Призванные быть святыми
«Павел, волею Божиею призванный Апостол Иисуса Христа, и Сосфен брат, церкви Божией, находящейся в Коринфе, освященным во Христе Иисусе, призванным святым, со всеми призывающими имя Господа нашего Иисуса Христа, во всяком месте, у них и у нас: «благодать вам и мир от Бога, Отца нашего, и Господа Иисуса Христа» (1:1−3).
Вместо того, чтобы подписываться в конце письма, как это принято в наши дни, древние греки помещали свои имена в начале писем, чтобы те, кому письма адресованы, могли бы сразу понять, кто к ним обращается. Если письмо было написано совместно с кем-нибудь другим, приводилось имя и этого человека. Павел всегда ставил свое имя в начале своих посланий и часто приводил имена и других церковных руководителей, которые в той или иной степени присоединялись к этому письму. Так в первом послании к Коринфянам он упоминает Сосфена, а во втором послании к Коринфянам — Тимофея (2Кор 1:1; ср. Флп 1:1; Кол 1:1; 1Фес 1:1; 2 Фес, 1:1; Филим. 1).
Затем приводилось имя адресата — того человека или тех людей, кому посылалось письмо; адресатом данного послания была церковь Божия, находящаяся в Коринфе. Затем часто стояли слова приветствия или благословения; во всех своих посланиях, входящих в Новый Завет, Павел использует такое тройное приветствие, как в стихе 3.
Павел обычно называл себя Апостолом, — и это не для того, чтобы отличить себя от других Павлов, служивших в церкви, или просто проинформировать своих читателей о том, какую должность он занимает, — но чтобы с самого начала указать, что он обращается к ним как посланник от Господа. Его апостольство утверждает его авторитет. Даже в посланиях к Тимофею, своему близкому другу и помощнику, «истинному сыну в вере» (1Тим 1:2), Павел обращает его внимание на свое апостольство (1Тим 1:1; 2Тим 1:1). Только в посланиях к Фессалоникийцам, к Филиппийцам и к Филимону он упоминает о своем апостольстве в словах, начинающих послание.
Он отзывался о самом себе как о «волею призванном апостоле Иисуса Христа» не из гордости, не для самовозвеличения. Он не щеголял своей авторитетной позицией, как это часто делают некоторые авторы или ораторы со своими титулами, должностями и степенями. Позже в том же самом послании он пишет о самом себе как о «наименьшем из апостолов», который «недостоин называться Апостолом, потому что гнал церковь Божию».
Однако, бывают такие случаи, когда оказывается важным утвердить свое право говорить по какому-либо делу авторитетно. Например, человеку, не имеющему ни степени, ни образования, ни опыта в том, что касается медицины, никогда не позволят высказываться на медицинской конференции. Удостоверение личности дает некоторые указания на тот счет, стоит ли принимать всерьез то, что имеет сказать этот человек. Павел упоминает о своем апостольстве не для того, чтобы добиться чести для себя, как для человека, но чтобы добиться уважения к себе как к учителю Слова Божия. Он был апостолом,, призванным не самим собою и даже не церковью, но Богом, — волею Божией. Он хотел с самого начала послания установить, что то, что он имел сказать, будет сказано от имени Самого Бога. Поскольку его послание содержало в себе столько критических высказываний, это было крайне необходимо.
ПЯТЬ ПРИЧИН, ЗАСТАВИВШИХ ПАВЛА ОТСТАИВАТЬ СВОЁ АПОСТОЛЬСТВО
Я думаю, что, видимо существует пять причин, заставлявших Павла, в отличие от других апостолов, заботиться о том, чтобы утверждать свое апостольство. Прежде всего, он не был одним из двенадцати. Он не был призван Иисусом быть одним из внутреннего круга учеников, которые сопровождали Его во время Его земного служения «начиная от крещения Иоаннова и до того дня, в который Он вознесся от нас». Один из этой первоначальной группы (Иуда) был лишен своих прав апостола и замещен Матфием (Деян 1:21−26), который был избран Богом, поскольку на него пал жребий (стих 24). С избранием Матфея апостолов снова оказалось двенадцать. Начиная с Пятидесятницы апостолы стали, очевидно для всех, авторитетным голосом Евангелия. Когда в те времена Петр держал свои речи, он делал это, «став с одиннадцатью» (Деян 2:14; ср. ст. 37), и зарождающаяся церковь в Иерусалиме пребывала «в учении апостолов» (стих 42). Апостолы были главными земными представителями Бога, и они проповедовали и учили, обладая полученным от Него авторитетом. Апостолы, имея «Самого Иисуса Христа краеугольным камнем» (Еф 2:20) были основанием церкви.
Однако, насколько нам известно, в те времена Павел ни разу не видел и не слышал Христа. Вначале Павел был известен церкви как ее ярый враг и гонитель, который «дышал угрозами и убийством на учеников Господа» (Деян 9:1; ср. 8:1). Он не только не хотел стать последователем Христа, но и решился изо всех сил враждовать против последователей Христа. Даже после обращения для него не было никаких путей стать задним числом одним из двенадцати. И все же он объявил себя апостолом, основываясь на том же самом важном праве занимать эту должность, как и эти двенадцать. И он видел воскресшего Христа (Деян 9:3−6,17; 22:11−15; 1Кор 9:1; 15:8), и он тоже получил уникальное откровение о том, что Господь особо выбирает его стать апостолом (1Кор 1:1). Он заботился об утверждении того факта, что он был равен двенадцати как основной учитель истины откровения.
Во-вторых, я думаю, что он подчеркивал свое апостольство потому, что ему приходилось иметь дело с клеветниками и лжеучителями, которые его постоянно изводили и вызывали на спор. Защитники иудаизма особенно активно и постоянно противостояли авторитету и учению Павла и подвергали сомнению его побуждения. Даже некоторые из тех, кто называли себя его друзьями, сопротивлялись его руководству и сомневались в его учении. Такого рода насмешки и преследования Павел считал бременем апостольства. «Ибо, — говорил он, — я думаю, что нам, последним посланникам [апостолос], Бог судил быть как бы приговоренными к смерти, потому что мы сделались позорищем для мира, для Ангелов и человеков» (4:9). Несмотря на то, что учение Павла вызывало отпор, оно, было истинным и заслуживающим доверия, потому что он был призванным Богом апостолом Иисуса Христа.
В-третьих, Павел подчеркивал свое апостольство из-за своего отношения ко Христу. Он делал это ради своих единомышленников-верующих. Христиане, особенно в Иерусалиме, не были уверены в подлинности Павловой веры Зная его или о нем как о Савле из Тарса, яростном преследователе церкви, они с трудом могли поверить в то, что он мог стать заслуживающим доверия христианским руководителем, не говоря уже о том, что он мог бы стать апостолом (Деян 9:26). Их страхи, конечно, питались также обвинениями и клеветой лжеучителей. Христиане в других местах также имели опасения. Например, приверженцы иудейского закона смутили многих христиан в Галатии и в том, что касается Евангелия (Гал 1:6; 3:1−5) и в том, что касается авторитета Павла в учении об Евангелии (1:11 — 2:10). Поэтому Павел заботился о том, чтобы напомнить коринфской церкви, что он обладает полноценным апостольским авторитетом, указывая на то, что когда он служил среди них, он делал это в «силе и премудрости Божией» (1Кор 2:1−7).
В-четвертых, Павел подчеркивал свое апостольство для того, чтобы обратить внимание на свое особое отношение к самой церкви в Коринфе, которая была «печатью (его) апостольства в Господе» (9:2). Коринфяне, хотя бы и единственные из всех других людей, должны были признавать его особое призвание и положение, ведь само их существование как группы верующих было доказательством его права обращаться к ним от имени божественного авторитета. Он был тем инструментом, которым воспользовался Бог, чтобы привести их ко спасению.
В-пятых, Павел подчеркивал свое апостольство, чтобы показать, что он находится в особом отношении к Богу -как Его эмиссар. Он был «волею Божиею призванным апостолом Иисуса Христа». Фактически, когда он писал эти слова, он говорил тем самым: «то, что я говорю вам, Бог поручил мне сказать, Бог уполномочил меня передать вам эти слова. Я — Его апостол, и мои слова к вам — это Его слова к вам».
Когда в Синедрион — израильский верховный суд — обращались с просьбой разрешить серьезный спор или дать объяснение относительно какого-либо еврейского закона или обычая, Синедрион, как правило, давал знать о своем решении, посылая к заинтересованным сторонникам апостола (апостолы часто бывали представляемы синагогой). При этом в том, что касалось данного сообщения, апостол обладал полностью авторитетом Синедриона. Он говорил не от себя лично, а от лица всего Синедриона. И в то же время он был более, чем просто посланником: он был эмиссаром, доверенным лицом, послом (ср. 2Кор 5:20; Еф 6:20), Божиим апостолом. Пребывая среди них, он в своих проповедях передавал им не свои собственные наставления, а то, что ему поручил сообщить им Бог. И в своем послании он писал им не свои собственные слова, а слова Бога.
В свете всего вышесказанного (двенадцать апостолов, лжеучителей, в свете его отношения ко Христу, к самой церкви в Коринфе и к Богу-Отцу). Павел обладал полнотой апостольских полномочий. Он заботился о том, чтобы утвердить законность апостольства, ради того, чтобы утвердить обоснованность своего сообщения.
ЗАДАЧИ И ОБЯЗАННОСТИ АПОСТОЛОВ
Апостолы были избраны Богом для основания и формирования церкви; после того, как эта работа была завершена, апостольство прекратилось. Когда все апостолы умерли, должность апостолов прекратила свое существование. Они были избраны, посланы и уполномочены Богом совершать свою работу на тот период в истории церкви, который окончился вместе с их жизнью. Церковь, основанную Христом, учреждали и основывали люди — апостолы; в этом качестве они имели особое предназначение и обязанности.
Во-первых, они будучи очевидцами, должны были проповедовать Благую весть — истинное, полное и авторитетное Евангелие о том, как Христос смертью и воскресением искупил грехи других и о том, что верою в Него мы можем спастись (1Кор 1:17−1; ср. 9:14). Учение апостолов было эквивалентно учению Христа. В одной из последних глав будет объяснено, что, в отличие от того, как считают некоторые исследователи, нет различий между тем, чему в Новом Завете учит Павел (или Петр, или Иаков, или Иоанн) и тем, чему учит Бог. Утверждения Павла в 1Кор 7:12 («я говорю, а не Господь»), например, просто указывают, что Иисус, во время Своего земного служения, не дал конкретного ответа на тот вопрос, о котором идет в этом случае речь (то есть о том, оставаться ли верующим с неверующими супругами). Павел, будучи апостолом, был уполномочен учить от имени Христа, и его учение обладало таким же авторитетом, как если бы оно исходило из уст Самого Христа.
Кроме того, апостолы должны были постоянно пребывать в молитве и в служении слова (Деян 6:4) и вооружать верующих на дело служения ради созидания Тела Христова (Еф 4:11−12). Наконец, они должны были свидетельствовать о том, что они — действительно апостолы, совершая чудеса (2Кор 12:12).
Сосфен брат, о котором Павел упоминает в этих начальных стихах, мог быть личным секретарем Павла, писавшим под его> диктовку. Однако тот факт, что его имя было внесено в приветствие, указывает, что он не только записал слова этого послания под диктовку, но и полностью соглашался с Павлом в том, что касалось его содержания.
В 18 главе Деяний упоминается, несомненно, тот же самый Сосфен, который так хорошо знал, как обстояли дела в Коринфе. Он был руководителем синагоги в Коринфе, возможно, замещая Криспа, бывшего начальника синагоги, ставшего верующим (Деян 18:18). Однажды Сосфен был избит за то, что он был при Павле, когда того приводили перед гражданским судом в Коринфе (Деян 18:12−17). Некоторые древние рукописи гласят, что он был избит Иудеями, другие же, напротив, сообщают, что его били Еллины. Если его били Иудеи, то, без сомнения, за то, что он так плохо представлял их в суде. Если же его били греки, то потому, что он отнимал время у их суда, занимая его таким делом, которое касалось только иудейской религии.
Однако теперь Павел мог отзываться о Сосфене как о «нашем брате», указывая на то, что через некоторое время после только что отмеченного эпизода, — и, возможно, отчасти благодаря ему, — этот бывший противник Евангелия, как и сам Павел, стал христианином. Обратившийся в христианство под воздействием Павловой проповеди и проработавший апостолом, возможно, около года или больше в Коринфе, Сосфен был известен верующим Коринфа и уважаем ими, — теми, к кому обращался в своем послании Павел, а Сосфен к нему присоединялся.
СВЯТОСТЬ
«Церкви Божией, находящейся в Коринфе, освященным во Христе Иисусе, призванным святым, со всеми призывающими имя Господа нашего Иисуса Христа, во всяком месте, у них и у нас» (1:2).
Церковь, к которой в своем послании обращался Павел, была не церковью Коринфян, но церковью Божией, находящейся в Коринфе. Церковь — это община людей, которые принадлежат не самим себе, не какому-либо руководителю или группе, но Богу. Верующие, будь то пасторы, или обычные члены церкви, вместе взятые, составляют земное Тело Христа и все они призваны быть служителями этого Тела (Еф 4:11−13). Мы не принадлежим сами себе, индивидуально или коллективно, все были куплены дорогой ценой -ценой Христовой крови (1Кор 6:20).
Положение верующего и его практическая жизнь
Все верующие были освящены во Христе Иисусе и являются святыми по призванию (призванными святыми). В Новом Завете слово святой применяется не по отношению к особенно набожным или самоотверженным христианам, которые были канонизированы церковным советом. Греческое слово, переводимое как святой, это слово «хагиос», означающее «отделившийся» или «праведный». Верующие в Коринфе были праведными в глазах Бога. Они были святы потому, что они были освящены (от слова «хагиазно»), отделены от греха, сделались праведными во Христе Иисусе. Согласно Писанию, каждый человек, воистину верующий во Христа, — сильный или слабый, прославившийся или никому не известный, руководитель или рядовой — это личность отделившаяся, праведный человек, святой. В библейском смысле самый незаметный верующий в наши дни в точности так же свят, как и апостол Павел. Святость — это положение верующего во Христе.
И дело тут не в добрых делах, не в святой жизни, — в этом смысле положения святость от всего этого не зависит. Нам, христианам, следует жить святой жизнью, но не святая жизнь делает нас святыми. То, до какой степени наша жизнь свята, зависит от того, что во Христе мы уже святы и получаем совет и силу от Его Святого Духа. Мы святы потому, что Освящающий (Тот, Кто делает святыми) уже освятил нас в ответ на наше доверие к Нему (Евр 2:11). Христос сделал нас святыми, это Его заслуга, а не наша собственная. Мы «святы по призванию» (слово «призвание» говорит о том, что Бог призвал нас ко спасению (1:24,26).
Как и все верующие, Коринфяне был святыми, потому что Бог призвал их быть святыми (ср. Гал 1:6; Еф 4:1,4; Кол 3:15; 1Тим 6:12; 1Пет 2:9,21; 3:9; 2Пет 1:3; Иуд 1). «... освящены мы единократным принесением тела Иисуса Христа» (Евр 10:10; ср. 14). Своей собственной освящающей работой на кресте Иисус Христос освятил тех, кто верит в Него. Он отделил их (буквальное значение корня слова «хагиазо») для Себя, очистил их и сделал их совершенными. Бог обеспечил нашу святость через Своего Сына. На долю человека приходится утвердить эту праведность, утвердить святость по вере в Сына (Деян 26:18). Мы получили новую природу, природу божественную, и избавились от испорченности мира, овладев всем, необходимым для жизни и благочестия (2Пет 1:3−4).
То, что Павел называл все верующих Коринфян святыми, было, — если учесть, как обстояли дела на самом деле (что вполне очевидно из остальной части этого послания, которая характеризует их образ жизни), — как бы голословным утверждением. Коринфская церковь была весьма далека от того, чтобы быть святой в том смысле, в котором слово «святость» часто употребляется в наши дни. Коринфяне вели себя особенно аморально, по-мирски; и все же в словах, открывающих его послание, Павел подчеркивал, что каждый из них, из тех, кто истинно верил в Иисуса Христа, был спасен и был святым. Не только все святые спасены, но все спасенные святы. У каждого верующего есть право называть себя святым. Ни один из нас не достоин этого звания, но Бог объявил нас святыми, потому что мы доверились Его Сыну. То, как мы себя ведем в практической жизни, угождая своей человеческой природе, надо привести в согласие с нашей новой, «святой» божественной природой.
Сделать так, чтобы это стало ясно Коринфянам, кажется, входило в особые намерения Павла. Фактически все первое послание к Коринфянам, начиная с 1:10, старается разобраться с неправильными учениями и неправильным поведением. Трудно вообразить какое-либо серьезное моральное заблуждение или заблуждение в области учения, которое нельзя было бы обнаружить в среде этой общины верующих, — такое впечатление создается, когда читаешь' это послание. И все-таки Павел начинает его с того, что называет верующих святыми. При этом следует не забывать и того, что в этой церкви были, без сомнения, некоторые и вовсе не святые — те, кто не были верующими (16:22).
