1 Тимофею | 3 глава

Глава 3

1. Верно слово: если кто епископства желает, доброго дела желает. 2. Но епископ должен быть непорочен, одной жены муж, трезв, целомудрен, благочинен, честен, страннолюбив, учителен, 3. не пьяница, не бийца, не сварлив, не корыстолюбив, но тих, миролюбив, не сребролюбив, 4. хорошо управляющий домом своим, детей содержащий в послушании со всякою честностью; 5. ибо, кто не умеет управлять собственным домом, тот будет ли пещись о Церкви Божией? 6. Не должен быть из новообращенных, чтобы не возгордился и не подпал осуждению с диаволом. 7. Надлежит ему также иметь доброе свидетельство от внешних, чтобы не впасть в нарекание и сеть диавольскую.

(1. Верно слово: если кто епископства желает, замечательного дела желает. 2. Итак, епископ должен быть непорочен, одной жены муж, трезв, умерен, благочинен, страннолюбив, учителен, 3. не любитель вина, не бийца, не постыдный любитель наживы, но ровен, чужд пререканий, чужд сребролюбия, 4. хорошо управляющий домом своим, детей содержащий в послушании со всяким почтением; 5. ибо, кто не умеет управлять собственным домом, тот будет ли пещись о Церкви Божией? 6. Не должен быть из новообращенных, чтобы не возгордился и не подпал осуждению с диаволом. 7. Надлежит ему также иметь доброе свидетельство от внешних, чтобы не впасть в нарекание и сеть диавольскую.)

1) Верно слово. Мне не нравится мнение Златоуста, думавшего, что эта фраза — заключение предыдущей речи. Ведь Павел скорее имеет привычку употреблять такое выражение в качестве вступления. Кроме того, ранее он не прибегал к подобной категоричности в утверждениях, а то, что собирается сказать теперь, значительно более весомо. Итак, пусть эта фраза будет вступлением, употребленным для подчеркивания важности обсуждаемого вопроса, поскольку Павел переходит к новой теме: поставлению пастырей и упорядочению церковного управления.

Если кто епископства. Поскольку ранее апостол запретил женщинам учительское служение, он, воспользовавшись этим поводом, начинает говорить о епископстве. Во-первых, для того, чтобы стало яснее, что он не без причины не захотел допускать женщин к столь трудному служению, а во-вторых, для того, чтобы не показалось, будто он, исключив женщин, допускает к нему без различия всех мужчин. И, наконец, в-третьих, было полезным научить Тимофея и других, какое благочестие надо выказывать при избрании епископа. На мой взгляд, общий контекст таков. Павел как бы говорит: данная роль настолько не подходит женщинам, что даже самих мужчин нельзя допускать до нее без разбора. Поэтому апостол учит, что епископство — дело необычное и не каждый может позволить себе им заниматься. Говоря же καλον, Павел, без сомнения, намекает на древнюю поговорку, часто повторяемую Платоном: δύσκολα τά καλά. Этими словами греки хотят сказать, что красивое одновременно является трудным и нелегким. Таким образом, апостол соединяет здесь превосходство с трудностью. Больше того, он рассуждает так: не каждому прилежит заниматься епископством, коль скоро оно — совершенно необычное занятие.

Думаю, что смысл сказанного Павлом вполне понятен, но вижу при этом, что никто из толкователей все же его не постиг. Суть заключается в следующем: в поставлении епископов надо проявлять разборчивость, поскольку служение это многотрудно и тяжко. И желающие его должны прилежно обдумать, способны ли они понести подобное бремя. Неопытность всегда дерзка, а обстоятельное знание предмета делает человека скромным. Почему часто случается, что руководящего служения желают те, кто не имеет ни таланта, ни благоразумия, если не потому, что они идут на это дело как бы с закрытыми глазами? Квинтилиан говорил так: порою, когда невразумительны наилучшие ораторы, убедительнее говорят неучи. И чтобы обуздать подобную дерзость в стремлении к епископству, Павел, во-первых, учит, что оно — не праздное достоинство, а настоящее дело. Кроме того, дело не какое угодно, а замечательное, и потому тяжелое и многотрудное, каким воистину и является. Ибо вовсе не легко, занимаясь управлением, выступать от имени Сына Божия, когда речь идет о распространении и воздвижении Царства Божия, о заботе по спасению душ, за которых Господь соблаговолил заплатить Собственной кровью, об управлении Церковью, которая есть наследие Божие. Но в намерение Павле не входило говорить долго, и эту тему апостол снова затронет в следующей главе.

