От Матфея | 26 глава

Приготовления к смерти Христа

Когда Иисус окончил все слова эти, то сказал ученикам Своим: «Вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие». Тогда собрались первосвященники и книжники и старейшины народа во двор первосвященника по имени Каиафа и положили в совете взять Иисуса хитростью и убить, но говорили: «Только не в праздник, чтобы не сделалось возмущения в народе». Когда же Иисус был в Вифании, в доме Симона прокажённого, приступила к Нему женщина с алебастровым сосудом мира драгоценного и возливала Ему, возлежащему, на голову. Увидев это, ученики Его вознегодовали и говорили: «К чему такая трата? Ибо можно было бы продать это миро за большую цену и дать нищим». Но Иисус, уразумев это, сказал им: «Что смущаете женщину? Она доброе дело сделала для Меня: ибо нищих всегда имеете с собой, а Меня не всегда имеете; возлив миро это на тело Моё, она приготовила Меня к погребению; истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие это в целом мире, сказано будет в память её и о том, что она сделала». Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошёл к первосвященникам и сказал: «Что вы дадите мне, и я вам предам Его?» Они предложили ему тридцать сребреников; и с того времени он искал удобного случая предать Его (26:1−16)

С 26-й главы начинается последняя и самая основная часть изложения Матфеем своего Евангелия. Всё остальное было прологом, предисловием к великому эпилогу, который сосредотачивается на кресте Иисуса Христа — кульминации всего Евангелия и кульминации истории искупления, единственной вечной надежде для падшего, греховного человечества.

Автор духовных гимнов Джон Боуринг восклицал:

Я торжествую, благодаря кресту Христа,
Возвышающемуся над обломками времени!
Весь свет священного повествования
Собран вокруг холма, на котором стоял крест.

Всё в священном повествовании о Божьем плане искупления сосредоточено вокруг креста, без которого никакое другое откровение или дело Божье не имеет конечной ценности для греховного человека. Только через крест Христа Господь проложил путь спасения для грешников, чтобы они могли соединиться с Ним, со святым Богом. Без креста Иисуса Христа нет спасения, нет Евангелия, нет библейского христианства. И именно потому, что Павел свято верил в эту истину, он мог говорить коринфянам: «Ибо я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1Кор 2:2).

Крест — это суть искупительной истины, на которую указывали приемлемая жертва Авеля; ковчег, который спас Ноя и его семью; овен, предоставленный Аврааму как заместительная жертва вместо Исаака на горе Мориа; избавление Израиля из Египта; скала, из которой после удара потекла вода в пустыне; жертвы левитов; медный змей, поднятый в пустыне на шест для исцеления людей; Вооз, который, будучи кровным родственником, выкупил Руфь; и многие другие ветхозаветные события и люди. В самом глубоком смысле все ветхозаветные истины и вся ветхозаветная история безошибочно указывает на крест Иисуса Христа. Иоанн Креститель, последний пророк старого завета, свидетельствует об Иисусе Христе: «Вот Агнец Божий, Который берёт на Себя грех мира» (Ин 1:29). Христианское Евангелие — это, в первую очередь, весть о смерти и воскресении Иисуса Христа, и это самая главная и величайшая тема как Ветхого, так и Нового Заветов.

Матфей говорит о кресте сжато, но прямо и открыто. Его Евангелие можно также назвать подробным повествованием о кресте. В последних трёх главах Матфей концентрирует внимание на этой главной теме, используя несколько кульминационных элементов. В 26-й главе он подробно описывает подготовку к кресту и аресту Иисуса Христа. В 27-й главе он говорит о судах над Иисусом, о казни и погребении. А в 28-й главе Матфей повествует о победе Господа над смертью через воскресение и о Его последних наставлениях Своим ученикам.

26-я глава начинается после того, как Иисус окончил Свою Елеонскую проповедь. Была среда, очень насыщенный событиями день, когда Иисус учил народ в храме и когда подверг суровой критике религиозных вождей за их лицемерное нечестие. Затем, покинув храм, Иисус со Своими учениками пошёл на Елеонскую гору, где учил их наедине о Своём Втором пришествии (Мф 24:3−25:46).

Затем Господь мгновенно возвращает их обратно к главному событию Своего Первого пришествия. В четвёртый и последний раз (см. Мф 16:21; 17:22−23; 20:18−19) Он говорит им о Своей неизбежной смерти, которая ожидает Его уже через два дня (26:2). Распятие было следующим большим событием, которое являлось частью служения Мессии. Перед тем как прийти в славе и силе, Иисус должен был умереть, смиренно и добровольно подчинившись плану Своего Отца.

В 26:1−16 Матфей описывает четыре эпизода, которые ясно говорят о приближении смерти Иисуса: действие суверенной благодати (ст. 2), действия злобной оппозиции (ст. 3−5), действия преданных поклонников (ст. 6−13) и подготовка к лицемерному предательству (ст. 14−16). Каждое из этих событий было частью Божьего вечного плана искупления, и каждое из них произошло точно в соответствии с Его божественным планом.

ДЕЙСТВИЕ СУВЕРЕННОЙ БЛАГОДАТИ

Вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие (26:2)

В Своём воплощении Иисус добровольно ограничил Себя и не использовал Своё всеведение, Свою славу и некоторые другие качества Своей божественной природы (ср. Флп 2:7−8). В Своём смирении и добровольном самоограничении Иисус учил только той божественной истине, которую открывал Ему Небесный Отец. «Пославший Меня Отец, — говорил Иисус, — Он дал Мне заповедь, что сказать и что говорить» (Ин 12:49; ср. Мф 24:36).

Теперь Иисус знал, что пришло время, назначенное Отцом, когда Он должен был умереть. Он не только снова объявил, что должен будет умереть, но и конкретно указал, что это произойдёт всего лишь через два дня, в начале Пасхи. В это назначенное Богом время Сын Человеческий будет предан на распятие.

Неверующие скептики давно пытаются объяснить смерть Иисуса как поворот судьбы, как неожиданный конец благонамеренной революции, которая была раскрыта и подавлена, или как печальный конец иллюзий сумасшедшего. Другие изображают Иисуса Христа как провидца, чьи мечты обогнали то время, в которое Он жил, или как пророка, который преувеличивал свои притязания и тем самым вызвал гнев религиозной системы. Но такие заявления не согласуются с описаниями в Евангелиях и по сути своей являются богохульными.

Как уже отмечалось, Иисус предсказывал, по крайней мере три раза до этого, что Ему предстоит пострадать и умереть, но затем Он воскреснет. Он даже указывал, что умрёт в Иерусалиме и что воскреснет на третий день. Иисус жил согласно божественному расписанию, и никакие человеческие планы или попытки не могли внести в это расписание даже самое незначительное изменение. «Никто не отнимает [Мою жизнь] у Меня, — заявлял Христос, — но Я Сам отдаю её. Имею власть отдать её и власть имею опять принять её» (Ин 10:18). Когда Пилат на суде сказал Иисусу: «Не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя?», — Иисус ответил ему: «Ты не имел бы надо Мной никакой власти, если бы не было дано тебе свыше» (Ин 19:10−11).

Люди много раз искали убить Иисуса Христа, но не могли сделать этого. Иудейские религиозные вожди начали составлять заговор против Него уже вскоре после начала Его публичного служения (Ин 5:18), но не смогли осуществить свои намерения, пока не настало Божье время для Его смерти.

Первое покушение на жизнь Иисуса было предпринято вскоре после Его рождения, когда Ирод убил всех младенцев мужского пола в Вифлееме и его окрестностях. Бог послал ангела предупредить Иосифа, чтобы он забрал Иисуса и Его мать и отправился в Египет, и находился там, пока не минует опасность. Однажды, когда Христос нёс служение в синагоге в Своём родном городе Назарете, люди пришли в негодование, услышав Его заявление, что в Нём исполнилось пророчество Исаии, и напоминание о нескольких случаях, когда Бог предпочёл благословить язычников, а не евреев. Они отвели Иисуса на край высокой скалы за городом, но они не смогли сбросить Его, потому что Он чудесным образом прошёл через толпу и удалился (Лк 4:16−30).

Когда Иисус исцелил больного в купальне, называемой Вифезда, еврейские вожди «ещё более искали убить Его… за то, что Он не только нарушал субботу, но и Отцом Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» (Ин 5:18). Поэтому для некоторых людей Иисус стал известен как Тот, «Которого ищут убить» (Ин 7:25). Но когда служители храма были посланы схватить Иисуса за то, что Он исцелил больного в субботу, они вернулись с пустыми руками. Когда первосвященники и фарисеи спросили служителей, почему они не привели Иисуса с собой, те ответили: «Никогда человек не говорил так, как Этот Человек» (7:44−46).

Все эти попытки убить Иисуса, а возможно, и другие, незаписанные в Евангелиях, провалились, потому что ещё не наступило время, определённое Богом, когда Его Сын должен был умереть. Только суверенная Божья благодать могла привести Иисуса на крест. Никакая человеческая власть без Божьей воли не могла распять Иисуса, и никакая человеческая сила не могла предотвратить это распятие, потому что на этот раз оно было исполнением Божьего плана. На последней вечере Иисус сказал: «Сын Человеческий идёт по предназначению» (Лк 22:22). А в День Пятидесятницы Пётр заявил, что Иисус был предан «по определённому совету и предведению Божьему» (Деян 2:23).

Иисус Христос должен был умереть на Пасху, когда закалывали жертвенных агнцев, потому что этот праздник указывал на «[Агнца Божьего], Который берёт на Себя грех мира» (Ин 1:29). Все остальные жертвенные агнцы были всего лишь бледными символами того, что вскоре должен был совершить истинный Агнец.

Как Филипп объяснил евнуху-эфиопу, Иисус был Тем Агнцем, о Котором предсказывал Исаия, — Агнцем, Который был веден на заклание, но не открывал уст Своих (Деян 8:32−34). Апостол Павел говорил коринфским верующим, что Иисус — это «Пасха наша, Христос, [Который был] заклан за нас» (1Кор 5:7). Пётр, обращаясь к находившимся в рассеянии и подвергавшимся гонениям святым Церкви первого столетия, говорил, что Иисус был непорочным Агнцем, «[предназначенным] ещё прежде создания мира, но [явившимся] в последние времена для» них (1Пет 1:19−20). Как Иоанн видел в видении на острове Патмос, Иисус был «[Агнцем закланным, чтобы] принять силу и богатство, и премудрость и крепость, и честь и славу, и благословение» (Откр 5:12).

ДЕЙСТВИЯ ЗЛОБНОЙ ОППОЗИЦИИ

Тогда собрались первосвященники и книжники и старейшины наро­да во двор первосвященника по имени Каиафа и положили в совете взять Иисуса хитростью и убить, но говорили: «Только не в праздник, чтобы не сделалось возмущения в народе» (26:3−5)

Когда Иисус беседовал со Своими учениками в тот вечер в среду на Елеонской горе, Синедрион, состоявший преимущественно из первосвященников и старейшин народа, собрался во дворе дворца первосвященника по имени Каиафа. Первосвященники представляли богатую и влиятельную знать из религиозных вождей, а старейшины — богатую и влиятельную знать из прихожан. Книжники присутствовали, когда Иисуса после ареста привели в дом Каиафы (Мф 26:57), но, скорее всего, некоторые из них были там также вместе с первосвященниками и старейшинами и сейчас.

Согласно данным известного еврейского историка Иосифа Флавия, полное имя первосвященника было Иосиф Каиафа. Он был коварным, вероломным, лживым человеком, и в Писании он описывается только как противник Иисуса. Во всех Евангелиях, где говорится о Каиафе, он упоминается как ищущий убить Иисуса. Каиафа, как и Ирод, ненавидел и боялся Иисуса не по религиозным, а по политическим причинам. Он хотел убить Иисуса, потому что боялся, что Иисус может представлять серьёзную угрозу его положению и власти над еврейским народом. Так как Каиафа был движим исключительно жадностью, а также эгоистичным и завистливым честолюбием, у него совершенно отсутствовало чувство справедливости, праведности или приличия. Он совершенно не заботился о своей стране и своём народе, в нём не было уважения к своей религии. Они нужны были ему постольку, поскольку он мог использовать их для личной выгоды. Выгода была его основным жизненным принципом, и это навеки запечатлено в его печально известном высказывании: «Лучше [т.е. выгоднее] нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» (Ин 11:50).

Первосвященство традиционно передавалось по линии левитов, но во время римской оккупации эту должность можно было просто купить или получить как знак политического расположения. Поскольку евреи не потерпели бы первосвященника, не имеющего никакого отношения к левитам, Каиафа женился на дочери первосвященника Анны, своего предшественника. Некоторое время эти двое даже вместе несли это служение (см. Лк 3:2). Каиафа был первосвященником с 15 по 37 год по Р.Х., что само по себе было небывалым сроком. Чтобы удержаться на этой должности так долго, нужно было тесно сотрудничать с Римом, а на протяжении чуть больше ста лет первосвященниками были 28 человек. Преемник же Каиафы продержался на этой должности всего 50 дней.

Каиафа был воплощением порочной религиозной системы, преобладавшей в то время в Израиле. Несмотря на свою порочность, лишь он один мог войти в Святое святых в День Очищения и принести жертву. Он руководил всеми священниками и их функциями в храме, а также получал прибыль от торговли в храме. Именно торговля в храме так разгневала Христа, что Он дважды изгонял оттуда меновщиков монет и торговцев жертвенными животными (Ин 2:14−16; Мф 21:12−13).

Синедрион собрался в доме Каиафы с единственной целью: придумать, как взять Иисуса. Они хотели сделать это хитростью, чтобы не вызвать возмущения народа в городе, среди которого Иисус был популярен; и если бы им удалось взять Его, тогда в удобный момент они убили бы Его. Чаша их терпения переполнилась, и они твёрдо решили положить конец Его публичному изобличению их лицемерия и нечестия. Кроме того, Иисус представлял угрозу их власти и благосостоянию. Очевидно, они задумали арестовать Иисуса как можно быстрее, пока Он опять не ускользнул от них и не заручился поддержкой ещё большего количества людей. Иисуса содержали бы под стражей, пока народ, пришедший в Иерусалим на Пасху, не покинул бы город. Тогда они могли спокойно предать Его смерти, скорее всего — тайно. Поэтому они говорили: «Только не в праздник».

В это время Иерусалим был переполнен паломниками со всего мира, которые пришли на пасхальные праздники, чтобы поклониться Богу. По словам Иосифа Флавия, во время Пасхи в жертву обычно приносили около 256 500 жертвенных агнцев. По традиции, есть одного агнца могли не менее десяти человек, поэтому количество участников праздника могло превышать два миллиона. Наверняка из пришедших на поклонение многие были из Галилеи и других мест, где Иисус нёс служение и приобрёл популярность благодаря Своим проповедям и чудесам. Несомненно, немалое число Его почитателей находилось и среди люда, который всего несколько дней назад постилал одежды и пальмовые ветви на дороге перед Иисусом и приветствовал Его возгласами: «Осанна Сыну Давидову! Благословен Грядущий во имя Господне!» (Мф 21:9)

Поэтому, с точки зрения еврейских вождей, Пасха была самым неподходящим временем, чтобы предпринимать какие-либо действия против Христа, тем более предать Его смерти. Они боялись, что это вызовет возмущение в народе. Но Пасха была временем, которое избрал Бог, и эти злобные противники должны были распять Иисуса не в соответствии со своими планами, а в соответствии с Божьим планом. Много раз, когда они пытались убить Иисуса, им это не удавалось. Теперь же, когда они хотели отложить Его казнь, они не смогли этого сделать. Согласно Божьему плану, Христос должен был умереть не через восемь дней, а через два; не после Пасхи, а во время Пасхи. Когда, по Божьему суверенному изволению, врагам Иисуса удалось предать Его смерти, это произошло именно в то время, когда они менее всего хотели этого.

ДЕЙСТВИЯ ПРЕДАННЫХ ПОКЛОННИКОВ

Когда же Иисус был в Вифании, в доме Симона прокажённого, приступила к Нему женщина с алебастровым сосудом мира драгоценного и возливала Ему, возлежащему, на голову. Увидев это, ученики Его вознегодовали и говорили: «К чему такая трата? Ибо можно было бы продать это миро за большую цену и дать нищим». Но Иисус, уразумев это, сказал им: «Что смущаете женщину? Она доброе дело сделала для Меня: ибо нищих всегда имеете с собой, а Меня не всегда имеете; возлив миро это на тело Моё, она приготовила Меня к погребению; истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие это в целом мире, сказано будет в память её и о том, что она сделала» (26:6−13)

Здесь Матфей вспоминает событие, которое произошло в предыдущую субботу, когда Иисус пришёл в район Вифании и Виффагии, расположенных к востоку от Иерусалима, возле Елеонской горы (см. Мф 21:1; Марк. 11:1). В этой трогательной истории описан третий эпизод в подготовке Иисуса к распятию. В противоположность ненависти и отвержению со стороны Синедриона в ней отражено поклонение, наполненное любовью.

Когда Иисус и ученики были в Вифании, их пригласили на ужин в дом Симона прокажённого. От Иоанна мы узнаём, что Мария, Марфа и Лазарь тоже были на этой трапезе и что Марфа подавала ужин, видимо, в знак уважения к Симону, а также к Господу (Ин 12:1−3).

Так как прокажённые не имели права жить в городах и селениях и общаться со здоровыми людьми, то ясно, что Симон был исцелён. И так как с медицинской точки зрения эта болезнь была неизлечима, то, очевидно, Иисус исцелил Симона. Испытывая чувство глубокой благодарности за исцеление, Симон пригласил Иисуса и остальных в свой дом на ужин.

Во время ужина к Нему приступила женщина, имя которой Матфей не называет, однако из Евангелия от Иоанна мы узнаём, что это была Мария (12:3). Она принесла алебастровый сосуд мира драгоценного и возливала Ему, возлежащему, на голову. Марк пишет, что драгоценное миро стоило «более нежели… триста динариев» и что этот дорогой алебастровый сосуд был разбит (Марк. 14:3−5). Цифра в триста динариев составляла годовой доход обычного рабочего или воина, а то, что сосуд был разбит, сделало поступок Марии ещё более расточительным.

Мария всегда была особенно внимательна к словам Господа (см. Лк 10:39). Похоже, что в этом случае она приняла реальность и поняла значение приближающейся смерти Иисуса лучше, чем Двенадцать. Она, видимо, чувствовала, что её спасение каким-то образом было связано с Его трагической смертью. Она поняла то, что ученики никак не хотели понимать, а именно, что Иисусу надлежит умереть, чтобы воскреснуть вновь. В отличие от них она не была во власти плотского, эгоистичного желания, чтобы Христос как можно быстрее установил Своё земное Царство, чтобы приобрести славу и привилегии, которые были бы следствием этого события.

В знак безмерной любви Мария возливала ароматы Ему, возлежащему у стола, на голову. Иоанн сообщает, что ароматом был фунт чистого нардового мира. Мария также помазала этим миром ноги Иисусу (Ин 12:3). Этот удивительный поступок свидетельствует о любви и почитании. Вместе с ароматами Мария излила свою душу в поклонении Господу. Она настолько находилась во власти благоговения перед Господом, что не могла сдержаться и в этот момент не думала о бережливости.

Мария пожертвовала это драгоценное миро не в поддержку какого-нибудь служения или события, а предложила его лично Господу. Она не ждала видимой, материальной выгоды от своей щедрости, но в акте поклонения и в знак любви без колебаний отдала Господу самое ценное, что у неё было из земных богатств.

Увидев это и не понимая, что побудило Марию к такому поступку, невосприимчивые ученики вознегодовали и ханжески говорили: «К чему такая трата?» Подстрекаемые предателем Иудой (см. Ин 12:4−5), они намекнули, что это миро можно было бы продать за большую цену, а деньги раздать нищим. Даже если бы они и последовали этому прагматичному и, казалось бы, альтруистическому совету, скорее всего, не многие нищие получили бы эти деньги. Так как Иуда был казначеем группы, а также вором, он, несомненно, присвоил бы большую часть денег себе (см. Ин 12:6). И теперь, когда он совершенно разочаровался в Иисусе, он, вероятно, считал, что может украсть столько, сколько сможет, прежде чем уйдёт.

Хотя ученики возмущались поступком Марии не открыто, а только между собой (Марк. 14:4), Иисус, уразумев это, упрекнул их. «Что смущаете женщину? — спросил Он. — Она доброе дело сделала для Меня: ибо нищих всегда имеете с собой, а Меня не всегда имеете».

Накануне в притче об овцах и козлах Господь наглядно показал, что помощь Его народу в насущных нуждах имеет исключительное значение и является признаком подлинного спасения (Мф 25:34−36). Но очень скоро Ему предстояло закончить Своё земное служение и вернуться к Своему Небесному Отцу. Однако прежде чем вернуться, Он должен будет пострадать, умереть и воскреснуть. Поэтому это время было не для филантропии, а для проявления любви к Господу; не для благотворительности, а для поклонения. Как и в другом эпизоде, Мария «избрала благую часть» (Лк 10:42) и совершила прекрасное доброе дело для своего Господа.

Подлинное поклонение — это высшее служение, которое христианин может предложить Христу. Есть время для служения нищим, больным, нагим и находящимся в темнице. Есть время для свидетельства погибающим, чтобы привести их к Спасителю. Есть время для обучения новообращённых, чтобы они возрастали в вере. Есть время для тщательного изучения и преподавания Слова Божьего. Но больше всего от Своего народа Господь требует истинного поклонения, без которого всё остальное, совершаемое во имя Его, будет пустым и лишённым силы.

Христианин, поклоняющийся Господу и подражающий Марии, не спрашивает: «Сколько это будет стоить?» или: «Есть ли у меня время?» Истинный поклонник, подобно Марии, отдаёт всё, что имеет, понимая, что всё это ничтожно мало по сравнению с тем, что он получил от Господа.

Этим особенным и уникальным актом поклонения Господу, когда Мария возлила это миро на тело Иисуса, даже не осознавая, что она сделала, она приготовила Его к погребению. Это возлияние стало символическим действием, предвосхитившим смерть и погребение Иисуса.

То, что сделала Мария, было настолько важно, что Иисус сказал: «Истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие это в целом мире, сказано будет в память её и о том, что она сделала». Записав эту историю в трёх Евангелиях, Святой Дух запечатлел для последующих поколений любовь и щедрое поклонение Марии. Во исполнение пророчества Господа, христиане уже почти две тысячи лет действительно говорят в память об этой женщине и о том, что она сделала. Мария является постоянным примером самоотверженной, жертвенной любви для всех христиан.

ПОДГОТОВКА К ЛИЦЕМЕРНОМУ ПРЕДАТЕЛЬСТВУ

Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошёл к первосвященникам и сказал: «Что вы дадите мне, и я вам предам Его?» Они предложили ему тридцать сребреников; и с того времени он искал удобного случая предать Его (26:14−16)

В отличие от Марии, которая открыто засвидетельствовала о своей любви через поклонение, Иуда Искариот тайно засвидетельствовал о своём лицемерном предательстве.

Он пошёл к первосвященникам, вероятно, когда те всё ещё находились в доме Каиафы, и бессердечно заявил: «Что вы дадите мне, и я вам предам Его?» Религиозные вожди, несомненно, были приятно удивлены, что один из учеников Самого Иисуса может стать средством для достижения их цели, и без колебаний предложили ему тридцать сребреников. По цене раба (см. Исх 21:32) Иуда не только продал своего Учителя, Руководителя и Друга, но и предал Самого Сына Божьего, Который пришёл, чтобы стать его Спасителем.

С того времени, окончательно настроившись на предательство, Иуда искал удобного случая предать Господа. В глазах врагов Иисуса удобным случаем мог быть момент, когда Он был «не при народе» (Лк 22:6). И такой случай представился очень скоро, когда Господь был в Гефсиманском саду. Показав всему миру ярчайший пример утраченной возможности, Иуда навсегда отвернулся от Господа и от своего спасения, а Господь отвернулся от Иуды.

Последняя Пасха

В первый же день опресночный приступили ученики к Иисусу и сказали Ему: «Где велишь нам приготовить Тебе пасху?» Он сказал: «Пойдите в город к такому-­то и скажите ему: „Учитель говорит: ‘Время Моё близко; у тебя совершу пасху с учениками Моими’“». Ученики сделали, как повелел им Иисус, и приготовили пасху.Когда же настал вечер, Он возлёг с двенадцатью учениками; и когда они ели, сказал: «Истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня». Они весьма опечалились, и начали говорить Ему, каждый из них: «Не я ли, Господи?» Он же сказал в ответ: «Опустивший со Мной руку в блюдо, этот предаст Меня; впрочем Сын Человеческий идёт, как написано о Нём, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предаётся, лучше было бы этому человеку не родиться». При этом и Иуда, предающий Его, сказал: «Не я ли, Равви?» Иисус говорит ему: «Ты сказал».

И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: «Примите, ешьте: это есть тело Моё». И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: «Пейте из неё все, ибо это есть кровь Моя нового завета, за многих проливаемая в оставление грехов. Говорю же вам, что отныне не буду пить от плода этого виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего».И, воспев, пошли на гору Елеонскую (26:17−30)

Как отмечалось в предыдущих томах этого толкования, Матфей представляет Иисуса как Царя, суверенного Господа вселенной, Который пришёл на Землю в человеческой плоти. Несмотря на совершённое по отношению к Нему предательство, на унизительные допросы и казнь, Иисус показан исполненным смиренного, но в то же время царственного достоинства. Эти события не только не уменьшили величие и славу Иисуса, но и показали Его суверенную благодать и силу в своём высшем проявлении. В ответ на самый низкий поступок порочного человека святой Бог совершил самый высокий поступок праведного искупления.

В предыдущей главе описаны четыре исходных аспекта, раскрывающие приближение смерти Иисуса. И каждый из них включал планы и действия других людей, кроме Иисуса. Теперь же, описывая последний день общения Иисуса со Своими учениками (т.е. четверг), Матфей представляет четыре аспекта в действиях Самого Иисуса перед Своей жертвенной смертью: это последняя пасхальная вечеря (26:17−25), установление Вечери Господней (ст. 26−30), оказание помощи слабым ученикам (ст. 31−35) и молитва Отцу (ст. 36−39). В этой главе будут рассмотрены первые два из этих аспектов.

ПОСЛЕДНЯЯ ПАСХАЛЬНАЯ ВЕЧЕРЯ

В первый же день опресночный приступили ученики к Иисусу и сказали Ему: «Где велишь нам приготовить Тебе пасху?» Он сказал: «Пойдите в город к такому-­то и скажите ему: „Учитель говорит: ‘Время Моё близко; у тебя совершу пасху с учениками Моими’“». Ученики сделали, как повелел им Иисус, и приготовили пасху.Когда же настал вечер, Он возлёг с двенадцатью учениками; и когда они ели, сказал: «Истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня». Они весьма опечалились, и начали говорить Ему, каждый из них: «Не я ли, Господи?» Он же сказал в ответ: «Опустивший со Мной руку в блюдо, этот предаст Меня; впрочем Сын Человеческий идёт, как написано о Нём, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предаётся, лучше было бы этому человеку не родиться». При этом и Иуда, предающий Его, сказал: «Не я ли, Равви?» Иисус говорит ему: «Ты сказал» (26:17−25)

Подготовка и начало последней пасхальной вечери содержат в себе четыре подпункта приготовлений Иисуса к Своей жертвенной смерти: установление времени (ст. 17−19), трапеза (ст. 20−21а), потрясение учеников (ст. 21б-24) и выявление предателя (ст. 25).

УСТАНОВЛЕНИЕ ВРЕМЕНИ

В первый же день опресночный приступили ученики к Иисусу и сказали Ему: «Где велишь нам приготовить Тебе пасху?» Он сказал: «Пойдите в город к такому-­то и скажите ему: „Учитель говорит: ‘Время Моё близко; у тебя совершу пасху с учениками Моими’“». Ученики сделали, как повелел им Иисус, и приготовили пасху (26:17−19)

Еврейский календарь изобиловал религиозными праздниками, многие из которых включали в себя застолье. Праздник Пятидесятницы, или жатвы первых плодов, напоминал людям о Божьих дарах во время жатвы (см. Исх 23:16). Именно этот праздник евреи праздновали в Иерусалиме, когда на верующих сошёл Святой Дух и Пётр произнёс свою первую проповедь (Деян 2). Праздник кущей, или шалашей, напоминал евреям о том, как Израиль сорок лет блуждал в пустыне, когда люди жили во временных жилищах, и Сам Бог непосредственно посылал им пищу и воду (см. Лев 23:33−43). День Очищения был самым святым днём в году, главным событием которого было жертвоприношение за грехи всего народа, совершаемое первосвященником в Святом святых. Затем кровь жертвенного животного кропили на жертвенник — это символизировало очищение Богом грехов Его народа (Лев 23:27−32). Праздник Пурим праздновали в честь спасения евреев, находившихся в плену в Персии, благодаря вмешательству царицы Есфирь (Есф 9:16−19). Праздник Обновления, или Ханука, напоминал о победе Иуды Маккавея над сирийским деспотом Антиохом Эпифаном и о восстановлении поклонения в храме в 164 году до Р.Х. (см. 1 Макк. 4:36−61).