Каждому христианину важно не забывать, что Бог видит нас праведными, потому что Он видит нас через Своего праведного Сына, Который занял наше место, и потому что Он вложил в нас новую, праведную природу. Необходимо постоянно помнить эту важную и ободряющую истину, без которой невозможно ясно понять ни первое послание к Коринфянам, ни любую другую часть Нового Завета.
Президенты не всегда поступают так, как подобает президентам, дипломаты не всегда ведут себя дипломатично, и короли не всегда действуют по-королевски. Христиане не всегда ведут себя по-христиански.
Несколько лет назад произошел такой случай: одного мальчика арестовали за то, что он украл какие-то товары из универмага. Отец этого мальчика был пастором. Случилось так, что как раз в это время этот пастор был вместе с другими руководителями церкви и ему позвонили, чтобы он забрал из полиции своего сына. Пастор решил, что произошла какая-то ошибка, и поэтому решил отправиться в отделение полиции вместе со своими товарищами. Итак, они отправились в полицию все вместе. Вот тут-то их и поджидала неожиданность, да еще какая! Что глубже всего врезалось в память этого мальчика, так это постоянно повторяющиеся этими мужчинами и другими окружающими напоминания о том, кем был его отец. «И это при таком-то отце! — восклицали они. — Как же ты мог такое сделать?» Это было унизительным и мучительным переживанием. Но мальчик все равно остается сыном своего отца.
И нас, христиан, глубже всего можно задеть, упрекая за наши грехи, напоминая о том, Кто такой есть наш Отец. И напоминание самим себе о том, чьи мы, должно быть одним из самых непроходимых препятствий на пути греха. Напоминание о нашей позиции может исправить наше поведение в практической жизни.
Кроме того, Павел старался повысить чувство ответственности Коринфян, напоминая им о том, что в духовной жизни они связаны со всеми призывающими имя Господне нашего Иисуса Христа, во всяком месте, у них и у нас. Это добавлено, чтобы повысить их чувство ответственности, помогая им отождествлять себя со всеми, «принявшими с нами равно драгоценную веру» (2Пет 1:1).
Прежде, чем сделать Коринфянам выговор за то, какими плохими христианами они были в реальной жизни, Павел заботливо и с любовью напоминает им о том, что они были христианами. Это значит, что они принадлежали Богу и друг другу, связанные далеко идущими взаимоотношениями. Это уже само по себе должно было служить им упреком и, несомненно, задело тех из них, кто не был совсем уже бесчувственным в том, что касается духовной стороны жизни. В 1:2−9 он сводит воедино все то, что можно было сказать об их положении во Христе и о полученных ими благах, — о том, чем благословил их Господь, потому, что они были верующими в Иисуса Христа, детьми Бога, святыми. Он как будто говорит: «Вы только посмотрите, кто вы такие! Посмотрите, что у вас есть!» И только затем он переходит к увещеваниям: «Умоляю вас, братия...»(1:10).
«Благодать вам и мир от Бога, Отца нашего, и Господа Иисуса Христа» (1:3).
Здесь Павел употребляет обычную форму христианского приветствия (ср. Рим 1:7; Гал 1:3; Еф 1:2; 1Пет 1:2; Ин 3; Откр 1:4; и т.д.). Благодать — это милость, а мир — один из ее плодов. Мир (греческое эйрене) — это слово было употреблено как эквивалент ивритского шалом. Шалом — и до сих пор наиболее употребительное еврейское приветствие. Тот мир, о котором говорит здесь Павел, это «мир Божий, который превыше всякого ума» (Флп 4:70), Это -тот мир, который могут иметь только христиане, потому что дать его может только Христос (Ин 14:27). Мира этого нет в миру, и поэтому «мир» не может его дать. Приветствовать «благодать и мир» может только верующий верующего, потому что это приветствие говорит о благах, доступных только им.
Преимущества святости
«Непрестанно благодарю Бога моего за вас, ради благодати Божией, дарованной вам во Христе Иисусе. Потому что в Нем вы обогатились всем, всяким словом и всяким познанием, — ибо свидетельство Христово утвердилось в вас, — так что вы не имеете недостатка ни в каком даровании, ожидая явления Господа, нашего Иисуса Христа, Который и утвердит вас до конца, чтобы вам быть невиновными в день Господа нашего Иисуса Христа Верен Бог, Которым вы призваны в общение Сына Его Иисуса Христа, Господа нашего» (1:4−9).
Как уже говорилось в предыдущей главе, Павел всегда употреблял слово «святой» по отношению к христианам, — не к мертвым, а к живым, не к некоторым из них, а ко всем. Я думаю, что это — его любимое слово для описания христиан, потому что в своих посланиях он употребил его около шестидесяти раз В самом начале своего Послания Павел заверил коринфских верующих, — тех самых безнравственных и неверных христиан, какими были многие из них, — в том, что все они были святыми, вместе со всеми, призывающими имя Иисуса Христа.
Главное, что побуждало Павла написать это послание — это стремление призвать коринфян жить чистой, благочестивой жизнью. Но основа, на которой он возводит свои наставления, — тот факт, что эти верующие святы и их жизнь освящена Христом, поскольку они Ему доверились. При этом он ссылается на то, что раз они были объявлены святыми и получили святую природу, они и поступать должны свято. Указание «вы являетесь» — это основа для повелительного — «вам следует». Это — главный принцип, согласно которому учит весь Новый Завет. Как апостол напишет несколько лет спустя, обращаясь к филиппинским верующим, план Бога состоит в том, чтобы «начав (в них) доброе дело, совершать его даже до дня Иисуса Христа» (Флп 1:6) и что главная цель христиан — уподобиться Христу, — иметь те же чувства и те же мысли, что Он, тот же образ жизни (2:5; ср. 1Ин 2:6).
Простив женщину, взятую в прелюбодеянии, Иисус сказал ей на прощание: «Иди и впредь не греши» (Ин 8:11). То есть Он призывал женщину, которая вела отвратительную жизнь блудницы, и которую застали во время самого акта прелюбодеяния, оставить свою грешную жизнь. Просить такую женщину изменить свой жизненный путь столь радикальным образом — это значило предполагать, что она пережила коренное внутреннее изменение, изменение не только в том, что касалось ее положения, но и в том, что касалось ее ума и сердца, самой природы ее жизни. Хотя Иоанн и не говорит об этом определенно, очевидно, что эта женщина поверила Христу и был спасена; если бы Христос повелел бросить грешить кому-либо, кроме верующего, Его слова оказались бы насмешкой, — ведь им было бы невозможно последовать. Иисус даровал этой женщине новую жизнь, и теперь Он наставлял ее жить по-новому. Сначала Он сказал: «И Я не осуждаю тебя», и только после этого — «Иди и впредь не греши».
И та же истина проповедуется во всем Новом Завете. Мы, христиане, не осуждены, но провозглашены святыми. Наши грехи прощены, навсегда отделены от нас. И, поскольку наша новая природа во Христе — свята, наша жизнь тоже должна быть святой. «Итак, умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение, — поскольку мы «умерли, и жизнь (наша) скрыта со Христом в Боге» (Кол 3:5). Несколькими строчками ниже апостол объясняет, что нам следует отложить ложь по той причине, что мы «совлеклись ветхого человека с делами его и облеклись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его» (3:9−10). Поскольку мы, через Христа, вступили в новые, ни с чем не сравнимые взаимоотношения с Богом, все эти «дела ветхого человека» не смеют далее составлять часть нашей жизни. Не святым делам нет места в святой жизни. Нам нельзя лгать, или воровать, или домогаться чужого, или совершать любой другой грех, — потому что любой из грехов несовместим с тем, кем мы стали во Христе Иисусе. Новый человек уподобляется образу Христа. Поскольку Он праведен, и мы — праведны, и мы — святы. Поскольку мы во Христе, мы должны поступать так, как Он поступал. Мы никогда не должны иметь таких мыслей, каких Он не стал бы иметь, произносить слова, каких Он не стал бы произносить, или совершать такие поступки, которые Он не мог бы совершить. Поскольку Он свят, наша жизнь должна быть святой. Это — основание христианской жизни.
Первые девять стихов 1 Послания к Коринфянам Павел отводит утверждению этой истины: он показывает верующим, кто они такие — святые, праведные, освященные. Остальная часть послания возведена на этом основании, как на фундаменте: «вы святы, поэтому поступайте свято. Живите жизнью, достойной вас самих, соответственной тому, кем вы являетесь».
В 1:4−9 Павел суммирует, какие блага дает человеку вера в Христа, святость. Эти блага находятся в трех измерениях: некоторые из них имеют отношение к прошлому — они даются в тот момент, когда мы признаем Христа Спасителем и Господом. Другие из них имеют отношение к настоящему: они осуществляются в течение нашей жизни, когда мы живем в Нем. А третьи относятся к будущему, их можно будет испытать только тогда, когда мы будем вместе с Ним на небесах. В прошлом это — благодать, в настоящем — дары, а на будущее — гарантии. О нашем прошлом уже позаботились; наше настоящее обеспечено, а будущее застраховано.
ПРЕИМУЩЕСТВА БЛАГОДАТИ В ПРОШЛОМ
«Непрестанно благодарю Бога моего за вас, ради благодати Божией, дарованной вам во Христе Ииcусе... ибо свидетельство Христово утвердилось в вас» (1:4,6).
Первое из благ, которое дает святость — это благодать спасения. И причастие «дарованной», и глагол «утвердилось», — оба эти слова в греческом оригинале стоят во времени аорист, которое указывает на то, что указанное действие завершилось в особый, определенный момент в прошлом. В тот миг, когда человек доверяется Иисусу Христу, он получает благодать от Бога и в нем утверждается свидетельство Христово. Раз мы — во Христе, Божья благодать — наша. Павел благодарен («Непрестанно благодарю Бога моего за вас») за тех, кто получил благодать спасения. Он страстно желая видеть людей спасенными, искупительными, и больше всего его радовало, когда это его желание осуществлялось. Поскольку он при этом не теряет правильной перспективы, он обращает свою благодарность к Богу.
Благодать (харис) — это было обычное христианское приветствие, которое Павел только что употребил в предыдущем стихе, обращаясь к Коринфянам с приветом. Основное значение этого слова — милость, но, когда его употребляют по отношению к -спасению Богом человека через Его Сына, это слово всегда имеет особое и определенное значение — незаслуженной и неоплатной доброты или милости, проявляемой к грешникам. Это — сверхвеликий подарок, подарок, совершенно не заслуженный, который дается человеку не за его достоинства. Его не нужно отплачивать, а по сути и невозможно отплатить. Божья спасающая благодать свободна и ничем не заслужена.
Чтобы понять настоящий смысл и значительность Божьей благодати, нам нужно понять три понятия, которые несовместимы с благодатью: понятие вины, понятие человеческих обязанностей и понятие человеческих заслуг.
Благодать не может сосуществовать с виной
Прежде всего, благодать не может сосуществовать с виной. Она смягчает, облегчает вину. Благодать невозможна без незаслуженного, ничем не заработанного и бесконечного прощения. Благодать может, действовать только там, где есть грех. Без нужды в прощении нет нужды в благодати.
Человек не может ни избежать того, чтобы грешить, ни искупить свой грех сам. Сам в себе человек виноват и беспомощен. Поскольку Бог свят и справедлив, Он не может игнорировать грех. Грех должен быть наказан, и наказание за грех — смерть (Рим 6:23). Но тот же самый стих, который утверждает наказание за грех, показывает и путь, как избежать этого наказания, как его искупить: «а дар Божий — жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем». Тем, что Христос совершил на кресте, Он исполнил требования Божьей справедливости, взяв наказание за наши грехи на Самого Себя. Тем самым Бог и обеспечил нам благодать. Когда Иисус взял на Себя вину за наш грех, цена греха была заплачена Его смертью. И раз Бог Своей суверенной властью по благодати прощает человеку его грех, так как доверяет тому, что сделал Его Сын, то этот человек абсолютно и навсегда свободен от вины. Он стоит в благодати, которая ему постоянно посылается (Рим 5:1−3). Вся вина с него снята и никогда не может к нему вернуться. Благодать -это Божий дар, который полностью и постоянно преодолевает вину.
Мне случалось разговаривать с верующими, которые до такой степени обезумели от чувства вины, что уже не могли справляться с жизнью. Такие христиане не могут понять и принять реальность прощения. Задолго до того, как это несчастье произошло, они доверились Христу как Спасителю и поняли истину о благодати теологически и теоретически. Но они не поняли ее практически, не поняли, что она означает для их жизни. Это часто случается, когда человеку не удается отделить в своем сознании чувства вины, вызываемого грехом, от осуждения за грех, которое, по их представлению, в конце концов их должно постигнуть. Грех вызывает не только чувство вины, но и приводит к тому, что человек реально становится виноват, ведь мы действительно виноваты в грехах, которые мы совершаем. Но это — та самая вина, которую Христос принес на крест и которую сняла Божья благодать во Христе. Мы чувствуем вину, нас могут покарать за нее (Евр 12:3−11), но мы никогда не будем за нее осуждены. Боль, которая следует за совершением греха, это не знак того, что Бог осуждает или отвергает этих людей. Эта боль служит напоминанием о том, что они согрешили, и должна быть средством, помогающим им удерживаться от греха в будущем.
Обладать благом, источник которого в нашей святости, но не быть в состоянии вполне испытывать его, пережить блаженство из-за мучительных сомнений — это трагично. И все же некоторые христиане зачастую не могут поверить, чтобы Бог мог быть таким великодушным, полностью и абсолютно великодушным. Но ведь неполная или временная благодать уже не была бы благодатью. Конечно, мы не можем заработать ее. Конечно, мы никогда не могли бы ее заслужить. Конечно, мы никогда не сможем за нее расплатиться. Именно это и делает благодать благодатью.
Во Христе все грехи — прошлые и настоящие — прощены навеки. Знать об этом — что может быть для неверующего более сильным стимулом поверить в Бога, стать христианином? И что может быть для верующего большим утешением? Во Христе вся вина и все наказание устранены навеки. В Нем мы будем пребывать совершенно безвинными и святыми весь остаток вечности. Когда Бог спасает, Он снимает весь грех, всю вину, все наказание окончательно и навсегда. Это и есть благодать.
Благодать несовместима с человеческими обязанностями
Мы не должны говорить: «Ну, Бог был великодушен ко мне и спас меня, и теперь я должен отплатить Ему». Благодать — это свободный дар, а не зарплата. Из-за того, что Бог дарует нам благодать, мы не можем заплатить ее. Другими словами, мы — во всем должны, но на нас нет долга. Мы не можем заплатить за свое спасение ни до, ни после того, как мы его получили.
Рассуждая о том, как вера и дела относятся к Божьей благодати, Павел пишет: «Воздаяние делающему вменяется не по милости (харис — благодать), но по долгу» (Рим 4:4). Если бы мы были способны хоть когда-нибудь каким бы то ни было способом заработать Божье прощение, это было бы нашим долгом. Мы бы заработали его, а Бог должен был бы дать его нам. За что бы мы тогда могли благодарить Бога? Мы можем благодарить нашего работодателя за то, что он платит нам вовремя, за то, что он платит нам охотно и радостно, но мы же не благодарим его просто за то, что он нам платит. Если мы добросовестно работали для того, чтобы получить эти деньги, то мы их заслужили, и он обязан заплатить их нам. Когда работодатель выплачивает своим служащим то, что они заработали, он вовсе не проявляет никакого великодушия; для этого не нужно быть великодушным, нужно быть просто честным и справедливым. И если по каким-нибудь причинам работодатель не заплатит за сделанную работу, служащий может потребовать от него свои деньги, потому что они принадлежат ему по праву.
Но благодать несовместима с принципом работы, заработка . Благодать — это подарок, причем такой, какой невозможно заработать или заслужить. Божий дар, полученный нами через Его Сына, заработать или заслужить невозможно. Деньги можно подарить, но их можно и заработать, — однако Божья благодать может быть только подарена.
Да и как могли бы мы оплатить то, что бесценно? Даже предложив Богу величайшую любовь, преданность, послушание и служение, мы не могли бы отплатить Ему за то, что Он предлагает нам в Иисусе Христе. Это было бы всё равно, что предлагать несколько копеек взамен неоплатного долга. Рядом с Божьей благодатью наши дела, даже самые лучшие, показались бы еще более жалкими, чем эти несколько копеек.
Вот почему весть о Христе оказывается такой доброй вестью — ведь она говорит о том, что нам не нужно платить за свое спасение. Сама по себе весть о том, что мы не можем заработать себе спасение, была бы плохой новостью, самой худшей из новостей. Она оставила бы человека в полубезнадежности. Но, благодаря благодати, эта весть становится самой лучшей из всех новостей, — ведь благодать отменяет необходимость платить за спасение. Наша грешная ограниченность делает это возмещение невозможным, но Божия преизобилующая благодать делает это ненужным Бог во Христе заплатил за благодать; нам надо только получить ее через Него.
