От Марка | 7 глава

ЧИСТОЕ И НЕЧИСТОЕ (Мк 7:1−4)

Затронутые в этой главе расхождения во взглядах между Иисусом, с одной стороны, и фарисеями и книжниками — с другой, имеют чрезвычайно важное значение, потому что в них ясно видна сущность и основа различий во взглядах Иисуса и ортодоксальных иудеев того времени. Вопрос был задан так: Почему Иисус и ученики Его не поступают по традиции старцев? Каковы были эти традиции и в чем заключалось их движущее начало? Первоначально закон означал для иудея две вещи: во-первых и прежде всего — десять заповедей, и во-вторых, пять первых книг Ветхого Завета, или Пятикнижие. В Пятикнижии, правда, уже есть определенное число точных указаний и правил. Что касается вопросов нравственных, так там изложен ряд великих нравственных принципов, которые каждый человек должен сам толковать и исполнять. И иудеи долгое время довольствовались этим. Но в пятом и четвертом веках до Рождества Христова возник особый класс законников, известных нам как книжники. Они не довольствовались великими нравственными принципами; у них была, так сказать, страсть к определениям и уточнениям. Они захотели расширить эти общие принципы и расчленили их так, что получились тысячи и тысячи мелких норм и правил, регулировавших каждое возможное действие и каждую возможную ситуацию в жизни. Эти правила и нормы очень долгое время оставались неписаными и были записаны много позже изложенного здесь эпизода. Это был так называемый неписаный закон или традиции старцев.

В данном контексте старцы вовсе не означают руководителей синагог; это скорее предки, великие законники прошлого, такие как Гиллель и Шаммай. Много позже, в третьем веке после Рождества Христова, был составлен и записан свод этих правил и норм, известный под названием Мишна. В споре, упомянутом в настоящем отрывке, затрагиваются два аспекта этих выведенных книжниками норм и правил. Один из них касается омовения рук. Книжники и фарисеи обвиняли учеников Иисуса в том, что они ели немытыми руками. В греческом тексте употреблено слово койнос. Первоначально это слово имело значение обычный, потом оно стало обозначать обычный в противоположность священному, нечто непосвященное, нечестивое, мирское. И, наконец, оно начинает обозначать нечто обрядово нечистое и непригодное для службы и богослужения. У иудеев существовали определенные и жесткие правила, регулировавшие омовение рук. Следует отметить, что это омовение рук не было связано с требованиями гигиены, это была сугубо обрядовая чистота. Перед каждой едой и между всеми блюдами следовало совершать омовение рук, и мыть их следовало в определенном порядке. Для начала руки должны были быть чистыми от песка, извести, гравия и прочего. Воду для омовения рук следовало держать в специальных больших каменных кувшинах, чтобы она и сама была обрядово чистой и чтобы было совершенно ясно видно, что ее не употребляли для иных целей, и что в нее ничто не упало и не было подмешано. Во-первых, руки следовало держать так, чтобы кончики пальцев показывали вверх, на них лили воду так, чтобы она стекала, по крайней мере, до запястья; воды следовало брать не менее полторы яичных скорлупы. Еще мокрую руку следовало очистить сжатой в кулак рукой, то есть потирать сжатой в кулак рукой ладонь и тыльную сторону другой руки. Предполагалось, что в этот момент руки еще были мокрыми, но эта вода теперь была уже нечистой, потому что она приходила в контакт с нечистыми руками. После этого руки следовало держать так, чтобы кончики пальцев указывали вниз, а воду следовало лить на запястье руки так, чтобы она стекала с кончиков пальцев. После завершения всей этой процедуры руки считались чистыми.

Человек пренебрегающий этой процедурой считался в глазах иудеев не просто невоспитанным или неряхой, но нечистым в глазах Бога. Считалось, что человек, приступивший к еде с немытыми руками, одержим бесом Шибтой. Человека, пренебрегавшего омовением рук, ждали, якобы, бедность и разорение. Хлеб, съеденный немытыми руками, не должен был приносить никакой пользы. Одного раввина, забывшего однажды омыть руки, похоронили как отлученного от синагоги. Другой раввин, посаженный в тюрьму римлянами, употреблял полагавшуюся ему питьевую воду для омовения рук и, в конце концов едва не умер от жажды, потому что решил лучше соблюсти правила обрядовой чистоты, чем утолять жажду.

