевшие место незадолго до того, как он начал свою проповедь, были некоторым представлением, предвещающим гораздо более великие знаки и чудеса, чреватые гораздо более серьезными последствиями, которые произойдут в «последние дни» (Деян 2:17). Нет никакого библейского объяснения тому, что в наши времена заново появляются дары языков или любые из других чудесных даров.
Кроме того, некоторые участники харизматического движения также считают, что «дождь ранний и поздний», о котором говорится» у Иоиля (2:23), является символом излияния Святого Духа, на Пятидесятницу, и, в соответствующем порядке, в наши времена. Но тот «ранний дождь», о котором говорил Иоиль, был не символическим, а реальным ливнем, который бывал осенью, а «поздний дождь» — тот, что приходил весной. Иоиль просто хотел сказать, что Бог сделал так, чтобы в царстве рос обильный урожай, — что становится вполне ясным из последующих стихов (24−27). Джордж Н.Х.Петере, исследователь Библии, живший в прошлом столетии, сказал. «Крещение Пятидесятницы — это залог осуществления в будущем, свидетельство о том, что Святой Дух еще совершит в грядущем веке». Современный теолог Хельмут Тиелике, описывая чудеса первого столетия, включая и дар языков, сравнивает их с «молнией на горизонте царства Божия».
ДАРЫ ЧАСТИЧНЫ
«Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем. Когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится» (13:9−10).
Дар языков прекратился вскоре после того, как Павел писал это послание, но дары пророчества и знания еще не прекратились, потому что совершенное еще не настало. Подобно дару языков и другим дарам, эти два дара являются временными, но все же они не такие временные, как дар языков. В отличие от даров знания и пророчества, дар языков не существовал ни до, ни после апостольского времени. В этом проявляется уникальное предназначение, отличающее его от всех остальных даров. В этом рассуждении о любви Павел рассматривает дар языков как дар, уже умолкнувший, потому что после стиха 8 он больше не упоминается.
Первое, что Павел подчеркивает в стихах 9 и 10, это частичность знаний и пророчества: мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем. Эти два дара представляют и все остальные дары, которые прекратятся, когда настанет совершенное, потому что к тому времени исчезнет причина дальнейшего существования любого из даров.
Божьи дары совершенны, но те, кому они даются, в своих возможностях ограничены. Павел причисляет и себя к этому «мы». Даже апостолы знали отчасти и пророчествовали отчасти. Павел уже предостерегал коринфян, что «кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать» (1Кор 8:2). Для Павла главной целью и самой большой радостью в жизни было «познание Христа Иисуса», и все же, даже незадолго до конца своей жизни, он настаивал: «Говорю так не потому, чтобы я уже достиг, или усовершился, но стремлюсь, не достигну ли и я, как достиг меня Христос Иисус» (Флп 3:8,12).
Сафар спрашивал Иова: «Можешь ли ты исследованием найти Бога? Можешь ли совершенно постигнуть Вседержителя? Он превыше небес, — что можешь сделать? глубже преисподней, — что можешь узнать? Длиннее земли мера Его и шире моря» (Иов 11:7−9). Несколько позже и сам Иов заявляет: «Вот, это части путей Его; и как мало мы слышали о Нем! А гром могущества Его кто может уразуметь?» (26:14) Давид благоговейно пел: «Много соделал Ты, Господи, Боже мой: о чудесах и помышлениях Твоих о нас — кто уподобится Тебе! — хотел бы я проповедовать и говорить: но они превышают число» (Пс 39:6). Бог знает нас в совершенстве, но для нас возможно только несовершенное представление о Нем.
Господи! Ты испытал меня и знаешь.
Ты знаешь, когда я сажусь и когда встаю; Ты разумеешь помышления мои издали.
Иду ли я, отдыхаю ли, Ты окружаешь меня, и все пути мои известны Тебе.
Еще нет слова на языке моем, — Ты, Господи, уже знаешь его совершенно.
Сзади и спереди Ты объемлешь меня, и полагаешь на мне руку Твою.
Дивно для меня ведение Твое, — высоко, не могу постигнуть его!(Пс 139:1−6)
Римлянам Павел писал: «О, Бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисповедимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему?» (Рим 11:33−34).
Через Божье Слово и просвещение от Святого Духа мы можем иметь богатство «совершенного разумения, для познания тайны Бога и Отца и Христа», но даже наше истинное знание является не абсолютным, потому что только в Нем «сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол 2:2−3). Бог предоставляет всю эту истину, которую нам надо знать. «Знаем также, что Сын Божий пришел и дал нам (свет и) разум, да познаем (Бога) истинного и да будем в истинном Сыне Его Иисусе Христе» (1Ин 5:20). От «Божественной силы Его даровано нам все потребное для жизни и благочестия, чрез познание Призвавшего нас славою и благостию» (2Пет 1:3). Господь предоставляет все знания, которые нужны нам для того, чтобы знать Его и служить Ему, — по сути дела больше, чем любой человек когда-либо мог бы вместить. И все же, записанное Божье Слово не исчерпывает истины о Нем.
