2 послание Фессалоникийцам | 2 глава

2(б). «Молим вас, братия, о пришествии Господа нашего Иисуса Христа и нашем собрании к Нему, не спешить колебаться умом» (2:1). Не сказал, когда будет воскресение, но сказал, что оно не теперь последует. «И нашем», — говорит, — «собрании к Нему». И это тоже немаловажно. Видишь ли, как опять наставляет (соединяется) с похвалою и ободрением (проистекающим из того), что непременно вместе с нами явится и Господь, и все святые? Здесь он говорит о пришествии Христовом и о нашем собрании; то и другое последуют одновременно. (Апостол) возбуждает их внимание, говоря, чтобы они не спешили колебаться. «Не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания, как бы нами посланного, будто уже наступает день Христов» (ст. 2). Мне кажется, что здесь он указывает на то, что среди них встречались люди, которые составили подложное послание будто от Павла и, показывая его, утверждали, что уже настал день Господень, чтобы таким образом обольстить многих. Поэтому, чтобы они не впали в заблуждение, Павел предостерегает их, когда говорит и пишет: «не смущаться ни от духа, ни от слова». Смысл этих слов такой: хотя бы кто‑нибудь, имея дух пророчества, сказал вам это, не верьте. Когда я был у вас, я объяснил вам все (относящееся к этому предмету); поэтому вам не следует переменять своего убеждения касательно того, чему вы были научены. Или духом. Он так называет лжепророков, говоривших по внушению нечистого духа то, что они говорили. Они, желая внушить к себе больше доверия, старались вводить других в заблуждение не только путем убеждения, — на это именно указывает (апостол), говоря: ниже словом, — но показывали еще подложное послание, будто бы от Павла, где говорилось о том же. Потому‑то, указывая на это, (апостол) и прибавил: «ни от послания, как бы нами посланного».

Предохраняя их таким образом со всех сторон, он так излагает свою собственную мысль и говорит: «Да не обольстит вас никто никак: [ибо день тот не] [придет], доколе не придет прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога» (ст. 3, 4). Здесь он говорит об антихристе и открывает великие тайны. Что такое — отступление? Отступлением он называет самого антихриста, так как он имеет погубить многих и привести к отступлению: «чтобы прельстить», — сказано, — «если возможно и избранных» (Мф. 24:24). Называет его и человеком беззакония, потому что он совершит тысячи беззаконий и побудит других к совершению их. А сыном погибели называете его потому, что и он сам погибнет. Кто же он будет ? Ужели сатана? Нет, — но человек некий, который воспримет всю его силу (ένέργεταν). «И откроется», — говорит, — «человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею». Он не будет приводить к идолослужению, а будет богопротивником (άντίθεоς), отвергнет всех богов и велит покланяться себе, вместо Бога, и будет восседать в храме Божием, — не в иерусалимском только, но и повсюду в церквах. «Выдавая», — говорит, — «себя за Бога». Не сказал, что он будет называть себя Богом, но — что он будет стараться показать себя Богом. Он совершит великие дела и покажет чудесные знамения. «Не помните ли, что я, еще находясь у вас, говорил вам это» (ст. 5)?