Но главным праздником года у евреев во многих отношениях был праздник Пасхи, который был очень связан с праздником Опресноков. Вместе эти два праздника представляли собой восемь дней торжеств, которые начинались с Пасхи. Как отражено в Мф 26:17, в понимании евреев эти два праздника были настолько связаны воедино, что праздник опресноков как бы включал в себя пасху. По сути, эти два названия использовались как взаимозаменяемые и означали все восемь дней торжеств. Однако формально Пасху праздновали только в первый день, что соответствовало четырнадцатому дню месяца Нисана, а праздник опресноков начинался с пятнадцатого и продолжался до двадцать первого дня месяца Нисана.

Оба праздника отмечались в память об освобождении Израиля из египетского рабства. Название праздника опресноков было связано с хлебом, который израильтяне должны были взять с собой, когда поспешно покидали Египет. В те дни, как и сегодня, для изготовления обычного хлеба использовалась закваска или дрожжи, чтобы хлеб был пышный и мягкий. Перед тем как выпекать хлеб, брали кусок теста и сохраняли его до следующей выпечки как закваску. Позже, когда эту закваску клали в новый замес, она вызывала брожение, и тесто всходило. Этот процесс повторялся в каждом доме.

В Писании закваска олицетворяет влияние, обычно порочное. Поэтому, как символ того, что они избавляются от порочного влияния сво-их жестоких поработителей-язычников, израильтяне не должны были брать с собой в дорогу остатки квасного хлеба, который они пекли в Египте. С тех пор как напоминание евреи должны были отмечать этот праздник каждый год. Они должны были удалить из своих домов всё квасное и на протяжении семи дней употреблять в пищу только пресный хлеб (Исх 12:14−15).

Как уже отмечалось, празднование Пасхи начиналось за день до праздника Опресноков, хотя традиционно этот день считался первым днём объединённого праздника. Закон Моисея требовал, чтобы жертвенного агнца выбирали на десятый день первого месяца (первоначально он назывался Авив, а позже Нисан), и агнец должен был находиться в доме, до того как на четырнадцатый день его принесут в жертву (Исх 12:2−6). В тот год, когда был распят Иисус (30 или 33 год по Р.Х.), десятый день месяца Нисана приходился на понедельник пасхальной недели. Следовательно, хотя об этом и не упоминается в Евангелиях, ученики, видимо, выбрали агнца в день торжественного въезда Иисуса Христа в Иерусалим и, возможно, держали его в доме Марии, Марфы и Лазаря в Вифании, где они остановились.

Как уже упоминалось в предыдущей главе, обычно в дни Иисуса на Пасху в жертву приносили более 250 000 жертвенных агнцев. И так как обычай требовал, чтобы жертвенного агнца ели не меньше десяти и не больше двадцати человек, число людей, празднующих Пасху, вполне могло превышать два миллиона. Так как агнцев должны были принести в жертву в течение двух часов, за очень короткий период времени на жертвеннике проливалось огромное количество крови. Оттуда кровь стекала в долину Кедрон, находящуюся к востоку от храма, и на протяжении нескольких дней после Пасхи окрашивала воды этого потока в ярко-красный цвет. Поэтому поток Кедрон стал для евреев ещё одним символом, напоминающим о необходимости пролития жертвенной крови во искупление грехов.

Однако кровь всех этих агнцев, вместе взятая, не могла очистить даже один грех, так как было «невозможно, чтобы кровь тельцов и козлов уничтожала грехи» (Евр 10:4). Эти тысячи агнцев были лишь прообразом одной совершенной жертвы, которую Божий Сын вот-вот должен был принести на Голгофе как безгрешный, непорочный Агнец Божий, Который «[принёс] одну жертву за грехи» (Евр 10:12).

Вероятно, рано утром в тот четверг ученики приступили к Иисусу и сказали Ему: «Где велишь нам приготовить Тебе пасху?» Как упоминалось выше, несколькими днями раньше они уже выбрали агнца, но им нужно было сделать множество других приготовлений. Они должны были принести агнца священнику в храме, и священник, как уже объяснялось, должен был принести его в жертву только между тремя и пятью часами после полудня. И если ученики ещё не купили всё необходимое для пасхальной вечери, то им предстояло купить пресный хлеб, вино, горькие травы и приправу.

Каждая часть вечери символизировала определённый этап освобождения из Египта. Точно так как в то далёкое время в Египте ночью убивали агнцев и их кровью мазали косяки дверей, чтобы защитить первенцев от ангела смерти, так и теперь закалывали агнцев и их кровью кропили жертвенник. Агнца готовили и съедали таким же образом, как в Египте — за один вечер. Четыре чаши вина, которые подавали во время трапезы, символизировали четыре Божьих обетования Своему народу, которые Он дал перед тем, как освободить народ из Египта: «Я Господь, и выведу вас из-под ига египтян, и избавлю вас от рабства их, и спасу вас мышцей простёртой и судами великими. И приму вас Себе в народ и буду вам Богом» (Исх 6:6−7).

В чаше, в которую обмакивали пресный хлеб, горькие травы, а иногда и руки (см. Мф 26:23), находился соус, называемый харосет, в состав которого входили тёртые яблоки, финики, гранаты и орехи. Этот густой, коричневатый соус, вероятно, символизировал ил и глину, использовавшиеся при изготовлении кирпичей для египтян. В харосет иногда добавляли палочки корицы, которые символизировали солому, использовавшуюся при изготовлении кирпичей. В этот соус макались горькие травы, которые потом съедались, как напоминание о горечи рабства, смешанной со сладостью освобождения.

Пасхального агнца следовало закалывать «вечером» (Исх 12:6), что на древнееврейском языке буквально означает «между двумя вечерами». Иосиф Флавий утверждает, что это время между девятью и одиннадцатью часами по еврейскому времени, то есть между тремя и пятью часами дня. Священник, заколов ягнёнка во дворе храма и покропив его кровью жертвенник, отдавал ягнёнка владельцам. Заколотое животное забирали домой, запекали и съедали во время особой вечерней трапезы с пресным хлебом, горькими травами, харосетом и вином. Всё, что не съедалось, нужно было сжечь до утра (Исх 12:8−10).

Скорее всего, что к этому времени, а именно к утру четверга, ученики уже купили травы, фрукты, орехи, пресный хлеб и вино. Но у них не было места, где совершить вечерю, а это место должно было находиться в пределах города Иерусалима. По понятным причинам, комнаты для совершения трапезы пользовались большим спросом. Возможно, думая, что Иисус уже позаботился о комнате, ученики спросили Его: «Где велишь нам приготовить Тебе пасху?»

Несомненно, ответ Иисуса привёл двух учеников, Петра и Иоанна (Лк 22:8; ср. Марк. 14:13), в некоторое недоумение. Именно эти два ученика были посланы, чтобы позаботиться о месте.

Во-первых, они должны были пойти в город и найти такого-­то человека, которого они, очевидно, не знали. Из других синоптических Евангелий мы узнаём, что этот человек должен был нести кувшин с водой (Марк. 14:13; Лк 22:10). Это, конечно же, сильно выделяло бы его из толпы, так как для мужчины нести такой предмет домашней утвари было необычным делом.

После того как ученики нашли бы этого человека, они должны были сказать ему: «Учитель говорит: „Время Моё близко; у тебя совершу пасху с учениками Моими“». Человек с кувшином, видимо, был слугой в доме, где они должны были совершить трапезу. Поэтому, когда Пётр и Иоанн последовали за слугой в дом, они повторили слова Иисуса хозяину, который затем показал им «горницу большую, устланную, готовую» (Марк. 14:14−15).

Такая секретность в определении места была необходима, чтобы предотвратить преждевременное предательство Иисуса. Если бы Господь назвал место вечери раньше, Иуда, наверняка, сообщил бы об этом первосвященникам и старейшинам (см. Мф 26:14−16), которые схватили бы Иисуса тайно после наступления темноты и до начала вечери, на которой Иисус планировал дать ученикам жизненно важную заповедь. Даже когда Иисус дал Петру и Иоанну поручение найти место для вечери, Иуда не мог знать его точного местонахождения. Он и девять других учеников узнали о месте, только когда пришли туда.

Согласно Божьему плану, Иисус должен был совершить пасху со Своими учениками. Для Него это была последняя возможность преподать им наставление (см. Ин 13−17) и иметь с ними наедине общение. Но значительно важнее было то, что это было время, когда Иисус должен был превратить пасхальную вечерю прежнего завета, отмеченную пролитием крови агнца, в Господнюю Вечерю нового завета, отмеченную пролитием Его собственной крови (Лк 22:20). Поэтому Иисус исключил любую возможность Его предательства до того, как Он выполнит эту решающую задачу.

Так как Иисус сказал Петру и Иоанну, чтобы они назвали Его Учителем, похоже, что слуга, несущий кувшин, и, безусловно, хозяин дома были людьми, верующими в Господа. Скорее всего, Иисус заранее тайно договорился о комнате с хозяином, который нигде в Евангелиях не упоминается по имени. В любом случае, Господь знал заранее, что комната будет большой и будет находиться на верхнем этаже, полностью приготовленная для трапезы (Марк. 14:15).

Слова Иисуса «время Моё близко», вероятно, были больше адресованы ученикам, чем двум мужчинам, с которыми должны были встретиться Пётр и Иоанн. Слово «время» является переводом греческого слова кайрос, а не хронос. Слово хронос означает общее течение времени, а кайрос указывает на конкретный, часто заранее предопределённый период или момент времени. Конечно, время Иисуса также было временем Отца. Оно было божественным образом назначенным временем, когда Сын принесёт Себя в жертву за грехи мира (ср. 1Ин 2:2). До настоящего момента это судьбоносное время не наступило и не могло наступить (см. Ин 7:6). Но в эту последнюю Пасху оно должно было неизбежно наступить, потому что это время было назначено и предопределено божественным образом. Эта последняя Пасхальная вечеря должна была стать началом завершающего, необратимого отсчёта времени, когда Христу предстояло пойти на крест.

Глагол в фразе Иисуса «совершу пасху» стоит в так называемом настоящем пророческом времени, так как в греческом языке обычное настоящее время может означать время будущее, как будто оно уже наступило. И это вполне приемлемо, потому что наш Господь исполнял божественную миссию согласно божественному расписанию, и ни то, ни другое не могло измениться. Ему было назначено не только Самому лично праздновать последнюю пасху, но праздновать её со Своими учениками.

Не сразу можно заметить всю глубину слов Иисуса. Однако при тщательном изучении сопутствующих событий становится ясно, что эти, казалось бы, обычные слова имели исключительное значение.

Во-первых, наш Господь заявил о Своей посвящённости в соблюдении Пасхи. Он соблюдал Пасху по той же причине, что и принимал водное крещение, то есть чтобы «исполнить всякую правду» (Мф 3:15). Не только как еврей, но и как Божий Сын, Он был обязан подчиняться любой божественной заповеди ветхозаветного закона. «Не думайте, что Я пришёл нарушить закон или пророков, — заявил Он в начале Своего служения, — не нарушить пришёл Я, но исполнить» (Мф 5:17).

Соблюдение этого праздника было особенно важным для Иисуса. В Евангелии от Луки записаны такие слова Господа ученикам: «Очень желал Я есть с вами эту пасху прежде Моего страдания» (Лк 22:15). Иисус не только должен был совершить эту последнюю в Своём земном служении Пасху, но Он должен был совершить её со Своими двенадцатью учениками. Так было назначено Богом.

Нисколько не колеблясь, Пётр и Иоанн сделали, как повелел им Иисус, и приготовили пасху. Пётр и Иоанн должны были взять агнца, вероятно в Вифании, и принести его в храм для жертвоприношения. Им было поручено это важное дело несомненно потому, что они были самыми близкими учениками Иисуса из двенадцати. В любом случае, традиционно только два человека несли агнца в храм. Иначе двор храма, где приносили жертвы, был бы безнадёжно переполнен, учитывая то, что всего за два часа нужно было принести в жертву тысячи животных.

Из этого отрывка Евангелия от Матфея, а также из многих других мест в Евангелиях видно, что Иисус и ученики совершали пасхальную трапезу в четверг вечером. Однако некоторые отрывки, такие, как например, отрывок из Евангелия от Иоанна, который будет приведён ниже, указывают на то, что некоторые евреи праздновали Пасху в пятницу. Казалось бы, возникает противоречие. И некоторые богословы полагают, что это противоречие служит доказательством наличия ошибки в Священном Писании.

Апостол Иоанн отмечает, что после пасхальной вечери Иисус взял Своих учеников, и они ушли за город в Гефсиманский сад, который находился на западном склоне Елеонской горы. Там Иисуса арестовали и отвели сначала к первосвященнику Анне (Ин 18:13), а затем в дом его тестя Каиафы, который также всё ещё носил титул первосвященника (ст. 24). Спустя несколько часов, рано утром в пятницу, Иисуса отвели к Пилату. Но еврейские вожди «не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху» (ст. 28). В отличие от Иисуса и учеников, эти евреи очевидно ещё не ели пасху.

Некоторые толкователи предполагают, что поскольку эти религиозные вожди наверняка праздновали Пасху, когда положено, Иисус, возможно, отпраздновал этот праздник на день раньше. Но Иисус очень тщательно соблюдал закон Моисея, и Он не осквернил бы такой важный праздник, отпраздновав его раньше срока. Даже если бы Он и захотел это сделать, Ему бы это не удалось, потому что нужно было принести в жертву пасхального агнца, а это мог сделать только священник в храме, кропивший кровью агнца жертвенник. Ни один священник не совершил бы этот ритуал на день раньше и даже на час раньше, чем было предписано законом.

Другие богословы выдвигают предположение, что первосвященник и старейшины, которые участвовали в аресте Иисуса Христа, праздновали Пасху с опозданием на один день. Но, несмотря на то что они контролировали храм, даже эти нечестивые люди не посмели бы сделать для себя исключение в этот праздник, который был самым большим торжеством из всех праздников. И не только это, но Иоанн признаёт пятницу законным пасхальным днём, говоря, что когда Пилат, в конце концов, согласился распять Иисуса Христа, «была пятница перед Пасхой» (Ин 19:14). В этом же стихе он утверждает, что был «час шестой», то есть полдень в пятницу.

Приблизительно через три часа, «около девятого часа» Иисус возопил с креста: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Мф 27:46). Вскоре после этого Иисус, «опять возопив громким голосом, испустил дух» (ст. 50). Следовательно, Иоанн конкретно сообщает, что наш Господь умер между тремя и пятью часами во второй половине дня в праздник Пасхи — то есть в то время, когда было предписано приносить в жертву пасхальных агнцев. Как раз в то время, когда в храме приносили в жертву агнцев, «Пасха наша, Христос, [был] заклан» на Голгофе (1Кор 5:7).

К тому же доказательством того, что и Пасха, и распятие были в пятницу, может служить тот факт, что в год, когда распяли Иисуса Христа, десятым днём месяца Нисана был понедельник, а четырнадцатый день (день Пасхи, Исх 12:6) приходился на пятницу. Другим доказательством может служить то, что Иосиф Аримафейский забрал тело Иисуса с креста в «пятницу, то есть [в] день перед субботой» (Марк. 15:42; ср. Ин 19:42). Этот день каждую неделю был днём подготовки к субботе, а не к Пасхе, как в Ин 19:14. Если день не уточнялся (как это было в случае с Пасхой), день приготовлений всегда подразумевал приготовления к субботе, то есть это была пятница.

Почему тогда Иисус праздновал Пасху накануне вечером?

Ответ на этот вопрос можно найти, проанализировав разный подход среди евреев к началу и концу суток. Иосиф Флавий, Мишна и другие древние еврейские источники гласят, что в северной части Палестины сутки считали от восхода солнца до восхода солнца. Эта территория включала Галилею, где вырос Иисус и все ученики, кроме Иуды. Очевидно, большинство фарисеев, если не все, использовали именно эту систему отсчёта времени суток. Но евреи, живущие в южной части, центром которой является Иерусалим, считали сутки от заката солнца до заката солнца. Поскольку все священники, как и большинство саддукеев, непременно жили возле Иерусалима, то они вели отсчёт суток по южной системе.

Эта временная разница, безусловно, вызывала путаницу, но она также имела и практическую пользу. Например, во время Пасхи разрешалось законно отмечать этот праздник два дня подряд. Таким образом, и жертвы в храме разрешалось приносить не два часа, а четыре. Данное решение также предотвращало возможные столкновения между двумя группами на религиозной почве.

Исходя из этого, можно легко объяснить кажущиеся противоречия в Евангелиях. Будучи галилеянами, Иисус и ученики считали, что Пасхальный день начался с восхода солнца в четверг и закончился восходом солнца в пятницу. Еврейские вожди — в основном священники и саддукеи, которые схватили и пытали Иисуса, — считали, что день Пасхи начался на закате солнца в четверг и должен был закончиться на закате солнца в пятницу. Благодаря этой разнице, которая была предопределена в Божьем плане, Иисус Христос совершенно законно мог отпраздновать последнюю Пасху со Своими учениками и в то же время быть распятым также в день Пасхи.

Мы снова можем убедиться, как Бог полновластно и чудесно совершает в точности Свой искупительный план. Иисус Христос не был жертвой ни злых замыслов людей, ни тем более слепых обстоятельств. Все слова, которые произносил Иисус, и все действия, которые Он предпринимал, находились под Божьей защитой и Его водительством. Даже слова и действия других людей, направленные против Иисуса Христа, находились под божественным контролем (см., напр., Ин 11:49−52; 19:11).

ТРАПЕЗА

Когда же настал вечер, Он возлёг с двенадцатью учениками; и когда они ели (26:20−21а)

Уже было после шести часов вечера в четверг. Хотя первоначально Пасху в Египте ели в спешке, стоя, с препоясанными чреслами, в обуви на ногах и с посохом в руке (Исх 12:11), с годами эта церемония несколько изменилась и стала менее торопливой. Поэтому, вместо того чтобы стоять, Иисус возлежал с двенадцатью учениками, когда они ели.

Пасхальная вечеря проходила в строго определённом порядке, и все её составляющие принимались в определённой последовательности. Сначала подавали чашу с вином, разбавленным водой. Вино всегда разбавляли водой перед тем, как пить, но во время Пасхи в вино добавляли в два раза больше воды, чтобы никто не осквернил самое священное событие пьянством. Первую чашу пили перед тем, как вознести молитву благодарения Богу (см. Лк 22:17).

Затем совершалось омовение рук, которое предшествовало основной части трапезы и которое символизировало необходимость в нравственном и духовном очищении и в святости сердца. Так как, вспоминая своё освобождение из физического рабства в Египте, которое совершил Бог, евреи праздновали освобождение от духовного рабства греха, важно было, чтобы участники праздника приходили к столу очищенными.

Знаменательно то, что вскоре после этого между учениками снова разгорелся спор в отношении того, «кто из них должен почитаться большим» (Лк 22:24). Руки они очистили, но их сердца всё ещё оставались гордыми, эгоистичными и честолюбивыми (ср. Марк. 9:34). Возможно, именно в это время Иисус «встал с вечери, снял с Себя верхнюю одежду и, взяв полотенце… начал умывать ноги ученикам» (Ин 13:4−5). Господь конкретно разъяснил ученикам, что Он умыл им ноги в качестве примера. Он сказал: «Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам» (ст. 15). Мытьё ног обычно было обязанностью рабов, и большинство евреев считали это занятие самым унизительным. Пример смиренного, самоотверженного служения, который показал Иисус Христос, был резким упрёком гордости учеников и в то же время величайшим уроком священной любви.

К наглядному упрёку Господь Иисус приложил и словесный, сказав: «Цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются, а вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий — как служащий» (Лк 22:25−26).

Во время третьей части пасхальной трапезы участвующие ели горькие травы, символизировавшие горечь рабства, которую испытали их праотцы в Египте. Как уже упоминалось ранее, эти травы, а также куски пресного хлеба макали в хаpоcет, густую смесь из тёртых фруктов и орехов.

Во время четвёртой части трапезы подавали вторую чашу с вином. Когда глава семьи, в данном случае это был Господь, брал вторую чашу, он объяснял значение Пасхи.

После этого пели из Халлеля, что значит «хвала». От этого термина происходит слово «аллилуйя». Халлель состоял из 112−117 Псалмов, и в этот момент обычно пели первые два Псалма.

После пения подавали запечённого агнца. Глава семьи опять мыл руки, ломал пресный хлеб на куски и раздавал присутствующим, чтобы они ели его вместе с агнцем.

ПОТРЯСЕНИЕ УЧЕНИКОВ

сказал: «Истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня». Они весьма опечалились, и начали говорить Ему, каждый из них: «Не я ли, Господи?» Он же сказал в ответ: «Опустивший со Мной руку в блюдо, этот предаст Меня; впрочем Сын Человеческий идёт, как написано о Нём, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предаётся, лучше было бы этому человеку не родиться» (26:21б-24)

Слово парадидоми (предать) буквально означает «передать». Оно часто использовалось, когда речь шла об узнике, заключаемом в темницу или предаваемом наказанию. Иисус несколько раз до этого говорил о Своей приближающейся смерти, но о предательстве Он заговорил впервые. Ученикам особенно больно было услышать, что предателем будет один из них.

В древности на Ближнем Востоке совместная трапеза была признаком дружбы между участниками этой трапезы. Поэтому есть с человеком перед тем, как предать его, было в высшей степени вероломно. Когда Давид переживал предательство близкого друга, он сокрушался: «Ибо не враг поносит меня — это я перенёс бы; не ненавистник мой величается надо мною — от него я укрылся бы; но ты, который был для меня то же, что я, друг мой и близкий мой, с которым мы разделяли искренние беседы и ходили вместе в дом Божий» (Пс 54:13−15).

Зная, что у Иисуса было много врагов, ученики не удивились тому, что Его могут предать. Но трудно было поверить, что предатель находится среди них. Поэтому понятно, что они весьма опечалились. Иоанн сообщает, что они смотрели друг на друга, «недоумевая, о ком Он говорит» (Ин 13:22). Иуда, вероятно, был последним в списке подозреваемых, так как был казначеем и его честность, по-видимому, не подвергалась никаким сомнениям. Страдая и мучаясь, возможно в слезах, ученики «начали спрашивать друг друга, кто бы из них был, который это сделает» (Лк 22:23). Возможно, что, обсуждая слова Иисуса, они пытались обвинить друг друга, указывая друг на друга пальцами, как можно предположить из слов Луки (ср. ст. 24). Но нужно отдать ученикам должное: каждого в первую очередь заботил вопрос о собственной вине, и они начали говорить Ему, каждый из них: «Не я ли, Господи?»

Поскольку Иисус только что упрекнул их за эгоизм и плотское честолюбие, у них явно проявились признаки подлинного смирения и недоверия себе. Они лицом к лицу столкнулись с греховностью своих сердец. И так как их грех гордости был настолько явно разоблачён, они теперь допускали, что каким-то образом нечаянно сказали или сделали что-то такое, что подвергло их Господа опасности.

Ответ Иисуса никак не уменьшил их беспокойства. По сути, Своим ответом Иисус подтвердил, что предатель находился среди них. Он сказал загадочно: «Опустивший со Мной руку в блюдо, этот предаст Меня». Так как каждый из учеников опускал руку в блюдо, то эти слова никак не помогли им узнать, кто же был предателем. Однако Иисус заверил их, что только один из них виновен, а остальные истинно принадлежат Ему. «Не обо всех вас говорю, — сказал Он. — Я знаю, которых избрал. Но да сбудется Писание: „Ядущий со Мною хлеб поднял на Меня пяту свою“» (Ин 13:18). Иисус привёл цитату из Пс 40:10, имевшую отношение к Ахитофелу, который предал Давида, когда помог Авессалому составить заговор против отца (см. 2Цар 16:15−17:3). Ахитофел был ветхозаветным персонажем, подобным Иуде, самому низкому предателю.

Но Иисус повернул это предательство в божественное русло, заверив учеников, что этот гнусный поступок послужит осуществлению божественного плана. Сын Человеческий идёт, как написано о Нём. Не Иисус попал в западню, а сам Иуда, отвергнув Христа, стал орудием для выполнения Божьего плана. Бог использовал даже эту подлую интригу, чтобы привести в действие праведность Сына Человеческого. О предательстве было написано много веков назад на страницах божественных пророчеств. Иисус Христос был предан «по определённому совету и предведению Божьему» (Деян 2:23). Бог использовал злонамеренное решение Иуды отвергнуть и предать Христа, чтобы Иисус Христос мог выполнить Свою милосердную миссию искупления. Чтобы достичь святой цели, святой Бог использовал нечестивого человека.

Вопреки извращённым доводам некоторых толкователей, то, что Бог использовал этот греховный поступок, чтобы обеспечить людям спасение от греха, ни в коем случае не оправдывает Иуду и не делает его злой поступок добрым. Если Бог в Своей власти использует существующее зло для достижения Своих праведных целей, это не значит, что грех становится менее греховным или грешник — менее виновным. Бог использовал предательство Иуды, чтобы достичь Своей божественной цели, но в процессе этого Он не превратил сына погибели (Ин 17:12) в сына праведности. Иуда был не оступившимся святым, а сознающим своё злодеяние дьяволом (Ин 6:70). Предположение, что Иуда намеренно предал Иисуса Христа, чтобы мир был спасён через Его распятие, не только не соответствует Писанию, но и в высшей степени абсурдно. Иуду не интересовало ни спасение мира, ни установление Царства. Иуда был законченным вором, разочарованным, эгоистичным наёмником, который вскоре продаст своего Учителя и Друга всего за тридцать сребреников.

Господь ясно говорит о том, что участью Иуды будут вечные муки. Несмотря на то что Бог использовал это предательство, чтобы исполнилось пророчество, Иисус сказал: «Горе тому человеку, которым Сын Человеческий предаётся, лучше было бы этому человеку не родиться». Будущее Иуды в аду настолько ужасно, что для него бесконечно лучше было бы, чтобы он не родился. Иуда является самым ярким и трагичным примером человека, который, «получив познание истины, произвольно [грешит… Поэтому для него] не остаётся более жертвы за грехи, но некое страшное ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противников… Сколь тягчайшему, думаете, наказанию повинен будет тот, кто попирает Сына Божьего и не почитает за святыню кровь завета, которой освящён, и Духа благодати оскорбляет?» (Евр 10:26−27,29).

Однако грозное предупреждение Иисуса Христа о суде, похоже, было также и последним милостивым призывом к Иуде обратиться к Иисусу за спасением, пока не поздно. Но Иуда отказался откликнуться на этот призыв.

ВЫЯВЛЕНИЕ ПРЕДАТЕЛЯ

При этом и Иуда, предающий Его, сказал: «Не я ли, Равви?» Иисус говорит ему: «Ты сказал» (26:25)

Если бы Иуда не сказал того же, что говорили остальные, на него бы пало подозрение. Поэтому он подражал удивлённому недоумению остальных и, как попугай, повторял их взволнованные вопросы. Он даже назвал Иисуса Равви, чтобы подчеркнуть свою притворную верность.

Иисус не ответил прямым обвинением, а просто заметил: «Ты сказал», тем самым подтвердив, что Иуда осудил себя своими же устами.

Очевидно, другие ученики не услышали этот краткий разговор, потому что Пётр сделал знак Иоанну, чтобы тот спросил у Иисуса, кто же был предателем, и Иоанн спросил. Поэтому «Иисус отвечал: „Тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам“. И, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту» (Ин 13:24−26). Таким образом, Иоанн узнал ужасную правду об Иуде, хотя в тот момент, очевидно, не сказал об этом Петру.

Как только Иуда взял кусок хлеба, он окончательно решил свою вечную участь, потому что «вошёл в него сатана» (Ин 13:27). Самый главный враг Бога и правитель тьмы сам вошёл в Иуду, чтобы пребывать в нём, и Иуда насквозь стал исчадием ада, как никто другой из людей. Предав Сына Божьего, Иуда стал самым страшным грешником за всю историю человечества.

Чтобы этот воплощённый дьявол не участвовал дальше в пасхальной трапезе со всеми и не мешал общению Иисуса Христа с истинными учениками в эти последние драгоценные минуты, а также чтобы отпустить его для завершения его предательства, Господь сказал ему: «Что делаешь, делай скорее» (ст. 27б). Никто, кроме Иоанна, не знал, почему Иисус сказал это Иуде, но они подумали, что, так «как у Иуды был ящик, то… Иисус говорит ему: „Купи, что нам нужно к празднику“, или чтобы дал что-нибудь нищим» (ст. 28−29). Иисус знал, кто был предателем; Иоанн знал; знал и сам Иуда. Остальные ученики не знали этого.

УСТАНОВЛЕНИЕ БУДУЩЕЙ ЗАПОВЕДИ

И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: «Примите, ешьте: это есть тело Моё». И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: «Пейте из неё все, ибо это есть кровь Моя нового завета, за многих проливаемая в оставление грехов. Говорю же вам, что отныне не буду пить от плода этого виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего» (26:26−29)

После того как Иуда ушёл и Иисус остался наедине с одиннадцатью верными учениками, Он преобразовал Пасху старого завета в Господнюю Вечерю нового завета.

