к Филиппийцам | 2 глава

Глава 2

1. Итак, если есть какое утешение во Христе, если есть какая отрада любви, если есть какое общение духа, если есть какое милосердие и сострадательность, 2. то дополните мою радость: имейте одни мысли, имейте ту же любовь, будьте единодушны и единомысленны; 3. ничего не делайте по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя. 4. Не о себе только каждый заботься, но каждый и о других.

(1. Итак, если есть какое утешение во Христе, если есть какая отрада любви, если есть какое общение духа, если есть какое милосердие и сострадательность, 2. то дополните мою радость: мысля одно и то же, имея ту же любовь, будьте единодушны и единомысленны; 3. ничего не делайте по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя. 4. Каждый думай не о своем, но о принадлежащем другим.)

1) Итак, если есть. Весьма патетическое увещевание, в котором Павел всеми способами заклинает филиппийцев хранить между собой согласие. Ведь, если они будут разрываться от внутренних распрей, то станут беззащитными перед кознями лжеапостолов. Ибо при разногласиях всегда открыта дверь для сатаны, сеющего нечестивые учения, для противления которым лучшее средство — единодушие. Поскольку слово παρακλησεως часто понимается как увещевание, начало фразы можно перевести так: если для вас что-то значит увещевание, подаваемое от имени и по заповеди Христа. Но к контексту больше подходит иной смысл: если есть у вас какое Христово утешение, которым вы смягчили бы мои скорби, если хотите вы доставить какую отраду и облегчение. А это вы, действительно, должны будете сделать по любви, если вспомните об общении Духа, делающем нас всех едиными. Если осталось у вас какое понятие о человечности и милосердии, подвигающее облегчить мои скорби, то восполните, и т.д. Отсюда мы выводим: какое благо доставляет Церкви единство, и с каким усердием пастыри должны о нем заботиться. Одновременно отметим, как, смиренно прося о милосердии, уничижает себя тот, кто по праву отца мог бы потребовать от филиппийцев сыновнего почтения. Он умел употреблять власть, когда было надо. Здесь же он предпочел просить, поскольку знал, что просьба более способна проникнуть в их души, и понимал, что обращается к обучаемым и кротким ученикам. Таким образом, нельзя запрещать пастырю по разному вести себя ради блага Церкви.

2) Дополните мою радость. Здесь надо отметить, сколь мало заботился о себе Павел, лишь бы Церковь Христова была в благополучии. Он пребывал заключенным в темнице, скованным цепями, подлежал смертному приговору. Ему предстояли мучения, ожидал палач. Однако все это не мешает ему радоваться предстоящей смерти, если она может помочь Церкви. Далее, главным в счастливом устроении Церкви он считает воцарение взаимного согласия и братского единства. Так учит и Пс 136:6: глава радости нашей — память о Иерусалиме. Если же это было для Павла восполнением радости, филиппийцы проявили бы великую жестокость, разноглася между собой и доставляя двойную скорбь святому мужу.

Имейте одни мысли. Итог таков: они должны соединиться в мыслях и пожеланиях. Апостол имеет в виду согласие в учении и взаимную любовь. Затем, повторяя то же, он (по моему мнению) велит им быть единодушными и единомысленными. Слово τό αύτό означает: приспособляйтесь друг ко другу. Итак, начало любви — единение в мыслях. Однако этого не достаточно, если сердца не сходятся во взаимной любви. Хотя было бы не глупо перевести и так: чтобы у вас имелось одно помышление: иметь взаимную любовь, быть единодушными, единомысленными. Ибо причастие нередко употребляется в качестве инфинитива. Но я последовал тому, что мне казалось менее натянутым.

3) Ничего не делайте. Вот две вреднейшие болезни, смущающие мир Церкви. Любопрение возникает, когда каждый упорно отстаивает собственное мнение. Если что пришло ему в голову, он без раздумий несется по пути, на который встал. Тщеславие же ублажает души, чтобы каждому нравились его собственные выдумки. Поэтому единственный способ бороться с распрями — спокойно действуя и совещаясь, избегать разногласий. Особенно не следует руководствоваться самомнением. Ибо самомнение — причина любых распрей. Тщеславие означает здесь любую плотскую славу. Чем еще могут хвалиться в себе люди, кроме собственной суетности?

Но по смиренномудрию. Обеим болезням Павел противопоставляет одно средство: смирение. И справедливо, поскольку оно — мать скромности, из-за которой, отказывая себе в правах, мы воздаем другим, противостоя любому волнению. Павел определяет, что такое истинное смирение — когда каждый ставит других впереди себя. Если и есть нечто трудное в нашей жизни, то это, прежде всего, смирение. Поэтому не удивительно, если оно — столь редкая добродетель. Ведь в душе (по словам Павла) каждый считает себя царем и все себе приписывает. Такова наша гордыня. Затем из глупого восхищения собой рождается презрение к братьям. Мы столь сильно отстоим от заповеданного Павлом, что каждый болезненно переносит равенство с собой других. Нет никого, кто не хотел бы выделяться. Но спрашивается: может ли действительно выделяющийся среди прочих считать лучшими тех, кому до него далеко? Отвечаю: все зависит от правильной оценки даров Божиих и нашей немощи. Ведь какими бы особыми дарованиями кто ни выделялся, он не должен думать, что они даны ему для самопревозношения или самомнения. Наоборот, пусть он упражняется в выявлении собственных пороков и борьбе с ними. Тогда ему будет дан огромный повод смириться. Напротив, в других он будет чествовать все добродетельное и по любви не замечать пороки. Всякий следующий этому правилу не станет необдуманно предпочитать себя прочим. Именно этого и хочет Павел, говоря: каждый должен ценить не себя, но ближнего. И никто не должен быть приверженным самому себе. Итак, благочестивый человек, даже зная о своем превосходстве, все же может больше ценить других.

5. Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: 6. Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; 7. но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; 8. смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной. 9. Поэтому и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, 10. чтобы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, 11. и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца.

(5. Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: 6. Он, будучи в образе Божием, не почитал хищением быть равным Богу; 7. но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; 8. смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной. 9. Поэтому и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, 10. чтобы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, 11. и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца.)

5) Ибо в вас. Смирение, к которому ранее их увещевал, Павел теперь рекомендует Христовым примером. Здесь мы имеем две части. Первая приглашает нас к подражанию Христу, поскольку Он — правило жизни. Вторая же действует в качестве приманки, поскольку Он — путь, которым идут к истинной славе. Павел велит всем иметь то же самое чувство, какое было во Христе. Затем говорит, какой именно пример смирения нам в Нем предложен. Я сохранил пассивный залог глагола, хотя не порицаю и другой перевод. Ведь смысл совсем не изменяется. Я лишь хочу, чтобы читатели обратили внимание на манеру речи апостола.

