Послание к Ефесянам | 2 глава

БЕСЕДА 4

«И вас, мертвых по преступлениям и грехам вашим, в которых вы некогда жили, по обычаю мира сего, по воле князя, господствующего в воздухе, духа, действующего ныне в сынах противления, между которыми и мы все жили некогда по нашим плотским похотям, исполняя желания плоти и помыслов, и были по природе чадами гнева, как и прочие» (Еф. 2:1‑3).

Опровержение манихеев. — Без милосердия нельзя войти в царство небесное.

1. Есть смерть телесная, есть и духовная. Подвергнуться первой — не грешно и не страшно, потому что это — дело природы, а не доброй воли; явившись вследствие первого грехопадения, смерть телесная потом сделалась необходимой для нашей природы, хотя и она скоро упразднится. Другая же смерть — духовная, — так как происходит от доброй воли, подвергает ответственности и не имеет никакого извинения. Но посмотри, как Павел, — показав прежде самым ясным и убедительным образом, что исцелить умерщвленную (грехами) душу гораздо труднее, чем воскресить мертвого, — теперь опять говорит об этом великом (деле человеколюбия Божия), и излагает его следующим образом. «И вас», — говорит он, — «мертвых по преступлениям и грехам вашим, в которых вы некогда жили, по обычаю мира сего, по воле князя, господствующего в воздухе, духа, действующего ныне в сынах противления». Замечаешь ли ты кротость Павла, с какой он увещевает слушателя, нисколько не устрашая его? Сказавши, что вы дошли до крайней степени зла (а быть мертвым это именно и значит), он затем, чтобы не слишком опечалить их (так как люди обыкновенно смущаются, если им выставляют на вид их прежние преступления, будь это преступления гибельные, или не заключающие в себе ничего особенно опасного), указывает им на помощника (который содействовал им дойти до такой степени зла), и на помощника сильного; и это делает с той целью, чтобы они не подумали, будто они одни во всем виноваты. Кто же этот помощник? Дьявол. Подобным же образом (апостол) поступает и в послании к Коринфянам. Сказав: «Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители», и затем перечислив и других грешников и прибавив: «Царства Божия не наследуют», потом говорит: «И такими были некоторые из вас». Не сказал просто: «были», но: «были некоторые», т. е. такими когда‑то и вы были.

Тут сильно восстают на нас еретики, которые утверждают, что все это должно быть приписано Богу, и, не удерживая необузданного своего языка, усваивают Богу то, что составляет дело одного дьявола. Чем же мы заградим их уста? Их же словами. Вы признаете же (скажем мы), что Бог правосуден; если же Он это сделал, то это не только не свидетельствует о Его правосудии, а напротив показывает крайнюю несправедливость и беззаконие. А беззаконным, без сомнения, Бог никогда не мог быть. Почему (апостол) называет дьявола князем этого века? Потому, что природа человеческая почти всецело предалась ему и все служат ему добровольно и намеренно. Христу, хотя Он обещает бесчисленные блага, никто не внимает; а ему, — хотя он ничего подобного не обещает, а напротив препровождает в геенну, — повинуются все. Он властвует в этом веке, у него слуг больше, нежели у Бога, и ему, за исключением немногих, охотнее повинуются, чем Богу; и все это происходит от нашей беспечности. «По воле князя», — говорит, — «господствующего в воздухе, духа». Это говорит (апостол) с тем, чтобы показать, что (дьявол) обитает в поднебесной, что духи воздушные суть бестелесные силы, которые и помогают ему в его действиях. А что власть его (дьявола) есть власть временная (ή αρχή αιώνιος), т. е. что она прекратится вместе с настоящим веком, — послушай, что говорит об этом (апостол) в конце послания. «Потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего» (Еф. 6:12). Для того же, чтобы, услышав, как (апостол) именует (дьяволов) миродержителями, ты не почел их несотворенными, он прибавляет: «тьмы века». Также и в другом месте, где вовсе нет и речи о творениях, он называет развращенное время «лукавого века» (Гал. 1:4). Мне кажется, что, будучи начальником в поднебесной (прежде, до падения), дьявол не лишился этого начальства и по падении. «Действующего», — говорит, — «ныне в сынах противления». Видишь ли, что не насильно, не тирански как‑нибудь, но через убеждение он привлекает к себе? Указывая на «противление» (απείθεια), (апостол) как бы хочет сказать, что (дьявол) увлекает всех лестью и убеждением. И не этим только (апостол) ободряет, что указывает на сообщника их, но и тем, что самого себя поставляет вместе с ними. «Между которыми», — говорит, — «и мы все жили некогда»; «все», потому что нельзя сказать, чтобы хоть кто‑нибудь составлял исключение. «По нашим плотским похотям, исполняя желания плоти и помыслов, и были по природе чадами гнева, как и прочие», т. е., не помышляя ни о чем духовном. Но чтобы кто‑нибудь не стал подозревать, что это говорится с намерением клеветать на плоть и чтобы не подумал, что вина её в этом слишком уже велика, смотри, как (апостол) предупреждает: «исполняя», — говорит, — «желания плоти и помыслов», т. е. увлекаясь похотями и удовольствиями. Раздражили, говорит затем (апостол), мы Бога, прогневали Его, — стали только предметом гнева (Божия), и ничем другим. Как дитя человеческое, уже по своей природе, бывает человеком, точно так же и мы были чадами, гнева. «Как и прочие». Значит, никто не был свободен (от гнева), но все мы, по делам своим, были достойны гнева. «Бог, богатый милостью» (ст. 4); не просто говорит: милостив, но: «богатый»; подобным образом и в другом месте говорится: «по множеству милости Твоей» (Пс. 68:17), и еще: «Помилуй меня по великой милости Твоей» (Пс. 50:1). «По Своей великой любви, которою возлюбил нас» (ст. 4). Здесь указывает (апостол) на источник любви (Божией) к нам. Все наши дела были достойны не любви, а гнева и жесточайшего наказания; значит: (если Он возлюбил нас, то единственно) по великой своей милости. «И нас, мертвых по преступлениям, оживотворил с Христом» (ст. 5); опять посредник — Христос, и, следовательно, дело это вполне верно. Если начаток жив, — и мы (будем живы); если Бог Его оживотворил, — (оживотворит) и нас.