Да, мы обязаны в величайшей степени любить Бога и служить Ему, мы обязаны быть глубоко преданными Ему, чтобы выразить Ему свою благодарность, — ведь все, что мы имеем и чем являемся, принадлежит Ему, — но не потому, что все это могло бы хоть в малейшей степени купить Его дар любви и милосердия к нам или же отплатить за него. И любить-то Его мы только потому и способны, что Он первым «возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши» (1Ин 4:10). Из благодарности мы должны Ему все отдать.
Благодать несовместима с человеческими заслугами
Благодать предлагается не просто «хорошим» людям. Очевидно, что по сравнению друг с другом некоторые люди в моральном отношении лучше других; но по сравнению с Божьей праведностью наше самое лучшее — «как запачканная одежда» (Ис 64:6). Обращаясь к иудейским религиозным и моральным руководителям, Иисус шокировал их, утверждая, что сборщики податей (предатели собственного народа и, как правило, нечестные люди) и блудницы, принадлежащие к низшим слоям тогдашнего общества, войдут в царствие Божие прежде, нежели эти руководители (Мф 21:31−32). У Луки 18:9−14 представлена классическая запись притчи о человеке, — хорошем в моральном отношении и осужденном на ад, и о плохом в моральном отношении человеке, который попадет на небеса.
В течение столетий израильтяне верили, что Бог избрал их, заключив с ними завет, сделал их Своим избранным народом, потому что они были лучше других народов. Они твердо верили в это, несмотря на то, что Бог с самого начала говорил им совсем другое: «Не потому что вы были многочисленнее всех народов, принял вас Господь и избрал вас; ибо вы малочисленнее всех народов; но потому, что любит вас Господь, и для того, чтобы сохранить клятву, которой Он клялся отцам вашим» (Втор 7:7−8).
Павел указывает на то, что, хотя евреи имели много благословений и много преимуществ, особенно как восприемники особого откровения Бога о Самом Себе, они были избраны Богом не потому, что они заслужили это. Во многом они проявили себя как особенно недостойные (Рим 2:17−3:20). И те же самые предостережения он обращал к не евреям. И они нисколько не лучше, «ибо мы уже доказали, что как Иудеи, так и Еллины, все под грехом» (Рим 3:9). Мы, люди, можем различать, кто из нас с человеческой точки зрения лучше, а кто хуже, но перед Богом все люди и духовном отношении остаются одинаковыми — грешниками и осужденными, до тех пор, пока речь идет об их собственных заслугах, об их собственной праведности. «Ибо нет различия; потому что все согрешили и лишены славы Божией» (3:22−23). Даже в самом себе — по сути дела, особенно в самом себе — Павел не признавал никакой праведности, никакой заслуги перед Богом. В своих собственных глазах он был первым из грешников (1Тим 1:15) и «наименьшим из всех святых» (Еф 3:8).
Но Божья благодать вновь обращает плохие новости в хорошие. Благодаря Его благодати нам и не нужно заслуживать спасение. Павел был вечно благодарен за благодать Божию... дарованную во Христе Иисусе.
В последние годы, благодаря журналам, газетам и телевидению, мы смогли явно увидеть, как ужасно приходится мучиться и страдать людям в таких местах, как Камбоджа, Афганистан, Центральная Америка и Ближний Восток. Те из нас, христиан, кто не были совсем уж бесчувственными, не могли удержаться от вопроса: «Почему, Господи, Ты дал мне так много? Почему я могу жить мирно, волен совершать богослужения где и как я сам хочу, волен работать, волен растить детей так, как я сам считаю нужным, волен иметь общение с другими верующими?» Мы знаем, что все это — не потому что мы были более достойны благ, чем другие. Мы благословенны благодаря Божьей благодати. А других причин этому нет.
Три причины Божьей благодати
У Бога есть три причины, побуждающие Его быть великодушным по отношению к нам.
Во-первых, Он дарит спасение для того, чтобы те. кто спасены, могли совершить много добрых дел. Добрые дела имеют непосредственное отношение к жизни других людей, помогают другим людям, -эта помощь включает в себя рассказ о Божьей благодати в Иисусе Христе. Обращаясь к Ефесянам, Павел говорит: «Ибо мы — Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять» (2:10). И другом Послании он указывает Титу, что Христос «дал себя за нас, чтобы избавить нас от всякого беззакония и очистить Себе народ особенный, ревностный к добрым делам» (2:14). Ниже в том же Послании он объясняет: «Слово это верно; и я желаю, чтобы ты подтверждал о сем, дабы уверовавшие в Бога старались быть прилежными к добрым делам это хорошо и полезно человекам» (3:8). Бог спас нас, чтобы мы делали добрые дела, потому что добрые дела полезны людям. Бог хочет, чтобы Его дети прикоснулись ко всему в мире своей добротой, которая стала возможной благодаря Его Сыну.
Во-вторых, спасающая благодать предназначена для ниспослания благословений верующим. «Бог, богатый милостью, по Своей великой любви, которой возлюбил нас… оживотворил [нас] со Христом… чтобы явить в грядущих веках преизобильное богатство благодати Своей в благости к нам во Христе Иисусе» (Еф 2:4−7). Бог милостиво спасает нас, чтобы вовеки изливать на нас Свои великие благословения.
В-третьих, и это самое важное, Бог спасает нас благодатью, чтобы прославить Самого Себя. Благодать дана, чтобы «ныне сделалась известной через Церковь начальствам и властям на небесах многоразличная премудрость Божья» и чтобы Ему была «слава в Церкви во Христе Иисусе во все роды, от века до века» (Еф 3:10,21). Иисус учил, что наш свет светит перед людьми, — а это стало возможным благодаря спасению, — прежде всего ради того, чтобы мы «прославляли Отца [нашего] Небесного» (Мф 5:16). Основная причина, почему Сам Иисус пошёл на крест, сделав возможным наше спасение, состояла в том, чтобы прославить Своего Отца и прославиться Самому (Ин 12:28; 17:1,4−5). Божья слава ясно проявляется в милосердном и могущественном деле спасения.
Итак, Бог великодушно спасает верующих для того, чтобы спасенные своими добрыми делами принесли благословение другим людям, чтобы принести благословение самим верующим и, что важнее всего, чтобы принести славу Самому Себе. Он проявляет великодушие ради блага мира, Своих детей и Самого Себя.
Ибо свидетельство Христово утвердилось в вас (1:6)
Мы получаем Божью благодать, когда свидетельство Христово утверждается, — то есть становится устоявшимся, прочным и надежным, — в нас самих. Свидетельство — перевод греческого слова «мартурион», которое означает «очевидец» или «свидетель», как оно порою переводится (см. Деян 1:8). От этого корня произошло английское слово „martyr”, которое переводится как «мученик». Христово свидетельство становится в нас прочным и устойчивым, когда мы доверяемся Ему как Господу и Спасителю. В этот момент, — и, начиная с этого момента, впредь, — мы стоим в Божьей Благодати.
В Новом Завете слово «мартурион» чаще всего используется по отношению к Евангелию, и, прежде всего, к его свидетельству. Святой Дух дал апостолам (и продолжает давать всем Его ученикам) силу быть Его свидетелями (Деян 1:8). В собственном призвании Павла главное — это возвещать «Иудеям и Еллинам покаяние пред Богом и веру в Господа нашего Иисуса Христа» (Деян 20:21, ср. 24). независимо от того, будет ли его свидетельство принято (22:18). Господь заверил Павла, что тот не умрет, пока его работа по свидетельствованию не будет завершена заключительным свидетельством в Риме (23:11).
Однако, контекст указывает на то, что более глубокое значение слова «мартурион» (или «мартурия») в том, чтобы представлять Евангелие, а не только провозглашать его истины. То свидетельство, которого Павел советовал Тимофею не стыдиться, было «свидетельством Господа нашего» (2Тим 1:8), то есть благовестием Господа. Иоанн говорит нам, что «свидетельство сие состоит в том, что Бог даровал нам жизнь вечную, и сия жизнь в Сыне Его» (1Ин 5:11). Самое важное свидетельство не то, что рассказывает о благой вести, но сама эта благая весть о спасении. Мы становимся участниками Божьей благодати не тогда, когда мы слышим свидетельство о Христе, а тогда, когда мы имеем свидетельство Христово, утвердившееся в нас.
В четвертом стихе первой главы этого Послания мы видим божественное предложение благодати, а в шестом стихе — положительный ответ человека на благодать. Когда человек с верой принимает предложенное Богом, благодать начинает действовать. Весь грех прощен и вся вина устранена навеки. Теперь Бог начинает изливать преизобилие Своих благословений на Свое дитя, — и поток этих благословений не остановится вовеки. Так велика Божья благодать.
ПРЕИМУЩЕСТВА БЛАГОДАТИ В НАСТОЯЩЕМ
«Потому что в Нем вы обогатились всем, всяким словом и всяким познанием,., так что вы не имеете недостатка ни в каком даровании» (1:5,7а).
Первые преимущества, дарованные благодатью, верующий уже получил в прошлом: мы получаем их вполне, когда доверяемся Христу. В настоящем мы получаем преимущества другого рода: это — непрестанный поток сокровищ, богатства, дающиеся нам в течение нашей земной жизни. Во Христе мы постоянно обогащаемся всем. Ключевое слово пятого стиха — это предлог «в». Мы обогащаемся всем... в Нем. «В Нем» оправдывает «всех». То есть мы имеем все, что Христос имеет дать, и Он дает все, что нам надо — хотя зачастую и не все, чего мы желаем. «От Божественной силы Его даровано нам все потребное для жизни и благочестия» (2Пет 1:3) — это и есть все, что нужно верующему, и должно быть всем, чего он желает. В Иисусе Христе мы «имеем полноту» (Кол 2:10). «Все (наше)» (1Кор 3:21).
Среди наиболее важных даров, которыми мы обладаем во Христе, особо упоминаются все слова и все познания. И снова мы получаем право на все. Мы имеем все слова и познания, необходимые для того, чтобы выполнить все, что угодно Богу. Мы всегда сможем сказать все, что Он хочет, чтобы мы сказали, и узнали все, что Он хочет, чтобы мы знали. Его воля не расходится с теми способностями, которые Он нам дает.
Всякое слово
То слово, которое имеется здесь в виду, это — способность сообщать Божью истину. Бог дает каждому верующему способности говорить за Него. Все мы обладаем красноречием, богатым словарным запасом или так очаровательны, что можем пленять своих слушателей. Но у всех нас есть необходимая, от Бога данная способность, одаренность и возможность говорить за Него — уникальным образом, говорить так, как Он хочет, чтобы мы говорили.
Я думаю, что самый распространенный недостаток христиан — если не считать отсутствия святости — состоит в том, что они не говорят о своем Господе. Чаще всего приходится слышать такие оправдания: «Я не знаю, что сказать» или «Я не знаю, как это сказать» или «Я считаю, что я просто не в состоянии это сделать». Павел разбивает все эти определения вдребезги. Мы обогатились в Нем всяким словом и всяким познанием. Свидетельствовать о Нем — это так же «обязательно» для «обычных» верующих, как и для апостолов. «Вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями» (Деян 1:8). Мы можем свидетельствовать и мы должны свидетельствовать. Нам нет оправданий, если мы не свидетельствуем о Христе. Мы можем говорить, мы можем свидетельствовать, в точности как это делали первые христиане. Они молились так: «дай рабам Твоим со всею смелостью говорить слово Твое» (Деян 4:29). Бог был скор на ответ и дал им то, о чем они просили: «по молитве их... исполнились все Духа Святого, и говорили слово Божие с дерзновением» (ст. 31). Мы, верующие, тоже имеем Духа Святого, и Он даст нам способности, как и им, говорить о Бога со смелостью и дерзновением.
Хотя каждому верующему доступно свидетельствовать о Боге с дерзновением, очевидно, что не все мы пользуемся этими способностями. Чтобы свидетельствовать смело и истинно — для этого нужна не только сила от Бога, но и наша готовность. Павел просит ефесскую церковь: «молитесь... о мне, дабы мне дано было слово — устами моими открыто с дерзновением возвещать тайну благовествования» (Еф 6:19). Наши уста закрыты, заморожены, как арктическая река глубокой зимой. Очень легко найти отговорку, чтобы не рассказывать другим об Евангелии.
Когда кому-нибудь из христиан случается привести неверующего к Господу, их изумляет, прежде всего то, что фактически Бог использовал именно их для этой цели, -даже больше, чем чудо нового духовного рождения, происходящее на их глазах. Они поражены, что им удалось свидетельствовать с такой силой, что их слова подействовали.
Когда я учился в семинарии, меня однажды послали проповедовать людям, толпившимся на автобусном вокзале. Примерно через две недели после начала этих проповедей я решил, что от них не так уже много проку — очень многое отвлекало внимание моих слушателей. Люди, стоящие в очереди за билетами или выходившие из автобусов, были не особенно внимательными. Поэтому я решил, что лучше ходить назад и вперед по улице и говорить с людьми по отдельности; так я и сделал, и обнаружил, что такой подход куда более плодотворен. Однажды, когда мы с еще одним студентом отправились свидетельствовать, мы встретили двух парней, которые шли на танцы ИМКА (христианского союза молодежи). Каждый из нас подхватил одного из них, чтобы поговорить. Кратко изложив Евангелие своему первому слушателю, я спросил его, не хочет ли он признать Иисуса Господом и принять Его в свою жизнь, на что тот ответил, — «да». В первый момент я больше удивился, чем обрадовался Господь действительно использовал меня, чтобы привести кого-то к Себе! Какое это чудо — каждый раз!
Много лет спустя, когда я уже имел большой опыт в проповедовании Евангелия, ко мне подошел незнакомый человек и сказал: «я придерживаюсь иудейской веры и хочу знать, как стать христианином». Все, что мне оставалось сделать — это рассказать ему об этом. После того, как мы с ним почитали Писание и помолились вместе, он принял Господа. Даже когда мы с доверием ожидаем, что Господь использует нас, и Он совершает то, о чем мы Его просим, это не менее изумительно и чудесно. Опытны ли мы или же еще не обладаем опытом, — главное, чтобы мы были готовы свидетельствовать. Готовность — это ключ к тому, чтобы Господь использовал нас.
Когда мы готовы нарушить молчание, разомкнуть уста, чтобы заговорить о Нем, мы можем быть уверены, что Он даст нам способность говорить правильно. При этом следует подчинить свой ум Богу, чтобы Он мог использовать его, как Ему угодно, как Он найдет нужным, и дать нам силу, как обещал. Конечно, нам нужно готовиться: изучать Слово Божье, молиться, очищать себя, и даже учиться, каким образом надо свидетельствовать. Каждый из нас должен стараться «представить себя Богу достойным, делателем неукоризненным, верно преподающим слово истины» (2Тим 2:15) и быть всегда готовым «всякому, требующему (у него) отчета в (его) уповании, дать ответ с кротостью и благоговением» (1Пет 3:15). Нам следует быть терпеливыми, незлобиво и с кротостью рассказывая о своей вере (2Тим 2:24−25). Но, сколько бы мы ни учились и ни молились, какими бы верными ни были, только Божий Дух может привести человека к Себе.
Всякое познание
Хотя Бог посылает нам силу говорить о Нем, это не значит, что мы будем говорить с пустого места. Давая нам все необходимые слова, Он дает также и все необходимые познания. Не обязательно, чтобы мы знали все — даже все о Евангелии. Теперь, пока что, мы знаем только «частично» (1Кор 13:12). Но нам дано все, что нам следует знать, чтобы говорить о Господе так, чтобы наши слова подействовали на слушателей. Бог дал нам достаточно откровения и даст достаточно понимания, чтобы проповедовать миру Его истины. Мы имеем Его Слово и Его Дух, чтобы объяснять их. «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его. А нам Бог открыл это Духом Своим; ибо Дух все проницает, и глубины Божии (1Кор 2:9−10). Для природного, «душевного» человека все это непознаваемо и неприемлемо, «потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно» (ст. 14). Бог «утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам» (Мф 11:25). Только верующим Он дает свет, «дабы просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа» (2Кор 4:6).
Бог дал нам все слова, но мы должны свидетельствовать людям. Бог дал нам всякое познание, но мы должны применить его на деле.
Все дарования
Отметив вначале конкретные дары Бога — «словом и познанием» — Павел переходит к мысли о том, что Бог обеспечивает верующего вообще всеми дарованиями, необходимыми для того, чтобы служить Ему. У христиан нет недостатка в дарах, необходимых для полноценной жизни и преданного служения.
«Вы не имеете недостатка» — эта фраза стоит в настоящем времени и говорит о тех преимуществах веры, которые относятся к настоящему. Если принять во внимание коррупцию и испорченность, царившие в коринфской церкви, может показаться странным, что Павел так категорично утверждал, что они не имели недостатка ни в чем. В отличие от церквей в Фессалониках и в Филиппах, церкви в Коринфе крайне не хватало духовной зрелости и моральной чистоты. И все-таки у коринфских верующих, как говорит Павел, не было недостатка ни в каких духовных дарах. У них не было духовной зрелости, как у верующих в других церквах, но источник духовных даров и духовной силы у них был тот же самый.