6) Он, будучи образом Божиим. Здесь нет уподобления, но присутствует сравнение большего с меньшим. Смирение Христово заключалось в том, чтобы с вершины славы спуститься до низкого бесславия. Наше же смирение — не возноситься ложным самомнением. Христос отказался от Собственных прав, от нас же лишь требуется не присваивать себе больше положенного. Поэтому начинается с того, что, будучи в образе Божием, Христу не было запрещено оставаться в этом образе. Однако Он уничижил Самого Себя. Сколь же абсурдно, если мы, будучи ничем, станем превозноситься, когда Сын Божий снизошел с такой вершины! Образ Божий означает здесь величие. Как человек познается по его виду, так и величие, сияющее в Боге, есть его образ. Или, если привести еще лучшее сравнение, образ царя — это регалии и внешний шик, указывающие на его достоинство, такие как: скипетр, корона, мантия, прислужники, трон, и прочие знаки отличия. Признаки консула, это — тога-претекста, седалище из слоновой кости, лекторы с розгами и секирами. Итак, Христос прежде создания мира, пребывал в образе Божием. Поскольку у Отца Он от начала обладал славой, Ин 17:5. В премудрости Божией, прежде чем она облеклась в нашу плоть, не было ничего низкого и презренного, но лишь величие, достойное Бога. И, будучи таковым, Христос мог справедливо вести Себя как равный Богу. Однако Он не стал кичиться тем, чем на самом деле был, не облекся перед людьми в то, что действительно Ему принадлежало.

Не почитал хищением. Христос не поступил бы противозаконно, если бы явился равным Богу. Сказанное «не почитал хищением», означает: Он знал, что это Ему полагается и подобает. Будем знать и мы, что уничижение Его было добровольным, а не вынужденным. До сих пор переводили в изъявительном наклонении: не почитал. Однако контекст требует наклонения сослагательного. Для Павла весьма привычно употреблять прошедшее изъявительного вместо сослагательного, подразумевая сослагательную частицу άν. Так в Рим 9:3 он говорит: ηυχόμην, вместо: я желал бы. И в 1Кор 2:8 εί γάρ έγνωσαν: если бы познали. Всякий поймет, что до сих пор Павел говорит о славе Христовой, подчеркивающей Его последующее уничижение. Итак, он упоминает не о том, что сделал Христос на самом деле, но о том, что позволительно было Ему сделать. Далее, воистину слеп тот, кто не усмотрит, что этими словами ясно утверждается Его вечное божество. Эразм весьма бесстыден, пытаясь своими уловками запутать это и другие места Писания. Он везде признает, что Христос является Богом, но какое мне дело до его правоверного исповедания, если моя вера не подкреплена никаким библейским отрывком? Признаюсь, что Павел действительно не говорит о божественной сущности Христа, однако отсюда не следует, будто данное место недостаточно опровергает арианское нечестие. Ариане воображали Христа сотворенным Богом, меньшим, чем Отец, и отрицали единосущие. Но где еще без хищения может быть равенство с Богом? Только в божественной сущности. Ибо Бог всегда остается тем же, восклицая у Исаии (48:11): живу Я, не дам славы Моей другому. Образ действительно означает здесь вид, или, как говорится, внешнюю видимость. Я с готовностью это признаю, но разве вне Бога может иметься такой нелживый, невымышленный образ? Как Бог познается по Своим атрибутам, и Его дела суть свидетельства Его вечного божества, Рим 1:20, так и божеская сущность Христова правильно выводится из Христова величия, которое, прежде Его уничижения, было равным величию Отца. И все черти на свете не смогут извратить для меня это место. Ведь касательно Бога доказательство от славы к сущности — самое надежное. Ибо эти две вещи в Нем неразрывны.

7) Уничижил. Это уничижение то же самое, что и смирение, о котором мы прочтем ниже. Но сказано сие έμφατικοτέρως, означая: обратил в ничто. Ведь Христос не мог отречься от Своего божества, но сокрыл его на время, чтобы оно не блистало под немощью плоти. Поэтому, не уменьшая, но как бы подавляя Свою славу, явился Он перед людским взором. Спрашивается: сделал ли Он это как человек? Эразм отвечает утвердительно. Но где был образ Божий прежде, чем Он стал человеком? Поэтому следует ответить, что Павел говорит обо всем Христе как о Боге, явленном во плоти. Однако данное уничижение подобает только одному человечеству. Например, я скажу о человеке: человек, будучи смертным, чрезвычайно глуп, думая только о мирском. В этом случае я разумею всего человека, но смертность приписываю только одной части, а именно: телу. Итак, поскольку у Христа одно лицо, состоящее из двух природ, Павел справедливо утверждает, что Он, будучи Сыном Божиим, на самом деле равным Богу, воздержался от явления Своей славы, явившись во плоти под образом раба. Но снова спрашивается: как можно назвать уничиженным Того, Кто чудесами и явлением силы всегда подтверждал Свое божественное сыновство? В Ком, по свидетельству Иоанна (1:14) всегда была заметна слава, достойная Сына Божия. Отвечаю: несмотря на это, смирение плоти было подобно завесе, скрывавшей божеское величие. По этой причине Христос не хотел преображаться, доколе не воскрес. Когда Он почувствовал приближение смертного часа, то сказал: Отче, прославь Сына Твоего (Ин 17:1). Поэтому Павел и учит, что через воскресение Христос был явлен Сыном Божиим (Рим 1:4). И в другом месте (2Кор 13:4) он говорит, что Христос пострадал по плотской немощи. Итак, образ Божий продолжал сиять во Христе, но так, что внешне Он казался презренным и в глазах людей был совершенно уничижен. Ведь Он нес в Себе образ раба, и принял нашу природу с целью стать в ней рабом Отчим. Больше того, рабом других людей. Ибо Павел зовет Его служителем обрезания (Рим 15:8), и Сам Он свидетельствует, что пришел ради служения (Мф 20:28), о чем задолго до этого возвестил Исаия (42:1): вот, раб Мой, и т.д.

Сделавшись подобным человекам. Γενόμενος означает здесь «став». Ибо Павел хочет сказать, что Христос был низведен до состояния человека и Своим видом ничем не отличался от обычных людей. Маркиониты злоупотребляли этими словами для доказательства своей бредовой призрачности. Но опровергнуть их не составляет труда, ибо Павел говорит здесь лишь о том, как вел себя Христос, или в каком состоянии вращался в этом мире. Истинный человек будет считаться отличным от других, если ведет себя так, будто изъят из общего для всех закона. И Павел отрицает это в отношении Христа. Напротив, Он жил так, как и любой другой человек. Однако же на деле Христос сильно отличался от других, хотя и был истинным человеком. Итак, Маркиониты поступают глупо, если из похожего состояния выводят отрицание подлинности природы. Ведь Павел, как было сказано, говорит об оценке Христа со стороны людей. То есть, как прежде Он был равен Богу Отцу, так и ныне будто стал презренным, разделяющим с остальными общую долю. Но всегда надо иметь в виду сказанное ранее: это уничижение было для Христа добровольным.

8) Быв послушен. Велико уже то смирение, когда из Господа делаешь себя рабом. Но Павел говорит, что Христос пошел дальше. Он, будучи не только смертным, но и Господом жизни и смерти, все же повиновался Отцу вплоть до готовности умереть. Это было крайним уничижением. Особенно если принять во внимание вид Его смерти, сразу же указанный ради усиления смысла. Ведь, умерев таким образом, Христос не только стал презренным для людей, но и проклятым в глазах Божиих. Действительно, великий пример смирения, который должен овладеть умами всех. И величие его таково, что невозможно изъяснить словами.