2. Видишь ли, что все это (апостол) говорил о Христе во плоти? Видишь ли переизбыточествующее «величие могущества Его в нас, верующих»? Он оживил тех, которые были мертвы, которые были чадами гнева. Видишь ли «надежда призвания»? «Воскресил с Ним, и посадил на небесах» (ст. 6). Видишь ли славу достояния Его? Да, скажешь ты; что Он воскресил нас, это ясно; а чем доказывает (апостол) то, что Он посадил «посадил нас на небесах во Христе Иисусе» (ст. 6)? Тем же, чем (доказывает то, что Он) воскресил. Никто бы и никогда бы не восстал, если бы не воскресла Глава; а когда Глава наша воскресла, воскрешены и мы, — подобно тому, как, когда кланялся Иосифу Иаков, кланялась и жена. Точно таким же образом Он нас и посадил. Когда Глава сидит, сидит вместе и тело. Потому‑то (апостол) и прибавил: «во Христе Иисусе». Или, — если посмотреть на это с другой стороны, — Он воскресил нас чрез купель крещения; как же после этого Он посадил? «Если терпим», — говорит (апостол), — «то с Ним и царствовать будем» (2 Тим. 2:12). Если вместе умерли, вместе и оживем. Подлинно, нужен дар Духа и откровения, чтобы уразуметь глубину этих тайн! Потом, чтобы ты не остался неверующим, смотри, что он присоединяет: «Дабы явить в грядущих веках преизобильное богатство благодати Своей в благости к нам во Христе Иисусе» (ст. 7). Так как прежде он говорил все о Христе, и во всем сказанном прямо относящегося к нам не было ничего, — что, скажешь ты, в самом деле, нам оттого, что Христос воскрес? — то, показав предварительно, что это должно относиться и к нам, — потому что Спаситель соединен с нами, — теперь Он говорит о том, что собственно к нам относится: «и нас, мертвых по преступлениям воскресил с Ним, и посадил». Итак, как я говорил, веруй (что Он посадил нас с Собою), убеждаясь в этой истине тем, что сказано было прежде, тем, что сказано о Главе, и тем еще, что Он хочет проявить к нам свою благость. Как, в самом деле, Он проявит ее, если этого нет (т. е., если Он не посадил нас с Собою)? И «дабы явить в грядущих веках». Что же явить? Что блага уготованные Им и велики и совершенно достойны веры. Теперь эти блага кажутся для неверных несбыточными; а тогда все их узнают. Если желаешь узнать и то, как Он посадил нас, послушай, что сам Христос говорит ученикам: «сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых» (Мф. 19:28); и в другом месте: «но дать сесть у Меня по правую сторону и по левую — не от Меня зависит, но кому уготовано Отцом Моим» (Мф. 20:23). Итак, это уже уготовано. И хорошо сказал (апостол): «В благости к нам во Христе Иисусе». Воссесть одесную — это честь высшая всякой чести, за которой нет уже другой. Говоря это (т. е. «в благости к нам»), (апостол) показывает, что и мы воссядем. Сидеть с Христом это поистине невыразимое богатство, это подлинно преизобилующее величие силы Его! Если бы ты имел тысячи душ, неужели ты не положил бы их за это? Если бы потребовалось идти в огонь, не следовало ли бы быть совершенно готовым и на это испытание? Сам (Христос) говорит: «Которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною» (Ин. 17:24; сн. 12:26). За такую честь если бы каждый день приходилось быть рассекаемым, то не должно ли было бы и это переносить с радостью? Подумай, где восседает Он? «Превыше всякого Начальства, и Власти». А с кем вместе ты воссядешь? С Ним. Но кто же ты? Мертвый, — по естеству чадо гнева. Что ты сделал правого? Ничего. Теперь, поистине, благовременно воскликнуть: «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия!» (Рим. 11:33)! «Ибо благодатью», — говорит (апостол), — «вы спасены» (ст. 8). Чтобы величие благодеяний не надмило тебя, смотри, как он тебя смиряет, говоря: «благодатью вы спасены». Но чтобы не уничтожить и твоего участия, он прибавляет и то, что требуется от нас («через веру»). Потом снова как бы уничтожает это наше свободное участие, когда говорит: «И сие не от вас». И вера, говорит он, не от нас; если бы (Христос) не пришел, если бы Он не призвал нас, как бы мы могли уверовать? «Как веровать в Того», — сказано, — «о Ком не слыхали?» (Рим. 10:14)? Таким образом, и вера — не наше достояние: «Божий», — говорит, «дар не от дел» (ст. 9). Вера, говорит (апостол), недостаточна для спасения; но чтобы не спасать нас без всякого нашего участия, Бог требует её от нас. Сказал, что вера спасает, но (не сама собою, а) через Бога; Бог хочет, и вера спасает. Скажи мне: как спасет тебя вера без дел? Она сама — дар Божий, «Чтобы никто не хвалился» (ст. 9), а всякий напротив сделается благодарным к благодати. Итак, спросишь ты, (апостол) сам запретил снискивать оправдание делами? Вовсе нет! Он говорит только, что дела никого не оправдают, и говорит это для того, чтобы показать благодать и человеколюбие Божие. Имеющих за собою дела (Бог) не отвергает от Себя, но тех, которые погибли бы и с делами, Он спасает благодатью, так что после этого решительно никто не имеет права хвалиться.