В этих стихах Павел говорит о том, что дарил им Бог, а не о том, как они эти дары использовали. Бог уже обеспечил их всем необходимым и продолжал обеспечивать их всем, несмотря на тот факт, что они были так неверны и извращены в использовании Его даров, несмотря на их неблагодарность. (И они искали даров, которых у них не было, как видно из 14-ой главы этого Послания). Очевидно, что к этом стихе апостол старается подчеркнуть все мысли. Во-первых, у верующих в Коринфе, как и у верующих в других местах, нет нужды в каких-либо добавочных, особенных благословениях и дарах, — они не должны стараться искать эти дары. Бог уже дал все духовные дары, которые Его детям нужно или можно иметь. Во-вторых, верующие должны действительно овладеть теми дарами, которые Господь уже дал им: они должны утвердить свои права на эти дары и начать их использовать. Если коринфянам чего и не хватало, так это не самих даров, а готовности их использовать.
Слово «дарование» — перевод греческого слова «харизма», относящегося прежде всего к дару благодати и происходящего от слова «харизма», переводимого как «благодать» (это слово употреблялось в стихах 3−4). Дарования, в которых у них не было недостатка, были обеспечены им «благодатью Божией, дарованной им во Христе Иисусе» (1:4). Если конкретные дары (словом и познанием) относятся, по-видимому, прежде всего к способностям представлять Евангелие миру, то общие дарования, о которых говорится в стихе 7, относятся, очевидно, прежде всего к служению единоверцам. Источника Божьей силы, питающего церкви, хватает на то, чтобы достигать проповедями мира, и на то, чтобы строить церковь изнутри.
Наше слово «харизматический» происходит от множественного числа (харизмата) употребленного здесь слова и относится к благодатным дарам, которые Бог дает Своим детям для того, чтобы они могли служить Его церкви. Оно относится не к каким-либо особым, чрезвычайным дарованиям тех верующих, которые, предположительно, более духовны, чем другие, или более продвинуты в вере, — как это считают многие участники, так называемого харизматического движения. Бог одаривает Своими «харизмами» всех верующих, хотя, как это часто случается и с другими Его благословениями, эти дары часто не замечают или используют неправильно.
Поскольку все мы — верующие, мы все обладаем духовными дарами: мы получили их в том момент, когда Господь спас нас, и мы обладаем ими в такой полноте, в какой это нам нужно и в какой мы способны ими овладеть. По вине нашего равнодушия или небрежности могут уйти годы на то, чтобы распознать их, и много больше лет на то, чтобы развить их в себе, но уже сейчас мы ими обладаем. Многие из нас, подобно коринфянам (1Кор 12:1), находятся в неведении о духовных дарах и даже о том факте, что мы ими обладаем. Нам надо узнать о том, что мы имеем духовные дары, определить, какие именно дары мы имеем, и применить их на деле. Мы должны выяснить, имеем ли мы дар учительства, или дар проповедования, или увещевания, или дар управлять, или дар помогать, или какое-нибудь другое дарование. А затем мы должны развить в себе чуткость, чтобы отзываться на побуждения Духа, когда Он будет стараться использовать нас для служения при помощи тех даров, которые Он нам уже дал.
Духовное рождение подобно рождению физическому: младенец появляется на свет, обладая с самого начала всеми необходимыми частями тела. В процессе физического созревания у нас не прибавляется количество рук или ног, или каких-либо других органов: они растут и развиваются, но их число не увеличивается. Точно так, что касается рождения духовного: наши духовные способности еще не развиты, но уже присутствуют полностью, уже все налицо. Чтобы расти духовно, нам нужна духовная пища и духовные упражнения, но нам не нужны добавочные «духовные части тела», они не будут нам даны. Если мы не растем духовно или даже деградируем, это не потому, что нам не хватает даров от Бога, а только потому, что мы эти дары не используем. Если христианин впадает в грех, начинает лениться, если его служение становится недействительным или он сам становится нечистым, — это не потому, что ему не хватает чего-либо от Господа. Это происходит потому, что он не применяет на деле того, что у него уже есть. Во Христе мы «имеем полноту» (Кол 2:10). Нам уже дано все то, что нам нужно для духовного здоровья, жизнеспособности, для духовного роста и умножения наших сил. Христианин никогда не может сказать: «мне нужно такое-то духовное благословение, или такой-то дар или способность». Нам от Бога больше ничего не надо. Бог верен, и верен с избытком. Он дал нам все. Если нам чего и не хватает, то эта недостача никогда не бывает со стороны Бога, а всегда — с нашей стороны. Единственное, чего нам действительно недостает — это решимости с полной отдачей сил применять на деле те способности, которые дал нам Бог.
ПРЕИМУЩЕСТВА БЛАГОДАТИ В БУДУЩЕМ
»... Ожидая явления Господа нашего Иисуса Христа, Который и утвердит вас до конца, чтобы вам быть неповинными в день Господа нашего Иисуса Христа. Верен Бог, Которым вы призваны в общение Сына Его Иисуса Христа, Господа нашего» (1:7−9).
Божья благодать обеспечивает нам не только блага в прошлом и в настоящем, но и будущие блага. Своей благодатью Бог спас нас; теперь дары Его благодати наполняют нас силой; и Он гарантирует нам окончательное осуществление Своей благодати. Самое лучшее ожидает нас впереди. Воистину верующий не может не быть эсхатологом. Мы благодарны за благодать, подаренную нам в прошлом, мы стараемся с чувством ответственности применить ту благодать, которая даруется нам в настоящем, но наша величайшая радость — в ожидании той благодати, которая приготовлена для нас в будущем. Мы наблюдаем и с надеждой ожидаем следующего прихода Господа, Его окончательного пришествия. У нас есть дело, которое надо выполнить на земле, дары, которые надо использовать во славу Господу. И до тех пор, пока у Него есть дело для нас здесь, «нужнее» для нас — оставаться. Но войти в будущую жизнь, быть навсегда с Христом — «это несравненно лучше» (Флп 1:23−24), потому что наш настоящий дом, наше истинное жительство -на небесах (3:20). Мы постоянно чувствуем тягу этого будущего мира. Мы жадно ожидаем явления Господа нашего Иисуса Христа, мы надеемся на Его приход. Мы уверены, что Он придет, и мы знаем, что это может быть скоро.
Греческое слово «апекдехоменоус» (жадно ожидать) означает ожидать, с нетерпением предвкушая грядущее, ожидать активно. Это не ленивое, пассивное ожидание, вроде ожидания автобуса на углу улицы. Мы знаем, что Бог заботится о Себе Самом. Мы ожидаем жадно, но не с тревогой. Мы живем в безнадежном мире, и часто не можем удержаться от того, чтобы не горевать об этом мире, как Иисус горевал об Иерусалиме (Лк 13:34). Но безнадежность мира не лишает нас надежды. Мы можем сказать вместе с Павлом: «я знаю, в Кого уверовал, и уверен, что Он силен сохранить залог мой на оный день» (2Тим 1: 12). Это — тот самый день явления Господа нашего Иисуса Христа. Явление относится к тому, что Он покажется без покрывала человеческой природы, которые Он носил во время Своего воплощения. При втором пришествии Он откроется во всем Своем ослепительном великолепии.
Мы ожидаем пришествия нашего Господа по следующим пяти причинам:
Оно означает возвышение Христа
Явление Господа нашего Иисуса Христа принесет Его долгожданное и вечное заслуженное возвышение. Он, наконец-то, будет коронован как «Господь господствующих и Царь царей» (Отк. 17:14). В течение двух тысяч лет со времен Его первого пришествия Он был всеми пренебрегаем, унижаем, презираем и отвержен. Его второе пришествие положит этому конец, ведь тогда «пред именем Иисуса (преклонится) всякое колено небесных, земных и преисподних» (Флп 2:10). Во второй раз Он явится не для очищения грехов (Евр 9:28), но в полноте Своей славы, чести и силы (Отк. 4:11; 5:12).
Оно означает поражение сатаны
Возвращение Господа принесет сатане окончательное поражение, унижение и наказание, — все то, что он заслужил. Сатана больше не будет «князем мира сего».
Оно означает справедливость для мучеников
Возвращение Господа принесет возмездие всем тем, кто преследовал верных Господу людей и причинял им страдания. В своем видении семи печатей Иоанн «увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка Святый и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу?» (Отк. 6:9−10). Отмщение принадлежит Господу (Втор 32:35; Рим 12:19), и когда Сын вернется, Бог осуществит это отмщение, — давно заслуженное и долго откладываемое, «Ибо праведно пред Богом — оскорбляющим вас воздать скорбью, а вам, оскорбляемым, отрадою вместе с нами, в явление Господа Иисуса с неба, с Ангелами силы Его, в пламенеющем огне совершающего отмщение» (2Фес 1:6−8). Они вполне заслужили это.
Оно означает смерть для отвергших Христа
Возвращение Христа принесет смерть всем, кто отвергал Его. Когда Господь Иисус Христос явится «с неба, с Ангелами силы Его, в пламенеющем огне», Он совершит «отмщение не познавшим Бога и не покоряющимся благовествованию Господа нашего Иисуса Христа; которые подвергнутся наказанию, вечной погибели, от лица Господа и от славы могущества Его» (2Фес 1:7−9). Господь придет судить тех, кто ненавидел и отвергал Его, потому что они заслужили это.
Оно означает небеса для верующих
Для всех, кто верил в Господа Иисуса Христа, Его приход будет означать небеса, рай навеки. Если поражение сатаны, справедливость для мучеников и смерть для отвергающих Его были совершенно заслуженными, то этот дар — небеса для нас — будет абсолютно не заслуженным. Мы получим этот дар, потому что мы находимся под Божьей благодатью. Сами по себе мы заслужили ту же самую участь, что и отвергавшие Его; но во Христе нам даровано прощение, искупление, святость и жизнь вечная в присутствие негаснущей славы нашего Господа.
Когда Христос вернется, Он утвердит нас (или установит), что мы были неповинными перед Его небесным Отцом. Когда мы вступим на небеса, мы не будем иметь всех тех наших грехов и недостатков, которые мы сейчас выставляем напоказ, — как иногда приходится слышать от популярных богословов. Христос торжественно подтвердит перед вечным престолом Бога, что мы теперь считаемся невинными. Только тогда наша невинность будет утверждена, закреплена, только тогда мы действительно будем невинными — укрепленными в невинности навеки.
Когда придет день Господа нашего Иисуса Христа, Он представит Отцу «Церковь славную, не имеющую пятна или порока, или чего-либо подобного, но... святую и непорочную» (Еф 5:26−27). Невеста навеки будет «чистою девою» (2Кор 11:2).
Мы уверены в этой благодати — в прошлом, в настоящем и в будущем, — потому что Бог верен. По-гречески порядок слов обратный — «верен Бог», — потому что при помощи изменения порядка слов достигается усиление смысла. Бог, Которым вы призваны, верен Своей верховной воле. Когда Бог призывает кого-нибудь к спасению, Он верен этому призыву. Таким образом, наша будущая слава при явлении Христа нам обеспечена: ведь «кого (Он) призвал, тех и оправдал, тех и прославил» (Рим 8:30). Полезно отметить, что в Посланиях Павла призвание всегда рассматривается как действенное призвание, приводящее к спасению.
Мы спасены потому, что Бог хотел нас спасти, и мы остаемся спасенными, потому что Бог Своего решения не изменяет. Если Он призывал нас тогда, когда мы были потерянными и никуда не годными, Он наверняка не перестанет быть верным этому призыву теперь, когда мы вступили в общение Сына Его. Слово «койнониа» (общение) означает сотрудничество, товарищество, единство. Мы утверждены в славе, потому что мы — едины с Божьим возлюбленным Сыном. По благодати мы вступили в царствие, и благодатью мы удержимся в нем.
Молитва Павла за церковь в Фессалониках звучала так: «Сам же Бог мира да освятит вас во всей полноте, и ваш дух и душа и тело во всей целости да сохранятся без порока в пришествие Господа нашего Иисуса Христа» (1Фес 5:23). Это молитва, на которую, как он наверняка знал, будет отвечено, молитва, содержащая не просьбу, но признание факта, не подлежащего сомнению, как становится ясным из следующего стиха: «Верен Призывающий вас, Который и сотворит сие».
Расколы и ссоры в церкви
«Умоляю вас, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и в одних, мыслях. Ибо от домашних Хлоиных сделалось мне известным о вас, братия мои, что между вами есть споры. Я разумею то, что у вас говорят: «Я Павлов»; «я Апполосов»; «я Кифин»; «а я Христов». Разве разделился Христос? разве Павел распялся за вас? или во имя Павла вы крестились? Благодарю Бога, что я никого из вас не крестил кроме Криспа и Гаия, дабы не сказал кто, что я крестил в мое имя. Крестил я также Стефанов дом; а крестил ли еще кого, не знаю. Ибо Христос послал меня не крестить, а благовествовать, не в премудрости, слова, чтобы не упразднить креста Христова» (1:10−17).
Одна из главных причин, почему религиозные культы смогли оказать в наши дни такое влияние на мир, состоит в том, что они едины. Дисгармония внутри церкви нетерпима. Хотя такое единство неправильно направляется, хотя им злоупотребляют и оно часто бывает тоталитарным, оно привлекательно для многих людей, уставших от неуверенности, неопределенности и запутанности в религиозных вопросах.
Мало кому из нас, пришедших в церковь несколько лет назад, не пришлось побывать в общинах, где царил раскол или, по меньшей мере, где были серьезные ссоры (или услышать о такой общине). Эта проблема существовала в церкви со времен Нового Завета. Коринфские верующие отступали от норм, установленных Богом, во многом, и первое, за что их упрекал Павел, были раздоры.
Ссоры — это часть жизни. Мы вырастаем внутри ссор и рядом с ссорами. Когда от младенцев отбирают что-нибудь, что им нравится, или им не дают чего-нибудь, чего они хотят, они торопятся выразить свое неудовольствие. Маленькие дети плачут, пускают в ход кулаки или выходят из себя, когда они не могут настоять на своем. Мы спорим и деремся, — сначала из-за погремушки, потом из-за игрушки, потом из-за футбольного мяча, потом из-за того, какое место нам отводится в футбольной или другой спортивной команде (главное — чтобы вызывать побольше восторгов), в коммерческих делах, в ассоциации учителей и родителей или в политике. Друзья воюют, мужья и жены воюют, торговые фирмы борются друг с другом, города борются друг с другом, и даже целые народы борются — иногда до такой степени, что дело доходит до войны. А источник всех ссор один и тот же: испорченная, эгоистичная, самовлюбленная природа человека.
Ни о чем другом Писание не говорит с такой ясностью, как о том, что человек в основе и по природе своей грешен и что сердце — вина его греховности — это его своеволие. От рождения и до смерти каждого человека естественно тянет к тому, чтобы быть первым, — быть тем, кем он хочет быть, делать, что он хочет, и иметь то, что он хочет. Даже верующие постоянно искушаемы сползти назад, — в жизнь, полную своеволия, своекорыстия и вообще эгоцентризма. В центре греха — эго, «я». Эгоцентризм — это корень человеческой испорченности, — испорченности, в которой начиная с Адама и Евы, был рожден каждый человек, за исключением Иисуса Христа. Даже христиане все еще грешники — оправданные, но грешные сами по себе. И, когда этому греху позволяется делать все, что ему угодно, в нашей плоти, конфликт неизбежен. Когда люди (двое или больше) устремляют свои помыслы на то, чтобы делать все по-своему, между ними скоро начнутся споры и ссоры, потому что их интересы и заботы, то, чему они придают больше всего значения, — рано или поздно вступят в конфликт Не может быть согласия в группе людей, — даже в группе верующих, — если их желаниями и целями, намерениями и идеалами руководит их эго.
Обращаясь в своем послании к единоверцам, Иаков спрашивает: «Откуда у вас вражды и распри? не отсюда ли, от вожделений ваших, воюющих в членах ваших? Желаете — и не имеете; убиваете и завидуете — и не можете достигнуть; препираетесь и враждуете, и не имеете» (4:1−2). Причина всех конфликтов, ссор и раздоров — это эгоистичное желание.
Трагично, что, хотя это запрещено Богом, хотя это против самого характера нашей спасенной природы и абсолютно враждебно всему, о чем Господь молился для Своей церкви, тому, какой Он намеревался ее построить, — распри случаются и среди верующих, среди тех, кто призваны быть едиными в Господе Иисусе Христе.
Что Господь оплакивает, чему Он сопротивляется, тому сатана рукоплещет, то он питает и лелеет. Ничто не оказывает на церковь такое деморализующее влияние, ничто так не обескураживает и ослабляет верующих, как распри, злословие исподтишка и ссоры в их среде. И ничто не бросает такую тень на ее свидетельство миру, как внутренние раздоры.
Ссоры — это реальность в церкви, потому что эгоизм и другие грехи — это реальность в церковной жизни. Ссоры бесчестят Отца, позорят Сына, деморализуют и дискредитируют Его народ, а тем временем мир сворачивает в сторону и утверждается в неверии. Разорванное единство лишает христиан радости и их работу — эффективности, отнимает у Бога славу, а у мира — истинное свидетельство о благой вести. Дорого обходится подножка со стороны эгоизма!
