Римлянам | 4 глава

ВЕРА, КОТОРАЯ ДОВЕРЯЕТ БОГУ НА СЛОВО (Рим 4:1−8)

Павел начинает говорить об Аврааме по трём причинам:

1) Иудеи рассматривали его как великого основателя расы и образец всего того, чем должен быть человек. Вполне естественно, что они спрашивают: «Если все, что ты говоришь — истина, то что же особенное получил Авраам, когда Бог избрал его, чтобы он стал прародителем Его избранного народа? Что же отличает его от других людей?». Именно на этот вопрос Павел собирается дать ответ.

2) Павел как то пытался доказать, что человека ставят в правильные отношения к Богу не его деяния и исполнения положений закона, а простая вера в полной покорности, которая верит Богу на слово и верит, что он всё ещё любит нас, даже если мы не сделали ничего для того, чтобы заслужить эту любовь. Иудей сразу же возразил бы на это: «Это что-то совершенно новое и противоречит всему тому, чему нас учили верить. Это учение совершенно неправдоподобно». На это Павел отвечает: «Это учение отнюдь не ново. Оно так же старо, как и иудейская вера. Это отнюдь не еретическая новинка, это учение лежит в самом фундаменте иудейской религии». Это он и старается доказать далее.

3) Павел начинает говорить об Аврааме, потому что он был мудрым учителем, знавшим образ мышления человека, и как оно действует. Он говорил о вере. Однако же вера — это абстрактное понятие. Ум обыкновенного человека с трудом усваивает абстрактные идеи. Мудрый учитель знает, что каждая идея должна быть персонифицирована, воплощена в конкретном человеке, ибо это единственный способ сделать абстрактную идею понятной для простого человека. Павел, в сущности, говорит следующее: «Я говорил о вере. Если ты хочешь знать, что есть вера — взгляни на Авраама».

Когда Павел начал говорить об Аврааме, он стоял на почве, которую хорошо знал и понимал каждый иудей. Ибо в их мышлении Авраам занимал особое место. Он был основателем народа. Он был первым человеком, с которым заговорил Бог. Он был тем человеком, который был исключительным образом избран Богом, и который слушал Его и повиновался Ему. У раввинов были свои споры об Аврааме. Для Павла же сущность его величия состояла в следующем: Бог пришёл к Аврааму и предложил ему оставить и дом, и друзей, и род свой, и средства пропитания, и сказал ему: «Если ты совершишь сей великий подвиг веры, ты станешь отцом великого народа». Авраам поверил Богу. Не отговариваясь, не сомневаясь, он пошёл, не зная, куда идёт». (Евр 11:8). Авраама поставило в особые отношения с Богом не то, что он скрупулёзно выполнял все требования закона, но его полное доверие к Богу и его совершенная готовность отдать свою жизнь в его расположение. Для Павла это вера, и именно эта вера Авраама побудила Бога считать его праведником.

Немногие, лишь совсем немногие из наиболее передовых раввинов верили в это. Имелся комментарий раввинов, в котором говорилось «Авраам, отец наш, наследовал эту землю и мир грядущий единственно за свою веру в Господа Бога; ибо сказано «И он поверил в Бога, и Он вменил это ему в праведность». Однако большая часть раввинов трактовала историю Авраама так, чтобы она подходила к собственным верованиям. Они полагали, что ввиду того, что Авраам был единственным праведным человеком своего поколения, именно поэтому он и был избран для того, чтобы стать родоначальником избранного Богом народа. Однако, сразу напрашивается возражение: «Как мог Авраам соблюдать закон, если он жил за сотни лет до того, как этот закон был дан людям?» Раввины развивали ту же теорию о том, что он придерживался установлений закона по интуиции или же в предвосхищении. «В те времена», говорится в Апокалипсисе от Баруха 57:2), «неписаный закон был известен среди них и требования заповедей исполнялись тогда». «Он соблюдал закон Всевышнего», говорит Екклесиаст (44:20,21), «и был заключен завет с Богом... Поэтому Бог уверил его клятвой, что народы будут благословенны в его семени». Раввины настолько любили свою теорию деяний, что они настаивали на том, что Авраам был избран Богом именно ради своих деяний, хотя при этом им приходилось утверждать, что он предвосхитил знания закона, который ещё не был дан людям.