3. Видишь ли, что необходимо постоянно говорить об одном и том же предмете и возобновлять в памяти одни и те же слова? Вот они слышали, как он говорил об этом, когда был у них, и опять имели нужду в напоминании. Подобно тому, как они, несмотря на то, что слышали о скорбях, — «Ибо мы и тогда», — говорит, — «как были у вас, предсказывали вам, что будем страдать» (1 Фес. 3:4), — забыли об этом, и он опять ободрял их посредством послания, так и теперь, несмотря на то, что они слышали о пришествии Христовом, опять имели нужду в послании, которое вразумило бы их. Поэтому он приводит им на память и показывает, что он теперь ничего необыкновенного не говорит им, но то же, что и всегда говорил. Подобно тому, как бывает у земледельцев: они однажды бросают в землю семена, но последние не всегда остаются там, напротив, имеют нужду в великом попечении, и если кто не покроет посеянного распаханною землею, то значит, он сеял для птиц, подбирающих семена, — так и мы, если не будем постоянным воспоминанием согревать посеянного в нас, то все (наши слова) будут как бы брошены на ветер: их и диавол похищает, и наша леность погубляет, и солнце иссушает, и дождь потопляет, и терние заглушает. Поэтому недостаточно только того, чтобы однажды посеять и потом оставить семена без внимания; напротив, тот, кто хочет собрать плоды, должен иметь великое попечение и заботливость, отгоняя птиц, истребляя терние, утучняя множеством земли каменистую почву, останавливая, преграждая и уничтожая все то, что может вредить. Впрочем, на (обыкновенной) ниве все зависит от земледельца, потому что сама она бездушна и приготовлена только к тому, чтобы на нее обращена была деятельность других; между тем на этой духовной ниве — не так. Здесь не все зависит от учителей, но если не больше, то, по крайней мере, в половину — и от учеников. Наша обязанность состоит в том, чтобы сеять семя, а ваша — в том, чтобы исполнять сказанное нами, чтобы, помня об этом, посредством дел являть в себе плоды, с корнем исторгать из себя терние. Подлинно, богатство есть терние, которое вовсе не приносит плода, видом безобразно, неприятно в употреблении, уязвляет того, кто дотрагивается до него, и не только само не приносит плодов, но препятствует и развивающимся (растениям) приносить их. Таково‑то богатство: оно не только само не приносит плода вечного, но и для желающих стяжать его составляет препятствие. Терние служит пищею для неразумных верблюдов, — оно снедь для огня и совершенно бесполезное произведение (природы). Равным образом и богатство ни на что не бывает полезно, но служить только к тому, чтобы разжигать пещь (геенскую), воспламенять тот день, который будет гореть подобно раскаленной печи, — чтобы питать в вас безумные страсти: злопамятство и гнев. Таков именно и верблюд, питающийся тернием. Люди сведущие рассказывают, что нет ни одного животного до такой степени злобного, яростного и мстительного, как верблюд. Такие же (свойства) имеет и богатство: оно питает бессмысленные пожелания души, а разумные убодает и уязвляет точно тернием. Растение это жестко и колюче и произрастает само собою. Посмотрим же, где оно и растет, чтобы вырвать его. (Оно растет) на местах стремнистых, каменистых и сухих, где нет влаги. Итак, если кто бывает жестким и крутым, т. е., несострадательным, — в том растет терние. Но когда земледельцы хотят истребить терние, то делают это не помощью железа, — но как? Разводят огонь и таким образом извлекают из земли все дурное. Так как недостаточно того, чтобы сверху срезать терние, тогда как внизу корень остается (невредим), ни даже того, чтобы вырвать корень, — потому что нечто вредное будет еще оставаться в земле, подобно тому, как от всякой язвы, которая поражает тело, остаются в нем вредные следствия, — то огонь, сверху втягивая в себя всю влагу, которою пропитано терние, как бы какой яд, при содействии теплоты извлекает из недр земли. Подобно тому, как банка, употребляемая для пускания крови, будучи приставлена, притягивает к себе из тела все вредное, так и огонь высасывает (из земли) все вредное, содержащееся в тернии, и соделывает ее чистою. Но к чему я говорил все это? К тому, что надобно повсюду истребить страсть к богатству. И у нас есть огонь, который исторгает из души это зло — разумею огонь духовный. Если разведем этот огонь, то будем в состоянии не только иссушить терние, но и влагу, от него рождающуюся, так что если бы даже оно укоренилось (в нас), то и тогда обратилось бы в ничто. Смотри, в самом деле, как входит сюда богатый мужчина, или богатая женщина? Не заботится о том, чтобы слушать слово Божие, а о том, как бы показать себя, как бы с величавостью и великою гордостью занять здесь место, как бы превзойти всех прочих великолепием одежды, и своею наружностью, взглядом и поступью возбудить в других большее к себе уважение. И вся забота ее и попечение состоит в том: видела ли ее такая‑то? Удивлялась ли ей она? Хорошо ли я оделась? Но не об этом только она имеет попечение, а еще и о том, как бы не измялось, как бы не разорвалось ее платье. И в этом только состоит вся ее забота. Подобным образом входит и богатый мужчина, имея намерение показать себя бедняку, привести его в страх богатством своих одежд и тем, что он имеет множество слуг, которые стоят около него, отгоняя толпу. Сам он, по чрезмерной гордости, не благоволит сделать и этого, но до такой степени считает это дело недостойным свободного человека, что, несмотря на чрезмерную свою гордость, не дерзает сам делать этого, а поручает рабам, сопровождающим его, — впрочем, поступать так действительно свойственно только людям рабского, бесстыдного нрава. Потом, когда он сядет, тотчас им овладевают заботы о доме, развлекая его внимание во все стороны, его охватывает гордость, поработившая себе его душу. Он думает, что оказал милость и нам, и народу, и, может быть, самому Богу — тем, что вошел в храм Божий. Может ли когда‑либо исцелиться столь горделивый человек?