Пасха была самым древним из всех еврейских праздников, древнее, чем завет с Моисеем на горе Синай. Этот праздник был установлен до появления священства, скинии и закона. Он был учреждён Богом, когда Израиль находился в египетском рабстве, и народ праздновал его на протяжении уже почти полутора тысяч лет.

Но Пасха, которую теперь праздновал Иисус со Своими учениками, была последней санкционированной Богом ветхозаветной Пасхой. Ни одна ветхозаветная Пасха, которая праздновалась после, не была разрешена и признана Богом. Несмотря на то что этот праздник играл важную роль в старом завете, он стал пережитком прежней системы, мёртвым по своей сути, потерявшим свою силу заветом. Соблюдение его с тех пор стало не более чем религиозным пережитком, который не имеет одобренной Богом цели и благословенного Богом значения. Праздновать ветхозаветную Пасху — значит отдавать дань тени вместо наступившей уже реальности. Празднование освобождения из Египта — это плохой заменитель по сравнению с празднованием освобождения от греха.

По сути, Христос отменил ветхозаветную Пасху и установил новый праздник, напоминающий о Нём. Этот праздник указывал не на агнца в Египте как символ Божьей искупительной любви и силы, а на Агнца Божьего, Который, пролив Свою кровь, взял на Себя грехи всего мира. Этой трапезой Иисус положил конец старому и установил новое.

Иисус установил новый праздник, и процесс установления этого праздника состоял из трёх основных элементов: повеление (см. ст. 26а, 27), учение (ст. 26б, 28) и продолжительность (ст. 29).

ПОВЕЛЕНИЕ

И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: «Примите, ешьте…» И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: «Пейте из неё все» (26:26а, 27)

Не совсем ясно, какая часть вечери была, когда они ели, но ясно, что трапеза ещё продолжалась, и Господь установил новый праздник во время старого.

Во-первых, Иисус взял хлеб и благословил его, возблагодарив Своего Небесного Отца, как Он всегда делал перед едой (см., напр., Мф 14:19; 15:36). Пресный хлеб пекли большими, плоскими, хрустящими лепёшками. Именно такую лепёшку и преломил Иисус, перед тем как раздать её ученикам, сказав при этом: «Примите, ешьте». То, что Он преломил хлеб, не символизирует тело со сломанными костями, так как Иоанн ясно пишет, что во исполнение пророчества «кость Его да не сокрушится» (Ин 19:36; ср. Пс 33:21). Не ломали также костей и у агнцев во время Пасхи в Египте (Исх 12:46).

Вскоре после этого Иисус, взяв чашу и снова благодарив, подал её им и сказал: «Пейте из неё все». Словом «благодарить» переведён греческий глагол евхаристео. От этого глагола произошло слово «евхаристия», как иногда называют Вечерю Господню.

Как и следовало ожидать, все одиннадцать учеников пили из этой чаши (Марк. 14:23). Следует отметить, что практика Римо-католической церкви не разрешать участвовать в вечере всему собранию прямо противоречит ясному указанию Иисуса Христа, примеру послушания этому указанию со стороны учеников, а также последующему учению Павла (см. 1Кор 10:16,21; 11:28).

Эти два действия Иисуса были характерными для пасхальной вечери, когда ели пресный хлеб и несколько раз на протяжении вечери пили разбавленное вино. Эта чаша была, по-видимому, третьей, и она называлась чашей благословения. Павел называет её так в своём Первом Послании к Коринфянам: «Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение крови Христовой?» (10:16). Далее Павел называет эту чашу «чашей Господней» (ст. 21).

УЧЕНИЕ

это есть тело Моё… это есть кровь Моя нового завета, за многих проливаемая в оставление грехов (26:26б, 28)

Преломление пресного хлеба было частью традиционной пасхальной церемонии. Но Иисус придал этой церемонии совершенно новое значение, сказав: «Это есть тело Моё». Первоначально пресный хлеб символизировал отделение от прежней жизни в Египте, чтобы ничего из её языческой, гнетущей «закваски» не проникло в Землю Обетованную. Он символизировал отделение от мира и греха и начало новой жизни в святости и благочестии.

Своей божественной властью Иисус придал этому символу другое значение. С этого момента хлеб стал символизировать тело Самого Христа, принесённое в жертву ради спасения людей. Лука отмечает, что Иисус также добавил: «[Оно] за вас предаётся; это творите в Моё воспоминание» (22:19), подчёркивая, что Он учреждает памятный день, напоминающий о Его жертвенной смерти, чтобы Его последователи помнили и отмечали этот день.

Называя Своё тело хлебом, Иисус, конечно же, не говорил в буквальном смысле. Такое глупое недопонимание уже стало причиной того, что фарисеи начали насмехаться над Ним и многие мнимые ученики оставили Его (см. Ин 6:48−66). На таком же неправильном понимании основана римско-католическая доктрина о превращении хлеба в плоть. Буквальное понимание этого символа является нелепым, ошибочным истолкованием Писания.

Утверждение Иисуса о том, что нужно есть Его тело, было не более буквальным, чем Его утверждение, что Он — виноградная лоза, а Его последователи — ветви (Ин 15:5), или чем то, что Иоанн Креститель называл Его Агнцем Божьим (Ин 1:29).

Когда ученики пили из чаши, Иисус сказал: «Это есть кровь Моя нового завета». Он ясно сказал, что этот завет является новым, то есть отличным от всех предыдущих заветов, включая завет с Моисеем (ср. Лк 22:20).

Когда Бог заключил завет с Ноем и Авраамом, эти заветы были скреплены кровью (Быт 8:20; 15:9−10). Когда был заключён Синайский завет, «взял Моисей крови и окропил народ, говоря: „Вот кровь завета, который Господь заключил с вами обо всех словах этих“» (Исх 24:8). Когда Бог приносит примирение, цена этого примирения — всегда кровь, потому что «без пролития крови не бывает прощения» (Евр 9:22; ср. 1Пет 1:2). Жертвенное животное нужно было не только убить, но и пролить его кровь. «Душа [т.е. жизнь] всякого тела есть кровь его» (Лев 17:14), поэтому, для того чтобы жизнь была принесена в жертву, нужно пролить кровь.

Следовательно, Иисус должен был не просто умереть, Он должен был пролить Свою драгоценную кровь (1Пет 1:19). Хотя Христос умер не от потери крови, Он пролил Свою кровь до распятия и во время распятия — кровь текла из ран от тернового венца, из рваных ран от бичевания и из ран от гвоздей на руках и ногах. После смерти большое количество крови вытекло из раны от копья, которым пронзили Его бок.

Понятно, что в химическом составе крови Иисуса Христа не было ничего особенного, что имело бы свойство спасать. И хотя пролитие крови было обязательным требованием, оно символизировало Его искупительную смерть, когда Он отдал Свою незапятнанную, чистую и совершенно праведную жизнь за развращённую, отвратительную и полностью греховную жизнь невозрождённых людей. Пролитие драгоценной крови за многих в оставление грехов указывало на то, что была отдана безгрешная жизнь. Эта кровь искупила грехи всего человечества, как язычников, так и евреев, которые приходят к вере в Господа Иисуса Христа. В число многих входят как те, кто уверовал в Бога до голгофской жертвы Христа, так и те, кто уверовал и ещё уверует в Него после Его смерти. Авель, Ной, Авраам, Моисей, Давид и все остальные истинные верующие, которые жили до Христа, были искуплены кровью Христа, как и верующие периода Нового завета. Благодаря именно этой истине Иисус мог заявить неверующим еврейским вождям: «Авраам, отец ваш, рад был увидеть день Мой — и увидел, и возрадовался» (Ин 8:56).

ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ

«Говорю же вам, что отныне не буду пить от плода этого виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего». И, воспев, пошли на гору Елеонскую (26:29−30)

Как отмечалось выше, учреждённый Богом праздник Пасхи как воспоминания об избавлении из Египта закончился в тот вечер, когда Иисус отпраздновал его со Своими учениками. Любое дальнейшее соблюдение этого праздника основывалось исключительно на человеческой традиции, на сохранении внешней формы, которая утратила свой духовный смысл. Но для тех, кто принадлежит Христу, это событие в горнице стало началом нового праздника — воспоминания об искуплении. И празднование этого события Господь принимает и будет принимать до дня Своего возвращения в славе.

Плод виноградный — распространённое среди евреев выражение, означающее вино. Иисус сказал Своим ученикам, что не будет пить вино с ними до того дня, когда будет пить с ними новое вино в Царстве Своего Отца. Он заповедал им, чтобы они вспоминали Его, когда будут есть пресный хлеб, который символизирует Его тело как жертву, и пить из чаши, которая символизирует Его кровь, пролитую в жертву за грех. «Это совершайте, — сказал Христос, — когда только будете пить в Моё воспоминание» (1Кор 11:25). Это памятное событие следует отмечать до того дня в Царстве Его Отца.

и в будущем Царстве, стало для них ещё одной гарантией того, что Он вернётся. И эта гарантия приобретёт для учеников более глубокий смысл после Его смерти, воскресения и вознесения. «Когда Я вернусь, чтобы установить Своё Царство, — пообещал Христос Своим ученикам, — вы все будете там и все будете пить со Мной новое вино». Другими словами, Вечеря Господня — это не только напоминание о Жертве, которую принёс Господь за наши грехи, но также напоминание о Его обещании вернуться и разделить с нами благословения Своего Царства. Из этих слов мы можем заключить, что конец нынешнего века не означает конец соблюдения этого памятного события.

Вечеря завершилась тем, что они воспели гимн, вероятно 117-й Псалом, последний Псалом Халлеля, и пошли на гору Елеонскую, где Иисус обратится в горячей молитве к Своему Отцу и где Он, преданный Иудой, будет схвачен служителями первосвященников и старейшин.

Помощь бессильным ученикам

Тогда говорит им Иисус: «Все вы соблазнитесь обо Мне в эту ночь, ибо написано: „Поражу пастыря, и рассеются овцы стада“. По воскресении же Моём предварю вас в Галилее». Пётр сказал Ему в ответ: «Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь». Иисус сказал ему: «Истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде, нежели пропоёт петух, трижды отречёшься от Меня». Говорит Ему Пётр: «Хотя бы надлежало мне и умереть с Тобой, не отрекусь от Тебя». Подобное говорили и все ученики (26:31−35)

Как бы ни хотелось христианам думать о себе, что они духовно сильны, зрелые верующие знают на личном опыте, а также на основании Писания, что сами по себе они слабы. Им хотелось бы думать, что они никогда не отвергнут Господа, никогда не будут противоречить Его Слову, никогда не устыдятся, что носят Его имя. Однако они знают, что время от времени так поступает каждый верующий. Они оказываются в неправедном окружении, но ничего не делают, чтобы изменить его. У них есть возможность говорить о Христе, но они молчат. Они должны быть отважными, чтобы совершать дело Христа, а вместо этого они проявляют робость.

В молодости я не раз думал о том, как буду вести себя, если Господь пошлёт меня на служение в трудное место, где послушание Ему будет сопряжено с риском для жизни. Я читал много историй о христианах, которые предпочли мученическую смерть, но не отказались от своего Господа, и хотел верить, что останусь в такой же степени верным Ему. Но у меня всегда были сомнения, потому что я знал, как в гораздо более простых ситуациях я терпел поражение и не проявлял достаточной верности.

Мы взираем на Апостолов как на образец для верующих, как на людей величайшей веры, которые стойко переносили трудности и преследования за своего Господа. Но они стали такими только после Дня Пятидесятницы. В последнюю ночь земной жизни Христа, несмотря на все самоуверенные заверения о своей верности и смелости, они продемонстрировали всё что угодно, но только не веру и не героизм. Они обнаружили, как и все, кто читает Писание, что сами по себе они боязливы, трусливы и бессильны.

Когда после последней Вечери Иисус с оставшимися одиннадцатью учениками пришёл на гору Елеонскую, Он знал, что Его скоро предадут и арестуют, о чём Он уже говорил ученикам, как минимум, три раза. Господь также знал, что Его ученики оставят Его и будут спасать свою жизнь бегством, о чём Он только что впервые им сообщил; но им было так же трудно поверить в это второе предсказание, как и в первое. Они всё ещё не могли понять, что Мессия может быть предан на смерть, не говоря уже о том, что это ужасное событие станет кульминацией Божьего плана искупления. Они также надеялись, что ничего, кроме стойкости и верности Христу, они не проявят, что бы с Ним ни случилось.

Самоуверенность, которую они продемонстрировали в этом случае, была основана на ложном ощущении собственной силы и преданности. Они думали, что их любовь и преданность Христу, а также способность бороться с искушениями и страхом, были больше, чем было на самом деле.

Иисус мог ещё многому научить Своих учеников, от многого предостеречь, но Он предпочёл сказать им об их скором, неизбежном дезертирстве. Их неудача по причине завышенной самооценки стала для них основательным и незабываемым уроком — уроком, который, наряду с воскресением Христа и сошествием Святого Духа, полностью изменит ход их жизни.

Случай, описанный в Мф 26:31−35, очень важен в плане подготовки Иисуса к кресту. Готовясь умереть за грехи всего мира, Иисусу нужно было научить учеников постоянно умирать для себя (ср. 1Кор 15:3,31; 2Кор 5:15) и никогда не полагаться на себя (ср. 2Кор 1:9).

Кроме уверенности в воскресении Иисуса Христа и в помощи Святого Духа, живущего в них и дающего им силу, вероятно, самым важным для учеников было ясное осознание своей собственной слабости. Они отчаянно нуждались в нищете духа (см. Мф 5:3), без которой ни один человек не может прийти к Христу и без которого ни одного верующего Христос не сможет эффективно использовать. Первый шаг к духовной силе — это искреннее, смиренное признание собственной духовной слабости (ср. 2Кор 12:9−10).

Это урок, который должно выучить каждое дитя Божье и не только выучить, но и постоянно его повторять. Поскольку в среде верующих нетрудно быть стойким в учении и соблюдать нравственные нормы, то мы склонны думать, что никогда не покинем нашего Господа и не пойдём на компромисс с этими истинами и нормами. Но когда мы находимся в мире среди неверующих и не имеем укрепляющего нас общения с христианами, мы обнаруживаем, насколько безосновательна такая самоуверенность. Павел даже вынужден был напоминать верному Тимофею: «Дал нам Бог духа не боязни, но силы, и любви, и целомудрия» (2Тим 1:7), потому что Тимофей проявлял некоторую склонность к тому, чтобы стыдиться своего Господа (ст. 8).

В жизни верующего человека нет места ни стыду за Господа Иисуса Христа, ни отступничеству и дезертирству. Стыдятся Христа только неверующие (см. Марк. 8:38), верующий же человек никогда не должен стыдиться Своего Господа. Благодаря тому, что Павел сам постоянно полагался на Господа, он мог искренне утверждать, обращаясь к Тимофею: «По этой причине я и страдаю так, но не стыжусь. Ибо я знаю, в Кого уверовал, и уверен, что Он силен сохранить залог мой на оный день» (2Тим 1:12). С такой же уверенностью Апостол обращался и к римской церкви: «Я не стыжусь благовествования Христова, потому что оно есть сила Божья к спасению всякому верующему, во-первых, иудею, потом и еллину» (Рим 1:16).

В ту последнюю ночь, которую ученики провели со своим Господом, они поняли, что без Его помощи невозможно быть верными Ему. На уровне своего собственного понимания и силы ни один верующий не снаряжён для того, чтобы вести духовную войну с плотью, миром и сатаной. Эту важную истину прекрасно выразил в гимне «О, Иисус, я обещал» автор многих духовных гимнов Джон Е. Боуд, живший в XIX веке. В одном из куплетов за утверждением «Я не убоюсь сражения» следует пояснение: «Если Ты будешь со мной», а утверждение «Я не сверну с пути» дополняют слова: «Если Ты будешь вести меня».

Предсказав дезертирство учеников, Господь преподал им ещё один урок — урок о Своём божественном всеведении. Как Иисус и предсказал, все они бежали в страхе, когда в тот вечер Его арестовали (Мф 26:56).

Хотя ученики и являются в этом эпизоде главными действующими лицами, а также поучительным примером для нас, Матфей, как всегда, всё внимание сосредотачивает на Иисусе Христе как Царе. Похоже, автор этого Евангелия стремится показать достоинство и славу Царя царей даже среди отступничества, предательства и высшей степени озлобленности.

Скептики склонны задавать такие вопросы: «Что же это за вождь, если все Его последователи оставили Его как раз тогда, когда Он больше всего в них нуждался? Что это за вождь, который имеет так мало власти над своими подопечными и не может остановить их бегство в разгар битвы? Многие люди героически отстаивали свои позиции и смотрели в лицо большей опасности по менее важным причинам! Как могло случиться, что Иисус Христос, Который делал такие сильные заявления, так плохо разбирался в людях и был таким слабым воспитателем?»

Но Матфей показывает, как, согласно Божьей цели, поражение учеников фактически усилило и подчеркнуло величие подвига Господа. Их бессилие подчеркнуло Его силу, их неверность подчеркнула Его верность, а их позор подчеркнул Его величие.

В горнице Иисус сделал первые два шага в процессе подготовки к Своей жертвенной смерти: отпраздновал ветхозаветную Пасху (ст. 17−25) и учредил Вечерю Господнюю (ст. 26−30). Описав, как Иисус покинул Иерусалим и вместе с оставшимися одиннадцатью учениками (см. Ин 13:26−30) пошёл на Елеонскую гору (ст. 30), Матфей перешёл к описанию третьего шага Иисуса Христа в процессе подготовки: оказания помощи обессилевшим ученикам (ст. 31−35).

Последний раз отпраздновав Пасху, Христос прекратил действие старого завета в еврейском устройстве и, учредив Вечерю Господню, ввёл в действие новый завет в Своей крови. Затем Он преподал серьёзный урок Своим ученикам, которые, несмотря на то, что очень скоро проявят свою слабость, станут главными орудиями в Божьих руках при созидании Его Церкви.

Из Евангелия от Иоанна мы узнаём, что после Вечери Господней Иисус произнёс перед одиннадцатью учениками продолжительную проповедь, традиционно называемую проповедью в горнице. В 14−17 главах своего Евангелия Иоанн записал учение Иисуса о том, что верующие будут с Иисусом на небесах и что они будут служить Ему на земле; учение о сошествии Святого Духа; о значении истинного мира, верности, радости, любви и плодотворности; о противодействии, которое верующие могут испытывать в мире; и учение о Его Втором пришествии. Иисус закончил Свою проповедь, вознеся в присутствии учеников прекрасную и глубокую ходатайственную молитву о них.

Но авторы синоптических Евангелий (Матфей, Марк и Лука) не включили эту проповедь в свои повествования. Они сразу же перешли к описанию событий на Елеонской горе (см. Мф 26:30; Марк. 14:26; Лк 22:39).

Когда Иисус и ученики покинули горницу и отправились к восточным воротам, они, несомненно, должны были пройти через плотную толпу паломников, которые готовились праздновать Пасху на следующий день, согласно традиции, преобладающей в Иудее. По причинам, о которых говорилось в предыдущей главе, саддукеи и жители Иудеи праздновали Пасху на день позже, чем фарисеи и жители Галилеи. Многие из тех, кто готовился праздновать Пасху в пятницу, вероятно, ещё не нашли себе комнат, где можно было бы есть Пасху, поэтому они занимались последними приготовлениями.

Когда Иисус и ученики сошли в долину к востоку от города и пересекли поток Кедрон, этот поток всё ещё был полноводным после поздних зимних дождей и был ярко-красного цвета от крови тысяч агнцев, закланных после полудня. Вся группа направилась по западному склону Елеонской горы по направлению к Гефсиманскому саду, знакомому месту, которое они посещали уже много раз. Слово «Гефсимания» означает «оливковый пресс», и этот сад был одним из многих на Елеонской горе. Так как внутри Иерусалима было мало места для садовых участков, многие его жители разбивали маленькие сады сразу за городом. Возможно, Гефсиманский сад принадлежал одному из многочисленных учеников, который открыл его для Иисуса как место для отдыха и размышлений, поскольку в шумном, многолюдном городе трудно было уединиться.

По пути в сад Иисус остановился и предупредил учеников о том, что скоро они оставят Его. Учение, которое содержалось в проповеди Иисуса Христа в горнице, содержало множество добрых обещаний, но теперь настало время для плохой новости, в которую ученики никак не могли поверить. Здесь мы становимся свидетелями всеведения Иисуса и невежества учеников.

ВСЕВЕДЕНИЕ ИИСУСА

Тогда говорит им Иисус: «Все вы соблазнитесь обо Мне в эту ночь, ибо написано: „Поражу пастыря, и рассеются овцы стада“. По воскресении же Моём предварю вас в Галилее» (26:31−32)

Когда они приближались к Гефсиманскому саду, Иисус сказал ученикам: «Все вы соблазнитесь обо Мне в эту ночь». От термина скандализо (соблазнитесь) произошло слово «скандал». Буквально этот древнегреческий термин означает «ставить ловушку, западню или камень преткновения». В дни Иисуса это слово чаще всего использовалось как метафора, и в этом качестве оно не раз используется в Новом Завете. Иисус предсказал, что ученики вскоре столкнутся со сложной проблемой, в результате чего соблазнятся — проявят неверность Ему.

Иисус знал, что все ученики покинут Его и что Его предсказание о том, что они оставят Его, будет для них потрясением и соблазном. Христос знал, что они сделают это из страха, что их связь с Ним может обнаружиться, и разбегутся уже в эту ночь, что и произошло (ст. 56).

Когда Иисус Христос с божественным мужеством и стойкостью пойдёт на крест, ученики с присущими людям страхом и трусливостью будут спасаться бегством. Даже тогда, когда Он ради них будет один на один с грехом, смертью и сатаной, они ничем не будут рисковать ради Него.

Иисус как будто сидел за контрольным пультом в телевизионной студии, просматривая отснятые ранее кадры на большом количестве экранов и определяя, что выйдет в эфир и в какое время. Каждое событие той ночи, как и каждое событие всей Его жизни, было полностью подчинено Божьей власти. Ни одно действие не было случайным, и ни одно слово не было лишним. Иисус знал не только то, что Он Сам будет делать, но и то, как поведут себя ученики, религиозные и политические вожди, воины и народ. Он предвидел каждое мгновение, как будто всё это уже происходило, и слышал каждое слово, как будто они уже прозвучали.

В описании Матфея Иисус предстаёт перед нами, не теряя ничего из Своего величия и достоинства, даже тогда, когда в глазах мира Он терпел поражение и нёс позор. Его собственный суверенный план исполнялся, и предполагаемая Жертва на самом деле была предопределённым Победителем.

Слова Иисуса «ибо написано» были ссылкой на книгу пророка Захарии 13:7, где предсказывалось, что Он будет покинут, как Он перед этим и упомянул. Затем Иисус процитировал часть этого стиха: «Поражу пастыря, и рассеются овцы стада». Цитируя ветхозаветное пророчество, Он заверил Своих учеников, что их бегство, как и предательство Иуды, было частью Божьего плана.

Без объяснения, данного Иисусом, ученики не смогли бы правильно понять этот текст из книги пророка Захарии. Предсказание Захарии было завуалировано, и его значение нельзя было понять без объяснения Самого Господа. Захария говорил о ложных пророках, идолопоклонниках, которых Господь должен был удалить из среды Своего народа, но некоторые из них отказались от своих порочных обычаев (13:2−6). А в 7-м стихе внимание читателя резко переводится на человека, которого Господь называет «пастырем Своим» и «ближним Своим». «Ближний Мой» можно перевести как «могущественный человек, мой союзник» или «могущественный человек, равный Мне», ясно указывая на то, что эта Личность является также божеством. Именно против этого божественного Пастыря-Союзника Бог повелевает поднять меч: «Порази пастыря, и рассеются овцы!»

В самом широком смысле овцы, которые будут рассеяны, представляли Израиль. Поскольку Израиль как народ отверг и распял Своего Мессию, то Иерусалим и храм были разрушены. С того времени (70-й год по Р.Х.) народ израильский, подвергшись рассеянию, остаётся рассеянным по всему миру уже почти 2 тысячи лет. Даже сегодня лишь незначительная часть евреев живёт в государстве Израиль.

Но овцы, о которых говорил Господь Иисус в тот вечер на горе Елеонской, — это ученики, первая группа, представляющая тех, кто будет рассеян, когда Он, пастырь, будет поражён.

Но Иисус тут же ободряет учеников, заверяя их: «По воскресении же Моём предварю вас в Галилее». Иисус встретил смерть с величайшим мужеством, потому что знал, что Он имеет величайшую силу над смертью. Но ученики всё ещё боялись смерти, и даже темницы или унижения. Иисус знал, что будет воскрешён из мёртвых силой Своего Отца, как Он много раз и предсказывал Двенадцати (см. Мф 16:21; 17:9,23; 20:18−19; ср. Рим 6:4). Божественное всеведение Иисуса было более надёжным, чем вера Авраама, который верил, что Бог может воскресить Исаака из мёртвых (Евр 11:17−19). Имея это ведение, наш Господь знал, что Его Небесный Отец воскресит Своего единородного Сына из мёртвых на третий день.

Упрямые и слабые в вере ученики должны были запомнить и поверить этим предсказаниям Своего Господа. Они должны были помнить тех, кого Иисус Христос Сам воскресил из мёртвых, особенно Лазаря, а также помнить слова Господа при воскресении Лазаря: «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрёт, оживёт» (Ин 11:25). Но страх помрачил их память и ослабил веру.

Проявляя бесконечное терпение, Иисус сказал им вновь, что Он воскреснет и предварит их в Галилее, где они и встретятся. Именно это Он и сделал. В саду у гробницы ангел сказал двум Мариям: «Пойдите скорее, скажите ученикам Его, что Он воскрес из мёртвых и предваряет вас в Галилее; там Его увидите» (Мф 28:7). Когда после этого воскресший Господь явился двум женщинам, Он повторил это обещание и наставление (ст. 10). Спустя некоторое время «одиннадцать… учеников пошли в Галилею, на гору, куда повелел им Иисус, и, увидев Его, поклонились Ему» (ст. 16−17). Богодухновенный рассказ Матфея о трагической слабости учеников ясно подтверждает всеведение Господа Иисуса Христа.

НЕВЕЖЕСТВО УЧЕНИКОВ

Пётр сказал Ему в ответ: «Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь». Иисус сказал ему: «Истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде, нежели пропоёт петух, трижды отречёшься от Меня». Говорит Ему Пётр: «Хотя бы надлежало мне и умереть с Тобой, не отрекусь от Тебя». Подобное говорили и все ученики (26:33−35)

Пётр тоже не обратил внимания на предупреждение Иисуса о Своём воскресении и будущей встрече с ними. Пётр был настолько озабочен тем, чтобы доказать свою верность Господу, что со свойственной ему смелостью выпалил: «Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь». Гордый, самоуверенный Пётр, убеждённый в силе своей любви к Иисусу, дерзко объявил себя самым верным среди верных.

Пётр, как своевольный ребёнок, похоже, слышал только то, что хотел услышать, и верил только тому, чему хотел верить. Во время Последней Вечери, всего за час до этого, Иисус предупреждал учеников о том же. А, обращаясь конкретно к Петру, Он сказал: «Симон! Симон! Вот, сатана просил, чтобы сеять вас, как пшеницу» (Лк 22:31). Несмотря на то, что Иисус обращался непосредственно к Петру, эти слова касались всех учеников, так как в данном стихе употреблено местоимение во множественном числе («вас», гумас). Сатана настолько сильно должен был испытать учеников, что это можно было сравнить с тем, как жнец трясёт пшеницу, когда просеивает её. «Но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя [единственное число], — продолжает Иисус, — и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих» (ст. 32).

Но Пётр не обратил внимания на слова Господа. Вместо того чтобы признать свою нужду и поблагодарить Господа за защиту, Пётр хвастливо заявил: «Господи! С Тобою я готов и в темницу, и на смерть идти» (ст. 33). Это заявление не произвело никакого впечатления на Иисуса, Который сказал: «Говорю тебе, Пётр, не пропоет петух сегодня, как ты трижды отречёшься, что не знаешь Меня» (ст. 34). Обращаясь конкретно к Петру, Иисус произносит эти слова и с состраданием, и с упрёком, подчёркивая, что Пётр не только оставит Его, но и отречётся от Него.

Теперь Господь повторяет это предупреждение: «Истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоёт петух, трижды отречёшься от Меня». Пётр не поверил своему Господу ни несколько часов назад, ни сейчас. Проявляя потрясающую дерзость и гордость, он, очевидно, думал, что, несмотря на всю Свою мудрость, Христос заблуждался насчёт надёжности и мужества Своего выдающегося ученика.

Евреи делили ночь на четыре части: вечер — с шести до девяти часов; полночное время — с девяти до двенадцати; время пения петухов — с двенадцати до трёх; и утро — с трёх до шести. Третья часть получила своё название благодаря петухам, которые начинали кричать в конце этого периода и продолжали кукарекать время от времени до начала нового дня.

К тому времени как Иисус и ученики пришли на гору Елеонскую, было, вероятно, около полуночи. Поэтому Он предсказал, что в течение нескольких часов — до трёх часов утра, когда обычно начинал петь петух, — Пётр трижды отречётся от Него. Как Петру следовало понять, так и произошло. Как только он в третий раз с клятвой отрёкся от Христа, «вдруг запел петух» (ст. 74).