Вот это и было религией в глазах фарисеев и книжников. Вот такие ритуалы, обряды и правила считали они сущностью богослужения. Нравственная суть религии была похоронена под массой запретов и правил.

Последние стихи настоящего отрывка тоже касаются проблемы обрядовой чистоты. Предмет тоже мог быть совершенно чистым в обычном понимании, но быть нечистым в свете закона. Этой концепции нечистоты посвящены Лев 11−15 и Чис 19. Ныне мы бы стали скорее говорить о запретных или священных предметах, нежели о нечистых. Нечистыми были определенные животные (Лев 11). Нечистыми были роженица, прокаженный и каждый, кто прикоснулся к мертвому. Человек, считавшийся нечистым, делал в свою очередь нечистым все, к чему он притрагивался. Язычник тоже был нечист, пища, к которой прикоснулся язычник, была нечистой, становился нечистым всякий сосуд, к которому прикоснулся язычник, и потому ортодоксальный иудей, вернувшись с рынка, полностью окунался в чистую воду, чтобы очиститься от возможной нечистоты. Совершенно очевидно, что разные сосуды очень просто могли стать нечистыми вследствие прикосновения нечистого человека или нечистой пищи. Вот что имеется в виду в настоящем отрывке под омовением чаш, кружек и котлов. В указанном выше сборнике Мишна приведено не менее двенадцати пунктов такой нечистоты. Если рассмотреть некоторые из них, будет видно, как далеко они заходят. Полые глиняные сосуды могли быть нечистыми изнутри. а не снаружи. Другими словами, не имело никакого значения, кто трогал их снаружи, но важно было, кто трогал их изнутри. Если такой сосуд становился нечистым, его следовало разбить, причем не должно было остаться ни одного черепка, на котором могло бы уместиться столько масла, чтобы было достаточно для помазания мизинца ноги. Плоская тарелка без ободка вообще не могла стать нечистой, тарелка же с ободком могла стать таковой. Плоские изделия из кожи, кости или стекла не могли стать нечистыми, а полые могли стать нечистыми и изнутри и снаружи. Если они были нечистыми, их следовало сломать, причем сделанное в сосуде отверстие должно было быть достаточно большим, чтобы мог пройти плод граната средних размеров. Чтобы очистить сосуды, глиняные — следовало разбить, прочие полагалось погружать в воду, кипятить, очищать в огне, металлические сосуды — полировать. Трехногий стол мог стать нечистым, потеряв три ноги, потому что тогда он мог быть использован в качестве доски, а доска могла стать нечистой; потеряв одну или две ноги, он не мог стать нечистым. Металлические предметы, за исключением двери, болта, замка, петли, дверного молотка и водосточной трубы, могли стать нечистыми. Дерево, примененное в железных изделиях, могло стать нечистым, а железо, примененное в деревянных изделиях, — нет, и потому деревянный ключ с железными зубками мог стать нечистым, а железный ключ с деревянными зубцами — нет.

Мы остановились подробнее на этих законах книжников, на традициях старцев, потому что Иисус был против этого. Фарисеи и книжники видели в этих правилах и нормах суть религии: Бог, по их мнению, благоволил к тем, кто соблюдал их, нарушение их считалось грехом. Так представляли они себе добродетель и служение Богу. Иисус и эти люди говорили, в религиозном смысле, на разных языках. Именно потому, что Он находил неправильными их требования и нормы, они и считали Его плохим человеком. Вот в этом и заключается принципиальное расхождение между человеком, смотрящим на религию как на ритуал, как на обряд, комплекс правил и норм, и человеком, который видит в религии любящего Бога и сам любит своих братьев.

В следующем отрывке развивается эта тема, но уже ясно, что представления Иисуса о религии не имели ничего общего с представлениями фарисеев и книжников.

ЗАКОНЫ БОЖИЙ И ПРАВИЛА ЧЕЛОВЕКОВ (Мк 7:5−8)

Книжники и фарисеи видели, что ученики Иисуса не соблюдали тонкости традиции и кодекс неписаного закона в вопросах омовения рук перед едой и во время еды, и они спросили, почему. Иисус сначала процитировал им из Ис 29:13. Исаия там упрекает людей в том, что они устами возносят хвалу Богу, в то время как сердца их заняты чем-то совершенно иным. Собственно говоря, Иисус обвинял книжников и фарисеев в двух вещах.