4. Скажи мне, если бы кто вошел в лечебницу и не у врача стал бы искать милости, но подумал бы, что он сам делает ему милость, и вместо того, чтобы просить себе лекарства от раны, стал бы заниматься своим платьем, то получил ли бы он, по выходе оттуда, какую‑либо пользу? Я не думаю. Если хотите, я скажу вам причину всего этого. Приходя сюда, они думают, что приходят к нам, думают, что от нас они слышат то, что слышат. Не обращают внимания на то, не думают о том, что они приходят к Богу, что Он сам говорит здесь с ними. В самом деле, когда чтец, восстав, говорит: «Это говорит Господь», и когда диакон, стоя, побуждает всех к молчанию, тогда он это говорит не для того, чтобы оказать этим честь чтецу, но для того, чтобы воздать честь Тому, Ктo через него обращает ко всем речь. Если бы они знали, что Бог говорит это через пророка, то отложили бы всякую гордость. Если они, когда с ними говорят властители, воздерживаются от всякой невнимательности, то тем более (должны так поступать), когда говорит с ними Бог. Возлюбленные! Мы только служители, мы говорим не свои слова, но слова Божии. Здесь читаются послания, ежедневно ниспосылаемые с неба. Скажи мне, прошу тебя: если бы теперь, когда мы все собраны, вошел человек, украшенный золотым поясом, и грозно и горделиво объявил, что он прислан царем земным и принес на имя всего города послание по самому необходимому делу, то разве не все вы обратились бы к нему? Разве не воцарилось бы здесь совершенное молчание, даже без приглашения со стороны диакона? Я думаю, что так, — я слышал, как читаются здесь царские послания. Итак, когда кто‑либо приходить сюда от царя, вы все слушаете его со вниманием; между тем от Бога приходит, и с неба вещает пророк, и никто его не слушает? Разве вы не верите, что все говорится от Бога? Эти послания посланы от Бога. Будем, поэтому, приходить в церкви с должным почтением и будем со страхом слушать то, что говорится в них. Зачем, говоришь, мне приходить, если я не слышу никакого проповедника? Вот это именно губит и растлевает все. Откуда явилась нужда в проповеднике? Нужда эта явилась вследствие нашего нерадения. Какая надобность в проповеди? Все ясно и просто, что говорится в Божественных Писаниях; все необходимое понятно. Но так как вы любите слушать для своего только развлечения, то и ищете этого. В самом деле, скажи мне: говорил ли когда Павел велеречиво? И, однако, он обратил вселенную. Или Петр, который был неученый?