Но сейчас гордость Петра не позволила ему даже допустить такой мысли. В этом случае его гордость проявилась, по крайней мере, в трёх направлениях. Во-первых, Пётр перечил Господу, как он делал и в других случаях. Вскоре после того как Пётр исповедал, что Иисус есть «Христос, Сын Бога живого», он, отозвав Иисуса в сторону, «начал прекословить Ему: „Будь милостив к Себе, Господи! Да не будет этого с Тобой!“» (Мф 16:16,22).

Во-вторых, гордость Петра проявилась в том, что он считал себя лучше всех учеников. Он заявил, что даже если все они откажутся от Иисуса, он никогда так не поступит. В-третьих, Пётр полагался на свои собственные силы, заявив безрассудно: «Я никогда не соблазнюсь», и добавив чуть позже: «Хотя бы надлежало мне и умереть с Тобой, не отрекусь от Тебя». Разделяя с Петром его дерзкую самоуверенность, хотя скорее всего в меньшей степени, подобное говорили и все ученики.

Ученики по-прежнему были невежественными во многих вопросах. Они не знали, насколько слабы они и насколько силен сатана. Они не знали о великой силе страха, который вскоре овладеет ими. Они не желали принимать ветхозаветное пророчество о том, что будет поражён пастырь и овцы рассеются. Другими словами, они сознательно проявляли невежество, так как упрямо полагались на своё разумение, а не на объяснения Господа.

Верующие, подобно ученикам, лишь показывают своё невежество, когда утверждают, что они мудры, отважны и самодостаточны. И зачастую Господь позволяет им, как и ученикам, пройти трудным путём, чтобы они поняли, что на самом деле они глупы, трусливы и слабы.

В смиренной, безгрешной благодати Иисус был готов идти на крест и пролить Свою кровь за гордых, глупых и грешных учеников. Хотя Господь знал, что скоро они устыдятся, покинут Его и отрекутся от Него, Он не стыдился их. Несмотря на их гордость, слабость, дезертирство и отречение, Господь с совершенной любовью вновь привлечёт их к Себе. Проявляя божественную милость, Он простит и восстановит их.

К счастью, наш Господь постоянно восстанавливает учеников, которые падают и проявляют неверность. В своём Первом Послании Иоанн напоминает читателям об этой утешительной истине. «Если исповедуем грехи наши, — пишет Апостол, — то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправедности» (1Ин 1:9). Павел подтверждает эту мысль о чудесной восстанавливающей благодати, когда наставляет духовных верующих, чтобы они поступали как представители Христа и с любовью восстанавливали собратьев-верующих, которые впали в грех (см. Гал 6:1).

После Дня Пятидесятницы одиннадцать учеников, оставивших своего Господа в страхе и стыде, трудно было узнать. Когда первосвященник бросил их в темницу за то, что они проповедовали и исцеляли, и когда ангел чудесным образом освободил их, они снова «вошли утром в храм и учили». И когда их опять схватили и высекли, а синедрион «[запретил] им говорить об имени Иисуса», они «пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие. И всякий день в храме и по домам не переставали учить и благовествовать об Иисусе Христе» (см. Деян 5:12−42).

Живущий теперь в Апостолах Святой Дух являлся, несомненно, источником вновь обретённых ими мужества и преданности. Но даже сила живущего в верующих Святого Духа не является гарантией их верности. Спустя много времени — после того как на Петра сошёл Святой Дух, — Пётр снова обнаружил, насколько духовно ненадёжным и бессильным он был, когда поступал по плоти, а не по Духу. Испугавшись иудействующих, он некоторое время не общался с верующими из язычников, и Павел очень серьёзно упрекал его за подобное лицемерие и наедине, и публично (Гал 2:11−14).

Поэтому, похоже, что ещё один фактор, кроме присутствия в Апостолах Святого Духа, укрепил их верность. В конце Своего служения Господь преподал ученикам урок об их собственном невежестве и глупой самонадеянности, а также о Своём божественном всеведении и милосердии. Они помнили, с какой бесконечной любовью и милостью Он привлёк их обратно к Себе, несмотря на их трусливое и презренное отступничество. Его милость так потрясла учеников, что они решили больше никогда не оставлять Его. Но теперь они твёрдо знали, что сами по себе они так же слабы, как и всегда, и их единственная надежда оставаться верными — это быть совершенно послушными Иисусу и полностью полагаться на Него.

Если бы ученики могли знать слова любимого многими гимна «Как прочно основание», они бы с радостью спели его. Вот два куплета из этого духовного гимна:

Не бойся, с тобой Я, и не унывай,
Тебе помогу Я, надежд не теряй;
Тебя укреплю и тебя подниму, Я — Бог твой,
Всесильной рукой Я тебя поддержу.
Душа, что в Иисусе находит покой,
Навеки не будет оставлена Мной;
Восстанут враги, чтоб её потрясти,
Но Я буду рядом всегда с ней идти.

Сын в скорби

Потом приходит с ними Иисус на место, называемое Гефсимания, и говорит ученикам: «Посидите тут, пока Я пойду, помолюсь там». И, взяв с Собой Петра и обоих сыновей Зеведея, начал скорбеть и тосковать. Тогда говорит им Иисус: «Душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мной». И, отойдя немного, пал на лицо Своё, молился и говорил: «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты». И приходит к ученикам и находит их спящими, и говорит Петру: «Так ли не могли вы один час бодрствовать со Мной? Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна». Ещё, отойдя в другой раз, молился, говоря: «Отче Мой! Если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить её, да будет воля Твоя». И, придя, находит их опять спящими, ибо у них глаза отяжелели. И, оставив их, отошёл опять и помолился в третий раз, сказав то же слово. Тогда приходит к ученикам Своим и говорит им: «Вы всё ещё спите и почиваете? Вот приблизился час, и Сын Человеческий предаётся в руки грешников; встаньте, пойдём: вот, приблизился предающий Меня» (26:36−46)

В своей проповеди под названием «Человек Иисус Христос», произнесённой 12 апреля 1885 года, Чарльз Хаддон Сперджен отмечал: «Не достаточно просто услышать или прочитать [об Иисусе Христе], нужно самостоятельно размышлять о Нём и самому принять Своего Господа… Собранные гроздья винограда — это ещё не вино. Вино получается в давильне, когда под давлением течёт красный сок. Истина станет благословением для вас не тогда, когда вы прочитаете её, а тогда, когда вы будете размышлять о ней… Уединяйтесь с Иисусом, если хотите познать Его». А перед этим Сперджен сказал: «Я никогда не испытывал большего не-довольства собой, чем тогда, когда делал всё наилучшим образом, чтобы прославить Его драгоценное имя. Это всё равно, что держать свечу в свете солнца». И, наконец, Сперджен делает вывод: «Я не могу говорить о Нём так, как хотелось бы. Свет этого Солнца ослепляет меня!» (The Metropolitan Tabernacle, vol. 31 [London: Passmore & Alabaster, n.d.], pp. 209,213).

Даже если размышлять об Иисусе и старательно изучать всё о Нём, становится ясно, что эта тайна слишком велика для понимания человеческим разумом. Мы знаем и верим, что Он — Бог во всей полноте и Человек во всей полноте, но утверждать это или искренно верить в этот парадокс — не значит понимать его. Эта истина слишком глубока даже для христианского разума, просвещённого Святым Духом. Мы просто следуем за Господом на Его скорбном пути к кресту в смирении, страхе и благоговении.

Вероятно, уже была полночь, четверг пасхальной недели 33 года по Р.Х. (или, возможно, 30 года). Три года служения Иисуса были завершены. Он сказал Свою последнюю публичную проповедь и совершил Своё последнее чудо. Он также отпраздновал последнюю Пасху со Своими учениками. Но бесконечно важнее всего было то, что Он пришёл, чтобы стать последним и окончательным Пасхальным Агнцем, единственной совершенной жертвой за грехи мира.

Когда мы больше исследуем последнюю ночь нашего Господа перед смертью, мы начинаем осознавать, насколько можем, святость этого знаменательного момента в Его жизни и служении. Но мы также понимаем, что сколько бы мы ни изучали этот вопрос и какими бы проницательными ни были, мы можем иметь лишь слабое представление о тех божественных и в то же время человеческих мучениях, которые Иисус испытывал там.

В одном из прекрасных духовных гимнов Филиппа Блисса есть такие слова:

Муж скорбей! Какое имя,
Для Сына Божьего, пришедшего,
Погибших грешников вернуть!
Аллилуйя! Какой Спаситель!

Автор этого гимна позаимствовал описание Христа из книги пророка Исаии, который предсказывал, что Мессия будет «муж скорбей и изведавший болезни» (Ис 53:3).

Нигде в Писании мы не читаем о том, чтобы Иисус смеялся, но зато есть многочисленные примеры, когда Он скорбит, печалится и даже плачет. Иисус плакал у гроба Лазаря (Ин 11:35), Он плакал об Иерусалиме во время Своего торжественного въезда в этот город (Лк 19:41). Иисус испытывал скорбь за скорбью и печаль за печалью, как никто другой из людей, когда-либо живших на земле. Но та скорбь, которую Он испытал в Гефсиманском саду в последнюю ночь перед распятием, похоже, стала средоточием всех скорбей, которые Он когда-либо переносил. И на следующий день она должна была достичь своего пика.

Мы не способны вместить всю глубину страданий Иисуса Христа, потому что, будучи воплощённым безгрешным и святым Богом, Он воспринимал весь ужас греха, как никто из нас не может воспринять. Поэтому попытаться понять страдания Иисуса в ту ночь на горе Елеонской — значит попирать святыню. Эта тайна слишком велика для человеческого понимания и даже для ангельского. Мы можем лишь склониться перед Богочеловеком в благоговейном трепете.

Как и все остальные аспекты жизни и служения Иисуса, Его страдания в Гефсиманском саду были составной частью предопределённого, божественного плана искупления, в данном случае частью приготовления Иисуса к кресту, на котором должно было произойти кульминационное событие в деле искупления человечества.

Иисус Христос, как Учитель, использовал даже это борение с врагом в Гефсиманском саду в ночь перед распятием, чтобы преподать ученикам, а также всем верующим будущего ещё один урок благочестия, урок о том, как нужно встречать искушения и суровые испытания. Господь не только Сам готовился к кресту, но Своим примером готовил Своих последователей к тем крестам, которые им предстояло нести ради Его имени (см. Мф 16:24).

В Мф 26:36−46 описаны три аспекта борьбы Иисуса в Гефсиманском саду: Его скорбь, Его мольба и Его сила. Но на фоне упорной борьбы Господа мы видим полное равнодушие и безучастность учеников.

СКОРБЬ

Потом приходит с ними Иисус на место, называемое Гефсимания, и говорит ученикам: «Посидите тут, пока Я пойду, помолюсь там». И, взяв с Собой Петра и обоих сыновей Зеведея, начал скорбеть и тосковать. Тогда говорит им Иисус: «Душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мной» (26:36−38)

После того как одиннадцать учеников, подражая бахвальству Петра, заявили о своей верности Иисусу и даже о готовности умереть вместе с Ним (ст. 35), они пошли с Ним на место на Елеонской горе, называемое Гефсимания. Хотя Христос заранее не объявлял, куда пойдёт, но, так как Он «часто собирался там с учениками Своими», Иуде не составляло труда найти Его в ту ночь (Ин 18:2).

Слово Гефсимания означает «оливковый пресс». Этот сад, видимо, принадлежал одному из верующих, который разрешил Иисусу использовать его как место для отдыха и молитвы. Как отмечает Уильям Баркли, владелец Гефсиманского сада, как и владелец ослика, на котором Иисус въехал в Иерусалим, и владелец горницы, был безымянным другом, который послужил Господу в Его последние часы. «В пустыне ненависти, — отмечает Баркли, — всё же были и оазисы любви» («Толкование Евангелия от Матфея», том 2, ВСБ, 1986, стр. 387).

Этот сад, вероятно, был обнесён изгородью или стеной и имел отдельный вход, возможно даже ворота. Иисус попросил учеников, чтобы они посидели у входа, чтобы Его никто не беспокоил, а Сам пошёл в сад помолиться. Здесь Иисус употребил не обычное слово еухомай, которое часто использовалось в значении просьбы или ходатайства к людям, а более выразительное слово прозеухомай, которое означало «молиться Богу».

Двумя днями раньше Иисус говорил ученикам, что «через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие» (26:2). А буквально несколькими часами раньше Он сказал им: «Все вы соблазнитесь обо Мне в эту ночь» (ст. 31). Ученики знали, что наступил кризисный момент, и, подобно их Господу, им следовало бы отнестись к этому очень серьёзно и горячо молиться. Лука сообщает, что в этот момент Иисус сказал ученикам: «Молитесь, чтобы не впасть в искушение» (Лк 22:40; ср. Мф 6:13). Это предупреждение Иисус повторил ещё раз (Мф 26:41). Но в Писании нет никаких свидетельств, что ученики произнесли хотя бы одно слово молитвы, нет даже намёка на то, что они воззвали к Отцу, чтобы Он укрепил их. В своём самодовольстве и самоуверенности они всё ещё считали себя верными, надёжными и непобедимыми. Как и многие верующие на протяжении истории Церкви, они по глупости приняли свои благие намерения за силу. Безгрешный Сын Божий испытывал отчаянную нужду в общении со Своим Небесным Отцом, а Его грешные, слабые ученики, как и многие христиане сегодня, остались безразличными к своей слабости и уязвимости.

Оставив остальных восемь учеников у входа, Христос взял с Собой Петра и обоих сыновей Зеведея, Иакова и Иоанна. На протяжении многих лет богословы строили догадки, почему Иисус взял с Собой только троих учеников и почему Он выбрал именно этих. Как уже отмечалось, Он, вероятно, оставил большинство учеников у входа как охрану, чтобы Его не побеспокоили во время молитвы. Некоторые толкователи полагают, что Иисус взял Петра, Иакова и Иоанна потому, что они были самыми слабыми и больше всех нуждались в том, чтобы быть рядом с Ним. Но то, что эти трое совершили больше ошибок, чем другие ученики, вовсе не свидетельствует о том, что они были самыми слабыми. Напротив, они были самыми дерзкими и самонадеянными. Они, по сути, были явными лидерами среди Двенадцати и принадлежали к внутреннему кругу учеников, которым Иисус уделял особое внимание на протяжении всего Своего служения.

Думается, именно по этой причине Господь взял с Собой этих трёх учеников, когда шёл помолиться. Господь хотел научить их, как нужно встречать искушения, всецело полагаясь на Бога, а не на себя. Самонадеянные ученики (ст. 35) должны были научиться смирению и нищете духа, которые необходимы прежде, чем Бог сможет эффективно использовать Свой народ (см. Мф 5:3). Иисус хотел, чтобы Пётр, Иаков и Иоанн осознали всю глупость своей самонадеянности и избавились от ложного чувства непобедимости. Он очень хотел, чтобы они, в свою очередь, научили этому своих собратьев, других учеников Христа.

Иисус взял этих учеников с Собой не для общения, сочувствия или помощи. Он горячо любил их, и, несомненно, общение с ними доставляло Ему радость. Но Иисус знал их слишком хорошо, чтобы ожидать от них какой-либо помощи в этот решающий час. Он взял их с Собой для их пользы, а не Своей.

Его целью было научить учеников, что, какими бы важными и полезными ни были общение и поддержка других верующих, бывают времена, когда человек может получить помощь только посредством прямого общения в молитве с Богом. Христос хотел наглядно показать им, что даже Сын Божий, обитая в человеческом теле, нуждался в поддержке Своего Небесного Отца.

Падшее, греховное человечество отказывается признать свои слабости, а непорочный, безгрешный Сын Человеческий хорошо знал Свои человеческие слабости. Когда Он стал плотью и обитал среди людей как Человек, Он имел те же слабости, какие присущи всему человечеству. Он испытал их в моменты голода, жажды, боли и искушений. Теперь же Ему предстояло пережить высшую человеческую слабость — смерть.

Признавая Свои человеческие слабости, а следовательно, и нужду в присутствии и силе Своего Небесного Отца, Иисус сделал то, в чём ученики не видели никакой нужды. Именно потому, что Христос взирал на Своего Небесного Отца, Он выдержал все испытания, взяв на Себя все грехи и приняв смерть — самое суровое из всех испытаний. Каждое мгновение Своей жизни, от первого крика при рождении и до последнего крика на кресте, Христос прожил в полном подчинении Своему Небесному Отцу. И благодаря этому подчинению во время Своего воплощения Он стал Первосвященником, Который вполне может «сострадать нам в немощах наших… Который, подобно нам, искушён во всём, кроме греха» (Евр 4:15).

Все христиане время от времени сталкиваются с искушениями, испытаниями и сердечными переживаниями, которые могут потрясти их. В таких испытаниях даже самые близкие и самые духовные друзья не могут дать нам необходимое утешение и силу. Бог желает, чтобы верующие ободряли и укрепляли друг друга, и это очень важное средство, с помощью которого Он созидает Своих детей (см. Лк 22:32; Деян 18:23; Евр 10:25). Но бывают времена, когда лишь прямое, близкое общение с Господом в усердной молитве может дать силу, в которой мы нуждаемся.

Безжалостные искушения сатаны сопровождали Иисуса от начала и до конца Его служения. После того как Иоанн Креститель крестил Иисуса, Иисус удалился в пустыню Иудейскую и постился там сорок дней и ночей. В конце этого периода сатана трижды искушал Его, и каждый раз Иисус отвечал ему словами из Писания (Мф 4:3−10). Когда Иисус был в борении в Гефсиманском саду в последнюю ночь Своей земной жизни, сатана снова трижды искушал Его, и каждый раз Иисус отвечал настоятельной молитвой к Своему Отцу.

В обоих случаях искушения были тайными, личными и были направлены непосредственно сатаной на Иисуса. И мы ничего не знали бы об этих событиях, если бы не Его личное откровение. Иисус применил два вида оружия: Писание и молитву. И этим оружием Господь снабдил всех Своих детей (см. Еф 6:17−18).

После того как Иисус вошёл в сад с тремя учениками, Он начал скорбеть и тосковать. Это не значит, что Он никогда не испытывал скорбь или тоску из-за греха и смерти и, как следствие, из-за разлуки со Своим Небесным Отцом, которая неизбежно должна была последовать. Иисус всегда знал, что Он пришёл на землю, чтобы пострадать и умереть за грехи мира. Но теперь, по мере того как время Его распятия — время, когда Он должен был стать грехом вместо нас и когда должно было последовать отчуждение от Бога, — приближалось, Его мучения начали возрастать и усиливаться, как никогда прежде. Вся внутренность Христа противилась тому, чтобы Он принял на себя грех, и не потому, что Ему предстояло претерпеть физическую боль, а потому, что Он должен был взять на Себя всю тяжесть и скверну человеческого беззакония. Его мучения в ожидании предстоящего не поддаются никакому описанию или пониманию.

Когда Господь Иисус плакал у гроба Лазаря (Ин 11:35), Он плакал не о Лазаре и не о его скорбящих сёстрах, потому что Он собирался вернуть к жизни Своего дорогого друга и их брата. Он, скорее, плакал из-за власти греха и смерти над человечеством и, возможно, уже тогда скорбел о Своей неминуемой участи Самому стать грехом.

Но теперь Иисуса охватило чувство глубокого и безутешного одиночества, заставившее Его скорбеть и тосковать. Иисус, возможно, испытывал большую тоску не только по причине креста, но и из-за личных разочарований. Сначала было вероломство Иуды, земного Люцифера, предавшего любящего и самоотверженного Сына Божьего, Который милостиво учил Иуду и служил ему на протяжении трёх лет. Затем ещё более прискорбным было дезертирство остальных одиннадцати учеников, для которых Он был Спасителем и Господом. Он был их Учителем, Целителем и Другом, Который ободрял, прощал и поддерживал. Однако вскоре те, кого Он никогда не покинет, покинут Его. От Него отречётся Пётр, тот, в которого Иисус вложил, пожалуй, больше всего времени и энергии. В ответ на это Пётр устыдится Его и будет клясться, что не знает Его. Израиль, избранный Богом народ завета, частью которого Христос был по плоти и к которому Он пришёл как Мессия, Искупитель и Царь, также отвергнет Его.

Кроме этого, Иисус столкнётся с вопиющей несправедливостью. Сам Творец справедливости станет объектом величайшей несправедливости человечества. Его будут поносить, обманывать в жалких судах греховных, злобных, лживых людей — и всё это будет делаться во имя Бога. Тот, Которому ангелы поют славу и в Котором благоволение Бога Отца, будет проклят и осмеян порочными и злобными людьми, многие из которых всего за несколько дней до этого пели Ему хвалу и пытались сделать Его своим царём.

Иисус столкнулся с таким одиночеством, какого никто из людей никогда не испытывал и не сможет испытать. Сын Божий, Который имел общение с Богом Отцом и Святым Духом и со всеми святыми ангелами небес, будет покинут Своим Отцом, когда станет грехом. Он будет настолько отождествлён с беззаконием, что все силы небес отвернутся от Него. Он, безгрешный, святой, чистый и непорочный Сын праведности, будет отвергнут ими так, как отвергают грех.

Будучи смертным Сыном Человеческим, бессмертный Сын Божий должен был умереть, и это тоже повергало Его в скорбь и тоску. В божественную миссию искупления Иисуса Христа входил Его приход на Землю, чтобы «вкусить смерть за всех» (Евр 2:9). Как писал Альфред Эдершайм, «Он обезоружил смерть, похоронив её жало в Своём собственном сердце». Поэтому у смерти не осталось больше стрел (The Life and Times of Jesus the Messiah [Grand Rapids: Eerdmans, 1971], 2:539). Но эта последняя стрела смерти причинила Господу невыразимые мучения.

Хотя о деятельности сатаны в этом эпизоде авторы Евангелий не упоминают, его зловещее присутствие видно хотя бы потому, что он вошёл в Иуду (Ин 13:27), который покинул горницу, чтобы совершить своё предательство. О делах и словах сатаны ничего не сказано, но можно не сомневаться в его участии и намерениях. В первом эпизоде искушения Иисуса в пустыне сатана пытался заставить Его заявить о Своих правах: во-первых, на пищу, затем на охрану, и, наконец, на полную власть над всем миром. Теперь сатана вновь искушает Сына Божьего, чтобы Он заявил о Своих правах. Иисус не заслуживал страданий, не говоря уже о смерти. Он заслуживал не крест, а почитание, славу и поклонение. Почему, вероятно шептал Иисусу на ухо сатана, Вождь справедливости должен подвергаться такой вопиющей несправедливости? Почему Творец жизни должен подвергаться позору смерти? Сатана призывал Иисуса взбунтоваться против Бога. В этом случае Иисус не смог бы стать жертвой за грех и не смог бы нанести поражение сатане и уничтожить смерть и ад.

Во всех этих искушениях — в пустыне, в саду и на протяжении всей земной жизни Иисуса — сатана стремился заставить Его ослушаться Бога и взбунтоваться против Него, как это сделал сам сатана. Он знал, что послушание Иисуса Христа Отцу приведёт к его (сатаны) гибели. Поэтому во всех искушениях Иисуса сатана стремился увести Его от креста, предназначенного Ему Богом. Так случилось, когда Пётр вызывающе высказал своё желание, чтобы Иисус не был распят, на что Господь сказал ему: «Отойди от Меня, сатана!» (Мф 16:23). Хотя желанием Петра было защитить Своего Господина, ничто из сказанного им не могло более противоречить воле и делам Его Господина, и ничто так не содействовало усилиям сатаны, как это заявление.

Отпустив из горницы Иуду, в которого вошёл сатана, Иисус сказал: «Уже немного Мне говорить с вами; ибо идёт князь мира этого, и во Мне не имеет ничего» (Ин 14:30). Иисус говорил о напряжённом поединке с сатаной, с которым Он вскоре столкнётся в Гефсиманском саду, где князь мира предпримет свою последнюю атаку на Иисуса. Как и в пустыне, сатана трижды пойдёт на приступ, искушая Иисуса. И в каждом из этих случаев он будет преследовать одну единственную цель: заставить Иисуса в открытом восстании против Бога избежать креста, остановив, таким образом, дело спасения и отдав всех людей на осуждение и вечные муки в аду.

С момента ареста Иисуса и до Его смерти сатана, казалось, держал руку на пульсе событий, но это явление было временным, к тому же на это было божественное соизволение. Иисус сказал первосвященникам и начальникам храма, когда те пришли, чтобы взять Его: «Теперь ваше время и власть тьмы» (Лк 22:53). Это было время сатаны, и с позволения Отца он обрушил на Сына всю свою злобу. Сатана стремился заставить Христа скомпрометировать Свою святость и отказаться от подчинения Отцу. Таким образом, сатана отвёл бы Иисуса от креста. Бог же, со Своей стороны, стремился доказать праведность Сына и продемонстрировать власть Сына над самыми суровыми искушениями, которые мог придумать сатана. Писание нигде не сообщает, что сатана задумал убить Иисуса; напротив, смерть Иисуса была предопределена Божьим планом (ср. Деян 2:22−23), который сатана пытался расстроить. Но как только стало ясно, что сатане не удастся предотвратить смерть Господа, он стал делать всё возможное, чтобы Иисус остался мёртвым. Но когда и это ему не удалось и Иисус Христос воскрес, он подстроил тайный сговор, чтобы опровергнуть факт Его воскресения (см. Мф 28:11−15).

Поэтому неудивительно, что Иисус сказал Петру, Иакову и Иоанну: «Душа Моя скорбит смертельно». Слово перилупос (скорбит) является родственным по отношению к слову, от которого происходит слово «периферия», и означает «окружённый скорбью». От скорби, как и от других сильных эмоций, таких как испуг и гнев, можно умереть. Скорбь, которую испытывал Иисус, могла убить Его, и наверняка так бы и произошло, если бы Бог не сохранил Его для иной смерти.

Мучениям, которые испытывал Иисус в этом искушении, не было равных. Это было самое сильное единоборство с сатаной, гораздо более мучительное, чем искушение в пустыне. Из-за глубочайшей скорби, которую испытывал Иисус, подкожные капилляры, очевидно, расширились и лопнули. Когда под бременем тяжёлых страданий лопнули капилляры и кровь проникла в поры кожи Иисуса, она смешалась с потом, «и был пот Его, как капли крови, падающие на землю» (Лк 22:44). Несомненно, именно на этот эпизод ссылается автор Послания к Евреям, когда говорит, что Иисус «с сильным воплем и со слезами принёс молитвы и моления Могущему спасти Его от смерти» (Евр 5:7).

Иисус скорбел не потому, что боялся поддаться на искушения сатаны. Как уже упоминалось выше, Он объявил, что сатана в Нём «не имеет ничего», то есть в Иисусе не было никакого греха или зла — той почвы, где искушение пустило бы корни. Скорбь Иисуса не была также связана с опасением, что Он не сможет победить грех или пережить смерть. Он многократно говорил о Своём воскресении и даже о Своём вознесении. Господь не сомневался в последствиях смерти на кресте, после чего Он станет победителем над грехом, смертью и дьяволом. Иисус скорбел смертельно, потому что Ему предстояло стать грехом. Именно эта невыносимо мучительная перспектива заставила Его истекать кровавым потом. Святость совершенно несовместима с грехом. Пророк Аввакум писал об этом: «Чистым очам Твоим не свойственно глядеть на злодеяния, и смотреть на притеснение Ты не можешь» (Авв 1:13).

В момент этой глубокой скорби Иисус знал, что утешить Его мог только Небесный Отец. И каждый раз, когда волна искушений и мук подступала к Нему, Иисус уединялся для общения с Отцом (см. ст. 36,39,42). Лука отмечает, что Иисус «отошёл от них на вержение камня» (Лк 22:41), что составляет от 25 до 50 метров. В каждом из этих трёх эпизодов сила искушения и сила молитвы Иисуса Христа увеличивались по нарастающей. Это отражено в положениях, которые Господь занимал. Сначала Он преклонил колени (Лк 22:41), но по мере того как напряжение росло, Он пал на лицо Своё (Мф 26:39).

Когда Иисус удалялся, чтобы побыть наедине со Своим Отцом, Он попросил троих дорогих Ему друзей пободрствовать с Ним, оставляя их не только для того, чтобы они бодрствовали, но и чтобы они так же, как и Он, молились ввиду предстоящих искушений (см. ст. 41).

МОЛЬБА

И, отойдя немного, пал на лицо Своё, молился и говорил: «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты». И приходит к ученикам и находит их спящими, и говорит Петру: «Так ли не могли вы один час бодрствовать со Мной? Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна». Ещё, отойдя в другой раз, молился, говоря: «Отче Мой! Если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить её, да будет воля Твоя». И, придя, находит их опять спящими, ибо у них глаза отяжелели. И, оставив их, отошёл опять и помолился в третий раз, сказав то же слово. Тогда приходит к ученикам Своим и говорит им: «Вы всё ещё спите и почиваете?» (26:39−45а)

В этих стихах говорится о мольбе Иисуса, обращённой к Его Небесному Отцу, а также о трёх погрузившихся в сон учениках. С одной стороны, мы видим огромное, самоотверженное желание Иисуса исполнить волю Своего Отца, даже если ради спасения грешников Самому нужно было стать грехом, и с помощью молитвы справиться с искушением. С другой — равнодушие, эгоизм и неспособность учеников бодрствовать и противостоять конфликту и опасности посредством ходатайственной молитвы за своего Господа. В то время как Иисус, понимая силу врага, удалился для молитвы, ученики заснули.