9) Поэтому и Бог. Добавив утешение, Павел учит, сколь сильно надо молить о смирении, противоречащем человеческим склонностям. Никто не станет отрицать, что нам справедливо велят подражать Христу. Но мы охотнее будем подражать Ему, слыша, что нам нет ничего лучше, как уподобиться Его образу. Сколь блаженны те, кто добровольно смиряется вместе с Христом, Павел доказывает на собственном примере. Ведь от презреннейшей доли Христос был вознесен до высочайшего положения. Итак, всякий смиряющий себя подобным образом, возвысится. Кто же теперь откажется от смирения, возводящего к славе небесного царства? Это место дало повод софистам (или, скорее, они сами за него схватились) учить, что Христос сначала заслужил для Себя, а потом уже — для других. Во-первых, если они и говорят правду, все же надо избегать мирских измышлений, затемняющих Христову благодать. Когда мы думаем, будто Христос пришел не только ради нашего спасения. Кто не поймет, что это нашептано сатаною? Христос де пострадал на кресте, чтобы заслугой Своих дел обрести то, что не имел раньше. Ведь Дух Святой хочет, чтобы в смерти Христовой мы видели, чувствовали, распознавали, признавали лишь чистую благость Божию. И благость Самого Христа, благость столь бесценную, что Он, забыв о Себе, отдал за нас Собственную жизнь. Всякий раз, когда Писание говорит о смерти Христовой, оно утверждает ее плод и цену: мы были искуплены через нее, примирены с Богом, восстановлены в праведности, очищены от скверны. Для нас была куплена жизнь, открыта дверь жизни. Итак, кто будет отрицать, что эти софисты возражают, науськанные дьяволом? Якобы главный плод был обретен для Самого Христа, что Он прежде всего старался для Себя, а не для нас, Он раньше заслужил славу Себе, чем спасение нам.

Я отрицаю их измышления. Я утверждаю, что они нечестиво извращают слова Павла ради своего обмана. То, что иллативное выражение больше говорит о следствии, чем о причине, весьма очевидно. Ведь иначе следовало бы, что люди могут заслужить божеские почести и сами обрести божественный престол. А это не только абсурдно, но и ужасно для человеческого слуха. О каком возвышении Христа говорит здесь Апостол? О том, в котором исполнилось все, что Бог присваивает Себе в словах пророка Исаии. По их же словам получается, что слава Божия и принадлежащее Ему величие могут перейти к другому по человеческой заслуге. Потом, если они станут упирать на само выражение, не принимая во внимание абсурдность толкования, ответ уже готов. Христос дан нам от Отца так, что вся Его жизнь есть предназначенное нам зеркало. Итак, как зеркало, даже имея блеск, имеет его не для себя, а с целью доставить удобство другим, так и Христос ничего не обрел для Себя, но все ради нас. В каком, спрашиваю, новом возвышении нуждался Тот, Кто был равен Отцу? Итак, пусть благочестивые читатели научатся отвергать сорбоннских софистов со всеми их умствованиями.

Дал Ему имя. «Имя» означает здесь достоинство. Это вполне привычно для всех языков. Лежит он, как пень безымянный. Особенно обычен такой подход для Писания. Он означает, что Христу дана верховная власть, что Христос вознесен до высшей степени славы. Ни на небе, ни на земле не найдется равной Ему чести. Отсюда следует, что имя Его божественно. С той же целью Павел приводит слова Исаии (45:23). В них пророк, рассуждая о будущем всемирном распространении богопочитания, представляет Бога говорящим так: живу Я, передо Мной преклонится всякое колено. И всякий язык поклянется Мною, и т.д. Действительно, здесь означается поклонение, подобающее одному Богу. Я знаю, что некоторые утонченно философствуют об имени Иисуса. Словно оно выводится от неизреченного имени «Ягве». Но в приведенных ими рассуждениях я не нахожу ничего убедительного. Я не услаждаюсь пустыми тонкостями, притом опасно играть с подобными вещами. Кроме того, кто не поймет, что это натянуто и менее всего похоже на подлинное толкование? Ведь все, что Павел говорит о величии Христа, нельзя сводить к двум слогам. Как если бы кто, исследовав отдельные звуки в имени Александр, вдруг обнаружил величие данного имени. Итак, их утонченность совершенно необоснованна. Это — измышление, чуждое мысли Павла. Но сорбоннские софисты весьма смешны, когда выводят из настоящего места, что всякий раз при произнесении имени Иисуса надо преклонять колена. Словно это магическое слово, вся сила которого заключена в звуке. Но Павел говорит здесь о почестях, полагающихся не словам, но Сыну Божию.

10) Преклонилось всякое колено. Хотя таким же способом воздается законное почитание людям, несомненно, что речь идет о поклонении, полагающемся Богу. И символом его является преклонение колен. Здесь полезно отметить, что Богу надо поклоняться не только внутренним сердечным чувством, но и внешним исповеданием, если мы хотим воздать Ему должное. Поэтому, наоборот, указывая на Своих законных почитателей, Бог говорит, что они не преклонили колена перед Ваалом. Но возникает вопрос: относится ли это поклонение к божеству или к человечеству Христа? И то, и другое звучит абсурдно. Ведь божеству Его нельзя воздать ничего нового. Человечеству же самому по себе, в отдельности, не подобает принимать поклонение, полагающееся Богу. Отвечаю: здесь, как и во многих местах, идет речь обо всей ипостаси Христа, поскольку Он — Бог, явленный во плоти. Ведь Христос уничижил Себя не только по человечеству, и не только по божеству. Но, будучи облеченным в нашу плоть, Он скрыл Себя под ее немощью. Бог же, наоборот, вознес Сына Своего до высшего почета, посадив одесную Себя, вознес в той же самой плоти, в которой Он жил в этом мире презираемым и незаметным. Но Павел, кажется, противоречит самому себе. Ведь в Рим 14:11 он цитирует это свидетельство, доказывая, что Христос однажды придет судить живых и мертвых. Но если бы это уже исполнилось, его нельзя было бы здесь приводить. Отвечаю: царство Христово возрастает день ото дня и все время идет к лучшему, но совершенство еще не наступило и не наступит до дня последнего суда. Таким образом, верны оба положения: Христу и теперь покорно все, и одновременно покорность эта станет совершенной только в день суда. Ведь тогда начатое сегодня достигнет полного совершенства. Поэтому сие пророчество не без причины приспосабливается к разным временам. Чтобы описать Христово царство не в какой-то один момент, а во всем его продвижении. Кроме того, мы выводим отсюда, что Христос есть тот же вечный Бог, Который говорил тогда через Исаию.

Небесных, земных и преисподних. Павел покоряет Христу все вплоть до самого ада. Но паписты болтают глупости, пытаясь вывести отсюда существование чистилища. Их рассуждение таково: не могут бесы преклонять колена перед Христом; напротив, они всеми силами Ему противятся и побуждают противиться других. Как будто не написано (Иак 2:19), что бесы трепещут от одного имени Божия. Что же говорить о том времени, когда они предстанут перед Христовым судилищем? Признаю, что они поступают не добровольно и не в радостном послушании. Но Павел не говорит здесь о добровольном поклонении. Скорее его слова можно обратить в άντιστρέφον софистам. По их словам, огонь чистилища является временным и угаснет в день суда. Итак, это место нельзя относить к чистилищу, поскольку Павел отрицает, что пророчество исполнится до пришествия Христа вершить суд. Кто не увидит, что софисты дважды нелепы в своих прогнивших тонкостях?