Но, спрашивается: позволительно ли желать епископства каким-либо образом вообще? Ведь кажется глупым, если кто-то собственным желанием станет упреждать призвание Божие. Но Павел, порицая в этом устремлении дерзость, кажется, все же разрешает желать епископства с осмотрительностью и скромностью. Отвечаю: если тщеславие осуждается и в других ситуациях, то, тем более, его еще более надо осудить в стремлении к епископству. Однако апостол говорит здесь о желании благочестивом, с каким святые люди стараются направить весь свой учительский талант к назиданию Церкви. Ведь, если бы было совершенно недопустимо желать учительского служения, зачем бы, обучаясь, готовились к нему те, кто всю свою юность тратит на чтение Священного Писания? Разве семинарии — не богословские школы для пастырей? Поэтому наставленные должным образом не только имеют дозволение, но и должны, даже еще не заступив на служение, посвятить себя и свои дела Богу через добровольную жертву. Лишь бы они не навязывали себя сами и даже в желаниях своих не думали о себе как о епископах, но были всегда готовы заступить на это служение, если потребуется их помощь. Однако, если они все же не добились законного призвания, то пусть знают, что Богу было угодно иное, и не сердятся от того, что им предпочли кого-то другого. Так и будут настроены те, кто, невзирая на самих себя, желают служить лишь Богу и Церкви. Кроме того, они будут столь скромны, что никак не станут завидовать, если им предпочтут других как более достойных.

Если же кто-то скажет, что управление Церковью — тяжкий труд и скорее должно внушать ужас здравомыслящим людям, нежели побуждать их к тому, чтобы они его желали, отвечаю: желание благочестивых опирается не на упование на собственную предприимчивость и собственные добродетели, а на помощь Божию, от которой происходит вся наша достаточность. Как и сам Павел говорит в другом месте (2Кор 3:5).

Впрочем, следует отметить, что именно означает для Павла слово «епископство», тем более, что древние отошли от его истинного смысла, следуя обычаям своей эпохи. В то время, как Павел в целом охватывает этим термином всех пастырей, древние понимали епископа как того, кто выбирался в каждой коллегии для председательства над братьями. Итак, будем помнить, что имя это означает то же, что и служитель, пастырь, или пресвитер.

2) Но епископ должен быть (итак, епископ должен быть). Союз «итак» указывает на следствие и подтверждает то, о чем я говорил прежде. Апостол, основываясь на достоинстве этого служения, делает вывод, что для него требуется не какой угодно, а наделенный редкими дарованиями человек. Если бы предыдущая фраза звучала: «доброе дело», как гласит общепринятый перевод, или «честное», как перевел Эразм, из нее не следовало бы подобного вывода. Павел же хочет, чтобы епископ был непорочен, а в послании к Титу (1:7) вместо этого слова он употребляет другое ανέγκλητον. В обоих случаях он имеет в виду, что епископ не должен быть отмечен никаким бесславием, умаляющим его авторитет. Действительно, среди людей не найдется никого, кто был бы чист от всякого порока. Но одно дело — страдать от общих людских недостатков, не мешающих уважать человека, коль скоро они встречаются даже в самых почтенных людях, и совсем другое — иметь оскорбительное прозвище или оскверниться чем-нибудь постыдным. Значит, чтобы епископ обладал авторитетом, апостол велит избирать того, кто имеет честную, незапятнанную репутацию и не подвержен никакому значительному пороку. Далее, апостол не только предписывает Тимофею, каких он должен избирать людей, но и увещевает каждого, стремящегося к этой должности, тщательно исследовать себя и собственную жизнь.

Одной жены муж. Толковать эту фразу как «пастырь одной церкви» значит тешиться детскими выдумками. Более распространено другое толкование: епископом надо избирать человека, не вступавшего в брак дважды, но в случае смерти первой жены остававшегося безбрачным. Однако как в этом послании, так и в первой главе Послания к Тимофею апостол говорит о настоящем, а не о прошлом состоянии человека. В то же время, ниже в главе пятой, рассуждая о вдовах, он подчеркнуто будет использовать причастие прошедшего времени. Кроме того, если принять такой смысл, Павел станет противоречить сам себе. Ведь в другом месте (1Кор 7:35) он свидетельствует, что не хочет набрасывать на совесть подобную петлю. Итак, правильным является только толкование Златоуста: в этом месте выразительно осуждается полигамия епископов, в те времена ставшая для иудеев почти нормой. Отчасти они практиковали ее из-за превратного подражания отцам (ибо, читая, как Авраам, Иаков, Давид и прочие такого рода люди обзаводились сразу многими женами, думали, что это также позволено и им), а отчасти заимствовали подобную порчу от соседних народов. Ведь на Востоке брак никогда не пользовался должным почтением, и верность его узам не ценилась должным образом. Как бы то ни было, но полигамия среди них была весьма распространена. Поэтому Павел вполне обоснованно велит, чтобы на епископа не ложилось подобное пятно.

Однако я не отвергаю и точку зрения тех, которые считают, что Святой Дух хотел в этом месте упредить проникшее впоследствии в Церковь дьявольское суеверие. Он как бы сказал: епископов не надо принуждать к безбрачию, наоборот, даже самым благочестивым из них приличествует брак. Подобными словами Святой Дух не требует от них брака как чего-то необходимого, но только хвалит его как нечто совершенно не чуждое их достоинству. И все же более прост и надежен уже приведенный мною смысл: Павел удерживает епископское сословие от полигамии, поскольку она — свойство похотливого, не хранящего супружескую верность человека.