Среди многих грехов и недостатков коринфской церкви ссоры были тем, с чем Павел решил разобраться в первую очередь. В единстве — радость христианского служения и достоверность христианского свидетельства. В Своей первосвященнической молитве Господь постоянно молился о том, чтобы Его Церковь была единой (Ин 17:11,21−23). То единство природы и вероисповедания, о котором Он молился для Своих учеников, подразумевало «воплощенное, единство в жизни». Непосредственно после Пятидесятницы верующие, только что получившие силу от Духа Святого, были в совершенном согласии друг с другом, — делясь мыслями и чувствами, радуясь, поклоняясь Богу и свидетельствуя вместе, «и каждый день единодушно пребывали в храме хваля Бога и находясь в любви у всего народа. Господь же ежедневно прилагал спасаемых к церкви» (Деян 2:46−47). То, как они служили друг другу, свидетельствовали миру, угождали Богу и прославляли Его, — все было плодом их единства.
Первое, в чем нуждалась коринфская церковь — в единстве такого рода. В том же самом нуждаются и многие церкви в наше время. Обсуждая этот вопрос, Павел переходит к наставлениям и указаниям, которые занимают остальную часть этого послания.
В стихах 10−17 он разбирает четыре основные области относящиеся к единству: он призывает к согласию в том что касается учения, говорить о группах, приверженных отдельным людям, о принципе единства во Христе и о том что на первом месте должна стоять проповедь.
ПРИЗЫВ: СОГЛАСИЕ В УЧЕНИИ
«Умоляю вас, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и одних мыслях» (1:10).
Слово умоляю — это перевод греческого слова «паракалео»; корень этого глагола происходит от слова «параклетос», что значит «помощник» (или «Утешитель» — см. Ин 14:16,26; 15:26; 16:7 и «Ходатай» — 1Ин 2:1). Основное значение этого слова — вставать на сторону кого-нибудь, помогая ему. Павел хотел встать на сторону коринфских братьев и сестер, быть с ними рядом, чтобы помочь им исправить свои грехи и недостатки. То же самое слово используется и в Послании к Филимону: заметив, что он имел право приказать Филимону простить раба Онисима и отослать его назад к Павлу, апостол говорит: «По любви лучше прошу (параклео)» (Филим. 9, ср. 10).
Подобным же образом он просит и коринфян. В словах, открывающих его послание, он заботился о том, чтобы утвердить свой апостольский авторитет, — но сейчас он обращается к ним, как к братьям. Этим он умеряет резкость упрека, не сводя на нет его серьезности. Они — его братья и братья друг другу, и им следует вести себя, как подобает братьям.
Они были «призваны в общение Сына Его Иисуса Христа» (1:9) и теперь с любовью наставляемы «именем Господа нашего Иисуса Христа прийти к согласию (говорить одно), избегать разделений и быть соединенными «в одном духе и одних мыслях». Раз они были едины в общении с их Господом, им следует быть едиными и в общении друг с другом. Их единство в Иисусе Христе было основой для мольбы Павла о единстве среди них самих. Как и во многих других посланиях Павла, он отталкивался от отождествления верующих со Христом, чтобы произвести свой призыв к святой жизни.
Имя Христа представляет все, чем Он является, — Его характер и Его волю. Молиться «во имя Иисуса» это не значит — ожидать, что Бог склонится к нашим желаниям или просьбам просто потому, что мы используем эту формулу. Молиться во имя Его — значит молиться в соответствии с Его словом, в согласии с Его волей. Иисус повелел нам молиться, говоря: «да святится имя Твое... да будет воля Твоя» (Мф 6:9−10). Слово Христа, в совершенстве отражающее Его характер и Его волю, формирует важнейшую основу всего христианского поведения. Является ли правильным то, что мы думаем, говорим и делаем, зависит не от того, как это воздействует на нас самих или на других, а от того, находятся ли наши мысли, слова и поступки в согласии со Христом и делают ли они Ему честь. Поведение верующих имеет самое непосредственное отношение к Иисусу Христу. Когда мы грешим, или жалуемся, или ссоримся, мы вредим церкви и ее руководителям, мы приносим вред нашим братьям по вере. Кроме того, мы тем самым возводим преграду между Евангелием и неверующими. Но — что хуже всего — мы бесчестим нашего Господа.
Когда пресвитеры из Ефеса пришли в Милет, чтобы встретиться с Павлом, идущим в Иерусалим, он наставлял их, говоря: «Итак, внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею» (Деян 20:28). Тем самым он говорил им: «не теряйте из виду Того, Чьи вы и Чьи они. Вы все принадлежите Иисусу Христу и драгоценны Ему. Вы — блюстители, поставленные от Господа».
В этом отрывке, написанном к местной церкви, ударение делается на единстве местного собрания верующих, а не на мистическом единстве вселенской церкви, — как, например, в Послании к Ефесянам, которое было общим посланием, без ссылок на конкретные местные условия. И не о единстве вероисповедания говорит здесь Павел. Он говорит, что единство должно быть внутри местного собрания верующих, «чтобы все вы говорили одно». Это кажется недостижимым идеалом; и все же Сам Господь повелел Своим последователям: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф 5:48), — а что может быть более невозможным с человеческой точки зрения, чем это? Во имя Христа и с Его помощью этот идеал достижим. И идеал единства — тоже. Бог устанавливает Свои нормы не на основе человеческих способностей, а исходя из тех сил, которые Он нам посылает. Он не приспосабливает их к человеческой ограниченности, и тем более — к человеческим склонностям и желаниям. Каким бы недостижимым это представление ни могло показаться, все верующие местной церкви должны прийти к согласию в том, что касается вопросов, связанных с Богом.
По-гречески эта фраза буквально звучит так: «чтобы вы все говорили одно и то же», — как и переведено в Версии Короля Джеймса. Что больше всего смущает верующих, недавно принявших христианство, или же неверующих, размышляющих о призывах Христа, — это когда им приходится слышать, как христиане, которых они считают духовно зрелыми и опытными, противоречат друг другу в суждениях Евангелия, о Библии или о христианской жизни. И трудно себе представить что-либо, более опустошительное для церкви, чем если каждый верующий будет иметь собственные представления и толкования в вопросах веры, — или если община разделится на фракции, каждая из которых будет придерживаться собственных взглядов на этот счет.
Чтобы местная церковь была духовно здоровой, гармоничной и действенной, в ней должно быть, прежде всего, единство относительно учения. Учение церкви не должно быть сборной солянкой, из которой каждый может выискивать и вылавливать то, что ему по нраву. И разных групп, со своими собственными, отличительными чертами и особенностями, со своими руководителями, — тоже не должно быть. Даже если такие группы уживаются друг с другом и терпимы к взглядам друг друга, запутанность в вопросах учения и духовная ослабленность окажутся неизбежным результатом разделения. К несчастью, в некоторых церквах и даже в некоторых семинариях в наше время царит именно такого сорта избирательность в области учения и этики. Члены этих церквей и семинарий часто соглашаются друг с другом в вопросах социальных и организационных, -но в том, что касается учения, этики и духовности, они путаются сами и запутывают других. Они не придерживаются никаких несомненных фактов, — даже если факты библейские и изложенные в Писание абсолютные истины не являются для них несомненными. Они не признают никаких длительных или связывающих обязательств. Конечно, многие люди, не исключая и тех, кто открыто исповедует христианство, не хотят абсолютов в учении или в морали, просто потому, что абсолютные истины и нормы требуют абсолютного принятия и послушания.
В том, что касается Божьей истины, не может быть двух противоположных мнений о том, что правильно и что неправильно. Очевидно, что мы не можем дать догмы о том, что неполно и неясно дано в Откровении (Втор 29:29). Но Бог ничего не путает, Он не противоречит Самому Себе. Он не расходится с Самим Собой, и Его Слово не находится в несогласии с самим собой. Поэтому Павел и настаивает чтобы коринфяне, как и все верующие, сохраняли единство в том, что касается учения, — и не просто какое-нибудь единство в учении, а такое единство, которое с полной ясностью основывается на Божьем Слове Он умоляет их именем Господа нашего Иисуса Христа. Это значит, что он умоляет их придти к согласию в Нем, в Его воле, в Его Слове.
Часто бывает так, что группы в некоторых частях современной церкви, подобно группировкам внутри церкви Коринфа, имеют единство внутри своей собственной группы, но не единство с другими верующими в Иисусе Христе. Павел призывал к единству не на любой основе, но к единству в открытой Богом истине, данной и осуществленной в Иисусе Христе и завершенной благодаря учению Его апостолов. «Итак, кто из нас совершен, так должен мыслить; если же вы о чем иначе мыслите, то и это Бог вам откроет. Впрочем, до чего мы достигли, так и должны мыслить и по тому правилу жить» (Флп 3:15−16). Правилом, о котором здесь говорится, было апостольское учение, которое Павел лично соотнес с их конкретной жизнью и пример жизни, в согласии с которым он преподал им (ст. 17); в точности как то учение, которое он дал коринфянам как «волею Божией призванный апостол Иисуса Христа», оно было «не в убедительных -словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы» (1Кор 1:1; 2:4).
Слово «разделения» — это перевод греческого слова «схизмата», от которого мы произвели наше слово «схизма». В физическом смысле однокоренной глагол означает -иметь расхождения во взглядах, разницу в суждениях, разногласия. Однажды, когда Иисус проповедовал в Иерусалиме, люди слушавшие Его, не могли прийти к согласию о том, Кто Он Такой. Одни решили, что Он был великим пророком, некоторые — что Он был Христом, а другие — что Он был просто обычным человеком, делающим необычные заявления. Следовательно, как сообщает Иоанн, «произошла о Нем распря в народе» (7:43). И эта «распря'' не утихла и до наших дней — даже среди тех, кто называет себя Его именем.
Самые серьезные разногласия, которые могут существовать в церкви, это разногласия по поводу учения. Заключая свое Послание к Римлянам, Павел предостерегал: «Умоляю вас, братия, остерегайтесь производящих разделения и соблазны, вопреки учению, которому вы научились, и уклоняйтесь от них» (16:17).
Те, кто учат чему-либо, противоположному Писанию, служат не Христу, а самим себе и собственным интересам В тех делах, о которых Писание не говорит с полной ясностью, есть место для разницы во мнениях. Но в ясном библейском учении нет места для разногласий, потому что расходиться с Писанием — это значит расходиться с Богом.
О том, что касается библейского учения, церковь должна прийти к согласию.
Я думаю, что есть такие предметы, о которых, хотя об этом Писание и не учит особо, церковь должна быть одного мнения, после того, как старейшины и пасторы пришли к согласию на этот счет. Иначе в местной церкви не обойдешься без путаницы, и часто будут возникать разделения и фракции. Члены церкви будут склонны присоединяться к тому из учителей или руководителей, с кем они сходятся во мнениях, и скоро они станут подобны коринфянам, которые были Павловы, Аполлосовы, Кифины или Христовы (1Кор 1:12). Среди самих этих руководителей несогласия в учении не было; разделение основывалось на предпочтении той или иной личности, стиля поведения, — одним словом, налицо конкурс популярности. Поскольку тех, кто заявляли, что они верны одному Христу, Павел упоминал среди других групп, мы знаем, что и они на самом деле были верны одному только собственному мнению.
Я тоже считаю, что должно быть согласие в процессе принятия решений руководством местной церкви, и что другие члены церкви, особенно такие, как учителя, занимающие ответственное и влиятельное положение, должны принимать эти решения и следовать им. Эти решения, конечно, не обладают тем же авторитетом, как Писание. Но если они соответствуют тому, что учит Писание, и были найдены в молитве, им должен следовать каждый в церкви -ради согласия и единства. Доброе слово для тех, кто ищет единства в руководстве церковной жизнью и практическими делами, находим в Послании к Филиппийцам (1:27), где Павел призывает верующих стоять «в одном духе, подвизаясь единодушно за веру евангельскую».
Очевидно, что ключ к единству в учении и решениях — в том, чтобы иметь благочестивых руководителей, которые сами едины в воле Духа. Людям, которые не близки к Господу и не разбираются как следует в Его Слове, невозможно признать надежное учение, невозможно прийти к соглашению относительно этого учения или же принимать здравые решения. Без знаний Божьего Слова они не смогут избежать заблуждений, даже если захотят этого. Единственный надежный способ распознать поддельный вексель — это сравнить его с тем, о котором нам известно, что он -подлинный. Только люди, разбирающиеся в Писании и руководствующиеся им, способны вести церковь в единстве истины и предохранять ее от заблуждений. Если в церкви нет людей такого рода, никакая форма руководства не будет оказывать духовного воздействия на верующих. Такие люди -это Божьи люди, они представляют Иисуса Христа. Через них Христос руководит церковью, и с их решениями следует соглашаться, им надо следовать. Такие люди способны вести церковь в единстве веры и практической жизни, чего от нас постоянно требует Новый Завет (ср. Евр 12:3;7). Они способны привести общину к единству в одном духе и одних мыслях. Но если они не едины между собой, то и остальные верующие тоже не будут едины.
Были соединенными — это перевод греческого слова «катартизо», которое употреблялось и в классическом греческом языке, и в Новом Завете, когда надо было сказать об исправлении (или починке, исцелении) таких вещей, как сети, кости, вывихнутые суставы, разбитая посуда и разорванная одежда. Основное значение этого слова — вновь сводить воедино, делать одним целым то, что было разъединено или разбито. Христиане должны быть соединенными («совершенно соединены вместе» — Версия Короля Джеймса) и внутренне — «в одном духе», и внешне — «в одних мыслях». В своих собственных мыслях и в своей среде мы должны быть едиными в вере, в нормах поведения, в чувствах и в принципах духовной жизни.
Посланиям нечего сказать о роли общины в управлении церковью, но они очень много могут сказать о роли ее руководства. «Просим же вас, братия, уважать трудящихся у вас, и представителей ваших в Господе, и вразумляющих вас, и почитать их преимущественно с любовью за дело их» (1Фес 5:12−13). Община может идти верным путем только тогда, когда ее руководители правы. Они никогда не смогут быть совершенными или непогрешимыми, но благочестивые люди — это тот инструмент, который Христос использует, чтобы вести и пасти Свой народ. У них есть право вести общину и принимать решения за ее членов в Господе, и их надо уважать и любить, им надо следовать в Господе. «Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны: ибо они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет; чтобы они делали это с радостью, а не воздыхая: ибо это для вас неполезно», — читаем мы в Послании к Евреям (13:17).
Благочестивым руководителям, единым в духе с Божьим Словом и волей, Божий народ должен следовать, а не уклоняться от послушания им и не ставить их руководство под вопрос. По Божьему установлению община должна находиться под управлением ее руководителей, в точности также, как дети должны покоряться своим родителям. Это -Божий путь.
Быть в одном духе и в одних мыслях — это исключает недовольство или лицемерное единство. Единство должно быть неподдельным. Мы должны не просто высказывать вслух одно и то же, держа про себя свои несогласия и возражения, притворяясь, что мы — едины. Единство, которое не является единством одного духа и одних мыслей, это не истинное единство. Лицемеры увеличивают размеры общины, но уменьшают ее действительность. Член церкви, который глубоко не согласен с руководством и порядком своей церкви, не может быть счастливым в своей собственной христианской жизни, она не может быть плодотворной, и он не может совершать никакого положительного служения своей общине.
Это не означает, что верующие должны быть копиями друг друга. Бог сделал каждого из нас особенной, ни с кем не сравнимой личностью. Но мы должны придерживаться одного мнения в том, что касается христианского учения, норм поведения и основ образа жизни. Сами апостолы отличались друг от друга по характеру, по темпераменту, по способностям и дарованиям; но они были едины в том, что касалось учения и церковных установлений. Когда возникали различия в толковании и понимании Слова, первым делом для них было — прийти к согласию в этих вопросах. Эгоизму нет места, место есть только воле Божьей.
Когда, к примеру, в Антиохии стали сильные возражения со стороны приверженцев иудейского закона, «братия... положили Павлу и Варнаве и некоторым другим их них отправиться по сему делу к Апостолам и пресвитерам в Иерусалим» (Деян 15:2). На Иерусалимском соборе, который пришлось созвать по этому поводу, эту тему обсудили, о ней помолились и установили, как следует поступать. Решение, изложенное в форме письма, было передано заинтересованным церквам. Это было не судебное постановление, принятое группой влиятельных и убедительных людей: это было решение, принятое благочестивыми апостолами и старейшинами в согласии с откровенной Богом волей и под руководством Святого Духа. Эти руководители могли сказать о своем решении: «Ибо угодно Святому Духу и нам...» (ст. 28). Мы можем быть уверены, что многие из обратившихся Иудеев не были ни убеждены, ни обрадованы этим решением, ведь эта проблема продолжала отягощать раннюю церковь в течение многих лет. Но для истинно верующих дело было решено и они «возрадовались о сем наставлении» (ст. 31). Вот почему для того, чтобы быть избранным на пост старейшины (пресвитера или епископа), надо обладать необходимыми духовными качествами (ср. 1Тим 3:1 и ниже; Тит 1:5 и ниже).