1. Он обвинял их в лицемерии. Слово хипокритес имеет интересную и многозначительную историю. Первоначально оно значило просто тот, кто отвечает; потом получило значение тот, кто отвечает в определенном диалоге или разговоре, то есть актера, наконец, оно стало значить не просто актера на сцене, а человека, вся жизнь которого игра, в которой нет ни капли искренности. Все, кто видит в религии воплощение закона, кто считает религию исполнением определенных внешних правил и норм, для кого религия всецело связана с соблюдением определенных обрядов и запретов, будет лицемером потому что он считает себя добродетельным человеком, если он правильно и как должно поступает, какими бы при этом ни были его мысли и сердце. Взять например, иудея-законника в эпоху Иисуса. Он мог всем сердцем ненавидеть своих собратьев, мог быть преисполнен зависти, ревности, скрытой злобы и гордыни — все это не имело никакого значения, коль скоро он правильно совершал омовения и соблюдал правила, касающиеся чистоты и нечистоты. Такие люди принимают во внимание лишь внешние действия и поступки человека, и вовсе не принимают во внимание его внутренние чувства. Он может действительно хорошо служить Богу своими внешними действиями, и совершенно не повиноваться Ему внутренне — вот это лицемерие.

Правоверный мусульманин должен молиться Богу определенное число раз в день. Для этого он носит с собой коврик для молитвы: где бы он ни находился, он постелит свой коврик, упадет на колени, произнесет свои молитвы и пойдет дальше. Есть рассказ об одном мусульманине, преследовавшем с ножом в руках человека, чтобы убить его. Когда раздался зов к молитве, он тут же остановился, постелил молитвенный коврик, преклонил колени, как можно скорее произнес молитвы, вскочил и погнался дальше за своей жертвой. Молитва была для него просто формальным ритуалом, внешним соблюдением нормы, нисколько не препятствующим делу убийства. Самая большая опасность для религии лежит именно в этом отождествлении религии с внешним соблюдением норм. Это самая типичная ошибка — отождествлять добродетель с определенными, так называемыми, религиозными актами. Хождение в церковь, чтение Библии, денежные взносы, даже молитвы по расписанию — все это не делает человека добродетельным. Самое существенное — какое место в сердце человека занимает Бог и его собратья. А если в сердце его враждебность, злоба, злопамятность и гордыня, даже соблюдение всех религиозных отправлений в мире сделает его лишь лицемером.

2. Кроме того, Иисус обвинил законников в том, что они заменяют закон Божий достижениями человеческой изобретательности. В своем поведении они прислушивались не к гласу Божию, а к искусным доводам и спорам, тонко разработанным мелочам, ловким толкованиям законников. Религию нельзя строить на изобретательности, она не может быть продуктом человеческого ума, она должна быть не результатом остроумных открытий, а результатом слушания и следования гласу Божьему.

ПРОТИВОЗАКОННОЕ ПРАВИЛО (Мк 7:9−13)

Точное значение этого отрывка установить трудно. Оно связано со словом корван, которое, по-видимому, несколько раз меняло свое значение.

1. Это слово значило дар и употреблялось для обозначения предметов, специально посвященных Богу. Все, что было корван, как бы уже было возложено на алтарь, другими словами, оно было совершенно изъято из обычного пользования и стало собственностью Бога. Человек, желавший посвятить часть своих денег или своего имущества Богу, объявлял их корван, и после этого они уже никогда не могли быть использованы в обычных и мирских целях. Складывается, однако, впечатление, что уже на этой стадии это слово употреблялось и в более узком смысле. Так, например, кредитор ссудил человеку деньги, которые тот теперь не готов отдать или отказывается вернуть. Тогда кредитор может заявить: «Твой долг мне объявляю корван», то есть, «То, что ты должен мне, посвящено Богу». И с этого момента человек был должником не своего собрата кредитора, а Бога, а это гораздо серьезнее. Вполне может быть, что кредитор потом выходил из положения очень просто — он жертвовал храму маленькую символическую долю, а остальное брал себе. В любом случае, введение идеи корван, такого рода долговые отношения, было чем-то похоже на религиозный шантаж, обращавшего долг человеку в долг Богу. Складывается также впечатление, что уже тогда люди злоупотребляли этим словом. И если именно на это сделан намек в данном отрывке. В нем говорится о человеке, объявляющем свою собственность корван, посвященной Богу, с тем, чтобы если потом к нему обратятся за помощью испытывающие крайнюю нужду родители, сказать: «Сожалею, но я не могу вам ничем помочь, потому что я посвятил все Богу и ничего не могу вам дать». Данный Богу обет служил оправданием, чтобы не оказывать помощь нуждающимся родителям. И обет, на котором настаивали законники, приводил к нарушению одной из десяти заповедей — собственно закона Божия.

