1 послание Фессалоникийцам | 4 глава

БЕСЕДА 5

«За сим, братия, просим и умоляем вас Христом Иисусом, чтобы вы, приняв от нас, как должно вам поступать и угождать Богу, более в том преуспевали, ибо вы знаете, какие мы дали вам заповеди от Господа Иисуса. Ибо воля Божия есть освящение ваше» (1 Фес. 4:1‑3).

Чистота в браке. — Не нужно юношам медлить со вступлением в брак. — Осторожность Златоуста при рассуждении о нескромных предметах.

1. Довольно побеседовав о том, что не терпело отлагательства и было как бы под руками, и затем намереваясь уже приступить к тому, что постоянно (заслуживает внимания) и о чем всегда нужно слушать, (апостол) предпосылает такое слово: «За сим» т. е., всегда и непрестанно, «просим и умоляем вас Христом Иисусом». Смотри! Он не признает себя даже достойным умолять от своего имени, между тем как кто был в такой мере достоин этого? Он представляет Христа: Богом умоляем вас, говорит, — это именно и значит слово: «о Господе». То же говорил и коринфянам: Бог вас молит через нас (2 Кор. 5:20). «Чтобы вы, приняв от нас» Выражение: «приняв» относится не к словам только, но и к делам. «Как должно вам поступать». Этим указывает на весь образ жизни. «И угождать Богу, более в том преуспевали», т. е., чтобы вы, при умножении усердия, не останавливались на исполнении заповедей, но восходили бы и выше. Это и значит слово: «преуспевали». В предыдущей беседе он выхваляет твердость их веры, а здесь научает преуспевать в жизни. Преуспевание же состоит в том, чтобы превосходить заповеди и постановления: тогда уже все совершается не по понуждению от наставника, а по собственной воле. Подобно тому, как земля должна производить не то только, что в нее брошено, так и душа должна не останавливаться на заповедях, ей предложенных, но восходить выше. Видишь ли, как справедливо сказал он — превосходить? Ведь добродетель совмещает в себе две стороны: уклонение от зла и делание добра. Поэтому, чтобы быть добродетельным, не довольно только уклоняться от зла, — в этом состоит начало (совершенства) и как бы путь, ведущий к добродетели; кроме того, еще нужно много усилий. Поэтому, правила касательно того, чего должно избегать, предлагает им в виде повеления. И справедливо, — потому что делание того, чего должно, избегать, влечет за собою наказание, а неделание не заслуживает вовсе похвалы. Между тем дела добродетели, как, например, раздаяние имущества и тому подобные, предлагает уже не в виде повеления, — а как? «Кто может вместить, да вместит» (Мф. 19:12). Вероятно в этом послании (апостол) напоминает им о том же, о чем говорил уже со многим опасением и страхом, — о святости. Поэтому не излагает самых повелений, а только напоминает им об них. «Ибо вы знаете», — говорит, — «какие мы дали вам заповеди от Господа Иисуса. Ибо воля Божия есть освящение ваше». Заметь, что он никогда ни на что иное так часто не намекает, как на это. И в другом месте пиша, заповедует: «Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа» (Евр. 12:14). И что удивляться, если он везде пишет об этом ученикам, когда даже в послании Тимофею сказал: «Храни себя чистым»(1 Тим. 5:22)? И во втором послании к коринфянам говорил: «в великом терпении, в постах, в чистоте»(2 Кор. 6:4, 5, 6). И во многих местах можно найти это — и в послании к римлянам, и во всех других посланиях. И подлинно, это зло для всех пагубно. Как свинья, извалявшаяся в грязи, куда бы ни вошла, все наполняет зловонием, и поражает чувство отвратительным запахом, так и блуд; зло это омывается с трудом. Когда же делают это и имеющие жен, то какое это крайнее безумие? «Ибо воля», — говорит, — «Божия есть освящение ваше, чтобы вы воздерживались от блуда». Много видов бесчиния, многообразны и многоразличны любострастные наслаждения, о которых и говорить несносно. Сказав же: от всякого блуда, оставляет (перечисление видов) знающим. «Чтобы каждый из вас умел соблюдать свой сосуд в святости и чести, а не в страсти похотения, как и язычники, не знающие Бога» (ст. 4, 5). «Чтобы каждый из вас», — говорит, — «умел соблюдать свой сосуд в святости и чести» Следовательно, надобно учиться, и много, чтобы не предаваться нечистоте. Следовательно, когда сосуд чист, и пребывает в святости, мы владеем им; когда же не чист, тогда владеет им грех. И действительно, — потому что он делает тогда не то, чего мы хотим, но то, что повелевает грех. «Не в страсти похотения», — говорит. Здесь показывает и способ, как должно уцеломудряться, т. е., отсекая страсти похотения. Действительно, и роскошь, и богатство, и леность, и нерадение, и праздность, — все это приводит нас к гнусной похоти. «Как», — говорит, — «и язычники, не знающие Бога»; язычники же таковы потому, что не ожидают будущего наказания. «Чтобы вы ни в чем не поступали с братом своим противозаконно и корыстолюбиво» (ст. 6).

2. Хорошо сказал: «Чтобы ни в чем не поступали». Бог каждому дал жену и положил пределы природе, именно совокупление с одною. Поэтому совокупление с другою есть уже преступление, и разбой, и лихоимство, даже ужаснее всякого разбоя, потому что мы не столько скорбим тогда, когда похищают у нас деньги, сколько тогда, когда окрадывают брак. Называешь братом, и причиняешь обиду в том, в чем (преимущественно) не должно? Здесь (апостол) говорит о прелюбодеянии, а выше говорил о всяком блуде. Так как он намеревался сказать о том, чтобы не поступать с братом противозаконно и корыстолюбиво, то, предупреждая (ложное толкование), он говорит: не подумай, что я говорю это только о братьях; нет, любодействовать не должно ни с чужими женами, ни с незамужними, и (вообще) не должно иметь жен общих; должно хранить себя от всякого блуда, — почему и прибавляет: «Потому что Господь — мститель за все это». Сперва он умолял, заставлял краснеть, говоря: «Как это делают язычники»; потом посредством доводов показал гнусность дела, употребив выражение: «обманывать брата»; наконец присовокупляет главное: «Потому что Господь — мститель за все это, как и прежде мы говорили вам и свидетельствовали». Делая это, мы не останемся без наказания и не испытаем такого удовольствия, которое бы равнялось ожидающему нас мучению. «Ибо призвал нас Бог не к нечистоте, но к святости» (ст. 7). Так как он сказал: «Чтобы вы ни в чем не поступали с братом своим противозаконно», и присовокупил, что «Господь — мститель», то этими словами внушает, что нанесший обиду не останется без наказания и тогда, когда претерпевший ее будет неверный. Смысл его слов такой: Бог накажет тебя не с целью отомстить за него, но потому, что ты в нем оскорбил самого Бога; Он тебя призвал, а ты Призвавшего оскорбил. Поэтому (апостол) присовокупил: «Итак непокорный непокорен не человеку, но Богу, Который и дал нам Духа Своего Святаго» (ст. 8). Таким образом, говорит, одинаковое совершишь преступление, когда растлишь царицу или же рабу твою замужнюю. Почему? Потому что (Бог) мстит не за лица, тобою оскорбленные, но за Себя; а ты одинаково осквернил себя, одинаково оскорбил Бога. Ведь и то и другое есть прелюбодеяние, так как и то и другое — брак. Хотя ты и не прелюбодействуешь, а блудодействуешь, хотя блудница и не имеет мужа, однако же Бог отмщает, так как Он мстит за Себя. Делая это, ты оказываешь презрение не столько к мужу, сколько к Богу; это видно из того, что от мужа, по крайней мере, скрываешь это, а о Боге, Который видит, и не думаешь. Скажи мне, если бы царь удостоил кого‑либо багряницы и многих иных почестей, а тот, получив приказание жить сообразно с саном, пошел и осквернился с какою‑либо женщиною, — кого бы он оскорбил: женщину, или царя, удостоившего его награды? Оскорблена была бы, конечно, и она, но не столько. Поэтому, умоляю, будем хранить себя от этого греха. Подобно тому, как мы наказываем жен, когда они, живя с нами, отдают себя другим, так и мы сами будем наказаны, если не по законам римским, то от Бога, — потому что и это есть прелюбодеяние. Прелюбодеяние, ведь, бывает не только тогда, когда прелюбодействует (женщина) связанная браком с другим, но и тогда, когда прелюбодействует женатый. Внимательно слушай, о чем я говорю. Хотя для многих и тяжко, что я говорю, но сказать об этом необходимо, чтобы впоследствии исправиться. Не то только прелюбодеяние, когда растлеваем замужнюю женщину, но и то также прелюбодеяние, когда, сами будучи женаты, (совершаем блуд) с отпущенною и свободною. Что из того, что прелюбодействующая не сопряжена с мужем? Ты сопряжен, ты закон преступил, ты обидел свою плоть. За что, в самом деле, скажи мне, наказываешь ты жену свою, когда она сотворит блуд со свободным и не имеющим жены мужчиною? За прелюбодеяние (скажешь), так как хотя соблудивший с нею не имеет жены, но она замужняя. Следовательно, если и ты женат, то и твой поступок одинаково прелюбодеяние. «Кто разводится с женой», — говорится, — «кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует» (Мф. 5:32). Если женящийся на отпущенной прелюбодействует, то не тем ли более виновен в прелюбодеянии тот, кто согрешает с нею, имея свою жену? Конечно, это для всякого очевидно. Но для вас, мужья, довольно будет того, что сказано; а о таковых и Христос говорит: «червь их не умирает и огонь не угасает» (Мк. 9:44). Однако надобно говорить к вам ради юношей, или лучше не столько ради их, сколько ради вас; не к ним это идет, а к вам. Как именно — сейчас скажу. Не узнавший блуда, не будет знать и прелюбодейства; а осквернившийся с блудницами, скоро дойдет и до этого и будет творить блуд если не с замужними женами, то с отпущенными.

