к Римлянам | 10 глава

Глава 10

1. Братия! Желание моего сердца и молитва к Богу об Израиле во спасение. 2. Ибо свидетельствую им, что имеют ревность по Боге, но не по рассуждению. 3. Ибо, не разумея праведности Божией и усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией, 4. потому что конец закона Христос, к праведности всякого верующего.

(1. Братия! Несомненно, благоволение моего сердца и молитва к Богу об Израиле — во спасение. 2. Ибо свидетельствую им, что имеют ревность Божию, но не в согласии со знанием. 3. Ибо, не разумея праведности Божией и ища поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией. 4 Потому что конец закона Христос, к праведности всякого верующего.)

Отсюда мы видим, сколь тщательно пытается ответить на все возражения сей святой муж. И чтобы смягчить резкость своего толкования того, почему отвержены были иудеи, он, как и прежде, свидетельствует о своем к ним благоволении, и доказывает делом, что весьма озабочен перед Господом их спасением. Ибо подобное чувство рождается из подлинной любви. Хотя, возможно, и по иной причине вынужден он был говорить о любви к тому народу, от которого произошел и сам: ведь иудеи никогда бы не приняли его учения, если бы считали его оскорбительным для себя; а язычникам также было бы подозрительно его отпадение от иудаизма, потому что* они бы думали, что он отпал от закона по причине людской ненависти, о чем уже было сказано в предыдущей главе.

2) Ибо свидетельствую им. Сие предназначено для удостоверения его любви. Ибо существовала справедливая причина, почему он должен был скорее сострадать им, нежели их ненавидеть. Ведь знал он, что пали они лишь из-за своего неведения, а не по порочности души. Более того, видел он, что не без некой ревности по Богу преследуют они Христово царство. Впрочем, отсюда мы научаемся тому, куда заведут нас благие пожелания, если будем им следовать бездумно. В народе считается подходящим и удобным извинением, когда тот, кого обличают, заявляет, что поступает из лучших побуждений. И сие оправдание удерживает сегодня многих от того, чтобы приложить усилия к исследованию истины Божией. Ибо думают они, что извинительно все, что совершается без предумышленного зла и даже с лучшими намерениями. Но никто из нас не потерпел бы, чтобы иудеи оправдывали себя в том, что распяли Христа, что яростно преследовали апостолов, что пытались задушить и уничтожить Евангелие, хотя их извинение точно такое же, какое и мы с уверенностью приводим в свою защиту. Итак, пусть прекратятся эти напрасные разговоры о благих намерениях, ежели мы ищем Бога от всей души и следуем тому единственному пути, который к Нему ведет. Ибо лучше хромать, идя по этому пути, нежели бежать вне его, как говорит Августин. Если хотим мы быть религиозными, вспомним, сколь истинно то, чему учил Лактанций: лишь та религия истинна, которая сопряжена со словом Божиим. И наоборот, видя, как погибают те, кто блуждает в потемках, ссылаясь на благие намерения, согласимся, что и сами мы достойны будем тысячи смертей, ежели, просвещенные Богом, намеренно отклонимся с Его пути.

3) Не разумея праведность Божию. Вот каким образом совратились иудеи в своем неразумном рвении. Именно потому, что хотели установить собственную праведность, которая по глупому упованию проистекает из неведения истинной праведности Божией. Заметь, как апостол противопоставляет (Нашу праведность) праведность человеческую и праведность Божию. Во-первых, мы видим, что они противополагаются друг другу словно противные вещи, не способные устоять вместе (Праведность Божия, та, которая нам вменяется перед Богом, и потому зовется Божией, что принадлежит Ему и происходит от Него.), откуда следует, что люди ниспровергают праведность Божию и одновременно устанавливают свою. Затем, поскольку два члена антитезиса отвечают друг другу, несомненно, что праведностью Божией зовется та, которая является Его даром. Как и наоборот, человеческою праведностью зовется та, которую люди производят от себя и с уверенностью преподносят от себя Богу. Итак, не покоряется праведности Божией тот, кто хочет оправдаться сам по себе. Поелику начало праведности Божией состоит в том, чтобы отречься от себя. Ибо зачем еще нам искать праведности, если не потому, что вынуждает нас к этому наша нищета? Мы уже сказали в другом месте, как верою облекаются люди в праведность Божию. Именно так, что им вменяется Христова праведность. Далее, Павел сильно ополчается на гордыню, коей надмеваются лицемеры, какой бы видимостью рвения они ни прикрывались. Ведь он говорит, что все они, словно сбросив с себя узду, являются противниками и бунтарями против божественной праведности.

4) Конец закона — Христос. Мне кажется, что месту сему вполне соответствуют слово «усовершение»: Эразм также переводит его как «совершенство». Но поскольку (Ничто не мешает, чтобы) иное чтение принято почти что по всеобщему согласию, и оно также вполне подходит, я не возражаю, ежели читатели его удержат (Поэтому и мы ее удержим). Этим доводом апостол отвечает на могущее возникнуть возражение. Ибо иудеи могли бы показаться идущими по правильному пути, потому что* прилеплялись они к праведности закона. Сие ложное мнение апостол счел необходимым опровергнуть, что и делает в этом месте. Ибо он дает понять, что плох тот толкователь закона, кто пытается оправдаться по его делам, поскольку закон дан как раз для того, чтобы привести нас за руку к другой праведности. Более того, все, чему учит закон, все, что он заповедает, все, что обещает, всегда имеет своей целью Христа. Итак, к нему следует направлять все положения закона. Но этого не может быть без того, чтобы мы, отказавшись от всякой праведности и признав свой грех, просили праведность лишь у Него одного. Откуда следует, что иудеи заслуженно упрекаются в порочном злоупотреблении законом, сотворив себе препятствие из вспомогательного средства. Более того, явствует, что они гнусно изувечили закон Божий, отбросив его смысл и приникнув к мертвой букве. Ибо хотя закон обещает награду последователям его праведности, однако, заключив всех в вину, он выставляет на вид новую Христову праведность, которая не достигается заслугами дел, а даруется даром и принимается верою. Поэтому праведность по вере (как видели мы в первой главе) имеет свидетельство от закона. Здесь перед нами знаменательное место, говорящее о том, как закон всеми своими сторонами взирает на Христа; поэтому никто не может правильно его понимать, ежели не будет постоянно иметь в виду эту его цель.