Но, говоришь ты, я не знаю того, что содержится в Священном Писании. Почему же ты не знаешь этого? Разве на еврейском, или на римском, или на каком‑нибудь иностранном языке они написаны? Разве не греческим языком говорится там? Но неясно, говоришь ты. Что же там неясно, скажи мне? Разве это не повествования? Ты ведь знаешь то, что ясно сказано там, для того, чтобы спросить о том, что неясно. В Писании содержится множество историй: расскажи мне одну из них. Но ты не расскажешь. Все это только предлог и пустые слова. Каждый день, говоришь ты, приходится слушать одно и то же. Что же? — скажи мне. Разве в театрах не одно и тоже ты слышишь? На конских ристалищах разве не одно и то же видишь? И не все ли вещи всегда одни и те же? Не одно ли и то же всегда восходит солнце? Не одну ли и ту же всегда мы употребляем пищу? Желал бы я испытать тебя, так как ты говоришь, что каждый день слышишь одно и то же; скажи мне, из какого пророка заимствовано прочитанное место, из какого апостола, из какого послания? Но ты не можешь сказать мне этого; тебе кажется, что ты слышал нечто неизвестное тебе. Итак, когда хочешь оправдать свою леность, ты говоришь, что слышишь все одно и то же; а когда тебя спросят, то ты приходишь в такое смущение, как будто ты никогда не слыхал этого. Если одно и то же (читается всякий раз), то следовало бы знать, а ты не знаешь. Все это достойно слез, — слез и стенаний, потому что вотще трудится среброковач. Потому‑то и следовало бы быть внимательным, что одно и то же (ты всегда здесь слышишь), что мы не причиняем вам ни малейшего труда, не говорим ничего нового и отличного от прежнего. Итак, что же? Так как ты говоришь, что (в книгах Писания читается всегда) одно и тоже, то, по крайней мере, проповедуемое нами не есть всегда одно и то же, напротив; всякий раз мы говорим нечто новое. Ужели вы внимаете этому последнему? Нисколько. А если мы спросим: отчего вы не помните и сказанного нами? — вы ответите: мы слышим всего один только раз, как же возможно нам запомнить? Если же мы спросим: почему вы не внимаете тому (что читается в книгах Писания)? — вы ответите: всякий раз повторяют одно и тоже. И все это внушает вам леность и есть одна отговорка. Однако же не всегда это будет продолжаться, но настанет время, когда мы тщетно и без всякой пользы будем плакать об этом. Да не попустит этого Господь, но лучше потщимся здесь перемениться, будем с должным усердием и благоговением внимать тому, что здесь говорится, с полною заботливостью посвятим себя добрым делам и исправлению нашей жизни, чтобы мы могли получить блага обетованные любящим Его, благодатью и человеколюбием (Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь).

БЕСЕДА 4

«И ныне вы знаете, что не допускает открыться ему в свое время. Ибо тайна беззакония уже в действии, только [не совершится] до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь. И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет Духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего, того, которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными» (2 Фес. 2:6‑9).

Нерон, как прообраз антихриста. — Почему Бог допустил пришествие антихриста. — Церковное предание должно быть признаваемо достоверным — Златоуст о своем епископском звании. — Его смирение.

1. Справедливо всякий может, во‑первых, спросить, что такое удерживающее (τό κаτέχον), и потом обнаружить желание узнать, почему так неясно говорит об этом Павел? Что же такое «не допускает ^[13] открыться ему» то есть, «препятствующее»? Одни говорят, что это благодать Св. Духа, а другие — римское государство; с этими последними я больше согласен. Почему? Потому что, если бы (апостол) хотел говорить о Духе, то не выразился бы об этом неясно, но (сказал бы) определенно, что теперь препятствует ему явиться благодать Св. Духа, т. е., (чрезвычайные) дарования. Кроме того, надлежало бы уже ему придти, если тогда он должен придти, когда оскудеют (чрезвычайные) дарования, потому что они давно оскудели. Но так как (апостол) говорит это о римском государстве, то понятно, почему он только намекает на это и до времени говорит прикровенно. Он не хотел навлечь на себя чрезмерной вражды и бесполезной опасности. В самом деле, если бы он сказал, что в непродолжительном времени разрушится римское государство, то тогда немедленно его, как возмутителя, стерли бы с лица земли, и (вместе с ним) всех верующих, как живущих и подвизающихся для этого.