3. Итак, какое преподам вам наставление? Чтобы отсечь самые корни (зла), пусть те, которые имеют детей, находящихся в юношеском возрасте, и намереваются ввести их в мирскую жизнь, скорее соединяют их узами брака. Так как еще в юности возмущают их страстные пожелания, то до времени брака воздерживайте их увещаниями, угрозами, страхом, обещаниями и другими бесчисленными средствами; а когда наступит пора брака, — пусть никто не медлить связывать детей своих брачными узами. Не правда ли, что я говорю, точно сваха; но я не стыжусь говорить это, потому что и Павел не стыдился, когда говорил: «Не уклоняйтесь друг от друга» (1 Кор. 7:5). Этого, по‑видимому, более надлежало стыдиться, однако он не стыдился, потому что обращал внимание не на слова, а на поступки, которые (хотел) исправить при помощи слов.

Итак, когда сын возрастет, то прежде, чем вступить в воинское звание, или в другой род жизни, позаботься об его супружестве. И если он будет знать, что ты скоро приведешь ему невесту и что уже немного остается времени до брака, то в состоянии будет терпеливо переносить пламень (страсти). Если же он узнает, что ты нерадишь об этом, и медлишь, и выжидаешь, когда он будет получать большие доходы, чтобы тогда женить его, то, пришедши в отчаяние от долгого ожидания, легко устремится к блуду. Но, — увы, — и здесь корень зла составляет сребролюбие! И так как никто не заботится о том, чтобы сделать сына целомудренным и скромным, а все с неистовством прилепляются к золоту, ради которого никто и не имеет попечения (о целомудрии), то умоляю вас прежде всего заботиться об их душах. В самом деле, если он вступит в брак с невестою непорочною, если будет знать только ее тело, то и любовь будет пламеннее, и страха Божия будет больше, и брак будет подлинно честный, связывая тела чистые и нескверные, и рождаемые будут исполнены всякого благословения; и будут угождать друг другу — жених и невеста, так как, будучи оба незнакомы с привычками других людей, будут взаимно подчиняться друг другу. А кто с юных лет начал вести жизнь распутную и ознакомился с обычаями блудниц, тот в первый и второй вечер будет любоваться своею женою, а затем скоро обратится к прежнему распутству, к чрезмерному и бесчинному смеху, — будет искать речей, исполненных бесстыдства, телодвижений страстных и всякой другой мерзости, о которой нам и говорить неприлично. Жена же благородная не допустить этого, и не позволит осквернять себя. Она вышла замуж для сожительства и для деторождения, а не для распутства и смеха, — для того, чтобы беречь дом, чтобы научить и мужа быть честным, а не для того, чтобы воспламенять в нем сладострастие. Но тебе приятными являются телодвижения блудницы? Знаю. И Писание говорит об этом: «ибо мед источают уста чужой жены» (Прит. 5:3). Для того я и говорю все это, чтобы ты не отведывал этого меда, так как он тотчас обращается в желчь. То же самое говорит и Писание: «но последствия от нее горьки, как полынь, остры, как меч обоюдоострый» (ст. 3, 4).

Что ты говоришь (скажете)? Будьте снисходительны ко мне, если я говорю нечто, так сказать, нечистое, не стыдясь и не краснея. Не по доброй воле делаю это, а вынуждаюсь говорить такие слова для тех, которые не стыдятся таких дел. Много подобного мы видим и в Писании. Так Иезекииль, укоряя Иерусалим, много говорит подобного, — и не стыдится. И справедливо. Ведь не по собственному желанию говорил он это, но из благопопечительности. Хотя мои слова, по‑видимому, неприличны, но цель не неприлична, а даже весьма хороша для того, кто хочет истребить нечистоту души. Действительно, если не услышит таких слов бесстыдная душа, то не устрашится. Как врач, желая пресечь гниение, сперва влагает персты в раны и, если прежде не осквернит целебных рук, то не сможет уврачевать, так и я. Если сперва не оскверню уст, исцеляющих ваши страсти, то не смогу вас исцелить. Лучше же сказать, здесь уста точно так же не оскверняются, как там руки. Почему именно? Потому, что это не есть нечистота естественная, и не от нашего тела происходит она, подобно как и там — не от рук врача, но от чужих (ран). Если же там он не отказывается вкладывать свои руки в чужое тело, то здесь, где наше тело, скажи мне, откажемся ли мы? А вы — наше тело, хотя больное и нечистое, но все же наше.

4. Итак, что же значит то, что я говорю, и для чего я сделал такое наставление? Одежды, которую носит раб, конечно, ты не согласишься когда‑либо надеть, гнушаясь ею по причине нечистоты, но лучше согласишься быть нагим, нежели пользоваться ею; а тело нечистое и скверное, которым пользуется не только раб твой, но и другие без числа, ты будешь употреблять во зло и не будешь им гнушаться? Вам стыдно стало слышать это. Стыдитесь дел, а не слов. Я умалчиваю обо всем остальном, о развращении и нечистоте нравов, и о прочем, что есть рабского и низкого в жизни. Скажи мне, не к одной ли и той же (ходишь) и ты, и раб твой? И, о, если бы только раб, — но ведь и палач! Ты не решился бы взять палача за руку; между тем ту, которая была с ним одно тело, обнимаешь и лобызаешь, — и не трепещешь, не боишься? Не стыдишься? Не краснеешь? Не смущаешься? Говорил я вашим отцам, что скорее надобно вас женить; впрочем, и вы не изъяты от наказания. Если бы не было много других юношей, целомудренно живущих и прежде и ныне, то, может быть, нашлось бы для вас какое‑нибудь оправдание; но так как они существуют, то как можете сказать, что мы не были в силах подавить пламя вожделения? Те, которые могли (преодолеть), будут вашими обвинителями, потому что они одной с вами природы. Послушайте, что говорит Павел: «Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа» (Евр. 12:14). Ужели эта угроза не может устрашить вас? Видишь, что другие всю жизнь хранят целомудрие и живут в чистоте; а ты до юношеских лет не хочешь потерпеть? Видишь, что другие тысячекратно препобеждали похоть; а ты и однажды не устоял? Если хотите, я скажу причину. Не молодость тому причиною, потому что тогда все юноши были бы невоздержны; но мы сами себя повергаем на костер. В самом деле, когда ты войдешь в театр и сядешь там, услаждая взор свой обнаженными членами женщин, то, конечно, сначала будешь чувствовать удовольствие, но потом сильный воспламенишь в себе жар. Когда видишь женщин, являющихся как бы в образе (обнаженного) тела; когда и зрелище, и песни не что иное выражают, как только одну гнусную любовь, именно: такая‑то, говорят, полюбила такого‑то, и не имела успеха и удавилась; когда предаются даже преступной любви к матерям; когда все это принимаешь в себя и через слух, и через женщин, и через образы, и даже через стариков мужчин (ведь и из них многие, надев на себя маски, представляют нам женщин), — то как, скажи мне, можешь ты после этого быть целомудренным, когда такие рассказы, такие зрелища, такие слухи обдержат твою душу и потом уступят место таким же сновидением, потому что душе прирождено видеть во сне призраки многих таких вещей, которых она днем ищет и желает? Итак, если там и дела видишь срамные, и речи слышишь еще срамнейшие, если раны получаешь, а лекарства не принимаешь, — то как, в самом деле, не увеличиться гнилости? Как не усилиться болезни, и притом в гораздо большем размере, нежели это бывает в телах наших? Воля, если только захотим; легче принимает исправление, нежели тело. Там нужны и лекарства, и врачи, и время; а здесь довольно захотеть, чтобы быть или добрым или злым. Поэтому в тебе усилилась болезнь. Итак, если мы собираем только то, что вредить нам, а о том, что приносит пользу, нимало не помышляем, то как можем мы быть здоровыми? Потому‑то Павел и сказал: «как и язычники, не знающие Бога». Если язычники, не знающие Бога, часто бывают целомудренны, то какой стыд и страх должен овладеть нами? Мы хуже их, и потому должны стыдиться. Проводить жизнь в целомудрии легко, если захотим, если будем удаляться от того, что вредит. Если же не захотим, то и блуда не легко избегнуть. Что легче, как ходить на площадь? Но, по причине великой изнеженности, и это сделалось трудным, не для женщин только, но даже и для мужчин. Что легче сна? Но и это сделали мы трудным. Много богачей всю ночь ворочаются с боку на бок, потому что ложатся спать, не дожидаясь, когда появится потребность сна. И вообще ничто не трудно при нашем желании, равно как ничто не легко при нашем нежелании. Мы над всем властны. Потому‑то и (говорит) Писание: «Если захотите и послушаетесь»; и еще: «если же отречетесь и будете упорствовать» (Ис. 1:19, 20), — так что все зависит от желания, или нежелания, и в зависимости от этого мы и заслуживаем наказания или похвалы. О, если бы мы, находясь в числе заслуживших похвалу, сподобились получить обещанные блага, благодатью и человеколюбием (Господа нашего Иисуса Христа, Которому с Отцем и Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь).