Пасторальные старейшины должны принимать решения на основе единодушного согласия. Даже и трех четвертей недостаточно для того, чтобы вынести решение. Ни одно решение не должно быть принято без полного единогласия, сколько бы времени на достижение такого единогласия ни ушло. Поскольку у Святого Духа только одна воля и поскольку церковь должна быть в совершенной гармонии с Его волей, руководители должны быть в совершенной гармонии с Его волей, в полном согласии друг с другом в том, что касается этой воли. А затем община должна подчиниться старейшинам, потому что она доверяет их решениям, принятым под руководством Святого Духа и в Его силе. Поскольку община верит, что епископы едины в Духе, и она должна быть единой с ними. На пути к единству такого рода может возникнуть необходимость вести борьбу, — как это было в Коринфе, но здесь Сам Святой Дух через Павла повелевает вести такую борьбу.
Единство всегда было Божьим путем для Его народа и источником благословений для них: «Как хорошо и как приятно жить братьям вместе» (Пс 133:1). В конце длинного рассуждения о христианской свободе в своем письме к Римлянам Павел советует: «Бог же терпения и утешения да дарует вам быть в единомыслии между собою, по учению Христа Иисуса, дабы вы единодушно, едиными устами славили Бога и Отца Господа нашего Иисуса Христа» (15:5−7) Если Христос одного мнения о нас, то и мы должны быть единого мнения друг с другом и друг о друге. Лука сообщает, что вскоре после Пятидесятницы «у множества уверовавших было одно сердце и одна душа» (Деян 4:32). Павел просит филиппийцев: «дополните мою радость, имейте одни мысли, имейте ту же любовь, будьте единодушны и единомысленны» (2:2). Среди чудесных даров, которые Бог посылает Своему народу, есть и дар единения в мыслях, в любви, в согласии, в мнениях, намерениях и в духе.
Цель единства — прежде всего в прославлении Бога. Единство всегда приносит благословение церковной общине и радость — ее руководителям (Евр 13:17), но его важнейшая, исходная цель — Божья слава. Как Христос принял нас к славе Божией, и мы принимаем друг друга и правила, установленные нашими руководителями, к Его славе. Поэтому нам всегда следует «стараться сохранять единство духа в союзе мира» (Еф 4:3).
Источник единства — Сам Господь. Мы призваны сохранять единство, и мы способны разрушить его, но мы не способны его создать. Единство церкви уже установлено Святым Духом. Мы только можем либо сохранить, либо нарушить его. Оно сохраняется, когда мы «ничего не (делаем) по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию (почитаем) один другого высшим себя» (Флп 2:3). Если возникает какой-либо вопрос, который, как мы чувствуем, требует к себе внимания, нам следует осторожно и с любовью представить свои взгляды тем, кого это касается, или тем, кто руководит церковью, но без гордости и соперничества. Тщеславие и самоволие почти всегда являются причиной разделения и возникновения группировок в общине — и в любой другой группе. Мы сохраняем единство, когда мы не настаиваем на своем, но избегаем ссор по пустякам и споров, и ставим вопросы нашего Господа и Его народа на первое место.
ГРУППЫ: ПРИВЕРЖЕННОСТЬ ЛЮДЯМ
«Ибо от домашних Хлоиных сделалось мне известным о вас, братия мои, что между вами есть споры. Я разумею то, что у вас говорят: «я Павлов»; «я Аполлосов»; «я Кифин»; «а я Христов» (1:11−12).
Павел служил в Коринфе полтора года. Затем он послал в Коринф Аполлоса — служить вторым пастором. Очевидно, что в коринфской церкви была группа евреев, обращенных при служении Петра (Кифы). Вскоре образовались группировки, носившие имена каждого из этих руководителей. Павел узнал об этих фракциях от Хлои, — возможно, известной личности в коринфской церкви, которая написала Павлу или посетила его в Ефесе. Каждая из двух первых групп была предана одному из двух предыдущих пасторов, третья была привержена Петру (Кифе), а четвертая, кажется, считала, что имеет особые права на Христа. У них было правильное имя, но из обвинений Павла становится ясным, что духа правильного у них не было. Возможно, как и некоторые «Только-со-Христом» группы в наши дни, они чувствовали, что у них нет нужды в земных руководителях — людях, хотя Господь особо назначил людей — пасторов, учителей и других руководителей — для Своей Церкви (1Кор 1:1,12:28; Еф 4:11; 2Тим 1:11 и т.д.).
Каждая из групп шумно высказывала свои мнения, имела свои привычки, собственный лексикон, по которому они узнавали друг друга, и подразумеваемое превосходство над другими. «Я Павлов»; «я Аполлосов»; «я Кифин»; «а я Христов». Все это были великие учителя ранней поры христианства, вокруг которых собирались люди и через которых им была дана весть о спасении. Люди льнули к тем, кто евангелизировал и научил их, а затем выставляли в качестве противника другую группу, приверженную другому руководителю. Часто, как это было в коринфской церкви, сами руководители, вокруг которых такие группы образовывались, как вокруг центра, не несли ответственности за эти разделения. Во многих случаях они даже и не знали о них. Однако, когда руководители действительно знали о таких разделениях и даже поощряли группы, имевшие к ним особую приверженность, они становились вдвойне виновными. Они не только участвовали во фракционизме, но и позволяли ставить себя в центр одной из группировок.
Неизбежный результат такого духа группирования — это конкуренция, ссоры, пререкания и споры, — разделившаяся церковь. Чувствовать особую привязанность к человеку, который привел нас ко Христу, к пастору, который много лет питал нас Словом, к способному учителю воскресной школы или к тому старейшине или дьякону, который давал нам добрые советы и утешал нас — это естественно. Но когда такой привязанности позволяется отделить нас от других в церкви или омрачить нашу преданность другим руководителям, она неправильно направляется и становится плотской. Затем она превращается в эгоцентричную, своевольную исключительность, которая противоположна единству.
Духовность производит смирение и единство; плотскость производит гордость и разделение. Единственное лекарство против ссор и разделений — это обновление духовности. По своему опыту я могу сказать, что самое действенное средство исправить человека, вздорного и склонного участвовать в расколах, — это поделиться с ним избранными отрывками из Писания о плотскости и ее признаках, поставить его лицом к лицу с последствиями его греха.
ПРИНЦИП: ЕДИНСТВО ВО ХРИСТЕ
«Разве разделился Христос? разве Павел распялся за вас? или во имя Павла вы крестились?» (1:13).
Главный принцип доводов Павла в том, что верующие едины во Христе и никогда не должны делать ничего, что подрывает или разрушает это единство. Ни одному из земных руководителей, каким бы одаренным и действенным он ни был, не должна принадлежать та привязанность, которая по праву принадлежит только Господу. Павел начал свое послание с утверждения своего апостольского авторитета. Но он не хотел иметь ничего общего с фракцией, названной его именем. Он никогда не был ни за кого распят. Никто никогда не был крещен в его имя. Его авторитет был передан ему, он не был его собственностью, и его целью было привести людей ко Христу, а не к самому себе.
Христианская церковь, которая разделилась — это противоречие само в себе. «А соединяющийся с Господом есть один дух с Господом» (1Кор 6:17). «Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело: так и Христос. Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные; и все напоены одним Духом» (12:12−13). «Так мы, многие, составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены» (Рим 12:5). «Одно тело и один Дух, как вы и призваны к одной надежде вашего звания; один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас» (Еф 4:4−6). Быть разделенными в Христовом теле — это насилие над нашей спасенной природой, это прямо противоположно воле нашего Господа. В самой длинной из Своих, когда-либо записанных молитв, Иисус вступался за тех, кто был Его и кто будет Его. Эта молитва завершалась прекрасным призывом к их единству: «да будут все едино: как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, — да уверует мир, что Ты послал Меня. И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едины» (Ин 17:21−22).
Когда Господень народ ссорится, спорит и воюет между собой, он свидетельствует против Господа, представляя миру Его неверное отражение, он ослабляет Его Церковь, и, что хуже всего, — он огорчает и посрамляет Того, Кто искупил всех их, — Кто умер ради того, чтобы сделать их едиными в Нем. Отец един, Сын един, Дух един и Церковь едина.
ПРИОРИТЕТ: ПРОПОВЕДЬ ЕВАНГЕЛИЯ
«Благодарю Бога, что я никого из вас не крестил, кроме Криспа и Гаия, дабы не сказал кто, что я крестил в мое имя. Крестил я также Стефанов дом; а крестил ли еще кого, не знаю. Ибо Христос послал меня не крестить, а благовествовать, не в премудрости слова, чтобы не упразднить креста Христова» (1:4−17).
Крисп был руководителем синагоги в Коринфе, когда Павел служил там впервые, и был обращен в христианство под влиянием проповедей Павла. Его обращение привело к тому, что и многие другие в этом городе обратились в христианство (Деян 18:8). Гаий был, возможно, тот «странноприимец», о котором Павел упоминал в Послании к Римлянам (16:23) (Послание к Римлянам он писал, находясь в Коринфе). Апостол благодарил Бога за то, что он собственноручно крестил только этих двоих и еще нескольких немногих в Коринфе.
Иисус никого лично не крестил (Ин 4:2). Если бы кто-либо был крещен Самим Господом, это привело бы к такому искушению для его гордости, противостоять которому оказалось бы почти невозможным; в результате крещенные Им были бы отделены от других людей, хотели бы они этого или нет. Павел, будучи апостолом, оказался в сходной ситуации, перед ним возникла сходная опасность. Но он видел и другую опасность: опасность возникновения его собственного культа. Поэтому он заявлял: «Благодарю Бога, чтобы... не сказал кто, что я крестил в мое имя».
Как уже упомянуто выше, нет ничего плохого в том, чтобы испытывать особую привязанность к определенному человеку, например, к тому, кто нас крестил, особенно если мы были обращены при его служении. Но совершенно неправильно гордиться этим фактом или же тем, что находишься в особо близких отношениях с одним из христианских руководителей. Павел не был польщен тем фактом, что одна из группировок внутри коринфской церкви выражала к нему особую приверженность. Наоборот: он был вне себя, он чувствовал себя опозоренным, как он уже писал выше: «разве Павел распялся за вас? или во имя Павла вы крестились?» «И как только вы могли, — говорил он им, — даже подумать о том, чтобы проявлять по отношению ко мне ту преданность, которая принадлежит только Господу Иисусу Христу?» Он не хотел, чтобы вокруг него или вокруг любого другого церковного руководителя возникал культ личности.
Павел не был уверен в том, сколько именно людей он крестил в Коринфе. «Крестил я также Стефанов дом; а крестил ли еще кого, не знаю». Это признание дает нам интересную возможность лучше познакомиться с процессом вдохновенной работы над Писанием. Как апостол, записывающий слова Бога, Павел не делает никаких ошибок, но всеведущим он не был. Бог предохранял Своих апостолов от ошибок, чтобы предохранить от ошибок Свое Слово. Но всего о Боге или даже о себе самом Павел не знал и заботился о том, чтобы ни у кого не возникло такое впечатление, будто бы он все знает Он знал то, что открывал ему Бог — такое, что он никаким образом не мог бы узнать сам. А то, что он мог бы знать и сам по себе, он был склонен забывать. Он был как один из нас.
Была и еще одна причина тому, что он крестил так мало людей собственноручно. Дело в том, что главная его задача, важнейшее его призвание состояло в другом. «Ибо Христос послал меня не крестить, а благовествовать, не в премудрости слова, чтобы не упразднить креста Христова». Он был послан не для того, чтобы возник культ людей, крещенных им собственноручно. Иисус лично послал его: «Ибо Я для того и явился тебе, чтобы поставить тебя служителем и свидетелем того, что ты видел и что Я открою тебе, избавляя тебя от народа иудейского и от язычников, к которым Я теперь посылаю тебя открыть глаза им, чтобы они обратились от тьмы к свету и от власти сатаны к Богу, и верою в Меня получили прощение грехов и жребий с освященными» (Деян 26:16−18). Его призвание состояло в том, чтобы проповедовать Евангелие и приводить людей к единству во Христе, а не в том, чтобы крестить и тем самым создавать вокруг себя фракцию.
Если каждый из нас будет ставить на первое место в своей жизни то, что является самым важным, мы тоже будем полны решимости служить Господу в истине и единстве, а не жить плотской жизнью, полной разладов и разделений.
Немудрое Божие
ЧАСТЬ 1
«Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, — сила Божия. Ибо написано: «погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну». Где мудрец? Где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? Ибо, когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божьей, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих. Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость. Потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков» (1:18−25).
Первое послание к Коринфянам продолжает и дальше разбирать проблему разделения в церкви, сосредотачиваясь теперь на том, что Павел называет «Божьим юродством» (ст. 25). Существует контраст между глупостью людей, которая по их мнению, является мудростью, и мудростью Бога, которая по мнению людей является юродством. Существует контраст между истинной мудростью Бога и предположительной человеческой мудростью, между Божьей предположительной глупостью (юродством) и истинной глупостью человека.
ОГРАНИЧЕННОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ МУДРОСТИ
Древние греки были влюблены в философию, вокруг которой строилась вся их культура. У них было, по-видимому, не менее пятидесяти отдельных философских партий или движений, которые соперничали между собой, борясь за влияние в тогдашнем обществе. Каждая из этих групп имела свои взгляды на происхождение человека, о смысле его жизни, о его судьбе и об отношении к богам, которых у древних греков было немало. Некоторые из философских течений имели подробные системы религиозного, политического, социального и экономического устройства общества, а также разработанные системы образования. Греки были влюблены в человеческую мудрость. Они считали, что философия («философия» — «любовь к мудрости») важнее всего. Философия предоставляла им изобретенное человеком мнение о смысле жизни, о ценностях, взаимоотношениях, о предназначении и судьбе. Таким образом философий было столько же, сколько и философов, и люди были склонны присоединяться к мнениям своих любимых философов. Между философами существовали далеко идущие несогласия в том, что для философии является самым истинным и достоверным, поэтому неизбежно возникали разнообразные группы, каждая — с собственным руководителем и приверженцами. Идеалы того, что следует считать верным и неверным, лишенные абсолютной нормы в отношении истины, основывались исключительно на человеческих мнениях.
К несчастью, многие из коринфских обращенных принесли с собой и в церковь дух философской фракционности. Некоторые из них все еще придерживались верований своей прежней языческой философии. Их разделяла не только преданность разным христианским руководителям (1:12), но и различные точки зрения по философским вопросам. Они не могли покончить со своей любовью к человеческой мудрости. Они доверились Христу и признали, что они спасены благодатью через крест, но к тому, что Он сделал для них, они хотели добавить человеческую мудрость.
Хотя это верно, что человек узнал о жизни много такого, что является истинным, христианин не нуждается в человеческой философии. В ней нет необходимости, и чаще всего она ведет в неправильном направлении. Где она случайно бывает права, она соглашается с Писанием, и поэтому в ней нет необходимости. Где она бывает неправа, она расходится с Писанием и потому ведет в ложном направлении. Она не может предложить ничего необходимого или такого, на что можно положиться. По своей природе она является размышлением, основанным на ограниченных подверженным заблуждениям догадках, прозрениях и представлениях человека. Она всегда недостоверна и всегда приводит к разделениям. «Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу» (Кол 2:8).
Главный импульс, побуждавший Павла обращаться к коринфянам, ориентировавшимся на философию, можно передать такими словами: «С тех пор, как вы стали христианами, исполнились Духа Божьего и признали Писание Его Словом, философия вам больше не нужна. Она не помогала вам, когда вы были неверующими, и она, конечно, не поможет вам теперь, когда вы поверили. Откажитесь от нее. Ей нечего предложить вам, кроме путаницы и разделений. Теперь вы соединены в наивысшем Божьем откровении в Иисусе Христе. Так не давайте же человеческим рассуждениям увести вас с верного пути и расколоть ваше единство».
И в наши дни общество все еще страстно увлекается разными философскими течениями. Обычно эти течения не выливаются в четкие философские системы, такие, какие имели древние греки, но все равно они отражают человеческие способы понимания жизни и ценностей и того, как их следует истолковывать. Мир в наши дни, в точности так же, как и во времена Павла, охвачен почитанием человеческих мнений, человеческой мудрости, человеческих желаний и стремлений. Все это приводит мир в восхищение. Люди постоянно стараются сами разгадать, что такое жизнь, откуда она пришла, куда она идет, что она значит (если она вообще что-либо значит), и что с ней можно и нужно делать (если с ней вообще что-либо следует делать). Современный человек сделал богов из образования и человеческого мнения Хотя человеческие представления постоянно меняются, возникают и исчезают, их пробуют и находят желанными, хотя они находятся в разладе и противоречат друг другу, люди продолжают верить им. Пока люди отвергают божественный авторитет, другого выбора у них нет.