Здесь мы опять видим коренное отличие иудейской теории от христианской веры. Основная мысль иудеев заключалась в том, что человек должен заслужить благосклонность Бога. Но фундаментальная мысль христианства заключалась в том, что человек может только поверить Богу на слово и поставить всё на веру в то, что обещания Его истинны. Павел утверждал — и он был неопровержимо прав — что Авраам вступил в правильные отношения с Богом не потому, что он выполнял всевозможные установления закона, но потому что он совершенно и полностью поверил обещаниям Бога.

Коль наша любовь проста и чиста,
И вера в Него бездельна, —
Жизнь сияла б как солнце тогда
В Христовой любви столь обильной.

Величайшее открытие, сделанное христианской жизнью, состоит в том, что нам не нужно мучить себя проигранной битвой, в которой мы хотели бы заслужить любовь Божию; нам нужно лишь с абсолютной верой принять любовь, которую Бог предлагает нам. Правда, после этого любой честный человек должен доказать, что он достоин этой любви. Но он более не является преступником, пытающимся выполнять невыполнимый закон; он любящий, отдающий себя всего Тому, Кто любит его, если он даже не заслуживает этого.

Сэр Джеймс Барри рассказал однажды историю о Роберте Стивенсоне. «Когда Стивенсон уехал на остров Самоа, он построил сперва маленькую хижину, а потом переехал в большой дом. В первую ночь после поселения в большом доме он чувствовал себя очень усталым и сожалел, что он не догадался предусмотрительно попросить своих слуг принести ему кофе. Но в тот момент отворилась дверь и туземный мальчик вошёл, неся кофе. И Стивенсон сказал ему на туземном наречии: «Велика твоя предусмотрительность». Однако мальчик поправил его и сказал: «Велика любовь». Услуга была оказана ему не по принудительной служебной обязанности, но по вдохновению любви. Оно также является движущей силой христианской добродетели.

ОТЕЦ ВЕРУЮЩИХ (Рим 4:9−12)

Для того чтобы понять этот отрывок, мы должны сперва понять значение, которое иудеи придавали обрезанию. Для них необрезанный, в буквальном смысле, не был иудеем, независимо от его происхождения. Иудейская молитва к обрезанию звучит так: «Блажен, кто посвятил своего любимого от чрева своего, и выполнил обряд над своей плотью, и отметил своего отпрыска знаком священного завета». В таинстве раввинов это изложено так: «Никто не должен есть Пасхи, если на плоти его нет знака Авраама». Если язычник принимал иудейскую веру, он должен был выполнить для этого три обычая: креститься, принести жертву и совершить обряд обрезания.

Иудейский оппонент, которому, собственно, всё время отвечает Павел, всё ещё продолжает вести спор: «Допустим, я соглашусь с тем, что говоришь ты об Аврааме и с тем, что Авраам был обязан своим вступлением в особые отношения с Богом исключительно своей абсолютной вере; но тебе всё же придётся согласиться, что он был обрезан». У Павла опять есть неопровержимый ответ. Зов Авраама и благословение его Господом стоит в Быт 15:6, а обрезание Авраама — в Быт 17:10 и далее. Следовательно, он не был обрезан в течение четырнадцати лет, после того, как он ответил на зов Господа и вступил в уникальные отношения с Ним. Обрезание не отворило ему двери к правильным отношениям с Богом; оно явилось лишь знаком и печатью, утверждавшими, что он действительно вступил в эти отношения. Факт вменения Аврааму в праведность ничем не связан с обрезанием, но всецело связан с актом его веры. Из этого неопровержимого факта Павел делает два вывода чрезвычайной важности:

1) Авраам является не отцом тех, кто был обрезан, но тех, кто совершил тот же акт веры в Бога, который совершил он. Он отец каждого человека любой эпохи, беспрекословно верящего Богу на слово, как это сделал Авраам. Это значит, что истинным иудеем является человек, который верит Богу также, как Авраам, независимо от того, к какой расе он принадлежит. Все великие обещания Бог дал не иудейскому народу, но человеку, являющемуся потомком Авраама, потому что он верит в Бога так, как верил Авраам. Иудей больше не является словом, определяющим национальную принадлежность, но определяющим особый образ жизни и отношение к Богу. Потомки Авраама не являются более членами особого народа, но они в каждом народе — те, кто принадлежит к семье Божьей.