БЕСЕДА 6

«О братолюбии же нет нужды писать к вам; ибо вы сами научены Богом любить друг друга, ибо вы так и поступаете со всеми братиями по всей Македонии. Умоляем же вас, братия, более преуспевать» (1 Фес. 4:9, 10).

Не следует скорбеть об умерших. — Причина такой скорби — неверие.

1. Что это значит, что (апостол), много побеседовав с ними о целомудрии и намереваясь столь же пространно говорить о том, что должно трудиться и не скорбеть об умерших, главу всех благ — любовь как бы отлагает в сторону, говоря: не имеем нужды, писать вам? Это тоже проистекает из великого благоразумия и духовной, его мудрости. Он через это достигает двух целей: во‑первых, показывает, что эта добродетель до того необходима, что ненужно и учиться ей, так как всякому известно то, что имеет особенную важность для всех; во‑вторых, выражаясь таким образом, он больше вразумляет их, чем в том случае, если бы обратился к ним прямо с назиданием. Предполагая, что они ведут жизнь праведную, — хотя бы они и не жили так, — и потому не побуждая их к этому, он скорее приводит их (к такой жизни). И заметь, не говорит о любви ко всем, но о любви к братии. Не имеем нужды, писать вам. Конечно, если не было нужды, то надлежало молчать и не говорить ничего. Но теперь, говоря, что нет нужды, он сделал более, нежели когда бы сказал (т. е., о любви) «Ибо вы сами научены Богом». Смотри, какую воздает им честь, говоря, что сам Бог учит их этому! Вам ненужно, говорит, учиться у человека. Об этом и пророк говорит: «И все сыновья твои будут научены Господом» (Ис. 54:13; ср. Ин. 6:45). «Ибо вы сами научены Богом любить друг друга, ибо вы так и поступаете со всеми братиями по всей Македонии»: и ко всем другим, говорит. Это служит сильным побуждением исполнять (долг любви). И не без основания говорю, что «вы сами научены Богом», но знаю это из дел ваших. Так и об этом он многое сказал им. «Умоляем же вас, братия, избыточествовать (изобиловать, преуспевать) более», то есть более преуспевать, «и усердно стараться о том, чтобы жить тихо, делать свое [дело] и работать своими собственными руками, как мы заповедывали вам; чтобы вы поступали благоприлично перед внешними и ни в чем не нуждались» (ст. 11, 12). Здесь дает разуметь, скольких зол причиною бывает праздность, и напротив скольких благ — трудолюбие, и объясняет это, ссылаясь на то, что бывает между нами. Он часто поступает так и делает очень благоразумно, потому что таким образом легче вразумляются люди, нежели при помощи умозрений. Долг любви к ближним состоит в том, чтобы не от них принимать, но им давать. Заметь его благоразумие: намереваясь наставлять и увещевать их, он начинает говорить о том, что видит хорошего у них, чтобы они ободрились после прежних увещаний и упрека (выраженного) в словах: «Итак непокорный непокорен не человеку, но Богу», и чтобы таким образом не отпали. А это зависит от трудолюбия — чтобы не принимать (от других ничего) и не жить в праздности, но трудясь давать другим: «блаженнее», — сказано, — «давать, нежели принимать» (Деян. 20:35). «И работать», — говорит, — «своими руками». Итак, где пребывают ревнующие только о духовном подвиге? Видишь, как он отнял у них всякий предлог к извинению себя, сказавши: «своими руками». Совершает ли кто руками пост? Всенощное бдение? Возлежание на голой земле? Конечно, никто не скажет этого; он говорит о труде духовном, потому что давать другим от своих трудов есть подвиг подлинно духовный, и ничего нет равного ему. «Чтобы вы», — говорит, — «поступали благоприлично». Видишь ли, каким образом он обращается с ними? Не сказал: не срамите себя, нищенствуя; но дал понять то же самое, хотя и употребил снисходительный способ выражения, чтобы и дать почувствовать им (как это неприлично) и не слишком огорчить их. В самом деле, если собратия наши соблазняются таковыми, то внешние, которые изыскивают тысячу обвинений и укоризн, тем более соблазняются, когда видят, что человек здоровый, могущий прокормить себя, просит милостыни и нуждается в пособии других. За то и называют нас христопродавцами: этим, говорит, «имя Божие хулится» (Рим. 2:24). Но он ничего такого не выставил на вид, а только то, что особенно могло тронуть их, именно — неблагочиние. «Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды» (ст. 13).

2. Их, как и всех людей, особенно сокрушали эти два бедствия — бедность и скорбь. Смотри же, как он врачует их. Бедность произошла у них от разграбления их имущества. Если же питаться трудами он заповедует тем, у которых было разграблено имущество за Христа, то тем более другим. А что их имущество было разграблено, это видно из слов: «Вы, братия, сделались подражателями церквам Божиим во Христе Иисусе, находящимся в Иудее» (1 Фес. 2:14). Чем? Тем, что, пиша к последним, (он тоже) сказал: «И расхищение имения вашего приняли с радостью» (Евр. 10:34). Потом здесь говорит о воскресении, — и для чего? Разве он не говорил им об этом? Но здесь имеет в мысли некую другую тайну. Какую же именно? «Мы», — говорит, — «живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших». Конечно, слово о воскресении может утишить скорбящих, а сказанное теперь может соделать воскресение достоверным. Но мы прежде должны сказать о том, о чем и сам (апостол) сказал: «Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших ^[6], дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды». Смотри, как и здесь говорит кротко! Не сказал им, как коринфянам: вы столь бессмысленны, столь безрассудны, что, зная о воскресении, скорбите, как неверующие; но сказал весьма кротко: «не хочу», из уважения к другой их добродетели. И не сказал: «об умерших», — тотчас, в самом начале подавая утешение.

«Дабы вы не скорбели», — говорит, — «как прочие, не имеющие надежды». Следовательно, скорбеть об отшедших свойственно неимущим упования. И подлинно. Душа, совершенно не зная о воскресении и эту смерть почитая смертью, естественно скорбит (об умерших), как о погибших, сетует и безутешно плачет; а ты, чающий воскресения, для чего плачешь? Итак, плакать свойственно неимущим упования. Послушайте, жены, которые любите плакать и предаетесь безмерной скорби: вы поступаете по‑язычески. Если же скорбеть об умерших свойственно язычникам, то, скажи мне, кому прилично сокрушаться и терзать ланиты? Зачем плачешь ты, если веруешь, что умерший воскреснет, что он не погиб, что смерть есть сон и покой? Затем, говоришь, что я лишилась в нем супруга, защитника, попечителя и помощника во всех делах и нуждах. Но когда ты лишилась сына в младенческом возрасте, который еще ничего не мог для тебя сделать, тогда о чем плачешь, о чем жалеешь? Он, говоришь, подавал добрые надежды, и я ожидала, что он будет иметь обо мне попечение. Вот почему я сожалею о муже, вот почему о сыне, вот почему терзаюсь и рыдаю, — не потому, чтобы я не веровала в воскресение, но потому, что стала беспомощной и лишилась покровителя, сожителя, сообщника во всем, утешителя. Вот почему плачу я. Знаю, что он воскреснет, но не могу переносить и временной разлуки. Множество угрожает мне неприятностей: всякий, кто бы ни захотел, может обидеть меня; рабы, прежде боявшиеся, теперь презирают и наносят оскорбление; кто был облагодетельствован умершим, тот забыл его благодеяния; кто был им обижен, тот по злобе к нему изливает гнев на меня. Вот почему я не могу равнодушно переносить вдовства и не плакать горько, вот почему терзаюсь, вот почему плачу. Итак, чем утешим их? Что скажем? Чем утолим печаль их? Во‑первых, я постараюсь доказать им, что плач их происходит не от этих причин, а от безрассудной страсти. В самом деле, если ты по этим причинам скорбишь, то тебе надлежит по умершем скорбеть беспрестанно. Если же по прошествии одного года ты до того забываешь его, что как будто ничего не случилось с тобою, то очевидно оплакиваешь не умершего, и не покровительство его. Но ты не можешь перенести разлуки и прекращения супружества? Что же скажут вступившие во второй брак? Конечно, они уже не жалеют о прежних мужьях. Впрочем, не к ним мы обратим слово, а к тем, которые питают искреннюю привязанность к умершим. Почему плачешь ты о сыне, почему о муже? О первом, говоришь, потому, что он не принес мне ожидаемой радости, а о втором потому, что я надеялась долее делить с ним радости. Но не дело ли крайнего неверия думать, что муж или сын защитят тебя, а не Бог? Как тебе не придет на мысль, что ты этим оскорбляешь Бога? Для того ведь Он часто и отнимает их, чтобы ты не была привязана к ним до такой степени, чтобы на них единственно возлагать свои надежды. Бог ревнив и хочет, чтобы мы более всего любили Его, и это происходит из того, что Он весьма любит нас. Вы ведь знаете, что таково свойство пламенно любящих: они крайне ревнивы и скорее согласны потерять жизнь, нежели видеть торжество своих соперников. Поэтому Бог и отнял его, — именно по этим причинам.