Иисус, отойдя немного от трёх учеников, снова пал на лицо Своё и молился Своему Отцу. В Своих обращениях к Богу Иисус всегда называл Его Отцом, кроме того случая, когда Он, цитируя Пс 21:2, возопил с креста: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Мф 27:46). Таким образом Иисус подчёркивал Свою близость к Богу, что было чуждо иудаизму того времени и считалось анафемой для религиозных вождей. Они считали Бога своим Отцом в том смысле, что Он был основателем народа Израиля, но не воспринимали Его как родного Отца для отдельного человека. То, что Иисус, обращаясь к Богу, называл Его Отцом, они считали богохульством. И поэтому «ещё более искали убить Его иудеи за то, что Он не только нарушал субботу, но и Отцом Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» (Ин 5:18).

Хотя Иисус постоянно называл Бога Своим Отцом, только в этом случае Он сказал: «Отче Мой» (ср. ст. 42), подчёркивая Свою близость к Богу. Чем больше сатана пытался отвлечь Иисуса от исполнения воли Отца и от достижения Его цели, тем больше Иисус стремился быть в присутствии Своего Отца. Марк дополняет, что Иисус обращался к Богу: «Авва, Отче!» (Марк. 14:36), где слово «Авва» на арамейском означает ласковое обращение, которое приблизительно можно перевести как «папа». Для евреев такое обращение было немыслимо дерзким и богохульным.

Иисус умолял Отца: «Если возможно, да минует Меня чаша сия». Говоря «если возможно», Иисус не спрашивал о том, была ли реальная возможность избежать креста. Он знал, что мог уйти от смерти в любой момент. «Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять её, — объяснял Он неверующим фарисеям. — Никто не отнимает её у Меня, но Я Сам отдаю её. Имею власть отдать её и власть имею опять принять её» (Ин 10:17−18). Отец послал Сына на крест, но Он не заставлял Его это делать. Здесь Иисус спрашивал, возможно ли избежать креста, не нарушив Божьего искупительного плана и Его цели. Мучение от осознания того, что Сыну Божьему нужно стать грехом, становилось невыносимым для Него, и Он рассуждал вслух в присутствии Отца, желая знать, есть ли другой способ избавить людей от греха.

Божий гнев и суд в Ветхом Завете часто сравниваются с чашей, которую нужно было выпить (см. напр. Пс 74:9; Ис 51:17; Иер 49:12). Чаша сия символизировала страдания, которые Иисусу предстояло претерпеть на кресте. Это была чаша Божьей ярости, изливаемая за все грехи человечества, которую Сын, как жертвенный Агнец Божий, должен был испить до дна.

И как всегда определяющей для Иисуса была Божья воля. «Ибо Я говорил не от Себя, — заявил Он, — но пославший Меня Отец, Он дал Мне заповедь, что сказать и что говорить» (Ин 12:49; ср. 14:31; 17:8). Поэтому Он сказал смиренно: «Впрочем не как Я хочу, но как Ты». Этот конфликт между «Я хочу» и «Ты хочешь» обнаруживает реальность удивительного факта, а именно, что Иисус Христос был поистине искушаем. Хотя Он был безгрешным и не мог грешить, Он явно переживал внутренний конфликт, вызванный искушением (см. Евр 4:15).

Но когда Господь вернулся к трём ученикам, Он нашёл их спящими. Этот факт, хотя и не был неожиданным, должно быть, значительно усугубил Его скорбь и страдания. Никто не может разочаровать и ранить нас сильнее, чем те, кого мы любим. Иисус не удивился, потому что, будучи всеведущим, Он прекрасно осознавал их слабость. Он даже предсказал, что эта слабость проявится в эту ночь до такой степени, что они покинут Его (см. ст. 31). Но это знание никак не облегчило ту боль, которую причинили Ему ученики, не проявив чуткости и заботы к Нему, чтобы бодрствовать и молиться с Ним в последние часы Его жизни.

Как эти же трое учеников спали тогда, когда Иисус преобразился перед ними (Лк 9:28,32), так они спали и теперь, в минуту величайшего духовного конфликта в истории мира. Они не обращали внимания на страдания и нужду их Господа. Несмотря на то что Иисус предупредил учеников, что они оставят Его и что Пётр отречётся от Него, они не чувствовали необходимости бодрствовать, не говоря уже о том, чтобы просить у Бога силы и защиты. (Как мы должны благодарить Господа за дарованного нам Святого Духа, Который постоянно молится о нас! См. Рим 8:26−27).

Было уже, вероятно, за полночь, и естественно, что в такое время очень хочется спать. У Иисуса и учеников был длинный, насыщенный событиями день, они только что плотно поужинали, а потом ещё прошли около двух километров от горницы до Елеонской горы. Несмотря на то что ученики не совсем ясно понимали предсказание Иисуса о том, что Ему предстоит пройти через суровые испытания, а также что они покинут Его, этого понимания было достаточно, чтобы в такое тревожное время бодрствовать вместе с Ним.

Справедливости ради следует отметить, что сон часто является средством ухода от действительности, и ученики, может быть, спали не потому, что были безразличны, а потому, что чувствовали себя разочарованными, смущёнными и подавленными. Они не могли посмотреть правде в лицо, что дорогой им Друг и Господь, обещанный Мессия Израиля, не только пострадает от рук грешных людей, не только будет объектом их насмешек, но и будет убит ими. Как врач, Лука, видя эмоциональное состояние учеников, поставил точный диагноз, сказав, что Иисус «нашёл их спящими от печали» (22:45).

Но даже это не может служить оправданием заснувшим ученикам. Они не доверяли предсказаниям Иисуса о Его смерти, потому что не хотели этому верить. Если бы они восприняли слова Иисуса серьёзно, они не нашли бы себе места и не смогли бы уснуть.

Потрясающие события и противоречия последних дней, — такие как установление Вечери Господней, неоднократные предсказания Иисуса о Его страданиях и смерти, предсказание о бегстве учеников во время тяжёлых испытаний и явные муки, которые испытывал теперь Господь, — всё это должно было мобилизовать силы учеников, чтобы они могли бодрствовать. Но этого не было. Если бы они в молитве искали помощи у Отца, как учил их Иисус и как Он Сам поступал, они бы не только бодрствовали, но и обрели бы духовную силу и мужество, в которых так отчаянно нуждались.

С этого началось предсказанное дезертирство учеников: они оставили Иисуса Христа в одиночестве в то время, когда Он так нуждался в их поддержке. Как, должно быть, страдало сердце Иисуса, когда Он говорил Петру, обращаясь также к Иакову и Иоанну: «Так ли не могли вы один час бодрствовать со Мной?»

В свете всех обстоятельств упрёк Иисуса был очень мягким. Господь хотел не пристыдить учеников, а укрепить их, дав понять им, что они нуждаются в божественной помощи. Он сказал: «Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение».

Греческие глаголы, переведённые как «бодрствуйте и молитесь», стоят в повелительном наклонении и призывают к постоянному действию. Быть духовно бдительными нужно не время от времени, а постоянно. Иисус предупреждал Своих учеников, чтобы они были проницательными и умели определять, когда находятся на передовой духовной войны, чтобы с Божьей помощью быть готовыми противостоять врагу. Он предостерегал их об опасной самоуверенности, которая ведёт к духовному сну.

Единственный способ не поддаться на искушение — это помнить о лукавстве сатаны и обращаться в молитве к Небесному Отцу не только в тот момент, когда мы уже искушаемы, но и когда мы только чувствуем приближение искушения. Пётр, возможно, первым усвоил урок той ночи в Гефсиманском саду. И после того, как он многие годы уже нёс служение Апостола, Пётр наставлял христиан: «Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш, диавол, ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1Пет 5:8). Однако он также заверил их, сказав: «Знает Господь, как избавлять благочестивых от искушения» (2Пет 2:9).

Своими силами мы не можем одолеть сатану или плоть, а если мы думаем иначе, то это может привести нас к серьёзной духовной трагедии. Когда на войне разведчик видит противника, он не ввязывается в битву сам. Он просто докладывает о том, что видел, и передаёт это дело в руки командира. Таким же образом и верующий человек не должен ввязываться в поединок с дьяволом, вместо этого он должен немедленно бежать от него в присутствие своего Небесного Отца. Как учил наш Господь, мы должны молиться Богу, чтобы Он «не [ввёл] нас в искушение, но [избавил] нас от лукавого» (Мф 6:13).

Иисус признаёт здесь, что поступать правильно часто бывает трудно, потому что хотя дух и бодр, плоть всё же немощна. Возрождённые люди, которые поистине любят Бога, стремятся к праведности. Они могут вместе с Павлом утверждать, что искренне хотят делать добро. Но они также вместе с Павлом признаются, что часто в своей неискупленной плоти не делают того, к чему стремится их возрождённый дух. С другой стороны, иногда они делают то, чего по внутреннему возрождённому человеку не хотят делать (Рим 7:15−20). Подобно Павлу, они обнаруживают, что в них живёт «закон, что, когда [хотят] делать доброе, принадлежит [им] злое», что в их человеческой плоти живёт закон греха, который ведёт войну против закона праведности в их обновлённых, искупленных умах (ст. 21−23).

В свете этого мучительного и продолжающегося противостояния Павел сокрушается: «Бедный я человек! Кто избавит меня от этого тела смерти?» И сам с радостью отвечает на свой вопрос: «Благодарю Бога моего через Иисуса Христа, Господа нашего. Итак, тот же самый я умом моим служу закону Божьему, а плотью — закону греха» (ст. 24−25). Единственный источник победы — это сила Иисуса Христа.

То, что Иисус, придя, нашёл их опять спящими, говорит о том, что ученики заснули даже после того, как Он разбудил их и предостерёг. У них глаза отяжелели, и поскольку они не искали помощи у Отца, у них не нашлось сил бодрствовать, не говоря уже о том, чтобы ходатайствовать за Господа или утешать Его.

Когда Иисус во второй раз нашёл учеников спящими, Он, оставив их, отошёл опять и помолился в третий раз. Хотя в Евангелиях не говорится об этом конкретно, возможно, что Иисус, как уже упоминалось, молился три раза в ответ на три волны сатанинских нападок, точно так как в пустыне. Сатане понадобилось сделать три попытки, чтобы исчерпать свой злобный замысел против Сына Божьего. Каждый раз душевные муки Иисуса становились всё сильнее и сильнее, но каждый раз Он отвечал решительно, с полной готовностью исполнить волю Отца. После третьей попытки Господь сказал Своему Небесному Отцу те же слова, а именно: «Да будет воля Твоя» (ст. 42).

В этих молитвах, как и во всех остальных, Иисус подаёт Своим последователям совершенный пример. Мы не только учимся противостоять искушениям с помощью молитвы, но и узнаём, что молитва — это не средство подчинения Божьей воли нашей воле, а, напротив, подчинение нашей воли Его воле. И если Иисус Христос подчинил Свою совершенную волю воле Отца, то тем более мы должны подчинять свою несовершенную волю Его воле. Истинная молитва — это согласие с тем, чего Бог хочет от нас и для нас, независимо от того, какую цену нам надо будет заплатить, — даже если ценой нашей покорности Богу будет смерть. Природа и характер нашей молитвы перед лицом искушений должны быть такими, чтобы мы взывали к Господу и просили у Него силы не поддаться порыву воспротивиться Божьей воле, что по своей сути есть грех.

Мы можем быть уверены, что чем искреннее мы ищем Божьей воли, тем ожесточённее сатана будет пытаться отвлечь нас от неё, точно так как он действовал в отношении Иисуса Христа. И отвечать мы должны точно так же, как отвечал наш Господь. Мы должны молиться и всем сердцем стремиться быть как можно ближе к Богу.

После третьей молитвы Иисус вышел из этой борьбы победителем, а сатана потерпел поражение. Враг души Иисуса был побеждён, а Иисус остался неопороченным, в совершенной гармонии с волей Своего Отца. Он спокойно, в полной покорности был готов пострадать и умереть. И, умирая, Он взял на Себя все грехи мира. И если Сам Сын Божий нуждался в том, чтобы взывать к Своему Небесному Отцу в час искушения и горя, то тем более так поступать должны мы. Иисус хотел, чтобы одиннадцать учеников, а также те, кто будет жить после них, усвоили этот урок.

Помолившись в третий раз, Иисус приходит к ученикам Своим и говорит им: «Вы всё ещё спите и почиваете?» Даже после двух замечаний и искренних увещаний Господа, эти трое мужей всё ещё спали. Они никак не могли разомкнуть своих глаз (ср. ст. 43), потому что находились под властью плотского, а не духовного. Они настолько подчинились своей плоти и её нуждам, что проявили полное равнодушие к нуждам Христа. Да и своих собственных глубочайших нужд они не осознавали, ведь вскоре, как и предупреждал незадолго до этого Иисус, ими овладеет страх за свою жизнь и стыд за Христа. Однако, вместо того чтобы следовать примеру Своего Господа и усердно молиться, они сладко спали.

Иисус учил учеников, что духовную победу одерживают те, кто бодрствует в молитве и кто полностью полагается на своего Небесного Отца. С другой стороны, этот урок показывал, что самонадеянность и неподготовленность — прямой путь к духовному поражению, в чём ученики очень скоро убедились.

СИЛА

Вот приблизился час, и Сын Человеческий предаётся в руки грешников; встаньте, пойдём: вот, приблизился предающий Меня (26:45б-46)

Слово «вот» используется для привлечения внимания к чему-то. Когда Иисус вернулся к трём ученикам, люди, пришедшие схватить Его, уже были в поле зрения. По сути, они пришли, «когда ещё говорил Он» (ст. 47). Они ещё только приближались, а Иисус уже смог различить римских воинов из крепости Антония, а также первосвященников и старейшин. Отчётливее всех Он увидел Иуду, который вёл эту пёструю толпу.

С великой печалью Иисус сказал: «Приблизился час». Он был опечален не тем, что не хотел идти на крест, а тем, что Ему предстояло стать грехом. И Его печаль была ещё горше оттого, что Его возлюбленные ученики не будут с Ним, когда Он отдаст всего Себя за них. Обладая силой, которая была ещё более величественной на фоне слабости учеников, Сын Человеческий, снисходительно подчинившись, предал Себя в руки грешников.

Иисусу больше ничего не нужно было делать, а ученики больше ничего не хотели делать. Поэтому Иисус сказал: «Встаньте, пойдём: вот, приблизился предающий Меня». Искушения, вместо того чтобы ослабить и испугать Иисуса, сделали Его более сильным и решительным; и вместо того чтобы подождать, когда враги приблизятся к Нему, Он Сам вышел им навстречу.

С непобедимым мужеством Иисус продемонстрировал полную преданность Своему Небесному Отцу, Который, как Иисус знал, на третий день воскресит Его из мёртвых. Когда Иисус направился к толпе, пришедшей арестовать Его, Он, по сути, решительно направился к кресту. Христос «вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление» (Евр 12:2).

Так как Иисус устоял против всех хитростей и искушений сатаны, враг убежал от Него в ту ночь. И точно так же он убежит от каждого верующего, который противостанет ему силой Божьей (Иак 4:7). «Поступайте по духу, — говорит Павел, — и вы не будете исполнять вожделений плоти» (Гал 5:16).

В Мф 26:36−46 описан путь к духовной трагедии и последовательность в её приближении. Всё это можно обобщить в следующих словах: самоуверенность, сон, искушение, грех и беда.

Самоуверенность всегда открывает дверь искушению. Первый шаг к падению верующего — это ложная уверенность в том, что он сам по себе способен быть верным Господу. Как ученики на Елеонской горе, он уверен, что никогда не покинет Христа и не пойдёт на компромисс с Его Словом

За самоуверенностью следует духовный сон, который проявляется в равнодушии к пороку и в недостаточном моральном и духовном бодрствовании. Духовно сонный верующий не заботится о том, что читает или что слушает, даже если это что-то явно нехристианское или недостойное.

Третий шаг — это искушение, которое сатана всегда готов поставить на пути Божьего народа. Как и в случае с Иисусом, искушение взывает к личным правам человека и призывает его восстать против Бога.

Четвёртый шаг — это грех, потому что верующий, который духовно самоуверен, который равнодушен к греху и не обращается к Господу за помощью, неизбежно впадёт в грех. Ни один человек, даже христианин, не способен противиться сатане и избежать греха.

Пятый шаг и последнее звено в этой цепи — беда. Подобно тому как искушение, которому человек не противостоит Божьей силой, ведёт к греху, так и неисповеданный и неочищенный грех ведёт к духовной трагедии.

Именно этим путём прошли ученики в ту последнюю ночь земной жизни Иисуса Христа. И именно таким путём следуют верующие, которые не полагаются полностью на Господа.

Но в этом отрывке описан также и путь духовной победы, который на собственном примере показал нам Иисус Христос. Путь победы, а не поражения — это уверенность в Боге, а не в самом себе; это нравственное и духовное бодрствование, а не равнодушие; это борьба с искушениями не своими силами, а силой Божьей; и это полное послушание, а не греховный бунт.

Поцелуй предателя

И, когда ещё говорил Он, вот Иуда, один из Двенадцати, пришёл, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и старейшин народных. Предающий же Его дал им знак, сказав: «Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его». И, тотчас подойдя к Иисусу, сказал: «Радуйся, Равви!» И поцеловал Его. Иисус же сказал ему: «Друг, для чего ты пришёл?» Тогда подошли и возложили руки на Иисуса, и взяли Его. И вот один из бывших с Иисусом, простёрши руку, извлёк меч свой и, ударив раба первосвященника, отсёк ему ухо. Тогда говорит ему Иисус: «Возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут; или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов ангелов? Как же сбудутся Писания, что так должно быть?» В тот час сказал Иисус народу: «Как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями взять Меня; каждый день с вами сидел Я, уча в храме, и вы не брали Меня. Это же всё было, да сбудутся писания пророков». Тогда все ученики, оставив Его, бежали (26:47−56)

Кроме Иисуса, в этом эпизоде участвуют одиннадцать учеников, предатель Иуда и разношёрстная толпа людей, пришедших схватить Его. Толпа ополчилась против Иисуса, Иуда предал Его целованием, Пётр самонадеянно попытался защитить Иисуса мечом, а остальные ученики в страхе и ужасе отступились от Него. Но и в этой череде трагических событий, направленных, казалось бы, на то, чтобы обесчестить и сразить Иисуса, продолжало проявляться бесстрашное величие и торжество Спасителя, в Ком непогрешимо исполнялось Божье пророческое Слово.

НАСТУПЛЕНИЕ ТОЛПЫ

И, когда ещё говорил Он, вот Иуда, один из Двенадцати, пришёл, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и старейшин народных (26:47)

И когда ещё Иисус говорил одиннадцати ученикам в саду, увещая их быть духовно бдительными и объявляя им, что Он скоро будет предан (ст. 45−46), вот пришёл Иуда, один из Двенадцати.

Кажется странным и неуместным то, что Иуда по-прежнему назван одним из Двенадцати в тот момент, когда он совершал акт предательства. Можно подумать, что Матфею было бы противно называть его так. К тому времени, когда было написано это Евангелие, имя Иуды давно уже стало среди христиан притчей во языцех, синонимом предательства и подлости. Можно задаваться вопросом, почему же Матфей не назвал его ложным учеником или одним из тех, кто причислял себя к Двенадцати?

Но, на самом деле, все четыре автора Евангелий конкретно называют Иуду «один из Двенадцати» (Мф 26:14,47; Марк. 14:10,20,43; Лк 22:47; Ин 6:71), в то время как никого другого из учеников они так не называли. Все авторы однозначно называют Иуду предателем Иисуса, но не говорят о нём с явным презрением или ненавистью. Они удивительно сдержаны в своём описании и в оценке Иуды нигде не используют унизительных эпитетов и не описывают вымышленных историй, как многие внебиблейские авторы.

В апокрифическом произведении «История Иосифа Аримафейского» говорится, что Иуда был сыном брата первосвященника Каиафы и что он был послан Каиафой внедриться в ряды учеников и найти способ избавиться от Иисуса.

Согласно другому апокрифическому произведению, «Деяния Пилата», Иуда после предательства пришёл домой, где его жена в это время жарила курицу. Когда он сказал ей, что собирается наложить на себя руки, так как боится, что Иисус воскреснет из мёртвых и отомстит ему, она ответила, что Иисус воскреснет из мёртвых так же, как курица, которую она жарит, выпрыгнет из огня и закудахчет, — и в тот же момент курица якобы выпрыгнула из огня и закудахтала.

Древняя рукопись под названием «Коптские рассказы о служении и страстях» (Coptic Narratives of the Ministry and Passion) утверждает, что жена Иуды была чрезвычайно жадной и что он был всего лишь пешкой в руках этой властной женщины. В древности на Ближнем Востоке обвинение, сделанное в адрес мужчины, в подчинении своей жене было очень серьёзным оскорблением.

В произведении двенадцатого века «Легендарная Аура» (Legendary Aura) говорится, что, когда Иуда был младенцем, родители бросили его в море, потому что якобы уже тогда они чувствовали в нём что-то дьявольское и считали, что он заслуживает смерти. Иуде удалось как-то выжить и достичь взрослого возраста. Согласно легенде, он женился на красивой женщине, которая была намного старше его, и вскоре обнаружил, что это была его мать.

Такие странные истории очень характерны для внебиблейской литературы. Их придумали, чтобы продемонстрировать подлость Иуды и показать, с каким презрением к нему относились люди. В отличие от них, авторы Евангелий называют его просто одним из Двенадцати. Это не столько преуменьшает гнусность предательства Иуды, сколько усиливает безо всяких эпитетов коварство его преступления.

Когда предатель пришёл в сад, с ним было множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и старейшин народных. Это множество народа не было случайной толпой обожателей, которые часто ходили за Иисусом. Скорее всего, это была тщательно отобранная группа людей, которые собрались с единственной целью — схватить Его и предать смерти.

В это множество входили начальники храма (Лк 22:52), которым Рим дал ограниченные полномочия по охране порядка в вопросах, связанных с иудейской религией и обществом. Эта группа, вероятно, была вооружена кольями. Это множество также включало в себя отряд римских воинов (Ин 18:3), который в полном составе обычно насчитывал 600 человек. Так как еврейским вождям, чтобы привести в исполнение смертный приговор, нужно было разрешение римских властей, то они попросили римских воинов, чтобы те участвовали в задержании Иисуса. Эти воины из крепости Антония в Иерусалиме, а также, возможно, некоторые из стражи храма были вооружены мечами. В их числе, вероятно, были воины, потому что в предыдущий раз, когда представители стражи храма были посланы взять Иисуса, они вернулись с пустыми руками (Ин 7:32,44−46).

Очевидно, иудейские вожди уже в течение какого-то времени вынашивали план по обвинению Иисуса в бунте против Рима. В этом случае в Его смерти можно было бы обвинить римские власти, а сами они избежали бы нападок со стороны многих евреев, которые всё ещё восхищались Иисусом. Чтобы не упустить эту возможность, первосвященники и старейшины, должно быть, поспешили к Пилату с просьбой немедленно воспользоваться его войсками. Или, возможно, они предварительно договорились с Пилатом, что тот в любой момент предоставит им своих воинов. И так как римский правитель боялся, что может разразиться ещё один бунт, причём во время важного еврейского праздника (см. Марк. 15:6−7), то он удовлетворил эту просьбу.

Выйдя из горницы, Иуда, должно быть, поспешил к иудейским вождям, чтобы сообщить им, что настало подходящее время, которого те так долго ждали. Хотя Иуда первоначально договаривался только с первосвященниками и другими начальниками храма (Лк 22:4), фарисеи тоже принимали участие в заговоре (Ин 18:3), как и саддукеи, а также весь Синедрион (Марк. 15:1; Деян 23:6). И так как в числе множества были не только представители от первосвященников и старейшин народных, но и сами первосвященники и старейшины (Лк 22:52), то эти вожди, очевидно, хотели быть уверенными в том, что Иисус не возьмёт над ними верх или не ускользнёт из их рук опять. Если сравнивать все четыре Евангелия, то становится очевидным, что общее количество людей, пришедших в сад взять Иисуса, могло достигать тысячи человек.

Эта смешанная толпа представляла собой пророческий портрет того, как мир относился и относится к Христу. Это была живая иллюстрация злобности, глупости и трусости людей. Вместо того чтобы со смирением приветствовать Сына Божьего, принять своего долгожданного Мессию и с любовью и трепетом припасть к Его ногам, они дерзко решили предать Его смерти.

Их нечестивые намерения проявились в первую очередь в их чудовищно несправедливых обвинениях и действиях, которые не имели ничего общего с истиной или справедливостью. Иисус не нарушил ни закон Моисея, ни закон Рима. Он не совершил ничего противозаконного или безнравственного. Его единственное преступление заключалось в том, что Он не признавал придуманных людьми законнических традиций и не подчинялся им. Даже Пилат, который не испытывал особой любви или уважения к Иисусу, признал, что Иисус не был виновен в нарушении ни одного из римских законов, не говоря уже о подстрекательстве к бунту (Ин 19:4). Но чтобы укрепить своё положение в Римской империи и не вызвать недовольства со стороны еврейских вождей, он был готов отдать невинного человека на казнь.

Во-вторых, толпа вела себя не только несправедливо, но и глупо. Большинство из них, вероятно, мало представляли себе, что они делают и почему. Римские воины, понятно, просто выполняли приказ, не задавая вопросов о цели или правильности своих действий. У большинства людей из толпы не было личных причин для недовольства Иисусом, а некоторые из них, возможно, до этого никогда и не слышали о Нём. Однако их не мучили угрызения совести из-за того, что они участвовали в Его аресте. Находясь в духовной тьме, они не могли увидеть в Иисусе источник и воплощение истины и праведности. В любом случае, их мало интересовала истина, праведность или что-либо имеющее духовную ценность. Их волновало лишь собственное благополучие. Большинство из них были наёмниками, равнодушными к тому, справедливо они поступают или нет. Главное, что им за это платили, и их действия не вызывали недовольства их начальников.

Люди подобного рода были во все века истории Церкви. Миллионы людей, будучи подстрекаемы, выступали против дела Христова, не имея ни малейшего представления о том, Кем Он был или чему учил. Они становились добровольными жертвами чьих-то нечестивых предубеждений и участвовали в явно несправедливых делах.

Третьей характерной чертой толпы в Гефсиманском саду была трусость. Не только иудейские вожди, но, вероятно, и воины, и храмовая стража предпочитали схватить Иисуса в этом тёмном, нелюдном месте, а не при дневном свете на улицах Иерусалима. Буйная толпа может напугать даже вооружённых людей. Но, несмотря на темноту и уединённое место, трусливые, испытывавшие тревогу иудейские вожди посчитали необходимым привести тысячу людей, среди которых было несколько сот вооружённых воинов, чтобы схватить дюжину людей, известных своим миролюбивым нравом.

Плодом виновной совести всегда является трусость. Злые люди боятся, что за свою несправедливость получат по справедливости, поэтому стремятся защитить себя любым способом. Боясь разоблачения и противодействия, они не предпринимают никаких публичных действий, пока не добьются значительного перевеса в свою пользу.

Толпа была также нечестивой. Какое чудовищное кощунство совершили в ту ночь эти кровожадные, грешные люди, посмевшие поднять руку на безгрешного Сына Божьего!

Неверующий мир всегда презирал имя Бога, Слово Бога и всё, что с Ним связано. Человечество никогда не поносило ни одно языческое божество так открыто, как оно поносило Господа Иисуса Христа. И то, что мир богохульствует и насмехается над истинным Богом, лучше всего доказывает, что он находится в руках сатаны.

ПОЦЕЛУЙ ПРЕДАТЕЛЯ

Предающий же Его дал им знак, сказав: «Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его». И, тотчас подойдя к Иисусу, сказал: «Радуйся, Равви!» И поцеловал Его. Иисус же сказал ему: «Друг, для чего ты пришёл?» (26:48−50а)

Иуда покинул горницу, когда уже было темно (Ин 13:30). Он пошёл прямо к первосвященникам, с которыми уже договорился предать Иисуса за тридцать сребреников (Мф 26:14−16). Он «искал удобное время, чтобы предать Его им не при народе» (Лк 22:6), и такое время наступило. Иуда правильно предположил, что Иисус в этот вечер пойдёт в Гефсиманский сад (см. Ин 18:2), который находился на значительном расстоянии от шумных толп Иерусалима. В разгар пасхальной недели, когда совпадали два дня жертвоприношений (см. 12-ю главу этой книги), улицы почти всю ночь были переполнены паломниками. Только в таком отдалённом месте и в темноте Иисуса можно было схватить, не привлекая чьего-либо внимания.