5. Моисей пишет о праведности от закона: исполнивший его человек жив будет им. 6. А праведность от веры так говорит: не говори в сердце твоем: кто взойдет на небо? То есть Христа свести. 7. Или кто сойдет в бездну? То есть Христа из мертвых возвести. 8. Но что говорит Писание? Близко к тебе слово, в устах твоих и в сердце твоем, то есть слово веры, которое проповедуем. 9. Ибо если устами твоими будешь исповедывать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься, 10. потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению.

(5. Ибо Моисей пишет о праведности от закона: исполнивший его человек жив будет им. 6. А праведность от веры так говорит: не говори в сердце твоем: кто взойдет на небо? То есть Христа свести. 7. Или кто сойдет в бездну? То есть Христа из мертвых возвести. 8. Но что говорит? Близко слово, в устах твоих и в сердце твоем, то есть слово веры, которое проповедуем. 9. Ибо если устами твоими будешь исповедывать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься. 10. Потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению.)

5) Моисей пишет. Чтобы явлено было, насколько противостоят друг другу праведность веры и праведность дел, апостол сравнивает их теперь между собою. Ибо от сего сравнения еще больше явствует их противоположность, существующая между противными друг другу вещами. Он говорит не о пророческих свидетельствах, а о словах самого Моисея с той лишь целью, чтобы иудеи поняли: закон дан Моисеем не для того, чтобы удерживать их в уповании на собственные дела, но для того, чтобы привести их ко Христу. Ибо даже если бы процитировал он пророков в подтверждение своего мнения, все равно оставалось бы сомнение: почему же закон предписывает другую форму праведности? Итак, апостол наилучшим образом разрешает это сомнение, утверждая праведность веры на самом учении закона. Далее, Павел, делая закон согласным с верою, однако же противопоставляет его праведность праведности по вере, и надобно понять причину этого. Закон разумеется двойственным образом. В одних местах он означает все учение Моисея, а в других только его часть, принадлежащую именно его служению, которая состоит из заповедей, наград, и наказаний. Служение же Моисея в целом состояло в том, чтобы наставить народ в истинном правиле благочестия. Если же это так, то ему надлежало проповедовать покаяние и веру: ведь вере нельзя учить, не предпослав ей обетований божественного милосердия, и притом данных даром. Поэтому ему надлежало быть проповедником Евангелия, что он и делал, как говорят о том многие места. Чтобы наставить народ в покаянии, он должен был учить, какой образ жизни приятен для Бога, и описать этот образ в заповедях закона. Чтобы же внушить народу любовь к праведности, и, наоборот, вселить в него ненависть к неправедности, он добавил обетования и угрозы, которые обещали праведникам награду, а грешникам ужасные наказания.

Теперь обязанность народа состояла в том, чтобы понять, сколького заслуживает он проклятия и насколько лишен возможности заслужить что-либо у Бога своими делами, и, таким образом, отчаявшись в собственной праведности, прибегнуть к самому Христу, пристанищу божественной благости. Такова была цель Моисеева служения. Поелику же обетования Евангелия приведены у Моисея лишь отрывочно, и притом довольно туманно, а заповеди и награды постоянно бросаются в глаза чтителям закона, Моисею заслуженно приписывается служение учить тому, какой должна быть праведность по делам, а затем показать, какая награда полагается за соблюдение, и какое наказание — за нарушение закона. По этой причине сам Моисей сравнивается со Христом у апостола Иоанна (1:17), где говорится, что закон дан от Моисея, а от Христа произошли благодать и истина. И везде, где название закона понимается в узком смысле, Моисей по умолчанию противопоставляется Христу. Поэтому тогда и надо смотреть на то, что закон содержит сам по себе, отдельно от Евангелия. Итак, сказанное здесь о праведности закона подобает относить не ко всему Моисееву служению, а к той его части, которая особым образом была ему поручена. Теперь же перейдем к словам самого апостола.

Моисей пишет. У Павла стоит γράφει, но это синоним слову «описывает». Есть место в Лев 18:5, где Господь обещает вечную жизнь тем, кто соблюдет Его закон. Так понимает это место и Павел, а не только относительно временной жизни, как считают некоторые. Апостол рассуждает так: поскольку никто не достигнет предписываемой законом праведности, если только не соблюдет в точности все его заповеди, — а от такого совершенства далеки все люди, — напрасно будет кто стремиться к спасению этим путем. Итак, дурно поступил Израиль, понадеявшись, что может достичь праведности по закону, от которой далеки все. Смотри же, как апостол аргументирует от самого обетования, что оно никак не полезно нам, поскольку условие его для нас невыполнимо. Значит, напрасно цитировать законнические обетования для утверждения праведности по делам. Ибо с ними нас ожидает неотвратимое проклятие (От них не может произойти никакого благословения). Тем более, от них не может прийти к нам спасение. И тем более постыдной представляется глупость папистов, для которых в доказательство наших заслуг достаточно процитировать голые обетования. Не напрасно, говорят они, обещал Бог жизнь Своим почитателям, но не видят они, между тем, что потому и были даны эти обетования, чтобы страхом смерти обострить у всех чувство своих преступлений, и таким образом научить всех прибегать ко Христу, понуждаясь собственной немощью.