3. В самом деле, почему, скажи мне, в древности не было преждевременного ни вдовства, ни сиротства? Почему Аврааму и Исааку (Бог) позволил жить долгое время? Конечно потому, что (Авраам), еще когда жил (Исаак), предпочел ему Бога. Бог сказал: заколи, и он заколол. Почему лета Сарры Он продолжил до такой старости? Потому, что во все время ее жизни Авраам слушался более Бога, нежели ее. Поэтому‑то Бог и сказал ему: (послушай Сарры жены твоей) (Быт. 21:12). Тогда никто не навлекал на себя гнева Божия ни любовью к мужу, ни любовью к жене, ни заботливостью о сыне. Ныне же, так как мы пристрастны к земному и глубоко пали, и мужья больше любят жен, нежели Бога, а жены больше почитают мужей, нежели Бога, то Он против воли нашей хочет заставить нас любить Себя. Не люби мужа больше, чем Бога, и никогда не испытаешь вдовства, а хотя бы оно и постигло тебя, не почувствуешь его (тяжести). Почему? Потому что покровителем ты имеешь Бессмертного, более любящего тебя. Если ты Бога любишь больше, то не плачь более. Любимый бессмертен и не попустит сокрушаться о потере того, кого ты меньше любишь. Поясню тебе это примером. Если бы ты имела мужа, во всем поступающего по твоему желанию, почтенного, любящего тебя, если бы ты была с ним счастлива и прижила с ним дитя, которое потом, не достигши зрелого возраста, умерло бы, — то, скажи мне, неужели бы ты стала сокрушаться от скорби? Нет, — потому что потерю его восполнил бы более тобою любимый (муж). Так и в настоящем случае, если ты больше любишь Бога, нежели мужа, то Он, конечно, не скоро возьмет его, а если бы и взял, то ты не стала бы горько скорбеть. Поэтому‑то и блаженный Иов нисколько не предался горести, услышавши о внезапной смерти детей, — потому что больше любил Бога, нежели их. Следовательно, эта потеря не могла опечалить его, потому что жив был Тот, Кого он любил. Что говоришь ты, жена? Муж или сын был бы тебе защитою? А Бог разве не печется о тебе? А его самого кто дал тебе? Не Он ли? А тебя кто сотворил? Не Он ли? Ужели Тот, который привел тебя из небытия в бытие, вдохнул в тебя душу, вложил ум, благоволил даровать тебе познание о Себе, и который Сына своего единородного не пощадил для тебя, не жалеет тебя, а пожалеет тебя такой же, как и ты, раб? Какой великий гнев возбуждают слова эти! Что подобное получила ты от мужа? Ничего не можешь указать. Если он и оказал тебе какое‑либо благодеяние, то сделал это, будучи наперед облагодетельствован тобою. Но о Боге никто ничего подобного сказать не может: Бог не потому благотворит нам, чтобы воздать за наши прежде оказанные Ему благодеяния, но, не имея ни в чем нужды, по одной Своей благости благотворить роду человеческому. Он обещал тебе царство, даровал жизнь вечную, славу, братство, усыновление, сделал сонаследницею Единородного; а ты после стольких благ воспоминаешь еще о муже? Что такое он даровал тебе? (Бог) повелел взойти солнцу Своему, послал дождь, питает плодами ежегодно произрастающими. Горе нам крайне неблагодарным! Для того Бог и отнимает мужа, чтобы ты не была (исключительно) привязана к нему, а ты, еще и по смерти его, желала бы иметь его, и оставляешь Бога, тогда как должна благодарить Его и всецело обратиться к Нему. Что получала ты от мужа? Болезни чадородия, труды, оскорбления, частые укоризны, выговоры и огорчения, — не это ли (терпят жены) от мужей? Но с другой стороны есть, говоришь, и выгоды. Какие же это? Он наряжал тебя в дорогие одежды? Возлагал на лицо твое золотые украшения? Заставлял всех уважать тебя? Но если ты захочешь, то (Бог) украсит тебя украшением гораздо лучшим, нежели умерший. Честность более украшает женщину, нежели золотые уборы. Есть и у этого Царя одежды, но не такие, а гораздо лучшие. В эти‑то одежды, если хочешь, нарядись. Какие же это? Это риза, с рясны златыми, которою, если хочешь, облеки душу. Но при нем я не была в презрении у людей? Что же в этом важного? За то вдовство воспрепятствует тому, чтобы ты подвергалась поруганию от демонов. Тогда ты управляла рабами своими, если подлинно управляла; а теперь, вместо прислуги домашней, ты имеешь власть над бесплотными силами, началами, властями, — над миродержителем. Кроме того, ты не говоришь о неприятностях, которые ты с ним разделяла, каковы, например, опасение начальников, предпочтение ему сверстников? Теперь ты свободна от всего этого — от страха и боязни. Но ты заботишься, кто будет кормить оставшихся детей? Отец сирот! Кто дал их, скажи мне? Не слышишь ли, что Христос говорит в Евангелии: «Душа не больше ли пищи, и тело одежды» (Мф. 6:25)?

4. Видишь ли, что причина плача не во вдовстве, а в неверии? Но после смерти отца дети становятся не столь знаменитыми? Почему же? Бога имеют отцом, — и становятся менее знаменитыми? Сколько укажу тебе воспитанных вдовами, и приобретших известность! Сколько напротив таких, которые воспитались при отцах, и между тем погибли! Если ты с юных лет будешь воспитывать их, как должно воспитывать, то это для них будет гораздо благодетельнее, нежели если бы они пользовались покровительством отца. А что действительно воспитывать детей обязаны вдовы, послушай, что говорит Павел: «если она воспитала детей» (1 Тим. 5:10), и еще: «впрочем спасется через чадородие» — не сказал: мужа ради, — «если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием» (1 Тим. 2:15). С юных лет внушайте им страх Божий, — и он сохранит их лучше всякого отца, он будет стеною нерушимою. Ведь когда этот страж обитает внутри нас, то нам не нужны никакие внешние ограждения; а когда нет его, тщетно все внешнее. Он будет для них и богатством, и славою, и украшением; он сделает их славными не на земле только, но и на небесах. Не смотри ни на опоясанных золотыми поясами, ни на тех, которые ездят на конях, которые за заслуги предков блистают в царских чертогах и которые ходят с провожатыми и пестунами. Может быть, это заставляет вдов плакать над судьбою сирот, — потому что каждая из них думает, что вот и мой сын, если бы у него жив был отец, наслаждался бы таким же счастьем, a теперь он в унижении и неизвестности, так что никто даже не хочет с ним говорить. Но не об этом, женщина, думай, а воспари мыслью за врата небесные, рассмотри там царские чертоги, воззри на сидящего там Царя, помысли, могут ли эти земные счастливцы быть там славнее твоего сына — и тогда скорби. А об этом не нужно и думать, что кто‑либо знаменит на земле. Он может, если хочешь, соделаться воином на небесах, может в это записаться воинство. Записанные там не на конях ездят, а носятся на облаках, не по земле ходят, а восхищаются на небо, и провожатыми имеют не рабов, а самих ангелов. Они предстоят не царю смертному, а бессмертному, Царю царствующих и Господу господствующих; не кожаными поясами опоясаны по чреслам, но тою неизреченною славою, ради которой они становятся знаменитее самих царей и вообще всех людей, когда‑либо прославившихся. В тех царских чертогах требуется не богатство, не благородство, и не другое что‑либо, а только добродетель, и, если есть она, то ничего больше не нужно для того, чтобы стать в ряду первых. Если будем судить правильно, то ничего не найдем такого; что бы могло нас огорчать. Посмотри на небо и гляди, насколько оно блистательнее крова царских чертогов. Если же подножие горних царских чертогов до такой степени величественнее дольних, что последние в сравнении с первыми можно почесть грязью, то каким блаженным почел бы себя тот, кто удостоился бы подробно рассмотреть самые эти царские чертоги? «Истинная», — говорит, — «вдовица и одинокая надеется на Бога» (1 Тим. 5:5). К кому это сказано? К тем, которые имеют детей, потому что они более достойны почтения и больше имеют средств угождать Богу, так как у них расторгнуты все узы. Некому удерживать их, некому принуждать их, чтобы они влачили эти цепи. Ты разлучена с мужем, но соединена с Богом; не имеешь собеседником равного тебе раба, но имеешь Господа. Когда молишься, то не с Богом ли беседуешь, скажи мне? Когда читаешь, то внимай, как Он с тобою беседует. Но что Он говорит тебе? Слова, несравненно сладостнейшие, чем говорит муж. Если муж и говорит ласково, то невеликая бывает честь, — потому что он такой же раб (как и ты); но когда Господь говорит ласково к рабе, то это признак высочайшего благоволения. Как же Он утешает нас? Послушай, в каких словах Он выражает это. «Придите», — говорит, — «ко мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф. 11:28). И еще через пророка взывает, говоря: «Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя» (Ис. 49:15). Какая нужная любовь в этих словах! И еще: «обратись ко Мне»; и в другом месте: «Ко Мне обратитесь, и будете спасены» (Ис. 45:22 и 44:22). Если же кому угодно заимствовать (изречение) из книги Песнь Песней, то, читая эти таинственнейшие песни, он услышит, как Господь говорит преданной Ему душе: «возлюбленная моя, прекрасная моя!» (Песн. 2:10) Что сладостнее этих слов? Видишь, как Бог говорит с людьми? Что же, скажи мне? Разве не знаешь, сколько у этих блаженных жен умерло детей и покоятся в гробах, — как многие из них потерпели еще большие несчастья, лишившись вместе с мужьями и детей? На это будем обращать внимание, об этом будем помнить, — и ничего скорбного не будет для нас, но будем проводить все время в духовной радости, и насладимся вечных благ, которых да сподобимся все мы благодатью и человеколюбием (Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава с Отцом и Святым Духом ныне и присно, и во веки веков. Аминь).