Иуда был крайне разочарован, что Иисус оказался не таким Мессией, Какого он ожидал. Иисус не сверг ни римскую власть, ни даже влиятельных еврейских религиозных вождей. Следовательно, Он не мог наградить Своих учеников высокими должностями и властью. Вместо того чтобы учить их, как побеждать и властвовать, Иисус учил их, как подчиняться и служить. Иуда, — вместо того чтобы разбогатеть, по сравнению с тем временем, когда он начинал следовать за Иисусом, — скорее всего, стал ещё беднее, если не считать того, сколько он присвоил из денежного ящика, принадлежавшего всей группе (Ин 12:6).

Сатана уже вошёл в Иуду (Лк 22:3), поэтому Иуда больше не кон-тролировал свои поступки. Но именно его неверие, жадность и честолю-бие открыли его душу для сатаны.

Схватить Иисуса было желанием сатаны, Иуды, иудейских религиозных вождей, а также языческого Рима. Но прежде чем этот замысел созрел в умах сатаны и нечестивых людей, он уже был в «определении и предведении Божьем» (Деян 2:23). Даже тогда, когда, казалось, что Иуда и другие заговорщики воплощали в жизнь замысел сатаны, они были всего лишь орудиями в Божьих руках во исполнение Его божественного плана — привести к спасению грешников, включая и тех, кто задался целью убить Иисуса.

Поскольку было темно и многие из толпы, вероятно, не знали Иисуса в лицо, Иуда, предающий Его, заранее договорился, что даст им знак, сказав: «Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его».

Слово «поцелую» происходит от глагола филео, который означает особое уважение и симпатию. Поцелуй до сих пор является частью культуры во многих арабских странах и даже в некоторых европейских. В древности на Ближнем Востоке он был знаком почтения.

По причине своего низкого положения раб целовал ноги хозяина или другого знатного человека. Так же поступал и побеждённый враг, умоляющий царя о помиловании. Обычному слуге, вероятно, разрешалось целовать тыльную сторону кисти руки того человека, которого он приветствовал, а занимающий более высокое положение мог поцеловать её внутреннюю сторону — ладонь. Когда целовали край одежды, это было знаком почтения и преданности. Но объятия и поцелуй в щеку были знаком глубокой привязанности и любви, и такие знаки внимания предна-значались лишь самым близким и родным людям. Например, поцелуй и объятие было приемлемым знаком внимания ученика к своему учителю, но только если учитель инициировал это.

Поэтому из всех знаков внимания, которые мог выбрать Иуда, он выбрал самый трогательный, но сделал его самым презренным, поскольку так лицемерно и вероломно его извратил. Иуда мог бы избрать множество других способов указать на Иисуса, которые были бы не менее эффективны. Но какая бы отвратительная причина ни стояла за всем этим, Иуда решил до конца притворяться невинным и любящим Иисуса и учеников. Трудно представить, что даже такой порочный человек, как Иуда, мог так отвратительно преподнести своё предательство. И Кому? — Тому, Кто на протяжении трёх лет милостиво учил Иуду и по-дружески к нему относился. Но сатана, который находился в Иуде, не имеет стыда и не обуздывает себя в проявлении гнусности.

Иисусу, несомненно, было больно слушать охрипшие голоса толпы, которая требовала Его распятия. Ещё недавно Он учил, исцелял их, предлагал им хлеб жизни, однако они с презрением и насмешками отвернулись от Него. Даже ненависть первосвященников, старейшин, фарисеев и саддукеев причиняла Ему боль, потому что Он любил даже этих порочных людей и готов был сделать всё ради их искупления. Жестокость воинов, которые избивали Его, плевали на Него и надели на Него терновый венец, причиняла боль не только Его телу, но и Его духу. Даже трусливое равнодушие Пилата ранило сердце Иисуса, потому что Он пришёл, чтобы простить и спасти даже этого неверующего язычника.

Но Иуда наверняка причинил Иисусу больше мучений, чем все остальные вместе взятые, потому что был учеником и близким другом Иисуса, к которому Иисус относился с большой любовью, с которым дружил и делился Своей истиной. Невозможно себе представить, что чувствовал Господь, когда Иуда дерзко приблизился к Нему и сказал: «Радуйся, Равви!» И поцеловал Его. Однако Иисус горевал не о Себе, а об этом жалком человеке, который был настолько поглощён своей жадностью и своеволием, что пал так низко, предав самого дорогого Друга, какого когда-либо имел или мог иметь.

Словом «поцеловал» переведён греческий глагол в усилительной форме, используемый также в 48-м стихе, который означает горячее, непрерывное выражение любви. Это слово употребил Лука, когда писал о женщине, которая пришла в дом фарисея и целовала ноги Иисуса, вытирая их своими волосами и помазывая их благоуханиями (Лк 7:38,45). То же самое слово Лука употребляет для описания встречи отца с раскаявшимся сыном в притче о блудном сыне (15:20), а также говоря о печали ефесских пресвитеров, которые прощались с возлюбленным Павлом на берегу моря возле Милета (Деян 20:37). Иуда притворно изображал, что именно такие пламенные чувства он испытывал к Христу.

Он настолько увлёкся демонстрацией своего обмана, что даже отрезвляющие слова Иисуса: «Иуда! Целованием ли предаёшь Сына Человеческого?» (Лк 22:48) — не могли уже остановить его. Вероятно, Иуда был настолько одержим сатаной, что уже не контролировал свои поступки.

Глубоко скорбя, но полностью владея Собой, несмотря на предательство Иуды, Иисус просто сказал: «Друг, для чего ты пришёл?» Здесь Господь использует не слово филос (друг), которым в Ин 15:14 Он называл двенадцать учеников. Вместо этого, Он обращается к Иуде просто гетайрос, что лучше перевести как «товарищ» или «приятель». Когда-то Иисус выражал готовность стать Другом Иуды и, даже более того, хотел стать его Спасителем. Но Иуда упустил свою возможность спастись, и по причине его чудовищного предательства даже слово «товарищ» было слишком милостивым для него обращением.

Слова «Друг, для чего ты пришёл?» были последними словами Иисуса, обращёнными к сыну погибели. Для Иуды это были последние слова Иисуса, и нетрудно себе представить, что эти слова будут звучать в ушах Иуды, как наказание, всю вечность в аду. Иуда всегда в душе был врагом Иисуса, но теперь он продемонстрировал это открыто, и до конца истории человечества его имя будет синонимом предательства.

Предательство Иуды отражает не только злобность греховного мира, но и порочность ложного ученика. Иуда олицетворяет фальшивого верующего, является воплощением притворного христианина.

Ложный христианин прежде всего руководствуется личными интересами. У Иуды это проявилось явным образом в его жадности, потому что он был вором (Ин 12:6). Но, вполне возможно, что Иуда также жаждал почёта, славы и власти, которую он надеялся разделить с Иисусом, когда Иисус свергнет Рим и установит Своё земное Царство. Иуда стремился использовать Иисуса в своих греховных целях, и когда обнаружил, что ему это не удастся, он обратился против Господа, открыто отвергнув и предав Его. Иуда был как семя, попавшее на каменистую почву, которое быстро дало ростки, но когда началась жара и припекло солнце, оно завяло (Мф 13:5−6). Когда пришло время разочарований и испытаний, Иуда отпал (см. ст. 20−21). Он оказался веткой, не приносящей плода, которая отсекается и сжигается (Ин 15:6).

Во-вторых, ложному ученику также свойственны обман и лицемерие. Такой человек притворяется, что предан Христу, Его Слову и Его Церкви. Он — как плевел, посеянный между пшеницей; только Бог может наверняка отличить его от настоящего христианина. Ложный ученик внешне почитает Иисуса, а внутри ненавидит Его. Как Иуда, внешне он проявляет любовь к Господу, но за этими внешними знаками внимания кроется сердце, презирающее Господа.

Но когда ложный верующий сталкивается необходимостью платить за свою связь с Христом, его поверхностный интерес к церкви и всему, что связано с Богом, неизбежно угасает. И этим он показывает, что всегда был обманщиком.

Это предательство Иуды и его непосредственные последствия уникальны, но по своей сути отношение Иуды к Иисусу характерно для всех ложных верующих. В каждом столетии в Церкви были Иуды, те, кто внешне притворялся верным учеником Христа, но в душе был Его врагом. Такие люди присоединяются к Церкви по самым разным причинам, но все эти причины носят эгоистичный характер. Одним религиозность помогает укрепить репутацию, и они могут успешнее вести свои коммерческие дела; другим она помогает заслужить признание в обществе; или, может быть, таким образом они хотят успокоить терзающую их совесть, поэтому притворяются праведными. Но все эти причины носят эгоистичный характер, и какие бы цели эти люди ни преследовали, за всем этим стоит желание угодить не Богу, а себе.

Иуда — это прототип людей, отвергающих Христа, и величайший пример человека, который отказался от предоставленной ему уникальной возможности и чести быть с Господом. Он олицетворяет тех людей, которые так любят деньги, что за тридцать серебреников отказываются от бесценного Сына Божьего (ср. Мф 13:22). Он — пример типичного лицемера, который притворяется, что любит Христа и остаётся верным Ему даже тогда, когда предаёт Его на казнь. Иуда — непревзойдённый пример ложного ученика, сына сатаны, который притворяется сыном Бога.

САМОНАДЕЯННОСТЬ ПЕТРА

Тогда подошли и возложили руки на Иисуса, и взяли Его. И вот один из бывших с Иисусом, простёрши руку, извлёк меч свой и, ударив раба первосвященника, отсёк ему ухо. Тогда говорит ему Иисус: «Возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут; или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов ангелов?» (26:50б-53)

Как только Иуда указал на Господа, воины подошли и возложили руки на Иисуса, и взяли Его. Когда ученики увидели, что их Господа хотят схватить, они спросили: «Господи! Не ударить ли нам мечом?» (Лк 22:49). И в этот момент один из бывших с Иисусом не дождался ответа, а, простёрши руку, извлёк меч свой и, ударив раба первосвященника, отсёк ему ухо.

Нетрудно догадаться, что сделал это несдержанный и неустойчивый Пётр (Ин 18:10), который явно был одним из двух вооружённых учеников (Лк 22:38). Возможно, авторы синоптических Евангелий не указали, что это был Пётр, потому что их Евангелия были написаны раньше Евангелия от Иоанна, когда Пётр за такой поступок ещё мог подвергнуться преследованиям со стороны еврейских властей.

Иоанн также сообщает, что человека, которого ударил Пётр, звали Малх (Ин 18:10), и, скорее всего, он был рабом первосвященника, занимавшим высокое положение, потому что находился в первых рядах толпы. Пётр, несомненно, целился в голову Малха, но отсёк ему только ухо, так как тот успел уклониться. Пётр, должно быть, осмелел, потому что за несколько мгновений до этого, когда Иисус сказал людям, Кто Он, «они отступили назад и пали на землю» (Ин 18:6). Вероятно, Пётр думал, что, воспользовавшись этой заминкой, сможет убить как можно больше врагов, прежде чем умрёт сам. Или же он считал себя непобедимым, полагая, что Иисус не допустил бы, чтобы кто-либо причинил вред Ему или Его ученикам.

Однако, как это часто случалось с ним, Пётр поступил неправильно. Когда Господь сказал ученикам: «У кого нет, продай одежду свою и купи меч» (Лк 22:36), Он говорил не о физической готовности, а о духовной. Иисус многократно говорил об этом. Позже и Павел учил тому же коринфских верующих: «Оружие воинствования нашего не плотское, но сильное Богом на разрушение твердынь» (2Кор 10:4).

Церковь никогда не преуспевала благодаря войнам, и каждый раз, когда она пыталась идти этим путём, делу Христа наносился серьёзный ущерб. Не бывает священных войн. Любая физическая война, которая ведётся во имя Христа, — абсолютно порочна и нечестива. Она противоречит Его Слову и подрывает всё, чему это Слово учит. Божье Царство распространяется не с помощью плотского оружия или плотской стратегии. Поле сражения находится в духовном измерении, и нет смысла сражаться с помощью физического оружия.

Иисус сказал Пилату: «Царство Моё не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Моё, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан иудеям; но ныне Царство Моё не отсюда» (Ин 18:36). Такие войны, как крестовые походы, которые велись во имя Христа, — оскорбительны для Христа. На самом деле, эти крестовые походы были против Того, во имя Кого они якобы совершались.

Иисус привёл Петру две важные причины, которые объясняют, почему нельзя использовать физическое оружие, чтобы защитить Божье Царство, не говоря уже о его распространении. Во-первых, это губительный путь. «Возврати меч твой в его место, — сказал Иисус Петру, — ибо все, взявшие меч, мечом погибнут». Иисус не говорит здесь философски, что всякий, кто поднимет на другого оружие, сам погибнет от оружия, или всякий, применяющий насилие, сам умрёт насильственной смертью. Суть сказанного Иисусом в том, что те, кто прибегает к насилию для достижения своих личных целей, будут наказаны властью, потому что в древнем мире меч представлял собой обычное орудие казни. Христос просто ещё раз повторяет божественное правило, изложенное в книге Бытие: «Кто прольёт кровь человеческую, того кровь прольётся рукой человека, ибо человек создан по образу Божьему» (9:6). Для того чтобы защитить святость человеческой жизни, Бог устанавливает, что всякий, кто насильно забирает жизнь другого человека, подлежит смертной казни.

Бог дал земным правительствам право казнить убийц. Начальник «не напрасно носит меч, — говорит Павел, — он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое» (Рим 13:4). Апостол с готовностью применяет это правило по отношению к себе. В своей защите перед Фестом он говорит: «Если я неправ и сделал что-нибудь, достойное смерти, то не отрекаюсь умереть» (Деян 25:11).

Когда Иисус велел Петру возвратить меч в его место, Он, по сути, сказал: «Каким бы ужасным и несправедливым ни был Мой арест, ты не имеешь права прибегать к насилию. Если ты при этом лишишь человека жизни, то заслужишь справедливое наказание — смерть».

Арест Христа и последующие суды были явно несправедливыми, тем не менее они осуществлялись в рамках существующего тогда законодательства. Хотя Синедрион и пользовался своей властью только с разрешения Рима, он представлял собой как гражданскую, так и религиозную власть в Израиле. Пилат был законно назначенным римским правителем. Иисус указывал, что насильственные действия даже против несправедливого правительства — это зло. Бог имеет полновластное право господствовать над земными правительствами, что Он неоднократно и демонстрировал на протяжении истории человечества, но ни одному человеку подобное право не дано.

Иисус не говорит здесь о самозащите или защите близких или друзей от нападающего. Не говорит Он здесь и о службе в вооружённых силах страны. Он имеет в виду лишь то, что сам человек не может взять на себя право вершить правосудие. Ни при каких обстоятельствах христианин или кто-либо другой не имеет права навязывать свою справедливость, даже для того чтобы защитить имя Христа или Его Слово.

Во-вторых, защищать Христа и Его Царство, применяя физическую силу, просто глупо. «Или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, — говорил Иисус, — и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов ангелов?» Пытаться защитить Христа мечом не только морально неправильно с точки зрения Божьего закона, но и совершенно бессмысленно. Пётр сотни раз видел, как Иисус демонстрировал Свою божественную силу. Почему же он решил, что Господь нуждается в ничтожной помощи одного меча или даже тысячи мечей?

Римский легион в полном составе насчитывал шесть тысяч воинов. Более, нежели двенадцать легионов ангелов, превысило бы 72 тысячи человек. Если один ангел Божий за одну ночь мог уничтожить 185 тысяч человек, как в случае с ассирийским войском Сеннахирима (4Цар 19:35), то сила 72 тысяч ангелов просто не поддаётся описанию. Иисус объяснил Своему несдержанному ученику, что у Него есть прямой доступ к сверхъестественным силам, которые могут уничтожить всё римское войско, не говоря уже об отряде в шестьсот человек (Ин 18:3), который стоял теперь перед ними. Поэтому своевольная отвага Петра была излишней и нелепой. Божьи сражения можно выиграть только Его силой, и любые человеческие усилия ради Него, не подчинённые Его божественной воле и власти, — дерзки и бесполезны.

ИСПОЛНЕНИЕ ПРОРОЧЕСТВА

Как же сбудутся Писания, что так должно быть? (26:54)

Когда Пётр попытался помешать аресту Иисуса, этим самым он также попытался воспрепятствовать исполнению предсказанного в пророчествах Божьего плана искупления. Иисус снова напомнил Петру, что, согласно Божьему Писанию, так должно быть. По крайней мере, ещё в трёх других случаях (см. Мф 16:21; 17:22−23; 20:18−19; ср. 12:40; 17:9,12) Он говорил ученикам, что Ему предстоит пострадать, умереть и затем воскреснуть из мёртвых.

Давид предсказал, что Мессию предаст близкий друг, доверенный человек (Пс 40:10; 54:13−15). Исаия предсказывал, что Мессия будет «презрен и умалён перед людьми, муж скорбей и изведавший болезни… поражаем, наказуем и уничижён Богом… изъязвлен… за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего [будет] на Нём, и ранами Его мы [исцелимся]». Он будет попираем, истязаем и, в конце концов, заклан, как агнец, который не подаёт голоса. «Господу угодно было поразить Его, и Он предал Его мучению. Когда же душа Его при-несёт жертву умилостивления», тогда Он «оправдает многих и грехи их на Себе понесёт» (Ис 53:3−5,7, 10−11).

Поскольку Пётр слишком громко хвастал, слишком мало молился, слишком много спал и слишком поспешно действовал, похоже, он не всегда понимал, что говорил и делал Иисус. Поэтому Господь должен был объяснить ему ещё раз, что всё происходящее было частью Божьего совершенного плана. «Вложи меч в ножны, — сказал Иисус. — Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?» (Ин 18:11). Затем Иисус, «коснувшись уха [Малха], исцелил его» (Лк 22:51). Это был единственный случай, описанный в Писании, когда Христос исцелил свежую рану. Полновластным действием чудесной благодати Иисус исправил ошибку Петра.

ДЕЗЕРТИРСТВО УЧЕНИКОВ

В тот час сказал Иисус народу: «Как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями взять Меня; каждый день с вами сидел Я, уча в храме, и вы не брали Меня. Это же всё было, да сбудутся писания пророков». Тогда все ученики, оставив Его, бежали (26:55−56)

С оттенком сарказма в голосе Иисус указал на хитрость и трусость народа, который теперь стоял перед Ним в саду. «Неужели Я так опасен, — как бы говорил Иисус, — что вы пришли взять Меня такой многочисленной толпой, как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями? Неужели Я такой неуловимый, что вам нужно задерживать Меня тайком глубокой ночью? Вы прекрасно знаете, что каждый день с вами сидел Я, уча в храме. Почему же вы не брали Меня тогда?»

Иисус знал, что ни правдой, ни логикой Ему не удастся убедить Своих врагов отказаться от воплощения их заговора против Него. Они знали, что их обвинения были ложными и несправедливыми и что у них было достаточно возможностей взять Его открыто. Но когда злые люди решительно настроены действовать по-своему, их не удержит ни истина, ни справедливость, ни закон, ни праведность.

Затем Иисус сказал толпе то, о чём Он только что напомнил Петру: «Это же всё было, да сбудутся писания пророков». «Какими бы ни были ваши личные доводы или мотивы, — как бы говорил Он, — вы невольно исполняете то, что ваши же писания говорят через пророков. Согласно писаниям, именно так вы и должны поступить со своим Мессией. Независимо от ваших злых намерений, Бог полновластно использует вас для того, чтобы достичь Своих праведных и милостивых целей. И поступая так, Он покажет, что Его непогрешимое Слово, сказанное через пророков, сбудется».

Эти слова, очевидно, не очень утешили учеников и не добавили им смелости. Но им стало ясно, что их Господь — в руках Своих врагов и что Он Сам ничего не будет предпринимать и им не позволит вмешиваться. Хотя вожди народа утверждали, что им нужен только Иисус (Ин 18:5), ученики испугались, что их тоже схватят как соучастников, поэтому все они, оставив Его, бежали.

Ученики-маловеры не верили, что Иисус спасёт их, и боялись, что им придётся пострадать или даже умереть с Ним. Как Он и предсказывал в тот вечер, когда Пастырь был поражён, овцы рассеялись (Мф 26:31).

Легко осуждать учеников за их неверие и трусость. Но каждый честный верующий знает, что временами и он пытался избежать неловкости, насмешек или издёвок за свою принадлежность к Иисусу Христу. Мы должны признаться, что тоже покидали нашего Господа и бежали, когда цена ученичества казалась нам слишком высокой.

Есть общие признаки ложных учеников, есть также и общие признаки учеников-дезертиров, какими в этом случае оказались одиннадцать учеников Христа. Во-первых, они были не готовы. Все они, включая и троих, которых Иисус избрал сопровождать Его в сад, заснули в тот момент, когда Иисус находился в великом борении. Приняв благие намерения за духовную силу, они в момент испытания оказались бессильными. В своей самоуверенности они не испытывали нужды в молитве. Если бы тогда, в горнице, они сердцем приняли чудесные обетования Господа (Ин 13−17), у них была бы божественная мудрость и сила, чтобы выдержать испытание.

Но так как ученики отнеслись к наставлениям Иисуса без должного внимания и пренебрегли молитвой, то оказались неготовыми. Если верующий пренебрегает изучением Слова Божьего и общением с Богом в молитве, он будет не готов к испытанию — это абсолютный духовный закон (ср. Мф 26:41). Когда придёт испытание, верующий окажется слабым, боязливым, неверным и неспособным противостоять ему.

Второй признак ученика-дезертира — импульсивность. Одиннадцать учеников, и в частности Пётр, руководствовались в своих действиях не откровением, а эмоциями. Они оценили ситуацию не с точки зрения совершенной Божьей истины, а с точки зрения своего искажённого понимания происходящего. Поэтому, вместо того чтобы поступить согласно Божьему Слову, пользуясь обещанной силой Святого Духа, они действовали под влиянием своих эмоций и полагались на свои силы.

Верующий, который не питает свою душу Божьим Словом и не имеет общения в Божьем присутствии, становится пленником обстоятельств. Его мышление основано на эмоциях, и действует он импульсивно, под воздействием сиюминутных обстоятельств.

Третий признак ученика-дезертира — нетерпение. Так как ученики не приняли всем сердцем истины и обещания Иисуса, когда всё обернулось не так, как они предполагали, они проявили нетерпение и обеспокоенность. Они не могли дождаться освобождения от Господа, поэтому сами придумали, как им спастись.

Многие христиане выбирают лёгкий путь и убегают от трудностей в жизни, вместо того чтобы довериться Богу, что Он проведёт их сквозь любые бури. Вместо того чтобы доверить своё освобождение Спасителю и увидеть, как в этом проявятся Его благодать и сила, они любой ценой пытаются избежать беды, чем бесславят своего Господа.

Четвёртый признак ученика-дезертира — плотскость. Ученики, типичным представителем которых был Пётр, защищаясь, полагались исключительно на свои плотские силы. Так как Пётр отказался идти путём Господа и пользоваться Его силой, ему оставалось только одно — положиться на свой меч, который даже с человеческой точки зрения не мог его защитить.

Когда верующие лишаются своего плотского оружия или обнаруживают, что это оружие неэффективно, иногда они в отчаянии просто спасаются бегством.

Главным участником событий в Гефсиманском саду был Сам Иисус Христос, и в описании Матфея мы видим Его торжество даже в момент ареста. Через злой заговор Своих врагов предать Его на смерть Иисус исполнит божественный план и дарует людям вечную жизнь.

Несмотря на то что все ученики Иисуса оставили Его, а один из них даже предал Его, божественное дело искупления продолжало исполняться по божественному расписанию, в точном соответствии с Божьим суверенным планом, предсказанным пророками. В то время как верность учеников шла на спад, проявление власти и славы Иисуса усиливалось. Хотя казалось, что всё благоприятствует исполнению плана врагов Иисуса, но на самом деле в жизнь воплощался Божий план.

Не совсем понятно, когда именно это произошло, но, возможно, сразу же после поцелуя Иуды Иисус взял инициативу в Свои руки и обратился к толпе. Чтобы заверить Своих врагов, что Он не собирается прятаться или бежать, и, возможно, чтобы снять с Иуды заслугу в том, что он указал на Господа, Иисус спросил: «Кого ищете?» Когда они ответили: «Иисуса Назорея», Он сказал: «Это Я», и, услышав эти слова, «они отступили назад и пали на землю» (Ин 18:4−6). «Это Я» — перевод греческой фразы эго эйми, которая буквально означает «Я есмь», то есть заветное имя Бога (см. Исх 3:14).

Точная причина того, почему толпа на мгновение отпрянула и замерла, не указана, но нет сомнения в том, что это было вызвано безграничной властью Христа. Евреи, находившиеся в толпе, поняли, что Иисус назвал имя Бога, и испугались, хотя в прошлый раз, когда Он называл Себя этим именем, они пришли в ярость и пытались побить Его камнями (Ин 8:58−59). Для шестисот римских воинов это имя практически не имело никакого значения. К тому же, похоже, что многие в этой толпе вообще не слышали, что говорил Иисус. Поэтому то, что они мгновенно, непроизвольно, все как один пали на землю, было вызвано не столько страхом, сколько непосредственным чудесным проявлением силы Бога. Бог Отец этим действием как будто заявил то, о чём ранее объявил словами: «Это Сын Мой возлюбленный» (Мф 3:17; 17:5). Толпа смогла подняться на ноги только тогда, когда Бог убрал Свою руку, удерживавшую их.

Возможно, когда они всё ещё лежали на земле, ошеломлённые и растерянные, Иисус вновь «спросил их: „Кого ищете?“», и они опять ответили: «Иисуса Назорея» (Ин 18:7). Затем Он произнёс: «Я сказал вам, что это Я; итак, если Меня ищете, оставьте их, пусть идут» (ст. 8), имея в виду учеников.

Низвергнутая наземь той ночью толпа отреагировала точно так, как мужеложники Содома отреагировали на своё поражение слепотой. Те злые люди были настолько поглощены своей извращённой похотью, что, даже будучи слепы, до изнеможения продолжали настаивать на своём, тщетно пытаясь удовлетворить свою похоть (Быт 19:11). Подобным образом и эти люди, пришедшие схватить Иисуса, были настолько поглощены своей нечестивой миссией, что, поднявшись с земли, как будто ничего не произошло, они любой ценой хотели осуществить свой злой замысел. Вся толпа находилась в подчинении у князя этого мира, хотя и не в такой мере, как Иуда, в которого вселился сатана.

Иисус уже разоблачил двуличность и трусость народных вождей, когда спросил, почему они не схватили Его раньше на той неделе. Он не только находился в Иерусалиме каждый день, но и несколько раз был в центре общественного внимания, особенно когда торжественно въезжал в Иерусалим или когда очистил храм от меновщиков и торговцев.

В Своей встрече с Иудой Господь также продемонстрировал Своё величие и полновластие. Он не только предсказал предательство Иуды, но и провозгласил, что даже такой низкий поступок станет исполнением Божьего пророчества (Мф 26:21,24). Когда наступило время схватить Его, Иисус принял всё без сопротивления, гнева или тревоги. Он был совершенно уверен в том, что всё происходит по плану Отца и что Он окружён заботой Своего Отца, как и раньше, когда совершал величайшие чудеса или когда преобразился на горе.

Будучи с Петром и другими учениками, Иисус, вопреки их полному неверию, проявил абсолютную верность. Сын продемонстрировал абсолютное доверие Своему Отцу, тогда как ученики продемонстрировали полное отсутствие доверия Сыну.

Незаконный и несправедливый суд над Христом

А взявшие Иисуса отвели Его к Каиафе первосвященнику, куда собрались книжники и старейшины. Пётр же следовал за Ним издали, до двора первосвященника и, войдя внутрь, сел со служителями, чтобы видеть конец. Первосвященники и старейшины, и весь синедрион искали лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать Его смерти, и не находили; и, хотя много лжесвидетелей приходило, не нашли. Но наконец пришли два лжесвидетеля и сказали: «Он говорил: „Могу разрушить храм Божий и в три дня создать его“». И, встав, первосвященник сказал Ему: «Что же ничего не отвечаешь? Что они против Тебя свидетельствуют?» Иисус молчал. И первосвященник сказал Ему: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» Иисус говорит ему: «Ты сказал; даже говорю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных». Тогда первосвященник разодрал одежды свои и сказал: «Он богохульствует! На что ещё нам свидетели? Вот, теперь вы слышали богохульство Его! Как вам кажется?» Они же сказали в ответ: «Повинен смерти». Тогда плевали Ему в лицо и заушали Его; другие же ударяли Его по щекам и говорили: «Прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?» (26:57−68)

Евреи всегда гордились своим отношением к справедливости и правосудию и имели на это право. Основа современных судебных систем стран Запада заимствована у законодательной системы Израиля, которая, в свою очередь, основана на нормах, изложенных в Писании, в Ветхом Завете.

Суть ветхозаветной правовой системы описана во Второзаконии:

Во всех жилищах твоих, которые Господь, Бог твой, даст тебе, поставь себе судей и надзирателей по коленам твоим, чтобы они судили народ судом праведным. Не извращай закон, не смотри на лица и не бери даров, ибо дары ослепляют глаза мудрых и извращают дело правых; правды, правды ищи, дабы ты был жив и овладел землёй, которую Господь, Бог твой, даёт тебе (16:18−20).