2) Обратное утверждение также верно. Человек может быть по происхождению чистым иудеем и обрезанным; но всё-таки, в истинном смысле слова он может не являться потомком Авраама. Он не имеет права называть Авраама своим отцом, либо претендовать на обещания Господа, если он не совершит того же акта веры, который совершил Авраам.

В одном коротком отрывке Павел полностью расшатал иудейский образ мышления. Иудей всегда верил, что от того, что он иудей он автоматически будет пользоваться привилегиями, предоставляемыми благословением Божьим, и освобождением от Его наказания. Доказательством его принадлежности к иудеям было его обрезание. Некоторые раввины принимали это настолько буквально, что они утверждали, что, — если иудей будет настолько скверным, что он должен быть осужден Богом, — то особенный ангел приводит его вновь необрезанным пред тем, как он подвергнется наказанию.

Павел изложил здесь великий принцип, заключающийся в том, что путь к Богу лежит не через принадлежность к определенной нации, не через ритуал, накладывающий определенный знак на тело человека, но через беспрекословную веру в Бога, которая не зависит более от деяний человека, а единственно от милосердия Божия.

ВСЕ — МИЛОСЕРДИЕ БОЖИЕ (Рим 4:13−17)

Бог дал Аврааму великое и чудесное обещание. Он обещал, что произведет от него великий народ, и что в нем будут благословенны все племена, живущие на земле (Быт 12:2,3). Поистине, земля дана будет ему в наследие. Это обещание было дано Аврааму по вере его. Оно было дано ему не за накопленные заслуги или выполнение установлений закона. Оно исходило из великодушного милосердия Божия в ответ на абсолютную веру Авраама. Обещание это, как Павел определил его, зависело от двух и лишь от двух положений: от добровольного и безусловного милосердия Божия и от совершенной веры Авраама.

Иудеи все еще спрашивали: «Как же может человек вступить в правильные отношения с Богом, чтобы он тоже унаследовал это великое обещание?» Они отвечали на этот вопрос так: «Он должен делать это, добиваясь заслуг в глазах Бога, выполняя установления закона». Другими словами, он должен этого добиваться своими собственными усилиями. Павел совершенно ясно видел, что такое иудейское толкование совершенно уничтожает истинный смысл обещания, и вот почему: никто не может полностью соблюдать закон; следовательно, обещание, стоящее в прямой зависимости от выполнения такого закона, никогда не может быть выполнено.

Павел видел все контрастно — либо в белом, либо в черном свете. Он видел два взаимоисключающих пути к достижению истинных отношений с Богом. С одной стороны достижение зависит от усилий человека, а с другой — от Божественного милосердия. С одной стороны — постоянные безуспешные попытки добиться соблюдения невыполнимого закона, а с другой стороны — вера, беспрекословно доверяющая Богу на слово.

И с той и с другой стороны имелись три концепции:

1) С одной стороны — обещание Бога. В греческом языке есть два слова, выражающие обещание. Одно из них — гупосхезис — обозначает обусловленное обещание. Я обещаю сделать это, если ты обещаешь сделать то.

Другое — эпаггелия — означает обещание, данное от доброго сердца совсем без условий. Для обозначения обещания, данного Богом, Павел употребляет именно это слово — эпаггелия. Павел как бы говорит: «Бог — как отец человеческий; Он обещает любить своих детей независимо от того, что они делают». Воистину, Он будет любить некоторых из нас любовью, которая радует Его, а других из нас Он будет любить любовью, печалящей Его; но в обоих случаях это любовь, которая никогда не оставит нас. Она не зависит от наших заслуг, но единственно от великодушного сердца Бога.

2) Вера — это уверенность в том, что Бог действительно таков. Это значит — поставить всё на Его любовь.

3) Милосердие. Великодушный подарок — всегда нечто незаслуженное и неоплаченное. Дело в том, что человек никогда не может заслужить своими трудами любви Божьей. Человек всегда может найти свою славу не в том, что он может сделать для Бога, но что Бог сделал для него.