3. Затем, чтобы, услышав, что «не от дел», но верой совершается (наше спасение), ты не остался беспечен, посмотри, что далее говорит (апостол): «Ибо мы — Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять» (ст. 10). Заметь, что сам он проповедует: он намекает здесь на воссоздание. Действительно, (наше спасение есть) второе творение: (через искупление) мы точно из небытия приведены к бытию. В том состоянии, в каком мы были прежде, т. е. в состоянии ветхого человека, мы были мертвы; теперь же сделались тем, чем прежде не были. Значит, это дело есть действительно творение, и притом творение, гораздо превосходнейшее первого. Тем творением мы призваны к жизни, этим же сделаны способными к жизни доброй. «На добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять», — то есть, от нас требуется добродетель постоянная, продолжающаяся до последнего часа жизни. Если бы мы, предприняв путешествие в царскую столицу и совершив большую его часть, вдруг потом разленились и остановились, не окончив пути, то такое путешествие не принесло бы нам никакой пользы. Точно также «надежда призвания» не может доставить нам, участвующим в этом уповании, какой‑либо пользы, если мы не станем ходить достойно Призвавшего. Мы, призванные на дела благая, должны и пребыть в них, доколь не совершим всех их. Не для того, без сомнения, мы призваны, чтобы совершить одно какое‑либо доброе дело, но чтобы (совершить) все. Подобно тому, как у нас есть пять чувств и всеми ими мы должны пользоваться надлежащим образом, так точно должны совершать и все добродетели. Если кто целомудрен, но не милостив, или милостив, но лихоимец, или хоть и не берет чужого, но не раздает и своего, — для такого все напрасно. Одна какая‑нибудь добродетель не даст нам права с дерзновением предстать престолу Христову; для этого нужны многие, разнообразные и разнородные добродетели, или вернее, все добродетели. Послушай, что Христос сказал ученикам своим: «Итак идите, научите все народы, уча их соблюдать все, что Я повелел вам» (Мф. 28:19); и в другом месте: «Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших, тот малейшим наречется в Царстве Небесном» (Мф. 5:19), т. е. в воскресении. Значит, такой не войдет в царство, — потому что Он обыкновенно время воскресения называет царством. «Итак, кто нарушит», — говорит, — «одну из заповедей, тот малейшим наречется». Следовательно, нам нужно соблюдать все (заповеди).

Смотри: без милосердия нельзя войти (в царствие небесное), и мы отойдем в огонь, если у нас не будет доставать хоть одной этой добродетели. «Идите от Меня», — скажет (Спаситель), — «проклятые, в огонь вечный, уготованный дьяволу и ангелам его» (Мф. 25:41). Почему же и за что это? «Ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня» (ст. 42). Видишь ли, Он ни в чем другом не обвиняет их, и за одно только это (отсутствие милосердия) они погибают? И (юродивые) девы за одно только это были изгнаны из чертога; хотя они имели целомудрие, но так как у них недоставало милосердия, то они и не были допущены в чертог. «Старайтесь иметь мир», — заповедуется, — «со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа» (Евр. 12:14). Итак, помни же, что без целомудрия нельзя узреть Господа, хотя не всегда это можно и при целомудрии, потому что другое что‑нибудь может воспрепятствовать. Но (вы скажете): мы все исполнили, только не оказывали помощи ближнему; неужели же за одно это мы не войдем в царствие? Откуда это видно? (Из притчи) о рабах, которым вверены были таланты. Они выполняли все добродетели, не опускали ни одной; но так как (один) был ленив, и не заботился о преумножении, то за это справедливо был изгнан. Есть указание и на то, что за одно только злословие будут ввергнуты в геенну. «Кто скажет», — сказано, — «своему брату: "безумный", подлежит геенне огненной» (Мф. 5:22). Пусть иной сохранил все заповеди, но был только досадителем, и такой не войдет (в царствие Божие). И пусть никто не обвиняет Бога в строгости за то, что Он так согрешающих лишает небесного царствия. Ведь и у людей, если кто совершит что‑нибудь противозаконное, то уже царю на глаза не допускается, хотя бы он преступил одно какое‑нибудь постановление, — например, если произнесет несправедливый приговор на кого‑либо в суде, он теряет власть свою; если сблудит и будет взят на месте преступления, он уже обесчещен и, хотя бы совершил тысячу деле законных, погибает; если совершит убийство и будет уличен в этом, и этого одного вполне достаточно, чтобы подвергнуть его строгому наказанию. Если же человеческие законы охраняются так строго, то не гораздо ли больше (должны охраняться) законы Божии? Но Бог благ, скажешь ты. О, до каких пор мы будем произносить эти безрассудные слова? Безрассудным я называю здесь не то, что мы веруем в благость Божию; но то, что мы дозволяем себе злоупотреблять этой верой, — несмотря на то, что мы уже тысячи раз говорили против этого. Послушай, что говорится в Писании: «Не говори: "милосердие Его велико, Он простит множество грехов моих"» (Сир. 5:6). (Писание) не запрещает нам говорит, что «милосердие Его велико», — вовсе нет, — не к этому оно побуждает, напротив оно советует нам постоянно говорить об этом, — к этому и Павел направляет все свои речи; но как видно из последующего, (Писание) порицает, когда удивляются человеколюбию Божиему для того, чтобы грешить и говорить при этом: «милосердие Его велико, Он простит множество грехов моих».