2. Со временем корван стал общеупотребительной клятвой отчуждения. Объявляя предмет корван, человек совершенно его от своего собеседника. Он например, мог сказать: «Корван, чем я могу попользоваться от тебя» и тем самым, обязывался никогда не трогать, пробовать, брать или употреблять что-нибудь, принадлежащее собеседнику. Или же он мог сказать: «Корван все, чем ты можешь попользоваться от меня», и тем самым, зарекался помогать или дать попользоваться своему собеседнику чем-либо из своего имущества. Если слово употреблено в этом смысле, тогда отрывок значит, что когда-то, может быть, в приступе гнева или возмущения, человек сказал своим родителям: «Корван все, чем я когда-нибудь мог бы помочь вам», а потом, даже если он раскаялся в сказанном, законники объявляли, что зарок нерушим и он никогда больше не может помогать родителям. Как бы там ни было — мы никогда не можем быть уверены в том, каково же подлинное значение этого отрывка, — достоверно одно: имели место такие случаи, когда строгое соблюдение норм и правил неписаного закона мешало человеку следовать закону десяти заповедей.

Иисус выступает против системы, ставящей нормы и правила выше нужд человеческих. Заповедь Божия гласила, что превыше всего — требования любви; заповедь законников гласила, что превыше всего — требования норм и правил. Иисус же был совершенно уверен в том, что любое требование или правило, запрещающее человеку оказывать помощь нуждающемуся в ней — противоречит закону Божьему. Мы должны обратить особое внимание на то, чтобы нормы и правила никогда не мешали нам выполнять требования любви. Бог никогда не одобрит того, что мешает нам оказать помощь ближнему.

ПОДЛИННАЯ СКВЕРНА (Мк 7:14−23)

Ныне это может показаться иначе, но в то время, когда эти слова были произнесены, они звучали революционно в Новом Завете. Иисус обсуждал с книжниками различные вопросы традиционного, неписаного закона. Он показал неуместность и никчемность сложных омовений, Он показал, что жесткое следование обычаю предков может, в действительности, являться нарушением закона Божия. Здесь же Он делает еще более ошеломляющее заявление. Он заявляет, что ничто, входящее в человека, не может осквернять его, потому что попадает только в чрево, которое само очищается обычным, физическим путем. Ни один иудей никогда не думал так, и ни один ортодоксальный иудей не считает так и сегодня. В Лев 11 приведен длинный список нечистых животных, которых нельзя употреблять в пищу. Насколько серьезно иудеи относились к этому, можно видеть из многих примеров относящихся к эпохе Маккавеев. В то время сирийский царь Антиох Епифан решил во что бы то ни стало искоренить иудейскую веру. Среди прочего он требовал, чтобы иудеи ели свинину, но они умирали сотнями, но не соглашались есть ее. «Но многие в Израиле остались твердыми, и укрепились, чтобы не есть нечистого, и предпочли умереть, чтобы не оскверниться пищею и не поругать святого завета, — и умирали» (1Мак 1:63,64). В 4Мак 7 рассказывается о вдове и ее семи сыновьях. От них требовали, чтобы они ели свинину, но они отказались. Первому отрезали язык и отрубили руки и ноги, а потом изжарили живым на сковороде. Второму сорвали с головы скальп. Одного за другим их замучили до смерти. Их престарелая мать смотрела на них и подбадривала. Они предпочли умереть, но не есть мяса, которое считали нечистым.

И перед лицом такого фанатического отношения Иисус сделал Свое революционное заявление о том, что ничто входящее в человека не может осквернить его. Тем самым Он подвергал сомнению законы, за которые иудеи принимали страдания и умирали.