Когда в древности евреи разрабатывали конкретные судебные процедуры, следуя этим общим принципам, они определили, что населённый пункт, в котором насчитывалось, по крайней мере, 120 мужчин, глав семейств, мог образовать местный совет. Годы спустя, после вавилонского плена, этот совет часто состоял из руководителей синагоги. Такой совет назывался синедрион, от греческого слова сунедрион, вошедшего и в древнееврейский, и арамейский языки. Буквально это слово означает «сидящие вместе». Местный синедрион мог насчитывать до 23 членов, а Великий синедрион в Иерусалиме состоял из 70 ведущих священников, старейшин и книжников, что вместе с первосвященником составляло 71 человек. Как в местном, так и Великом синедрионе сохранялось нечётное количество членов, чтобы избежать равного количества голосов при голосовании.

Когда в Библии речь идёт об общенациональном совете в Иерусалиме, обычно слово сунедрион переводится как «синедрион» (см. Мф 26:59; Марк. 14:55); когда же речь идёт о местном совете, то это слово переводится как «судилище» (см. Мф 10:17; Марк. 13:9). От Луки мы узнаём, что Великий синедрион в Иерусалиме иногда называли «советом старейшин из сынов Израилевых» (Деян 5:21; Новый перевод с греч. подлинника) или просто «советом старейшин» (Лк 22:66; Деян 22:5; Новый перевод с греч. подлинника).

В члены местного синедриона избирали самых мудрых и опытных, а Великий синедрион состоял из тех людей, которые проявили себя в местном совете и прошли определённый курс обучения в Национальном совете. Но задолго до дней Христа членство в Великом синедрионе в значительной степени превратилось в должностные назначения, основанные на религиозном или политическом пристрастии или влиянии. Ироды, особенно Ирод Великий, имели большое влияние на Великий синедрион, и даже язычники-римляне иногда участвовали в назначении или смещении первосвященника.

Общие требования справедливости и нелицеприятия, предписанные во Втор 16:18−20 и в Законе Моисея, отражались в требованиях раввинов, которые гарантировали обвиняемому право на публичный суд и на защитника, и обвинительный приговор мог быть вынесен только на основании свидетельств как минимум двух надёжных свидетелей. Поэтому суды были всегда открытыми, и подсудимый всегда имел право на защиту или на своих свидетелей, какими бы убедительными ни были улики и свидетельства против него.

Чтобы не допустить ложных свидетельств (то ли из мести, то ли за взятку), Закон Моисея предписывал, что человек, который сознательно предоставлял ложное свидетельство, если вина его будет доказана, должен был понести такое же наказание, как и обвиняемый (Втор 19:16−19).Человек, предоставивший ложное свидетельство на суде, который выносил, например, смертный приговор, тоже приговаривался к смертной казни. По понятным причинам такое наказание было сильным, сдерживающим средством против лжесвидетельств и эффективной защитой справедливости. Дополнительной мерой было требование, чтобы свидетель обвинения, требующий смертного приговора, сам привёл этот приговор в исполнение, подкрепив таким образом своё свидетельство как словом, так и делом (Втор 17:7). Именно на этот закон косвенно ссылался Иисус, когда сказал обвинителям женщины, взятой в прелюбодеянии: «Кто из вас без греха, первый брось на неё камень» (Ин 8:7).

Закон раввинов требовал, чтобы смертный приговор приводился в исполнение лишь на третий день после его вынесения, и в день, предшествующий казни, члены суда должны были поститься. Это требование делало невозможным суд во время праздника, так как во время праздника пост был запрещён. Отсрочка казни также давала дополнительное время для обвиняемого представить свидетельства или доказательства в свою пользу.

Саймон Гринлиф, известный профессор права, преподавал в прошлом столетии в Гарвардском университете. В его книге «Свидетельство евангелистов» (The Testimony of the Evangelists [Jersey City, NJ: Frederick P. Linn, 1881], pp. 581−584) в разделе, написанном юристом Джозефом Сальвадором, содержатся удивительные и очень важные сведения о судебной процедуре в Синедрионе. Поскольку обвиняемый был защищён от свидетельства против себя, его признание, каким бы убедительным оно ни было, само по себе не было достаточным для осуждения.

В день суда, по словам Сальвадора, судебные исполнители требовали, чтобы все свидетельства против обвиняемого полностью зачитывались в процессе публичных слушаний. Каждый свидетель против обвиняемого должен был подтвердить, что его свидетельство было истинным и основанным на его личном опыте, а не на слухах или предположениях. Свидетели должны были также назвать точно месяц, день и час, а также место события, свидетелем которого они стали. Сам совет не имел права выдвигать обвинений против человека. Он мог только рассматривать обвинения, выдвинутые другими.

Женщине не разрешалось свидетельствовать, так как считалось, что она не обладает достаточным мужеством для нанесения первого удара, если обвиняемый будет осуждён и приговорён к смертной казни. Дети не могли свидетельствовать из-за своей незрелости. Не мог быть свидетелем также раб и человек с плохой репутацией или с умственными отклонениями.

Всегда существовало такое понятие, как презумпция невиновности, и обвиняемым предоставлялись большие возможности для того, чтобы защитить себя. В местных советах для оправдания достаточно было одиннадцати голосов из двадцати трёх, но для обвинения нужно было набрать тринадцать голосов. Если обвиняемого признавали невиновным, его сразу же освобождали. Но если вина подсудимого была доказана, приговор объявляли только через два дня, о чём говорилось выше, и члены совета должны были поститься в день, предшествующий исполнению приговора. Утром третьего дня снова созывался совет и каждому судье задавался вопрос, не изменил ли он своего решения. При голосовании осуждение можно было изменить на оправдание, но не наоборот.

Если вина подсудимого подтверждалась, один служитель со знаменем оставался возле здания совета, а другой, зачастую верхом на коне, сопровождал заключённого к месту казни. Перед медленно движущейся процессией шёл глашатай, выкрикивая громким голосом: «Этот человек [называлось его имя] будет казнён за такое-то преступление; против него свидетельствовали такие-то люди; если у кого-то есть свидетельства в защиту подсудимого, сейчас же подойдите сюда». Если в какой-либо момент времени до приведения приговора в исполнение появлялись дополнительные сведения, подтверждающие невиновность осуждённого, включая также сведения самого осуждённого, о которых он забыл упомянуть, один служитель подавал знак другому, и подсудимого возвращали в совет для пересмотра приговора. До того как осуждённый достигал места казни, он должен был признаться в совершении преступления, если он этого ещё не сделал. Затем ему давали выпить средство, притупляющее чувствительность, чтобы смерть была менее мучительной.

В уголовных делах, караемых смертью, нужно было руководствоваться принципом: «Синедрион должен спасать жизнь человека, а не уничтожать её». В дополнение к вышеизложенным условиям глава совета должен был напоминать потенциальным свидетелям о ценности человеческой жизни, а также наставлять их в необходимости давать правдивые и полные показания. Ни один уголовный процесс не должен был начинаться ночью или затягиваться до ночи. Собственность казнённого нельзя было конфисковать. Она должна была быть передана наследникам. И голосование судей начиналось с самого младшего члена совета, а заканчивалось самым старшим, чтобы первые не попали под влияние последних. И если совет голосовал за осуждение единогласно, обвиняемого отпускали на свободу, так как считалось, что отсутствовало необходимое милосердие.

Очевидно, что еврейская система правосудия, если она правильно применялась, была не только исключительно справедливой, но и милосердной. И точно так же очевидно, что во время суда над Иисусом эта система использовалась неправильно. Там не было ни справедливости, ни милосердия, потому что сам Синедрион нарушил практически все принципы своей собственной системы юриспруденции. Иисуса судили незаконно, без предварительного предъявления Ему обвинения в преступлении. Его судили ночью и тайно. Иисусу не предоставили возможности защищаться, а свидетелей, выступивших против Него, подкупили, чтобы они дали ложные показания. Его казнили в тот же день, в который и приговорили, а, следовательно, судьи не могли поститься в день перед казнью, как было положено, и у них не было возможности пересмотреть свой приговор. Лишь одно в данной процедуре было исполнено правильно: Иисусу предложили напиток, притупляющий чувствительность, но и это сделали римские воины, а не Синедрион (Марк. 15:23).

Как ясно следует из евангельских описаний, Иисус был подвергнут двум основным судам: один был еврейским, религиозным; а другой — римским, светским. Так как Рим сохранил право на казнь за своими судами и правителями, Синедрион не мог выносить смертных приговоров (Ин 18:31). То, что члены Синедриона в нескольких случаях нарушили это правило, как, например, когда побили камнями Стефана (Деян 6:12−14; 7:54−60), не говорит о законности их действий. Похоже, однако, что римские власти просто закрывали глаза на многие незаконные казни Синедриона, если это было целесообразно с политической точки зрения. Для них жизнь одного человека была незначительной платой за поддержание порядка и мира в стране. Единственным исключением, допускаемым римскими властями, была немедленная казнь язычника, который ступал на запретную территорию храма.

Важно также отметить, что и еврейский религиозный суд над Иисусом, и римский светский состояли из трёх этапов, то есть в течение двенадцати часов до Своего распятия Иисус шесть раз участвовал в процедуре судебного разбирательства. Первый еврейский суд начался с того, что Иисуса взяли ночью и привели к бывшему первосвященнику Анне. Анна затем отослал Его к действующему первосвященнику Каиафе, который быстро собрал Синедрион в своём доме. Во второй раз Каиафа и Синедрион собрались уже при свете дня в пятницу утром.

После того как еврейские религиозные вожди закончили свои фиктивные слушания, они отвели Иисуса к римскому прокуратору Пилату, прежде всего, потому, что без его разрешения они не имели права выносить смертный приговор. Но они ещё и потому пошли к Пилату, что если бы Христа распяли римляне, то это помогло бы скрыть их нечестивое участие в этом деле. Они хорошо понимали, что и разбирательство, и осуждение были совершенно несправедливыми.

Когда Пилат обнаружил, что Иисус был Галилеянином, он отослал Его к Ироду Антипе, тетрарху Галилеи и Переи, который на Пасху находился в Иерусалиме. После допроса и насмешек со стороны Ирода и его воинов, Иисус был отослан обратно к Пилату, который неохотно согласился на Его распятие.

В Мф 26:57−68 описаны, как минимум, пять эпизодов незаконного и несправедливого обращения с Господом: созыв Синедриона (ст. 57−58); тайный сговор, чтобы осудить Иисуса без свидетельств (ст. 59−61); попытка подтолкнуть Его к свидетельству против Себя (ст. 62−64); осуждение на основании ложных обвинений и свидетельств (ст. 65−66); физическое и словесное оскорбление Иисуса со стороны суда (ст. 67−68).

НЕЗАКОННЫЙ И НЕСПРАВЕДЛИВЫЙ СОЗЫВ СИНЕДРИОНА

А взявшие Иисуса отвели Его к Каиафе первосвященнику, куда собрались книжники и старейшины. Пётр же следовал за Ним издали, до двора первосвященника и, войдя внутрь, сел со служителями, чтобы видеть конец (26:57−58)

После того как ученики в страхе бежали, храмовая стража, римские воины и все остальные, участвовавшие в аресте Иисуса, отвели Его к Каиафе. Но из Евангелия от Иоанна мы знаем, что прежде чем отвести Иисуса к Каиафе, они «отвели Его сперва к Анне, ибо он был тесть Каиафе, который был на тот год первосвященником» (Ин 18:13).

За двадцать лет до этого Анна на протяжении четырёх или пяти лет служил первосвященником. И хотя он уже не был действующим первосвященником, он не только продолжал носить этот титул, но и оказывал огромное влияние на дела в храме, в значительной степени через своих пятерых сыновей, которые были его преемниками, а теперь через своего зятя Каиафу.

Согласно Божьему замыслу, первосвященник должен был нести своё служение всю жизнь. Однако эта должность стала настолько политизированной, что некоторые первосвященники служили всего несколько лет или даже месяцев, потому что оказывались в немилости у царя или римского правителя. Некоторые богословы считают, что Анна был смещён Римом, так как римляне опасались, что в руках одного человека сосредоточено слишком много власти.

Анна контролировал меновщиков денег и продавцов жертвенных животных в храме, поэтому их торговую деятельность иногда называли Базарами Анны. Скорее всего, ни один торговец в храме не мог торговать без одобрения Анны и без согласия отдавать ему значительный процент своей прибыли.

Еврей никогда не приходил в храм с пустыми руками. Он всегда приносил либо денежный дар, либо жертву Господу. Но нельзя было класть в чашу языческие деньги, потому что на них часто было изображение правителя-язычника, что считалось формой идолопоклонства. А так как большую часть монет, использовавшихся в новозаветные времена, составляли либо римские, либо монеты других языческих стран, находящихся под римским игом, то евреи, прежде чем положить свои пожертвования в храмовый сосуд (в форме чаши), должны были обменять эти монеты на еврейские. И поскольку меновщики денег в храме были монополистами, они могли брать за обмен значительную плату.

Еврей, который приходил в храм принести жертву Богу, должен был использовать животное без порока, одобренное священниками. И хотя он мог совершенно законно привести одно из своих животных, безнравственные священники, проверявшие жертвенные дары, редко принимали животное, не купленное у храмовых торговцев. Те евреи, которым нужно было обменять деньги, как и те, кто хотел принести жертву Богу, оказывались во власти храмовой системы Анны. Именно по этой причине Иисус дважды очищал храм от меновщиков монет и продавцов жертвенных животных, заявляя в гневе, что они осквернили дом молитвы Его Отца, превратив его в вертеп разбойников (Ин 2:13−17; Марк. 11:15−17). Сразу же после того как Иисус очистил храм второй раз, начальники храма стали искать, «как бы погубить Его» (Марк. 11:18).

Иисус представлял Собой постоянную угрозу власти, престижу, безопасности и процветанию Анны, который по этой причине затаил на Него сильную злость. К тому же Анну раздражали святость, правдивость и праведность Иисуса, так как эти добродетели осуждали его подлую натуру. Всё, что говорил или делал Иисус, приводило Анну в ярость, потому что он, как Иуда, полностью отверг Христа и тем самым отдал себя в руки сатаны, великого режиссёра, который разыгрывал свою отвратительную пародию против Божьего Сына. Анна был одним из многих исполнителей, которые действовали под влиянием адских сил.

Анна, возможно, приказал тем, кто должен был арестовать Иисуса, привести Его сначала к нему, или, может быть, эти служители посчитали, что обвинение Иисуса такой влиятельной личностью не будет оспорено, когда Иисуса приведут на суд Синедриона. В любом случае, то, что Иисуса привели сначала к Анне, позволило Каиафе собрать Синедрион у себя в доме (см. ст. 59).

Хотя у Анны было достаточно личных причин, чтобы ненавидеть Иисуса и желать Его смерти, из его первых слов к Иисусу следует, что он всё ещё искал такое основание приговорить Его к смерти, которое выглядело бы законным. Когда Анна «спросил Иисуса об учениках Его и об учении Его» (Ин 18:19), он нарушил два главных процедурных требования. Во-первых, он привлёк Иисуса к суду до того, как Иисусу было предъявлено обвинение, а, во-вторых, он попытался подтолкнуть Его к свидетельству против Себя.

Иисус не ответил на вопрос прямо, но Его слова стали острым разоблачением и обвинением Анны в двуличности и хитрости. «Я говорил явно миру, — сказал Иисус. — Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь Меня? Спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил» (Ин 18:20−21). Иисус просто указал на очевидное. Тысячи людей слышали, как Он учил и проповедовал, и могли лично засвидетельствовать о Его учениках и о том, чему Он учил. По сути, Иисус бросил вызов Анне в его незаконной попытке заставить Иисуса свидетельствовать против Себя.

Анна был смущён, разъярён и растерян. Поскольку все собравшиеся были его соучастниками, они тоже пришли в ярость и «один из служителей», видимо для того, чтобы помочь своему начальнику спасти свою репутацию, «ударил Иисуса по щеке, сказав: „Так отвечаешь Ты первосвященнику?“» (Ин 18:22).

Спустя несколько лет Апостол Павел предстал перед Синедрионом, и, как его Господь, принял удары лишь за то, что сказал правду. Но, в отличие от своего Господа, он возмутился и гневно упрекнул председательствующего служителя за незаконное обращение. Когда же он узнал, что перед ним первосвященник, он извинился (Деян 23:1−5).

Однако Иисус никогда не терял самообладания, принимая оскорбления в Свой адрес совершенно спокойно. Он просто сказал служителю, который ударил Его: «Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьёшь Меня?» (Ин 18:23).

Будучи крайне раздражённым и не находя выхода, «Анна послал Его связанного к первосвященнику Каиафе» (ст. 24). Была уже середина ночи, скорее всего, немного за полночь, потому что ещё не запели петухи, которые обычно возвещают рассвет около трёх часов утра (см. Мф 26:74).

Затем Иисуса привели к Каиафе первосвященнику, в доме которого незаконно собрались книжники и старейшины, как высший еврейский Совет (см. ст. 59). Однако, вопреки ожиданиям, обвинение против Него всё ещё не было выдвинуто. Высший суд иудаизма собрался незаконно ночью, чтобы незаконно судить Человека, Которому даже не было предъявлено обвинение.

Несмотря на то, что Каиафа не слыл таким умным, как его тесть, он был таким же нечестивым и продажным. В нём проявлялись жадность, беспринципность, приземлённость и жажда власти. Он тоже презирал правдивость и праведность Иисуса, потому что эти качества оттеняли его ужасное нечестие.

В это время Пётр следовал за Иисусом издали, сначала к дому Анны, а затем до двора первосвященника Каиафы. Испытывая противоречивые чувства преданности и трусости, Пётр пытался быть как можно ближе к Господу, насколько позволяли осторожность и желание остаться незамеченным. Поэтому он, войдя внутрь, сел со служителями, чтобы видеть конец.

То, что Пётр и другие сидели во дворе первосвященника, указывает на ещё одно нарушение еврейского законодательства. Как отмечалось прежде, Синедрион имел право проводить расследование и принимать решение о смертной казни только в храме и только публично. Тайное собрание в доме Каиафы было прямым нарушением этих двух условий.

НЕЗАКОННЫЙ И НЕСПРАВЕДЛИВЫЙ СГОВОР, ЧТОБЫ ОСУДИТЬ ИИСУСА

Первосвященники и старейшины, и весь синедрион искали лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать Его смерти, и не находили; и, хотя много лжесвидетелей приходило, не нашли. Но наконец пришли два лжесвидетеля и сказали: «Он говорил: „Могу разрушить храм Божий и в три дня создать его“» (26:59−61)

Первосвященники упоминаются здесь отдельно, вероятно, потому, что они были основными зачинщиками ареста Иисуса (см. ст. 47). Но как ясно даёт понять Матфей, там присутствовал весь синедрион.

В судебном разбирательстве синедрион имел разрешение выполнять функции судьи и присяжных. Он не мог обвинять, а мог лишь принимать решение по тем делам, которые выносили на его рассмотрение. Но так как до сих пор Иисусу не было предъявлено никакого обвинения, члены синедриона вынуждены были незаконно выступить также и в роли обвинителей, чтобы осуществить свой замысел, обвинив Его и предав смерти. Поэтому они продолжали искать лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать Его смерти.

Так как Иисус был невиновен в совершении какого-либо преступления, обвинить Его можно было только на основании лжесвидетельства. Его обвинители должны были стать лжецами. Поскольку Синедрион находился под влиянием сатанинской ненависти к Иисусу, он был готов пойти на всё, чтобы осудить Его, даже если при этом нужно было нарушить все библейские и раввинские законы справедливости. Чтобы осуществить свой злой тайный сговор, они пошли на нарушение главной цели Синедриона, о которой говорилось выше в этой главе: «Спасать жизнь человека, а не уничтожать её». Однако их цель заключалась не в том, чтобы выяснить истину об Иисусе Христе, тем более спасти Его жизнь. У них было единственное, непреодолимое желание — предать Его смерти.

Но как они ни старались, они не находили никаких законных обвинений против Него, хотя много лжесвидетелей приходило. Во время этой первой попытки сфабриковать обвинение даже те многие лжесвидетели, которые были готовы нарушить клятву, не могли придумать ничего, что могло бы устоять даже в этом продажном и лицеприятном суде! Их свидетельства были не только ложными, но и противоречащими друг другу (Марк. 14:56), как это обычно бывает, когда люди лгут.

Разочарование среди заседавших продолжало расти, пока, наконец, не пришли два лжесвидетеля, чьи обвинения оказались приемлемыми. Они заявили, что Иисус говорил: «Могу разрушить храм Божий и в три дня создать его». В более подробном изложении этого эпизода у Марка говорится, что они утверждали, что Иисус якобы сказал: «Я разрушу храм этот рукотворный, и через три дня воздвигну другой, нерукотворный» (Марк. 14:58). Или, возможно, Матфей записал свидетельство одного свидетеля, а Марк — другого. В этом случае свидетельства даже этих двух свидетелей были непоследовательны.

На самом деле Иисус сказал: «Разрушьте храм этот, и Я в три дня воздвигну его» (Ин 2:19), а Его слушатели заключили, что Он имел в виду здание иерусалимского храма, который Он только что очистил (ст. 20). Эти два лжесвидетеля не только создали это неверное предположение, но и обвиняли Иисуса в том, что, с одной стороны, Он Сам мог разрушить храм Божий, а с другой — что Он собирался разрушить «храм этот» (Марк. 14:58). Марк отмечает, что «и такое свидетельство их не было достаточно» (ст. 59).

В дополнение к противоречивости их свидетельств, что само по себе делало эти свидетельства неприемлемыми при легитимном слушании дела, эти два человека не указали год, месяц, день и место происшествия, свидетелями которого они якобы были, а это требовалось по закону.

равонарушении, является одним из самых сильных доказательств во всём Писании, подтверждающих нравственное и духовное совершенство Иисуса. Если бы Он был хоть в чём-то виноват, это обнаружилось бы. Даже если бы самим бесам пришлось предоставлять информацию против Иисуса, они бы обязательно предоставили её. Бесы не всеведущи, но они бы знали о грехе Иисуса, если бы Он был в чём-то виновен, и поспешили бы предоставить такое свидетельство через своих порочных агентов в Синедрионе. Но враги Иисуса, как люди, так и бесы, не могли найти в Нём даже самого незначительного нарушения Божьего нравственного или духовного закона. Единственное, что Он преступал, так это придуманные людьми раввинские традиции, которые противоречили Писанию.

По сути, под судом в тот день находились те, кто осмелился судить совершенного, безгрешного Божьего Сына. Этот трибунал грешных, несправедливых, исполненных ненависти людей однажды сам предстанет перед Божьим небесным трибуналом и будет осуждён на вечность в озере огненном.

НЕЗАКОННАЯ И НЕСПРАВЕДЛИВАЯ ПОПЫТКА ПОДТОЛКНУТЬ ИИСУСА К СВИДЕТЕЛЬСТВУ ПРОТИВ СЕБЯ

И, встав, первосвященник сказал Ему: «Что же ничего не отвечаешь? Что они против Тебя свидетельствуют?» Иисус молчал. И пер­восвященник сказал Ему: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» Иисус говорит ему: «Ты сказал; даже говорю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (26:62−64)

По мере того как члены Синедриона отчаянно пытались завершить суд до рассвета, когда улицы города становились многолюдными и когда это незаконное дело могло обнаружиться, их разочарование достигло предела. Несомненно, они хотели завершить это дело как можно скорее ещё и потому, что им нужно было готовиться к пасхальным жертвоприношениям и обязанностям, которые они должны были исполнять после полудня.

Стараясь опять подтолкнуть Иисуса к свидетельству против Самого Себя, первосвященник как председательствующий сказал Ему: «Что же ничего не отвечаешь? Что они против Тебя свидетельствуют?» Видимо, Иисус молчал, глядя прямо в глаза Каиафе, что ещё больше приводило первосвященника в страх. Так как свидетельства этих двух людей были противоречивыми, суд должен был отвергнуть их. Опровержение этих свидетельств Иисусом было бы не только бесполезным, но и придало бы этому незаконному заседанию видимость законного.

Иисус стоял и величественно молчал. Это молчание говорило о Его невиновности, достоинстве, честности и бесконечном доверии Своему Небесному Отцу. В этом молчании лживые слова против Иисуса эхом звучали в ушах преступных судей и ложных свидетелей, которых они подкупили. Разгневанный первосвященник, побуждаемый этим молчанием, которое подчёркивало карикатурность справедливости вершимого им правосудия, продолжал допытываться у Иисуса, говоря: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?»

Прибегая к самой священной клятве, которую мог произнести еврей, Каиафа потребовал от Иисуса, чтобы Он либо подтвердил, либо опроверг Своё мессианство и божественность. По сути, он говорил: «Отвечай на мой вопрос правдиво, помня, что Ты стоишь перед живым Богом, Который знает всё».

Никто из членов Синедриона, кроме Иосифа Аримафейского, если он там был, не верил в божественность Иисуса. Однако все они очень надеялись, что Иисус открыто заявит о Своих притязаниях на божественность, и тогда они смогут обвинить Его в богохульстве. Закон Моисея гласил, что «хулитель имени Господа должен умереть» (Лев 24:16).

Но притязание на божественность было бы богохульством, если бы оно было ложным. И оно действительно было бы ложным, если бы исходило от любого человека, когда-либо жившего на земле, кроме Иисуса. Хотя Иисус никогда не заявлял публично о Своём мессианстве или божественности, Он с самого начала Своего служения многократно подтверждал и то, и другое. В синагоге Своего родного города Назарета Он прочитал известный мессианский отрывок из книги пророка Исаии, а затем объявил: «Ныне исполнилось писание это, слышанное вами» (Лк 4:18−21). В разговоре с женщиной-самарянкой у Иаковлева колодца Иисус первый раз конкретно заявил, что Он — Мессия. В ответ на её слова, «что придёт Мессия, то есть Христос», Иисус сказал: «Это Я, говорящий с тобою» (Ин 4:25−26). Иисус с готовностью принимал мессианские эпитеты, звучавшие в Его адрес, когда накануне, в понедельник, въезжал в Иерусалим (Мф 21:9). Он постоянно называл Бога Своим Небесным Отцом, что еврейские вожди правильно истолковали как притязание на божественность (Ин 5:17−18). Он также заявил неверующим еврейским вождям в Иерусалиме: «Прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Ин 8:58), применив к Себе это древнее имя Бога «Сущий», или «Я есмь» (см. Исх 3:14).

В конце концов, Иисус подтвердил Свою божественность, сказав то, что так жаждал услышать Синедрион. «Ты сказал», — прозвучал Его ответ. В Евангелии от Марка признание Иисуса в мессианстве и божественности звучит ещё более определённо: «Я» (Марк. 14:62).

Затем, ссылаясь на Пс 109:1 и на Дан 7:13, Иисус добавил: «Даже говорю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных». «Я не только Мессия и Сын Божий, — как бы говорил Он, — но однажды вы увидите Меня прославленным, рядом с Моим Небесным Отцом, и тогда Я приду на землю как ваш Судья» (ср. Мф 25:31−46).

Титул Сын Человеческий был всеми признанным титулом Мессии. Именно этим именем Иисус чаще всего называл Себя, а слово «сила» — образная ссылка на Бога. Нечестивые члены Синедриона, отказавшись принять Иисуса своим Господом и Спасителем, обрекли себя на встречу с Ним как с Судьёй и Исполнителем наказания. В тот день Обвиняемый станет Обвинителем, а судьи станут подсудимыми.

НЕЗАКОННОЕ И НЕСПРАВЕДЛИВОЕ ОСУЖДЕНИЕ ИИСУСА

Тогда первосвященник разодрал одежды свои и сказал: «Он богохульствует! На что ещё нам свидетели? Вот, теперь вы слышали богохульство Его! Как вам кажется?» Они же сказали в ответ: «Повинен смерти» (26:65−66)

На основании этого недвусмысленного признания Иисуса первосвященник в ужасе разодрал одежды свои и сказал: «Он богохульствует!» Неверующие члены Синедриона уже давно не принимали в расчёт претензии Иисуса на божественность. Он убеждал их: «Если Я не творю дел Отца Моего, не верьте Мне; а если творю, то, когда не верите Мне, верьте делам Моим, чтобы узнать и поверить, что Отец во Мне и Я в Нём» (Ин 10:37−38). Другими словами, даже если они не могли поверить божественному источнику Его учения, как они могли выступать против божественной силы, которая стояла за Его бесчисленными чудесами, совершаемыми Им публично?

Эти люди закрыли свой разум для истины, и никакие свидетельства не могли открыть им на неё глаза. Как многие люди на протяжении веков, которые отвергли Христа, они не исследовали тщательно свидетельства о Нём, чтобы прийти к выводу, что эти свидетельства лживы и неубедительны. Эти вожди просто отказались рассматривать любые свидетельства вообще. Даже Божий Святой Дух не может проникнуть через барьер упорного упрямства по отношению к Его истине и благодати. Чудеса не убеждают жестокосердных.