6) А праведность от веры. Место сие такого свойства, что может немало помучить читателя. И по двум причинам. Ибо кажется, что оно не подобающим образом искажено Павлом, и словам его придан совершенно другой смысл. Однако о словах скажем позже: вначале обратим внимание на его употребление. Это место взято из Втор 30:12, где (как и в предыдущих местах) Моисей говорит об учении закона. Павел же притягивает к этому Евангельские обетования. Так развязывается данный узел. Ведь Моисей здесь показывает (Для исполнения воли Господней, оттого что им уже), как легко достичь жизни, потому что* воля Божия уже не сокрыта от иудеев и не далека от них, но непосредственно у них перед глазами. Если бы это было сказано только о законе, аргумент оказался бы глупым, ведь ничего не становится более легким только от того, что закон Божий помещен перед глазами, а не находится вдали.

Итак, Моисей говорит не только о законе, но и обо всем учении Божием, охватывающем и Евангелие. Ибо слово закона никогда само по себе не присутствует в нашем сердце, в нем не звучит ни одной его буквы, до тех пор, пока не внедрит его вера. Затем, даже после возрождения не говорится, что слово закона в собственном смысле находится в нашем сердце, потому что* закон требует совершенства, от которого далеки все верующие. Но слово Евангелия обретает престол в сердце, даже если и не наполняет его целиком. Ибо предлагает прощение за несовершенство и недостатки. Моисей же в этой главе (как и в главе четвертой) пытается рассказать народу о великом благоволении Божием, Который принял этот народ для наставления и научения, что не могло произойти от одного только закона. И не мешает то, что Моисей там проповедует о жизни, согласной с правилами закона, ибо с незаслуженной праведностью закона соединен и Дух возрождения. Поэтому из первого выводит он второе, потому что* соблюдение закона происходит от веры во Христа. Несомненно, что это положение зависит от следующего принципа: Господь обрежет сердце твое, о чем немного ранее говорил он в этой же главе. Поэтому без труда опровергаются те, кто утверждает, что Моисей говорил здесь о совершении добрых дел. Признаю, что это так. Однако отрицаю то, что абсурдно выводить соблюдение закона из его источника, то есть из праведности по вере. Теперь надобно обратиться к истолкованию отдельных слов.

Не говори в сердце твоем: кто взойдет. Моисей называет небо и землю как некие отдаленные места, недоступные для человека. Павел же привязывает все это к воскресению Христа. Так, словно под этими названиями сокрыта некая духовная тайна. Ежели кто посчитает данное толкование слишком натянутым и изощренным, пусть разумеет, что в намерение апостола входило не искажать смысл Моисеевых слов, но лишь применить их к настоящему случаю. Итак, он не разбирает дословно то, что сказано у Моисея, но пользуется неким домысливанием, с помощью которого приспособляет свидетельство Моисея к своему случаю. Моисей говорил об отдаленных местах, Павел же говорит о тех, которые более других невидимы для нас, и могут постигаться одной лишь верой. Поэтому, ежели разуметь эти слова как некое преувеличение или домысливание, нельзя уже сказать, что Павел насильно или неподобающе исказил слова Моисея. Скорее следует признать, что он изящно ссылается на имена моря и земли без какого-либо искажения смысла. Итак, будем просто истолковывать настоящие слова Павла. Поелику надежность нашего спасения опирается на две основополагающие вещи: обретенную для нас жизнь и побежденную смерть. И то, и другое по слову Евангелия подкрепляет нашу веру. Ибо Христос смертью Своею поглотил смерть, воскресением же получил власть над жизнью. Евангелием же смерти и воскресения Христова нам сообщается благо; значит, не надо нам выискивать чего-либо сверх этого.

Поэтому, потому что* праведность веры с избытком достаточна для спасения, апостол учит, что в ней содержатся две вещи, которые одни только и требуются для спасения. Кто взойдет на небо? Это означает то же, что и фраза: Кто знает, имеется ли для нас на небесах наследие вечной жизни? Кто сойдет в бездну? Как если бы было сказано: Кто знает, следует ли за телесной смертью вечная погибель души? Апостол учит, что оба эти сомнения устраняются праведностью по вере, ибо одно из них сводит Христа с небес, а другое уводит от смерти. Ибо восшествие Христово на небеса так должно укрепить нашу веру в вечную жизнь, что почти что лишает Христа небесного владения тот, кто сомневается: уготовано ли наследие неба верным, от имени которых туда вознесся Христос. Подобным же образом, поскольку Христос для того и покорился адским мукам, чтобы нас от них избавить, сомневаться в том, не подвержены ли верные до сих пор этому несчастью, означает делать недействительной Его смерть и словно бы отрицать ее.

8) Но что говорит? Речь в отрицательном ключе, которую он вел до этого, относилась к устранению помех для веры; итак, остается ему привести причину достижения праведности, с целью чего и добавляется это утверждение. Вставляя же в середину вопрос, хотя и можно было все сказать в одном контексте, апостол пробуждает тем самым наше внимание. Одновременно он хотел этим научить, сколь велика разница между праведностью закона и праведностью Евангелия. Поелику первая, показывая себя издалека, недоступна ни для кого из смертных, а вторая, предлагая себя непосредственно, по-дружески приглашает нас к обладанию собою.

Близко к тебе слово. (Итак, в слове разумеются все небесные тайны) Во-первых, следует отметить: чтобы людские умы из-за двусмысленности не отошли от спасения, им предписываются границы слова, внутри которых надлежит им пребывать. Ибо апостол как бы повелел им довольствоваться одним лишь словом, и увещевает созерцать в этом зеркале небесные тайны, которые иначе ослепили бы наши глаза своим сиянием, оглушили слух, и истощили (Притупили бы) разум. Поэтому верные черпают из сего места великое утешение, касающееся надежности слова. Они полагаются на него не менее твердо (Надежно), чем полагались бы на вид самих вещей. Затем надобно отметить, что Моисей предлагает слово, в котором для нас явлено твердое и надежное упование спасения.