Неудивительно поэтому, что ученики были поражены. И на самом деле Иисус говорил, что вещи сами по себе не могут быть ни нечистыми, ни чистыми в собственно религиозном смысле слова. Только люди могут быть действительно оскверненными. Оскверняются же они через свои действия, которые, в свою очередь, исходят из сердца. Это была новая мысль, и притом потрясающе новая. У иудеев была и еще сейчас есть целая классификация вещей, считающихся чистыми или нечистыми. А Иисус одной яркой фразой объявил всю эту систему несостоятельной и заявил, что осквернение не имеет ничего общего с тем, что человек потребляет, но оно происходит исключительно из сердца.

Давайте посмотрим, что же по мнению Иисуса, происходит из сердца и делает человека нечистым.

1. На первое место Иисус ставит злые помыслы (диалогисмой). Каждому проявляющемуся во внешнем поведении греховному поступку предшествует внутренний акт выбора, вот почему Иисус начинает со злых помыслов, которые лежат в основе злых дел. Далее стоят любодеяния (порнейай), потом прелюбодеяния (мойхейай); слово порнейай имеет более широкое из двух значение: оно значит всевозможные грехи и пороки в сфере половой жизни, а слово прелюбодеяние означает нарушение супружеской верности. Далее идут кражи (клопаи). В греческом существует два слова для обозначения грабителя: клептес и лестес. Лестес — это разбойник; Варавва был разбойником (Ин 18:40). Разбойник может быть очень смелым человеком, хотя и изгоем. Клептес — это вор. Иуда был вором, когда он крал из денежного ящика (Ин 12:6). Клептес — это мелкий, низкий лживый, бесчестный воришка, у которого нет даже той подкупающей наглой отваги, которой должен обладать разбойник. Далее в этом списке идут убийство и любодеяния — их значение ясно.

Лихоимство. Греческое плеонексия происходит от двух слов, имеющих значение иметь больше. Это слово определяли как погибельное желание хотеть больше, а также как «дух, побуждающий хватать то, чего не следует брать», «губительную склонность к тому, что принадлежит другим». Это дух, который хватает вещи не для того, чтобы накапливать их, как скряга, а чтобы транжирить их в похоти и роскоши. Каули дал этому слову такое определение: «жадная потребность приобретать не ради самого приобретательства, а для того, чтобы немедленно насладиться приобретенным в гордости и в роскоши». Это не страсть к деньгам и к материальным ценностям; это скорее жажда силы и власти, ненасытное плотское вожделение. Платон выразился так: «Желание человека подобно ситу и дырявому сосуду, который он пытается, но никогда не может наполнить». Плеонексия — это страсть человека обладать материальными вещами, владеющая сердцем человека, который видит счастье в них, а не в Боге.

Злоба. В греческом есть два слова со значением зло, вред: какое — означающее вещь, дурную саму по себе, и понерос — лицо или вещь, выступающие как активные носители зла. В данном контексте употреблено слово понерос. В сердце человека, характеризуемого как понерос — доминирует желание причинить зло, вред. Как выразился Бенгель, «он знаток в любом преступлении и легко способен причинить зло любому человеку». Джереми Тейлор определил понериа как «способность к злым делам, способность находить удовольствие и радость в неудачах людей, желание причинять неприятности ближнему, проявление раздражительности, сварливости, порочности». Понериа портит и развращает не только человека, который страдает ею, она развращает и портит также других. Понерос — Злой Дух — одно из имен дьявола. Худший из людей — человек, выполняющий дьявольскую работу, делающий других такими же плохими, как он сам.

Коварство. Греческое слово долос происходит от слова со значением приманка; она используется в целях обмана и хитростей, например, в мышеловках. Греки, в течении долгого времени безуспешно осаждавшие Трою, послали троянцам в дар огромного деревянного коня, как знак доброй воли. Троянцы открыли ворота города и забрали коня. Но внутри коня находились греческие воины, которые ночью вышли и сеяли смерть и разрушение в Трое. Вот это есть долос. Это ловкое, коварное, лживое, искусное вероломство.