Но здесь можно выдвинуть следующее возражение: то, что порочно в отношении всех, не стоит отдельно осуждать или запрещать в отношении епископов. Ответить на него весьма просто: из того, что подобное дело особо запрещено епископам, не следует, будто оно позволено другим. Ибо Павел, без сомнения, в целом осуждает здесь все, противоречащее вечному закону Божию. Незыблемо постановление: да будут двое в одну плоть. Но то, что в случае епископа было бы весьма постыдным, и потому нетерпимым, в других тем или иным образом можно было бы стерпеть. Ибо это — не закон на будущее: чтобы епископ, имеющий одну жену, больше не женился на второй или третьей. Павел просто изгоняет из епископского сословия тех, кто уже совершил подобную мерзость. Итак, то, что сделано и не может быть исправлено, апостол готов терпеть по нужде, но только в отношении мирян. Ибо какое здесь могло бы быть врачевство? Неужели запятнавшие себя полигамией в иудаизме должны были развестись со второй или третьей женою? Но подобного рода развод был бы весьма несправедлив. Итак, апостол не трогает того, что уже испорчено, но делает оговорку, что подобное пятно не должно лежать на ком-либо из епископов.

Трезв. Это слово Эразм перевел как «бодрствующий». Поскольку νηφαλεος по-гречески означает и то, и другое, пусть читатели выберут, что им угодно. Σωφρονα я предпочел перевести как «умеренный», а не как «трезвый», коль скоро слово σωφροσύνη означает не только «трезвость». Благочинным является тот, кто ведет себя прилично и честно. Странноприимство же относится здесь ко внешним, и древние практиковали его весьма часто. Ведь честным и особо известным людям было весьма стыдно останавливаться в тавернах. Сегодня ситуация иная, и все же подобная добродетель необходима для епископа всегда и по многим причинам. Добавь к этому, что во время жестоких гонений на благочестивых, многие из них были вынуждены быстро покидать свое место жительства. Поэтому дома епископов с необходимостью должны были служить пристанищем для этих изгнанников. Больше того, обстоятельства того времени вынудили поместные церкви прибегнуть к взаимопомощи, когда одни оказывают гостеприимство другим. И если бы епископы не являлись в подобном служении примером, многие, подражая им, стали бы пренебрегать милосердием. Но в этом случае у несчастных изгнанников не оставалось бы вообще никакой надежды.

Учителен. В Послании к Титу апостол рассуждает об учении подробнее, здесь же он просто коротко говорит о его уместности. Ведь не достаточно обладать скрытой от других образованностью, если к ней не добавляется благодать учительства. Многие, либо из-за своего косноязычия, либо из-за того, что их способности не столь очевидны, либо из-за своей недостаточно большой известности, держат свое знание в себе и как бы его заглушают. Таковым свойственно (как говорится) петь лишь для муз и для самих себя. Но тому, кто управляет другими людьми, надлежит быть пригодным к учительству. И здесь требуется не только хорошо подвешенный язык (ибо мы знаем многих искусных в красноречии людей, говорливость которых ни чем не способствует назиданию), но прежде всего благоразумие, чтобы с пользою и знанием дела приспосабливать Слово Божие к слушающему его народу.

Здесь стоит отметить, что ничто из сказанного апостолом совершенно не относится к папистам. Не буду рассматривать и перебирать отдельные высказанные Павлом требования. Остановлюсь лишь на учительстве. Проявляют ли к нему паписты хоть какое-нибудь усердие? Действительно, для них эта способность совершенно лишняя. Ведь они отворачиваются от учительского служения как от чего-то дешевого и грязного, хотя оно в наивысшей степени необходимо для епископа. Также всем известно, как далека от предписаний Павла ситуация, когда какое-то κωφον πρόσωπον надменно хвалится епископским титулом лишь потому, что ходит в сценическом одеянии. Как будто в рогатой митре, перстне с драгоценными камнями, серебряном посохе и тому подобной чепухе, сопровождающейся наигранной помпезностью, и заключается духовное управление Церковью, которое так же неотделимо от учения, как каждый из нас — от собственной души!

3) Не пьяница (не любитель вина). Подобным словом греки обозначают не только пьянство, но и любую неумеренность в употреблении спиртного. Действительно, для пастыря неприличны не только чрезмерное питие вина, но и те еще худшие последствия, которые оно за собой влечет. Таковы, например, ссоры, неприличные жесты, распутство, и все остальное, чего нет надобности перечислять. Однако тут же добавленный антитезис свидетельствует о том, что Павел идет еще дальше. Подобно тому, как бийце апостол противопоставляет человека, чуждого пререканий, а постыдному любителю наживы — αφιλαργύρον, так и τω παροίνω он противопоставляет скромного или ровного человека. Итак, правильно толкование Златоуста, гласящее, что в этом отрывке из епископства извергаются склочные и экспансивные люди.