Вот почему он не употребил такого выражения; не сказал также и того, что это скоро последует, хотя (прикровенно) он и говорит это всегда. Но что? «Не допускает», — говорит, — «открыться, ему в свое время. Ибо тайна беззакония уже в действии». Здесь он указывает на Нерона, как на прообраз антихриста, потому что и он хотел, чтобы его считали богом. Хорошо сказал он — тайна, потому что (Нерон) не так явно и бесстыдно (выдавал себя за бога), как антихрист. Итак, если еще прежде того времени, говорит, нашелся человек, который немного в злобе уступал антихристу, то что удивительного в том, если со временем явится (настоящий антихрист)? Говорил таким образом прикровенно и не хотел прямо указать на него (Нерона), не из страха, но чтобы научить нас тому, что мы не должны навлекать на себя чрезмерной вражды, когда ничто нас к этому не принуждает. Так же точно говорит он и здесь: «только [не совершится] до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий (ò κατέχων) теперь». То есть: когда прекратится существование римского государства, тогда он (антихрист) придет. И справедливо, — потому что до тех пор, пока будут бояться этого государства, никто скоро не подчинится (антихристу); но после того, как оно будет разрушено, водворится безначалие, и он будет стремиться похитить всю — и человеческую и божескую — власть. Подобно тому как прежде того разрушены были царства, именно: мидийское — вавилонянами, вавилонское — персами, персидское — македонянами, македонское — римлянами, так и это последнее разрушено будет антихристом, а он сам будет побежден Христом и более уже не будет владычествовать. И все это с большою ясностью передает нам Даниил. «И тогда», — говорит, — «явится беззаконник». Что же потом? Тотчас за этим следует утешение: (апостол) прибавляет: «которого Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего того, которого пришествие, по действию сатаны». Подобно тому, как огонь, когда только приближается, еще прежде пришествия своего приводит в оцепенение и уничтожает малых животных, которые даже вдали находятся, так точно и Христос одним Своим повелением и пришествием убьет антихриста. Достаточно явиться Ему, и все это погибнет. Едва только явится (Господь), и уже положит конец обольщению. Объясняя затем, кто таков тот, «которого пришествие, по действию сатаны» говорит: «будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными» (ст. 9). То есть, он обнаружит великую силу; но в этом ничего не будет истинного, напротив, цель всего будет составлять обольщение. (Апостол) предрек это, чтобы не прельстились, жившие тогда. И в чудесах, говорит, ложных: или обманчивых, или вводящих в обман. «И со всяким неправедным обольщением погибающих» (ст. 10). Для чего, ты скажешь, Бог попустит быть всему этому? И какое Его намерение? Какая польза от пришествия антихристова, если оно будет к нашей погибели? Не бойся, возлюбленный, но послушай, что говорит апостол: (антихрист) возобладает только над погибающими, которые, хотя бы он и не пришел, не уверовали бы. Какая же отсюда будет польза, ты скажешь? Та, что будут заграждены уста тех, которые осуждены на погибель. Каким образом? Они не уверовали бы во Христа, хотя бы антихрист и не пришел; но он придет с тою целью, чтобы изобличить их. Для того, чтобы они тогда не сказали: так как Христос называл Себя Богом, — хотя Он сам нигде не сказал этого ясно, а только проповедали те, которые после Него были, — то мы по этой причине и не уверовали в Него, потому что мы слышали, что Бог един, от Которого все, и вследствие того мы не поверили, — этот их предлог (к оправданию) отнимет у них антихрист. Когда он придет и, несмотря на то, что он не заповедует ничего праведного, а только одно беззаконие, они уверуют в него, единственно ради ложных его чудес, тогда заградятся их уста. В самом деле, если ты не веруешь Христу, то тем более не должен верить антихристу. Первый говорил, что Он послан Отцом, а этот последний (будет говорить) совсем другое. Потому‑то Христос и говорил: «Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете» (Ин. 5:43). Но мы, скажут, видели знамения? И от Христа совершено было много великих (чудес); поэтому гораздо более следовало уверовать в Него. Кроме того, об антихристе много было предсказано, — что он беззаконник, что он сын погибели, что пришествие его по действу сатанину; тогда как, напротив, о Христе — что Он Спаситель и принесет бесчисленные блага. «И со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи, да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду» (ст. 10‑12).