Непотребство (аселгейя). Греки характеризовали слово аселгейя как «расположение души, отвергающей всякую дисциплину», как «дух, не признающий никаких ограничений, делающий все, что ему заблагорассудится, на что толкает произвольная дерзость». Человек, виновный в аселгейи лишен чувства благопристойности и стыда. Злой человек может скрывать порок, а человек, обладающий аселгейией, грешит без угрызений совести и всегда готов шокировать других. Классический пример аселгеи — Иезавель, построившая языческий жертвенник в священном городе Иерусалиме.

Завистливое око. Это глаз, с завистью взирающий на успехи и счастья других.

Богохульство. В греческом тексте употреблено слово бласфемия, означающее клевету. Этим словом называли действия и речи направленные против человека и Бога (богохульство).

Гордость (хиперефания). Греческое слово значит «ставить себя выше», а характеризуется им отношение человека, «чувствующего определенное презрение ко всем, кроме себя». Интересно, что греки имели обыкновение употреблять это слово для обозначения скрытого чувства, когда человек в душе своей делает благоприятное для себя сравнение с другими людьми. Он может быть, ведет себя скромно, но в сердце своем горд. Иногда, правда, эта гордость ясно видна. О такой гордости у греков даже была легенда. Титаны, сыновья Урана и Геи, в гордыни своей пытались овладеть небом, но были сброшены Гераклом. Вот это и есть хиперефания, то есть, восстание против Бога, «вторжение в прерогативы Бога». Вот почему ее назвали «верхом всех пороков» и вот почему «Бог гордым противится» (Иак 4:6).

И наконец, безумство (афросюне). Под этим словом имеется в виду не глупость и безрассудство, истекающее от слабоумия и недостатка ума, а нравственное безумие, им характеризуется не глупый человек, а человек сам избравший роль дурака. Иисус привел поистине ужасный перечень черт характера, идущих от сердца. После внимательного их изучения пробирает дрожь. Но это призыв не к тому, чтобы мы морщились и отворачивались от всего этого, а чтобы честно взглянули в свое сердце.

ПРЕДВЕСТИЕ ВСЕМИРНОЙ ПОБЕДЫ ХРИСТА (Мк 7:24−30)

Если посмотреть на этот эпизод на общем фоне, мы увидим, что он — один из самых трогательных и необычных в жизни Иисуса.

Взглянем сначала на географический фон. Тир и Сидон были финикийскими городами, входившими в состав Сирии. Финикия лежала к северу от Кармила, на прибрежной равнине, между Галилеей и Средиземным морем. «Финикия, — говорил Иосиф Флавий, — окружала Галилею». Тир находился приблизительно в шестидесяти пяти километрах к северо-западу от Капернаума. Тир — значит скала. Город назывался так потому, что был построен на удаленных от берега двух больших скалах, соединенных между собой дамбой длиной около одного километра, одновременно служившей естественным волноломом, и потому Тир был одним из крупнейших естественных портов древнего мира. Но скалы служили не только в качестве волнолома, но и для защиты, и потому Тир был не только знаменитым портом, но и знаменитой крепостью. Моряки из Тира и Сидона первыми научились плавать по звездам. До этого судна должны были держаться вблизи берега и на ночь заходить в порты, а финикийцы плавали по всему Средиземному морю и даже уходили за «Геркулесовы столбы» (Гибралтарский пролив) и доходили до Британии и оловянных рудников Корнуэльского полуострова. Вполне возможно, что они огибали даже Африку. Сидон находился в сорока километрах к северо-востоку от Тира и приблизительно в ста километрах от Капернаума. Сидон, как и Тир, имел естественный волнолом. Это был настолько старый город, что никто не помнил его основателя. Хотя финикийские города и входили в состав Сирии, все они были совершенно независимы и соперничали между собой. У них были свои цари, свои боги, они чеканили свою монету, и их власть распространялась на 25−30 километров в округе. Одной стороной они были обращены к морю, другой — к Дамаску, сюда заходили морские суда и караваны многих стран. Позже Сидон потерял свое величие, уступил свою торговлю Тиру и пришел в упадок. Но финикийские моряки навсегда вошли в историю, потому что первыми научились плавать по звездам.

1. Таким образом, отсюда вытекает первая чрезвычайно важная новость — Иисус пришел в языческую страну. Случайно ли, что это событие произошло именно здесь?