БЕСЕДА 7

«Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших (усопших) ^[7], дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды» (1 Фес. 4:13).

Доказательства воскресения. — Переселение душ у греков.

1. Многие предметы повергают нас в скорбь потому только, что мы не знаем их, когда же хорошо узнаем их — отлагаем скорбь. Указывая на это, Павел и сказал: «Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об усопших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды». Чего не хочешь ты, чтобы они не знали? Учение, говорит, о воскресении. Но почему не говоришь о наказании, которое ожидает людей за незнание учения о воскресении? Потому, что это (само собою) открывается из этого учения и всеми признается. Между тем и от этого будет немаловажная польза. Он говорит с ними так, не потому что они не верили в воскресение, но потому что, несмотря на эту веру, они оплакивали (умерших). Именно, иначе он говорит с неверующими, иначе — с ними; а они, как видно из того, что исследовали времена и лета, знали (о воскресении). «Ибо, если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и усопших в Иисусе Бог приведет с Ним» (ст. 14). Где отвергающие плоть? Если он не принял плоти, то и не умер; если же не умер, то и не воскрес. Каким же образом он приводит этим нас к вере? Не подумают ли они о нем, что он обманщик и льстец? Если смерть есть следствие греха, а Христос не согрешил, то каким образом это может служить для нас назиданием? При том, почему сказал он: «Как и прочие, не имеющие надежды»? Он рассуждал как бы так: кого вы, люди, оплакиваете, о ком скорбите — о грешниках ли, или просто об умирающих? Те (не имеющие надежды) оплакивают (умерших), потому что все умершие — для них ничто. «Первенец», — говорит, — «из мертвых» (Кол. 1:18), т. е., начаток. Следовательно, должны быть и другие. Заметь притом, что здесь не приводит ни одного доказательства от разума, — потому что они были люди простые. Между тем, когда писал к коринфянам, он сперва много привел доказательств и от разума, и потом уже присовокупил: «Безрассудный! то, что ты сеешь, не оживет, если не умрет» (1 Кор. 15:36). (Сказанное здесь) более имеет силы тогда, когда беседа ведется с верным; но какую это может иметь силу для неверующего? «Так Бог», — говорит, — «и усопших во Иисусе приведет с Ним». Опять усопшие, — нигде не говорит: умершие. Но о Христе сказал: умер, потому что присовокупил: и воскрес, а здесь: усопшие во Иисусе, разумея или усопших в вере Иисусовой, или то, что через Иисуса (Бог) приведет усопших, то есть верных. Еретики говорят, будто здесь он разумеет крещенных. Но отчего употребил выражение — тако? Ведь Иисус не уснул через крещение. Почему же говорит: усопшие? Потому что рассуждает не о всеобщем, а о частном воскресении. «Усопших во Иисусе приведет», говорит он, и во многих местах говорит таким образом. «Ибо сие говорим вам словом Господним, что мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших» (ст. 15). Говоря о верных, сказал: «И усопшие во Христе» и еще: «мертвые … восстанут» Потом говорит не о воскресении только, но о воскресении и о чести, какою будут они окружены, находясь в состоянии прославления. В воскресении, говорит, все будут участвовать; но в славе не все, а только усопшие во Христе. И так как он хочет утешить их, то утешает не только говоря им о воскресении, — они уже знали о нем, — но и о великой чести и быстроте (с какою последует воскресение). Желая утешить их ожидающею их честью, далее говорит: «и всегда с Господом будем», и еще: «восхищены будем на облаках». Как же верные умирают во Иисусе? Очевидно, имея Христа в себе. А слова: «приведет с Ним» дают разуметь, что будут собраны из многих мест. «Ибо сие», — говорит, — «говорим вам словом Господним». Намеревался сказать нечто необыкновенное и потому присовокупил удостоверение. «Словом Господним» говорит, то есть, мы говорим не сами от себя, но узнавши от Христа, «мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших». Тоже говорит и в послании к коринфянам: «вдруг, во мгновение ока» (1 Кор. 15:52); но здесь в удостоверение воскресения представил способ (каким должно оно совершиться).

2. И так как дело представляется трудноисполнимым, то он показывает, что столь же удобно могут быть восхищены умершие, как и живые. Употребив выражение — мы, он имеет в виду не себя, так как не располагал оставаться (в живых) до воскресения, но разумеет верных. Поэтому присовокупил: «мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших». Он как будто говорил так: когда слышишь, что живущие тогда не предварят истлевших, в прах обратившихся, умерших за несколько тысяч лет, то не представляй себе в этом какой‑нибудь трудности, — Бог творит это, а для Него столь же легко привести оставшихся целыми, как истлевших. Есть правда такие, которые не верят этому, потому что не знают Бога. Но скажи мне, что легче, из небытия ли привести в бытие, или снова восставить истлевшее? Что однакож они говорят? Такой‑то потерпел кораблекрушение и утонул; утонувшего схватили многие рыбы и каждая из рыб съела по части. Потом из этих самых рыб одна поймана в одном, другая в другом заливе и съедена одна одним (человеком), а другая другим. И опять, эти люди, съевшие рыб, пожравших человека, умерли в различных странах, и сами, может быть, съедены зверями. Как же после такого смешения и рассеяния опять оживет человек? Кто соберет этот прах? Но для чего это говоришь, человек? Для чего сплетаешь цепи пустых вымыслов и полагаешь, что этого нельзя разрешить? Если бы даже человек и не упал в море, если бы не был поглощен рыбою, и эта рыба опять не была сьедена тысячами людей, но при погребении он был бы положен во гроб, и ни черви, ни иное что‑либо не коснулось бы его, — то как, скажи мне, воскреснет разрушившееся? Как свяжется прах и пепел? Откуда потом возьмется цвет тела? Разве это объяснимо? Если будут сомневаться в этом эллины, то мы можем сказать им весьма многое. Что же именно? Есть у них такие, которые (учат) переселению душ и в растения, и в деревья, и в собак. Скажи мне, что легче, свое ли восприять тело или чужое? Другие еще говорят, что (тела) в огне истлевают и что потом последует восстановление одежд и обуви, — и не смеются над ними! Иные вводят атомы. Но мы не к ним обращаем нашу речь, а к верным, если только должно называть верными вопрошающих; впрочем укажем на то апостольское (учение), что всякая жизнь возникает из тления, все растения, все семена. Не видишь ли, какой большой ствол имеет смоковница, какие большие побеги, и сколько листьев, сучьев и ветвей, сколько корней, так расширившихся и углубившихся в землю? И до такой степени высокою и широкою она становится из зерна, брошенного в землю и при том сгнившего. Если бы оно не сгнило и не разрушилось, то ничего бы и не выросло. Скажи мне, как это бывает? Так и виноград, столько приятный для взора и вкуса, родится из этого же безобразного зародыша. Кроме того, скажи мне, не одинаковая ли вода падает сверху? Каким же образом она изменяется во столько видов? Это удивительнее воскресения. Там какое семя обращает на себя (твое внимание), такое же (возникает), — и видишь растение и совершенное сходство (зерна с растением); а здесь, скажи мне, каким образом то, что имеет одинаковые качества и одинаковую природу, превращается во столько видов? В виноградной лозе (вода) делается вином, и не вином только, но и листьями и соком, потому что ею не только кисть питается, но и прочие части виноградной лозы; в маслине делается маслом, — и многим другим, чего нельзя и пересказать. И — чудное дело! Здесь делается влажным, там сухим, здесь сладким, там кислым, — то вяжущим, то горьким. Каким же образом она превращается в столько видов? Укажи причину. Но ты не в силах. Да и в тебе самом, — это ближе, — скажи мне, как извергаемое семя устрояется и преобразуется в глаза, как в уши, как в руки, как в сердце, как в столь многие члены? Не бесконечное ли в теле разнообразие видов, величины, свойств, положения, сил, составов? Сколько нервов, жил, мышц, костей, перепонок, артерий, членов, желез; сколько еще кроме них такого, что входит в состав нашей природы, о чем подробно говорят врачи, — и все это от одного семени! Разве не покажется для тебя гораздо непонятнее то, каким образом влажное и нежное превращается в твердую и холодную кость, — как оно делается теплою и влажною кровью, — как холодным и нежным нервом, — как холодною и влажною артериею? Как это, скажи мне? Не понимаешь этого? Не усматриваешь ли каждый день воскресения и смерти в возрастах? Куда девалась юность? Откуда взялась старость? Каким образом состарившийся, который самого себя не может сделать юным, рождает другого — дитя, самое юное, и чего не может дать себе самому, то дает другому?