2. «Да будут осуждены». Не сказал: да получат наказание, так как и без того их ожидало наказание, но: «да будут осуждены», т. е., подвергнутся осуждению на том страшном судилище, чтобы им быть безответными. Кто же это будет? (Апостол) сам изъяснил это, говоря: «не веровавшие истине, но возлюбившие неправду». А любовью истины он называет Христа: «за то», — говорит, «что они не приняли любви истины». Христос был и то и другое, и приходил ради того и другого: по любви к людям и чтобы открыть истинное значение всего. «Но возлюбившие», — говорит, — «неправду». Антихрист придет на погибель человеческую, чтобы наносить людям обиды. В самом деле, чего он не сделает в то время? Все приведет в смятение и в замешательство, как посредством своих повелений, так и посредством страха. Он будет страшен во всех отношениях — и своею властью, и жестокостью, и беззаконными повелениями. Но не бойся: он будет иметь силу, говорит (апостол), только над погибающими. И Илия тогда придет, чтобы поддержать верующих. Об этом говорит Христос: «Илия должен придти прежде и устроить все» (Мф. 17:11). Потому об Иоанне сказано, что он (предъидет пред Господом) «в духе и силе Илии» (Лк. 1:17), так как он не творил ни знамений, как Илия, ни чудес. «Иоанн», — сказано, — «не сотворил никакого чуда, но все, что сказал Иоанн о Нем, было истинно» (Ин. 10:41). Что же значат слова: «в духе и силе Илии»? То, что (Иоанн) будет проходить то же самое служение. Как Иоанн был предтечею первого пришествия (Христа), так Илия будет предтечею второго и славного Его пришествия, и блюдется для этого. Не будем поэтому бояться ничего: (апостол) встревожил умы слушателей, но не сделал того, чтобы они считали настоящее свое положение несчастным, напротив, показал, что за это надлежит благодарить (Бога). Потому и присовокупил: «Мы же всегда должны благодарить Бога за вас, возлюбленные Господом братия, что Бог от начала, через (в) освящение Духа и веру истине, избрал вас ко спасению» (ст. 13). Как избрал к спасению? Это объяснил (Апостол), когда сказал: «через ^[14] освящение Духа», то есть, освятил вас духом и истинною верою, от чего и зависит наше спасение, а не от дел, ни от подвигов, но от истинной веры. Вот опять «в» (έν) употреблено вместо «через» (διά). «В освящение», — говорит, — «Духа, к которому и призвал вас благовествованием нашим, для достижения славы Господа нашего Иисуса Христа» (ст. 14). И того нельзя считать маловажным, если Христос наше спасение признает Своей славой. Слава человеколюбца — в том, чтобы как можно больше было спасающихся. Велик, поэтому, Господь наш, если Он в такой мере желает нашего спасения. Велик и Дух Святый, совершающий наше освящение. Почему (апостол) сказал наперед не о вере, но об освящении? Потому, что и после освящения мы имеем в ней великую нужду, чтобы нам не совратиться. Видишь ли, как (апостол) дает им заметить, что ничто не зависит от них, но все от Бога?

«Итак, братия, стойте и держите предания, которым вы научены или словом или посланием нашим» (ст. 15). Отсюда очевидно, что (апостолы) не все предали через послания, но многое сообщали и без письмени; между тем и то и другое равно достоверно. Поэтому мы должны признавать достоверным и церковное предание. Есть предание, больше не ищи ничего. Здесь (апостол) показывает, что многие колеблются (в вере). «Сам же Господь наш Иисус Христос и Бог и Отец наш, возлюбивший нас и давший утешение вечное и надежду благую во благодати, да утешит ваши сердца и да утвердит вас во всяком слове и деле благом» (ст. 16‑17). Опять за увещанием следует молитва: в этом воистину состоит помощь. «Возлюбивший», — говорит, — «и давший утешение вечное и надежду благую во благодати» Где ныне те, которые уничижают Сына потому, что Он именуется после Отца (при сообщении) благодати крещения? Вот здесь, напротив, (апостол) прежде говорит: Господь наш Иисус Христос, а потом уже: Бог и Отец Господа нашего. «Возлюбивший нас и давший утешение вечное». Какое это утешение? Надежду будущих (благ). Видишь ли, как он путем молитвы старается ободрить их сердца, представляя ручательства и знамения неизреченного промышления Божия о них? «Да утешит», — говорит, — «ваши сердца и да утвердит вас во всяком слове и деле благом», т. е., посредством всякого доброго дела и слова. Утешение христиан состоит в том, что они не только желают делать что‑нибудь доброе, но еще сверх того угодное Богу. Смотри, как он смиряет их высокомерие. «Давший утешение», — говорит, — «надежду благую во благодати». И вместе подает добрые надежды относительно будущего. Если Бог даровал им так много по благодати, то тем более (дарует им) будущие блага. Конечно, говорит, сказал это я, а все зависит от Бога. Да утвердит, да укрепит вас, чтобы вы не колебались, не уклонялись. Это зависит сколько от нас, столько же и от Него. Следовательно, (сказанное им) относится и к догматам веры и к правилам деятельности. Утешение в том состоит, чтобы мы оставались непоколебимыми. Тот, кто не колеблется, — все, что ни пришлось бы ему перенесть, переносит с великим долготерпением; напротив тот, чей ум колеблется, — не в состоянии совершить ни одного доброго или доблестного поступка; подобно какому‑нибудь расслабленному, колеблется и душа, когда в ней нет убеждения, что она достигнет доброй цели.