11) В славу Бога Отца. Можно прочесть и «в славе». Ибо союз είς часто употребляется вместо έν. Но я предпочел удержать его собственное значение. Смысл таков: Божие величие было явлено людям через Христа и одновременно сияет в лице Христовом. Так Отец прославляется в Своем Сыне. См. Ин 5 и 17, там увидишь толкование данного места.

12. Итак, возлюбленные мои, как вы всегда были послушны, не только в присутствии моем, но гораздо более ныне во время отсутствия моего, со страхом и трепетом совершайте свое спасение, 13. потому что Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению. 14. Все делайте без ропота и сомнения, 15. чтобы вам быть неукоризненными и чистыми, чадами Божиими непорочными среди строптивого и развращенного рода, в котором вы сияете, как светила в мире, 16. содержа слово жизни, к похвале моей в день Христов, что я не тщетно подвизался и не тщетно трудился.

(12. Итак, друзья мои, как вы всегда были послушны, не только в присутствии моем, но гораздо более ныне во время отсутствия моего, со страхом и трепетом совершайте свое спасение, 13. потому что Бог производит в вас и хотение и действие по благоволению. 14. Все делайте без ропота и сомнения, 15. чтобы вам быть такими, на которых никто не жалуется, чистыми, чадами Божиими непорочными среди строптивого и развращенного рода, в котором вы сияете, как светила в мире, 16. содержа слово жизни, к похвале моей в день Христов, что я не тщетно подвизался и не тщетно трудился.)

12) Итак. Все предыдущее увещевание Павел завершает общим повелением смирять себя под десницей Господа. Ведь это приведет к тому, что, отложив всякие раздоры, филиппийцы станут кроткими и приветливыми друг ко другу. Единственная причина, по которой природа человека учится кротости, состоит в том, что угождающий себе в потемках собственной души начинает исследовать себя и сравнивать с Богом.

Всегда были послушны. Павел хвалит изначальное послушание филиппийцев, чтобы воодушевить их к продолжению начатого. Лицемерам свойственно внешне благопристойное поведение, но, едва скрывшись от посторонних глаз, они вовсю потакают себе, словно больше нет причины для страха. Поэтому Павел увещевает филиппийцев не только перед другими доказывать свое послушание, но и слушаться в отсутствие прочих, причем даже в большей степени. Ведь если бы он был среди них, то мог бы ободрить их и побудить своими поучениями. Теперь же, когда он вдалеке, им нужно наставлять себя самим.

Со страхом и трепетом. Павел хочет, чтобы филиппийцы доказали свое послушание покорностью и смирением. Источник смирения в том, чтобы признавать свою ничтожность и нищету в отношении любого добра. К нему Павел и призывает ныне филиппийцев. Ибо откуда гордыня, если не от спокойствия, порождаемого слепым самоупованием. Когда мы льстим себе и скорее гордимся собственным самомнением, нежели полагаемся на Божию благодать. Этому пороку противоположен страх, к которому Павел призывает слушателей. Хотя по контексту увещевание следует прежде учения, по порядку оно идет после, ибо выводится из последнего. Поэтому я начну с учения.

13) Потому что Бог. Вот истинная машина, низвергающая всякое превозношение. Вот меч, уничтожающий всякую гордыню. Мы слышим, что ничего не можем и ничем, по сути, не являемся без божественной благодати. Я разумею сверхъестественную благодать, происходящую от возрождающего Духа. Ведь, будучи людьми, мы уже находимся в Боге, в Нем живем и движемся. Однако Павел говорит здесь об ином движении, отличном от всеобщего. Увидим же, что он приписывает Богу, и что оставляет нам. Во всяком действии имеются две основные части: воля и способность ее исполнения. И то, и другое он твердо приписывает Богу. Что же еще остается нам для похвальбы? Нет сомнения: с помощью сего разграничения Павел одной фразой высказал всю суть. Ибо воля — это фундамент, а действие — стены построенного здания. И Павел сказал здесь больше, чем если бы назвал Бога автором начала и конца наших деяний. Ведь тогда бы софисты клеветали, что середину он оставил человеку. Теперь же, что они найдут принадлежащего лично нам? Пусть потеют в своих школах, примиряя свободную волю с благодатью Божией. Я имею в виду выдуманную ими свободу. Которая сама себя склоняет в разные стороны и сотрудничает с божественной благодатью. Но я спорю не о самом слове, а о смысле. Итак, чтобы совместить свободную волю с благодатью, они разделяют их так: Бог восстанавливает в нас свободный выбор, с помощью которого мы можем желать блага. Так способность благой воли они относят к дару Божиему. Человеку же приписывают саму благую волю. Однако Павел без оговорок называет ее делом Божиим. Он не говорит: наши сердца только слоняются или пробуждаются, или получают помощь в своей неспособности желать добра. Он утверждает, что сама благая волю производится Богом. Но совершенно неразумна клевета софистов, будто мы уподобляем людей камням, уча, что они имеют что-то доброе лишь по благодати Божией. Мы признаем, что по природе обладаем волей. Но она зла вследствие греховной порчи, и начинает быть доброй только преображенная Богом. Мы не говорим, что человек делает доброе помимо своей воли, но лишь тогда, когда волей управляет Святой Дух.

Итак, что касается первой части отрывка, то мы видим: вся слава приписывается Богу. И глупо учение софистов, утверждающих, что нам преподносится благодать и как бы предлагается на выбор, чтобы мы, приняли ее, если того хотим. Ведь, если бы Бог работал в нас не действенно, не говорилось бы, что Он производит добрую волю. О второй части надо думать так же. Бог, — говорит Павел, — ένεργών ένεργεΐν. Итак, Он доводит до конца вдохновленные добрые чувства, чтобы они не остались напрасными. Как и обещает в Иезекииле (11:20): заставлю их ходить в заповедях Моих. Отсюда мы выводим, что стойкость также всецело является Его даром.

По Своему благоволению. Некоторые относят это к благоволению самой души. Но я скорее отношу эту фразу к Богу и под благоволением разумею то, что в народе зовут благоугодностью. Ведь греческое слово часто употребляется и в этом значении, чего также требует контекст. Ибо Павел имеет намерение лишить нас всего и все приписать Богу. Итак, не довольствуясь присвоением Богу благой воли и самого действия, он и то, и другое приписывает Его незаслуженному милосердию. Этим он исключает измышление софистов о последующей благодати, которую они воображают наградой за заслугу. Итак, если наша жизнь хороша, то ею, по его словам, управляет один лишь Бог, причем по совсем не заслуженной благости.