Но мнения того же Златоуста, что бийцею считается здесь тот, кто бичует языком (то есть, поносит других или нагло их обзывает) я принять не могу. И меня не убеждает приведенный им довод, что якобы не великое дело — требовать от епископа не заниматься рукоприкладством. Я же думаю, что здесь в целом порицается задиристость и наглость, никак не подобающая рабам Христовым. Ведь хорошо известно, каким насмешкам подвергаются те, кто скорее готов ударить кулаком или вытащить меч, нежели утихомирить ссору собственным авторитетом. Итак, бийцами апостол называет здесь склонных к угрозам людей, этаких подражателей Марсу.

Постыдные же любители наживы — это все алчные. Ведь там, где имеется алчность, одновременно присутствует и упомянутый апостолом стыд. Он имеет в виду тех, кто страстно желает быстрого обогащения. Ибо все алчные, даже если это и не так очевидно со стороны, стремятся в душе к гнусной, незаконной наживе. Поэтому апостол противопоставляет этому пороку презрение к деньгам, ибо иного средства исправления здесь не существует. Тот, кто не выносит бедности охотно и с достоинством, никогда не избежит болезни грязной и рабской алчности.

Бийце же апостол противопоставил ровного, чуждого пререканий человека. А ровный, противопоставляемый, как было сказано, склочному, есть тот, кто достойно и спокойно умеет переносить обиды, кто многое прощает, кто терпит причиняемую ему несправедливость, кто не пугает других своей жесткостью и не требует, чтобы по отношению к нему во всем соблюдали наивысшую справедливость. Чуждый же пререканий — тот, кто избегает ссор и распрей. Ибо, как пишет тот же Павел в другом месте (2Тим 2:14): рабам Господним не подобает быть драчливыми.

4) Хорошо управляющий домом своим. Отсюда видно, что Павел требует от епископа не удаляться от обычной человеческой жизни, но быть добрым и испытанным отцом семейства. Ведь каким бы восхищением ни пользовались в народе безбрачие и философский образ жизни, полностью чуждый народных обычаев, благоразумным и думающим людям ежедневный опыт говорит о том, что управлять Церковью более способны и научены те, кто знает обычную жизнь и привык к обязанностям человеческого сосуществования. Поэтому обратим внимание на тут же приведенную апостолом причину: человек, не умеющий управлять семьей, никак не пригоден к управлению Церковью Божией. Но таковы многие, больше того, почти что все, кого привлекают к управлению от праздной и уединенной жизни, вытаскивая их как бы из пещер. Ведь эти люди в каком-то смысле дики и дремучи, и как бы лишены человеческого облика. Однако апостол хвалит здесь не изворотливого в житейских делах хитреца, а того, кто поддерживает в своей семье должную дисциплину. В особенности он имеет в виду детей, которые должны наследовать характер отца. Поэтому для епископа будет великим позором, если дети у него ведут преступную и бесславную жизнь. О женах Павел скажет впоследствии, здесь же (как я уже говорил) он ведет речь о главной составной части семьи.

В первой главе Послания к Титу апостол показывает, что означает слово «почтение». Ибо, сказав, что дети епископа не должны быть непослушными и строптивыми, он тут же добавляет: не развратными, не неумеренными. Коротко говоря: апостол хочет, чтобы их нравы сообразовывались со всяческой чистотой, скромностью и основательностью. Приведенное же им доказательство от меньшего к большему — самоочевидно: никак не способен управлять народом тот, кто не умеет справляться со своей семьею. Ведь помимо того, что это покажет отсутствие у него необходимых добродетелей, может ли иметь авторитет в народе тот, кого презирает собственная семья?

6) Не новообращенный. Поскольку тогда к вере приходило множество людей, отличавшихся выдающимися способностями и образованностью, Павел запрещает делать их епископами сразу же после обращения ко Христу. Он показывает, какая большая возникнет в этом случае опасность. Ибо многие из таких людей ветрены и исполнены страстью к показухе. Из-за этого тщеславие и гордыня будут толкать их к необдуманным поступкам. И мы на собственном опыте наблюдаем то, о чем говорил Павел. Ибо новообращенные не только дерзки, но и полны глупого самоупования, как если бы могли взлететь выше облаков. Поэтому их вполне обоснованно не допускают к епископской должности, доколе с течением времени их высокомерие не будет укрощено.

Фразу же «осуждению с диаволом» можно толковать двояко. Некоторые под диаволом понимают здесь сатану, другие думают, что оно означает клеветников. И я более склонен к первому смыслу, так как слово «осуждение» очень редко означает злословие. Но осуждение, в свою очередь, можно понимать как в активном, так и пассивном смысле. Златоуст следует второму, и я охотно с ним соглашусь. Ибо в этом случае здесь присутствует изящный антитезис, еще больше подчеркивающий несообразность ситуации, когда тот, кого ставят над Церковью Божией, превозношением своим подвергается одинаковому с дьяволом осуждению. Хотя я не отвергаю и активного смысла, состоящего в том, что такой человек даст дьяволу повод для обвинения, мнение Златоуста, на мой взгляд, все же правильнее.