4. И мы так часто и много беседуем о благости не для того, чтобы, надеясь на нее, делать (что угодно), — потому что в таком случае благость будет причиной утраты нашего спасения, — а для того, чтобы мы не отчаивались в грехах и приносили покаяние. «Благость Божия ведет тебя к покаянию?» (Рим. 2:4), а не на большее закоснение во зле. Если ты пребудешь злым ради благости, то через это ты оклевещешь ее пред людьми, — а многих я вижу подобным образом клевещущих на Божие долготерпение! — и дашь ответ за то, что воспользовался (благодатью) не надлежащим образом. Бог человеколюбив, но Он и правосуден; прощает грехи, но воздает каждому по делам его; превосходит неправды, отъемлет беззакония, но творит и суд. Не противоречит ли это одно другому? Нисколько, если только мы будем обращать внимание на времена. Он отъемлет беззакония здесь и через купель крещения и через покаяние, — и накажет за все беззакония там огнем и муками. Итак, может быть, ты скажешь после этого: если и за малое зло, если даже за один грех я буду извержен и лишен царствия, то почему же мне не делать в таком случае зол всякого рода? Речи эти — речи неблагоразумного раба! Но, впрочем, рассмотрим их. Не твори зла, если хочешь спасти себя. Все мы (если сотворим зло) одинаково лишимся царствия; но наказание в геенне потерпим не все одно и тоже; а одни — большее, другие — меньшее. Если ты или кто‑нибудь другой презирали заповеди Божии, и один презрел больше заповедей, другой меньше, — оба вы равно не войдете в царствие. Но если не одинаково презирали, а один больше, другой меньше, то и в геенне ощутите различие. Что это значит, — спросишь ты, — за что такие прещения на не оказавших милосердия, — за что они отсылаются в огонь, и притом не просто в огонь, но «в огонь вечный, уготованный дьяволу и ангелам его»? За что это и почему? Потому что ничто столько не оскорбляет Бога, как обида, делаемая друзьям. Мы должны любить и врагов; поэтому отвращающийся любящих его и являющийся таким образом хуже самих язычников какого не будет достоин наказания? Итак, по важности греха, такой справедливо должен отойти (в геенну) с дьяволом. Горе, сказано, не творящему милостыни. Если в ветхом завете так было, то тем более (так должно быть) в новом; если там, где позволено было приобретать, наслаждаться, заботиться (о земном), так много обращали внимания на помощь бедным, то не тем ли более (должно поступать так) здесь, где заповедуется оставлять все? В самом деле, чего не делали израильтяне? Отдавали десятины; потом предоставляли еще другие десятины на вспомоществование сиротам, вдовам и прозелитам. Мне некто с удивлением говорил: такой‑то дает десятины. Как нам не стыдно! Мы — христиане удивляемся тому, что не было удивительным у иудеев? Тогда опасно было не раздавать десятины: представь же, каково это (т. е. не гораздо ли опаснее) теперь! Пьянство также не наследит царствия. Но при этом, что, обыкновенно, говорит большая часть людей? (Они говорят): что же, если и я и он вместе будем терпеть одно и тоже, то в этом уже немалое утешение. Что нам сказать на это? Прежде всего должно сказать, что ты и он понесете наказание не одно и тоже; а кроме того (должно прибавить, что) здесь ровно никакого нет утешения, потому что одинаковость страданий в том только случае может быть утешением, когда беды еще не превосходят меры, но когда они превосходят ее, когда повергают нас в ужас, тогда уже (никакое сравнение своих бед с бедами других) не доставит утешения. В самом деле, скажи осужденному на сожжение, — в то время, когда он стоит уже в огне, — что вот и такой‑то терпит тоже: ты этим не доставишь ему ровно никакого утешения. Не все ли вместе погибали израильтяне? Однако какое утешение принесло им это? Напротив не более ли это печалило их? Потому‑то они и восклицали: погибли, убиты, умерщвлены мы. Итак, есть ли в этом какое‑нибудь утешение? Напрасно же мы утешаем себя подобными надеждами. Одно только и есть утешение, это — чтобы не впасть в этот неугасимый огонь; а впавшему уже нельзя получить никакого утешения там, где скрежет зубов, где плач, где неусыпающий червь, где неугасающий огонь. Притом, находясь в такой скорби и тесноте, способен ли ты будешь понять какое‑нибудь утешение? Останется ли в тебе хоть сколько‑нибудь присутствия духа? Прошу и умоляю, не будем обольщать себя понапрасну, не будем утешать себя подобного рода рассуждениями, но будем делать то, что сможет спасти нас. Тебе предлежит воссесть с Христом, а ты между тем предаешься подобному любопрению. Если бы не было никакого другого греха, то за одни эти речи какому наказанию следует подвергнуть нас? Мы так нерадивы, так ленивы, так беспечны, что говорим подобные речи тогда, когда нам предлагается столь великая честь. О, как горько возстенаешь ты, когда услышишь, что жившие благочестиво будут с честью призываться в царствие Божие; когда увидишь, что в царстве славы будут возлежать и рабы и люди низкого происхождения, — люди, которые здесь о малом заботились, а там между тем будут участвовать в царском престоле! Подобное (зрелище) не хуже ли будет всякого наказания? Если и теперь, когда видишь, что кто‑нибудь блаженствует, — хотя сам и не терпишь ничего худого, — считаешь это хуже всякого наказания и от этого одного приходишь в расстройство, страдаешь, плачешь, и думаешь, что это стоит тысячи смертей, — то, скажи, что ты тогда должен будешь вытерпеть? Пусть не будет геенны: одна мысль о царстве (которого ты лишился и которым другие наслаждаются) разве не может поразить тебя и расстроить окончательно? А что действительно будет так, в этом могут достаточно убедить тебя жизнь и опыт. Итак, перестанем же попусту утешать себя подобными рассуждениями; будем лучше внимательны и усердны к нашему спасению; поревнуем о добродетели и возбудим себя к деланию добрых дел, чтобы удостоиться столь высокой чести во Христе Иисусе, Господе нашем.

БЕСЕДА 5

«Итак помните, что вы, некогда язычники по плоти, которых называли необрезанными так называемые обрезанные плотским обрезанием, совершаемым руками, что вы были в то время без Христа, отчуждены от общества Израильского, чужды заветов обетования, не имели надежды и были безбожники в мире» (Еф. 2:11, 12).

Что значит мудрование плотское.