То есть слово веры. Павел обоснованно делает такой вывод, потому что* учение закона никак не может умиротворить и успокоить совесть, и не дает ей то, чем она способна удовлетвориться. Между тем он не исключает отдельные части слова, особенно заповеди закона, но хочет в качестве праведности утвердить отпущение грехов, причем, вне того полного послушания, которое требует закон. Итак, слово Евангелия (Для успокоения души) достаточно для умиротворения умов и утверждения человеческого спасения, повелевая нам не заслуживать праведность собственными делами, а принять ее предложенную даром через веру.

«Слово веры« означает слово обетования, то есть, μετωνυμικως [метонимически; — прим. пер.] сие говорится о самом Евангелии, потому что* последнее связано с верой. Здесь подразумевается антитезис, коим закон различается от Евангелия. Из сего различения мы делаем вывод: как закон требует дела, так и Евангелие требует только того, чтобы люди выказали веру для принятия благодати Божией. Слова же «которое проповедуем» добавлены для того, чтобы кто не заподозрил, будто Павел отходит от Моисея. Ибо апостол свидетельствует, что в евангельском служении он совершенно согласен с Моисеем, ведь последний также помещает наше счастье в незаслуженном прощении по благодати Божией.

9) Ибо если устами своими. Здесь также имеется скорее намек, чем подлинное и надлежащее толкование. Ибо вполне похоже, что Моисей словом «уста» означает взор или лицо. И апостолу вполне подобало сослаться на слово «уста» в следующем смысле: когда Господь предлагает слово Свое перед нашим взором, то есть устами, Он без сомнения призывает нас к его исповеданию. Ибо везде, где пребывает слово Господне, оно должно приносить плод. Плод же уст наших, это — исповедание. Предполагая же вере исповедание, он обращает порядок, следуя обычной манере Писания. Ибо порядок был бы лучшим, ежели бы, предпослав сердечное упование, апостол сказал бы затем об исповедании уст, которое от него рождается.

Однако правильно исповедует Господа Иисуса тот, кто наделяет Его присущей Ему силой, признавая таковым, каким дан Он нам Отцом и описан в Евангелии. Упомянув (Открыто же говорит, что Бог воскресил Его, потому что в воскресении Христовом имеем мы завершение нашего спасения) же открыто об одном лишь воскресении, он делает так не потому, что смерть не имеет значения, но потому что Христос, воскреснув, до конца совершил дело нашего спасения. Ибо смертью достигнуто было искупление и удовлетворение, через которое мы примирились с Богом, победа же над грехом и сатаною рождена была воскресением (Одновременно и восстановлена жизнь. Откуда одно лишь воскресение часто упоминается для удостоверения всего спасения. Оно включает в себя смерть, но само не включается в понятие смерти). Отсюда и праведность, и обновление жизни, и надежда на блаженное бессмертие. Поэтому для спасительного упования часто предлагается нам одно лишь воскресение; и не для того, чтобы увести нас от смерти, но потому что свидетельствует о плодах и последствиях смерти. Так что воскресение включает в себя также и смерть, о чем говорили мы в главе 6. Добавь к этому, что Павел требует здесь не только исторической веры, но указывает на ее цель в самом воскресении. Ибо следует верить в то, для чего воскрес Христос: именно для того, чтобы в Его воскресении исполнился совет Бога Отца — восстановить всех нас к жизни. Ведь хотя во власти Христа и было взять обратно Свою душу, это дело Писание чаще всего приписывает Богу Отцу.

10) Потому что сердцем веруют к праведности. Это место может помочь нам в уразумении оправдания по вере. Ибо оно показывает, откуда исходит наша праведность, когда мы принимаем предложенную нам в Евангелии благость Божию. Итак, мы от того становимся праведными, что веруем: Бог умилостивился к нам во Христе. Однако обратим внимание на то, что седалище веры находится не в голове, а в сердце. Я не буду спорить о том, в какой части тела находится вера, но потому что* сердце часто означает серьезное и искреннее чувствование, я утверждаю, что вера — это твердое и действенное упование, а не просто голое знание.

Устами исповедуют ко спасению. Может показаться странным, что апостол приписывает здесь вере лишь часть нашего спасения, до этого столько раз засвидетельствовав, что спасаемся мы одной лишь верой. Однако из этого не следует делать вывод, что исповедание является причиной нашего спасения. Апостол лишь хотел сказать, каким образом Бог совершает наше спасение. Именно таким образом, что веру, вложенную в наши сердца, Он заставляет проявляться в исповедании. Апостол просто (Скорее) хотел сказать, какова истинная вера, от которой происходит плод, чтобы кто не поместил на ее место пустое название веры. Ведь сердце должно так воспламениться усердием ко славе Божией, чтобы горение его было видно и снаружи. Очевидно, что оправданный уже достигает спасения; значит, сердцем веруют ко спасению не меньше, чем исповедуют устами. Смотри, как апостол проводит здесь различение. Он приписывает причину оправдания вере, а затем показывает, что именно необходимо для усовершения нашего спасения. Ибо никто не может веровать сердцем, чтобы не исповедовать это устами. И необходимость эта относится к постоянному следствию, а не так, что спасение приписывается нашему исповеданию. Впрочем, пусть скажут, что ответить Павлу, те, кто сегодня предлагает нам некую воображаемую веру, которая, довольствуясь тайниками сердца, исключает устное исповедание как излишнюю и пустую вещь. Ибо великое пустословие утверждать, что огонь есть там, где нет ни пламени, ни тепла.

11. Ибо Писание говорит: всякий, верующий в Него, не постыдится. 12. Здесь нет различия между Иудеем и Еллином, потому что один Господь у всех, богатый для всех, призывающих Его. 13. Ибо всякий, кто призовет имя Господне, спасется.

(11. Ибо Писание говорит: всякий, верующий в Него, не постыдится. 12. Ибо нет различия между Иудеем и Еллином, потому что один Господь у всех, богатый для всех, призывающих Его. 13. Ибо всякий, кто призовет имя Господне, спасется.)