Из предыдущего эпизода мы видели, что Иисус не делал различия между чистой и нечистой пищей. Может быть, здесь символически показано, что Он не делал различия между чистыми и нечистыми народами? Иудей никогда не стал бы осквернять своих губ нечистой пищей, и точно так же не стал бы осквернять своей жизни общением с нечистыми язычниками. Может быть здесь Иисус хочет показать, что для язычников тоже есть место в Царствии Божием и что нельзя говорить о нечистых народах.

Иисус, должно быть, удалился в северные районы, чтобы на время отдохнуть. На Своей родине Он подвергался нападкам со всех сторон. Уже давно книжники и фарисеи заклеймили Его как грешника, потому что он грубо нарушал их нормы и правила. Ирод Антипа тоже видел в Нем угрозу себе. Жители Назарета очень не любили Его. Настанет время, когда Он бросит Своим врагам открытый вызов, но этот час еще не настал. А сейчас Он искал покоя и уединения, и вот результатом этого ухода стало основание Царства Божия у язычников. В этом эпизоде — предвестие всей истории христианства. Отказ иудеев от благой вести открыл возможности для язычников.

2. Но в этом эпизоде заключено нечто большее. В принципе финикийские города являлись частью Израильского государства. Когда при Иисусе Навине был произведен раздел земли, колену Асирову была назначена земля «до Сидона великого... до укрепленного города Тира» (Нав 19:28−29). Иудеи так и не смогли подчинить себе эту территорию и войти в нее. А это разве не символично? Там, где даже оружие было бессильно, победила всепокоряющая любовь Иисуса Христа. Земной Израиль не смог восторжествовать над финикийцами, и вот теперь над ним восторжествовал подлинный Израиль. Иисус не пришел в чужую страну — эту землю Бог уже давно дал Ему. Он скорее всего вошел в Свои права наследства, а не пришел к незнакомым людям.

3. Сам эпизод тоже надо читать очень и очень внимательно. Женщина просила Иисуса помочь ее дочери. Он ответил на это, что не хорошо брать хлеб у детей и бросать псам. На первый взгляд эти высказывания кажутся ужасными. Собака не пользовалась, как ныне, любовью и славой сторожа, она скорее служила символом бесчестья. Для грека слово собака было связано с бесстыдной и наглой женщиной; они употребляли его совершенно в том же негативном значении, в каком мы употребляем слово сука. И для иудея это было тоже презрительное слово «Не давайте святыни псам» (Мф 1:6; ср. Флп 3:2; Откр 22:15). Словом собака иудеи иногда презрительно называли язычников. У равви Иисуса бен Леви была такая притча. Однажды увидев, что и язычники вкушают блаженства Божия, он спросил: «Если язычники, не имеющие закона, вкушают такое блаженство, сколь много большее блаженство будет вкушать Израиль, избранный Богом народ?» «Это так же, как если бы царь устроил пир и, пригласив гостей, усадил их у входа во дворец, и они увидели, как выходят из дворца собаки, несущие в зубах фазанов, головы упитанных птиц и тельцов. И сказали гости: «Если так хорошо кормят собак, насколько роскошнее будет сам пир». И народы мира сравниваются с собаками, как сказано (Ис 56:11): «Псы, ... не знающие сытости». В общем, собака — оскорбительное слово. Как же тогда объяснить здесь его употребление Иисусом?

а) Он употребил не обычное слово, а уменьшительное, обозначающее не диких бродячих и уличных собак, а маленьких комнатных собачек — болонок. В греческом уменьшительное широко употребляется как ласкательное. Иисус лишил слово его отрицательного оттенка.

б) И, несомненно, интонация Его была совершенно иной. Одно и то же слово может звучать и как смертельное оскорбление и как нежное обращение, в зависимости от приданной ему интонации. Человека можно назвать «старым плутом» и презрительно и нежно. Интонация Иисуса лишила слово его яда.