3. То же самое можно видеть и в деревьях и в животных, несмотря на то, что по‑видимому кто дает другому что‑либо, прежде сам должен иметь то, что дает. Но этого требует только человеческий разум. Когда же созидает Бог, тогда ничего не нужно. Если же это в такой степени неудобоизъяснимо и даже больше, нежели неудобоизъяснимо, то как безумствуют те — они теперь пришли мне на мысль — которые силятся постигнуть бестелесное рождение Сына! Того, что совершается ежедневно, что находится под руками и уже тысячу раз было исследовано, никто и никогда не мог еще уразуметь: как же, скажи мне, можно надеяться постигнуть неизреченное и непостижимое рождение? Разве не приходит в изнеможение ум их от тщетных этих усилий? Разве не запутывал он самого себя в бесчисленных недоумениях? Разве не безмолвствовал (от изумления)? И однако они не вразумляются этим. Будучи не в силах сказать что‑либо определенное о винограде и смоковнице, рассуждают о Боге. В самом деле, скажи мне, каким образом из этого зерна виноградной ягоды развиваются листья и ветви? Ведь в нем прежде этого не было и не замечалось? Но они говорят, что это происходит не от зерна, а от земли. А отчего же без него земля сама собою ничего не может произвести? Перестанем безумствовать! Это происходит не от земли и не от зерна; а от Того, кто есть Господь и земли и семян. Поэтому Он и устроил так, чтобы это происходило и при посредстве их и без них (семян), чтобы таким образом с одной стороны проявить Свое могущество, ради чего и сказал: «да произрастит земля зелень, траву» (Быт. 1:11), с другой — чтобы, вместе с проявлением Своего могущества, научить нас трудолюбию и деятельности. Для чего же все это сказано нами? Не без цели, но для того, чтобы мы и в воскресение веровали, и чтобы, мы не огорчались и не досадовали, если опять, несмотря на наше желание постигнуть что‑либо умом, не будем иметь возможности достичь этого, но — благоразумно обуздывая и смиряя ум свой, находили успокоение в том, что Бог может все сделать и ни в чем не находить препятствия. Итак, узнавши это, обуздаем наши мысли и не будем переступать пределов и границ познания, которые положены для нас. «Потому что», — говорит, — «мы все имеем знание; но знание надмевает, а любовь назидает» (1 Кор. 8:1). Я говорю не о Боге только, но и о всякой вещи. Что, например, желаешь узнать о земле? Что знаешь, — скажи мне? Как велико ее протяжение? Какая величина? Какое положение? Какая природа? Какое место? Где она утверждена и на чем? Но ты ничего не можешь ответить на это; а можешь только сказать, что она холодна, суха и черна, — больше ничего. А о море? И тут встретишь недоумение, которого не можешь разрешить, — не знаешь ведь, где оно начинается, где оканчивается, на чем носится, на чем держится дно его, какое оно занимает место, твердая ли земля за ним, или оно оканчивается водою и воздухом? Знаешь ли что‑либо о том, что находится в нем? Спрошу ли еще о воздухе, о стихиях? Ничего не скажешь. Но оставим лучше это. Если хочешь, выберем самое малое растение. Скажи мне, как рождается этот злак, не приносящий плодов, который мы все видим? Не составляют ли его сущности вода, земля и навоз? Отчего же он является так прекрасным на вид и отчего имеет такой удивительный цвет? Отчего эта красота вянет? Конечно, это не есть действие воды или земли. Видишь ли, как везде необходима вера? Как рождает земля? Каковы болезни ее рождения, скажи мне? Но ты ничего не можешь на это сказать. Изучай же, человек, то, что находится долу — здесь, и не трудись по‑пустому, не любопытствуй много о небе, — и если бы только о небе, а то и о Владыке неба! Скажи, ты не знаешь земли, от которой родился, на которой воспитан, на которой живешь, по которой ходишь, без которой и дохнуть не можешь, а любопытствуешь знать о таких отдаленных предметах? Поистине человек — суета! Если бы кто велел спуститься в глубину и узнать, что находится на дне моря, — ты отверг бы приказание; а сам, без всякого принуждения, хочешь наследовать неизследимую пучину. Не мудрствуй, прошу тебя. Будем плавать по поверхности, не будем следовать влечению мудрования; иначе скоро утомимся и утонем. Но пользуясь божественным Писанием, как бы некоторым кораблем, распустим паруса веры. Если мы будем плавать на нем, то и кормчим у нас будет слово Божие; если же станем плавать на мудрованиях человеческих, то не будет (кормчего). Кому в самом деле из плавающих таким образом помогает кормчий. Следовательно, нам будет угрожать двойная опасность: с одной стороны та, что не будет корабля, с другой та, что не будет кормчего. Если же судно без кормчего подвержено опасности, то какая надежда на спасение, когда нет ни того, ни другого? Итак, не будем подвергаться явной опасности, но будем плавать в безопасном месте, утверждаясь на священном якоре. Таким образом, несмотря на тяжелый груз, с совершенною безопасностью достигнем тихой пристани и получим блага, уготованные любящим Его во Иисусе Господе нашем с Которым Отцу со Святым Духом слава (во веки веков. Аминь).

БЕСЕДА 8

«Ибо сие говорим вам словом Господним, что мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших, потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем»(1 Фес. 4:15‑17).

Обстоятельства будущего воскресения. — Вечные награды и наказания. — Состояние страны на месте Содома и Гоморры. Доказательства существования геенны.

Пророки, желая показать достоверность того, о чем намеревались говорить, прежде всего другого, говорят: «Видение Исаии, сына Амосова, которое он видел» (Ис. 1:1); или: «Слова Иеремии, к которому было слово Господне» (Иер. 1:1); и еще: «Ибо так говорил мне Господь» (Ис. 8:11), — и тому подобное. Многие видели и самого Бога сидящего (Ис. 6:1), насколько им возможно было видеть. Но Павел, который не сидящего видел, а имел в себе самом Христа говорящего, вместо того, чтобы сказать: «Ибо так говорил мне Господь», говорил: или «Вы ищете доказательства на то, Христос ли говорит во мне» (2 Кор. 13:3), и еще: «Павел, волею Божиею Апостол Иисуса Христа» (2 Кор. 1:1), — показывая, что он ничего не говорит от себя, потому что посланник передает только слова пославшего. И еще: «думаю, и я имею Духа Божия»(1 Кор. 7:40). Впрочем, все это он изрекал по внушению Духа; между тем то, что говорит теперь, он слышал от Бога словесно, подобно тому, как он слышал тайно то, что сказал в беседе с ефесскими старейшинами: «блаженнее давать, нежели принимать». (Деян. 20:35). Посмотрим же, что здесь говорит он : «сие говорим вам словом Господним, что мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших, потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба». То же и Христос в свое время говорил: «силы небесные поколеблются» (Мф. 24:29). Почему же в трубе? Потому что и на Синае мы видим это, и ангелов тоже. Но какое значение имеет глас архангела? Такое же, как и то, что было сказано о девах: «жених идет, выходите навстречу ему» (Мф. 25:6). Или об этом он здесь говорит, или о том, что тогда, когда ангелы будут служить при воскресении, совершится нечто подобное тому, что бывает при царе. Именно, (Бог) скажет: да воскреснут мертвые! — и это будет приведено в исполнение не силою ангелов, а — Его слова, — подобно тому, как если бы царь повелел и сказал: пусть выйдут заключенные, и пусть слуги изведут их, то они исполнили бы это не своею властью, а вследствие повеления царского. Об этом и в другом месте говорит Христос: «и пошлет Ангелов Своих с трубою громогласною, и соберут избранных Его от четырех ветров, от края небес до края их» (Мф. 24:31), — и повсюду видишь ангелов, поспешающих исполнить повеление Божие. Следовательно, архангел, как полагаю, есть начальник посланных, который будет взывать (к ним): готовьте всех, Судия предстоит. Что значит: в последней трубе? Значит то, что труб будет много, и что Судия сойдет при (звуке) последней трубы. «И мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем. Итак, утешайте друг друга сими словами» (ст. 16‑18). Если (Господь) намерен сойти, то для чего мы будем восхищены? Чести ради. Ведь и тогда, когда царь въезжает в город, почетные граждане выходят к нему на встречу, а преступники внутри ожидают судию; и тогда, когда возвращается нежный отец, дети и те, которые заслуживают название детей, выезжают на колеснице (к нему навстречу), чтобы видеть и приветствовать его, а те из домочадцев, которые оскорбили его, остаются дома. Мы понесемся на колеснице Отца. Как Он подъял самого (Господа) на облаках (Деян. 1:9), так и мы восхищены будем на облаках. Видишь, какая честь? Мы и встретим Сходящего, и, что всего радостнее, «ибо вовек милость Его. Кто изречет могущество Господа, возвестит все хвалы Его» (Пс. 105:2)? Каких великих благ удостоил Он род человеческий! Прежде восстанут умершие, и таким образом все вместе встретят его. Авель, умерший прежде всех, выйдет тогда навстречу вместе с оставшимися в живых, так что они при этом не будут иметь никакого преимущества, и истлевший, столько лет лежавший в земле — встретит его вместе с живыми, равно как и все прочие. Если они ждали нас, чтоб и мы увенчались, как говорит (апостол) в другом месте: «Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства» (Евр. 11:40), то тем более должны мы подождать их. Или лучше: они нас ждали, а мы их не будем, потому что воскресение произойдет вдруг, «во мгновении ока» (1 Кор. 15:52) Слово же — соберутся показывает, что воскреснут повсюду, собраны же будут ангелами. Следовательно, воскресить есть дело всемогущего Бога, повелевающего земле возвратить вверенное, без всякого содействия слуг, подобно тому, как было и тогда, когда Господь воззвал к Лазарю: «Лазарь! иди вон» (Ин. 11:43); а привести (воскресших) будет дело слуг. Но если ангелы повсюду будут обтекать (землю) и собирать (воскресших), то как же говорится здесь, что (воскресшие) восхищены будут? Они восхищены будут после того, как (Господь) сойдет, после того, как (все народы) собраны будут. Все это произойдет вдруг, и при том так, что никто наперед не будет знать. Только когда увидят, что земля колеблется, что прах опять соединяется в один состав, в то же время повсюду восстают тела, без всякого с чьей‑либо стороны содействия, а только по велению (Господню), которого одного довольно, чтобы землю, преисполненную (мертвых тел), освободить от этого бремени, — представь в самом деле, что все умершие, сколько ни будет их, от Адама и до пришествия (Господня), восстанут тогда с женами и детьми, — когда, говорю, увидят такое на земле смятение, тогда только узнают (что наступил конец Mиpa). Поэтому как они ничего наперед не могли предвидеть касательно рождения по плоти (Господа), так и тогда (ничего наперед не узнают).