1. Много есть доказательств человеколюбия Божия к нам: во‑первых, Он сам Собою спас нас, и спас столь дивным образом; во‑вторых, Он спас нас, когда мы были в таком состоянии (уже мертвы и чада гнева по естеству); в‑третьих, Он возвел нас (на необыкновенную высоту). Все это заключает в себе величайшее доказательство человеколюбия Божия, и все это Павел изображает в настоящем послании. Выше он сказал, что нас, «мертвых по преступлениям и чад гнева», (Бог) спас; теперь показывает, кому равными Он сделал нас. «Итак», — говорит, — «помните», когда от великой бедности мы переходим в противоположное состояние, или сподобляемся какой‑нибудь еще большей чести, то, наслаждаясь славой своего нового положения, о прежнем обыкновенно все мы и не вспоминаем. Имея это в виду, (апостол) и говорит: «Итак, помните». Что же должно помнить? Что мы созданы на дела благая. Этого достаточно для того, чтобы побудить нас заботиться о добродетели. «Помните», — потому что такое памятование может сделать нас благодарными к Благодетелю. «Что вы, некогда язычники». Заметь, как (апостол) низлагает те преимущества, которыми гордились иудеи, и удивляется недостаткам язычников, — которые однако не были недостатками (делающими для них невозможным спасение во Христе), — и для тех и других извлекает увещания из образа их поведения и жизни. «Которых называли необрезанными». Честь была только на словах и преимущество (от обрезания) относилось только к плоти, потому что ни необрезание, ни обрезание ничего не значат. «Так называемые», — продолжает (апостол), — «обрезанные плотским обрезанием, совершаемым руками, что вы были в то время без Христа, отчуждены от общества Израильского, чужды заветов обетования, не имели надежды и были безбожники в мире». Вас так — необрезанием — называют только иудеи. Но почему же, намереваясь показать, что в приобщении язычников к иудеям первым оказано благодеяние, (апостол) не унижает достоинства последних, а напротив возвышает его? Те качества (иудеев), которые остались необходимы (для них и для христиан из язычников), возвышает, а те, которых (язычники, обратившиеся в христианство) могли не иметь, унижает. Потому‑то он далее говорит: «сограждане святым и свои Богу» (2:19). Смотри, как не унижает. Это, говорит, безразлично. Не думайте, говорит, что есть какая‑нибудь разница в том, что вы не получили обрезания и находитесь в необрезании; страшно (не это, а) вот что: быть без Христа, быть отчужденными от жития Израилева, — а первое к житию не относится, — быть вне завета обетования, не иметь надежды на будущее и быть в этом мире безбожными, каковы именно и были язычники. (Прежде апостол) говорил о вещах небесных; (теперь) говорит о земных, так как иудеи очень высоко ценили их. Так и Христос, утешая учеников, после того как сказал: «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное» (Мф. 5:10), присоединяет меньшее (утешение) и говорит: «Так гнали и пророков, бывших прежде вас» (ст. 12). Последнее ободрение в сущности менее велико; но в отношении приведения (к спасению), в отношении веры оно и достаточно, и велико, и заключает в себе большую силу, так как взято из жизни и опыта. Не сказал (апостол): отлученные (χεχωριομένοι), но: отчужденные (άπηλλοτριωνοι) жития; не сказал также: не держащиеся обетований (ου προέχοντες), но: не имеющие (ουδέ μετέχοντες) и чуждые (ξένοι). Великое различие в значении этих слов, указывающее и на великое расстояние (язычников от иудеев). И израильтяне не вели жизни истинно доброй, но не потому, что были отчуждены (т. е. неспособны), а потому, что были беспечны; и от обетований они ниспали, но не как чуждые им. Какие же были заветы обетования? «Тебе», — сказано, — «и потомству твоему отдам Я землю сию» (Быт. 12:7), а также и нечто другое было им обещано. «Не имели надежды», — говорит (апостол), — «и были безбожники». Хотя язычники и поклонялись богам, но были, однако же, безбожники, потому что идолы ничего не значат. «А теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда далеко, стали близки Кровью Христовой. Ибо Он есть мир наш, сделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду, упразднив вражду Плотью Своей» (ст. 13, 14). Важно уже и то, говорит (апостол), что мы пришли к иудейскому житию. Как это? Он возглавил все на небе и на земле, а ты еще говоришь о израильтянах? Но, говорит, подлинно так! То нужно принимать верой; а это оправдывать делами. «А теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда далеко», — говорит, — «стали близки» по жизни, — потому что быть далеко или близко зависит единственно от свободы. «Ибо Он есть мир наш, сделавший из обоих одно».