11) Ибо Писание говорит. Указав на причины, почему Бог справедливо отверг иудеев, апостол возвращается к призванию язычников — второй части разбираемого им сейчас вопроса. Поелику он уже показал, каков путь, ведущий людей ко спасению, и что для язычников он открыт (Приличествует) не меньше, чем для иудеев, то, вначале указав на общий признак, теперь он явно применяет его к язычникам, а затем отдельно призывает их на этот путь. Апостол повторяет ранее приведенное свидетельство из Исаии, чтобы придать больший авторитет своему утверждению, и, одновременно, чтобы стало ясно: сколь хорошо пророчества о Христе согласны с законом.

12) Здесь нет различия. Если рассматривать только упование, то везде, где оно присутствует, благоволение Божие, в свою очередь, являет себя во спасение. Итак, здесь нет никакого различия между народами или нациями. И апостол приводит надежнейшее основание: если тот, кто является Создателем и Зодчим всего мира, одновременно есть Бог для всех людей, то Он явит Себя благостным ко всем, кем впоследствии будет признаваться и призываться как Бог. Ибо потому что* милосердие Его безгранично, не может быть, чтобы оно не излилось на всех, кто о нем просит.

Термин «богатый» здесь означает благостный и благотворительный. Здесь следует отметить, что богатство нашего Отца не истощается от Его щедрости, и поэтому никак не вредит нам то, что других Он также наделяет избытком Своей благодати. Нет поэтому причины одним завидовать благу других, как будто что-то из-за этого у них убудет. И хотя причина эта сама по себе вполне достаточна, апостол подтверждает ее пророчеством Исаии, которое ясным обобщающим словом охватывает всех людей. Однако из сопутствующих обстоятельств читатели узнают: этому соответствует (Обрати внимание) и то, что возвестил Иоиль Ибо он пророчествовал о царстве Христовом и, одновременно предсказывая великое возгорание гнева Божия, обещал спасение всем, кто призовет имя Господне. Откуда следует, что вплоть до бездны смерти проникает благодать Божия, если только о ней просят. Поэтому никак не удерживается она от язычников.

14. Но как призывать Того, в Кого не уверовали? Как веровать в Того, о Ком не слыхали? Как слышать без проповедующего? 15. И как проповедывать, если не будут посланы? Как написано: как прекрасны ноги благовествующих мир, благовествующих благое! 16. Но не все послушались благовествования. Ибо Исаия говорит: Господи! Кто поверил слышанному от нас? 17. Итак вера от слышания, а слышание от слова Божия.

(14. Но как будут призывать Того, в Кого не уверовали? Как будут веровать в Того, о Ком не слыхали? Как услышат без проповедующего? 15. И как будут проповедывать, если не будут посланы? Как написано: как прекрасны ноги благовествующих мир, благовествующих благое! 16. Но не все послушались благовествования. Ибо Исаия говорит: Господи! Кто поверил словам нашим? 17. Итак вера от слышания, а слышание от слова Божия.)

Чтобы не слишком отнимать время читателя, перечисляя и опровергая толкования других, пусть каждый думает, что считает нужным. Мне же пусть будет позволено сказать, о чем думаю я. Итак, чтобы уразумел ты, к чему стремится сия цепочка утверждений, вначале подумай о том, что имеется взаимная связь между призванием язычников и осуществляемым среди язычников служением Павла; так что, одобряя одно, надо одобрить и другое. Для Павла было необходимо незыблемо утвердить призвание язычников и одновременно дать отчет о своем служении, чтобы не показалось, что он дурно распоряжается благодатью Божией, отнимая у детей предназначенный им хлеб и бросая его псам. Итак, он делает и то, и другое. Но как слагается нить его рассуждения нельзя хорошо понять до тех пор, пока не будут приведены все ее отдельные части. Череда его мыслей равнозначна следующему: как иудеи, так и язычники, призывая имя Божие, тем самым провозглашают, что веруют в Бога. Поелику истинное призывание имени Божия не может иметь места, если ему не будет предшествовать правильное богопознание. Далее, вера рождается от слова Божия, слово же Божие проповедуется лишь по особому провидению и устроению Божию. Значит, где имеется призывание Бога, там есть и вера; а где вера, там ее предваряет семя слова; где же имеется проповедь, там и божественное призвание. Там, где призвание является действенным и плодоносным, имеется ясный и несомненный признак благоволения Божия. Откуда явствует, что не исключены из царства Божия те язычники, которых Бог призвал к общему для всех спасению. Ибо, как причиной веры у них служит проповедь Евангелия, так и причиной проповеди является божественное послание, коим Бог восхотел способствовать их спасению. А теперь по отдельности рассмотрим [каждую фразу].

14) Но как призывать? Здесь Павел хочет связать призывание с верой, потому что* эти вещи очевидно связаны друг с другом. Ибо тот, кто призывает Бога, стремится как бы к единственному спасительному пристанищу и надежнейшему убежищу; он словно сын приникает к лону любящего и наилучшего Отца, чтобы быть защищенным Его заботой, лелеемым Его милостью и любовью, поддерживаемым Его благостью и укрепленным Его силой. А этого никто не сможет сделать, если раньше не убедится в отеческом благоволении к себе Бога, чтобы ожидать от Него все, что только пожелает. Итак, те, кто призывает Бога, необходимо должны быть уверены в Его надежной защите. Ведь Павел говорит здесь о том призывании, которое одобряет Бог. Ибо лицемеры также призывают Бога, но не во спасение, потому что* делают это без ощущения веры. Откуда явствует, сколь ничтожно мыслят схоласты, предлагая Богу свои сомнения, не подкрепленные никаким упованием.

Совсем не так думает Павел, который считает за общепринятую аксиому, что не можем мы правильно просить, если не будем твердо уверены в успехе. Ибо он не говорит здесь о скрытой вере, но об уверенности, которая имеется в наших душах по поводу отеческого благоволения Бога, когда Он усыновляет и примиряет нас Себе через Евангелие. Лишь с такой вот уверенностью открыт нам доступ к Нему, как говорится в Еф 3. И наоборот, лишь та вера истинна, что рождает из себя призывание Бога. Ибо не может быть так, чтобы вкусивший благость Божию не воздыхал о ней постоянно всеми силами души.