Со страхом и трепетом. Отсюда Павел выводит увещевание: со страхом и трепетом совершать свое спасение. Соединяя страх с трепетом, он, по своему обыкновению, усиливает смысл, имея в виду искренний и озабоченный страх. Итак, Павел отгоняет от нас самоупование и сонливость. Словом «совершайте» он обуздывает леность, всегда ищущую повода. Ведь благодать Божия как бы доставляет ей хороший предлог. Если Бог действует в нас, почему бы нам не оставаться праздными? Но Святой Дух учит нас, что хочет действовать лишь в живых членах. И сразу же устраняет наше самомнение, заповедуя страх и трепет. Следует отметить вывод Апостола: все, что вы имеете, имеете от Бога. Значит, будьте старательны и смиренны. Ведь к скромности и страху мы больше всего побуждаемся, слыша о том, как стоим по одной лишь благодати Божией и тут же падем, как только Он чуть-чуть отнимет Свою десницу. Упование на себя рождает успокоенность и буйство. Их испытывают все, уповающие на собственные силы: они распутствуют в превозношении и одновременно спокойно спят. Итак, средство от обоих видов зла в том, что мы, отчаявшись в себе, будем полностью зависеть от одного Бога. Действительно, истинно преуспел в познании благодати и своей немощи тот, кто, пробудившись от самоуспокоенности, усердно ищет божественной помощи. Те же, которые гордятся собственными силами, с необходимостью опьянены самоуверенностью. Поэтому бесстыдна клевета, возводимая на нас папистами. Что мы, превознося божественную благодать и принижая свободную волю, делаем людей вялыми, устраняем страх Божий, ослабляем усердие. Но читатели видят, что Павел черпает повод для одобрения не из папистского, а из нашего учения. Бог, — говорит он, — производит в вас все. Поэтому, повинуйтесь Ему со страхом.

Я не отрицаю: многие, слыша, что в нас нет никакого добра, свободнее потакают себе в пороках. Но я отрицаю, что это вина учения. Ведь если принять его, как должно, оно, наоборот, порождает усердие в сердцах.

Кроме того, паписты злоупотребляют этим местом для ослабления убежденности веры. Ибо трепещущий одновременно неуверен. Они понимают Павла так, словно мы всю жизнь должны колебаться в своем спасительном уповании. Однако, если не сталкивать Павла с самим собой, надо признать, что и здесь он не призывает к сомнениям. Ведь всюду он, наоборот, хвалит упование и πληροφορίαν. Решение весьма просто для того, кто ищет истинного смысла без желания поспорить. Есть два вида страха. Один порождает усердие и смирение, другой — сомнение. Первый противостоит как плотской безопасности, так и превозношению, другой — убежденности веры. Кроме того, надобно отметить: верующие полагаются на благодать Божию, но, одновременно смотря на свою немощь, они не дремлют в успокоении, а, боясь опасностей, восстают на молитву. Однако этот страх никак не смущает спокойствие совести и не устраняет упование. Скорее, он их укрепляет. Он производит в нас отчаяние в самих себе, чтобы сильнее привязать к божественной милости. Так и звучат слова Павла. Он ничего не требует от филиппийцев, кроме покорности Богу с отречением от самих себя.

Совершайте свое спасение. Как некогда пелагиане, так и сегодня паписты гордятся этим местом, превознося с помощью него человеческую добродетель. Когда им приводят предыдущее предложение: Бог производит в нас, — они словно отражают его щитом: совершайте спасение ваше. Итак, приписывая дело Богу и человеку вместе, они разделяют его между ними пополам. В итоге, из слова «совершайте» они выводят свободную волю, а из слова «спасение» — возможность заслужить вечную жизнь. Отвечаю: спасение понимается здесь как все время нашего призвания. Этим словом означается все, с помощью чего Бог приводит нас к совершенству, к которому ранее предопределил нас благодатным избранием. Никто не будет отрицать это, кроме клеветников и бесстыдников. Говорится, что мы совершаем свое спасение, когда, управляемые Святым Духом, стремимся к блаженной жизни. Бог призывает нас и предлагает спасение. Наша же обязанность — принять верой то, что Он нам дает, ответить послушанием на Его призвание. Но ни то, ни другое мы не имеем от себя. Мы действуем лишь тогда, когда Он Сам готовит нас к действию. Слово, употребляемое Павлом, означает «доводить до конца». Но надобно помнить сказанное ранее: Павел не рассуждает о том, каковы пределы наших способностей, но просто учит, что Бог в нас действует. Он не позволяет нам лениться, но тайным внушением подталкивает нас к постоянным упражнениям.

14) Без ропота. Вот плоды смирения, к которому увещевал Павел. Ведь тот, кто, не приписывая себе ничего, научился покоряться Богу, скромно ведет себя на людях. Там же, где потакают себе, царствуют два порока. Первый в том, что одни противоречат другим, а второй, что из-за этого возникают распри. Первый обнаруживает злобу и тайную зависть, второй — открытую войну. Павел добавляет и третий: чрезмерную ворчливость. Филиппийцы не должны давать повода для жалоб другим. А это обычно происходит из-за подобной ворчливости. Не следует всегда бояться вызвать неприязнь других. Надо лишь стараться, чтобы мы по собственной вине не стали другим ненавистными. Чтобы в нас исполнились слова: возненавидели Меня напрасно (Пс 34:19). Хотя не буду возражать, если кто распространит смысл шире. Ведь ропот и распри происходят оттого, что некто, чрезмерно усердствуя для себя, другим дает повод жаловаться. Больше того, это предложение можно понять в активном смысле. Тогда оно значит «не ворчливыми и не жалобщиками». Но этот смысл мало подходит контексту. Ведь семя всех раздоров и ругательств μεμψιμοιρία. Павел добавляет: «чистыми». Ибо в очищенных душах никогда не возникнет подобный сор.

15) Чадами Божиими. Надо понимать так: будьте непорочными, ибо вы — чада Божии. Ведь усыновление Божие должно быть причиной непорочной жизни, чтобы мы в чем-то напоминали Своего небесного Отца. Хотя в мире никогда не будет совершенства, полностью лишенного каких-либо попреков. Непорочными же зовутся те, кто усердно, как уже говорилось, стремится к этой непорочности.

Среди строптивого. Верные и сейчас живут на земле среди нечестивых. Дышат одним с ними воздухом, возделывают одну почву. Тогда же они были еще более рассеянными. Ведь едва ли был такой благочестивый дом, который не окружали бы дома неверующих. Тем больше увещевает Павел филиппийцев, чтобы они остерегались всякого разврата. Смысл таков: вы окружены злыми. Но помните о Божием усыновлении, отделившем вас от прочих. Пусть же в вашей жизни будут заметны отличающие вас признаки. Еще больше должно побуждать вас к благочестивой и святой жизни то, чтобы, осквернившись пороками других, не стать частью сего строптивого рода. Называя же неверующих «строптивым и развращенным родом», Павел имеет в виду внешние обстоятельства. Надо еще больше остерегаться того, что неверующие создают соблазны, уводящие филиппийцев с правильного курса. Вся жизнь неверующих подобна лабиринту со многими ответвлениями, сбивающими нас с пути. Впрочем, здесь приводятся вечные эпитеты, подходящие неверующим всех народов и времен. Если сердце человека превратно и неисследимо, какими будут плоды, произрастающие из этого корня? Итак, нас учат, что в жизни человека нет ничего чистого, ничего правильного, покуда его не обновит Божий Дух.