2. Что значит: «из обоих одно»? (Апостол) этим показывает не то, что Бог даровал нам с иудеями одинаковое благородство; но то, что и нас и их Он возвел в лучшее (состояние). Впрочем, благодеяния (Божии) к нам даже выше; тем (иудеям) дарованы были обетования и они были к Богу ближе нас, нам же не дано было никаких обетований и мы отстояли дальше. Потому‑то и сказано: «А для язычников — из милости, чтобы славили Бога» (Рим. 15:9). Израильтяне получили обетования, но оказались недостойными их; нам же ничего не было обещано, мы были чужды обетований; ничего общего у нас с ними не было, и Он соединил нас воедино, не так, впрочем, чтобы нас присоединил к ним, но нас и их совокупил воедино. Представим пример: вообразим две статуи, одна серебряная, другая оловянная; эти две статуи расплавлены и из них образовались две золотых: вот эти две стали одинаковы. Или возьмем иной пример: пусть один будет раб, другой — усыновленный; оба они долженствовали служить Ему (т. е. Богу); но один объявлен был лишенным наследства, другой бежал прочь и не знал Отца, а потом оба сделаны наследниками и законными детьми. Они удостоились одинаковой чести, два сделались едино, с тем только различием, что один пришел издалека, другой изблизи, и что ближайший прежде прибыл к Отцу. «Разрушивший», — говорит, — «стоявшую посреди преграду». Что должно разуметь под «стоявшей посреди преградой», он сам объясняет это, когда говорит: «упразднив вражду Плотью Своей, а закон заповедей учением». Некоторые говорят, что средостением был закон, который не дозволял иудеям смешиваться с язычниками. А я думаю, что он разумел под средостением (не закон, но) вражду плоти, которая была как бы промежуточной стеной, отделявшей нас от Бога, как и пророк говорит: «Но беззакония ваши произвели разделение между вами и Богом вашим» (Ис. 59:2)? И справедливо. Такая преграда, как вражда плоти, была преградой к Богу, как для язычников, так равно и для иудеев, потому что закон не только не уничтожал, а напротив увеличивал (вражду): «ибо закон», — говорит (апостол), — «производит гнев» (Рим. 4:15). И как в словах: «ибо закон производит гнев» апостол не закон собственно поставляет причиной (гнева), но наше неповиновение ему и преступление его, так и здесь называет закон средостением, потому что преступающий его вступает во вражду (с Богом). Закон был и оградой, — оградой для утверждения (в добре), — оградой же он назван потому, что мог ограждать (от зла). Послушай, что говорит пророк: «Он обнес его оградою» (Ис. 5:2); и еще: «разрушил Ты ограды ее, так что обрывают ее все, проходящие по пути» (Пс. 79:13), — здесь говорит об утверждении; и еще: «отниму у него ограду, и будет он опустошаем» (Ис. 5:5); и еще: «Обращайтесь к закону» (Ис. 8:20); и в другом месте: «Господь творит правду и суд. Он сынам Израилевым — показал дела Свои» (Пс. 102:6, 7). А средостение существовало не для того, чтобы охранять, а для того, чтобы отделять их от Бога. Таково различие средостения от ограды. Показывая же, каково оно, и прибавляет: «упразднив вражду Плотью Своей, а закон заповедей учением» (ст. 15). Каким образом? (Упразднил), прекратив и разрушив вражду (с Богом). И не этим только образом Он упразднил (закон), но и тем, что Сам сохранил его. Что же, спросишь ты, лишь только мы избавились от первого преступления, как снова принуждены сохранять закон? Это конечно и было бы опять, (но дело в том, что Он) и самый закон уничтожил. «Упразднив закон заповедей», — говорит, — «учением». О, человеколюбие! Он дал нам закон, чтобы мы сохранили его; потом, когда мы не сохранили его и за это должны были быть наказаны, Он и закон упразднил. (Это походит на то), как если бы кто, вверив своего ребенка воспитателю и потом заметив, что он не слушается, освободил и увел его от воспитателя. О, какое великое человеколюбие! Что значит: «упразднив учением»? (Апостол) полагает большое различие между заповедью (εντολή) и учением (δόγματα). Учением он называет здесь или веру, потому что мы спасаемся только верой, или определения (Божии), подобные тому, о которых Христос изрек: «Ибо истинно говорю вам»: не гневайтесь совершенно (Мф. 5:12). Значит: если веруешь, что Бог воздвиг его из мертвых, — спасешься. И еще: «Близко к тебе слово, в устах твоих и в сердце твоем» (Рим. 10:8).

3. «Не говори в сердце твоем: кто взойдет на небо? Или кто сойдет в бездну? то есть Христа из мертвых возвести» (Рим. 10:6, 7). Вместо жизни Он ввел веру, чтобы не пропало даром дело спасения; сам принял наказание, а от них требует веры в догматы. «Дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека» (ст. 15). Видишь, язычник не сделался иудеем, но тот и другой пришли в новое состояние. Не для того Он упразднил закон, чтобы одного преобразовать в другого, а для того, чтобы воссоздать обоих. И хорошо (апостол) употребляет слово — «дабы создать»; он не сказал: переменить, — чтобы показать особенную силу этого действия, и то, что хотя это созидание совершалось видимым образом, но все же оно не меньше первого творения и наконец то, что нам не должно уклоняться от предметов естественных. «Дабы из двух», — говорит, — «создать в Себе Самом», т. е. через Себя. Не поручил кому‑нибудь иному; но сам Собою, предварительно как бы расплавив того и другого (т. е. эллина и иудея), создал одного дивного (т. е. христианина), сам сделавшись и первым творением этого рода, которое гораздо выше прежнего творения. «В Себе Самом» может значить также и то, что Он первый представил нам образец и пример (новой твари). При этом занимая сам средину, Он одной рукой привлекает иудея, другой — эллина, и, смешав их, и уничтожив все, что отчуждало их между собою, преобразил свыше огнем и водой, не водой и землей, но водой и огнем. Преобразил и иудея, который был обрезан и находился под проклятием, и эллина, который находился вне закона, «в одного нового человека», высшего обоих — и иудея и эллина. «Устраивая мир» (ст. 15) и в отношении к Богу и в отношении друг к другу. Оставаясь иудеи иудеями, эллины эллинами, они никогда не соединились бы между собою; не оставляя своего собственного положения, как каждый из них мог бы придти в лучшее состояние? Иудей тогда лишь сближается с эллином, когда делается и верным. (Это походит на то), как если двое занимают внизу два отдельных помещения и вверху имеют одно общее, прекрасное и обширное: они до тех пор не могут видеться между собою, пока не поднимутся наверх. «Устраивая мир» — преимущественно с Богом, как это видно из последующего. Что именно он говорит далее? «И в одном теле примирить обоих с Богом посредством креста» (ст. 16). Не сказал: умирить (καταλλάξη), но — «примирить» (άποκαταλλάξη), т. е. снова примирить, показывая через это, что и прежде человеческое естество было способно к примирению (с Богом), как у святых еще до закона. «В одном теле», — говорит, — Своем «с Богом». Каким образом Он совершил это? Сам, говорит, понесши на кресте должное наказание. «Убив вражду на нем» (ст. 16); внушительнее и точнее этих выражений быть не может. Смерть Его, говорит (апостол), убила, пронзила и уничтожила вражду; не другому кому Он поручил это дело, и не только сам действовал, но и страдал. Не сказал: разрешив, не сказал также: отняв, но употребил самое сильное выражение — «убив», так что (вражда) никогда уже не восстанет. Да и как бы она могла восстать? Разве благодаря великой нашей злобе. А доколь мы пребудем в теле Христовом, доколь будем находиться в соединении с Ним, — она не восстанет, но будет лежать мертва. Собственно же говоря, она никогда не восстанет, и мы можем лишь произвести другую (вражду), но отнюдь уже не прежнюю, которая убита и умерщвлена. И значит — ты уже породишь эту другую (вражду). «Плотские помышления», — сказано, — «суть вражда против Бога». Если мы не будем мудрствовать ничего плотского, то этой новой (вражды) никогда не родится, а всегда будет «мир» (сн. ст. 15).