Как и во времена Павла, церковь и в наши дни не избежала этого затруднения. Мы сами можем стать жертвой современных течений человеческой мысли. Некоторые христиане жадно ищут почти повсюду, — только не у Бога и Его Слова, — ценностей, смысла, руководства и помощи Они либо добавляют человеческие представления и догадки к Писанию, или стараются крестить Писанием человеческие представления и догадки. Иногда мы больше заботимся о человеческих мнениях, чем о Божьем Слове, — «используя» Писание, но не веря и не доверяя ему полностью, не слушаясь его безоговорочно.
Павел затронул эту проблему уже в 17 стихе этой главы:
«Ибо Христос послал меня не крестить, а благовествовать, не в премудрости слова, чтобы не упразднить креста Христова «Премудрость слова» (софия логоу) буквально означает «мудрость слов» или «мудрость учения». Павел пришел проповедовать Божье Слово (то есть Евангелие), а не человеческие слова (то есть «мудрость слов»). Начиная с 1:18 и до конца 3-ей главы он показывает превосходство первого над последним. В этом отрывке он употребляет слово «софия» (мудрость) 13 раз, — иногда по отношению к истинной мудрости Бога (как в 1:24,30,2:6−7), а иногда — по отношению к предполагаемой мудрости человека (как в 1:17,19,22; 2:4−5). Божье Слово — это единственная истинная мудрость, и это — необходимая нам мудрость, на которую можно положиться. Вся истина, которую Бог собирался нам дать и которая нам нужна, содержится в Нем. Оно не нуждается в добавках человеческой мудрости, которая по сравнению с Его Словом всегда недостаточна и чаще всего противоречит ему или искажает его. Писание непревзойденно: достоверное, достаточное и совершенное.
Человеческая мудрость, сконцентрированная в философии, всегда была угрозой откровению. Мартин Ллойд-Джонс однажды заметил: «Тот сдвиг в сторону модернизма, который отравил Божью церковь и почти погубил ее живое благовествование, можно возвести к тому времени, когда люди начали обращаться от откровения к философии». Но доверие к человеческой мудрости, которое мы называем модернизмом, вряд ли современно. Оно началось с Адама и Евы, с того момента, когда они поставили свое собственное суждение выше Божьего, и во дни Павла оно было в полном цвету. Когда бы человеческая мудрость, — изложенная ли в определенной философской системе или нет, — ни смешивалась с Божественным откровением, откровение терпит поражение.
Например, Библия утверждает, что ее первые пять книг были написаны Моисеем. Во многих местах Писания об этих книгах говорится как о «законе Моисея», причем слово «закон» употребляется в самом широком смысле. Однако, начиная с конца 18 столетия, ученые-рационалисты развили «документальную гипотезу» (которая достигла своего апогея примерно через сто лет после зарождения). Они не пришли к соглашению обо всех подробностях, но главная их идея заключалась в том, что Пятикнижие (первые пять книг Библии) было написано несколькими авторами на протяжении значительного периода времени. Некоторые из этих ученых с пеной у рта утверждали, что сложный кодекс законов даже и не существовал во дни Моисея, и что он сам никак не мог написать ни одной из книг Пятикнижия. (Случайно много позже археологи доказали, что закон был высоко развит на Ближнем Востоке задолго до рождения Моисея). Некоторые части Пятикнижия, как они утверждали, не были написаны или окончательно изданы до эпохи после вавилонского плена. Они разделили эти библейские книги на разные подразделы — названные в честь предполагаемых авторов Ягвиста, Элогиста, Второзаконника и Священнических источников этих частей, — обозначив их начальными буквами Я, Э, В и С.
За этой теорией стояло представление о том, что истинным и достоверным может быть только то, что понятно человеческому уму (рационально). То есть за ней стояло особое представление об эволюции, затем вошедшее в моду среди многих интеллектуалов. Они рассуждали так: поскольку человек и его представления находятся в процессе развития, те части Пятикнижия, которые отражают более «примитивный» уровень рассказов и верований, были, очевидно, написаны раньше, чем те, которые более «развиты» по своему уровню. Позднее жившие издатели или редакторы свели все эти материалы воедино и придали им ту форму, в которой мы их знаем. Они учили, что монотеизм (вера в одного Бога) не развился как теория о божестве в ранний период создания Пятикнижия, поэтому связанную с монотеизмом часть Писания следует отнести к более позднему периоду. Так философия стала судить библейский авторитет, и Писание было объявлено недостоверным.
Та часть Писания, с которой рационалистам труднее всего смириться — это отчет о сотворении мира. В эволюции нет места для такого внезапного и полностью завершившегося сотворения мира, который описан в 1−2 главах книги Бытия. Некоторые ученые, пытавшиеся совместить креационизм и эволюционную теорию по принципу немного сотворения и немного эволюции, считали, что Бог приступил к сотворению с создания простых элементов или, возможно, примитивных форм жизни, и что затем верх взяла эволюция, причем в нужный момент Бог вдохнул душу в Свое творение. Но такая «теистическая эволюция» (или «прогрессивный креационизм») тоже противоречит Писанию. Это учение предлагает нам философию и процесс сотворения мира, которых буквальное толкование Писания не допускает. И снова откровение заставили склониться перед человеческим эго.
Психология — другая форма человеческой мудрости, которая часто противоречит Божьему Слову или используется для того, чтобы изменить или «улучшить» его. Психология не относится к истинным или точным наукам; в основе своей это — философская дисциплина. Она старается понять и изменить внутренние процессы, протекающие в человеке, — его ум, чувства и дух, — при помощи наблюдений со стороны человека и человеческих теорий. Но в основе любой формы психологии лежит предвзятая философия, которая окрашивает и в большей степени предопределяет ее методы и толкование открытий. Как и всякая форма философии, психология видит человека и мир через призму человеческого разума и понимания. Психология по самой своей природе никогда не может понять и раскрыть грех, потому что грех -это обида, нанесенная Богу, а Его природа и воля полностью вне поля зрения психологии. Психология может понимать людей, обижающих других людей, и пытаться разобраться с человеческими чувствами греха и вины. Но человеческий разум и мудрость не способны распознать, -не говоря уже о том, чтобы определить, — что такое грех против Бога, — или дать исцеление от него. Только Божье Слово может распознать грех, и только Его прощение может снять грех. Поскольку грех — это обида, нанесенная Богу, только Бог может определить, что такое грех, и простить его. Библия ясно говорит о том, что суть всех человеческих трудностей, — физических, умственных, социальных, экономических и духовных, — это грех. А истинное понимание греха лежит совершенно вне сферы психологии. Но Христос может удалить не только чувство вины: Он может снять самую вину, — по сути, сам грех.
Даже некоторые теологи (чье имя означает «изучающие Бога» или «ученые Бога») пытаются улучшить Божье Слово своими собственными теориями. Например, самый влиятельный немецкий теолог Рудольф Бультманн решил «демифологизировать» Библию, — распознать предполагаемые мифы и считать Божьим Словом только то, что после этого останется, — потому что его собственная философия не признавала ничего чудесного То есть он решил заранее, чем может быть Божье Слово и чем оно не может быть. Он положился на свою собственную мудрость, чтобы определить мудрость Божью. Поступая так, он творил Бога по своему собственному человеческому образу и подобию. Когда человек пытается по-своему определить, что такое Бог, какова Его воля и что Он может и не может делать, по сути дела создание просто-напросто творит воображаемого бога, идола по собственному образу и подобию и ради своего собственного эгоистического удовлетворения. Когда бы человеческую философию ни навязывали Божьему откровению, откровение терпит поражение.
Всегда, без исключения, человеческая мудрость возвышает человека и принижает Бога. Она всегда, — какой бы искренней, объективной и ученой ни казалась, — угождает самоволию человека, его гордости, плотским наклонностям и стремлению к независимости Это — основные признаки естественного человека, и они всегда направляют и определяют его мышление, желания и умозаключения. Причина того, почему люди любят сложные, искусно разработанные философские и религиозные системы, состоит в том, что такие системы обращаются к человеческому эгоизму. Они бросают нам вызов, предлагая нам понимать и делать нечто сложное и трудное. По той же причине некоторые люди насмехаются над Евангелием, — ведь оно не призывает их что-то делать для спасения, оно призывает принять просто по вере то, что сделал Бог. Крест сокрушает грех человека и человеческую гордость. Он также предлагает избавление от гордости.
Руководствуясь своею собственной мудростью, человек неизбежно заменяет Божью истину ложью и поклоняется твари вместо Творца (Рим 1:25). Человеческая мудрость находится в воле человека и всегда направлена в сторону исполнения его собственной воли. Следовательно, она всегда против Божьей мудрости и Божьей воли. Человеческая мудрость («премудрость слов») всегда будет упразднять Божью мудрость («благовествование» и «крест Христов») (1Кор 1:17).
Конечно, в течение столетий, и особенно в последние лет пятьдесят, человек сделал замечательные открытия и совершил изумительные подвиги. Наука и техника изобрела несчетное количество продуктов, машин, инструментов, лекарств и процедур, которые внесли большой вклад в улучшение благосостояния человечества. Верно и то, что, став христианином, мы не получаем все ответы на все вопросы, — и уже конечно не на все вопросы, связанные с наукой, электроникой, математикой, или с любой из строгих гуманитарных дисциплин. Многие неверующие более образованны, имеют больше блестящих талантов и опыта, чем многие верующие. Если мы хотим починить машину, мы обратимся к наилучшему механику, которого мы сможем найти, даже если он — не христианин. Если нам понадобится сделать операцию, мы обратимся к наилучшему хирургу. Если мы хотим получить образование, мы постараемся поступить в вуз, имеющий лучший факультет по той специальности, которую мы хотим изучать.
И медицина, и технология, и науки, и все области гуманитарных знаний и достижений могут иметь большую ценность до тех пор, пока ими пользуются правильно и мудро. Христианам следует благодарить за них Бога.
Но если мы хотим найти ответы на вопросы о том, что ; такое жизнь, — о том, откуда мы пришли, куда мы идем и почему мы находимся здесь, о том, что верно и что неверно, -тогда человеческие знания помочь нам не могут. Если мы хотим узнать, в чем состоит конечный смысл и цель человеческой жизни, где источник счастья, радости и мира, как мы можем достичь осуществления своей жизни, — тогда нам нужно заглянуть за пределы того, что мог бы открыть даже самый умный человек. Попытки человека найти такие ответы своими силами обречены на неудачу. У него нет возможности найти ответы на вопросы даже о самом себе, не говоря уже о вопросах, связанных с Богом. В том, что касается самых важных вопросов, — таких, как вопросы о человеческой природе, о грехе, о Боге, о нравственности и морали, о духовном мире, о преображении и о будущей человеческой жизни, — философия банкрот.
ПРЕВОСХОДСТВО БОЖЬЕЙ МУДРОСТИ
«Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, — сила Божия» (1:18)
Когда человек старается стать мудрее на свой лад, он тем самым автоматически пытается уменьшить значение Божьей мудрости, которая для него выглядит как глупость, потому что она противоречит его образу мыслей. Что Бог примет человеческое обличье, будет распят и воскреснет ради того, чтобы создать условия для прощения человеческого греха и для нашего вечного спасения, — это представление слишком примитивное, глупое и унизительное, чтобы его мог принять естественный человек. Что один человек (путь даже Сын Бога) мог умереть на куске дерева на некоем холме в некоей неопределимой части мира и тем самым определить судьбу каждого человека, когда бы то ни было жившего на земле, — эта мысль кажется невозможной. Она не оставляет никакого места человеческим заслугам, человеческим знаниям, достижениям, человеческому положению или человеческой гордости. Это слово о кресте является юродством. Оно абсолютно бессмысленно для неверующих, которые полагаются на свою собственную мудрость, — для погибающих. Это слово наглядно описывает отвергающих Христа, которые находятся в процессе гибели, осужденные навеки.
Слово в стихе 18 — это перевод того же самого греческого термина (логос), которое употребляется в стихе 17. Павел противопоставляет человеческое слово, которое отражает человеческую мудрость, и Божье Слово, которое отражает Божью мудрость. Следовательно, слово о кресте содержит в себе благую весть и всю работу Евангелия, Божий план, обеспечивающий спасение человека. Если постичь его смысл полностью, оно — абсолютное Божие откровение, ведь в центре Его откровения находится крест. Вся история об искуплении, весь искупительный процесс неверующим кажется глупым. То, что Христос совершил на кресте, это самая сердцевина Божьего Слова и дела об откровении. Поэтому отвергать крест — это значит отвергать Его откровение, это значит погибель.
Когда Павел впервые пришел в Коринф, он и там постоянно сталкивался со сторонниками тех философских течений, с которыми ему пришлось спорить в Афинах (Деян 17:18−21). Но он «рассудил быть у (них) незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1Кор 2.2). Реакция некоторых из его коринфских слушателей ничем не отличалась от реакции некоторых афинян: «Услышав о воскресении из мертвых, одни насмехались...» (Деян 17:32). Но Павел не изменил своих проповедей в угоду слушателям. У коринфян, как и у афинян, недостатка в философии не было. Они не нуждались в том, чтобы добавлять Павловы мнения к своим собственным, и апостол твердо решился не высказывать им свои мнения, но проповедовать слово о кресте. Он решил не преподавать им ничего другого, кроме Божьей истины, — глубоко простой, но исторической и объективной, — а не еще одни сложные и субъективные рассуждения человеческого разума.
Человеческая мудрость не может понять истины о кресте. Петр, например, не понимал этой истины, когда о кресте впервые заговорил Иисус. Это представление было для него настолько чуждо, что «отозвав Его, Петр начал прекословить Ему: будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою» (Мф 16:22), В том, как Петр представлял себе Мессию, места для креста не было. Он думал, что Мессия скоро вступил на земной престол и что для Его последователей все сложится приятным образом. Но мудрость Петра противоречила Божьей мудрости, а все, что противоположно Божьей мудрости, работает на сатану. Поэтому Иисус ответил Своему ученику быстро и резко: «отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн; потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (ст. 23). И когда солдаты пришли в сад, чтобы арестовать Иисуса, Петр все еще не понимал, в чем дело. Вытащив свой меч, он отрубил ухо одному из рабов, — за что Иисус снова упрекнул его (Ин 18:10−11). Действительно понял и принял крест Петр только после того, как совершилось воскресение и затем — вознесение Христа (Деян 2:23−24; 3:13−15). Теперь он обладал Божьим Духом и Божьей мудростью, не полагаясь больше на свой разум. Годами позже он напишет: «Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды: ранами Его вы исцелились» (1Пет 2:24).
Для естественного, природного ума, будь то ум еврея или не еврея (язычника), крест оскорбителен и неприемлем. Но для нас, спасаемых, это — сила Божия. Все люди находятся либо в процессе спасения (теперешнее спасение несовершенно — до искупления телесного — (Рим 8:23; 13:11), либо в процессе гибели. Ваше отношение к кресту решает, в каком процессе вы находитесь.
В стихах 1:19−2:5 Павел приводит пять причин того, почему Божья мудрость превосходнее мудрости человеческой: он говорит о ее вечности, силе, парадоксальности, направленности и проявлении.
Божия мудрость непреходяща
«Ибо написано: «погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну». Где мудрец? где книжник,? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие?» (1:19−20).
Павел использует цитату из Исайи 29:14, чтобы подчеркнуть мысль о том, что человеческая мудрость будет повержена. Пророчество Исайи окончательно исполнится в последние дни, когда все философские системы и возражения Евангелию со стороны человека будут сметены прочь. Христос будет править тогда беспрепятственно, как Господь господствующих и Царь Царей (Откр 17:14), и вся человеческая мудрость будет испепелена.
Но это пророчество имело и другой смысл, относившийся непосредственно к жизни самого пророка и осуществившийся при его жизни, что было иллюстрацией его будущего и окончательного исполнения. Когда Исайя произнес это пророчество, Сеннахирим, царь ассирийский, замышлял завоевать Иудею. Господь велел Своему пророку не беспокоиться и не бояться, говоря, что план ассирийского царя провалится, — однако, не благодаря силе иудейской армии или из-за стратегических приемов царя Езекии и его советников. «Мудрость мудрецов его погибнет, и разума у разумных его не станет» (Ис 29:14). Иудея должна была быть спасена единственно Божией силой, без человеческой помощи. Только один ангел Господень погубил в ассирийской армии 185 тысяч человек (37:36). Полностью сообщение об этом событии записано в 4 книге Царств, 18.
Бог постоянно говорил Израилю, что Он будет воевать за него, все, что оставалось делать Израилю, было полагаться на Бога и слушаться Его. Вот почему, когда Израиль шел в бой, впереди бойцов часто шел хор, певший хвалы Господу.
Все люди склонны пытаться решать свои проблемы по-своему, вести свои сражения своими собственными силами, при помощи собственной изобретательности и искусности. Но сила и искусность человека добиваются своего только тогда, когда они идут Божьими путями. Собственные усилия человека скорее мешают Богу в Его труде, чем помогают Ему. «Есть пути, которые кажутся человеку прямыми, — говорит нам Соломон, — но конец их — путь к смерти». Многие люди не могут прийти ко Христу, к Библии и к спасению из-за своего несогласия с благой вестью: она просто не соответствует их образу мышления, Даже когда они знают, что их собственная философия или религия — это шаткая жизненная основа, они охотнее спрячут свои головы в песок и будут надеяться, что их «пронесет», чем всерьез примут то, что предлагает им Бог. Они не хотят «поймать на слове» Богa. Это — сознательное невежество неверия, описанное Павлом в послании к Римлянам (1:18−23). Такие люди притворяются мудрецами, но на самом деле они — глупцы.