В котором вы сияете. Значение греческого глагола двояко. Можно прочесть в изъявительном наклонении: сияете. Но для увещевания больше подходит наклонение повелительное. Павел хочет, чтобы верные уподобились светильникам, сияющим во мраке мира. Он как бы говорит: неверующие — сыны тьмы, и в мире нет ничего кроме мрака. Но вас Бог просветил для того, чтобы чистота вашей жизни сияла в этом мраке, и благодать Его стала еще заметней. То же говорится и у пророка (Ис 60:2). Господь помолится о тебе, и увидят в тебе славу Его. Тут же следует: будут ходить народы в свете твоем, и будешь править в сиянии лика твоего. Хотя Исаия скорее говорит здесь об учении, а Павел — о примере святой жизни. В отношении учения, Христос особо зовет апостолов светом мира (Мф 5:14).

16) Содержа слово жизни. Причина, по которой они должны быть светильниками, следующая: они несут слово жизни, от коего просвещаются, чтобы просветить других. Павел намекает на фонари, в которых размещаются лампады, и уподобляет нас этим фонарям. Слово Божие он уподобляет лампаде, от нее и происходит весь свет. Или, если угодно, другое сравнение: мы — подсвечники, а евангельское учение — свеча, поставленная на нас и повсюду распространяющая свет. Павел хочет сказать: мы дурно обходимся со Словом Божиим, если в нас не сияет чистота жизни. Сюда же относится высказывание Христа (Мф 5:15): никто не зажигает свечу, кладя ее под сосуд. Так мы зовемся несущими слово жизни, хотя на деле оно несет нас. Ведь мы основаны только на нем. Способ ношения, о котором говорит Павел, состоит в следующем. Бог разместил в нас Свое учение не для того, чтобы мы подавляли и попусту тратили его свет. Но чтобы несли его другим. Итог таков: всякий просвещенный небесным учением излучает свет, открывающий его пороки и мерзости, если он не живет свято и чисто. Свет же этот зажжен не только с целью направлять его одного, но и чтобы он явил его другим людям.

К похвале моей. Павел говорит это для собственного воодушевления. Его труд среди филиппийцев принесет ему похвалу, если только не окажется напрасным. Не потому, что трудившиеся верно, но без результата, теряют свою награду. Но поскольку успех нашего служения — особое благодеяние Божие, неудивительно, если и его Бог венчает наряду с другими дарами. Как сегодня апостольство Павла почитают столькие основанные им Церкви, так и в царстве Христовом будет блистать этот неувядающий трофей. Немного ниже он говорит: вы — мой венец. Нет сомнения, что триумф его будет тем больший, чем значительнее будут его деяния. Если спросить: как же Павел хвалится своими делами, если в другом месте он запрещает хвалиться чем-нибудь кроме Господа? Ответ весьма прост: если мы склоняем перед Богом и себя самих и себе принадлежащее, и всю нашу славу относим ко Христу, позволительно через Христа хвалиться благодеянием Божиим. Как можно это видеть в Первом Послании к Коринфянам. Слова «в день Христов» подвигают филиппийцев к стойкости. Им указывают на суд Христов, сулящий грядущую награду.

17. Но если я и соделываюсь жертвою за жертву и служение веры вашей, то радуюсь и сорадуюсь всем вам; 18. о сем самом и вы радуйтесь и сорадуйтесь мне. 19. Надеюсь же в Господе Иисусе вскоре послать к вам Тимофея, чтобы и я, узнав о ваших обстоятельствах, утешился духом. 20. Ибо я не имею никого равно усердного, кто бы столь искренно заботился о вас, 21. потому что все ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу. 22. А его верность вам известна, потому что он, как сын отцу, служил мне в благовествовании. 23. Итак я надеюсь послать его тотчас же, как скоро узнаю, что будет со мною. 24. Я уверен в Господе, что и сам скоро приду к вам.

(17. Но если и жертвуюсь за приношение и жертву веры вашей, то радуюсь и сорадуюсь всем вам; 18. о сем самом и вы радуйтесь и сорадуйтесь мне. 19. Надеюсь же в Господе Иисусе вскоре послать к вам Тимофея, чтобы и я, узнав о ваших обстоятельствах, утешился духом. 20. Ибо я не имею никого равно усердного, кто бы столь искренно заботился о ваших делах, 21. потому что все ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу. 22. А его дела вы знаете, потому что он, как сын отцу, служил мне в благовествовании. 23. Итак я надеюсь послать его тотчас же, как скоро пойму, что мне предстоит. 24. Я уверен в Господе, что и сам скоро приду к вам.)

17) Но если. По-гречески σπενδομαι. Поэтому мне кажется, что Павел намекает на жертвы, закланием которых древние заключали договоры и сделки. Именем σπονδάς греки называют жертвы, освящающие соглашения. Они зовут их умерщвление подтверждением верности, гарантирующей будущее. Однако для прояснения мысли Павел говорит, что, посвящая их через Евангелие, пожертвовал себя Богу. Подобное выражение встречается в Рим 15:16. Там он называет себя священником, приносящим язычников Богу посредством бла-говестия. Как Евангелие — духовный меч для заклания жертв, так и вера — как бы само приношение. Нет никакой веры без умерщвления, в котором мы посвящаем себя Богу.

Павел говорит θυσίαν καϊ λειτουργίαν. Причем первое слово относится к филиппийцам, приносимым в жертву Богу, а второе — к Павлу. Он служит как бы совершителем жертвы. Это слово может означать и само устроение, включая все функции и служения подобного рода, но здесь оно прямо указывает на божественный культ. Как говорят латиняне: совершать святыню. Павел утверждает, что будет рад, если принесется в жертву за это приношение, чтобы сделать его еще тверже и законнее. Это значит: учить Евангелию от души. Когда то, чему учим, мы готовы подтвердить кровью. Кроме того, отсюда можно вывести полезное учение о природе веры. Она — не пустая вещь, но то, что посвящает человека Богу. Служители Евангелия черпают здесь особое утешение. О них говорится, как о священниках Божиих, приносящих Ему жертвы. Как же должен пламенеть в проповеди тот, кто слышит, что проповедь — угодная Богу жертва? О жертвах такого рода несчастные паписты ничего не ведают. Они изобретают иную жертву, представляющую собой полное святотатство. Сорадуюсь вам, говорит Павел. То есть: если ему случится умереть, пусть они получат плод от его смерти, зная, что она — ради их пользы.

18) Радуйтесь. Своей пламенностью Павел окрыляет филиппийцев и призывает их мужественно встречать смерть, в которой верующим не случается никакого зла. Прежде Павел учил, что смерть для него приобретение. Здесь же он боится того, что она может смутить филиппийцев. Он отрицает, что смерть — повод для скорби. Скорее ей следует радоваться, ибо верующие ощутят ее плодовитость. Даже если лишиться такого учителя — великая потеря, немалое возмещение и в том, что его кровью освятится благовестие. Между тем, Павел учит: лично для него смерть радостна. Перевод же Эразма в настоящем времени: «радуетесь», — совершенно чужд подлинного смысла.