4. Подумай только, как ужасно снова вступить нам во вражду с Богом после того, как Он так много сделал для нашего примирения, и действительно примирил нас! Эту (вражду) ожидает уже не купель крещения, но геенна, не прощение, но наказание. «Плотские помышления», это — невоздержание, объедение; «плотские помышления», это — лихоимство и всякий вообще грех. Почему называется плотским мудрованием? Ведь тело ничего не может сделать без души? (Апостол) не клевещет на плоть, как он не клевещет и на душу, когда говорит: «душевный человек»; но (он показывает этим), что ни тело, ни душа сами по себе, — если не получать помощи свыше, — не в состоянии совершить ничего великого и доблестного. Потому он называет душевным то, что душа сама собою делает; и плотским называет то, что тело само собою делает, — не потому, впрочем, что все это — по природе (φυσικά), но потому, что, не получив охраны свыше, погибшим. Так и хорошие глаза, но без света, причиняют много бед; зависит же это не от природы их, а от слабости. Если бы все естественное было злом, тогда мы не должны бы были употреблять его даже на должное. Напротив нет зла естественного. Что же именно называется мудрованиями плоти? Грехи. Когда она (плоть), возомнив о себе, захватывает власть над возницей, тогда производит бесчисленное множество зол. Добродетель плоти — повиноваться душе, напротив порок — властвовать над душой. Как хороший и крепконогий конь не обнаруживает достоинства, когда не повинуется вознице, так и плоть тогда лишь хороша, когда мы обуздываем ее порывы. Впрочем, и возница должен обладать знанием своего дела; а без знания и он наделает много бед. Знание везде необходимо. Дух, научающий этому, делая возницу сильнее, тем и душу, и тело украшает. Как душа, доколь она в теле, придает ему красоту, а когда душа перестает животворить тело и отлетает, тогда (происходит зрелище) подобное тому, какое бывает, когда какой‑либо живописец перемешивает свои краски, — именно является великое безобразие, каждый член стремится к тлению и разрушению, — точно такое же, или еще худшее и большее бывает безобразие, когда дух оставляет впусте душу и тело. Итак, если тело ниже души, — ты не порочь его за это. Ведь и я берегусь, чтобы не порочить душу за то только, что она без духа ничего не может. Но если что нужно сказать, так это то, что душа достойна еще большего обвинения. Тело без души ничего не в состоянии было бы сделать дурного, а душа и без тела многое может сделать. Она многое делает и тогда, когда тело бывает истощено и кровь в нем уже не кипит. Это видим мы на чародеях, волхвах, на составителях зелий и на завистниках, у которых тело большей частью бывает истощено. Даже и объедение бывает не по нужде тела, а вследствие невнимательности души; для тела нужна пища, а не объедение. Если хочу крепче править лошадью, то взнуздываю ее; тело же не может принудить душу вдаться в пороки. Почему же (апостол) называет (грех) мудрованием плоти? Потому что он всецело принадлежит плоти. Когда она берет себе власть, когда пренебрегает внушениями ума и властью души, тогда грешит. И значит добродетель тела заключается именно в повиновении его душе, потому что само по себе тело ни хорошо, ни худо. Но может ли тело сделать что‑нибудь само собою? По связи (доводов), тело если хорошо, то хорошо только в отношении к подчинению (душе); а само по себе оно ни хорошо, ни худо, способно и к тому и к другому, может склонится и на ту, и на другую сторону. Тело желает, но не блуда, или прелюбодеяния, а совокупления; тело желает, но не сластолюбия и обжорства, а пищи, не пьянства, а питья. Что пьянство не составляет пожелания тела, смотри: оно лишнего не удерживает (т. е. извергает назад), когда ты преступаешь меру и переходишь за границу тела. Подлинно, все остальное (кроме необходимых потребностей тела) принадлежит душе; особенно когда она делается плотской, и так сказать, одебелевает. Правда, и хорошее тело все же значительно ниже души; но, с другой стороны, как олово, хотя оно и ниже золота, все же нужно для спайки (последнего), так точно и для души нужно тело. Или как дитя самое благородное нуждается однако же в воспитателе, так и душа нуждается в теле. Не удивляйся, что мы приводим такие примеры, говорим детские вещи, не применяясь к возрасту (слушателей): так именно о теле и должно говорить. Но можно, если захотим, и не быть в теле, — как можно не быть и на земле, — а пребывать на небе и в духе. «Быть где» — это выражение может быть употребляемо для означения не одного местопребывания, а также и состояния (душевного). О многих людях, бывших в известном месте, мы говорим, что они не были, выражаясь: такой‑то не сюда приходил. И что я говорю это? Часто мы выражаемся: ты вне себя, или: я вне себя. Что для каждого может быть ближе и нераздельнее его самого? Между тем мы говорим, что он вне себя. Будем же в себе самих, в небе, в духе; пребудем в мире и в благодати Божией, — чтобы, оставив все плотское, мы смогли достигнуть обещанных благ во Христе Иисусе, Господе нашем, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 6

«И, придя, благовествовал мир вам, дальним и близким, потому что через Него и те и другие имеем доступ к Отцу, в одном Духе. Итак вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу, быв утверждены на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем, на котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святой храм в Господе, на котором и вы устрояетесь в жилище Божие Духом» (Еф. 2:17‑22).