Иеремия спрашивает: «Посрамились мудрецы, смутились и запутались в сеть: вот, они отвергли слово Господне, в чем же мудрость их?» (8:9). Если люди отвергают Божье откровение, какая же правда остается, какого рода мудростью они обладают? «Это не есть мудрость, нисходящая свыше, но земная, душевная, бесовская» (Иак 3:15). Будучи земной, эта мудрость никогда не выходит за пределы того, что можно увидеть, потрогать, измерить. Будучи природной, она основывается на человеческих желаниях и нормах повеления-. Будучи бесовской, своим истинным источником она имеет сатану. Такова человеческая мудрость. «Но мудрость, сходящая свыше, — продолжает Иаков, — во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна» (3:17).
«Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость века сего в безумие?» (1:20).
Этот стих обращает особое внимание на то, что человеческая мудрость не только недостоверна, но и недолговечна. Продолжая эту мысль, Павел задает несколько вопросов (по сути, это — один вопрос, состоящий из трех частей). В немного измененной форме каждый из них спрашивает: «где все эти умники, знающие ответы на все вопросы?» И мы могли бы спросить вместе с ним: насколько ближе к установлению мира люди в наши дни, чем столетие назад — или миллион лет назад? Насколько приблизились мы к уничтожению бедности, голода, невежества, преступности и безнравственности по сравнению с людьми, жившими во времена Павла? На самом деле все наши достижения в области знаний, технологии и коммуникации не продвинули нас вперед. Именно из тех, кто умен и хитер, происходят самые жестокие эксплуататоры, обманщики и шантажисты. Мы более образованы, чем наши предки, но не более нравственны. У нас появилось больше возможностей помогать друг другу, но мы не стали менее эгоистичными. У нас больше средств коммуникации, но мы понимаем друг друга ничуть не лучше. У нас больше психологии, больше образованности, и больше преступности и войн. Мы не изменились, если не считать того, что мы нашли больше способов выражения и оправдания нашей человеческой природы. В течение всей истории человеческая мудрость никогда в основе своей не менялась и никогда не решала основные проблемы человека.
Задавая свой вопрос о мудреце, Павел пересказывает Исайю, который писал: «Где они? где твои мудрецы?» (19:12). Пророк имел в виду египетских мудрецов, — предсказателей, медиумов, магов, — которые всегда обещали помочь, но никогда не давали хороших советов. «Они ввели Египет в заблуждение во всех делах его, подобно тому, как пьяный бродит по блевотине своей» (ст. 14). Говоря о книжнике, Павел, возможно, имел в виду ассирийцев, которые посылали своих книжников (писцов) вместе с солдатами, чтобы записывать добычу, взятую в битве. Но, видит Бог, им будет нечего переписывать, нечего взвешивать или подсчитывать (Ис 33:18).
Совопросник века сего — этому выражению, кажется, нет аналогии в Ветхом Завете. Совопросник — это исконно греческое слово (сузететес), относившееся к философским спорам, которые греки так обожали. «Где же теперь совопросник?» — спрашивает Павел почти саркастично. «Куда вас завели все ваши умные доводы и впечатляющее красноречие? Сделали ли они вас более богатыми — или просто более самодовольными и благодушными? Неужели вы не замечаете того, как глупа вся мудрость ваших мудрецов, ваших книжников и спорщиков?» На самом деле ничего не меняется, людям приходится сталкиваться все с теми же невзгодами.
Мог ли апостол написать что-нибудь более подходящее для нашего времени? Куда завели нас наши великие мыслители, — наши философы, социологи, психологи, экономисты, ученые и государственные деятели? Никогда еще до сих пор человечество не жило в таком страхе перед самоуничтожением и не было до такой степени сбито с толку, запутано и испорчено. Мудрость современного человека проявляется точно так же, как и мудрость древних, если не считать того, что в наши дни эти провалы наступают быстрее и имеют более далеко идущие последствия. Внешняя жизнь ориентируется все больше на материальные блага, в то время как внутренняя жизнь, очевидно, приобретает, соответственно, все меньше значения. Настоящие вопросы никогда не решаются.
Человеческая мудрость иногда видит непосредственную причину проблемы, но не видит ее корня, — а корнем всегда является грех. Эта мудрость может понимать, что причиной несправедливости является эгоизм, но как избавиться от эгоизма, она не знает. Она может понимать, что ненависть приводит к бедствиям, к боли и к разрушениям, но лекарства от ненависти у нее нет. Она может ясно понимать, что человек не ладит с человеком, но она не понимает, что истинная причина этого — в том, что человек не ладит с Богом. Человеческая мудрость не может видеть, потому что она не хочет видеть. Пока она считает Божью мудрость глупостью, ее собственная мудрость будет глупа. Другими словами, человеческая мудрость сама является основной частью наших проблем.
Мир, радость, надежда, гармония, братство и любые другие устремления человека останутся недостижимыми до тех пор, пока он, пытаясь достичь их, следует своими собственными путями. Тот, кто считает крест глупостью, осужден на свое собственное безумие.
Сила Божьей мудрости
«Ибо, когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих. Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; А мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, Для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость; Потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков» (1:21−25).
При всей своей предполагаемой мудрости люди никогда не были в состоянии узнать Бога, а те более — вступить в личные взаимоотношения с Ним. Возрастающие знания и углубляющиеся философские течения приводят к тому, что проблемы человека увеличиваются, а не решаются. Ненависть увеличивается, непонимание между людьми увеличивается, душевные расстройства случаются чаще, семейные проблемы растут. Все эти трудности увеличиваются не только количественно, но и по своему размаху и жестокости. Чем больше человек рассчитывает на самого себя и зависит от самого себя, тем хуже становится его положение. С увеличением зависимости человека от его собственной мудрости увеличиваются и его проблемы.
Все это входит в Божий план, как указывают слова «в премудрости Божией» в данном отрывке. При помощи мирской мудрости человек не может узнать Бога. Человек не может решить свои проблемы, потому что не хочет признавать источника, то есть греха, и их разрешения, то есть спасения. Собственная грешная природа человека — вот причина его бед, а он не может изменить свою природу. Даже если бы человеческая мудрость могла узнать, в чем беда, у нее нет сил исправить ее. Но у Бога эта сила есть. «Благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих». Он выбрал то, что мирская мудрость считает безумием — юродство, чтобы спасти тех из мира, которые просто поверят. Вера содержит в себе полное согласие со всею истиной спасающей благой вести. Для тех, кто променяет свою мудрость на Его мудрость, Бог предлагает преображение, обновление, новое рождение и новую жизнь через силу креста Христова, Его Сына. Это — единственная надежда человека.
Если человеческая мудрость признает свое банкротство, и человек обратится к вере в Иисуса Христа, чья спасающая работа — проповедь, он может обменять бедность на богатство, грех на праведность, отчаяние на надежду, смерть на жизнь. Простота Евангелия дарит нам то, что сложность человеческой мудрости всегда обещает дать нам, но никогда не исполняет своих обещаний. «Никто не обольщай самого себя: если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтоб быть мудрым» (3:18). Когда мы снисходим (в глазах мира) до Христа, Бог возвышает нас до вечной жизни.
Хотя человек окружен доказательствами Божьей мудрости, он решает полагаться на самого себя. В послании к римлянам Павел пишет о людях, «подавляющих истину неправдою. Ибо, что можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им; Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны» (1:18−20). Мудрость людей полностью несет на себе вину, — она не просто не ведает о Божьей мудрости, но и презирает ее. Люди преднамеренно невежественны — по своей собственной воле, потому что они отказываются .признавать то, что «очевидно», то, что можно «ясно видеть».
Каждый раз, когда человек видит гору, ему следует размышлять о Божьем величии. Каждый раз, когда он видит закат, ему следует задуматься о Божьей славе. Каждый раз, когда он видит, как новая жизнь появляется на свет, он должен понимать, что это Божьи творческие руки заняты Своим делом. И все же астроном может смотреть в телескоп, видеть сотни тысяч звезд и не увидеть Божьего величия. Ученый-натуралист может смотреть в микроскоп и видеть неописуемо сложную, невероятно запутанную жизнь, и все же не заметить Божьего творчества. Ядерный физик может производить тысячи мегатонн, несущих разрушение, и все же не признать Божьей силы.
Когда Павел пришел в Афины, он заметил святыню, на которой было написано: «неведомому Богу». Став посреди ареопага (Марсовой горы), он обратился к собравшимся вокруг него с такими словами: «Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам» (Деян 17:23). Греки, со всей своею ученостью, со всеми своими философскими течениями и дискуссиями пришли к тому, что признавали многих богов — но не истинного Бога. Они создали себе многих богов, но Бога, Который создал их, они не знали. Мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией.
Бог не ожидает от людей, что они придут к Нему через их собственную мудрость; Он знает, что этого сделать они не могут. Но они могут прийти к Нему через Его мудрость. Благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих. Фраза «весть проповедуемая» (проповедь) в греческом подлиннике одно слово — «керугматос», которое можно перевести также и как «воззвание». Оно относится не к акту объявления благой вести, но к ее содержанию. Содержание Божьей вести — это Евангелие, «слово о кресте» и «сила Божия» (ст. 18). По сути дела, содержание этой вести -Сам Иисус Христос, Который есть «Божия сила и Божия премудрость» (ст. 24).
Павел говорит не о глупых проповедях, которых всегда было больше, чем достаточно. Он говорит о проповедовании того, что в глазах мира было глупым, — простой, неприукрашенной, незапутанной истины о кресте Иисуса Христа, которая не оставляет места ни для человеческой мудрости, ни для человеческих усилий, ни для человеческой славы. И мудрость, и работа, и слава, — все Божие. Но благословения, которые они дают, могут принадлежать человеку.
Не через философию, не через понимание ума или человеческую мудрость приходит спасение, но через веру. Бог спасает только тех, кто верит (верующих). Люди не могут «постичь» спасение; они могут только принять его по вере.
«Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие» (1:22−23).
Неверие — это всегда основная причина неприятия Божией воли и Божиих путей, но неверие выражается по-разному. Если Иудеи хотели сверхъестественных знамений (чудес), прежде, чем поверить Евангелию, то неевреи (язычники), представленные Еллинами, хотели доказательств человеческой мудрости, они хотели таких идей, которые они могли бы предложить на обсуждение и о которых могли бы спорить.
Желание доказательств — это чаще всего отговорка, оправдание неверия. Иисус совершал чудеса — одно за другим — в самом сердце иудаизма, и большую часть из них — публично. И все же большинство из очевидцев этих чудес — сверхъестественных знамений — не поверили в Него. Человек, которого Иисус исцелил в Иерусалиме, слепой от рождения, был нищим, хорошо известным в городе. Однако, после того, как он был исцелен, некоторые из его соседей отказывались верить, что перед ними — тот же самый человек, хотя он сам говорил им об этом (Ин 9:9). Этот человек был приведен к фарисеям, которым он дал свидетельство о своем чудесном исцелении. Они тоже отказались поверить этому знамению (чуду), несмотря даже и на то, что получили дополнительное свидетельство от родителей этого человека. Фарисеи верили в сверхъестественное, но только в такое сверхъестественное, которое соответствовало их собственной религиозной системе.
В другой раз группа книжников и фарисеев пришла к Иисусу и потребовала от Него чуда в доказательство того, что Он — Бог. Зная их неискренность и лицемерие, Иисус отказался совершить чудо — по крайней мере такое, которого они хотели. Он сказал им: «род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дается ему, кроме знамения Ионы пророка», — имея в виду Свое распятие и воскресение (Мф 12.38−40). Как показали дальнейшие события, большинство иудеев не поверили даже величайшему из всех чудес, когда-либо происшедших на свете.
Большинство иудеев во дни Иисуса и Павла не могли вместить представление о распятом Мессии: для них оно было неприемлемым, для них оно было соблазном (ср. Рим 9:31−33). По их представлениям Мессия должен был прийти в земной силе и великолепии и утвердить земной престол и земное царство. Такие ясные учения о Мессии, которые содержатся в Псалме 22 и в 53 главе книги Исайи, эти люди либо объяснили так, что от них ничего не оставалось, либо игнорировали. Те отрывки из Писания, которые не подходили к их предвзятым мнениям, они просто перетолковывали или обходили.
Еллины, с другой стороны, хотели интеллектуальных доказательств, хотели чего-нибудь такого, над чем они могли бы поломать голову и что они могли бы постичь собственным разумом. И они были неискренни. Как Павел обнаружил в Афинах, греческие философы не были заинтересованы в раскрытии истины, особенно — истины о Боге. Что их интересовало — это слушать о волнующих новых идеях и проблемах и спорить о них (Деян 17:21). Они не были заинтересованы в поисках вечной правды, которой надо поверить, которую надо принять и которой надо следовать. Мудрость, которую они искали, была не божественная и вечная мудрость, а мудрость человеческая, временная. На примере афинских философов можно увидеть, что они искали не божественной истины, но интеллектуальной новизны.
Как и иудеи, греки тоже имели предвзятые представления о том, что может Бог и чего Он не может, что Он станет или чего Он не станет делать. В целом, как они считали, все материальное было злым, а все духовное — добрым. Поэтому для них был невероятным уже тот факт, что Бог мог прийти на землю в человеческом образе. Еще труднее было им представить себе, что Бог мог бы захотеть прийти на землю. Для них боги были равнодушны к людям. Они были совершенно безучастны к тому, что происходит на земле.
Философ Цельсус, живший во втором веке, и благодаря нападкам на христианство сделавший себе карьеру, писал: «Бог добр, прекрасен и счастлив; если тот, кто лучше всех и прекраснее всех, опускается до человека, это означает, что он должен измениться, и не в лучшую сторону. Это означает изменение от хорошего к плохому, от прекрасного к уродливому, от счастья к несчастью, от лучшего к худшему, — и Бог никогда не принял бы такого изменения». Представление о воплощении, — не говоря уже о распятии, — для греческого сознания было крайним безумием. Для этих рационалистов ничто не могло бы быть более абсурдным, чем представление о Боге воплотившемся, отдавшем Себя на распятие ради того, чтобы дать падшему миру спасение, святость и вечную жизнь.
Две группы, упомянутые здесь Павлом, представляют собой все неверующее человечество. Либо требуя доказательств — чудес и знамений, как типичные иудеи, либо, как типичные греки, желая доказательств со стороны природной мудрости, неверующие найдут оправдание тому, что они отвергают Евангелие.
Павел глубоко верил в сверхъестественные явления, а он был, по каким бы меркам его ни судить, высоко интеллигентным человеком. Он был и мистиком, и рационалистом, в лучшем смысле обоих этих слов. Но прежде всего он был верующим, верящим в Бога. Евангелие является и сверхъестественным, и здравомыслящим одновременно. Но его нельзя понять при помощи сверхъестественных знамений или сделать приемлемым для себя с помощью природной мудрости без готовности сердца. Оно спасет только тех, кто верит.
Павел писал, что будет проповедовать только Христа распятого — единственную истинную мудрость и единственное истинное знамение. Те, кто не поверят этому знамению или не примут эту мудрость, не примут Бога. Для тех, кто ищет других знамений, крест — это соблазн, а для тех, кто ищет другой мудрости, это — юродство.
Единственное, что христианин имеет сказать нам — это весть о кресте: о Божьем Сыне, ставшем человеком, о Его смерти, искупающей вину наших грехов, и о том, что Он воскрес из мертвых, чтобы воскресить нас к жизни.
«Для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость. Потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков» (1:24−25).
Павел объясняет, что использует термины Иудеи и Еллины в расширенном смысле — для обозначения неверующих, как иудеев, так и еллинов. Среди людей, призванных Богом, тоже были и иудеи, и еллины. Для тех, кто верит в Его Сына, распятый Христос и есть сила Божия и премудрость Божия. Он, Тот Самый, Который для неверующего иудея — соблазн, для верующего иудея является Спасителем, и Тот, Кто для неверующего язычника — юродство, для верующего язычника — Искупитель.
Упоминая о юродстве и немощи Бога, апостол, конечно творит с точки зрения неверующего Иронично и трагично что та самая часть Божьего плана и труда, которая природному человеку кажется самой бесполезной и достойной осмеяния, на самом деле обнаруживает Его величайшую мудрость.
Павел говорит о том, что если бы Бог мог обладать какой бы то ни было глупостью, то и она была бы мудрее, чем величайшая мудрость человека. И если бы Бог был в состоянии обладать какой бы то ни было слабостью, она была бы сильнее, чем величайшая сила, которой может обладать человек.
Божья сила — это истинная сила, сила, которая действительно нечто означает и нечто совершает. Эта сила не от людей, но она предлагается людям. Это сила спасения от греха, избавления от сатаны, сила, дающая жизнь в самом Божьем присутствии на всю вечность.
комментарии Джона МакАртура на 1 послание Коринфянам, 1 глава