Как веровать в Того. Итог таков: мы немы, покуда обетование Божие не отверзнет нам уста для молитвы. И такой же порядок имеется у пророка: Скажу им: вы народ Мой, а они Мне скажут: Ты — наш Бог (3ах.13:9). Ибо не в нашей власти воображать Бога таким, каким нам вздумается. Итак, законным (Таковым) Его познанием является лишь то, которое предлагается нам в Его слове. Если кто Бога по собственному разумению (От самого себя) помыслит благим, вера его не будет твердой, но лишь зыбким неустойчивым домыслом. Поэтому для правильного познания Бога требуется слово. А слово здесь имеется в виду лишь то, которое проповедуется, ибо это и есть обычный установленный Богом способ его распространения. Если же кто будет утверждать, что Бог не может внушить людям знание о Себе кроме как посредством проповеди, то мы отрицаем, что в этом заключалась мысль апостола, который имел в виду лишь обычное служение слова, но не хотел предписывать законов для благодати Божией.

15) И как проповедывать, если не будут посланы? Сей образец и залог любви Божией (Свидетельство Его божественной любви) означает, что Он удостоил некий народ проповеди Своего Евангелия. И никто не может быть его глашатаем, если не будет поставлен на это по особому провидению. Поэтому несомненно, что Бог посещает тот народ, которому возвещается Евангелие. Поелику же Павел не рассуждает здесь о способе законного призвания, излишним было бы вести об этом долгую речь. Достаточно верить в то, что Евангелие не падает к нам случайно с неба, но приносится людьми, божественно посланными для этой цели.

Как написано. Сие свидетельство надобно применить к настоящему случаю. Господь, собираясь (Обещая спасение Израилю) внушить народу Своему надежду на избавление, украшает великим торжеством приход тех, кто возвещает эту радостную весть. Итак, тем самым Он заявляет, что апостольское служение, через которое нам приносится эта весть, не должно недооцениваться. Откуда следует, что происходит оно от Бога: ведь нет ничего в мире желанного и достойного похвалы, кроме того, что исходит от Его десницы. Впрочем, отсюда мы научаемся, сколь сильно желаема эта вещь для всех добрых людей, и сколь велика цена проповеди Евангелия, которое так восхваляется самим Богом. Ибо несомненно, что Бог торжественно возглашает о несравненном достоинстве сего сокровища, чтобы пробудить всех к пламенной о нем молитве. «Ноги« же метонимически понимай как «приход».

16) Но не все послушались благовествования. Это никак не относится к тому рассуждению, которое ведет здесь Павел. Поэтому он и не повторяет (Не имеет места) этого в скоро следующем заключении. Павлу было важно вставить данное место, чтобы кто, услышав сказанное им, что слово всегда по порядку предшествует вере, не иначе как семя предшествует росткам, не обратил утверждение и не сделал вывод, что вера равно присутствует везде, где имеется слово. Ибо так мог бы хвалиться и Израиль, никогда не лишенный слова Божия. Итак, надо было указать и на ту особенность, что призываются многие из тех, кто однако не избран Богом. Место же апостол привел из Исаии 53:1, где пророк, собираясь провозвестить о смерти и царствии Христовом, с удивлением говорит о малочисленности верующих, которое до того ясно явилось ему в Духе, что заставило воскликнуть: Господи, кто поверил слышанному от нас, то есть, слову, которое мы проповедуем? Ибо поскольку у евреев слово שמועח означает речь, то то, что греки зовут αςκοήν, а латиняне — слухом, переводчики перевели в несобственном смысле, хотя и не двусмысленно.

Мы уже говорили, почему была мимоходом вставлена сия оговорка, чтобы кто не подумал, что вера с необходимостью будет везде, где процветает проповедь. Однако апостол затем указывает на причину, добавляя: Мышца Господня кому открылась? Ибо он хочет сказать, что успех слова возникает только там, куда Бог посылает сияние Своего Духа. И так внутреннее призвание различается от внешнего голоса человека, призвание — единственно действенное и присущее лишь избранным. Откуда легко можно понять, сколь глупо рассуждают некоторые, что избраны якобы все, потому что* учение о спасении является всеобщим, и Бог без различия приглашает к себе всех. Ведь общность обетований сама по себе не делает спасение общим для всех. Скорее его ограничивает избранными то особое откровение, о котором упомянул пророк.

17) Итак вера от слышания. Из этого вывода мы видим, куда направлялась цепочка Павловых рассуждений. Именно к тому, чтобы показать: везде, где имеется вера, Бог являет знак Своего избрания. Затем, что Он изливает Свое благословение через Евангельское служение, чтобы просветить верою умы людей и пробудить их к призыванию Собственного имени, в котором всем обетовано спасение. Так апостол засвидетельствовал, что язычники допускаются Богом к участию в вечном наследии. Это представляет собой выдающееся место, посвященное действенности проповеди. Поелику в нем говорится, что из проповеди рождается вера. Апостол признает, что сама по себе проповедь ничего не значит; но там, где Господу угодно действовать, она является орудием Его силы.

Конечно же, человеческое слово не может силою своей проникнуть в душу слушателей, и смертный человек был бы чрезмерно возвышен, если бы говорилось, что имеет он силу возрождать. Ведь свет веры слишком высок, чтобы его можно было дать человеческими силами. Однако все это не мешает Богу эффективно действовать через человеческое слово, чтобы через служение его сотворить в нас веру. Кроме того, следует отметить, что вера основывается только на учении Божием. Ибо Павел не говорит, что она может возникнуть из какого угодно учения, но прямо ограничивает ее словом Божиим. Данное ограничение было бы абсурдным, если бы вера зависела от благоволения людей. Поэтому должны прекратиться все лживые измышления, касающиеся определенности веры. Таким образом низвергается и папистская выдумка о скрытой вере, отрывающая веру от слова Божия. Тем более достойно проклятия богохульство о том, что не следует выказывать веры слову, покуда его не подкрепит авторитет Церкви.