2. Итак, когда это произойдет, тогда будет и глас архангела, повелевающего ангелам и взывающего, и будут трубы, или лучше звук труб. Какой страх, какой ужас обнимет тогда оставшихся на земле! «Одна берется, а другая оставляется» (Мф. 24:41); и «один возьмется, а другой оставится» (Лк. 17:36). Каково будет состояние душ их, когда увидят, что другие будут восхищены, а они будут оставлены! Не больше ли всякой геенны приведет это их в ужас? Представим себе в мысли, что это уже теперь совершается. Если внезапная смерть, разрушение городов от землетрясения и другие ужас наводящие события столько поражают наши души, то каково будет состояние нашей души тогда, когда увидим, что земля разверзается и ее поверхность покрывается всеми умершими, — когда услышим звук труб и глас архангела, который громче всякой трубы, — (когда увидим) что небеса свиваются и грядет Царь всяческих — Бог? Вострепещем, умоляю вас, и убоимся так, как будто это уже ныне свершается; не станем успокаивать себя тем, что это еще не скоро будет; ведь если это неминуемо должно быть, то замедление нисколько нам не поможет. Какой тогда будет страх, какой ужас! Видали ли вы когда‑нибудь ведомых на смертную казнь? Каково бывает, полагаете вы, состояние их душ, когда они проходят путь до места казни? Не мучительнее ли оно всякой смерти? Чего бы не решились они и сделать, и претерпеть, чтобы только избавиться от этой мрачной участи? Я слышал от многих, которые, по милосердию царскому, возвращены были назад с места казни, что они в то время и людей не узнавали: в таком смятении, ужасе и трепете находилась их душа. Если же телесная смерть так ужасает нас, то что будем ощущать, когда наступит смерть вечная? Но что я говорю о ведомых на казнь? Их окружает в то время толпа народа, из которого многие даже не знают их. Но если бы кто проник в души их, то, конечно, он не остался бы ни столько жестоким, ни столько безжалостным, ни столько неустрашимым, чтоб не возмутиться самому и не почувствовать страха и скорби. Поэтому, если в такой степени приходят в смущение совершенно посторонние люди тогда, когда другие умирают смертью, ничем не отличающеюся от сна, то каково будет наше состояние, когда мы сами подвергнемся гораздо большим (мучениям)? Невозможно, поверьте, невозможно словами изобразить (этого) страдания. Правда, говорят; но Бог человеколюбив и ничего подобного не случится. Следовательно, напрасно об этом и написано? Нет, говорят, но это только угроза, чтобы мы вразумились. Если же мы не вразумимся, а будем коснеть во зле, то, скажи мне, ужели (Бог) не пошлет наказания? Следовательно, Он и добродетельным не воздаст награды? Воздаст, говорят, потому что Ему свойственно благотворить и сверх заслуг. Таким образом это на самом деле и непременно последует; а наказаний вовсе не будет, и говорится об них только ради угрозы и внушения страха. Не знаю, чем мне уверить вас. Если скажу, «что червь их не умрет и огонь не угаснет» (Мк. 9:44); если скажу, что пойдут в огонь вечный; если укажу на богача, уже претерпевающего наказание, — вы скажете, что все это только угроза. Чем же мне уверить вас? Поистине, это — сатанинская мысль, тщетно ласкающая милосердием и повергающая в беспечность! Как же нам истребить ее? Если приведем что‑нибудь из Писаний, вы скажете, что это сказано в виде угрозы. Но так можно рассуждать о будущем, а о том, что уже сбылось и вполне совершилось, вовсе нельзя. Все вы слышали о потопе. Неужели и об этом сказано в виде угрозы? Неужели его на самом деле не было? И допотопные люди много подобного говорили, и в продолжение ста лет, когда строился ковчег, сплачивались деревья и проповедовал праведник, никто не нашелся, кто бы поверил. Но так как они не поверили угрозе на словах, то понесли наказание на деле. То же будет и с нами, если не станем верить. Потому‑то Господь и сравнивает Свое пришествие со днями Ноя: подобно тому, как некоторые не верили тому потопу, так и ныне не верят многие потопу гееннскому. Ужели это только угроза? Ужели на самом деле этого не было? Ужели Тот, кто послал тогда такое неожиданное наказание, тем более не пошлет его ныне? Ведь то, что делается теперь, нисколько не извинительнее того, что было тогда. Почему? Потому, что тогда вошли, сказано, сыны Божии к дщерям человеческим (Быт. 2:2), и это смешение было тяжким (преступлением), а ныне нет ни одного вида зла, на который бы (люди) не решились. Итак, верите ли вы, что потоп был, или вам кажется это баснею? Но и горы, на которых остановился ковчег, я разумею горы Армении, свидетельствуют о нем.

3. Впрочем из великого множества (свидетельств) я приведу и другое, которое будет яснее указанного. Путешествовал ли кто‑нибудь из вас когда по Палестине? Я уже не буду больше доказывать посредством слов, а посредством событий, хотя первые и достовернее последних, так как то, что говорит Писание, достовернее того, что мы видим. Итак, путешествовал ли кто‑нибудь из вас когда по Палестине? Думаю, что путешествовал. Что же? Пусть те из вас, которые видели те места, будут мне свидетелями пред теми, которые там не были. Выше Аскалона и Газы, при самом устье реки Иордана, есть некоторая обширная и плодоносная страна, или лучше сказать — была, потому что теперь она не такова. Эта страна действительно была похожа на рай. «Лот возвел очи свои», — сказано, — «и увидел всю окрестность Иорданскую, что она… вся до Сигора орошалась водою, как сад Господень» (Быт. 13:10). Эта‑то страна, цветущая, не уступающая никаким странам, равняющаяся плодородием раю Божию, теперь пустыннее всех пустынь. Правда, растут там деревья и приносят плод; но этот плод — памятник гнева Божия. Там растут гранатовые яблоки — разумею и дерево и плод, которые имеют прекрасную наружность, и незнающему подают многие надежды; но когда возьмет кто‑либо их в руки, то разломив не найдет никакого плода, а прах и пепел, обильно в них накопившийся. Такова там и вся земля; даже если возьмешь камни, то и те, найдешь, превращены в пепел. Но что я говорю о камне, о деревьях и земле? Там и самый воздух и вода подверглись такой же бедственной участи. Подобно тому как тело, которое подверглось действию огня и сгорело, хотя и сохраняет среди огня прежний вид, и образ, и величину, и соразмерность частей, но жизни вовсе не имеет, — так точно и там видишь землю, но в ней нет ничего свойственного земле, а все — прах; видишь деревья и плоды, но они ничего не имеют свойственного деревьям и плодам; видишь воздух и воду, но они не имеют ничего свойственного ни воздуху, ни воде, потому что и они превратились в пепел. Как же мог сгорать воздух? Как могла сгореть вода, оставаясь водою? Сожигать можно только деревья и камни, а воздуха и воды никак невозможно. Невозможно для нас, а для Сотворившего их возможно. Итак, воздух там не что иное, как огонь, и вода — огонь: все бесплодно, все пусто, все служить образом гнева прежде бывшего, знамением грядущего. Неужели и это угрозы только на словах? Неужели и это пустой звук слов? Для меня не невероятно и прежде сказанное, и невиданное мною столь же достоверно, как и виденное; а неверующего может убедить только это последнее. Кто не верит в геенну, тот пусть подумает о Содоме, пусть вспомнит о Гоморре, об этом прежде бывшем и еще до сих пор продолжающемся наказании. Это служит предзнаменованием тому, что мучения будут вечны. Тяжела эта речь? А разве это не тяжело, когда ты говоришь, что нет геенны, но Бог только угрожает ею, — когда ты развязываешь руки у народа? Ты сам своим неверием принуждаешь меня сказать это. Если бы ты верил словам Христовым, то я не был бы вынужден приводить тебя к вере, ссылаясь на события. Но так как ты уклоняешься от первых, то волею или неволею должен будешь поверить последним. В самом деле, что ты можешь сказать о Содоме? Хочешь ли знать и причину, ради которой случилось это? Был один грех, конечно, тяжкий и проклятия достойный, — однакож один: жившие тогда пылали неистовою страстью к отрокам, и за это потерпели такое наказание. А ныне совершается множество грехов и равных этому, и тяжелее его. Ужели же Тот, Который за одно прегрешение излил такой гнев и не обратил внимания ни на мольбы Авраама, ни на живущего в том городе Лота, который для сохранения чести рабов (Его) отдавал на поругание собственных дочерей, — пощадит нас, когда мы совершаем столько грехов? Подлинно (такая мысль) есть насмешка и пустословие, заблуждение и диавольское обольщение. Хочешь ли, я приведу тебе и другой пример? Конечно, ты слышал о фараоне, египетском царе, — следовательно, знаешь и о казни, какая постигла его, равно как и о том, как он потонул в Чермном море со своими колесницами, конями и со всем своим воинством. Хочешь ли знать еще другие примеры? Он, может быть, был нечестив, и даже не только — может быть, а действительно был нечестив. Хочешь ли знать, что наказание постигает и тех, которые хотя и веруют в Бога и внимают Его учению, однако живут неправедно? Послушай, что говорит Павел: «Не станем блудодействовать, как некоторые из них блудодействовали, и в один день погибло их двадцать три тысячи. Не станем искушать Христа, как некоторые из них искушали и погибли от змей. Не ропщите, как некоторые из них роптали и погибли от истребителя» (1 Кор. 10:8‑10). Если блуд и ропот были столь гибельны, то чего не произведут наши (грехи)? Если же Бог не посылает теперь наказания, — не удивляйся, — потому что те не знали о геенне, и потому немедленно подвергались наказанию; а ты, когда согрешишь, хотя бы здесь и не подвергся никакому наказанию, будешь там наказан. Затем, ужели Тот, Кто подверг столь строгому наказанию тех, которые менее были опытны и не так много согрешали, простит нас? Это было бы несогласно с разумом. Мы заслуживаем большего наказания, хотя бы совершили такие же грехи, как и они. Почему? Потому что мы сподобились большей благодати. А когда мы согрешаем и больше и тяжелее их, то какому наказанию мы должны подвергнуться? Те (впрочем, пусть никто не думает, что я, говоря так, удивляюсь им, или извиняю их, — нисколько: когда Бог наказывает, то тот, кто держится противоположного мнения, делает это по наущению от диавола; следовательно, я говорю это не с тою целью, чтобы хвалить или извинять их, но чтобы показать собственное наше развращение), те, говорю, если и роптали, то (делали это) когда странствовали по пустыне; а мы ропщем, живя в отечестве и пребывая в собственных домах. Те, если и блудодействовали, то (делали это) когда едва удалились от египетских мерзостей и почти еще не слыхали этого закона; а мы блудодействуем, приняв от предков спасительные заповеди; следовательно, достойны большего наказания. Хочешь ли знать и другие казни, какие они претерпели в Палестине — голод, мор, войну, плен как у вавилонян, так и у ассириян, бедствия от македонян, при Адриане и Веспасиане? Хотелось бы мне, возлюбленный, рассказать тебе еще нечто; но боюсь, чтоб ты не удалился от меня, — и потому прежде того расскажу другое. Был некогда голод, говорит (Писание), и царь обходил городские стены; тогда жена некая, приступив к нему, сказала следующие слова: царь, «та женщина говорила мне: "отдай своего сына, съедим его сегодня, а сына моего съедим завтра". И сварили мы моего сына, и съели его. И я сказала ей на другой день: "отдай же твоего сына, и съедим его". Но она спрятала своего сына» (4 Цар. 6:28‑29). Что ужаснее этого несчастья? Еще в другом месте говорит пророк: «Руки мягкосердых женщин варили детей своих» (Плач. 4:10). Итак, ежели иудеи понесли такое наказание, то не подвергнемся ли мы гораздо большему?