Бесконечное откровение о бесконечном Боге было бы и нелепым, и бесполезным. Во-первых, конечное сознание не могло бы объяснить бесконечную истину, не могло бы вместить ее в себя. Во-вторых, ум человека не только ограничен, но и испорчен. До тех пор, пока наше сознание не станет совершенным, мы не будем в состоянии «(познать), подобно как (мы познаны)» (1Кор 13:12). Итак, мы ждем, когда придет время и опыт совершенства.
Когда настанет совершенное, у нас больше не будет нужды ни в знании, ни в мудрости, ни в учении, ни в проповеди или истолковании. Нам уже не будет нужна Библия. Нам больше не будет нужно записанное Слово, потому что мы окажемся в вечном присутствии и понимании Слова живого.
Совершенное — это не завершение Писания
Так что же такое совершенное, которое должно наступить? Некоторые христиане считают, что совершенное уже наступило, потому что создание Писания завершилось. Но невозможно себе представить, чтобы Павел в этом послании мог иметь в виду завершение Писания, говоря о наступлении совершенного, — ведь для коринфян такое представление не имело бы никакого смысла. Нигде в этом послании о завершении Писания Павел не упоминал и не ссылался на него. Коринфским верующим должно было прийти в голову, что Павел имел в виду самое простое и ясное значение слова «совершенное» — они должны были воспринять его как ссылку на духовное и моральное совершенство, совершенство, к которому Господь призвал весь Свой народ: «Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф 5:48). Павел говорил о совершенной святости, о том, что однажды мы действительно станем тем, чем Бог считает нас уже сейчас, — к кому Он нас причисляет.
Если совершенное относилось бы к завершению Писания, тогда пророчества и знания уже прекратились бы, и всем верующим с тех пор пришлось бы обходиться без этих двух даров, принадлежащих к самым важным дарам, необходимым для провозглашения, истолкования и понимания Писания. Получение нового откровения — это только одна из частей дара пророчества. В большинстве случаев этот дар употреблялся только для того, чтобы провозглашать, толковать то, что уже было дано в откровении. Если бы дары знания и пророчества прекратились с завершением Нового Завета, церковь оказалась бы в крайне бедственном положении.
Кроме того, нам известно, что во времена тысячелетнего царства пророчества не только не прекратятся, но будут особенно активными: «изолью от Духа Моего на всякую плоть, -говорит Господь об этом времени, — и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; старцам вашим будут сниться сны, и юноши ваши будут видеть видения» (Иоиль 28; Деян 2:27). А до наступления царства, во времена великой скорби, Бог воздвигнет двух свидетелей, которые «будут пророчествовать тысячу двести шестьдесят дней, будучи облечены во вретище» (Откр 11:3).
Еще одна причина того, что совершенное не может относится к завершению Писания, содержится в утверждении Павла, что тогда мы увидим «лицем к лицу» (1Кор 13:12). Писание дает чудесное и достоверное описание Бога, но оно не позволяет нам увидеть Его «лицем к лицу». Петр говорит, что даже в его дни многие верующие не видели Его (1Пет 1:8). Библия не дает увидеть Бога «лицем к лицу». Ни один христианин, ни до завершения Нового Завета, ни после этого, не узнал Господа, как он «был познан» (1Кор 13:12). Мы любим Того, Кого мы не видели.
К тому же невероятно, что пророчества могли бы прекратиться после завершения Нового Завета и вновь вернуться во времена великой скорби и тысячелетнего царства. Главное значение глагола «катаргео» — быть отмененным совершенно и окончательно, а не на время. А во-вторых, перерыв в пророчестве находился бы в противоречии с тем, что хочет в этом отрывке сказать Павел. Для него здесь главное — показать вечность любви, которая превосходит дары, лишенные вечности, являющиеся временными.
Совершенное — это не восхищение
Многие толкователи придерживаются мнения, что наступление совершенного — это восхищение церкви. Но если знание и пророчества прекратились, они не могут возобновиться после восхищения и во время великой скорби и тысячелетнего царства. Павел ясно дает понять, что когда эти дары прекратятся, они прекратятся раз и навсегда. Но, очевидно, что и во времена великой скорби, и во времена тысячелетнего царства эти дары будут действовать.
Совершенное — это не наступление зрелости церкви
Сравнительно новое толкование этого отрывка состоит в предположении, что слово совершенное относится к созреванию или усовершенствованию церкви. Это верно, что слово совершенное часто имеет значение зрелости или усовершенствования. Но усовершенствование такого рода можно приравнять к восхищению, что исключает возможность толковать это место таким образом. Когда работа Господа с Его церковью будет завершена, Он восхитит ее; и вопрос о пророчестве во время великой скорби и тысячелетнего царства так и остается нерешенным.