18. Но спрашиваю: разве они не слышали? Напротив, по всей земле прошел голос их, и до пределов вселенной слова их. 19. Еще спрашиваю: разве Израиль не знал? Но первый Моисей говорит: Я возбужу в вас ревность не народом, раздражу вас народом несмысленным. 20. А Исаия смело говорит: Меня нашли не искавшие Меня; Я открылся не вопрошавшим о Мне. 21. Об Израиле же говорит: целый день Я простирал руки Мои к народу непослушному и упорному.

(18. Но говорю: разве они не слышали? Напротив, по всей земле прошел голос их, и до пределов вселенной слова их. 19. Еще говорю: разве Израиль не знал? Но первый Моисей говорит: Я возбужу в вас ревность не народом, раздражу вас народом несмысленным. 20. А Исаия дерзает и говорит: Меня нашли не искавшие Меня; Я открылся не вопрошавшим о Мне. 21. Об Израиле же говорит: целый день Я простирал руки Мои к народу непослушному и упорному.)

18) Но спрашиваю: разве они не слышали? Хотя от проповеди человеческий разум и напитываются познанием Божиим, порождающим из себя призывание Бога, остается вопрос: разве язычникам не была возвещена истина Божия (Чтобы доказать, что она дошла и до них)? Ибо то, что Павел неожиданно обратился к язычникам, представляло собой немалое оскорбление иудеев. Итак, он вопрошает: разве Бог никогда раньше не обращался к язычникам и не был учителем для всего мира? Далее, чтобы научить, что для всех людей открыта общая школа, в которую Бог отовсюду собирает Себе учеников, он приводит пророческое свидетельство из Псалма 19:5, который, на первый взгляд, никак не относится к настоящему делу. Ибо пророк говорит там не об апостолах, но о безгласных делах Божиих, в которых, по его словам, так явлена слава Божия, что дела эти, можно сказать, как бы собственным языком сообщают нам о божественных добродетелях. Это место у Павла заставило древних аллегорически толковать весь Псалом, а за ними последовали и другие поколения. Так без сомнения солнце, выходящее, словно жених, из чертога, есть Христос, апостолы же — это небеса. Те, кому присуща большая религиозность, и кто скромнее ведет себя в истолковании Писаний, считают, что сказанное в собственном смысле о небесном строении Павел в качестве аллюзии перенес на апостолов.

Однако, поскольку я обратил внимание, что рабы Божии всегда толкуют Писание с большим почтением (Благочестием) и не бросаются туда-сюда по собственному произволу, то не могу согласиться с тем, что Павел злоупотребил этим местом из Псалма. Итак, я принимаю его цитату в собственном и подлинном пророческом смысле, так что довод его становится следующим: Бог уже от начала мира явил язычникам Свое божество, если и не с помощью человеческой проповеди, то через свидетельство (Служение) Своего творения. Ибо, даже если Евангелие тогда и молчало среди них, все сооружение неба и земли возглашало и восхваляло (Свидетельствовало о своем Создателе) Создателя своим непрестанным гласом. Итак, явствует, что Господь даже в то время, когда удерживал благодать Своего завета в пределах Израиля, не настолько лишил язычников познания Себя, чтобы не горела среди них всегда какая-либо его искра (Итак, имелся знак, что им также хотел Он Себя явить). Однако ближе Он явил Себя Своему избранному народу, так что иудеи заслуженно сравниваются с домашними слушателями, которых Господь по семейному учит Собственными святыми устами. Поелику же Он также обращался и к язычникам через голос небес, то показывал этой прелюдией, что хочет и им открыться неким образом. Впрочем, почему еврейское слово קום греческий переводчик перевел как φθόγγον, мне неизвестно. Ибо оно иногда означает черту, а иногда строчку. В этом же месте, потому что* одно и то же, безусловно, повторяется дважды, мне кажется вероятным, что небеса представлены возвещающими силу Божию как на письме, так и устно, всему человеческому роду. Ибо словом «вышло« пророк напоминает нам, что учение, вестниками которого являются небеса, не заключено в узкие земные рамки, но звучит до крайних пределов мироздания.

19) Еще спрашиваю: разве Израиль не знал? (Разумей, что здесь приведено возражение противной стороны. Ибо если отсюда Павел выводит, что язычникам не следует полностью отказывать в познании Бога, то.) Возражение противной стороны основывается на сравнении большего с меньшим. Павел рассуждает так: язычники не исключены из познания Божия, потому что* Бог с самого начала явил им Себя; и, хоть и неясно и как бы потаенно, но, по крайней мере, дал неким образом вкусить Свою истину (Явил Себя им Бог). Итак, что же тогда сказать об Израиле (Как же произошло, что одни приняли то, что было им показано издали, а другие отвергли явленное им вблизи? Поелику сие кажется абсурдным, Павел отвечает от лица Моисея, чей авторитет мог бы разубедить иудеев в нелепости сего мнения. Место взято из Втор 32, где Господь говорит, каким мщением покарает Он отступление народа, когда последний впал в идолопоклонство. Как они, говорит, возбудили во Мне ревность в эти дни, так и Я восстановлю новый народ, чтобы возбудить в них верность. И как они сделали богами тех, кто суть не боги, так и Я создам народ из того, кто не является народом. Итак, неудивительно, если Господь, ослепив иудеев, просвещает язычников.), который был просвещен еще более ярким светом учения? Почему произошло так, что мирские люди прибегли к свету, явленному им издалека, а святой род Авраама отверг то, что было показано ему вблизи? Ибо всегда надобно помнить об отличительности [Израиля]: Какой еще народ столь возвышен, что к нему приближаются его боги, подобно тому, как Бог твой сегодня приходит к тебе? Итак, не без повода спрашивается, почему учение закона, коим напитался Израиль, не произвело познания? «Первый Моисей говорит». Апостол доказывает свидетельством Моисея, что ежели Бог предпочтет язычников иудеям, в этом не будет ничего абсурдного. Место сие взято из той знаменитой песни, где Бог, попрекая иудеев в вероломстве, возвещает, что отомстит им следующим образом: Он возбудит в них ревность, приняв в завет новые народы, потому что* они уклонились к ложным богам. Вы, — говорит Он, — отвергнув и презрев Меня, перенесли прилежащую мне честь и славу на идолы; Я же, отомщая за сие беззаконие, в Свою очередь восставлю на место вас языческие народы, и то, что до этого давал вам, отпишу им.