19) Надеюсь. Апостол обещает филиппийцам скорый приход Тимофея. В ожидании они должны стоять мужественно, не уступая самозванцам. Как на войне надежда на подкрепление удерживает от отчаяния души солдат, так и мысль об этом приходе могла бы ободрить филиппийцев. Скоро придет тот, кто противостанет козням наших врагов. Если же ожидание значит так много, будущее присутствие даст еще больше! Отметим также, что Павел подчиняет себя провидению Божию, думая лишь о том, чему оно благоволит. Он позволяет произойти только тому, чем управляет десница Божия. Добавляя «утешился духом», Павел объявляет о своей любви к филиппийцам. Он настолько растревожен угрожающими им опасностями, что может успокоиться, лишь узнав об их благополучии.

20) Не имею никого. Хотя некоторые выводят отсюда иной смысл, я перевожу так: у меня нет никого столь же пламенного для заботы о ваших делах. Павел, на мой взгляд, сравнивает Тимофея не с собой, а с другими. Он хвалит Тимофея, чтобы из-за редкости своих качеств он был для них еще более ценим.

21) Все ищут своего. Павел говорит не о тех, кто полностью отвергает усердие к святости, а о тех, кого считал братьями, больше того, кто жил с ним под одной крышей. Но, по его словам, в заботе о делах филиппийцев они несколько прохладны. По виду кажется: искать своего — не столь тяжкий порок. Но нетерпимость его в рабах Христовых весьма очевидна. Ведь он делает бесполезными страдающих им людей. Не может человек, приверженный себе, заботится о Церкви. Значит, возразишь ты, Павел держал при себе никчемных и бесполезных людей? Отвечаю: его слова нельзя понимать так, что они, заботясь лишь о своем благе, совершенно небрегли Церковью. Но, будучи заняты своими интересами, они проявляли меньшее рвение к церковному преуспеянию. Надо, чтобы в нас царило что-то одно. Или мы, отложив заботу о себе, думаем о Христе и Ему принадлежащем. Или, привязавшись к собственной выгоде, мы плохо служим Спасителю. Отсюда явствует, какое препятствие для служителей Церкви — искать своего. И недопустимы извинения: я де никому не причиняю зла, мне надо думать о себе, я не настолько тверд, чтобы не заботиться о своем благополучии. Для исполнения служения надо отказаться от собственных прав. Заботу о себе не следует уравнивать со славой Христовой или, тем более, ее предпочитать. Куда бы ни позвал тебя Христос, надо идти туда, оставив все остальное.

Призвание свое надо уважать так, чтобы отвращаться от всего внешнего и отвлекающего. В другом месте можно жить богаче, но Бог привязал тебя к Церкви, которая нежно тебе же окормляет. В другом месте почестей больше, но Бог дал тебе состояние, в котором живут смиренно. В другом месте целебнее небо и приятнее местность, но именно здесь тебе уготовано пребывание. Ты хотел бы иметь дело с более человечными людьми, тебя оскорбляет неблагодарность, дикость или надменность. Тебе неуютно с таким характером и нравами. Но тебе надо бороться с собой, как-то превозмогать противные пожелания и чтить обретенный тобою статус. Ибо ты не свободен и не самоволен. Забудь о себе, если хочешь служить Богу.

Если же Павел столь сурово попрекает тех, кто больше заботится о себе, нежели о Церкви, какой суд ожидает людей, полностью погруженных в собственные дела и за ничто почитающих заботы Церкви? Хоть они и льстят себе ныне, Бог ни за что им не простит. До тех пор позволено служителям Церкви искать своего, покуда это не мешает им искать царства Христова. Но тогда о них уже не скажешь: они ищут своего. Ведь жизнь человека оценивается по главному стремлению. Говоря «все», Павел не настаивает на обобщающем слове, словно нет никакого исключения. Имелись и другие подобные Епафродиту. Но таких было мало. Павел же приписывает всем широко распространенное качество. Слыша же жалобы Павла, что и в то золотое время процветания всех добродетелей было так мало искренних работников, давайте не будем отчаиваться, смотря на наше сегодняшнее состояние. Пусть только всякий остережется заслуженно числиться в списке таких людей. Но я хотел бы услышать ответ папистов на вопрос: где тогда был Петр? Ведь он, если они говорят правду, должен был находиться в Риме. В таком случае, сколь позорно и низко заклеймил его Павел! Итак, они выдумывают, воображая, что Петр предстоятельствовал тогда в римской церкви. Заметь: созидание Церкви зовется словом τα χριστού. Ведь мы тогда воистину исполняем Его дело, когда трудимся, возделывая Его виноградник.

22) А его верность. Дословно: познаете его испытанность. Хотя можно предпочесть повелительный тон: познайте. (Ибо едва ли можно было узнать на опыте о чем-то будущем). Но это не так уж важно. Главное здесь — отметить, что Павел свидетельствует о вере и скромности Тимофея. О вере, ибо, по словам Павла, он служил вместе с ним Евангелию, а такая связь была знаком подлинной искренности. О скромности — поскольку подчинял себя ему, как отцу. Павел особо восхваляет сию добродетель, что совсем не удивительно. Ибо она редка во все столетия. И сегодня найдется ли какой юноша, хоть в чем-то подчиняющийся старшим? Своеволие бурлит и кипит в молодом возрасте. Здесь, как и во многих других местах, мы видим, сколь усердно Павел расхваливает благочестивых служителей. Причем не столько из-за них, сколько потому, что Церкви выгодно любить и почитать таких людей, наделяя их высшим авторитетом.

24) Я уверен. Павел добавляет это, чтобы никто не подумал, что что-то происшедшее изменило его желание придти. Но Павел всегда выражается условно: если Господь соблаговолит. Хотя он ожидал от Господа избавления, мы уже сказали, что на этот счет не было твердых обетований. И надежда сия была не твердой, но как бы зависящей от тайного божественного замысла.

25. Впрочем я почел нужным послать к вам Епафродита, брата и сотрудника и сподвижника моего, а вашего посланника и служителя в нужде моей, 26. потому что он сильно желал видеть всех вас и тяжко скорбел о том, что до вас дошел слух о его болезни. 27. Ибо он был болен при смерти; но Бог помиловал его, и не только, но и меня, чтобы не прибавилась мне печаль к печали. 28. Поэтому я скорее послал его, чтобы вы, увидевши его снова, возрадовались, и я был менее печален. 29. Примите же его в Господе со всякою радостью, и таких имейте в уважении, 30. ибо он за дело Христово был близок к смерти, подвергая опасности жизнь, чтобы восполнить недостаток ваших услуг мне.

(25. Впрочем я почел нужным послать к вам Епафродита, брата и сотрудника и сподвижника моего, а вашего апостола и служителя в нужде моей, 26. потому что он сильно желал видеть всех вас и тяжко скорбел о том, что до вас дошел слух о его болезни. 27. Ибо он был болен при смерти; но Бог помиловал его, и не только, но и меня, чтобы не прибавилась мне печаль к печали. 28. Поэтому я скорее послал его, чтобы вы, увидевши его снова, возрадовались, и я был менее печален. 29. Примите же его в Господе со всякою радостью, и таких имейте в уважении, 30. ибо он за дело Христово был близок к смерти, подвергая опасности жизнь, чтобы восполнить недостаток ваших услуг мне.)