в) В любом случае, Иисус не закрыл сразу для нее дверь. Сперва, сказал Он, должны насытиться дети, но лишь сперва, мяса останется и для домашних любимцев. И действительно. Евангелие сначала было принесено Израилю, но лишь сперва, потом оно было даровано и другим народам. Женщина была гречанкой (а у греков было чувство юмора), и она сразу заметила, что Иисус говорит с улыбкой. Она знала, что дверь перед ней еще не закрыта. В те времена у людей не было ни ножей, ни вилок, ни салфеток. Люди кушали руками и вытирали грязные руки кусочками хлеба, которые потом отбрасывали, и они доставались домашним собакам. И женщина ответила Ему: «Да, я знаю, сначала должно накормить детей, но разве я не могу получить кусочки, которые отбрасывают дети». Иисусу понравился такой ответ. Светлая и радостная вера этой женщины не могла удовлетвориться простым отказом; судьба этой женщины была трагичной, у нее была больная дочь, и все же в ее сердце было достаточно света, чтобы ответить улыбкой. Ее вера была подвергнута испытанию, она оказалась истинной, ее молитва была услышана и она получила ответ на нее. Она символизирует собой языческий мир, столь страстно ухватившийся за пищу небесную, отвергнутую и отброшенную иудеями.

ИСПРАВЛЕНИЕ НЕДОСТАТКОВ (Мк 7:31−37)

Отрывок начинается с описания путешествия, кажущегося на первый взгляд странным. Иисус отправился из Тира в области, лежащие вокруг Галилейского моря. Он отправился из Тира, лежащего на севере, на юг, сначала в Сидон. Другими словами: Он пошел на юг, отправившись, однако, сначала на север! Это, как выразился кто-то, все равно, что ходить из Ленинграда в Москву через Архангельск.

Эта трудность заставила некоторых ученых сомневаться в правильности текста: они считали, что Сидон тут не должен упоминаться вовсе. Но почти наверняка текст верен. Другие ученые полагают, что такое путешествие должно было занять не менее восьми месяцев, и это более вероятно. Может быть даже, что это долгое путешествие — покой перед бурей; длительное общение с учениками перед наступлением последней бури. Прямо в следующей главе Петр делает великое открытие, что Иисус есть Христос (Мк 8:27−29), и возможно, именно в результате этого долгого совместного путешествия и совместного пребывания укрепилась эта мысль в сердце Петра и обратилась в уверенность. Иисусу нужно было это долгое совместное пребывание со Своими учениками, чтобы встретить напряжение и тяготы последних дней.

Возвращаясь в Галилею, Иисус проходил через район Десятиградия, где к Нему привели глухого косноязычного. Вне всякого сомнения, эти два симптома были тесно взаимосвязаны: именно неспособность слышать затрудняла речь этого человека. В этом примере виден, как нигде более, применявшийся Иисусом способ исцеления людей.

1. Он отвел человека подальше от толпы, чтобы быть с ним наедине. Иисус был очень деликатен по отношению к глухому. Глухие всегда чувствуют себя несколько растерянными. Собственная глухота смущает человека больше, чем слепота. Глухой знает, что он не слышит, и если в толпе кто-нибудь кричит ему и пытается добиться, чтобы он услышал, он начинает возбуждаться и становится еще более беспомощным. Иисус отнесся очень вежливо к чувствам человека, жизнь которого была такой трудной.

2. Иисус действовал как в пантомиме. Он вложил пальцы в уши глухого и притронулся слюной к его языку. В то время люди верили в лечебные свойства слюны. Римский историк Светоний Транквилл приводит случай из жизни императора Веспасиана. «Два человека из простонародья, один слепой, другой хромой, одновременно подошли к нему, когда он проводил суд, и умоляли излечить их, как указал им во сне бог Серапис: глаза прозреют, если он на них плюнет, нога исцелится, если он удостоится коснуться ее пяткой. Не надеясь на успех, Веспасиан не хотел даже и пробовать; наконец, уступив уговорам друзей, он на глазах у огромной толпы попытал счастья, и успех был полным» (Светоний Транквилл. «Жизнь Веспасиана» 7). Иисус взглянул на небо, чтобы показать глухому, что помощь придет от Бога, а потом произнес слово и человек был исцелен.

Из всего эпизода видно, что видел в глухом личность. У человека были свои нужды и свои проблемы. Обращаясь с этим человеком крайне деликатно, щадя его чувства, Иисус общался с ним на понятном ему языке. Когда все было завершено, народ заявил, что Он все хорошо сделал. Это не что иное, как оценка Богом Своего творения в самом начале (Быт 1:31). Когда Иисус пришел, неся исцеление телам и спасение душам людей, Он начал заново работу творения. С самого начала все было хорошо, но грех человека нарушил все. Иисус нес снова красоту Божию миру, который обезобразил грех человека.