Когда первосвященник, согласно обряду, разодрал свои одежды, он сделал это не от горя и негодования, что якобы было опозорено имя Бога, а, скорее, от радости и облегчения, что наконец-то Иисус отдал Себя в их руки, осудив Себя Своими же устами. Хотя, согласно Лев 21:10, первосвященнику строго запрещалось рвать на себе одежды. Талмуд утверждал, что судьи, которые стали свидетелями богохульства, имели право рвать на себе одежды, если позже они их зашьют. Этим театральным жестом и данью традиции Каиафа эффектно создал видимость того, что защищает Божье имя, но внутренне он торжествовал по поводу этой незаконной, несправедливой, дьявольской победы, которую, как ему казалось, он только что одержал.

«На что ещё нам свидетели?» — риторически спросил он у Синедриона. И сразу же сам потребовал вынести решение: «Вот, теперь вы слышали богохульство Его! Как вам кажется?» Каиафа не потрудился опросить всех членов Синедриона, а книжники не зафиксировали результаты голосования, как того требовал судебный протокол. Он просто призвал поддержать уже заранее принятое решение о виновности Иисуса.

В один голос они сказали в ответ: «Повинен смерти». Решение было принято единогласно, так как «все признали Его повинным смерти» (Марк. 14:64). Единогласное голосование в сторону обвинения должно было автоматически дать Иисусу свободу, потому что в таком решении отсутствовал обязательный элемент милосердия. Но к этому моменту Синедрион уже отказался создавать даже видимость законности и справедливости. Поскольку мы знаем, что Иосиф Аримафейский был членом Синедриона и был не согласен с осуждением Иисуса (Лк 23:50−51), он, вероятно, покинул заседание до завершения этого судебного фарса.

Вердикт виновности и смертный приговор Иисусу не являлись результатом тщательного рассмотрения всех непредвзятых свидетельств и доказательств. Это была безрассудная реакция толпы, подобной той, которая, подстрекаемая и направляемая этими же вождями, спустя несколько часов будет требовать освобождения Вараввы и распятия Иисуса (Мф 27:20−21).

НЕЗАКОННОЕ И НЕСПРАВЕДЛИВОЕ ВЕДЕНИЕ ДЕЛА

Тогда плевали Ему в лицо и заушали Его; другие же ударяли Его по щекам и говорили: «Прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?» (26:67−68)

Окончательно забыв о приличии и порядочности, Верховный суд Израиля опустился до того, что превратился в бездумный, вульгарный сброд. Совершенно потеряв над собой всякий контроль, религиозная аристократия иудаизма — первосвященник, священники, старейшины, книжники, фарисеи и саддукеи — показала своё истинное лицо, когда некоторые из них плевали Ему в лицо и заушали Его.

Для евреев плевок в лицо считался наибольшим оскорблением (см. Чис 12:14; Втор 25:9). Впечатляющая гробница Авессалома до сих пор стоит в долине Кедрон за Иерусалимом. Но на протяжении тысяч лет проходящие мимо евреи плюют на неё, чтобы продемонстрировать презрение к Авессалому, который предал своего отца Давида и восстал против него

Другие члены Синедриона, возможно менее буйные пожилые люди, просто ударяли Его по щекам. И вместо того чтобы плевать в Иисуса, они бросали Ему в лицо словесные оскорбления. Затем, завязав Иисусу глаза (Лк 22:64), они требовали с сарказмом: «Прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?»

Лука также сообщает, что «много иных хулений произносили против Него» (22:65). Истинными богохульниками здесь были обвинители, а не обвиняемый. Иисус не богохульствовал, потому что Он действительно был Богом, а нечестивые члены Синедриона постоянно богохульствовали: они осудили, унизили и оскорбили безгрешного Сына Божьего. И когда эти судьи Израиля устали издеваться над Иисусом, они отдали Его храмовой страже для дальнейших истязаний (Марк. 14:65).

Позже действия толпы перед Пилатом убедительно докажут, что нечестивые религиозные вожди, которые отвергли и оскорбили Иисуса, были зеркальным отражением еврейского народа. В духовном и нравственном отношении Израиль был разлагающимся трупом, готовым к тому, чтобы его пожрали стервятники, и менее чем через сорок лет этот народ был поглощён Римом. В 70 году по Р.Х. храм был сожжён и разрушен до основания, большая часть Иерусалима была разрушена, а сотни тысяч его горожан были безжалостно убиты.

Каждый человек, который отвергает Христа, как бы плюёт Ему в лицо. Такой человек виновен в богохульстве против Бога, Который послал Своего возлюбленного Сына, чтобы спасти этого человека и всё человечество от греха. Ирония заключается в том, что все, кто имел и имеет неправильное суждение об Иисусе, однажды будут правильно судимы Им. Люди часто неправильно судят об Иисусе, но Его оценка будет всегда правильной. Всё встанет на свои места. Преступники больше не будут несправедливо осуждать и подавлять невиновных, но сами будут справедливо осуждены и сокрушены.

Даже среди этой жестокой несправедливости по отношению к Господу Его благодать сияла, не умаляясь. В суровом испытании, «будучи злословим, Он не злословил взаимно; страдая, не угрожал, но предавал то Судье Праведному» (1Пет 2:23). Это было время, предназначенное для Иисуса Богом, и Он охотно и решительно встретил лицом к лицу то, что на первый взгляд казалось победой ада. Он не отвернулся, и никто не мог отвернуть Его от страданий и смерти, потому что только так Он мог вознести «грехи наши… телом Своим на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для праведности» (ст. 24).

Восстановление согрешившего святого

Пётр же сидел вне, на дворе. И подошла к нему одна служанка и сказала: «И ты был с Иисусом Галилеянином». Но он отрёкся перед всеми, сказав: «Не знаю, что ты говоришь». Когда же он выходил за ворота, увидела его другая, и говорит бывшим там: «И этот был с Иисусом Назореем». И он опять отрёкся с клятвою, что не знает Этого Человека. Немного спустя подошли стоявшие там и сказали Петру: «Точно и ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя». Тогда он начал клясться и божиться, что не знает Этого Человека. И вдруг запел петух. И вспомнил Пётр слово, сказанное ему Иисусом: «Прежде нежели пропоёт петух, трижды отречёшься от Меня». И выйдя вон, плакал горько (26:69−75)

Самый большой подарок, который Бог мог сделать человечеству, — это прощение грехов. Без прощения нет спасения от греха, нет примирения с Богом, нет духовной жизни, нет победы над смертью, нет небесной будущности.

Господь явил Себя Моисею как «Господь, Господь, Бог человеколюбивый и милосердный, долготерпеливый и многомилостивый и истинный, сохраняющий милость в тысячи родов, прощающий вину и преступление и грех» (Исх 34:6−7). Пророк Михей объявил: «Кто Бог, как Ты, прощающий беззаконие..?» (Мих 7:18). Апостол Иоанн писал: «Если же ходим во свете, подобно как Он во свете, то имеем общение друг с другом, и кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха… Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправедности» (1Ин 1:7,9).

Обычно отречение Петра от Господа рассматривается как великая трагедия, чем оно и было. Но если в этой истории видеть также его раскаяние и милостивое прощение, дарованное Господом, то эта трагедия служит для нас ещё и великим ободрением.

На протяжении всей истории искупления не многие святые падали так низко в грехе и неверности, как Пётр, который отверг своего Господа. Однако не многих святых Бог использовал так могущественно, как Петра, после того как он раскаялся и был восстановлен. Повествование об отречении Петра — неоспоримое свидетельство слабости нашей плоти, но в то же время это ободряющее свидетельство силы Божьей благодати. Даже в тех случаях, когда Божьи дети впадают в самые страшные грехи, Господь всегда рядом, чтобы простить их и возродить.

Каждый христианин временами предстаёт перед Господом подавленным и сокрушённым от осознания своей греховности. Человек, который никогда ничего подобного не испытывал, либо слишком холоден духовно, либо он не христианин вообще. Ничто так не сокрушает верующего, как внезапное осознание, что он отверг Господа тем, что сказал или, наоборот, не сказал, сделал или не сделал. И ничто так не радует его, как познание Божьей благодати, когда он исповедует свой грех неверности и обретает Божье прощение.

Отречение Петра было спонтанной реакцией на неожиданно возникшую опасность. Основу же своего отступничества Пётр заложил раньше. Используя другую метафору, можно сказать, что, прежде чем Пётр ступил во двор Каиафы, он уже сделал шаги в сторону отречения.

Первый шаг он сделал тогда, когда похвастался: «Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь» (Мф 26:33). Сказав эти слова, Пётр не только проявил беспочвенную уверенность в себе, но и откровенно опроверг предсказание Господа, что все ученики покинут Его в ту ночь (ст. 31). Чувство самоуверенности и преданности Иисусу убеждало Петра, что он неспособен на предательство. Он не мог даже представить, что могло бы заставить его поколебаться, и даже недвусмысленное предсказание Господа не могло убедить его в обратном. Пётр был уверен, что достиг духовной зрелости и что у него были правильные приоритеты, твёрдые убеждения и непоколебимая верность. Поэтому он и мысли не допускал, что способен изменить Господу.

Вторым шагом Петра к отречению было его неповиновение, проявившееся в том, что он дерзко упорствовал, отвергая данную ему Господом оценку. Даже когда Господь упомянул именно Петра и предсказал, что он не только убежит, как все остальные, но ещё и трижды отречётся от Него до наступления утра, Пётр дерзко возразил Ему и продолжал настаивать на своей верности. Подкрепляя своё предыдущее утверждение, он заявил: «Хотя бы надлежало мне и умереть с Тобой, не отрекусь от Тебя». Это неоправданное, но впечатляющее пустословие побудило и остальных учеников говорить подобное (ст. 35). Марк отмечает, что Пётр неоднократно заявлял о своей верности (Марк. 14:31).

Пётр не прислушался серьёзно к мнению живого Бога, Которого он исповедовал своими устами, отверг Его упрёк и возмутился, услышав его. Подобно многим верующим с тех пор, он гордо отказался подчиниться Божьему Слову и Его Духу.

Третьим шагом Петра к отречению было отсутствие молитвы. Греховная самоуверенность Петра проявилась не только в том, что он хвастался и не подчинялся Господу, но и в том, что он игнорировал молитву.

Когда Иисус взял Петра, Иакова и Иоанна с Собой вглубь сада и оставил их бодрствовать и молиться, пока Он наедине общался со Своим Отцом, все три ученика заснули. Иисус, найдя их спящими, обратился к Петру как к лидеру и представителю Двенадцати, говоря: «Так ли не могли вы один час бодрствовать со Мной? Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение» (Мф 26:40−41). Господь ещё дважды уходил, чтобы помолиться наедине, и каждый раз Пётр и двое других учеников снова засыпали (ст. 43,45). Иисус только что предупредил их, что «дух бодр, плоть же немощна» (ст. 41), но они не осознавали себя слабыми и не видели необходимости бодрствовать и молиться. Не придавая серьёзного значения предупреждениям Господа об их недостатках и слабостях, ученики не отнеслись серьёзно к Его наставлениям укрепляться и быть духовно готовыми. Они самоуверенно ставили своё мнение выше мнения Господа и были равнодушны к Его призыву молиться.

Четвёртым шагом Петра к отречению была его независимая, неконтролируемая импульсивность. Не чувствуя необходимости в том, чтобы спросить у Господа совета или попросить у Него помощи, Пётр принимал решения единолично. Как только стража наложила руки на Иисуса, Пётр, «простёрши руку, извлёк меч свой и, ударив раба первосвященника, отсёк ему ухо» (Мф 26:51; ср. Ин 18:10). Несмотря на то что Иисус неоднократно объяснял Своим ученикам, что Его страдания, смерть и воскресение были в планах Бога Отца (Мф 16:21; 17:22−23; 20:18−19), Пётр отказывался верить в это. Он не мог допустить, чтобы его Господу причинили какой-либо вред, поэтому готов был бросить вызов как человеческой, так и божественной власти, направив свой меч против тех, кто пришёл арестовать Иисуса.

Пятым шагом Петра к отречению был его компромиссный поступок, когда он позволил себе находиться там, где ему грозила духовная опасность, — а именно во дворе первосвященника, — и где его вера могла повергнуться серьёзному испытанию, которое было выше его сил. Обетования Господа, что Он не позволит, чтобы Его дети «[были] искушаемыми сверх сил» (1Кор 10:13) и что Он «[избавит] благочестивых от искушения» (2Пет 2:9), не касаются тех случаев, когда Его дети сознательно проявляют непослушание.

Пётр не воспринимал слова Господа, потому что находился под влиянием своего «я», своей самодостаточности и чувствовал себя несокрушимым. И, возможно, потому, что Пётр только что видел, как вся толпа вдруг пала к ногам Иисуса (Ин 18:6), он тоже чувствовал себя непобедимым, поскольку рядом с ним был его Господь. Если Иисус не дал ему утонуть и чудесным образом спас его, когда Пётр пытался идти по воде (Мф 14:31), то, конечно, Он мог защитить его сейчас.

Но Иисусу опять пришлось напоминать Петру, что он не творит волю Бога. Иисус указал на то, каким самонадеянным был Пётр, когда думал, что безопасность Иисуса зависела от действий Петра (Мф 26:52−53). Благонамеренный и по-человечески отважный Пётр постоянно ставил своё эгоцентричное человеческое понимание вещей выше божественного откровения Господа. Его человеческая воля мешала ему подчиниться воле Господа.

Поэтому, когда хвастовство Петра оказалось пустым, а его самонадеянность — недостаточной, он просто потерпел крушение. Это было неизбежно.

ПАДЕНИЕ ПЕТРА

Пётр же сидел вне, на дворе. И подошла к нему одна служанка и сказала: «И ты был с Иисусом Галилеянином». Но он отрёкся перед всеми, сказав: «Не знаю, что ты говоришь». Когда же он выходил за ворота, увидела его другая, и говорит бывшим там: «И этот был с Иисусом Назореем». И он опять отрёкся с клятвою, что не знает Этого Человека. Немного спустя подошли стоявшие там и сказали Петру: «Точно и ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя». Тогда он начал клясться и божиться, что не знает Этого Человека. И вдруг запел петух. И вспомнил Пётр слово, сказанное ему Иисусом: «Прежде нежели пропоёт петух, трижды отречёшься от Меня» (26:69−75а)

При первом прочтении кажется, что описания начального этапа суда над Иисусом в Евангелиях имеют противоречия. Иоанн пишет, что Иисуса сначала привели в дом к Анне, бывшему первосвященнику (Ин 18:13), тогда как Матфей утверждает, что Его привели в дом Каиафы, зятя Анны и действующего первосвященника в то время (Мф 26:57).

Однако это кажущееся расхождение можно легко объяснить. В древние времена было вполне обычным делом, когда несколько поколений семьи жили под одной крышей. Поэтому, похоже, что особняк первосвященника со временем расширили, чтобы вместить пятерых сыновей Анны, которые один за другим служили первосвященниками. А теперь там жил и Каиафа со своей семьёй. Большие дома в древности задней стеной выходили на улицу, а фасадом — во внутренний дворик, скрытый от глаз людей. При такой планировке Анна и Каиафа могли иметь отдельные «дома» или флигели поместья, но при этом имели общий двор. Поэтому двор Анны, о котором говорит Иоанн (18:15−16), и двор Каиафы, о котором упоминает Матфей (26:57−58), были одним и тем же местом. Когда Иисуса перевели из дома Анны в дом Каиафы, Ему просто пришлось перейти через общий двор или, возможно, общий коридор.

Пётр шёл следом за Иисусом и за теми, кто взял Его, до ворот особняка первосвященника, но во двор его не пустили. Он смог войти только тогда, когда «другой ученик, который был знаком первосвященнику, вышел, и сказал привратнице, и ввёл Петра» (Ин 18:16). Скорее всего, этим другим учеником был Иоанн, так как он всегда говорил о себе в третьем лице. Однако ни в Новом Завете, ни в других источниках не говорится, откуда он знал первосвященника. Неизвестно также, сколько времени Иоанн находился во дворе первосвященника и что он там делал. Господь использовал его для того, чтобы впустить Петра, и после этого Иоанн исчезает с места действия.

Пётр хотел увидеть, чем закончится суд над Иисусом, хотя он должен был знать результат заранее, так как Господь неоднократно говорил Своим ученикам об этом. Пётр боялся, однако не мог не следовать за Господом на расстоянии, даже в логово Его врагов. Его любовь к Христу была слабой, но настоящей. Он следил за происходящим, надеясь остаться незамеченным в большой толпе мелких чиновников, воинов, слуг и других зрителей, которые собрались во дворе.

Когда Иисус предстал перед Каиафой, было уже, вероятно, около часа ночи. А Пётр в это время сидел вне, на дворе, «со служителями, и грелся у огня» (Марк. 14:54). И тут подошла к нему одна служанка, и сказала: «И ты был с Иисусом Галилеянином». Выражение «Галилеянин» жители Иерусалима часто использовали в насмешку, так как чувствовали своё превосходство над простоватыми северными соседями. Если кого-то называли галилеянином, то подразумевалось, что это человек отсталый и недалёкий.

В разных Евангелиях слова служанки слегка различаются, а это вероятно значит, что она произносила в основном одни и те же слова несколько раз, а то, что Пётр отрёкся перед всеми, означает, что многие люди в толпе слышали её обвинение. Описание последовательности отречений Петра также несколько отличается в четырёх Евангелиях. Это можно объяснить тем, что авторы Евангелий описывали различные аспекты трёх отречений, каждое их которых было кратким, хотя на самом деле могло быть и более многословным, чем это отражено в Писании.

Очевидно, Пётр сначала сказал служанке: «Я не знаю Его» (Лк 22:57), а затем обратился ко всем слушающим: «Не знаю, что ты говоришь». Пётр был призван Иисусом, жил с Ним, учился у Него и был свидетелем тысяч чудес, которые совершал Иисус. Нельзя сказать, что он был неопытным или новообращённым верующим. Наоборот, Пётр был ветераном, прошедшим интенсивный трёхлетний курс ученичества. Он был лидером среди Двенадцати. Однако этот близкий друг Господа, который всего несколько часов назад клялся, что скорее умрёт, чем оставит Христа, теперь отказался даже признать Его.

Если бы Иисус приказал Петру стоять рядом с Ним и защищать Его любой ценой, возможно, у Петра хватило бы мужества для подобного геройства. В конце концов, именно Пётр достал свой меч и единолично принял вызов воинов и храмовой стражи. Но, когда от него потребовалось гораздо меньше, он преткнулся. Возможно, он хорошо продумал, как будет защищаться, если на него нападут воины во дворе первосвященника, но оказался совершенно неготовым и был застигнут врасплох, когда пришлось решать гораздо менее опасную задачу. Он был готов сражаться на собственных условиях, но никак не на условиях сатаны и тем более не на условиях Христа. Из-за своей самоуверенности Пётр пренебрёг предостережением Господа о том, что нужно бодрствовать и молиться. Поэтому он оказался беззащитным перед опасностью, пришедшей оттуда, откуда он совсем не ожидал.

Таким же образом и христиане могут детально разрабатывать стратегию свидетельства или готовиться к защите дорогого им учения или нравственных норм, и вдруг столкнуться с каким-то вопросом или обстоятельствами, о которых они не предполагали и к которым оказались совершенно неготовыми. Часто, подобно Петру, мы тщательно к чему-нибудь готовимся, полагаясь на свою собственную мудрость и ресурсы, и пренебрегаем водительством Божьего Слова, а также силой и руководством Божьего Духа, которые Он даёт по молитве.

Пётр был похож на Илию, который проявил мужество перед 850 пророками Ваала и дубравными пророками, но который, покинув гору победителем, испугался угроз со стороны одной женщины, Иезавель. Пётр был живым примером того, о чём предостерегал Павел: «Поэтому, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1Кор 10:12). Во дворе первосвященника уже не было слышно его героического протеста, и высокомерный герой превратился в раболепного труса. Инстинкт самосохранения взял верх, и смелость Петра испарилась.

Непроизвольная реакция человека на неожиданные обстоятельства более точно характеризует его, чем запланированная реакция на ожидаемые обстоятельства. Наш истинный характер проявляется скорее всего именно тогда, когда мы оказываемся застигнутыми врасплох. Гордая самоуверенность Петра была его ахиллесовой пятой, и именно в это слабое место и целил сатана своей стрелой искушения. Упрямая вера Петра в себя и его нежелание полностью довериться Господу сделали его уязвимым для обыкновенной насмешки молодой служанки.

Чтобы избежать смущения, Пётр незаметно «вышел на передний двор» (Марк. 14:68), который, очевидно, находился около ворот. Он, вероятно, уходил не спеша, чтобы не привлекать внимания или не создавать впечатления, что убегает, будучи уличённым во лжи. Передний двор был тёплым местом, так как был защищён стеной сзади и крышей сверху. Возможно, Пётр хотел быть поближе к выходу на случай, если бы храмовая стража попыталась арестовать его. Здесь к тому же было достаточно темно, и вероятность того, что его узнают, была меньшей, чем у костра. Но, несмотря на все предосторожности Петра, его «вскоре» (Лк 22:58) увидела другая служанка.

Очевидно, стремясь унизить Петра, эта служанка обратилась не прямо к нему, а к стоящим рядом бывшим там: «И этот был с Иисусом Назореем». Неизвестный человек также присоединился к этому обвинению, сказав: «И ты из них» (Лк 22:58а). Перед служанкой Пётр отрёкся с клятвой, что не знает Этого Человека, а этому другому человеку он сказал с нарастающим раздражением: «Нет!» (Лк 22:58б). В этот раз он не просто солгал, но солгал с клятвой, надеясь подкрепить свою ложь. Считалось, что всякая клятва, которую давал еврей, произносилась в Божьем присутствии, независимо от того, призывалось имя Бога или нет. Поэтому, по сути, Пётр призвал Бога в свидетели своей лжи. Расстроенный, смущённый, загнанный в угол, перепуганный Пётр отчаянно пытался скрыть, что имел отношение к Иисусу и, тем более, что был Его близким другом.

Пойдя против своей природы Божьего дитяти, Пётр упорно отказывался признать взаимоотношения со своим Спасителем и Господом. Так как он полагался на свою собственную мудрость и силу, у него не хватило мужества исповедать Христа публично. Слабый и смущённый, он продолжал противиться истине Господа, отказываясь от Его помощи. Даже когда Пётр был явно разоблачён, он всё равно продолжал настаивать на своём, проявляя высокомерную самоуверенность.

Как многие христиане, которые хорошо знают Библию, имеют опыт общения с Богом и активно участвуют в жизни церкви, Пётр чувствовал себя совершенным в духовном отношении. Однако, как очень скоро он обнаружил, в таком состоянии верующий более всего уязвим.

Твёрдо решив оставаться возле Господа, Пётр, несмотря на смущение и опасность, возможно, пробрался через двор к тому крылу дома, которое принадлежало Каиафе, надеясь узнать, как идёт судебное разбирательство. К этому времени Иисуса уже объявили богохульником, и теперь Его били, на Него плевали и над Ним насмехались (см. Марк. 14:64−65). Поскольку в какой-то момент Иисус смог посмотреть на Петра (Лк 22:61), это значит, что Пётр и другие, находившиеся во дворе, были свидетелями оскорблений и избиений Иисуса.

Возможно, толпа, подстрекаемая происходящим в доме Каиафы, стала ещё сильнее травить Петра. Немного спустя, а Лука уточняет, что «прошло с час времени» (22:59), подошли стоявшие там и сказали Петру: «Точно и ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя». Петра выдал его галилейский акцент, и он опять оказался загнанным в угол.

Иоанн утверждает, что Петра узнали также по внешнему виду. Один человек из толпы был рабом первосвященника и родственником Малха, «которому Пётр отсёк ухо». Он находился в толпе людей, которые пришли взять Иисуса. Обратившись к Петру, он сказал: «Не тебя ли я видел с Ним в саду?» (Ин 18:26).

В этот момент Пётр достиг самого дна своего падения. Упорно отказываясь положиться на Иисуса, он сделал ещё один шаг на пути отречения, начав клясться и божиться, что не знает Этого Человека. Катанатематизо (клясться) — очень резкое слово, которое означало, что человек, который клялся, призывал смерть на свою голову от руки Бога, если он лгал. Это, возможно, самое чудовищное употребление имени Бога всуе, какое только можно представить. Пётр, по сути, как бы сказал: «Пусть Бог проклянёт и умертвит меня, если я говорю неправду». Слово омнуми (божиться) было менее категоричным заверением в том, что человек говорит правду, но, тем не менее, это было достаточно сильное утверждение.

Пётр потерял всякое ощущение реальности и, похоже, совсем забыл о Боге. Сравнение этого эпизода в Евангелиях показывает, что обвинение кого-то из толпы в адрес Петра звучало трижды, и что он каждый раз отрекался от Господа. По мере того как высказывания становились более конкретными и носили характер обвинения, Пётр всё больше впадал в крайность, и его отречение становилось всё более категоричным.

И «когда ещё говорил он» (Лк 22:60), вдруг запел петух «во второй раз» (Марк. 14:72). В этот же момент «Господь, обернувшись, взглянул на Петра» (Лк 22:61), очевидно через окно, выходящее во двор. Этот взгляд, должно быть, пронзил Петра до глубины души, обличив грех в его сердце и совести. Видеть Господа, стоящим там со связанными руками, с лицом, избитым и оплёванным, — этого Пётр не мог выдержать.

И как если бы этого молчаливого обвинения было недостаточно, Пётр, — стоя как вкопанный, испытывая самое большое мучение в своей жизни, когда встретился с глазами Господа, — вспомнил также слово, сказанное ему Иисусом: «Прежде нежели пропоёт петух, трижды отречёшься от Меня». Эти слова Господа вместе с Его взглядом заставили Петра испытать непереносимые муки совести.

РАСКАЯНИЕ ПЕТРА

И выйдя вон, плакал горько (26:75б)

Истинная сущность Петра проявилась не в его отречении, а в его покаянии, первым шагом к которому стало глубокое сожаление о содеянном. Когда он наконец-то осознал весь ужас своего греха, он с отвращением отвернулся от него. Пётр, как и Иуда, убежал в ночь, но в отличие от Иуды он вернулся к Господу с верой. Его вера потерпела неудачу и ослабла, но это была искренняя вера, и Сам Иисус Христос молился о том, чтобы эта вера устояла (Лк 22:32).

Когда Иуда, наконец, понял, что он натворил, он испытал угрызения совести и глубокое сожаление о содеянном. Он, вероятно, хотел прожить эти три года, и особенно последние несколько часов своей жизни, заново. Но его сердце не изменилось. Он не раскаивался в своих грехах и не принимал Иисуса своим Господом и Спасителем, поэтому, в отличие от Петра, он не имел веры, которая могла бы ослабнуть. Иисус не мог удержать Иуду, потому что тот никогда Ему не принадлежал.

Потрясённый любовью и благодатью своего Спасителя, а также своим грехом и неверностью, Пётр, выйдя вон, горько плакал. Мы не знаем, куда он пошёл и сколько времени там пробыл. Возможно, он вернулся в Гефсиманский сад, где ещё совсем недавно он не чувствовал необходимости в молитве. Где бы ни находился Пётр, это было укромное место, где он исповедал свой грех и просил о прощении.

Трагическая история, которая случилась с Петром в саду, является великим уроком для самонадеянных, неподготовленных верующих, а также свидетельством Божьего прощения и восстановления согрешившего святого. Хотя осмыслить свои действия Пётр, вероятно, смог лишь тогда, когда утихла боль мучений, он научился никогда больше не сомневаться в словах Иисуса. Наконец-то он понял, что если Господь сказал, что чему-то предстоит быть, то так оно и будет.

Пока Пётр не увидел лица Господа и не вспомнил Его слова, он не пришёл в себя и не осознал своего греха и беспомощности. Лишь тогда он раскаялся. И покаяться Петра заставил не грех. Многие люди вполне осознают, что в их жизни есть грех. Они без труда признают его реальность и понимают его последствия. Но пока они не придут к Христу за прощением и очищением, простое осознание греха ещё более повергнет человека в отчаяние и безнадёжность и ещё более в грех. Прощение и восстановление происходит лишь тогда, когда человек отвращается от греха и приходит к Богу. Поэтому истинная проповедь Евангелия — это не просто призыв к людям отвратиться от греха. Это призыв превознести Господа Иисуса Христа, чтобы грешный человек, познав Его праведность и благодать, не только понял весь ужас своего греха, но и осознал, что только Христос может снять с него этот грех.

Господь подтвердил Своё обетование, что вера Петра не иссякнет. После того как Иисус несколько раз явился Своим ученикам после воскресения, Он трижды спрашивал Петра о его любви к Нему, ровно столько раз, сколько Пётр отрёкся от этой любви. И как Пётр трижды отверг любовь Христа, так теперь он трижды подтвердил её (Ин 21:15−17).

Спустя много лет, в конце своей жизни, Пётр, несомненно, всё ещё помнил о том случае во дворе первосвященника. Вероятно, именно об этом трагическом событии он думал, когда писал наставление верующим: «Итак, вы, возлюбленные, будучи предупреждены об этом, берегитесь, чтобы вам… не отпасть от своего утверждения, но возрастайте в благодати и познании Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа» (2Пет 3:17−18).