7) Свидетельство от внешних. Кажется, что благочестивому мужу весьма трудно иметь свидетелями собственного целомудрия неверующих, безумствующих в страстном желании нас оклеветать. Но апостол имеет в виду другое: в том, что касается внешнего поведения, даже неверующие будут вынуждены признать его добропорядочным мужем. Пусть неверующие без причины поносят всех детей Божиих — все же они не могут счесть преступным того, кто живет среди них честно и невинно. И Павел говорит здесь именно о таком знании добропорядочности. Он приводит и причину своего требования: «чтобы не впасть в нарекание». Я толкую это так, что тот, кто навлек на себя бесславие, становится бесчувственным и позволяет себе еще большую свободу в совершении преступлений. А именно это и означает впадать в сети дьявола. Ибо, какая надежда остается там, где вовсе не стыдятся грешить?

8. Диаконы также должны быть честны, не двоязычны, не пристрастны к вину, не корыстолюбивы, 9. хранящие таинство веры в чистой совести. 10. И таких надобно прежде испытывать, потом, если беспорочны, допускать до служения. 11. Равно и жены их должны быть честны, не клеветницы, трезвы, верны во всем. 12. Диакон должен быть муж одной жены, хорошо управляющий детьми и домом своим. 13. Ибо хорошо служившие приготовляют себе высшую степень и великое дерзновение в вере во Христа Иисуса.

(8. Диаконы также должны быть основательны, не двоязычны, несильно пристрастны к вину, не постыдные любители наживы, 9. содержащие таинство веры в чистой совести. 10. И такие пусть прежде испытываются, а потом пусть служат, если окажутся беспорочны. 11. Равно и жены их должны быть основательны, не клеветницы, трезвы, верны во всем. 12. Диаконы да будут мужьями одной жены, хорошо управляющими детьми и домом своим. 13. Ибо хорошо служившие приготовляют себе хорошую степень и великую свободу в вере, которая во Христе Иисусе.)

8) Диаконы также. Различные толкования этого места не должны создавать для нас трудности. Несомненно, что апостол говорит здесь о тех, кто исполняет общественное служение в Церкви. Этим опровергается мнение толкователей, считающих, что словом «диаконы» означаются домашние слуги. Другие относят сказанное к пресвитерам, имеющим низшую по сравнению с епископами степень, но делают это совершенно безосновательно. Ведь из других мест явствует, что название «пресвитер» — общее для всех служителей. И это вынуждены признать все. Особенно такой смысл подтверждает отрывок из первой главы Послания к Титу. Итак, остается понимать под диаконами тех, о ком упоминает Лука в Деян 6:3. Это — люди, занятые попечением о бедных. Тот же, кто хочет узнать больше об их обязанностях, пусть читает наши «Наставления».

Первые четыре добродетели, коими, по мнению апостола, должны быть наделены диаконы, сами по себе достаточно известны. Особо следует отметить, пожалуй, вот что: Павел увещевает диаконов не быть двуязычными. Ибо, хотя этот порок и трудно избежать в подобном служении, они (что бы там ни было) должны удалиться от него как можно дальше.

9) Хранящие (содержащие) таинство веры. Апостол имеет в виду людей, придерживающихся чистого учения веры, причем от души и с искренним страхом Божиим, или же правильно наставленных в вере, чтобы знать обо всем, о чем должен знать христианин.

Итог благочестивого учения апостол почтительно называет таинством, коль скоро через Евангелие Бог открывает земным людям мудрость, познаваемую ангелами на небесах. Поэтому, будем помнить, что эту мудрость надо принимать с наивысшим почтением. И, поскольку до такой высоты мы никогда не поднимемся собственными усилиями, будем смиренно просить у Бога, даровать нам эту премудрость откровением Своего Духа. И наоборот, видя, как нечестивые или высмеивают ее, или никак не ощущают, будем признавать Божию благодать в том, что сокрытое от других явлено нашему сердцу и нашим очам, как говорит Моисей во Втор 30:11.

Итак, апостол хочет, чтобы диаконы были наставлены в таинстве веры. Ведь, даже если они и не несут учительского служения, было бы весьма несуразным исполнять в Церкви общественное служение и оставаться невеждою в христианской вере. Особенно, коль скоро диаконы часто вынуждены увещевать и утешать, если желают исполнить свой долг.

К сказанному добавляется требование чистой совести, относящейся ко всей жизни, чтобы диаконы знали, что служат именно Богу.

10) И таких надобно (и такие пусть). Апостол хочет, чтобы диаконами избирались не неизвестные люди, но те, кто, подобно епископам, прошел открытое испытание. Отсюда явствует, что беспорочными названы здесь люди, не страдающие никаким явным пороком. Далее, испытание это должно продолжаться не один лишь час, но заключаться в длительной повседневной проверке. Итог таков: там, где идет речь о поставлении диаконов, никого нельзя допускать необдуманно и без разбора. Напротив, следует примечать тех, кого зарекомендовала их предыдущая жизнь, тех, кто, как бы сдав экзамен, доказал, что пригоден к этому служению.