И это не могло произойти без отвержения иудейского народа. Ибо оттуда происходит та ревность, о которой упомянул Моисей. Ревность о том, что Бог создал для Себя народ из того, кто не был народом, образовал новый народ как бы из ничего, народ, занявший место с которого были согнаны иудеи, подобно тому, как и сами они, оставив истинного Бога, предали себя идолам. То же, что иудеи вплоть до пришествия Христа (До того времени) уже не впадали в грубое и внешнее идолопоклонство, никак их не извиняет, ведь своими измышлениями они профанировали все богопочитание. Более того, они отреклись от Бога Отца, явленного во Христе, Его Единородном Сыне, что есть крайняя степень нечестия. Заметь же, что «народ несмысленный« и вообще «не народ« означают здесь одно и то же, потому что* вне надежды небесной жизни природа человека обращается в ничто. Далее, начало жизни происходит от света веры. Поэтому духовное естество проистекает из нового творения, и именно в этом смысле Павел зовет верных делом Божиим, потому что* возрождены они Его Духом и преображены по Его образу. Из названия же глупости мы выводим, что все мыслимое людьми вне слова Божия есть чистая суета.

20) А Исаия смело говорит. Поелику пророчество сие становится тем более ясным, чем большее пробуждает к себе внимание, апостол говорит, что оно исполнено упования. Как если бы было сказано: пророк говорит здесь не иносказательно и не запутанно, но ясными и прозрачными словами утверждает призвание язычников. То же, что Павел разделил, вставив несколько новых слов, у пророка сказано в одном контексте в главе 65:1, где Господь возвещает, что придет время, когда Он обратит благодать Свою на язычников, и в качестве причины упоминает о том, сколь надоела Ему надменность Израиля из-за своего упорства, ставшего совершенно невыносимым. Итак, вот Его слова: Те, кто прежде не вопрошал обо Мне и презирал имя Мое, ныне обрели Меня (прошедшее время означает здесь будущее ради удостоверения истинности пророчества). Те, кто не искал Меня, сверх надежды и желания нашли Меня. Я знаю, что некоторые раввины извращают сие место, как если бы Бог обещал сделать так, что иудеи образумятся и перестанут от Него отступать. Однако нет ничего яснее, чем то, что речь здесь ведется о чужаках, потому что* сразу за этим следует: Я сказал: вот Я с народом, в котором не призывается имя Мое. Без сомнения пророк возвещает здесь о том будущем, когда через новое усыновление в семью Божию будут приняты те, кто ранее был ей чужд. Итак, это и есть то призвание язычников, в котором явлен общий прообраз призвания всех верных. Ведь никто не может упредить Господа. Все мы без исключения избавляемся из глубочайшей пучины смерти по Его незаслуженному благоволению. Там же, где нет познания Его, нет и усердия к почитанию, и нет ощущения Его истины.

21) Об Израиле же. (Слова Павла следующие: к Израилю же, но προς здесь означает то же, что и περι по обычаю еврейского языка, как, например, в Пс 85: Изречет мир народу Своему, то есть о народе Своем.) Здесь приводится причина, почему Бог обратился к язычникам. Потому именно, что видел, как Его благодать поносится среди иудеев. Но чтобы читатели лучше уразумели, что во второй части предложения упоминается ослепление иудеев, Павел ясно указывает, что здесь попрекается злоба именно избранного народа. Дословно будет так: говорит к Израилю. Но Павел следует здесь еврейскому обычаю. Ведь ל часто означает מן. Бог говорит, что простирал к Израилю руки, приглашая его словом и не переставая привлекать всяким родом благости. Ибо сими двумя способами Он пользуется для привлечения людей. Ведь так показывает Он Свое к ним благоволение. Однако в основном вопрос стоит об их презрении к учению, которое тем более гнусно, чем большую отеческую заботу проявил к ним Бог, приглашая к Себе их через Свое слово.

Фраза же «простирал руки« весьма выразительна, потому что* Бог, устраивая наше спасение через служителей Собственного слова, не иначе протягивает нам руку, чем отец простирает руки к сыну, желая прижать его к своей груди. Он говорит, что делал это «всякий день«, чтобы не показалось кому-нибудь странным, что изнемог Он в своем благотворении и ничего не достиг своей настойчивостью. Это — та же фигура речи, что и у Иер 7:13 и 11:7, где Господь говорит, что простирал руки для их увещевания. Далее, неверие означается здесь двумя подходящими словами (Ибо вместе с неверием всегда имеется упорство и непослушание, а также противление Богу). Ведь причастие απειθοϋντα можно перевести как бунтарь. Однако меня вполне устраивает также перевод Эразма и древнего переводчика, который я поместил на полях. Но, поскольку пророк обвиняет здесь народ в упорстве, а затем добавляет, что он заблуждается, шагая по дурному пути, то я не сомневаюсь, что греческий переводчик еврейское слово סזרר захотел передать двумя словами, вначале назвав народ бунтарем, а затем и непослушным. Ведь его надменность проявилась в том, что в необузданном тщеславии и ожесточении он упорно презирал святые увещевания пророков.