Совершенное — это не Второе пришествие
Некоторые считают, что совершенное относится ко второму пришествию Христа. Но слово совершенное в греческом языке — среднего рода, что исключает возможность, что это слово могло бы относится к человеку. Кроме того, и это мнение сталкивается с проблемой возобновления пророчества и широкого распространения проповедования и учения Слова во времена царства. «Ибо земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море» (Иса. 11:9), и «в тот день глухие услышат слова книги, и прозрят из тьмы и мрака глаза слепых» (29:18; ср. 32:3−4). Иеремия говорит нам о пастырях, которых Господь поставит, чтобы служить Его народу в тот день: «и они уже будут бояться и пугаться, и не будут теряться, говорит Господь» (Иер 23:4). Во времена тысячелетнего царства проповедников и учителей будет в избытке.
Совершенное — это состояние вечности
Исключая все остальные возможности одну за другой, приходим к выводу, что единственное, чем может быть совершенное, — это состояние вечности, которое ждет верующих на небесах.
В этом случае не возникает затруднений ни со средним родом слова совершенное, ни с тем фактом, что знание и пророчества не прекратятся ни в период жизни церкви, ни во времена великой скорби, ни в эпоху тысячелетнего царства. Это допущение согласуется с тем, что Павел подчеркивал вечность любви, и с его замечанием р том, что тогда мы увидим «лицом к лицу» — ведь это случится лишь, когда мы будем прославлены, когда нас осветит слава Самого Бога (Отк. 21:23). И, в заключение, только в небесах мы (познаем), подобно как (мы познаны) (1 Кор, 13:12).
Для верующих Ветхого Завета состояние вечности начинается с первым воскресением, когда они будут воскрешены, чтобы навсегда остаться с Ним (Дан 12:2). Для христиан состояние вечности начинается либо со смертью, когда они соединяются с Господом, или во время восхищения, когда Господь возьмет Своих к Себе. Для святых времен великой скорби и тысячелетнего царства состояние вечности наступит со смертью или с прославлением.
ДАРЫ НЕСОВЕРШЕННЫ
«Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан» (13:11−12).
Здесь Павел показывает, что произойдет, когда «настанет совершенное». Все христиане в своей земной жизни, по сравнению с тем, какими они станут на небесах, — дети.
Возможно, Павел сравнивал свое настоящее духовное состояние с тем состоянием, в котором он был в детстве, когда был младенцем. Ребенок мужского пола у евреев считался мальчиком до тех пор, пока не становился бармицвах («сыном закона»), после чего его начинали считать мужем. Только что он был мальчиком — и мгновенно превращался в мужа. Наше совершенство во Христе будет чем-то вроде бармицвах, потому что и мы внезапно, полностью и навсегда перейдем в состояние духовной взрослости, зрелости. В этот миг со всем младенческим будет покончено. Вся незрелость, все младенческое, все несовершенное и все ограничения знаний и понимания навсегда исчезнут.
В этой же настоящей жизни, даже имея завершенное Божье Слово и просвещение от Святого Духа, мы видим как бы сквозь тусклое стекло. В нашем теперешнем состоянии видеть больше мы не способны. Но, когда мы войдем в присутствие Господа, мы увидим Его лицем к лицу. Сейчас мы можем знать только отчасти, а тогда (познаем), подобно как (мы познаны).
ЛЮБОВЬ ВЕЧНА
«А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (13:13).
Возвращаясь к временному, к земной жизни христиан, Павел отмечает три величайшие духовные добродетели: веру, надежду и любовь. По сути дела и вера, и надежда входят в любовь, которая «всему верит» и «всего надеется» (стих 7). Вера и надежда в небесах не будут иметь смысла -ведь вся истина там будет известна, и все доброе там будет нашим, поэтому они не равны любви.
Любовь из них больше не только потому, что она вечна, но и потому, что даже в этой временной жизни, которую мы сейчас живем, любовь превосходна. Любовь уже сейчас больше всего остального: не только потому, что она переживет все остальные добродетели и достоинства, какими бы необходимыми и прекрасными они ни были, но и потому, что она по самой своей природе больше, ведь она — самая богоподобная. О Боге нельзя сказать, что Он есть вера и надежда, но «Бог есть любовь» (1Ин 4:8).
Дары, служения, вера, надежда, терпение — всему этому однажды придет конец, потому что однажды все это потеряет смысл и предназначение. Но в тот совершенный день, когда мы увидим нашего Господа «лицом к лицу», любовь для нас только начнется. Но наша теперешняя любовь, та, что мы проявляем сейчас, любовь видимая и живущая, имеет крайне важное значение. Иметь любовь — важнее, чем иметь любые другие добродетели или дары, потому что любовь — это те узы, которыми Господь связывает нас со Своим вечным «Я».
комментарии Джона МакАртура на 1 послание Коринфянам, 13 глава