11) Равно и жены. Апостол имеет в виду жен как диаконов, так и епископов. Ибо в служении они должны быть помощницами своим мужьям. А этого не может быть, если они не отличаются благонравием больше всех прочих. И поскольку апостол упомянул о женах, в отношении диаконов он предписывает то же, что ранее предписывал в отношении епископов, а именно: каждый их них должен довольствоваться одной женою, служа примером целомудренного и честного отца семейства и содержа детей и весь свой дом в святом послушании. И это опровергает заблуждение тех, кто относит сказанное к домашним слугам.

13) Хорошо служившие. Поскольку после смерти апостолов, в первом или втором веке, возник обычай избирать пресвитеров из чина диаконов, обычно это место толковали так, что диаконы должны перейти на более высокую ступень, словно апостол призывает к пресвитерскому достоинству тех, кто ранее выказал себя добросовестным диаконом. Я же хотя и не отрицаю, что чин диаконов может порой служить семинарией, из которой берутся пресвитеры, понимаю слова Павла проще: хорошо исполнившие диаконское служение достойны немалой чести, поскольку оно — не какая-то грязная работа, а весьма почтенная обязанность.

Далее, эта фраза говорит о том, сколь важно для Церкви, чтобы это служение исполняли тщательно подобранные мужи. Ведь святое исполнение долга вызывает уважение и почтение к служителям. Впрочем, в этом смысле крайне смешны паписты, претендующие на то, что полностью исполняют предписания Павла в отношении диаконов. Во-первых, зачем еще они поставляют диаконов, если не для того, чтобы помпезно нести чашу и ублажать взоры неопытных незнамо каким театральным зрелищем? Но учти, что диаконы их не делают даже этого. Ибо в течение последних пятисот лет диаконов поставляли только для того, чтобы, достигнув этой степени, они тут же возносились до пресвитерского чина. Итак, паписты весьма бесстыдны, утверждая, будто хорошо служившие поднимаются у них на высшую ступень, коль скоро священства они удостаивают даже тех, кто никогда и ни в чем не исполнял обязанности предыдущего служения.

И великое дерзновение (и великую свободу). Эти слова апостол добавил вполне уместно. Ведь свободе больше всего способствует добрая совесть и беспорочная невинная жизнь. Как и наоборот, боязливыми должны быть те, кто сознает за собою зло. Если же они порою радуются своей вседозволенности, то радость эта неспокойна, непостоянна и совершенно бессмысленна. Поэтому апостол указывает здесь на вполне конкретную свободу. Она, по его словам, заключается в вере, которая во Христе. Он говорит об этом, чтобы диаконы служили Христу с еще большим упованием, и, наоборот, у тех из них, кто исполнял служение свое постыдно, были как бы немы уста и связаны руки, коль скоро никто не доверял бы им и не приписывал им никакого авторитета.

14. Сие пишу тебе, надеясь вскоре придти к тебе, 15. чтобы, если замедлю, ты знал, как должно поступать в доме Божием, который есть Церковь Бога живаго, столп и утверждение истины. 16. И беспрекословно — великая благочестия тайна: Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе, показал Себя Ангелам, проповедан в народах, принят верою в мире, вознесся во славе.

(14. Сие пишу тебе, надеясь вскоре придти к тебе, 15. чтобы, если замедлю, ты знал, как должно поступать в доме Божием, который есть Церковь Бога живаго, столп и утверждение истины. 16. И бесспорно велика тайна благочестия: Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе, был узрен ангелами, проповедан в народах, добился веры в мире, принят во славу.)

14) Сие пишу тебе. Апостол внушает Тимофею надежду на свой приход отчасти для того, чтобы воодушевить его, а отчасти — чтобы обуздать наглость тех, кого его отсутствие подталкивало к еще большей разнузданности. И Павел обещает придти не притворно и не для того, чтобы этим кого-то испугать. Ибо он сильно надеялся на то, что придет, и весьма вероятно, что действительно пришел, если, как сообщает Лука в Деян 18:23, писал это послание во время своего пребывания во Фригии. Слова апостол служат для нас доказательством того, с какой заботой он опекал церкви, если не позволил даже на малое время отложить исправление тяготивших их пороков. Хотя сразу же после апостол добавляет, что писал для наставления Тимофея на тот случай, если сам он паче чаяния должен будет задержаться.

15) Как должно поступать в доме Божием. Этими словами апостол превозносит важность и достоинство пастырского служения. Ибо пастыри — как бы домоправители, которым Бог вручил для управления Свой дом. Если же кто-то печется о большом семействе, он день и ночь беспокоится и заботится о том, чтобы по небрежению, неопытности или лени не причинить ему вреда. И если подобная похвала адресуется людям, насколько больше подобает она Богу?