25) Епафродита. Ободрив их обещанием своего с Тимофеем прихода, Павел в настоящее время посылает им Епафродита, чтобы, пока он не устроил свои дела (ибо они и были причиной задержки), филиппийцы имели пастыря, заботящегося об их благе. Он со всех сторон расхваливает Епафродита, говоря, что он брат и помощник в благовестии, что он его соработник. Этим он хочет сказать, каково положение служителей Евангелия. Они отбывают вечную военную службу. Ибо сатана не позволит им без борьбы продвигать благую весть. Итак, пусть те, кто посвятил себя созиданию Церкви, знают, что им объявлена война. Всем христианам присуще служить в лагере Христовом, ибо сатана — их общий враг. Но особо это относится к служителям Слова, начальствующим в войске и как бы несущим знамена. Павлу особенно подобало хвалиться своею службой, ведь он был до предела закален подобными битвами. Итак, он хвалит Епафродита за то, что тот соучаствовал в его сражениях. Слово «апостол» здесь означает любого евангелиста (как и во многих других местах). Разве что кто-то предпочтет считать посланником посланного самими филиппийцами. Чтобы две фразы читались вместе: посланник, назначенный для служения Павлу. Но первый смысл лучше подходит контексту. Хваля Епафродита, Павел упоминает и то, что он служил ему в заточении. О чем тут же расскажет более подробно.

26) Желал видеть всех вас. Признак истинного пастыря состоит в следующем. Когда он далеко, и добровольно предается благочестивому служению, он все же беспокоится о своем стаде. И когда понимает, что овцы печальны из-за его отсутствия, то сам страдает из-за их страданий. В свою очередь, говорится и о благочестивом беспокойстве филиппийцев по поводу своего пастыря.

27) Но Бог помиловал. Павел уже рассказывал о тяжести его страданий: Епафродит болел столь тяжко, что уже отчаялся выздороветь. Павел отмечает это, чтобы яснее выразить благость Божию, вернувшую ему здоровье. Но удивительно, что апостол приписывает продление жизни Епафродита милосердию Божию. Ведь ранее он свидетельствовал о своем желании смерти. Что может быть лучше для нас, чем перейти от стольких мирских тягот в царство Божие? Особенно, если учесть, что мы избавляемся от рабства греху (о несчастье которого Павел восклицает в Рим 7:24), и, полнее наслаждаясь духовной свободой, прививаемся к Сыну Божию. Долго будетперечислять все, что делает смерть для верных желаннее и лучше жизни. Итак, в чем же состоит милосердие Божие, когда Он лишь продляет наши скорби и страдания? Отвечаю: все сказанное не приводит к тому, чтобы жизнь сама по себе перестала быть великим благодеянием Божиим. Особенно для тех, кто живет во Христе и счастливо упражняется надеждою на небесною славу. Поэтому для них, жизнь — приобретение, как мы и видели ранее. Кроме того, надо подумать и о том, сколь великая честь нам воздается, когда Бог прославляет Себя в нас. Ибо нужно смотреть не на саму жизнь, а на цель этой жизни.

Чтобы не прибавилась. Павел признается, что тяжело переживал бы смерть Епафродита, и одновременно признает, что Бог оказал ему милость, вернув здоровье его сотоварищу. Итак, Павел не претендует на άπάθειαν стоиков. Он не железный и не свободен от человеческих эмоций. И что тогда? Кто-нибудь скажет: где же непобедимое мужество его духа? Где неослабевающее постоянство? Отвечаю: христианское терпение существенно отличается от превозношения философов, тем более — от натянутой и безумной жесткости стоиков. Какая добродетель в несении креста, если в нем нет ощущения страданий и горечи? Когда же утешение Божие побеждает данное чувство, чтобы мы не противились, добровольно подставляя спину под розги, тогда послушанием своим мы приносим Богу угодную Ему жертву. Так Павел свидетельствует, что чувствует скорбь в своих узах, и одновременно с приятностью переносит их ради Иисуса Христа; признается, что тяжко перенес бы смерть Епафродита, но в конце концов подчинил бы свои чувства воле Божией. Хотя трудность еще не полностью устранена. Ведь мы являем послушание и тогда, когда обуздываем порочные страсти души, не уступая немощи плоти. Здесь надо отметить два момента: во-первых, чувства, которые Бог вначале вложил в нашу природу, сами по себе не злы. Ведь происходят они не от порока испорченной природы, а проистекают от Бога. Таково страдание, возникающее из-за смерти друзей. Затем, у Павла было и много других причин оплакивать смерть Епафродита. Причем не только извиняющих, но и совершенно обязывающих. Во-первых, верные всегда в смерти любого человека должны видеть гнев Божий, полагающийся за грех. Но еще больше Павел волновался из-за опасности, угрожавшей Церкви по причине ухода столь славного пастыря. Особенно, учитывая, сколь мало было таких людей. И желающие полностью упразднить такого рода чувства воображают людей не то что стальными, но прямо-таки дикими и озверелыми. Кроме того, в состоянии порочности все присущее нам настолько извращено, что куда бы ни неслись наши чувства, они всегда переходят границу. Отсюда в нас нет ничего чистого и правильного, что не было бы как-то осквернено. Я не отрицаю, что Павел (будучи человеком) в своей скорби испытывал человеческую слабость. Ведь он страдал от немощи, терзался от искушений, чтобы, сражаясь и противясь, иметь повод победить.

28) Скорее послал его. Для Павла присутствие Епафродита было немалым утешением. Однако он настолько предпочитал спасение филиппийцев собственному удобству, что говорит о радости по поводу его ухода. Павлу было грустно отвлекать Епафродита от вверенного ему стада, пользоваться его услугами в ущерб другим. Поэтому он и говорит, что будет более счастлив из-за радости филиппийцев.

29) Примите же его в Господе. «Со всякою» означает здесь искренне и любвеобильно. Павел снова расхваливает Епафордита перед филиппийцами. Он полностью озабочен тем, чтобы к людям, показавшим себя добрыми пастырями, проявляли уважение. И ведет речь не об одном лишь человеке, но велит ценить всех ему подобных. Ибо они — драгоценные жемчужины из сокровищницы Божией. И чем реже встречаются, тем более драгоценны. Нет сомнения, что Бог, лишая нас добрых пастырей, часто карает нас за неблагодарность и превозношение. Когда видит, что подвергаются презрению лучшие посланные Им люди. Итак, кто хочет защитить Церковь от нападок и ухищрений волков, пусть подобно Павлу заботится об авторитете добрых пастырей. И наоборот, слуги сатаны больше всего стремятся, насколько могут, принизить их авторитет.

30) За дело Христово. Я отношу это к болезни, которую он навлек на себя своим усердием. Итак, Павел причисляет болезнь Епафродита к добродетелям, ставя в пример пламенное рвение. Конечно, болеть не значит быть добродетельным. Но служить Христу, не щадя самого себя, — великая добродетель. Епафродит чувствовал, что повергнет опасности здоровье, если будет работать сверх сил. Но предпочел пренебречь здоровьем, а не своим служением. И чтобы больше расхвалить его перед филиппийцами, Павел говорит, что Епафродит восполнял недостаток их услуг. Ведь, будучи вдали, они никак не могли помочь Павлу. Итак, посланный по сей причине, Епафродит как бы исполнял положенную им работу. Павел зовет оказанное ему служение Господним делом. Действительно, наилучшим образом мы служим Богу тогда, когда помогаем Его рабам, труждающимся ради евангельской истины.