4. Хочешь ли знать и о других бедствиях (которые постигли) их? Прочти Иосифа (Флавия), и узнаешь всю их плачевную историю. По крайней мере этим, может быть, уверим тебя, что геенна существует. Посуди сам: если иудеи подвергались наказанию, то почему мы должны остаться ненаказанными? Или: как это возможно, чтобы мы не были наказаны, хотя больше их согрешили? Не потому ли (так думаем), что наказание только, ожидает, нас впереди? Но, если угодно, я покажу и то, как наказываемы были разные лица порознь. Каин убил брата. Подлинно ужасное преступление: кто станет отрицать это? За то он понес наказание и тяжкое, и равняющееся бесчисленным смертям, — такое, которому он тысячу раз предпочел бы смерть. Послушай, что он сам говорит: «теперь сгоняешь меня с лица земли, и от лица Твоего я скроюсь, и буду изгнанником и скитальцем на земле; и всякий, кто встретится со мною, убьет меня» (Быт. 4:14). Но, скажи мне, не делают ли многие и теперь того же, что он? Не то ли самое делаешь, когда убиваешь брата — не плотского, а духовного? Не убиваешь ли ты его, хотя не оружием, а иным образом, когда, будучи в состоянии утолить его голод, ты пренебрег этим? Итак, что же? Разве ныне никто не завидует брату? Разве никто не подвергает опасности его жизнь? Правда, они здесь не несут за это наказания; но будут наказаны. Затем, один, который не знал ни письменного закона, ни пророков, не видел великих знамений, подвергается такому тяжкому наказанию; а другой, который совершил такое же преступление и даже не вразумился такими примерами, неужели останется ненаказанным? Где же правда Божия? Где Его благость? Еще: некто, собиравший дрова в субботу, был побит за то камнями, несмотря на то, что заповедь (о субботе) не столь важна и ниже обрезания. Итак, собиравший дрова в субботу был побит камнями; между тем другие, которые часто совершали бесчисленные противозаконные поступки, отойдут без наказания? Поэтому, если нет геенны, то где правосудие, где беспристрастие? При том (Господь) подверг подобному наказанию многих других, которые не хранили суббот. Еще: другой, некий сын Хармиев (Ахар), за то, что украл вещь, принесенную в дар Богу, был побит камнями со всем родом. Что же? Ужели после того не было ни одного святотатца? Еще: Саул, пощадивший (врага) вопреки Божию повелению, понес тяжкое наказание: ужели же после того никто не щадил (врагов)? О, если бы мы только это совершали и не пожирали — став лютее зверей — друг друга вопреки Божию повелению! Однако никто не пал за это на брани. Еще: сыновья Илия потерпели самое тяжкое наказание вместе с своим отцом за то, что вкушали (мяса) прежде каждения. Но ужели (после того) не было ни одного отца, нерадеющего о детях, или не было детей развратных? Однако никто не понес наказания. Когда же они понесут, если нет геенны? Можно привести еще бесчисленное множество других примеров. Что же? Разве Анания и Сапфира не тотчас были наказаны за то, что утаили часть из того, что посвятили Богу? Но ужели после того никто не сделал ничего подобного? Отчего же они не понесли равного наказания? Итак, убеждаешься ли ты, что есть геенна, или нужно тебе больше примеров? Обратимся же к тому, что не предано письмени, а свершается теперь в жизни: нам ведь нужно отовсюду обозреть этот предмет, чтобы вследствие неблагоразумного снисхождения не нанести себе самим вреда. Не видишь ли многих в несчастии, изувеченных, претерпевающих многоразличные бедствия между тем как другие наслаждаются благополучием? Почему одни наказываются за убийства, а другие нет? Послушай, что говорит Павел: «Грехи некоторых людей явны и прямо ведут к осуждению, а некоторых (открываются) впоследствии» (1 Тим. 5:24). Сколько смертоубийц избежало наказания! Сколько расхитителей гробниц! Но оставим это. Сколько неизвестно тебе таких людей, которые претерпевают жестокие наказания! Одни подвержены долговременной болезни, другие беспрестанным мукам, иные иным бесчисленным бедствиям. Поэтому, когда ты увидишь, что какой‑либо человек дерзнул совершить подобное тому, что они (сделали), или еще большее, и не понес наказания, то не согласишься ли даже против воли, что геенна существует? Представь себе тех, которые здесь до тебя тяжко были наказаны; помысли, что Бог нелицеприятен, и что ты, совершив бесчисленные преступления, не потерпел никакого наказания — в твоем уме родится мысль о геенне. Бог так глубоко всеял ее в нас, что никогда не было ни одного человека, который бы не имел понятия о ней. И поэты, и философы, и баснописцы, и все вообще люди рассуждали о воздаянии за гробом и говорили о наказании многих в аде. Если же сказанное ими баснословно, то не баснословно то, что мы сказали. Это я говорил вам не потому, чтобы только навести на вас страх и привести в уныние ваши души, но чтобы соделать их и более воздержными, и кроткими. Я сам, даже больше других, желал бы, чтобы не было наказания. Почему же? Потому что каждый из вас страшится только за свою душу; а я буду подлежать ответственности и за это предстоятельство, так что мне более всех невозможно избежать геенны. Но быть не может, чтобы не было наказания и геенны. Что мне делать? Опять рождается сомнение, опять говорят: где же Божие человеколюбие? Везде! Но об этом я более поговорю в другое время, чтобы не затемнить слова о геенне. Теперь же пусть не пропадает польза, какую ныне мы получили из сказанного о геенне, — так как немаловажная польза убедиться в существовании геенны. Памятование сказанного о ней, постоянно пребывая в наших мыслях, как некое едкое лекарство, будет истреблять всякую злобу. Воспользуемся же этим лекарством, чтобы, очищая им свое сердце, мы сподобились увидать, чего ни око не видело, ни ухо не слышало, ни на сердце человеку не входило (1 Кор. 2:9), чего и да сподобимся все мы благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.