Далее, Бог не напрасно удостаивает Церковь этого почетного титула. Ведь Он не только принял нас в число детей по благодати усыновления, но и Сам живет посреди нас. И апостол еще больше усиливает эту похвалу Церкви, называя ее столпом и утверждением истины. Можно ли было сказать нечто более величественное? Что может быть священнее и святее той вечной истины, в которой заключается и слава Божия, и спасение людей? И если собрать воедино всю хвалу мирской философии, которую воссылают ей ее почитатели, что ей до достоинства той небесной премудрости, которая одна заслуживает называться светом, истиной, учением жизни, путем и Царством Божиим? Но эта премудрость сохраняется на земле только посредством служения Церкви. Итак, какое же бремя лежит тогда на пастырях, руководящих охраной столь бесценного сокровища? Паписты же, выводящие из слов Павла, будто все их безумства должны считаться небесными откровениями, занимаются совершенно бесстыдной болтовней. Они рассуждают так: коль скоро они — столпы истины, значит, они не могут ошибаться.

Во-первых, надо понять, с какой целью Павел наделяет Церковь столь почетным титулом. Без сомнения, он хотел, указав на величие церковного служения, научить пастырей, с какими добросовестностью, прилежанием и почтением должны они его исполнять. Сколь ужасная постигнет их кара, если по их вине погибнет истина, являющаяся образом божественной славы, светом мира и спасением людей? Помышление об этом должно внушать пастырям постоянный страх, но не для того, чтобы ввергнуть их в отчаяние, а для того, чтобы побудить к еще большей бдительности. Отсюда легко понять, в каком смысле выражается здесь Павел. Ибо Церковь потому есть столп истины, что служением своим защищает ее и распространяет. Бог не спускается к нам с небес самолично и не посылает ежедневно ангелов для провозглашения истины, но использует труд пастырей, которых и поставил для этой цели. И, говоря еще выразительнее: разве Церковь — не мать всех благочестивых, которых она возрождает Словом Божиим, воспитывает и лелеет всю жизнь, утверждает и приводит к истинному совершенству? И по той же самой причине она называется столпом истины, ибо учительское служение, которое ей вручил Бог, есть единственное средство сохранения истины, чтобы та не исчезла из людской памяти. Значит, этот почетный титул относится к служению Слова, по устранении которого вся истина Божия падает. И не потому, что, как болтают паписты, истина сама по себе не тверда, если не опирается на человеческие плечи. Проклятое богохульство — утверждать, что Слово Божие не твердо, доколе смиренно не дождется людского подтверждения! Павел просто имеет в виду то, о чем другими словами говорил в десятой главе Послания к Римлянам (ст.17): коль скоро вера — от слышания, без проповеди ее не будет вовсе. И по отношению к людям Церковь поддерживает истину, поскольку провозглашает ее в своей проповеди, сохраняет ее чистой и неповрежденной, и передает ее потомкам. Если же евангельское учение не звучит, если нет благочестивых служителей, защищающих в своей проповеди истину от мрака и забвения, то тут же возобладают ложь, заблуждения, мошенничества, суеверия и всяческая порча. В конце концов, молчание Церкви — это изгнание и подавление истины. И что натянутого в подобном толковании?

А теперь, усвоив мысль апостола, вернемся к папистам. Во-первых, прилагая к себе этот титул, они прибегают к мошенничеству, облекаясь в чужую одежду. Вознесись Церковь даже над третьем небом, я все равно буду отрицать, что все сказанное как-либо относится к ним. Больше того, сказанное апостолом я обращу против них самих. Ведь если Церковь есть столп истины, из этого следует, что нет Церкви у тех, у кого истина не только похоронена, но и, будучи полностью разрушенной и извращенной, попирается ногами. Разве я говорю неясно? Разве клевещу? Павел хочет, чтобы Церковь признавали лишь там, где истина Божия поднята на щит и явлена всем. В папстве же не видно ничего подобного. Но самообман папистов происходит оттого, что они не думают о главном, о том, что истина Божия поддерживается чистой евангельской проповедью. Она опирается не на человеческий разум или талант, а зависит от чего-то более высокого, а именно от того, чтобы никогда и ни в чем не отступали от простоты Божественного Слова.

16) Великая благочестия тайна (велика тайна благочестия). Еще одно усиление смысла. Чтобы истина Божия по человеческой неблагодарности не подверглась недооценке, апостол превозносит ее достоинство, говоря, что она — великая тайна благочестия. Ведь речь идет не о каких-то пустяках, а об откровении Сына Божия, в Котором сокрыты все сокровища премудрости. И из этого величия пастыри должны оценивать свое служение, чтобы исполнять его с еще большим благоговением и страхом.

Бог явился. Обычный перевод, опустив слово «Бог», относит все последующее к тайне. Причем довольно плохо и невежественно, как будет явствовать из самого рассмотрения отрывка. И хотя на его стороне стоит Эразм, того, кто основывает свой авторитет на себе самом, я не считаю нужным опровергать. Все же греки согласны со следующим чтением: Бог явился во плоти. Но, даже допустив, что Павел не использует слово «Бог», все же каждый, благоразумно все взвесивший, согласится с тем, что здесь присутствует намек на Христа. Однако я без всяких трудностей следую принятому греками чтению. Ведь причина того, что описываемое затем явление Христово апостол называет тайной, вполне ясна. Ибо это и есть та высота, глубина и широта премудрости, о которых упоминает Павел в Послании к Ефесянам 3:18, и перед которыми цепенеют все наши чувства.