1) С другой стороны есть закон. Проблема с законом и состоит в том, что он может установить нарушение его, но он не может обеспечить исправление. Закон показывает человеку, где он поступает неверно, но не помогает ему избежать этого нарушения. Действительно, как позже будет подчёркивать Павел, в законе заключается какое-то ужасное противоречие. Человеческой природе свойственно, что запрещённое всегда становится очень желательным. «Запретный плод — всегда слаще». Закон, следовательно, может толкнуть человека возжелать то, что запрещено законом. Существенным дополнением к закону является суд и наказание, и, пока, человек живёт с религией, доминирующей идеей которой является закон, он не может рассматривать себя иначе как осуждённого преступника на скамье подсудимых у Господа Бога.

2) Есть нарушение закона. Как только вводится закон, следует его нарушение. Никто не может нарушить закона, которого не существует; и никто не может быть осуждён за нарушение закона, о существовании которого он не знал. Если мы введём закон и на этом остановимся, если мы сделаем религию единственно вопросом исполнения закона — то жизнь будет состоять из одного длинного ряда проступков, ожидающих своего наказания.

3) Есть гнев. Подумай о законе, подумай о преступлении закона, и, следующая мысль будет о гневе. Если подумать о Боге в категориях закона, то о нём нельзя думать иначе как в категориях жестоко карающего правосудия. Если подумать о человеке в категориях закона, то нельзя не думать о нём иначе, как о том, кого ждёт осуждение и кара Божия.

Таким образом, Павел показывает римлянам два пути. На одном пути человек ищет истинных отношений с Богом своими усилиями. Он обречён на неудачу. На другом пути человек вступает в истинные отношения с Богом по вере; этот путь уже существует благодаря милосердию Божию, и человеку остаётся лишь довериться Ему.

ВЕРА В БОГА, ДЕЛАЮЩЕГО НЕВОЗМОЖНОЕ ВОЗМОЖНЫМ (Рим 4:18−25)

Предыдущий отрывок заканчивался тем, что Авраам поверил Богу, «животворящим мёртвых и называющим несуществующее, как существующее». В этом отрывке мысли Павла обращаются к другому примеру готовности Авраама безоговорочно поверить Богу на слово. Обетование, что все племена, живущие на земле, будут благословенны в его потомках, было дано Аврааму, когда он был старым человеком. Его жена, Сарра, была всегда бездетной; и вот теперь, когда ему было сто лет, а ей было девяносто (Быт 17:17), ему было дано обетование, что у них родится сын. На первый взгляд, казалось выше всякой веры, за пределами всякой надежды, что это может сбыться, ибо он давно перевалил тот возраст, когда он мог иметь детей, а она давно миновала тот возраст, когда она могла родить сына. И всё же Авраам опять поверил Богу на слово, и, опять же эта вера была вменена Аврааму в праведность.

Эта готовность безраздельно поверить Богу, поставила Авраама в истинные отношения с Богом. И вот, у Иудейских раввинов имелась поговорка, на которую сейчас ссылается Павел. Они говорили: «Что написано об Аврааме, написано также о его детях». Они имели в виду, что любое обещание, данное Богом Аврааму, распространяется также и на его детей. Следовательно, если готовность Авраама безоговорочно поверить Богу привела его к истинным отношениям с Богом, то так же будет и с нами. Вовсе не соблюдение установлений закона привело к установлению этих отношений между Богом и людьми, но доверительная вера.

Сущность веры Авраама в этом случае заключалась в том, что он поверил, что Бог может сделать невозможное возможным. Пока мы верим, что всё зависит от наших собственных усилий, мы вынуждены быть пессимистами, ибо опыт дал нам печальный урок, что своими усилиями мы не сможем добиться многого. Если мы осознаём, что решающее значение имеют не наши усилия, но милосердие Божие и Его могущество, мы становимся оптимистами, ибо мы обязаны верить, что нет невозможного, когда с нами Бог.

Говорят, что однажды св. Тереза собралась построить монастырь, имея в наличии лишь двугривенный. Кто-то сказал ей: «Даже святая Тереза не может свершить много с двугривенным». «Истинно», ответила она, «но святая Тереза с двугривенным и Бог могут сделать всё, что угодно». После долгих колебаний человек может сам взяться за большую задачу; но ему не нужно колебаться, если с ним Бог. Анна Хантер Смолл, великий учитель-миссионер, рассказывает, как её отец, сам тоже миссионер, говаривал: «О! злобность и глупость прорицателей, капитулянтов!» и сама она любила поговорку: «Церковь живая смеет делать всё!» Такую смелость обретает только человек и церковь, которые безраздельно верят Богу на слово.