О доблестях ап. Павла.

Не через другого кого‑либо, говорит (апостол), Бог возвестил нам это, но собственно сам. Не послал для этого ни ангела, ни архангела, потому что исправить столько зол и возвестить о сделанном мог только Он сам, явившись на земле, и никто другой. Владыка принял на Себя должность слуги и почти раба, пришел и возвестил, говорит (апостол), «мир вам, дальним и близким», т. е. иудеям, которые сравнительно с нами были ближе (к Богу), и язычникам, которых, как чуждых заветов обетования, он называет дальними. «Потому что через Него и те и другие имеем доступ к Отцу, в одном Духе. Примирить обоих с Богом», — говорит, потому что (Христос) примирил нас (с Богом). Об этом сам Он говорил: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам» (Ин. 14:27); и в другом месте: «Мужайтесь: Я победил мир» (Ин. 16:33); и еще: «Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю» (Ин. 14:14); также: «ибо Сам Отец любит вас» (Ин. 16:27). Все это признаки мира и для тех и для этих. Откуда же видно, что и для этих? «Потому что через Него» (δί αυτού) «и те и другие имеем доступ к Отцу», — сказано, — «в одном Духе» (εν ένί Πνεύματι), не так, чтобы вы меньше, а они больше, но одной и той же благодати (удостоены). Вражду разрушил Он смертью, а любезными нас сделал Отцу через Духа. Вот, смотри, опять частицы: εν (в), δια (через). Через Себя самого и через Духа Он привел нас к Богу. «Итак, вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым». Видишь ли, что мы приписаны к городу не просто иудеев, но мужей великих своей святостью, каковы Авраам, Моисей и Илья, и в этом городе некогда явимся? «ибо те, которые так говорят» (т. е. называвшие себя странниками и пришельцами), — сказано, — «показывают, что они ищут отечества» (Евр. 11:14); а вы уже сограждане святых, а не странники и не пришельцы. Пришельцы — те, которые не имеют получить небесных благ. «Сын», — сказано, — «пребывает вечно» (Ин. 8:35). «И свои Богу», — говорит (апостол). Что древние приобретали за столько трудов, то вам дарует благодать Божия. «Быв утверждены на основании Апостолов и пророков»: вот на чем утверждается упование (нашего) звания! Смотри, как (апостол) смешивает всех вместе: язычников, иудеев, апостолов, пророков, Христа; и, чтобы показать тесную связь между всеми ими, представляет их всех то телом, то зданием. «Быв утверждены», — говорит, — «на основании Апостолов и пророков», т. е. апостолы и пророки служат основанием здания. Апостолов же ставит прежде, — хотя они были после пророков, — чтобы показать этим, что и те и другие одинаково служат основанием, что все составляет одно здание и имеет один корень. Но помни, что и язычники своим основанием имели патриархов. Представляя это под образом здания, апостол гораздо определеннее выражает (мысль о соединении язычников и иудеев), чем если бы подставил это под образом привития. Затем (апостол) присовокупляет: «имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем», показывая, что Христос все содержит, так как краеугольным камнем называется то, что поддерживает и стены и основания. «На Котором все здание». Заметь, как апостол соединяет это: иногда представляет Его свыше содержащим и властвующим над всем телом, иногда же снизу носящим на Себе все здание, — главным основанием. (Апостол) для того и сказал выше: «Дабы создать одного нового человека» (Еф. 2:15), чтобы показать, что Он Собою собственно соединил обе стены здания, и, с другой стороны, что в Нем все воссозданы. «Рожденный», — сказано (о Нем), — «прежде всякой твари» (Кол. 1:15), т. е. Он все носит. «На котором все здание, слагаясь»: таким образом, на что бы ты ни указал, на кровлю ли, на стены ли, или на что другое, Он все носит. В другом месте он называет (Христа) основанием: «Ибо никто не может положить другого основания», — говорит, — «кроме положенного, которое есть Иисус Христос» (1 Кор. 3:11). «На Котором» (εν ώ), — говорит, — «все здание, слагаясь». Здесь еще яснее оттеняет и показывает, что не иначе можно сделаться (храмом Божиим), как проводя жизнь со всем вниманием. «Возрастает», — говорит, — «в святой храм в Господе, на котором и вы устрояетесь». Очень часто (апостол) говорит о созидании: «в святой храм, в жилище Божие Духом». Для чего же происходило это созидание? Для того чтобы в этом храме обитал сам Бог. Каждый из вас, и все вы вместе, есть храм, и обитает как в теле Христовом, обитает как в храме духовном. Поэтому (апостол) не сказал: вход, но: «имеем доступ» (ст. 18), т. е. не сами собою мы пришли, но приведены Им. «Никто», — сказал (Спаситель), — «не приходит к Отцу, как только через Меня»; и в другом месте: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14:6). «Слагаясь стройно, возрастает в святой храм».

(Апостол) опять возвращается к прежде приведенному им примеру и соединяет их с (ветхозаветными) святыми, и (самих святых в свою очередь) не допускает разъединяться с Христом. Значит, домостроительство спасения нашего началось еще до пришествия (Христа); значит, имея это в виду, Павел и сказал: «как мудрый строитель, положил основание» (1 Кор. 3:10), и в другом месте: «Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос». Видишь ли, что примеры нужно понимать не просто, но должно отыскивать в них подразумеваемое? (Апостол) говорит здесь при помощи примеров, как и Христос, когда представлял Отца земледельцем, а Себя корнем.