А теперь рассмотрим все по порядку. Апостол не мог удачнее описать личность Христову, нежели сказав о ней: Бог явился во плоти. Ибо, во-первых, здесь мы видим ясное свидетельство двух природ во Христе. Павел объявляет Его одновременно истинным Богом и истинным человеком. Во-вторых, здесь указывается на различие между обеими природами, ибо, назвав Христа Богом, апостол тут же говорит о Его явлении во плоти. В-третьих, здесь указывается на единство Лица Христова, поскольку апостол учит одному и тому же Христу, Который, будучи Богом, явился облеченным во плоть. Таким образом, одна эта короткая фраза защищает истинную православную веру одновременно от Ария, Маркиона, Нестория и Евтихия. И антитезис, присутствующий в словах Бог во плоти, несет в себе большую эмфазу. Как сильно отличаются Бог и человек! И все же во Христе мы видим безмерную славу Божию, так соединенную с ветхостью нашей плоти, что вместе они образуют единое целое.

Оправдал Себя в Духе. Сын Божий уничижил Себя, облекшись в нашу плоть. Но в Нем также явилась и духовная сила, свидетельствующая, что Он — Бог. Это место толкуется по-разному. Но я, довольствуясь изложением того, что считаю подлинным смыслом, не буду добавлять чего-либо еще. Во-первых, оправдание означает здесь доказательство божественной силы. Как и в Пс 19:10 [В Синодальном переводе Пс 18:11 — прим. пер.] сказано: суды Божии оправданны, то есть, упорядочены и совершенны до последней йоты. И в Пс 51:6 [В Синодальном переводе Пс 50:8 — прим. пер.] говорится об оправдании Бога, то есть о том, что слава Его справедливости становится очевидной для всех. Так и в Мф 11:19 Христос, говоря, что премудрость оправдана своими детьми, имеет в виду, что они осознают ее достоинство. И в Лк 7:35, сказав, что мытари оправдывают Бога, Христос подразумевал, что они с должным почтением и благодарностью относятся к той благодати Божией, которую в Нем узрели. Значит, прочитанное нами означает то же, как если бы было сказано: Тот, Кто явился облеченным в человеческую плоть, одновременно был провозглашен Сыном Божиим, чтобы немощь плоти ни в чем не умаляла Его славу.

Под Духом апостол разумеет все, что было во Христе божественного и сверхчеловеческого, причем по двум причинам. Первая: поскольку во плоти Христос был уничижен, Павел противопоставляет плоти Дух, являющий Его славу. И вторая: слава, достойная Единородного Сына Божия, которая по учению Иоанна была зрима во Христе (1:14), — это не внешняя помпа, не земной блеск, но нечто совершенно духовное. Тем же самым оборотом апостол воспользовался в Рим 1:3: Который произошел от семени Давида по плоти, провозглашен же Сыном Божиим в силе Духа. Разве что здесь Павел указывает на конкретное проявление этой силы, а именно — на воскресение.

Показал Себя Ангелам (был узрен ангелами), проповедан в народах. Все сказанное удивительно и достойно всяческого изумления. Народы, до этого заблуждавшиеся в слепоте собственного разума, Бог удостоил откровения Своего Сына, ранее сокрытого даже от небесных ангелов. Ведь, сказав, что Христос был узрен ангелами, апостол имел в виду следующее: зрелище это было таким, что как новизною, так и величием своим обратило на себя ангельское внимание.

Сколь же новым и неожиданным было призвание язычников, мы говорили в толковании на вторую главу Послания к Ефесянам. И не удивительно, что для ангелов это зрелище было новым: ведь, хотя они и знали заранее об искуплении человеческого рода, способ его вначале оставался для них тайной. А сокрыть его от них надо было для того, чтобы потом они еще больше подивились столь великой благости Божией.

Принят верою в мире (добился веры в мире). Чудесным было уже то, что Бог сделал причастниками одного и того же откровения мирских язычников и ангелов, вечных наследников Своего Царства. Но необычной была и действенность евангельской проповеди, заключавшаяся в том, что Христос, преодолев столькие препятствия, привел в послушание веры тех, кто ранее казался совершенно неприручаемым. Действительно, для Евангелия до такой степени были закрыты все входы и доступы, что последнее событие казалось совершенно невозможным. Но вера все же победила, хотя и невероятным образом.

В конце апостол говорит, что Христос был принят во славу, то есть, полностью оставил смертную и горестную жизнь. Поэтому, как в мире было чудесным послушание вере, так и во Христе было чудесным Его превращение, когда из столь презренного рабского состояния Он вознесся одесную Отца, чтобы перед Ним преклонилось всякое колено.